Песня в облаках. Том 1

Глава 2. Не на своём месте. Энжи

Маленькой девочкой Энжи никогда не боялась отца. Он был для неё образцом для подражания. Монументом, высеченным в камне. Памятником всему хорошему и правильному, что она только знала. Она любила отца, уважала его. И старалась быть на него похожей.

Король Тан Гурри был сильным. Вот какое первое впечатление он на всех производил. Сила исходила от него при каждом жесте, вибрировала в голосе, читалась во взгляде. Никто и никогда не смел ослушаться его приказов. Ему не нужно было юлить, подлизываться, просить — нет, он просто говорил другим, что именно они должны делать, а те — слушались. Это восхищало Энжи с малых лет, и она, как могла, пыталась вести себя также.

Но далеко не сразу узнала, что её понимание силы было далеко от истины. Её копирование отца заключалось лишь в плохом обращении со служанками и приближёнными её семьи ниже по статусу.

Она просила няню приносить игрушки, которые были ей не нужны, или еду, которую девочке не хотелось есть. Потом, маленькая принцесса выбрасывала её и посылала за новой порцией. Если слуги не слушались, она начинала плакать, закатывать истерики, а затем угрожать. Однажды, в порыве гнева, Энжи пообещала служанке, что отец казнит её, если та ослушается. Отрубит ей голову, стоит только попросить.

Король, узнав об этом, был вне себя от гнева. Ворвался в комнату с раскрасневшимся лицом, чуть не выломав дверь. Он никогда не бил дочь, и, на сколько она знала, никого из детей, но в тот момент Энжи впервые его испугалась.

Сперва отец накричал на девочку, а затем, обнаружив, что лишь испугал её, расстроился и долго сидел рядом. Энжи и сейчас помнила тот момент. Помнила свои слёзы и безмолвную, гнетущую тишину. Помнила, как отец искал нужные слова. Старался объяснить ей, что казнь — это не шутка, точно также, как и власть, которой обладает их семья. Энжи молча кивала, желая лишь, чтобы король ушёл, но так и не поняла, что он имел ввиду. Как не осознала, почему его так испугали угрозы служанкам.

А затем, в возрасте восьми лет, принцесса увидела первую казнь.

Служанки рассказали ей, что осуждённые преступники покушались на отца. Они подняли против их дома несколько рабочих районов с корней Царь-древа, и шли с факелами ко дворцу. Внутри у неё всё всколыхнулось. Она испытала гнев, ненависть, злобу. Желание сделать что-то — отомстить. Хоть как-то и неважно кому.

Она хотела во чтобы то ни стало увидеть казнь, но знала, что отец этого не допустит, поэтому уговорила служанок её отвести. Заставлять людей делать то, что ей нужно, у неё уже хорошо получалось, и мало кто осмеливался ей отказать.

Укутавшись в незаметную одежду, они выбрались из дворца через окно, и тайком пробрались к месту казни. У принцессы не было сомнений, что осуждённые заслуживают смерти. Более того, девушка испытывала искренний интерес и предвкушение. Она ожидала, что смерть этих людей принесёт ей радость, или хотя бы справедливое удовлетворение. Но оказавшись перед помостом, где всё и должно было случиться, ей стало не по себе. Осуждёнными оказались три молодых парня, в порванных и испачканных грязью дорогих костюмах. По началу они держались уверено, но после оглашения приговора начали вдруг скулить, прося о пощаде, и сердце у Энжи сжалось.

Судья приговорил заключённых к смерти, через обезглавливание, и исполнял приговор лично её отец. Это казалось принцессе справедливым — ведь они покушались на его жизнь, и теперь он должен был забрать их. Однако почему-то, глядя на короля, с широким мечом в руках, готовящегося привести приговор в исполнение, девушке стало страшно.

Стоя в толпе, слушая озлобленные крики, принцесса затаила дыхание. Она отчётливо запомнила, как меч отца неестественно сверкнул, опускаясь на плаху; запомнила крик молодого парня, который вдруг резко оборвался; запомнила, как голова с открытыми глазами отлетела в сторону толпы, и люди восторженно взревели. Увидела, какое у трупа было неестественное выражение лица, и чуть не закричала. Отворачиваясь, вновь заметила голову, и пустые глаза, как ей показалось, взглянули прямо на неё. Ужас и отвращение смешались внутри, и принцессу стошнило на новые розовые туфельки.

Вернувшись домой, Энжи плакала. Долго не могла остановиться, и ей сложно было объяснить почему. Ещё несколько дней, она начинала рыдать лишь при виде отца, испытывая неестественный страх. Раз за разом она вспоминала отрубленную голову, взгляд безжизненных глаз, тонкие ручейки крови на помосте. И отца, стоявшего с мечом в руке.

Отец видел это. Видел, и ничего не говорил. Он не ругал её, за то, что она пробралась на площадь, в отличии от неё понимая, что творится у девочки внутри. Лишь спустя несколько недель, она перестала его бояться. Перестала вздрагивать, слыша шаги, перестала просыпаться посреди ночи, мокрая от пота. Тогда она поняла, почему отец переживал за неё. Сделав некоторые вещи, назад уже не вернуться. Они меняют человека навсегда.

Теперь всё повторялось.

Казнь на Иль’Пхоре вновь разбудила страх в сердце принцессы, и она ошарашенно озиралась.

Освещённая кострами площадь выглядела зловеще. Пламя плясало, выхватывая испуганные лица людей в толпе. Превращая убегающих жителей города в мельтешащие тени. А над головой у Энжи, будто чёрные колонны, к небу тянулись столбы дыма.

Энжи прибыла точно к началу речи мэра. Она стояла в толпе, слушая, как людей охватывает страх. Наблюдала, как меняются их лица. Иль’Пхор — их дом — умирал. Огромный титан — один из семи самых крупных островов во всём мире Песни — скоро должен был пасть в бездну. Это ужасало даже саму принцессу, а что сейчас чувствовали жители города, она и представить боялась.

Произошедшее после речи мэра, девушка осознала не сразу. Сперва на сцене началась суматоха, и почти одновременно с этим, над городом, взметнулись к облакам салюты. Яркие огни осветили площадь с четырьмя фонтанами, и сразу за этим несколько костров вспыхнули вокруг.

Что-то изменилось в тоже мгновение. Люди всполошились, крики стали громче, страх пропитал площадь, и даже Энжи это почувствовала. Она увидела, как на сцене сверкнули клинки, заметила, как кто-то упал, и солдаты, охранявшие её, тут же закрыли девушку своими спинами, оттесняя взволнованную толпу.

Прогремели первые выстрелы. Совсем рядом с принцессой молодая девушка в простой одежде пробежала, прижимая к груди маленькую дочь. Несколько стариков, ещё недавно сжимавших в руках флаги Иль’Пхора, теперь судорожно старались уйти в переулок. Молодой парень с криком набросился на охранника, стоявшего рядом с принцессой, и Энжи увидела ненависть, полыхнувшую в его глазах, когда он взглянул на неё. Кровь, неестественно яркая, вдруг брызнула на мостовую из его груди, и он, закатив глаза, повалился на камень.

Раздался женский крик, и в туже секунду его заглушила новая череда выстрелов. Энжи и её служанок отвели в сторону переулка, и девушка застыла, прислушиваясь к биению собственного сердца. Из-за спин солдат, она видела лишь небольшой участок площади, где воины с красными гербами на плащах, разгоняли напиравшую толпу. Завязалась потасовка, и несколько человек, обмякнув, повалились вниз, под ноги солдатам, а те, казалось, даже этого не заметили.

В горле принцессы встал ком. Она хотела отвернуться, не видеть творившегося безумия, но почему-то продолжала смотреть. Из её маленького закутка, в самом углу площади, была видно часть опустевшей сцены, с которой быстро увели мэра Олси и его сыновей. Люди из её личной охраны, которых, как ей теперь казалось, было очень мало, замерли, нервно сжимая убранные в ножны клинки. Байрон рядом с ней сглотнул, но так и не произнёс ни слова. И даже служанки замолчали, заворожённо глядя, на освящённую кострами и салютами бойню.

И вдруг всё затихло, так же резко и неожиданно, как началось. И над площадью зазвенели слова какого-то молодого парня. Он говорил о приближающейся войне, о мэре Олси, который предал доверие людей. О короле, который, по его словам, был причастен. Энжи стало страшно от этих слов, но ещё страшнее оказалось то, что люди, похоже, его поддерживали. Она взглянула на Байрона, ища объяснения, но тот застыл, опустив руку на рукоять дуэльной трости, убранной в ножны.

Прошла вечность, прежде чем парень замолчал, и ещё больше, прежде чем солдаты наконец вывели её из переулка. Площадь почти опустела. Проходя мимо группы стражников с гербами Иль’Пхора, принцесса слышала, как они обсуждали побег заключённых. Видела группу людей в чёрных мантиях, задержанную солдатами. Костры почти потухли, но из-за брошенных флагов, осколков окон и стонущих на земле тел, площадь теперь походила на поле боя с одной из картин, что висели во дворце на Царь-древе.

Девушка шла к ратуше молча, стараясь не смотреть на оставшихся на площади жителей города. Слева от неё, у стены дома, кто-то лежал, и принцесса поспешила пройти мимо, не желая знать, всё ли с этим человеком в порядке. Неужели стражники убили ни в чём не повинных горожан? Но даже если и так, не они были виноваты в этих смертях, а вырвавшиеся заключённые. Хорошо добиваться свободы, когда твои руки связаны, и ты приговорён к смерти. Ведь тогда тебе нечего терять. Но думали ли бунтовщики о других пришедших на площадь? Думали ли о жизнях, которые могли оборваться по их вине?

Энжи вздрогнула, когда чья-то рука дотронулась до её плеча.

— Мисс… — Байрон, поморщившись, отдёрнул руку. — Мне передали, что мэр Олси готов принять вас, несмотря на…

Энжи резко развернулась к советнику и взглянула прямо в глаза.

— Восстание? — сказала она, дрожа от подступившего гнева. — Неповиновение? Пожар, выстрелы, и смерти? Несмотря на это?

— Несмотря на неприятный инцидент, омрачивший праздник, — перебил её Байрон.

Энжи фыркнула.

— Мэр Олси допустил произошедшее. Допустил все эти смерти.

— Прошу вас, мисс, — Байрон мягко направил её в сторону главного входа в ратушу, представляющего собой массивные двухстворчатые двери, с небольшой калиткой. — Не думаю, что вам стоит указывать на это градоначальнику столицы королевства. Прошу вас, будьте помягче. Оплошности случаются в каждом городе, и, уверен, его люди уже приняли все меры.

Энжи бросила взгляд на корчащегося от боли солдата, который лежал, прислонившись к зелёному фонтану в центре площади. Из его груди торчало обломанное копьё, а окровавленные губы что-то беззвучно шептали. Никто из его сослуживцев не спешил помогать — все, кто стоял на ногах, прогоняли с площади безоружных граждан города. Её и мэра Олси подданных.

— И ради этого праздника мы так спешили, — задумчиво пробормотала Энжи, но Байрон не удостоил эти слова ответом, молча пропуская девушку вперёд.

Перед принцессой предстало здание ратуши. С корабля оно показалось ей чудесным, но сейчас выглядело зловеще, освещённое тусклыми зелёными лампочками и всполохами костров. Энжи поёжилась, как она сама решила — от холода. Тепло шло от почвы, как и на любом воздушном боге, и всё же ветер вне облаков пронизывал до костей.

Стоило подойти к воротам, как её вновь окружили солдаты. У ратуши осталось лишь несколько стражников, и выглядели они как герои, сошедшие с картин. Блестящие латы были украшены золотом, на развивающихся плащах — красные птицы, летящие к солнцу. Даже честь они отдали низким поклоном, а не ударом кулака в грудь. На лицах этих людей, было торжественное безразличие, словно только что им не пришлось разгонять обезумевшую толпу.

Принцессу пустили внутрь, не задавая лишних вопросов, но Байрону и служанкам, было приказано ждать на улице. Энжи не решилась спорить, хотя оставаться одной после увиденного ей совсем не хотелось.

Стражник внутри поклонился ей и кивком указал в сторону лестницы на второй этаж. И лишь в этот момент Энжи осознала, что находится в чужом городе, без поддержки и людей, которых знает, и чьему мнению может доверять.

Она поёжилась снова, когда ветер, гуляющий в обширном тронном зале подтолкнул её вперёд. Медленно пошла между высокими мраморными колоннами, уходящими к сферическому потолку, с которого на золотых цепях свисали огромные люстры. Здесь, внутри ратуши, всё выглядело так, будто бы никакого восстания не было вовсе. Словно каменные стены могли отделить людей от хаоса, охватившего площадь.

Энжи успела сделать несколько шагов по красному ковру с золотой окантовкой, как её окликнули сверху — с галереи на втором этаже.

— Мисс Тан Гурри!

Энжи присмотрелась и увидела невысокого толстого человечка с большими щеками и кудрявыми светлыми волосами — мэра Олси, который оделся в новый дорогой костюм. Он помахал ей, и лучезарно улыбнулся, и она нерешительно улыбнулась в ответ.

— Мисс Тан Гурри! Поднимайтесь на балкон! — мэр безмятежно взмахнул пухлой рукой в направлении лестницы, и Энжи увидела, как засверкали перстни на его пальцах. По величине, они превосходили даже те, что были у представителей великих семей с древа.

Наконец Энжи кивнула и поспешила сквозь обширный, хорошо освящённый зал. Мимо неё проносились чиновники в строгих костюмах, которые, суетясь, переносили какие-то документы. Не меньше здесь было и слуг в незаметных чёрных одеждах, разносящих напитки, или просто стоящих у стен с ничего не выражающими взглядами.

Принцесса поднялась на второй этаж и подошла к мэру, опирающемуся на перила. Он вновь лучезарно улыбнулся ей, демонстрируя ровные белые зубы. В руке у него уже появился бокал с вином.

— Мисс! Я очень рад, что вы смогли так быстро добраться! Надеюсь, с вами ничего не приключилось в этом бардаке?

Энжи с удивлением обвела его взглядом. Мэр Олси выглядел так, будто лишь поднялся с постели, и то лишь для того, чтобы посетить званный ужин. Немного растрёпанный, но в безупречно чистом и выглаженном костюме, он улыбнулся ей и сделал маленький глоток. Девушка поняла, что должна что-то сказать, но мэру, похоже, ответ и не требовался.

— Вся эта ситуация… Сплошной кошмар, я понимаю. — Он удручённо покачал головой и вздохнул, будто именно ему предстояло заниматься раненными. — Я хотел пригласить вас в свой кабинет, но там сейчас полный бардак.

— Беспорядки добрались и до ратуши? — Энжи огляделась, но не нашла вокруг никаких признаков погрома.

— Конечно! Хоть слугам уже приказано привезти всё в порядок. — Мэр расстроенно поджал губы. — Представляете? Я устраиваю праздник, трачу деньги из собственной казны на салюты и приготовления, а затем…

Энжи хотела было заметить, что деньги на праздник в казну выделяет её отец, но не решилась. К тому же мэру для общения совершенно не нужен был собеседник. В своём разговоре он старался не делать пауз больше, чем требовалось ему, чтобы дышать.

— Мисс, прошу вас! — Мэр Олси вновь взмахнул короткими пальцами, и повёл девушку по галерее, в сторону небольшого круглого стола. Принцесса присмотрелась и обнаружила, что там их уже ждали два юноши и несколько слуг. — Не таким я представлял приём вашего высочества, но не могу оставить вас совсем без удобств. К тому же, мне хотелось бы представить вам моих сыновей.

Оба парня приосанились, стоило Энжи подойти ближе. Они отвесили умеренно низкие поклоны по всем нормам приличия и встали рядом с отцом. Слуги в это время выдвинули стулья и принялись сервировать стол.

— Мой старший сын — Пауль! — торжественно представил мэр Олси молодого парня по правую руку от себя.

Тот подошёл ближе, смущённо поклонился снова, отводя взгляд, и Энжи вдруг показалось, что перед ней слегка уменьшенная копия мэра с чуть более тёмными волосами. У юноши было круглое простое лицо, короткий нос и только начала отрастать светлая щетина, походившая на пушок. Его тугой мундир топорщился в области живота, что лишь усиливало сходство с отцом. Оказавшись в шаге от принцессы, он пробормотал какое-то официальное приветствие и поспешил отойти подальше. Мэр же не переставал говорить:

— Пауль, Пауль! Гордость моей семьи. Прилежный ученик, способный управленец, продолжатель моего рода. И тот, кто получит всё это, — он обвёл руками пышущий золотом тронный зал, — после моей смерти.

Мэр Олси вскинул голову вверх, разве что не сияя от гордости. Затем перевёл взгляд на второго сына, и слегка помрачнел.

— И Вернон — мой младший. — Он впервые за время разговора запнулся, будто не находя слов, чтобы продолжить. Вернон был выше брата на голову, с вытянутым лицом и непослушными светлыми волосами. И мундир шёл ему куда больше. Подойдя, он поклонился, и, взяв принцессу за руку, едва заметно прислонил губы к тыльной стороне её ладони. А затем улыбнулся и встал рядом с братом. Мэр Олси пристально следил за каждым его действием, будто опасался, что парень может покусать принцессу, словно бродячий пёс. Удостоверившись, что ничего не произошло, он продолжил: — Обучению Вернон предпочитает практику, деньгам — их трату, а политике — дуэли на мечах. И в каждом из этих занятий имеет определённые успехи, — добавил он после небольшой паузы, хоть и без особой радости.

— Ты смущаешь меня, отец, — лучезарно улыбнулся Вернон, опускаясь на стул, и Энжи вдруг поняла, что находит его лицо довольно приятным. — Столько комплиментов я не получал от тебя уже многие годы.

Мэр Олси поморщился, но промолчал. Подойдя к принцессе и отпихнув одного из слуг, он выдвинул рядом с ней стул и предложил сесть.

— Устраивайтесь поудобнее, ваша светлость. Уверен, вы устали с дороги. И, думаю, проголодались не меньше. Не знаю, смогу ли впечатлить дочь самого короля Тан Гурри, но в островной еде есть свои преимущества.

Он, посмеявшись, похлопал себя по огромному животу, и тот вздрогнул будто желе. Затем сел напротив принцессы, и жестом приказал слугам расставлять посуду.

— Нет, нет! — остановил он молодую девушку, в белом фартуке. — Приборы нужны лишь мне и её величеству Тан Гурри. Пауль и Вернон отужинают в другом месте.

Энжи обнаружила удивление в глазах сыновей мэра Олси и сделала вывод, что их о подобном никто не предупреждал. Пауль, нервно проведя по зализанным волосам рукой, молча поднялся со стула. Вернон же, наоборот, сидел, не двигаясь.

— У нас так редко бывают гости, — младший сын мэра наиграно изобразил обиду, пододвигая тарелку отца ближе к себе. — Разве мы не должны проявить больше уважения? К тому же, я слышал, что Паулю неплохо было бы познакомиться с её величеством поближе.

Он улыбнулся принцессе, и она поймала себя на том, что не может отвести взгляд от его белоснежных зубов.

— Я же сказал, — Мэр попытался произносить слова спокойно, однако девушка заметила, как пульсирует вена на его шее. — Я, и мисс Тан Гурри…

— О, я не собирался спорить, отец, — Вернон тут же поднялся, не переставая улыбаться. — Конечно же, слово отца для меня закон. Заговори со мной воздушные боги, я придал бы их словам меньшее значение, я уверяю.

Он вновь поклонился Энжи, в этот раз не целуя ей руку, а затем вдруг подмигнул ей, и принцесса почувствовала, как щёки наливаются румянцем и поспешила отвести взгляд. Парень расправил слегка помятый мундир, небрежно махнул рукой отцу и вдруг выхватил у одного из слуг только что наполненный бокал вина.

— Рад, что вы прибыли на остров, мисс! — бросил он, не оборачиваясь. — Уверен, пребывание здесь оставит много незабываемых впечатлений.

С этими словами Вернон вальяжно побрёл прочь, то и дело отпивая розовое вино, а мэр Олси молча следил за ним взглядом. Пауль, так и стоявший рядом со столом, вдруг встрепенулся, пробурчал что-то себе под нос и быстро засеменил за братом.

Мэр Олси тяжело вздохнул, наблюдая, как слуги размещают на столе последние тарелки с едой.

— Он — умный парень, мисс, — проговорил мэр, и девушка вновь вспомнила улыбку Вернона, и, почувствовав, что краснеет, мысленно себя отругала. — Но даже умные люди порой не понимают простейших вещей.

Мэр поднял бокал, который слуга поставил взамен того, что забрал Вернон, и задумчиво покрутил его в руках. Затем наполнил вином, отпил, причмокнув, и вдруг молниеносно повеселел.

— Но вот Пауль! — в голосе снова послышался восторг. — Пауль — совсем другое дело. Я надеюсь, вам удастся в ближайшее время пообщаться с ним. Я имею ввиду… Наедине. Да. Но пока что нам стоит перекусить. Ваш путь был длинным, нервным, и, я уверен, вы сейчас голоднее морских богов под городом! К тому же, на острове лишь началась зима, и это самое лучшее время, чтобы попробовать здешние угощения.

Будто только и ожидая этих слов мэра, один из слуг поставил на стол блюдо с нарезанной небольшими ломтиками жаренной рыбой, а затем почти доверху налил бокал вина, стоящий рядом с принцессой. Почувствовав аромат еды, Энжи ощутила, как рот наполняется слюной, и кивнула. Боги, с обеда на корабле прошло немало времени, да и выбор здесь был куда более разнообразным.

Мэр Олси, вновь услужливо улыбнувшись, придвинул к себе тарелку, и положил на неё несколько рисовых лепёшек. Затем щипцами переместил себе кусок рыбы, дополнил блюдо овощным салатом и с аппетитом принялся поглощать еду.

Несмотря на голод и горячу рыбу, зажаренную до золотистой корочки и сочащуюся жиром, Энжи решила начать с фруктов. Подцепила один из зелёных ломтиков вилкой, положила в рот и поморщилась от отвращения. Вкус был горьким, почти кислым, а корка слишком жёсткая и сухая. Едва не закашлявшись, девушка поспешила сделать глоток вина. Оно тоже оказалось не многим лучше того, что пили матросы на Кондорре.

— Попробуйте сыр! Он просто чудо, как хорош! — Мэр Олси выудил из миски несколько жёлтых кубиков и скинул себе на тарелку рядом с рыбой. Затем отхлебнул вина и печально вздохнул. — Всё ещё не могу поверить, что праздник, который я так долго готовил, был омрачён. Мне не удалось даже закончить речь, написанную одним из советников!

— Но ведь и новости были совершенно безрадостные, — вкрадчиво заметила принцесса.

Она всё же решила попробовать сыр — скорее для того, чтобы не сидеть с пустой тарелкой, чем желая утолить голод — и он действительно оказался вкусным. Нежный, слегка солёный, он почти таял во рту, и к тому же, как и сказал мэр, неплохо сочетался с вином.

— Да, денёк сегодня и правда выдался тяжёлый, — согласился мэр, отрезая себе ещё кусок рыбы. — Я так и не принёс вам за это свои извинения. Поверьте, мисс, я не хотел вас напугать.

Энжи резко посмотрела на него, слегка облокотившись на стол.

— Я не напугана. Я зла.

Мэр с удивлением взглянул в её сторону. Затем, покачав головой, положил в рот здоровенный кусок рыбы.

— Знаете, я не виню этого Болло, в произошедшем… Иль’Пхор умирает, и… Людей ждут тяжёлые времена. У каждого могли бы сдать нервишки.

Энжи не стала говорить, что она винит в случившемся на площади скорее самого мэра Олси и его стражников, чем сбежавшего заключённого. В конце концов, ей требовалось соблюдать нормы приличия, о которых говорил Байрон.

— Так вы знали этого пленника? — вместо этого спросила принцесса.

— Я знаком с его отцом. Герой Иль’Пхора, генерал Персиваль Болло — мой верный слуга, и, можно сказать, хороший друг. Я уже говорил с ним, и он принёс мне искренние извинения.

— А что случилось с самим пленником? — Энжи взяла с тарелки ещё несколько кусочков сыра и вновь запила их вином.

— С пленником? — мэр выпучил глаза, оторвавшись от рыбы, будто бы совершенно не ожидал такого вопроса. Словно судьба сбежавшего заключённого была столь незначительной, что интерес к ней был чем-то из ряда вон. — Он уже пойман, не стоит беспокоиться. Больше он не станет проблемой ни для вас, ни для моего города. Уверен, его отец позаботится о нём лучше, чем кто бы то ни было.

— То есть он избежит наказания? — вспыхнула принцесса. — После всего, что случилось?

— Нет, что вы. Конечно нет, — безмятежно махнул рукой мэр, отпивая вина. — Я доверяю его отцу. Думаю, он придумает для парня наказание, которого тот заслуживает.

— А если нет? — возмутилась принцесса. — Вам не кажется, что его отец в своих суждениях по поводу его вины может оказаться слишком… субъективным?

Мэр вздохнул.

— Вся эта казнь была не лучшей идеей, — только и ответил он. — Поймите меня правильно, первый день зимы — древний праздник, уходящий корнями в историю островов. Он старше, чем я сам. Старше, чем мой род. Я хотел провести его по всем обычаям, учитывая обстоятельства, но, похоже, не слишком преуспел.

Энжи кивнула, согласная, что организация праздника была далека от идеала, и мэр замолк, целиком сосредоточившись на поедании пищи. Он третий раз доложил себе рыбы, и девушка, больше из вежливости, чем от голода, взяла кусок и себе. Мясо оказалось нежным и сочным, почти не солёным и полностью лишённым костей. Во время недолгой трапезы разговор затих, лишь мэр изредка рассказывал какие-то истории и вспоминал, как несколько раз общался с королём. Сама Энжи его не помнила, и не была уверена, не выдумал ли он эти встречи, стараясь произвести на неё впечатление.

Наконец мэр положил последний кусок рыбы себе в рот и, прожевав, откинулся на кресле. Он отодвинул тарелку, однако бокал вина по-прежнему был у него в руке. Энжи видела, что бледному слуге в чёрном костюме пришлось доливать его четыре или пять раз.

— Прекрасная рыба! — выдохнул мэр Олси. — Поистине прекрасная, не находите?

Девушка скромно кивнула, откладывая столовые приборы.

— Я рекомендую вам попробовать десерт. — Он указал на блюдо с какой-то желтоватой жидкостью. — Молоко с сахаром. Это здешний деликатес! Поверьте, ничего подобного вы ещё никогда не ели. Я берегу его для особых случаев.

— Вы очень любезны, но я уже наелась.

Мэр нахмурился, а затем резко кивнул. Он поднял полотенце с колен, вытер руки и бросил его на стол, обозначая этим, что слуги могут уносить остатки еды и грязную посуду.

— Что ж, тогда мы наконец можем поговорить.

Энжи вскинула одну бровь.

— Я думала, именно этим мы с вами и занимались.

— Да, конечно, — он помедлил, и Энжи заметила, как быстро мужчина преобразился. Даже румянец, вызванный алкоголем, казалось, стал менее заметен. Взгляд мэра Олси стал жёстче, голос увереннее и даже осанка, несмотря на огромный живот, выровнялась. — Я рад, что нам удалось отобедать в такой расслабленной обстановке. Я ужасно не люблю есть в одиночестве, знаете ли. И тем не менее, я хотел бы с вами кое-что обсудить.

Энжи совершенно не нравилось это преображение Олси. С первого взгляда, он произвёл впечатление совершенно обычного, ничем не примечательного аристократа. Возможно, даже простака. Сейчас же ей начало казаться, что она его недооценила. Пожалуй, даже то, как он прогнал сыновей должно было заставить задуматься.

Нужно было быть настороже.

— Я думала, что наша трапеза лишь проявление вашей вежливости и гостеприимства, — наморщила принцесса лоб. — Учитывая, что вы не пустили сюда моего советника.

Мэр, прищурившись, с вызовом посмотрел ей в глаза.

— Я думал, именно вы принимаете все важные решения. Как видите, со мной тоже остались лишь слуги, которые помогают с ужином.

— Решения принимает король, — голос Энжи тоже стал жёстче. — Я лишь посланница его воли, не более того.

Он подумал какое-то время, поскрёб шею поблёскивающим от рыбьего жира пальцем, затем кивнул.

— Хорошо. Наш разговор движется в неправильное русло. — Он покрутил бокалом, смотря как вино плескается внутри. — Я не собирался давить на вас, оставив без советника. Как не собирался задабривать едой, спаивать или производить ещё какие-то манипуляции. Само собой, я ни в коей мере не собирался требовать от вас каких-то обещаний, которые вы не властны давать.

Энжи медленно кивнула, обдумывая сказанное.

— Я рада, что мы это прояснили. Но о чём вы тогда хотели поговорить?

— Если честно, я собирался лишь обрисовать вам ситуацию вокруг. Возможно, вы заметили, мисс Тан Гурри, что сейчас мой остров оказался не в самом лучшем положении.

— Вы имеете ввиду близящуюся смерть Иль’Пхора или беспорядки на главной площади?

Мэр помрачнел окончательно.

— Как это обычно и бывает — всё связано. В том числе и эти два факта.

Девушка призадумалась и отпила немного вина, которое с каждым глотком казалось ей только хуже. Мэр тем временем продолжил:

— Когда я приглашал на остров кого-то из королевской семьи, я ещё не знал, что происходит с Иль’Пхором. Это стало для меня шокирующей новостью несколько дней назад. Однако смутная ситуация на острове и вокруг него продолжается уже какое-то время. Я даже был вынужден отправить для вашего сопровождения солдат, которые должны были быть на площади.

— Вы считаете, что здесь может быть опасно?

— Я бы не стал использовать это слово… На острове последнее время «неспокойно». Нашему королевству повезло — у нас в распоряжении целых два титана. Но, думаю, вы в курсе, что нигде во всём мире, столь крупные воздушные боги не летят к Царь-древу так близко друг от друга.

— Я знакома с расположением главных островов королевства, — мягко произнесла принцесса.

Мэр проигнорировал замечание девушки.

— Так же вам должно быть известно, что из-за столь близкого расположения, на островах долгое время продолжалась война.

— Я слышала, она давно закончилась.

— Так и есть. Официально. Однако стычки всё равно происходят. И мы не можем оградить наш остров от людей с Иль’Тарта. Последнее время ситуация накалялась, и мы ждали, что могут возникнуть проблемы после выхода из облаков. Но теперь, когда нам известно, что Иль’Пхор умирает — это может стать настоящей бедой.

— Я не понимаю. Какое отношение смерть Иль’Пхора имеет к ухудшению ваших отношений?

— Ваш отец, король Тан Гурри, всегда был благосклонен к Иль’Пхору. У нас есть ряд торговых послаблений.

— А также возможность держать личную армию и небольшой флот, — блеснула девушка знаниями. Она слышала от отца несколько рассказов про войну Иль’Пхора с Иль’Тартом и кое-что запомнила из уроков истории.

Мэр осёкся, помрачнев. Затем медленно кивнул.

— Да. И это тоже. Это то, что когда-то подарило острову стабильность, а людям чувство защищённости. Безопасность, мисс Тан Гурри, может творить чудеса. Мы добились большого прогресса с тех пор. Я не хотел бы показаться вам нескромным, но за время моего правления, великие умы Иль’пхора совершили множество важных открытий, повлиявших на весь мир Песни. Мы экспортируем экзотические фрукты и злаки. У нас самый крупный лесной остров во всём мире. А завод Иль’Пхора является крупнейшим поставщиком кораблей. В том числе военных, миледи.

Энжи медленно отхлебнула вина, обдумывая услышанное.

— Это очень интересный экскурс, мистер Олси. Правда интересный. Но мне страшно думать о том, к чему вы клоните.

Мэр, прищурившись, посмотрел на неё, будто игрок, проверяющий, блефует ли его оппонент. Или игрок, готовящийся рискнуть по-крупному. Энжи уверенно выдержала его взгляд, хоть и сильно нервничала.

— Настало время перемен, — наконец сказал мэр. — А перемены, как всем известно, дело нелёгкое. Мне нужно быть уверенным, что король на моей стороне. На стороне Иль’Пхора.

Брови Энжи поползли на лоб. Мэр был очень аккуратен в высказываниях, но в его словах сквозила опасность.

— На вашей стороне… в чём?

Мэр облизал блестящие от жира губы.

— Последние недели на острове происходят беспорядки. Я поручил доверенным людям разобраться с этим. Пока ещё они не знают точно, в чём именно дело, но, похоже, здесь замешаны шпионы с Иль’Тарта.

— Шпионы? — Энжи захлопала ресницами.

Мэр поморщился.

— Самые гнусные из всех. К тому же опасные.

Энжи вдруг вспомнила речь приговорённого к казне пленника целиком. И всё начало вставать на свои места.

— Вы хотите развязать войну? Сейчас, когда ваш остров умирает?

— На прошлой неделе… — медленно заговорил мэр Олси, серьёзно глядя на принцессу. — В западной части города взорвали правительственное здание. Как я уже сказал, мои люди расследуют это дело. Я надеюсь, что произошёл единичный случай, однако, если мои худшие опасения сбудутся, и это окажется делом рук мэра Тиргрида с Иль’Тарта, это поставит нас всех в очень неудобное положение.

Мэр замолчал, испытывающе глядя на принцессу. Энжи отпила из бокала, в основном для того, чтобы осмыслить услышанное. Вся эта ситуация дурно пахла. Её позвали не просто на праздник, теперь сомнений в этом почти не оставалось. Мэр Олси что-то задумал. Задумал давно. И при этом он, по всей видимости, хочет обойтись без личного участия короля.

— Мистер Олси, зачем вы пригласили меня? — спросила наконец принцесса. — С каждым вашим словом, мне начинает казаться, что я не обладаю нужной компетенцией, чтобы дать вам совет. И в тоже время, не наделена властью, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию.

— Я ищу союзников, ваше величество. Сейчас, в это тяжёлое время, самый ценный ресурс, которым можно обладать — это друзья. Я и ваша семья всегда были близки. Король назначил моего отца управлять этим островом, и всем, что я имею, я обязан ему. Поэтому я обратился к вашему отцу с просьбой прислать на остров кого-то из королевской семьи. И его величество король не отказал мне. Теперь же, я надеюсь, что и вы не откажете мне в моей просьбе.

— Не откажу вам в чём? — Энжи немного отодвинулась. Почему-то её напугал огонёк, вспыхнувший в глазах мэра.

— Я хочу вывести вас на воздушную экскурсию. Завтра с утра, скажем — в полдень.

— Такую просьбу я могу удовлетворить, — задумчиво ответила Энжи. — Но что именно вы…

— Я собираюсь показать кое-что, — не дал ей закончить мэр. — Кое-что, что я хотел бы продемонстрировать лично королю, но, к сожалению, в данный момент это не представляется возможным. Это серьёзное дело. Дело, не требующее отлагательств. Поэтому я прошу вас завтра выйти со мной в небо. Там я всё расскажу подробнее. И надеюсь, после этого, мы с вами станем отличными друзьями.

Мэр посмотрел на принцессу и тепло улыбнулся, однако глаза его остались холодными. Он чего-то не договаривал, и девушку это пугало. Она хотела отказаться от его предложения, но в тоже время не могла придумать для этого причину. Она была принцессой, которую отправил на остров король. Если мэр задумал что-то, ей требуется узнать, что именно. И если Олси позвал её лишь для того, чтобы обмануть за спиной у отца, он сильно её недооценивает.

— Так что, мисс Тан Гурри, вы составите мне завтра компанию? Обещаю, трапеза будет не хуже, чем сегодня.

Одним богам было известно, как сейчас Энжи хотелось, чтобы Байрон оказался рядом. Или её отец, или старший брат Эндрил. Уж они-то точно знали бы, что делать.

— Хорошо, завтра в полдень, — ответила после паузы принцесса, и лицо мэра тут же засияло.

— Прекрасно! Просто прекрасно! Я знал, что на вас можно рассчитывать! — Он приподнял бокал и кивнул ей. — А сегодня, я предлагаю выпить за дружбу!

Энжи нехотя подняла свой бокал. Похоже, никакого выбора на самом деле у неё и не было.

— За дружбу, — сухо согласилась она.

Бокалы звякнули друг о друга, и мэр залпом допил вино в своём. Улыбка на его лице стала ещё шире, а щёки в мгновение покрыл румянец. Затем он вежливо попрощался, проводил принцессу до лестницы, и пожелал без приключений вернуться на корабль.

Спустившись на первый этаж, Энжи почувствовала небывалое облегчение, но быстро вспомнила о произошедшем на главной площади, и вновь помрачнела.

Спустя несколько минут принцесса медленно шла между колоннами, выходя из тронного зала. Мэр посоветовал ей воспользоваться вторым выходом, сзади ратуши. Жителей города на площади уже почти не оставалось, но мэр, видимо, всё равно переживал за её безопасность. Проходя у стены здания, любуясь картинами, она пыталась осмыслить события этого дня. Разговор с мэром испугал её, пробудил в ней тревогу. Но главным впечатлением оставалась речь пленника, которая не выходила у девушки из головы.

Встав перед жителями Иль’Пхора, он обещал им перемен. Обещал обеспечить им лучшее будущее. Девушка всем сердцем надеялась, что для блага страны и для блага города нужно действовать иначе. И тем не менее слова этого человека, что-то будили в ней. Они сплетались с речью мэра, и подозрения, что градоначальник что-то ей не договаривал, становились сильнее. Пленник же казался честным и искренним на пороге смерти.

Её отец когда-то сказал девочке, что даже один человек может изменить мир вокруг себя, если сделает всё, что в его силах. Однако Энжи не встречала подобных примеров. Что может один человек против армии солдат? Или против взбунтовавшейся толпы? Что может против пули, заточенного клинка или стихии?

Пока что действия этого пленника привели лишь к смертям и бунту. А значит, он был преступником и негодяем, чего бы не хотел добиться.

Размышляя об этом, Энжи вышла на улицу, где её должны были ждать Байрон и несколько служанок. Это место представляло собой небольшой уютный дворик с несколькими зелёными кустами. Горожан здесь и правда не оказалось, хотя причиной тому скорее всего были солдаты, окружившие ратушу. Небо над головой уже полностью потемнело, и улицу освещали лишь фонари. Погода немного испортилась — стало холоднее, а сверху срывались мелкие капли дождя.

Энжи остановилась, вдохнула свежий вечерний воздух. Во время спуска даже в середине города можно было порой почувствовать запах океана, и сейчас был именно такой момент. Байрон уже увидел её и теперь шёл на встречу, однако принцесса свернула в небольшой садик, чтобы поближе рассмотреть растущие здесь цветы. Энжи ужасно не хватало растительности в этих каменных городах на огромных чудовищах. Серые, грязные улицы всегда навевали на неё уныние. И даже Иль’Пхор угнетал, несмотря на яркие лампочки, украшающие дома.

Может ли один человек изменить всё в таком большом городе? Может ли сделать жизни такого большого количества людей лучше? И что значит делать всё, что в твоих силах? Стоит ли оно того, если по твоей вине гибнут люди? И как узнать, что именно будет правильным?

Байрон подошёл к ней, дотронулся до плеча.

Пора было ехать. Мэр предлагал остаться на ночь в ратуше, однако принцесса предпочла остановиться в гостинице, где уже были её вещи и слуги. Проводить с этим человеком и его семьёй времени больше необходимого ей совсем не хотелось.

— Автомобиль ждёт, ваше величество. — Поклонился Байрон, указывая рукой в сторону оживлённой улицы.

Энжи шагнула туда, и вдруг заметила что-то под ногами. Трещину в камнях, которыми был устлан проход между двумя грядами почвы. Прямо в ней пророс небольшой дикий цветок. Закрытый бутон качался на тонком стебле.

Энжи вдруг почувствовала мурашки. В цветке была странная красота. Сила. Будучи не на своём месте, он пробивался сквозь преграды, тянулся к жизни. Несмотря ни на что. Напоминал ей о том, какой она сама хотела бы стать.

Но сейчас он был неокрепшим, слабым. И умирал.

Может быть, он напомнил ей о доме, полном растений. Может быть, о том, что девушка и сама сейчас не там, где хотела бы быть. А может быть, ей просто требовалось сделать что-то. Помочь хотя бы этому цветку. Ведь это было так просто. Куда проще, чем разбираться с судьбами жителей целого острова.

Принцесса присела и отковырнула несколько кусков камня голыми руками. Затем поднялась и отряхнулась, довольная собой. Цветок под её ногами покачнулся на ветру — кивнул бутоном, будто благодаря девушку.

Энжи улыбнулась ему. И наконец зашагала к машине.

— Надеюсь, вас никто не увидел. — Байрон протянул ей платок. — Принцесса, копающаяся в грязи возле ратуши — интересная тема для сплетен.

Девушка не обратила на советника внимания. Ей вновь вспомнился пленник, который пообещал сделать жизни людей вокруг лучше. Она по-прежнему считала его методы неправильными, и намеревалась действовать иначе. Строить, но не разрушать. Принимать правильные решения, опираясь на правду, а не на пустые слова и обещания. Но, думая, что с ним всё в порядке, ей, почему-то, становилось немного легче.