Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.

Глава 9

Асмунд, ближайший к столице крупный город, встретил бродячих артистов неприветливо. Высокие розовато-серые городские стены вздымались над цветущими садами предместий, солнечные блики радостно прыгали по начищенным до ослепительного блеска шлемам и кирасам, через ворота оживленно сновали туда-сюда деловитые люди, так же, как и в столице, жизнь в Асмунде кипела и бурлила. Но вот только, в отличие от Суарда, не было в нем ощущения мира и спокойствия. Больше, чем обычно, торопились торговцы, внимательнее, чем всегда, приглядывались к въезжающим и выезжающим из города повозкам и всадникам стражники, больше нищих бродило по улицам. И на бродячих артистов горожане смотрели не с радостью и предвкушением, а с настороженностью и подозрительностью.

Циркачи, похоже, частенько бывали в Асмунде. Неопрятный хозяин маленькой дешевой таверны, в которой они остановились, приветствовал четверку жонглеров по именам, и сам подсел к ним за стол. Хилл, как человек в компании новый, особо в разговор не встревал, если его напрямую о чем-либо не спрашивали, в основном прислушивался и запоминал. Брейгус, как звали трактирщика, выглядел весьма понурым и озабоченным. Немудрено — цены на провизию подскочили чуть не втрое против обычного, торговля с Империей теперь шла не через Асмунд и Луаз, как в мирное время, а окольными путями, что не могло не сказаться как на общем благосостоянии горожан, так и на количестве приезжего торгового народа, и следовательно, на количестве денег, оставляемых в тавернах. Зато голодных оборванцев, покинувших насиженные места и не имеющих ничего, кроме собственных рук и пустых животов, в городе скопилось неимоверное количество. По мнению Брейгуса, более неудачного времени для менестрелей и циркачей трудно было и придумать. Городские власти, как могли, гнали из Асмунда всех бродяг, невзирая на пол и возраст, но каждый день приходили новые. Даже Лига Нищих присоединилась в этом деле к городской страже — при такой конкуренции им самим скоро есть станет нечего. Трактирщик посоветовал артистам не попадаться на глаза стражникам, чтобы не быть ненароком изгнанными из города, а заодно и ограбленными.

То, что Хилл услышал в таверне, как и то, что он видел в городе, заставляло его торопиться, но, в то же время, действовать как можно осторожнее. Несколько угрюмого вида мужчин, занявших стол в дальнем углу, почти не стесняясь посторонних ушей, всерьёз обсуждали, как им присоединиться к Армии Справедливости. Причем, в их речах не было ни слова о вере, или той самой справедливости. Для них самозваный Пророк был лишь атаманом самой большой и удачливой банды разбойников, с которыми вместе и они смогут вволю пограбить. Из их разговора Хилл понял одну немаловажную вещь. А именно, что по всем признакам, Пророк в скором времени может подойти к стенам Хурригсы, небольшого города севернее Асмунда, и без особых проблем взять его. И что среди шайки Пророка много мелких лидеров, приведших свои ватаги, или выделившихся по ходу мятежа, но нет ни одного, хоть немного близкого ему по влиянию. То есть, вся Армия Справедливости подчиняется Пророку, и только ему. Даже его так называемые священники, выполняющие функции адъютантов и внутренней охраны, не имеют никакого веса без него. Вот это Хилла весьма обрадовало. Достаточно будет ликвидировать одного только проповедника, чтобы вся его банда переругалась и развалилась сама собой.

Постепенно у Лунного Стрижа начал вырисовываться некий план. Пока довольно расплывчатый, но, по крайней мере, определяющий направление действий. Вот только не передумают ли жонглеры идти в Луаз? Стоит им попасться в лапы бандитов, и их приключения закончатся весьма печально. Будь Хилл один, он бы не задумываясь, заявился хоть в само логово банды, притворившись очередным облапошенным придурком. Но втравливать в это дело ни в чем не повинных артистов… да ещё и девушек… да ещё и ту, с которой он уже неделю проводит ночи… уговорить их, что ли, топать назад? Хотя, если рассуждать, отбросив сантименты, под прикрытием бродячего цирка подобраться к Пророку, не вызывая никаких подозрений, будет проще. И Хилл решил пока посмотреть, что надумают сами артисты. Только не долго — две с половиной недели, оставшиеся на исполнение заказа, это совсем не много.

Размышления Призывающего Тень прервали те самые угрюмые личности из дальнего угла. Они обратили, наконец внимание на появившихся в таверне девушек, и восприняли это, как приглашение повеселиться. Шестеро здоровых мужиков не посчитали двух циркачей и одного хрупкого юношу заслуживающей внимания преградой, трактирщик же предпочел ничего не заметить. Бородатый, воняющий чесноком и перегаром тип вразвалочку, с полным сознанием собственного превосходства и безнаказанности подвалил к артистам и бесцеремонно ухватил Лусу грязной лапой за плечо.

— Иди к нам, красотуля! С этими хлюпиками небось позабыла, что такое настоящий мужик? Я те напомню, детка, — остальные пятеро поддержали его гнусным хохотом и неприличными жестами.

— И двух подружек прихвати, мне та белобрысенькая по вкусу! — предводитель шайки, как и многие до него, обманулся гладким красивым личиком и бархатно синими глазками под длинными ресницами убийцы.

— Давайте, двигайте сюда, девочки! — ещё двое не торопясь поднялись со своих мест, видя, что девочки не горят желанием упасть к ним в объятия.

Луса попыталась стряхнуть со своего плеча настырную лапу, но разбойник держал её крепко. Побледневшие скулы и дрожащие губы выдавали её страх, в широко раскрытых карих глазах застыло выражение затравленного зверька. Горик и Ишран не горели желанием ввязываться в явно безнадежную драку, но просто так отдать на растерзание пьяным уродам своих девушек, одна из которых ещё и сестра Ишрана, совесть им не позволяла. Осторожное движение Павены, потянувшейся за ножами, не укрылось от взгляда Хилла. До этого момента он ещё выжидал и высматривал, не удастся ли по-тихому смотаться, но теперь оставался только один вариант. И, пожалуй, самый для него приятный. Ну не любил Лунный Стриж пошлых намеков в свой адрес, и, тем паче, гнусных предложений. Наслушался уже, хватит. Что, если у него внешность сказочного эльфа и гитара за спиной, то каждая сволочь имеет право тащить его на сеновал?

Мгновенно оценив расположение противника и растерянные физиономии циркачей, Лунный Стриж без лишних слов метнул первую пару ножей из рукавов, сразу с двух рук, одновременно вспрыгивая на стол и ударом ноги в кадык отправляя самого ретивого на пол. Разбойников осталось трое — Хиллу не надо было смотреть, в каком состоянии его жертвы. С вырванным горлом и лезвиями с ладонь в глазу люди не поднимаются. Павена, умничка, быстро пришла в себя от неожиданности и точным броском успокоила ещё одного, заставив схватиться за шею в безнадежной попытке зажать рассеченную артерию, а второго ранила в плечо — тот оказался шустрее и почти успел увернуться. В руках главаря тут же оказался здоровенный тесак, раненый схватился за длинный нож, рыча от ярости и позабыв про боль. Затягивать развлечение Лунному Стрижу не хотелось, но вот поговорить с главарем… в два прыжка он достиг не успевших выбраться из-за стола душегубов, ударом под ухо свалив предводителя грабителей с ног, поднырнул под руку с ножом оставшегося и всадил пойманный на лету тесак упавшего вожака ему под ребра.

Отскочив от захрипевшего в агонии разбойника, Хилл брезгливо стряхнул с рукава полотняной рубахи капельки крови и аккуратно вынул из трупов ножи. Тщательно вытерев их об одежду разбойников, свою пару он сунул обратно в рукава, остальные два положил на стол перед растерянной Павеной. Кажется, он даже забыл сменить выражение лица, так и оставшись в образе наивного растяпы… только ласковая синева сменилась ледяной чернотой Тени. Горик и Ишран отшатнулись от него в страхе, Луса продолжала дрожать, ничего не видя перед собой, одна Павена решилась поднять на него взгляд. К счастью, кроме них, в таверне больше не было посетителей, а трактирщик… что ж, нет в Империи такого трактирщика, что не признает тайного знака Гильдии.

— Господин Брейгус, — голова хозяина заведения робко показалась из-за стойки. — Тут у вас что-то на полу валяется… — Хилл поманил его рукой, попутно складывая пальцы особым образом. Господин Брейгус побледнел ещё больше, хотя, казалось, его вытянутая постная физиономия на это уже не способна, и мелкими шажками подошел к убийце.

— Э… да… что-то валяется…

— Так приберитесь! У вас приличное заведение, я надеюсь?

— Не извольте сомневаться, Ваша Ми… — со страху трактирщик начал заговариваться, но Лунный Стриж ожег его таким взглядом, что тот подавился, не успев ляпнуть глупость, — э… господин менестрель…

— Нам нужна комната, прямо сейчас. С этими, — Хилл небрежно кивнул на пять трупов, — разберитесь сами.

Циркачи начинали потихоньку приходить в себя, и с опаской поглядывать то на Хилла, то на дверь. На их лицах читалась отнюдь не благодарность за нечаянное спасение. Легенда Хилла, как и надежда без проблем подобраться к Пророку под видом бродячего артиста, накрылась медным тазом.

— Эй, не разбегаться, — убийца разговаривал с бывшими приятелями спокойно и твердо, как с маленькими детьми. — Вам ничего не будет, спокойно. Все хорошо, сидите тихо.

— Ты… ты не… — первой попробовала заговорить Павена.

— Нет, конечно. Зачем? Пожалуйста, идите все в комнату, хорошо? Брейгус вас проводит.

Трактирщик успел уже предусмотрительно запереть двери, чтобы случайные посетители, или, не приведи Хисс, городская стража, не увидели того, что у него в таверне творится, и, подобострастно кивая, проводил артистов по лестнице за стойкой на второй этаж.

— Брейгус, кто он такой?! Ты его знаешь! — на шепотом заданный вопрос Ишрана трактирщик только съёжился и приложил палец к губам.

Главарь шайки должен был скоро очухаться, и Хилл, ухватив его за плечи, подтянул и прислонил бесчувственное тело к стене, заодно связав ему руки его собственным кожаным поясом. На поясе обнаружился ещё один нож, покороче тесака, и потертый кошель, правда, довольно тощий. Но Хилл всё равно запихнул его в карман. Пригодился чудом уцелевший на столе кувшин с вином, выплеснутый убийцей в лицо разбойнику, чтобы тот быстрее пришел в себя.

Осторожные шаги трактирщика на миг отвлекли Лунного Стрижа от пленного.

— Господин Брейгель, вам интересно? — Брейгелю почудилось в голосе посетителя шипение ядовитой змеи, готовой к бороску.

— Нет-нет, ни в коем случае! Может, вам что-нибудь нужно?

— Не беспокойте меня полчаса. И проследите, чтобы никто не беспокоил. Из дома не выходить!

— Слушаюсь, господин… как прикажете… — трактирщик быстренько взбежал наверх и уселся на стуле перед дверью комнаты, в которую отвел артистов.

Трусливые и подобострастные глазки Брейгеля совершенно не внушали Лунному Стрижу никакого доверия. Он был более чем уверен в том, что, стоит ему отойти от таверны на сажень, как трактирщик тут же побежит докладывать о происшествии всем заинтересованным лицам, начиная от городской стражи и заканчивая прихвостнями проповедника. Так что судьба господина Брейгеля была уже решена, как и судьба последнего душегуба, который как раз начал подавать признаки жизни.

С трудом продрав будто засыпанные песком и залепленные какой-то гадостью глаза, предводитель шайки увидел прямо перед собой давешнего смазливого актеришку, с непринужденным видом грызущего орешки и швыряющего скорлупки на пол. Попытался приподняться, и, непристойно выругавшись, плюхнулся обратно — руки были привязаны к ногам так, что почти не давали пошевелиться. Сквозь липкий, гудящий болью туман в голове всплыло последнее, что он видел перед тем, как отрубиться — эта же гладенькая девичья физиономия с легкой неуверенной улыбкой и полыхающей бездной Тьмы в глазах. Улыбочка никуда не делась, только стала наглой и снисходительной, тьма же исчезла бесследно. После того, как этот безобиднейший с виду мальчишка походя расправился с пятью матерыми бандитами, вопросов, кто он такой, не возникало — о Призывающих Тень ходило множество слухов, довольно жутких и неправдоподобных, и многие вовсе сомневались в их существовании. Но не он. После общения с Пророком он верил и в Призывающих Тень, и в саму Тень, активно вмешивающуюся в дела людские. Наверное, он бы не дал так уж просто себя одолеть, если бы не глаза мальчишки. Точь-в-точь как у Пророка в экстазе. Ледяная бездна Тьмы и страха, и будь прокляты те дураки, что верят сказкам о Несущем Свет, Провозвестнике Чистоты и грядущем блаженстве уворовавших. Всех легковерных идиотов ждет бездна, царство Тёмного Хисса. И он сам идиот, не распознал спьяну кошмарную тварь. Демон их разберет, этих Тёмных! Только почувствовав пробирающий до костей взгляд смерти, он осознал, с кем связался, и на миг застыл обреченно, скованный ужасом. И теперь тварь, прикидывающаяся хрупким менестрелем, смотрит на него, как на мертвеца. Нет, как на старый кладбищенский прах под ногами. И единственное, на что можно надеяться, так это на быструю смерть в том случае, если удастся правильно ответить на его вопросы.

Судорожная работа мысли, отразившаяся на лице разбойника, дала понять Лунному Стрижу, что утруждаться больше не придется, клиент созрел и ждет только намека, чтобы рассказать всю свою биографию в стихотворной форме. Даже ножа доставать не придется.

— Ну? — «пусть для начала сам рассказывает, как дошел до жизни такой, а там посмотрим», решил Хилл.

— Меня зовут Ревайн, по прозванию Ревун. Последние пять лет у меня своя шайка… была… — невольно Ревун скосил глаза вправо, где всего в сажени от него лежал в луже крови его помощник. Волна животного ужаса вновь накрыла его, на пару секунд лишив речи.

— Угу. С проповедником знаком? — ещё пара орешков захрустела на крепких зубах.

— Знаком. По его приказу вербую смелых и сильных мужчин в Армию Справедливости, вот как этих… — Ревун слегка кивнул на трупы. — Я с Пророком почти с самого начала, три месяца скоро. Но в доверенные лица не попал, нет у него доверенных лиц. Всё только сам решает, и никто не знает, что взбредет ему в голову завтра. Ничьих советов не слушает, если заподозрит измену, отдает на растерзание толпе. Вокруг него одни фанатики! Верят каждому слову, смотрят ему в рот…

— А ты, значит, не фанатик? — «любопытный экземпляр, не зря сразу не убил».

— Я нормальный свободный человек! Не для того я с рудников бежал, чтобы в кабалу к Тёмному добровольно соваться. Я человек простой, мне с сильным вожаком ссориться не в масть, а под ним жить можно, только подальше…

— В кабалу, говоришь… с этого места поподробнее.

— Да что там… стоит Пророку рот разинуть и бред свой начать вещать, все вокруг с ума сходят! Скажет — прыгай! — все прыгают, скажет — умри! — лягут и умрут. Я сам видел, как он королевское войско встречать вышел. Оделся во все белое, на холмик у дороги забрался… один совсем, остальным велел из лесу не показываться, и без оружия… весь такой благостный, святость так и прет, аж противно! И как начал чушь свою нести! А голос-то, голос! У людей такого не бывает. В задних рядах каждое слово слышно было. Солдаты чуть не с первых его слов будто разум потеряли, на колени попадали, слезами залились, а тех, кто устоял и «Слава Пророку» не завопил, голыми руками разорвали в клочья. И все это с такими просветленными лицами… — Ревун передернулся от страшных воспоминаний. — И так везде. Много, один из ста в экстазе не забьется, услышав его голос. Какую бы чушь Пророк не приказал, все бегут и спотыкаются, выполнять побыстрее.

— Угу… а как тебе удалось не попасться? Или Пророку всё равно, верят ему, или нет?

— А я притворялся таким же чокнутым, как все. И на колени падал, и предателей топтал… зато за эти три месяца деньжат поднакопил… эх!

— А скажи-ка, приятель, ты магию чуешь? Маг этот Пророк, или как?

— Не знаю я насчет магии, а вот… — Ревун замялся, не зная, что теперь хуже, смолчать или правду сказать.

— Ну? — Лунный Стриж равнодушно закинул в рот ещё горсть орешков, и слегка улыбнулся, добренько так.

— Глаза у него… как у тебя! — если бы убийца вытащил тесак и пригрозил, Ревун бы ещё посомневался. Но после этой улыбки… сам бы зарезался, да ножа нету.

— Поточнее.

— Тьма у него в глазах! Как только проповедовать начнет, так сразу… будто не человек вовсе. Демонские глаза! Ужас, лёд и смерть! Говорит красиво, и всё про свет, про чистоту, вроде как о стране и народе заботится, а от самого Тёмным Хиссом так и несет, и в глаза если заглянешь, провалишься в бездну.

— Есть ещё рядом с Пророком те, кто это видит?

— Не знаю. Были, но язык за зубами не удержали. Там только слово скажи против, да просто пукни без разрешения, и ты покойник! Может, кто и притаился, но я не знаю!!! Правда, не знаю!!!

— Не трясись ты так, — Лунный Стриж поморщился брезгливо. — Что этот самозванец проповедует, подробнее.

— Да что… говорит, засилье Тьмы в Валанте, демоны наступают. Иссякла вера в сердцах людских, отвернулся народ от Света, погряз в заблуждениях. Что сам король Мардук под властью Тьмы, и надо его вразумить да глаза ему открыть. Что вторая королева то ли сама не человек, а демон, то ли что детей королю от демонов Ургаша принесла, и настоящая наследница с королевской кровью в Валанте только одна, Ристана. А все другие дети короля — приспешники тьмы, и сами тьма, и их надо скорее убить, чтобы очистить нашу землю от скверны… что если допустить, чтобы принц-демон сел на трон, будет мор, глад, засуха и землетрясение, потому как земля не потерпит надругательства. И что все, кто не признает его Пророком, попадут в пылающую бездну после смерти, а кто уверует и поможет земле очиститься, вознесутся в Страну Звенящих Ручьев Светлой Райны, к вечному блаженству. Ругал священников Райны, мол, тоже Тьме продались, распутничают и чистоту не блюдут. Помешался он на чистоте! Говорит, поля родить не будут, пока не рассеется тьма в королевстве, и жены, говорит, нечистые нарожают нечистых детей, потому как неверные все… бред, одним словом. В его Армии даже маркитанток нет, всех встречных женщин, начиная с девчонок неразумных, объявляет нечистыми, и фанатикам отдает. Смотреть противно! Сам на женщин и не глядит, чистотой и воздержанием кичится… а только вот видел я, как мертвых мальчиков из его шатра вытаскивали по ночам. Ненавижу! Зачем только подался к нему!

— Не поздновато раскаялся, Ревун? Я не священник, грехи тебе отпускать.

— Да уж…

— Про армию давай.

— Сброд, а не армия. Толковых военачальников у Пророка не водится, да и не стал бы он их слушать. Народу много, одних королевских солдат осталось не меньше тысячи, лихих людей сотен пять, да крестьян тыщи три набежало. Дисциплины никакой, грабят все, что по дороге попадется, оружия один меч на троих, да вилы с косами, да топоры. По окрестным селам уже всё подъели, скоро голодать начнут, оттого и собирается Пророк на Хурригсу напасть. Полководец он никакой, но понимает, что голодный сброд никакими божественными откровениями не удержать. И, сдается мне, скоро и на столицу может пойти. Хотя… странно он ведет войско. Ни один нормальный военачальник по провинции так петлять не будет.

— Неплохо ты в военных делах разбираешься для лихого человека.

— Так я ж в армии служил четыре года, пока на рудники не угодил…

— И в порядке охраны Пророка разобрался?

— А то. Да там и порядка-то нет. Каждый вечер и каждое утро тычет наугад, в какой отряд попал, тот и охрана. Только к нему подобраться непросто. Он к себе самых чокнутых фанатиков приблизил, назвал Новыми Священниками и Блюстителями Чистоты… человек пятьдесят, наверное… и они вокруг него толпой вечно крутятся. Они ему и еду носят, и мальчиков приводят, они же и закапывают.

— Ну а спит он один?

— В шатре один, а вокруг шатра человек двадцать стоит.

— Что, всю ночь не спят?

— Не спят, сволочи! Что им, твердолобым, ночь не поспать? Лишь бы Пророк доволен!

— Нда… сам его пришить хотел, а, Ревун?

— Ну, хотел… да без толку. Его место не занять. Только зря подставляться. Тьфу! Мотать надо было от него…

— Что ж не умотал?

— Что… при нем, если с умом, столько нагрести можно было…

— Ну а кто к нему подойти может поближе? С народом-то он беседует, или как?

— Он не беседует, он с холмиков вещает. После королевской армии без сопровождения человек тридцати священников посрать не выходит, не то что с народом беседовать.

— А еду кто ему готовит?

— Тоже кто ни попадя. То у своих же солдат котел отберет, то сами священники кашеварят… но всегда пробуют, прежде чем Пророку подать.

— Что, и мальчиков пробуют?

— Да нет… мальчишек он чаще сам охмуряет. Много ли мальцам надо? Сами идут к нему, дурачки. Ну, изредка, если уж особо красавчик попадется, его и силком священники притащат, но сами — ни-ни! — Ревун с некоторым удивлением посмотрел на убийцу, и чуть не рассмеялся идиотской мысли. Этому и не надо мудрить, чтобы добраться до Пророка. Стоит кому из священников его увидать, всеми правдами и неправдами к нему в шатер поволокут, успевай только отбрыкиваться.

Хилл поймал сальную усмешечку грабителя, и подмигнул. Догадливый, да толку-то. Пораньше догадываться надо было, а не на девиц пялиться.

— Э… послушай… я могу тебя провести к Пророку, а? Ну вроде как менестреля… проще будет, а? И выбраться оттуда помогу, меня там каждая собака знает… — Ревун не особо верил в успех, но попробовать выторговать ещё немного времени стоило. А вдруг? Удавалось же как-то морочить Пророка, чтоб ему провалиться.

— Куда провести-то?

— Ну… через первые отряды, что по селам шастают, пройти не проблема, а вот нарваться на основную банду, или на священников… никто не знает, что им в голову взбредет. Могут и менестреля пришибить со злобы, недоумки.

— А где сейчас банда, и куда движется?

— В Хурригсу, скорее всего. Или плутает поблизости. Я от них уходил шесть дней тому как, там лиг двадцать пять до Хурригсы было, от деревни Лысые Брожки. Так что Пророк может уже и у стен быть. Но навряд ли, не привык он двигаться прямо и быстро. Все кругами, да петлями.

— И что ты священникам скажешь?

— А что для Пророка музыканта веду, мол, хочет балладу о его славных деяниях сложить. Мало ли чокнутых? Они сами такие, поверят. Если Пророком восхищаться до трясучки со слюнями, они всегда верят.

— Неплохая идея. Что, на крови поклянешься? — «Неужели купился? Слава Райне».

— Да на чем хочешь поклянусь. Я жить хочу, а Пророк этот, чтоб его, пусть сдохнет, сволочь! — в этот момент Ревун был искренен, как никогда. И даже сам верил, что и проведет убийцу, куда надо, и выведет, и что угодно для него сделает, только бы жить.

— Лады. Руну сейчас нарисую, и клянись тогда, — Лунный Стриж достал из рукава нож, глядя в глаза, полные отчаянной надежды, и наклонился к разбойнику. — Не боись, не больно, — и аккуратно вонзил лезвие в сонную артерию. — Спи спокойно.

Бледный до зелени трактирщик так с сидел у дверей, не решаясь лишний раз пошевелиться. Увидев Лунного Стрижа, стремительно взбежавшего по лестнице, он вздрогнул и непроизвольно вжал голову в плечи. Тяжелое предчувствие не оставляло его ни на секунду, но, встретив теплый и доброжелательный синий взгляд, Брейгус немного расслабился, и даже постарался убедить себя в том, что не все так плохо, как кажется. Юноша небрежно кивнул ему, намекая, что не худо бы убраться внизу, и трактирщик суетливо вскочил и засеменил к лестнице, пугливо прижимаясь к стене, когда мимо него легким неслышным шагом (по рассохшимся скрипучим половицам) пробежал убийца.

Лунный Стриж остановился перед дверью, прислушиваясь, шикнул тихонько на замешкавшегося на первых ступеньках, любопытного даже в преддверии собственного печального конца трактирщика, отчего тот буквально скатился вниз, и тихо постучал.

— Что? Кто там? — отозвался Горик, осторожно подходя к двери. Лунный Стриж чувствовал напряженное ожидание с той стороны двери, и буквально видел всех четверых. Лусу и Горика, крепко держащихся за ножи, Ишрана с табуреткой над головой у самой двери, и Павену, изготовившуюся метнуть все четыре лезвия сразу. «Молодцы ребята, не трусят», — подумал он, отодвигаясь немного в сорону, на всякий случай. Убивать циркачей не хотелось совершенно, и плевать, что там по поводу свидетелей говорит Мастер.

— Ножи спрячьте, и табуретку опусти, Ишран. Лады?

— Угу, — Хилл уловил звук очень осторожно опускаемой на пол табуретки, и пару облегченных вздохов. Нацепив на лицо самую искреннюю дружелюбную ухмылочку, он открыл дверь и вошел неторопливо и спокойно, будто его приятели не собирались только что совместными усилиями его укокошить.

— Ну привет, — так и есть, девушки у окна, Ишран справа, Горик слева. Обыкновенного бандита прищучили бы, стоят грамотно, позы вроде бы расслабленные, но в полной готовности к нападению или бегству, уж как получится. Молодец Брейгус, правильную комнату выбрал, с крепкой решеткой на узком окне, без других дверей. Иначе были бы господа циркачи далеко за городскими воротами. Может, и к лучшему? Объясняться теперь с ними, чушь очередную плести… надоело.

— Что, решили почтить память насильников минутой молчания? Так довольно уже. — Хилл уселся на кровать, всем своим видом показывая полное доверие. — Хотели меня о чем-то спросить? Ну?

— Да о чем тебя спрашивать. И так всё понятно, — опять Горик, в обычной жизни тихоня, зато в момент опасности показал себя не последним трусом. — Что с нами делать будешь?

— А что, обязательно надо?

— Кто ж знает, что там тебе надо?

— Ну и не знайте дальше. Шли бы вы, ребята, отсюда подальше да побыстрее. Только не на север, да и в столицу не стоит, пожалуй… вот Ирсида, например, благословенное место.

— Что, прям так и отпустишь? — Павена явно не верила в слишком благоприятный исход.

— Нет, пинка сначала дам, для скорости. Ты думаешь, мне это всё нравится? Думаешь, мне хочется тебя…

— Извини, Хилл. Просто…

— Просто ты не считаешь постель поводом для знакомства… не важно. Купите себе лошадей, и сваливайте отсюда быстрее. Вот, вам хватит, — он высыпал в горсть несколько монет, отобрал из них четыре золотых и аккуратно положил на кровать рядом с собой. — Не надо кидать в меня острыми предметами, милая. Я тебе ничего не обещал, как и ты мне.

Павена смотрела на своего бывшего любовника сквозь слезы, не понимая толком, то ли она злится на гнусный обман, то ли радуется избавлению от казавшейся неизбежной смерти, то ли грустит о прекрасной несбывшейся мечте, обернувшейся внезапно кошмаром. Кто бы мог подумать, что этот нежный и трепетный юноша, шептавший ей ночами ласковые глупости и заставивший впервые за долгие два года что-то почувствовать, окажется профессиональным убийцей. Не бойцом, не солдатом — те не убивают так холодно и равнодушно, и у них не бывает Тёмной бездны в глазах. И не ожидала, что в его голосе прозвучит боль, и слово «милая» в его устах покажется холоднее и острее смертного приговора.

— Мы можем идти?

— Да. Только не через главный вход — найдите окно какое-нибудь. Надеюсь, вам больше ничего такого не приснится. Удачи, — Лунный Стриж встал и направился к двери. И в спину ему прозвучало:

— И тебе удачи, Хилл, — тон Павены позволял надеяться, что она последует его совету и уберется быстренько в Ирсиду. Или к троллям лысым, лишь бы подальше.

Расторопный Брейгус уже почти все убрал. Шесть трупов отправились в подвал, крови на полу практически не осталось. Трактирщик обернулся на звук шагов, подскочив на месте, как застигнутый врасплох заяц.

— А… э… ваши друзья…

— Они ушли черным ходом.

— Но… э…

— На, лови, — Лунный Стриж подкинул на ладони серебряную монету, и кинул её унылому типу. Тот привычно потянул её ко рту, попробовать на зуб, и на мгновенье забыл бояться. Этого мгновенья убийце хватило, чтобы одним длинным броском достать его и свернуть ему шею. Снова пачкать пол кровью, а потом убираться… фи. Тело хозяина заведения отправилось вслед за остальными в погреб. Заодно из этого же погреба Хилл достал неплохой копченый окорок и бутылку приличного вина, хранимого трактирщиком то ли для особо важных гостей, то ли для себя. Закинув за спину гитару и несколько потяжелевший мешок, Лунный Стриж, насвистывая пошлую песенку, вышел из таверны и, не оборачиваясь, пошел на север, прочь из Асмунда.