Пик Сталина

НА ВЫСОТЕ 7495 МЕТРОВ

Тянулись дни ожидания, метеостанции все еще не было. Альпинисты вынуждены были откладывать штурм несмотря на то, что начался период самой благоприятной погоды. Уже десять дней стояли тихие, безоблачные дни.

В Ледовом лагере днем на солнце было даже жарко. Е. М. Абалаков, Ю. М. Шиянов и Д. И. Гущин часами загорали, сидя на большом обломке скалы, который был превращен в наблюдательный пункт. Но безрезультатно альпинисты всматривались вдаль. На леднике Сталина и на правом его берегу, там где проходила вьючная тропа, было по-прежнему безлюдно.

Только 20 августа, когда все уже потеряли надежду увидеть в Ледовом лагере метеостанцию, Д. И. Гущин заметил на тропе силуэты людей и лошадей. Пришел долгожданный караван, доставивший метеостанцию, продукты и дрова. Задержка его объяснялась трудностями переправы.

На следующий день альпинисты коллективно разработали план штурма вершины. В первые лагери на ребре должны были выступить все наличные силы отряда с тем, чтобы доставить возможно выше станцию и продукты для штурмовой группы. Лагерь «5900 м» не мог вместить одновременно всех людей, там можно было установить лишь две палатки. Поэтому отряд должен был разделиться на две группы, двигающиеся одна за другой C однодневным интервалом. Первая группа, в которую входили сильнейшие альпинисты отряда во главе с Е. М. Абалаковым, по плану должна была выйти в лагерь «5600 м» 22 августа. На следующий день Е. М. Абалаков и его товарищи должны были пройти все восточное ребро, обработать еще не пройденный шестой «жандарм» и с помощью носильщиков доставить в лагерь «6400 м» метеостанцию и часть продуктов. Отсюда носильщики возвращались вниз. 24 августа группе Е. М. Абалакова предстояло организовать следующий лагерь на высоте 7000 метров. Вторая группа альпинистов с грузом продуктов по плану должна была прибыть в лагерь «6400 м» 25 августа.

^{_{Схема пути восхождения на пик Сталина (1933, 1937 гг.)}}

^{_{(Схема выполнена участником восхождения Н. А. Гусаком)}}

На следующий день группы должны были соединиться. На 27 августа был назначен выход на штурм высшей точки пика. Последний этап восхождения должен начаться из лагеря «7000 м» объединенными силами всех альпинистов отряда.

Предполагалось, что к этому времени в первый высотный лагерь выйдет врач В. И. Маслов и все оставшиеся носильщики. Спуск всех участников штурма в Ледовый лагерь был намечен на 29 августа.

План этот имел слабые места. Все расчеты были построены на предположении, что носильщики будут в состоянии трижды пройти с грузом гребень восточного ребра — 23, 24 и 25 августа. Судя по уже имевшемуся опыту, это было почти непосильной задачей. План не предусматривал также создания резервной альпинистской группы, которая могла бы в случае необходимости придти на помощь восходителям. Все альпинисты (другого выхода не было) должны были принять непосредственное участие в штурме вершины.

Весь день накануне выхода первой группы был заполнен работой, и только к наступлению полной темноты удалось закончить сортировку грузов и укладку рюкзаков.

Е. М. Абалаков, Д. И. Гущин[65] и сопровождавшие их носильщики, поднимаясь 22 августа в лагерь «5600 м», уже в третий раз проходили этот путь. На следующее утро они двинулись дальше по гребню, но график движения, предусмотренный планом, оказался вскоре нарушенным. Пройти путь до места, намеченного для лагеря «6 400 м», в один день группе не удалось. Задержка была вызвана необходимостью исправить площадку лагеря «5900 метров». После подвижки льда установленные на перемычке палатки почти сползли в трещину. Лагерь не мог принять следующей группы восходителей, поэтому альпинисты в течение второй половины дня вырубали в прочном льду гребня новую площадку.

Утро 24 августа принесло новое испытание: носильщики заявили, что плохо чувствуют себя, и отказались продолжить подъем. Они оставили свой груз и вернулись в лагерь «5600 метров». Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин, уложив в свои рюкзаки палатки и немного продуктов, вдвоем вышли к лагерю «6400 метров». Третий, четвертый и пятый «жандармы» были пройдены ими без задержек. При обходе шестого «жандарма», когда альпинисты были уже недалеко от снежного гребня, произошла еще одна неприятность.

Е. М. Абалаков, несмотря на свою исключительную осторожность, поднимаясь по крутому кулуару среди ломких скал, сдвинул с места обломок породы. Несколько камней обрушилось вниз на спутника, страховавшего его с узкой площадки над обрывом. Острый край одного камня перебил веревку, связывающую альпинистов, а другой расшиб Д. И. Гущину кисть левой руки.

Пренебрегая опасностью, Е. М. Абалаков спустился к своему товарищу, который едва удерживался на краю пропасти, связал веревку и только после этого перевязал ему руку. Встал вопрос: что же делать дальше? Возвращение двух сильнейших альпинистов отряда поставило бы восхождение под угрозу срыва. Поэтому после короткого совещания альпинисты снова начали подъем. Д. И. Гущин шел с трудом, повязка на его руке намокла от крови. Поздно вечером, уже в темноте, альпинисты вышли к месту, где предполагалось устроить лагерь «6400 метров». У них не было ни сил, ни времени для того, чтобы оборудовать бивуак как следует. Кое-как разровняли они площадку среди камней, расстелили палатку и улеглись на нее, привязав себя веревкой к крюкам, забитым в трещины скалы. Предосторожность эта не была лишней: края узкой площадки, на которой они устроились, обрывались к югу и северу крутыми отвесами.

Итак, план штурма вершины был нарушен с первых же дней. Передовая группа, находившаяся всего в километре ниже цели, оторвалась от своих товарищей и была обречена на бездействие. Успех экспедиции теперь зависел от того, будут ли продукты и станция вовремя доставлены в третий высотный лагерь. Задача эта была успешно решена 25 августа носильщиками, теми самыми, которые накануне под действием горной болезни отступили перед трудностями пути. Отдохнув за ночь и почувствовав себя немного лучше, носильщики решили снова сделать попытку двинуться вперед. В критический для коллектива момент неграмотные киргизы и таджики из глухих памирских кишлаков проявили высокую сознательность и понимание долга. Они хорошо помнили рассказ о значении успеха восхождения, знали, как важно установить у вершины пика метеостанцию, и были горды тем, что их труд вложен в дело изучения огромного ледяного резервуара, питающего водой поля советских республик Средней Азии. Это сознание дало им силу совершить самоотверженный поступок.

Расположившись на небольшой площадке перед палатками лагеря «5900 м», они молча уложили в свои рюкзаки части метеостанции и уже были готовы к выходу, когда к лагерю подошла вторая группа альпинистов. Эта группа состояла из людей, еще не успевших привыкнуть к высоте. Ю. М. Шиянов, сильнейший из ее членов, страдал от легкого отравления испортившимися консервами, которые он поел в Ледовом лагере. Группа была не в состоянии сразу же двигаться дальше, и носильщики пошли вперед одни. Через два часа они начали подъем по скалам самого трудного и опасного пятого «жандарма». Ураим Керим, Закир и Нишан-Раби шли навстречу опасностям одни, без сопровождения опытных альпинистов, хотя каждому из них была памятна трагическая судьба Н. А. Николаева и их товарища Джамбая Ирале. Несмотря на заведомый риск, носильщики шли на помощь альпинистам. К четырем часам дня груз был благополучно доставлен в лагерь «6400 м» и передан Е. М. Абалакову. К вечеру Ураим Керим и его товарищи вернулись в лагерь «5900 метров». Закир жаловался на сильные боли в коленях. Суставы ног у него сильно опухли, и он едва двигался. Закиру предстояло вернуться вниз, в Ледовый лагерь. Остальные два носильщика должны были еще раз пройти до лагеря «6400 м», на этот раз вместе с альпинистами второй группы, чтобы доставить еще немного продовольствия.

Подходили к концу вторые сутки со времени прихода двух альпинистов на площадку лагеря «6400 метров». Второй группы все еще не было. Но как ни беспокоило альпинистов нарушение графика штурма, еще больше опасались они ухудшения погоды. Признаки ухудшения были налицо: давление падало, появились гряды светлых перистых облаков, протянувшихся с юга, со стороны вершины пика.

Уже вечерело, когда альпинисты услыхали доносившиеся снизу голоса. Вскоре в кулуаре шестого «жандарма» показались фигуры шести тяжело нагруженных людей. Это шла вторая группа во главе с Ю. М. Шияновым. В этой группе были носильщики Ураим Керим и Нишан-Раби, которые накануне доставили Е. М. Абалакову метеостанцию. У них уже не было сил, чтобы выбраться самостоятельно на вершину шестого «жандарма». На последнем подъеме Ю. М. Шиянов предложил носильщикам снять рюкзаки, и альпинисты постепенно перетащили их вместе со своим грузом. Вскоре обе группы соединились. Ураим Керим и Нишан-Раби не могли идти дальше: их снова мучила горная болезнь и они находились в состоянии, близком к изнеможению. Было очевидно, что и эти, самые сильные и выносливые носильщики, не смогут больше принимать участие в штурме. Альпинистам приходилось отныне рассчитывать только на свои силы.

Перед собравшимися в полном составе участниками штурмовой группы встал вопрос: что же делать дальше, как организовать восхождение без помощи носильщиков? Только что пришедшие альпинисты были сильно утомлены двухдневным переходом по «жандармам», некоторые из них еще только начали привыкать к высоте, Шиянов все еще чувствовал себя плохо. Вторая группа не была в состоянии завтра же продолжать подъем.

Однако при ограниченном запасе продуктов и при возможном ухудшении погоды нельзя было терять ни одного дня. Хотя бы часть группы должна была на следующий день отправиться дальше вверх к месту последнего, по пути к вершине, лагеря. Туда нужно было доставить станцию и палатки. Только после оборудования этого лагеря и установки станции можно было предпринять попытку достичь вершины всем составом штурмовой группы. Продолжать подъем завтра могли бы только Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин. Но сможет ли идти Д. И. Гущин? Левая рука его распухла, рассеченная камнем кисть нестерпимо болела. Никто не решался предложить ему идти дальше. Однако он сам выразил желание продолжать подъем и нести свою долю груза.

Другим важным обстоятельством была крайняя скудость наличного продовольствия. Единогласно было решено сократить паек с таким расчетом, чтобы растянуть продукты на все время штурма. Ужин альпинистов состоял из нескольких ложек манной каши. Кроме этого, каждый получил по три плитки галет, две конфеты и по два куска сахара. Такой рацион никак не мог восполнить огромной затраты энергии при движении на этой высоте.

Утром 27 августа больные носильщики начали спуск, а Е. М. Абалаков и Д. И. Гущин вышли вверх по гребню. В сотне метров от лагеря снежный гребень расширился. Обдутый ветрами высокогорья и скованный холодом снег был довольно плотным. Ноги альпинистов утопали в нем только по щиколотку. Ведущий протаптывал путь, второй шел за ним след в след, стараясь не отстать от своего товарища. С каждым десятком метров подъема движение группы замедлялось, идти становилось все трудней. На остановках альпинисты, тяжело дыша, опирались на ледорубы. Через несколько минут восстанавливалось дыхание, приходили силы, и люди снова шли вперед, вверх. Ноша, казалось, прижимала все тело к склону. То и дело приходилось передвигать по спине неудобный груз и расправлять лямки рюкзаков.

Медленно тянулись часы. Солнце постепенно склонялось к западу. К трем часам дня альпинисты достигли лишь высоты 6800 м над уровнем моря. Еще полтора часа движения — высота 6900 метров. За семь часов почти непрерывного подъема им удалось набрать всего 500 м высоты. На пологой фирновой площадке, защищенной от ветра большим сугробом, альпинисты решили оставить станцию.

Д. И. Гущин в изнеможении лежал на снегу, привалившись к рюкзаку. Прежде чем поднять его в обратный путь, Е. М. Абалаков осмотрелся. Перед ним открывалась вся верхняя часть массива. Ясно намечался дальнейший путь вверх. Казалось, что вершина пика Сталина была уже совсем недалеко, и альпинист пытался оценить трудности гребня, ведущего к южной, самой высокой вершине. Этот участок был крут, но не производил впечатления неприступного.

В лагере «6400 м» к приходу Абалакова и Гущина на спиртовой кухне[66] растопили снег и вскипятили чай. После скудного ужина Е. М. Абалаков рассказал товарищам о результатах похода. Для того чтобы, облегчить переход в верхний лагерь, он предложил перетаскивать весь необходимый груз не сразу, а потратить еще один день, чтобы занести на площадку лагеря «6900 м» часть бивуачного снаряжения и немного продуктов.

Решение этой задачи выпало на долю второй группы. Но, выйдя утром 28 августа, альпинисты вынуждены были вернуться, пройдя всего лишь около сотни метров. Ю. М. Шиянов не мог нести рюкзак, он ослаб из-за болезни и недоедания. Таким образом, оставалась только одна возможность: предпринять непосредственную попытку штурма вершины общими силами, уже без всякой дополнительной подготовки.

Отставание от принятого в Ледовом лагере графика штурма за последние дни увеличилось. 28 августа альпинисты все еще находились на высоте 6400 м и только готовились к штурму вершины, в то время как по плану в этот день они уже должны были спускаться после восхождения к лагерю «5900 метров». Однако решимость штурмовой группы достигнуть вершины пика Сталина, несмотря на все неудачи и возраставшие трудности, ничуть не уменьшилась. Принять участие в дальнейшем восхождении собирались все, включая больных Ю. М. Шиянова и Д. И. Гущина.

Когда утром 29 августа шесть альпинистов начали подъем в лагерь «6900 м», ледник Сталина был уже затянут сплошной облачностью. По небу мчались разорванные облака. Порывистый резкий ветер сдувал со склонов и бросал в лицо людям крупинки сухого и твердого снега. Температура быстро падала, к середине дня было не менее 15° мороза. Выходя в путь, альпинисты надели все свои теплые вещи, но им все же было холодно. Особенно сильно мерзли ноги, несмотря на то, что от лагеря «6400 м» альпинисты шли обутыми в теплую войлочную обувь с брезентовым верхом и твердой подошвой[67], которая должна была обезопасить ноги от обмораживания.

Отряд медленно поднимался вверх. Только к шести часам вечера он достиг площадки «6900 метров». Усталые люди сбросили рюкзаки и принялись рыть ледорубами в снегу две ямы; они должны были хоть немного защитить палатки от ветра. Через час на высоте 6900 м над уровнем моря был разбит лагерь. Забравшись в спальные мешки, альпинисты с тревогой прислушивались к порывам все усиливающегося ветра. Непогода могла сорвать восхождение в момент, когда от цели альпинистов отделял лишь один дневной переход. Долго в палатках никто не мог уснуть, сказывались утомление и высота. Всю ночь стонал в тяжелом забытьи Д. И. Гущин, За последние сутки его рука опухла еще больше, состояние раны внушало всем серьезную тревогу. Ю. М. Шиянов чувствовал себя по-прежнему нездоровым, ночью он не мог заснуть; состояние его было настолько плохим, что он решил отказаться от дальнейшего подъема, не задерживать группу.

Утром следующего дня не могло быть и речи о продолжении восхождения. Лагерь закрыло густым туманом, видимость была не более пяти метров. Ветер не ослабевал, он уже намел вокруг палаток плотные сугробы. Непогода могла затянуться еще на несколько дней. После короткого совещания было принято решение отправить вниз (в лагерь «6400 м») больных, там оставалась одна палатка и немного продуктов. На следующий день заболевшие должны были продолжить спуск в Ледовый лагерь.

Повернуть назад пришлось еще одному альпинисту, у которого в тесной обуви сильно мерзли ноги. Когда туман немного поредел, трое начали готовиться к спуску. Ю. М. Шиянов категорически отказался от своей доли в завтраке; продукты должны были остаться для тех, кто пойдет к вершине.

С уходом больных шансы на успех восхождения значительно повысились. Теперь при жесткой экономии имевшиеся в высотном лагере продукты можно было растянуть на 3–4 дня. Оставшиеся в лагере «6900 м» люди решили воспользоваться относительным улучшением погоды и поднять метеостанцию еще на несколько сот метров к вершине. Но после ухода Д. И. Гущина тяжелые части станции был в состоянии нести только Е. М. Абалаков. Его спутники, начавшие восхождение без достаточной акклиматизации, обессиленные длительной борьбой с действием высоты и недоеданием, сильно ослабли. Они не в состоянии были подняться с грузом от лагеря больше чем на десяток метров. Это обстоятельство привело к решению установить метеостанцию вблизи от лагеря «6900 метров». Альпинисты нашли подходящее место несколько ниже площадки лагеря. На высоте 6 850 м они установили станцию, укрепив ее оттяжки при помощи крюков, забитых в твердый фирн. Завертелись лопасти ветрового двигателя. Станция начала действовать, и первые ее сигналы о состоянии погоды на склонах пика Сталина были переданы в эфир. Только к вечеру, когда была закончена работа по установке станции, усталые люди поднялись к своим палаткам.

31 августа температура упала до минус 25°, начался снегопад. До полудня альпинисты отсиживались в палатках, а потом отправились на площадку станции. Она не работала. Станцию пришлось поднять вверх и в одной из палаток снова разобрать на части. Неисправность была вызвана тяжелыми условиями транспортировки. Окоченевшими от холода пальцами альпинисты устранили повреждение, снова собрали станцию и установили ее на прежнем месте. К вечеру снегопад и ветер усилились, началась сильная метель. На маленькие палатки лагеря обрушивались облака сухого снега. Ветер пронизывал плотную ткань палаток, мелкая снежная пыль покрывала спальные мешки и лица лежавших без движения людей. Вокруг палаток росли сугробы твердого снега, они нависали над палатками и сжимали их со всех сторон. Когда скаты крыши провисали под тяжестью снега, кто-нибудь из альпинистов медленно садился и стряхивал его частыми ударами изнутри палаток.

Питались два раза в день, стараясь экономить продукты и горючее. Альпинисты понимали, что результаты всей подготовительной работы, судьба восхождения зависела теперь от их упорства и терпения. Отступление сейчас означало бы отказ от восхождения: вторую попытку предпринимать не было ни сил, ни времени.

Прошли еще одни сутки. К ночи на 2 сентября температура упала до минус 45°. Леденящий холод проникал даже сквозь пух теплых спальных мешков, и у альпинистов все более зябли руки и ноги. Дыхание людей осаждалось на ткани палаток толстым слоем инея. Ветер все усиливался, на склонах пика бушевала снежная буря огромной силы. Ее порывы рвали маленькие палатки. У одной из палаток ветром сломало стойку, ее кое-как скрепили при помощи ледорубов и веревки.

Утром Е. М. Абалаков долго откапывал крышкой от кухни вход в палатку своих спутников. Ему казалось, что погода начинает улучшаться: видимость увеличилась, в разрывах облаков показался вершинный гребень. От него на десятки метров вверх к небу вздымались косматые полосы снежных флагов. Сильный ветер, бушующий над вершиной, продолжал сдувать свежевыпавший снег. Но на склонах вблизи лагеря метель стихла и начала переходить в поземку.

Медленно тянулось время. Серый день постепенно перешел в не менее серый вечер. Приближалась пятая ночь пребывания альпинистов на высоте 6900 метров. После весьма скудного ужина у них оставалась на троих всего лишь одна банка рыбных консервов и плитка шоколада. 3 сентября установилась ясная и безветренная погода. Снег на склонах вершинного гребня блестел в лучах восходящего солнца, было очень холодно. Е. М. Абалаков решил предпринять попытку восхождения с одним из своих спутников. Третий альпинист отказался идти вверх; трудности, выпавшие на долю группы, и длительное пребывание на большой высоте оказались непосильными для него, он заболел.

Два человека вышли из маленького лагеря, почти незаметного среди обширных снежных склонов пика Сталина. Спустя некоторое время, Е. М. Абалаков шел дальше уже один. Спутник его часто останавливался для передышек, начал отставать, и, преодолев часть подъема, решил ждать возвращения Абалакова.

Евгений Михайлович Абалаков медленно и непрерывно шел вперед. Несокрушимая воля, мастерство горовосходителя, стремление к победе во славу Родины вели его к вершине. Начался крутой подъем к вершинному гребню. Участки твердого фирна перемежались полосами сыпучего, как песок, снега. В таких местах ноги глубоко проваливались; задыхаясь от усталости и недостатка кислорода, Абалаков отвоевывал у вершины метр за метром. Вот дорогу пересекла глубокая пропасть трещины. Альпинист осторожно перебрался на другую ее сторону по узкому снежному мостику, проверяя его прочность ледорубом. Снова крутой взлет склона, еще одно препятствие. Только через пять часов Абалакову удалось, наконец, достичь высшей точки вершинного гребня пика. Он стоял на небольшой седловине и прямо перед ним открывался вид на запад.

Совсем рядом, гораздо ближе, чем это было показано на карте, высился величественный сосед пика Сталина — пик Евгении Корженевской. Глубоко внизу, в ущельях, змеились ледники. Самый большой из них, исчерченный черными полосами нескольких срединных морен, уходил на северо-запад: это был ледник Фортамбек. Солнце клонилось к западу, но ничто не могло уже удержать Абалакова на пути к цели. Он вступил на последний подъем, ведущий к южной вершине. Обдутый ветром фирн был тверд, уже стертые железные шипы ботинок не в состоянии были вонзиться в его поверхность. Пришлось надеть кошки. Когда до цели оставалось всего несколько десятков метров, он в изнеможении упал на снег. Но через несколько минут, отдышавшись, альпинист встал и снова пошел вверх. Вспоминая о последних минутах восхождения, Евгений Михайлович Абалаков писал:

«По вершинному, острому, как лезвие ножа, гребню, стараясь с наибольшей силой вонзать кошки и ледоруб и сохранить равновесие под ударами бокового ветра, поднимаюсь к последним скалам вершины. Странное чувство — опасение, что не дойдешь, заставляет нарушить медленный ритм движения. Уже на четвереньках взбираюсь на вершинную скалистую площадку»[68].

Вершина была побеждена!

Е. М. Абалаков стоял на высшей точке нашей земли. Небо на западе было окрашено в розовые тона заката. Косые лучи солнца отбрасывали от скал вершины и его фигуры гигантскую тень на облако, закрывающее склоны пика, по которому поднялся альпинист. Абалаков поднял обе руки, и его тень повторила движение. Кругом, сколько мог охватить глаз, простирались гряды покрытых вечными снегами хребтов.

Определив положение некоторых из наиболее высоких вершин района и разобравшись в расположении хребтов на север и северо-запад от вершины, Абалаков вынул свой походный блокнот и коченеющими пальцами сделал несколько набросков с развертывавшейся перед ним панорамы. Потом из обломков камней он сложил небольшой тур и спрятал в нем записку с датой своего восхождения.

Пора было возвращаться. Темнота могла застать его на опасных участках спуска.

К вечеру следующего дня, 4 сентября, Абалаков и его спутники спустились из предвершинного лагеря к площадке «6400 м». Силы альпинистов были окончательно подорваны, путь вниз с больным отнял значительно больше времени, чем подъем. В довершение всего Абалаков, поднимавшийся накануне к вершине без защитных очков, начал слепнуть и почти не различал ничего перед собой. Неизвестно, удалось бы измученным людям пройти благополучно трудный путь через «жандармы» восточного ребра. Но в лагерь «6400 м», почти одновременно с их приходом, снизу пришла группа носильщиков во главе с одним из альпинистов отряда. Они принесли с собой продовольствие и сухой спирт. Эта группа, посланная из Ледового лагеря навстречу Абалакову, прибыла вовремя.

5 сентября обессилевшие альпинисты отдыхали в лагере «6400 м». Чтобы облегчить дальнейший спуск, они решили оставить на площадке лагеря часть бивуачного снаряжения. Но эта мера не намного ускорила спуск; за целый день удалось дойти всего лишь до лагеря «5900 м». 7 сентября уже вблизи лагеря «5600 м» спускавшихся альпинистов встретил врач В. И. Маслов, который оказал больным первую медицинскую помощь. Дальнейший спуск и движение по ледникам проходили уже без особых задержек. 10 сентября члены отряда № 29 прибыли в Базовый лагерь у языка ледника Федченко, оставленный ими более двух месяцев тому назад.

Прошло еще несколько дней, и вся страна узнала о замечательной победе советских альпинистов. Восхождение Евгения Абалакова, самоотверженный труд всех участников экспедиции получили высокую оценку. Советская пресса писала о том, что в суровой борьбе с силами природы, развернувшейся на склонах пика Сталина, победу одержало молодое поколение горовосходителей Советского Союза, воспитанное коммунистической партией в духе решимости, товарищеской солидарности и взаимопомощи в преодолении трудностей.

Советские горовосходители, учитывая накопленный опыт, смогли сделать важные выводы, относящиеся к организации и тактике высотных восхождений. Восхождения на вершины, превышающие 7000 м над уровнем моря, оказались весьма сложными, требовали большой и тщательной подготовки, начиная от изготовления специального снаряжения и отбора участников и кончая разведкой пути восхождения и организацией промежуточных высотных лагерей. Жертвы, понесенные во время восхождения на пик Сталина, говорили о том, что следует уделить особое внимание физической подготовке альпинистов и их высотной акклиматизации, альпинисты-высотники должны уметь вовремя распознавать опасности на пути восхождения и уметь их преодолевать.

Блестящая победа Абалакова была не только его личной победой, но и победой всего коллектива отряда. Она стала возможной только благодаря дружной работе сплоченного альпинистского ядра, поддержанного всем составом экспедиции. Тактика высотных восхождений советских альпинистов, в отличие от традиций буржуазного спорта, могла строиться только на прочной основе коллективных усилий всех участников экспедиций. Организаторы последующих высотных восхождений большое внимание уделяли созданию дружных, хорошо подготовленных штурмовых групп, работа которых поддерживалась достаточно мощными резервными группами, составленными из опытных альпинистов.

В высотных восхождениях на Памире и Тянь-шане советские альпинисты наряду с решением научных задач открыли новую увлекательную область высокогорного спорта. Неизгладимое впечатление оставляли многодневные переходы с караванами по горным тропам, маршруты вблизи подножия семитысячных гигантов по неведомым ледникам, ночевки на острых гребнях вершин.

В суровых испытаниях высотных походов проверялись моральные и физические качества советских спортсменов.

В последующие после восхождения на пик Сталина годы высотные восхождения были по-прежнему неизменно связаны с дальнейшим исследованием труднодоступных горных районов нашей страны. Ни одна научная экспедиция, намеревавшаяся проникнуть в высокогорную зону Памира и Тянь-шаня, не обходилась теперь без помощи квалифицированных альпинистов-высотников. Возможность принять участие в исследовании неизвестных науке мощных оледенений и хребтов привлекала к работе в высотных экспедициях тех из восходителей, кто до этого интересовался только спортивной стороной альпинизма.

Все большее число альпинистских групп направляется в высочайшие горные районы Советского Союза.