Пик Сталина

ПАМИР — КРЫША МИРА

Два пути, ведущие через Памир в сопредельные с ним страны, были издавна известны людям. Один из них, западный, проходил вверх по течению реки Пяндж, вдоль западных окраин Памирской горной системы. Путник вступал здесь на почти непроходимые узкие тропы, проложенные в скалистых стенах над ревущими потоками могучих горных рек.

Большую часть года: зимой и в периоды летнего таяния снегов и речного паводка, эти тропы были вообще недоступны.

Другой, восточный, путь вел через Ферганскую долину к северным границам Памира и далее, через высокие перевалы в сердце его восточной части, угрюмой высокогорной пустыни…

Этот путь был более доступным, и сотни лет по нему проходили торговые караваны и военные отряды, направлявшиеся в Китай и Индию или оттуда в Среднюю Азию.

Караваны, путь которых проходил через Памир, покидали оживленные города благодатной Ферганы. Эта плодороднейшая долина широко раскинулась в верхнем течении многоводной Сырдарьи, одной из величайших рек Средней Азии. На многие десятки километров вдоль русла реки, ее притоков и многочисленных оросительных каналов, часть которых была сооружена еще в незапамятные времена, тянутся плодовые сады, виноградники и поля. Воды Сырдарьи и ее притоков — основной источник жизни для этого населеннейшего района Средней Азии, одного из центров древней культуры. Без искусственного орошения большая часть цветущей Ферганы под палящими лучами солнца быстро превратилась бы в пустыню, подобную другим бесплодным пустыням Средней Азии.

Издавна славилась Ферганская долина своими богатствами, но только с приходом советской власти она полностью раскрыла свои дары для освобожденного народа.

В наши дни Ферганская долина — один из главнейших центров хлопководства в стране. Советские люди под руководством коммунистической партии ведут здесь неустанную борьбу с природой, улучшают ее. Далеко продвинулось обводнение пустынной центральной части Ферганы, куда не доходят воды притоков Сырдарьи. Построенный еще в 1939 г. методами народной стройки Большой Ферганский канал им. Сталина позволил превратить тысячи гектаров пустыни в хлопковые поля и сады. На месте древних селений с их саманными постройками возникли современные города, оборудованные по последнему слову техники промышленные предприятия. Мощные машины облегчают теперь труд колхозников, обрабатывающих поля и улучшающих оросительную систему. Зажиточная жизнь пришла в советское время в бывшие нищие кишлаки.

Истоки Сырдарьи и ее притоков лежат в горах, замыкающих Ферганскую долину с севера, востока и юга. Особенно многоводны притоки Сырдарьи, берущие свое начало в вечных снегах горных цепей Алайского и Туркестанского хребтов, протянувшихся огромным валом вдоль южной окраины Ферганской долины. Ранним летним утром, когда горы еще не затянуты дымкой дневного зноя, даже издалека можно различить изгибы красновато-желтых склонов предгорий, врезы поперечных ущелий, откуда бегут в долину притоки Сырдарьи. Еще выше ослепительно сверкают вечные снега и льды вершин, достигающих высоты в 5000–5500 м над уровнем моря.

После долгого и утомительного пути караваны достигали перевалов Алайского хребта, к югу от него перед путниками открывалась новая величественная панорама. Внизу ровным пологом расстилается широкая Алайская долина, протянувшаяся вдоль подножия Алайского хребта более чем на 130 километров. По другую сторону долины, над зеленью ее лугов высятся огромные ледяные склоны Заалайского хребта. Белоснежные пирамиды его вершин четко вырисовываются на фоне темно-синего неба. Путникам кажется, что до мощных ледников, сползающих к Алайской долине, и до небольших «холмиков» у языков ледников совсем недалеко. Но это впечатление обманчиво: необычайно чистый горный воздух скрадывает расстояние. Пересечь Алайскую долину и достичь ледяных подножий вершин Заалайского хребта караваны могли лишь после почти двухдневного перехода. Караваны часами шли по Алайской долине, переходили через воды мутной Кзыл-су, поднимались вдоль русла одного из ее притоков, но путешественникам казалось, что расстояние до снежных гигантов Заалайского хребта почти не меняется. Лишь медленно увеличивались в размерах предледниковые «холмики»: вблизи они оказывались высокими валами древних ледниковых морен — свидетелями прежних, еще более мощных оледенений.

Алайская долина в своей более высокой восточной части лежит на высоте, достигающей 3500 метров. Но вершины Заалайского хребта возвышаются над долиной еще более чем на 3 километра, а снежная пирамида пика Ленина — главной вершины этой горной цепи, достигает высоты 7134 м над уровнем моря[2]. Средняя высота вершин Заалайского хребта намного превышает самые высокие вершины Главного Кавказского хребта и Альп. Снежные массивы пиков Ленина, Дзержинского, Курумды, Ледяного мыса и других гигантов Заалайского хребта составляют северную ограду Памира, этой замечательной горной страны, принадлежащей вместе с Тибетом к самым высоким нагорьям земного шара.

Охватить взглядом панораму многочисленных хребтов и высокогорных долин Памира можно, только находясь высоко над ними. Если подняться, например, на гребень Заалайского хребта вблизи пика Ленина, то с шестикилометровой высоты откроется вид на сложное сплетение горных цепей, протянувшихся на сотни километров до самого горизонта. Далеко за пределами видимости наблюдателя Памир примыкает своими восточными окраинами к пустыням Северо-западного Китая, на юг от него поднимаются снежные гиганты хребта Гиндукуш, а на западе отроги памирской горной системы граничат с плодородными равнинами. На большом расстоянии нельзя рассмотреть подробности рельефа и строения сложной системы горных цепей, однако внимательный наблюдатель даже с высоты Заалайского хребта может заметить существенное различие между ландшафтами западной и восточной части Памира.

К юго-западу от района пика Ленина до самого горизонта тянутся величественные, сильно заснеженные хребты, вытянувшиеся в общем направлении с ВСВ на ЗЮЗ и разделенные между собою глубокими долинами. Над мощными разветвленными ледниками, сползающими огромными массами зеленоватого льда в узкие долины, возвышаются остроконечные пики, достигающие высоты 7000–7500 м над уровнем моря; в тех местах, где широтные хребты Западного Памира пересекаются с меридиональным хребтом Академии наук, образовались сложные горные узлы. Западные ветры приносят издалека к этим хребтам большое количество влаги. Она задерживается, главным образом, высоким хребтом Академии наук и осаждается в высокогорной зоне зимой и летом, в виде снега. Эти снега являются основой возникновения и питания центров наиболее мощных скоплений фирна и льда Западного Памира. Мощные оледенения дают начало многочисленным притокам главных рек горного Таджикистана — Пянджа и Вахша, которые образуют Амударью, орошающую огромные площади плодородных полей Таджикской, Узбекской и Туркменской ССР.

Западный Памир, издревле называемый Бадахшаном[3], — это страна высочайших хребтов, глубоких ущелий и бурных многоводных рек. В течение многих тысячелетий воды горных потоков Бадахшана пробивали себе путь к зеленым равнинам. Они прорезали в коренных, первозданных горных породах ущелья, доходящие до 1500–2000 м глубины и создали незабываемый пейзаж. Высокие и крутые склоны хребтов резко вздымаются над речными долинами, где находятся немногочисленные селения — кишлаки самых отдаленных горных районов Таджикистана. Сурова природа Бадахшана. Большие высоты и холодное дыхание гигантских ледников надолго задерживают наступление весны. Только в конце июня стаивают снега в верховьях горных долин, начинают зеленеть и цвести высокогорные луга, на которых летом можно видеть многочисленные стада диких горных козлов-кийков. Несмотря на суровые природные условия, с незапамятных времен в долинах Бадахшана селились люди. Обилие воды влекло сюда земледельцев из равнин Средней Азии, где каждый участок орошаемой земли был захвачен феодалами; горы укрывали коренных жителей страны от завоевателей. В средней части широтных долин Западного Памира уже становится возможным земледелие[4], а в нижней вызревают фрукты: яблоки и абрикосы, большие урожаи сладких ягод дает тутовое дерево. Кишлаки расположены здесь обычно на конусах выноса боковых притоков и в широкой части поймы реки. На небольших поливных полях трудолюбивые таджики возделывают ячмень, пшеницу, рожь, бобовые и другие культуры. В нижнем течении рек местами зеленеют тугаи — густые заросли деревьев и кустарников ивы, облепихи и шиповника. Горные ущелья и хребты Западного Памира с давних пор были известны своей непроходимостью. Немногочисленные тропы на большем своем протяжении были почти недоступны для вьючных животных. Только опытный и смелый путешественник мог отважиться на путь в глубь ущелий Западного Памира[5]. Едва заметные тропинки прокладывали жители Бадахшана по незначительным выступам и карнизам горных склонов, нередко высоко над водами бурных рек. На особенно крутых скалистых склонах ущелий, не имеющих естественных выступов и углублений, в трещины скал забивались колья. На них накладывались жерди или каменные плиты и путешественник продвигался высоко над обрывом, доверяясь ненадежной опоре искусственных карнизов, называемых оврингами. Редко встречались путнику мосты через реки, а в тех местах, где они попадались (это были сооружения из пары тополевых бревен, закрепленные на шатких устоях и не огражденные по краям даже подобием перил), мосты не могли вызвать у непривычного человека желания довериться им. Но если в древнем Бадахшане было мало мостов, то бадахшанцы славились в Таджикистане как непревзойденные мастера переправ вброд. Там, где менее опытный человек, переправляясь через бурные горные реки, был бы неизбежно снесен потоком воды и погиб, местные жители, вооруженные длинным шестом, переправлялись благополучно.

^{_{Вьючная тропа на Памире. Памирский тракт у начала подъема к перевалу Талдык}}

^{_{Фото Ф. Соловьева}}

В местах, где река становилась глубокой и русло ее расширялось так, что переход вброд был уже невозможен, применялся другой способ переправы при помощи «гупсар»: овечьей или козлиной шкуры, содранной с туши целиком. Такая шкура выделывалась, а затем надувалась воздухом через тростниковые трубки. Плот, связанный из таких надутых воздухом кожаных мешков, спускался на воду бурной горной реки, и хотя переправа стоила многих усилий, но заканчивалась обычно благополучно. Плот достигал противоположного берега в нескольких километрах ниже по течению.

Если передвижение по долине было нелегким делом, то еще более трудным было сообщение между соседними долинами через немногочисленные горные перевалы. Немногие смельчаки решались совершать многодневные трудные и опасные переходы среди вечных снегов и льдов высокогорной зоны. Наиболее высокие хребты в верховьях долин Бадахшана долгое время казались для человека совершенно непроходимыми.

…С высоты Заалайского хребта видно, что к востоку от хребта Академии наук формы гор Памира становятся все более плавными, они как бы сглаживаются.

На юго-востоке между цепями округленных вершин, в большой плоской котловине на высоте в 3900 м над уровнем моря, тускло поблескивают темные воды оз. Каракуль. Это озеро — одно из самых высоких в мире. К югу от него лишь один высокий снежный хребет Музкол нарушает однообразие Восточного Памира. Относительно невысокие горные цепи этой части Памира разделены не глубокими, узкими ущельями, а широкими долинами с пологими склонами. Дно долин лежит на огромной высоте в 3600–4000 метров. Однако, несмотря на такую высоту, унылый пейзаж Восточного Памира не оживляется значительными ледниками. Склоны хребтов, часто покрытые слоем обломков разрушенной породы, окрашены в однообразные бурые, желтые и красноватые тона. С высоты кажется, что перед вами лежат складки безжизненной безводной пустыни, приподнятой силами древних горообразовательных процессов на огромную высоту.

Климат Восточного Памира необычайно сух. Гигантские хребты, протянувшиеся вдоль его северных и Южных границ, горные цепи Западного Памира и Синьцзяна на востоке задерживают большую часть влаги, приносимую воздушными течениями издалека. Годовое количество осадков на Восточном Памире меньше, чем в знойной среднеазиатской пустыне Каракумы[6].

Климат Восточного Памира определяется его громадной высотой над уровнем моря. Для него характерна исключительная сухость воздуха. Долины и хребты Восточного Памира расположены на одних широтах с плодородными полями Западного Таджикистана, Туркмении, Азербайджана и Армении, с вечнозелеными побережьями Пелопонесса и Южной Италии. Однако средняя годовая температура этого района такая же, как и в суровом Заполярье — ниже 0°. Только в июле, да и то в самых низких долинах Восточного Памира, ночное похолодание не приносит с собой заморозков[7]. В середине ясного летнего дня при исключительной прозрачности воздуха ничто не предохраняет путника от палящих лучей южного солнца. Но достаточно небольшому облачку бросить тень, и зной сразу же сменяется холодом. Даже кратковременная непогода в летние месяцы может сопровождаться снегопадами и метелями. Вдоль долин, которые заполнены наносами рек и выносами огромных каменистых осыпей, дуют суровые ветры. К концу дня они нередко усиливаются настолько, что несут с собой песок и даже мелкие камни. Черные смерчи проносятся вдоль склонов долин: особенно часты они в Маркан-су, мрачной «долине смерти».

При сравнении с предгорьями Алайской долины, покрытыми богатыми горными лугами, Восточный Памир кажется безжизненным. Многие десятки километров можно проехать здесь, не встретив ни травы, ни тем более кустарника. Но растительный мир[8] долин Восточного Памира хорошо приспособился к суровому климату и выработал ряд защитных свойств и приспособлений. Растения низкорослы, у почвы они лучше защищены от ветров; корневая система их обладает значительной мощностью и своими размерами намного превосходит надземную часть; листья большинства растений очень малы и сильно опушены. На склонах долин чаще всего встречается полукустарник терескен — замечательное растение засушливых высокогорных полупустынь. Его сероватые веточки, собранные в небольшие кустики, едва возвышаются над каменистой сухой почвой. Зато массивные корни терескена, добывающие растению влагу, достигают необычайной по сравнению с ветвями длины. В условиях Восточного Памира это растение является основным видом топлива. Кроме терескена наиболее часто встречаются остролодка, полынь (полынь Скорнякова) и восточный, ковыль. Нередко можно увидеть подушечники — своеобразную форму полукустарничков, свойственную вообще: высокогорным поясам. Эта своеобразная форма растений; вызвана приспособлением к внешним условиям существования. Невзрачный травянистый покров долин Восточного Памира служит прекрасным пастбищем для многочисленных кийков и диких горных баранов-архаров, встречающихся на Памире и в некоторых районах Тибета. Великолепные животные с буро-пепельной шерстью и огромными рогами и в наши дни широко распространены в высокогорной зоне Восточного Памира. На поросших травой покатых склонах долин в большом количестве водятся сурки.

Особенности климатических условий Восточного Памира определили и характер занятий его коренного населения. В отличие от Западного Памира эта часть горной: страны была издавна населена не земледельцами-таджиками, а пришедшими сюда с востока скотоводческими киргизскими племенами, разводившими овец, лошадей, кутасов — тибетских яков, распространенных также в некоторых высокогорных районах Центральной Азии. Кутасы — неприхотливые, хорошо приспособленные к холодам и разреженному воздуху Памирского нагорья животные, они сильны и выносливы при переходах под вьюком, одинаково хорошо передвигаются по глубокому снегу, льду, скалистым осыпям и крутым склонам. Кутас дает киргизам мясо, молоко и шерсть, являясь в то же время незаменимым вьючным животным. Еще совсем недавно, до Великой Октябрьской социалистической революции, немногочисленные кочевые селения киргизов из года в год перемещались по долинным пастбищам Восточного Памира. Когда в высокогорье приходила зима, кочевники спускались со своими стадами яков и баранов на зимовку в Алайскую долину и другие ближайшие к Памиру более теплые районы. Но зимовать со стадами можно было и на Памире, сухость климата определяла малоснежность зимы, а следовательно, возможность содержать животных на подножном корму.

В наши дни многое изменилось на Восточном Памире. Там, где когда-то была лишь караванная тропа, местами расширенная русскими пограничными частями до колесной дороги, теперь проходит первоклассная автомобильная дорога. Большой Памирский тракт соединяет своей 730-километровой трассой город Ош и Хорог, центр Горно-Бадахшанской автономной области Таджикской ССР, в территорию которой входит Памир. Эта дорога играет огромную роль в жизни современного Памира, в долинах которого возникли постоянные населенные пункты. Советский строй создал предпосылки для развития на Восточном Памире земледелия. Работники Памирской биологической станции Академии наук Таджикской ССР блестяще доказали возможность выращивания здесь ряда зерновых, кормовых и огородных культур. Ряд скотоводческих колхозов уже внедряет эту новую на Памире отрасль сельского хозяйства[9].

Долгое время загадочный Памир оставался одним из самых неисследованных районов земли. Огромная горная страна, лежащая между верховьями двух величайших рек Средней Азии — Сырдарьи и Амударьи — и простирающаяся на несколько сот километров, оставалась для науки подлинным «белым пятном», источником многих догадок, легенд и вымыслов. Даже сведения об этой стране, имевшиеся у населения припамирских районов, отличались исключительной неполнотой и малой достоверностью. Но и эти знания относились, по сути дела, только к предгорьям Памира, которые посещались иногда смельчаками, с древних времен пытавшимися отыскать кратчайшие пути, ведущие из верховий Амударьи на восток.

Караванные пути связывали древние государства Средней Азии с Кашгаром, Яркендом и другими торговыми центрами Северо-западного Китая. Один из таких путей вел из Ферганской долины в Кашгар через перевал Терекдаван в Ферганском хребте и выводил в бассейн р. Тарим, в Кашгарию. Он был хорошо освоен и наиболее удобен для движения больших торговых караванов. Другой путь, называвшийся «шелковым», связывал земли древнего Согда через Каратегин[10] и Алайскую долину с Кашгаром и проходил, таким образом, в непосредственной близости от северных границ Памира. Вдоль южной границы Памира по верховьям древнего Окса — Амударьи — можно было пройти из Средней Азии и с запада от арабских государств и Ирана в Индию и Китай. Ответвления этой тропы, по-видимому, сворачивали и на Восточный Памир. Описания этого пути, составленные древними и средневековыми путешественниками, дали первые отрывочные сведения о Памире. Одним из таких путешественников был буддийский паломник китаец Сюань-Цзан. В 30-х годах VII в. нашей эры он совершил путешествие из Китая в Индию, с целью посещения буддийских храмов. Записки, оставленные им, повествуют о том, что при возвращении на родину он посетил Бадахшан и, после трудного пути в направлении верховий Окса, достиг долины По-ми-ло (р. Памир).

«Тянется она, — писал путешественник, — между двух снеговых хребтов, почему царствует здесь страшная стужа и дуют порывистые ветры. Снег идет и весной и летом. Ветер не унимается ни днем, ни ночью. Почва пропитана солью и густо покрыта мелкой каменистой россыпью. Ни зерновой хлеб, ни плоды произрастать здесь не могут. Деревья и другие растения встречаются редко. Всюду дикая пустыня без всякого следа человеческих жилищ. Посредине долины По-ми-ло лежит большое озеро Драконов, на огромной высоте. Воды в нем чисты и прозрачны, как зеркало, глубины неизмеримы… Из западной части озера выходит широкий поток, который устремляется на запад же»[11].

Это описание позволяет установить, что Сюань-Цзан на своем пути к Восточному Туркестану поднялся до истоков р. Памир, правого притока Пянджа и посетил известное оз. Зор-куль, расположенное на юго-восточной окраине Памирского нагорья. Характерно, что при описании озера Драконов (Зор-куль) Сюань-Цзан сообщает о том, что в глубине его вод «…водятся акулы, драконы, крокодилы и черепахи, а на поверхности их плавают утки, гуси, журавли и т. д…». Отдельные правдивые сведения о Памире перемешиваются здесь с причудливыми вымыслами, основанными на слухах или рожденных фантазией самого путешественника. Записки Сюань-Цзана долгое время не были известны науке; первый их перевод был опубликован в Европе в 1830 г. До этого в распоряжении географов было единственное описание Памира, записанное со слов венецианца Марко Поло, совершившего в середине XIII в. свое знаменитое путешествие в Китай, ко двору хана Кублая. Как и Сюань-Цзан, Марко Поло по пути в Восточный Туркестан прошел через территорию Бадахшана. Поднимаясь к верховьям Амударьи, Марко Поло достиг земли Вохан[12].

«Покинув ее, едут с горы в гору, — сообщают записи о путешествии Марко Поло, — все в северо-восточном направлении и достигают места, где можно думать, что горные вершины делают окрестность высочайшей в мире страной. Между двух гор находится большое озеро, из которого течет по равнине большая речка. Двенадцатидневный путь ведет по возвышенности, называемой Памер (Памир. — Е. Б.), на продолжении его не встретишь никакого жилья, и поэтому заранее должно запастись вам всем нужным. Горы так высоки, что не видно ни одной птицы близ их вершины…»[13].

Жители долины верхнего течения Пянджа, р. Памир и их притоков весьма образно называли всю прилегающую высокогорную страну Бами-дуниаг (Бам-и-дуниа), что означает «кровля мира». Некоторые исследователи полагают, что из этого наименования произошло и современное название — Памир. По их мнению, из слияния иранского слова «бами» (кровля, крыша) с распространенным в этом языке окончанием «ohr» образовалось Бамер (Памер — у Марко Поло). Известный исследователь Средней Азии Н. Л. Корженевский в своей книге «Поездка на Памиры, Вахан и Шугнан» (1906 г.) излагает другую версию происхождения названия Памира. Он сообщает, со слов жителей Вахана, что в Читрале (Северо-западная Индия) население употребляет железные кольца, по окружности которых изображена эмблема смерти и надпись «По-и-мор», что означает «подножие смерти»[14].

Сведения, сообщенные о Памире средневековыми путешественниками, ограничивались впечатлениями только о его южной и юго-западной окраине, вдоль которых проходил древний караванный путь в верховья Амударьи. Последующие столетия, вплоть до второй половины XIX в., не принесли науке новых достоверных сведений о Памире, хотя более отдаленные горные районы Центральной Азии к этому времени были уже в значительной степени исследованы, прежде всего в результате замечательных работ великого русского путешественника и исследователя Н. М. Пржевальского. Предпосылки для начала географического изучения Памира сложились только к концу XIX в. в результате изменений, происшедших в государственном устройстве Средней Азии после присоединения большей ее части к России.

«В результате завоевания царизмом Средней Азии её народы, в том числе и таджикский народ, непосредственно встретились с „двумя Россиями“ (по известному выражению Ленина): с Россией царской — Романовых и их челяди — и с Россией великого русского народа — Россией Белинского и Чернышевского. В этом двоякое значение завоевания.

С одной стороны, царизм в Средней Азии не только не уничтожил существовавших в ней феодальных отношений, но, превратив её в свою колонию, намеренно законсервировал её феодальную отсталость, принеся трудящимся массам таджиков, узбеков и других народов этой страны большие бедствия. Выражение „царская Россия — тюрьма народов“ относилось целиком и к народам Средней Азии. Они были подвергнуты двойному гнёту — царизма и местных эксплуататоров.

С другой же стороны, завоевание Средней Азии и присоединение её к огромной стране — России, независимо от желания царского правительства и русской буржуазии, имело объективно прогрессивно-историческое значение. Средняя Азия после присоединения к России получила возможность приобщиться к передовой культуре русского народа. Она была, вместе с тем, спасена от перспективы быть захваченной английским империализмом и превратиться в его колонию»[15].

С присоединением Средней Азии к России создались условия для изучения страны и ее богатств. Ученые России получили возможность начать исследования самых неизведанных районов Средней Азии, среди которых главное место занимал загадочный Памир, одна из величайших горных стран — Крыша мира.