Певчие Ада

Саблезубый выползень

Существует предположение, что многие эпидемии вызываются вирусами, попавшими на Землю из Космоса. Но вполне вероятен занос организмов и более крупных, чем вирус. Порой слишком крупных.

Когда майским утром две тысячи второго года за деревенькой Нижние Чирки Воронежской области упало некое тело, пенсионер Ефим Степанович Конюхов с женою Марией Никаноровной сажали на десяти сотках огорода картошку «под лопату». Позже Мария Никаноровна говорила, что видела, как над ними пролетел светящийся шар с огненным хвостом, но сразу мужу ничего не сказала — работы много, силы не те, некогда разговоры разговаривать.

Ефим Степанович почувствовал, как дрогнула под ногами земля, затем донесся низкий гул, прокатился над деревенькою и, отразясь от Буденновского Леса, вернулся назад.

Он тоже промолчал и продолжал работать — хотелось показать и жене, и себе, что есть еще порох в пороховницах и посадить-таки картошку к вечеру. Лишь ближе к ночи, распив честно заслуженную «полевую чекушку» (в бутылочке, впрочем, была не водка, а картофельный самогон), супруги обменялись впечатлением о том, что шумело за деревней. Жена считала, что это какая-нибудь ракета с дальнего полигона с дороги сбилась, хорошо, пронесло мимо, муж же, светящегося шара не видевший, утверждал, что браконьеры из Верхних Чирков вытапливали взрывчатку из снаряда, взрывчатка и рванула.

Спустя четыре дня сосед Конюховых Архипов обнаружил в Васильковом поле воронку овальной формы. Размером та воронка шесть метров на четыре, а глубиною около полутора. На дне плескалась мутная вода, от которой тянуло аммиаком, да так, что Архипов потом долго не мог прокашляться, а глаза пришлось три дня промывать спитым чаем.

Деревенские решили, что воронка образовалась от падения с неба ракеты или авиационной бомбы, но докладывать о случае никому не стали, зная, что прока никакого не будет. Скажут, что взорвалась аммиачная селитра, или вовсе не ответят. Никого не убило? Ничего не порушило? Тогда о чем разговор?

Да и идти к телефону за восемь верст, в Верхние Чирки никому не хотелось.

Спустя неделю запах аммиака почти выветрился, и Архипов спустился в высохшую к тому времени воронку. Он и сам не знал, что хотел найти, остатки ракеты или «что-нибудь метеоритное» — Архипов любил перечитывать старые, советских времен, научно-популярные журналы. Все равно не нашел ничего.

Ближе к осени, в середине августа, все нижнечирковские собаки вдруг принялись ночами напролет изводить хозяев лаем. Угомонить их пытались и лаской, и таской, но псы лишь жались к ногам и просились в избы. Двадцать седьмого августа начался собачий исход — сначала сбежали те, кто болтался без привязи, а спустя два дня и остальные собаки, оборвав кто веревку, кто цепь (настоящих цепей не было, так, хлам), покинули деревню. Покой после шумных ночей показался благодатью, но вслед за тишиной пришло недоумение — что могло напугать собак?

Первого сентября не привезли хлеб. Фургончик с хлебом и немудреными продуктами обыкновенно приезжал из Верхних Чирков два раза в неделю, но случались и перебои, потому три дня нижнечирковцы терпели, а на четвертый послали Архипова к верхним.

В сельпо объяснили, что лошадь наотрез отказалась идти в деревню, продавец и уговаривал ее, и стегал — ни в какую, только ржала пронзительно. А другого транспорта, кроме гужевого, у магазина нет.

Выручил частник, который подрядился на «Уазике» доставить продукты в Нижние Чирки, но по цене коммерческой, высокой.

С невеселыми новостями возвращался Архипов домой. Тишина поражала — над полем не было ни одной птицы. Поле не засевали четыре года, и дичь жила почти заповедно, появились перепелки, поговаривали о рябчиках, да и зайцы нет-нет, а и перебегали стежку, сейчас же даже полевых воробьев не сыщешь.

Краем глаза Архипов заметил какое-то шевеление, но идти, смотреть, что там за зверушка в бурьяне сидит, не хотелось совершенно. Да и поздно — солнце уже село и сумерки густели на глазах.

Девятого сентября у Лазутиных кто-то забрался в сарай, где стояла корова. Услышав отчаянное мычание, старик с вилами в одной руке и фонарем в другой бросился выручать кормилицу. Среди своих лихих людей не было, но вдруг верхнечирковские нагрянули, они, верхнечирковские, воры известные.

Дверь сарая была заперта. Старик отомкнул замок, выставив вилы, шагнул внутрь. Никого, ни человека, ни зверя. Только показалось ему, что с другого бока коровы что-то упало на землю, тяжелое, сырое. Он обошел Пеструшку. В соломе что-то шевельнулось, но когда он посветил фонарем, увидел лишь погружающийся в землю «хвост змеи» — по крайней мере, к утру он уверил себя, что это была змея.

Деревенские в змею не верили, но раны на шее коровы ничем объяснить не могли. Раны над яремною веной, глубокие, кровоточащие, были фактом. Кто мог оставить их? Кто-то заикнулся о ласке, но сам же и осекся. Волк? Лет сорок в районе волков не было, и потому никто не помнил, какие раны оставляют волчьи клыки. Да и как мог волк пробраться в сарай? Крыша цела, подкопа не видно.

Коров в деревне было четыре, ко всем заботам владельцам добавилась новая — как уберечь скотину от неведомого кровососа. Да ведь и свиньи были в хозяйствах, и куры — все нужно устеречь. От кого, вот что было самое непонятное. Бабы сходили к знахарке, десять верст в один конец, но совет получили невразумительный — весною-де нужно опахать деревню. Весна, она когда еще придет.

Хозяева, кто как мог, укрепили сарайчики, заправили лампы керосином, наточили вилы и стали ждать. Архипов, как бывший охотник, вооружился двустволкой и стал ходить вокруг села — собственной живности не держал и потому хлопотал за общество.

Но хождение днем пользы не приносило, а ночью в темь что ж увидишь?

И он решил сделать засаду.

Богаче других жили Конюховы — кроме коровы у них был кабанчик, коза и шесть кур. Архипов сговорился с Ефимом Степановичем сторожить скотину на пару: если незваный кровосос явится, то, по крайней мере, двадцать пять процентов за то, что явится он к Конюховым, а с учетом кабанчика и козы шанс этот возрастал еще более.

Чутье охотника не подвело! Ночью в хлеву у Конюховых начался форменный переполох. Когда Архипов, опередив хозяина, вбежал в хлев, то поначалу не поверил глазам — на шее у коровы примостился огромный червь. Кольчатое красное туловище казалось огромным, с метр длиной, а толщиною в пядь. Червь разбухал на глазах — верно, не просто висел, а сосал кровь.

Стрелять Архипов не решился — наверняка бы положил и корову. Помог Ефим Степанович — вилами подцепил выползня. Тот оторвался от коровьей шеи, свернулся в кольцо. Видно было, что у него клыки — большие, с палец! Не дожидаясь, покуда червь прыгнет на него, Архипов выстрелил. Дробь разорвала червя пополам — но каждая половинка стала стремительно погружаться в землю!

Вилами Ефим Степанович подцепил одну половинку, а другую, с клыками, продольным выстрелом из второго ствола измочалил Архипов.

Керосиновый фонарь, поставленный Конюховым на землю, от неловкого движения опрокинулся, и солома, которой был устелен пол, загорелась, а за нею и весь хлев. Живность успели вывести, но остатки червя сгорели в огне.

Архипов считает, что саблезубый выползень — или его личинка — был занесен упавшим в окрестностях деревни ледяным метеоритом. Поначалу выползень питался мелкими полевыми грызунами, а, войдя в силу, перешел на животных покрупнее. Только по счастливой случайности его жертвой не стали люди.

И еще Архипов очень надеется, что выползень был единственным...