Пик Сталина

К ЦЕНТРУ «БЕЛОГО ПЯТНА»

Впервые русские путешественники и исследователи проникли к Памиру с севера. К началу семидесятых годов прошлого столетия русским ученым еще почти ничего не было известно о южных окраинах Ферганской долины и местностях, лежащих за их пределами. По рассказам жителей Ферганы, было известно, что за горами лежит обширная Алайская долина, по которой идут пути: на восток — в Кашгар, и на запад — в Каратегин.

В 1871 г. попытку проникнуть в неизведанные области сделал А. П. Федченко. Знаменитый исследователь Средней Азии обследовал Алайский хребет и впервые описал его. Однако важнейшей своей задачей он считал проникновение на юг, к Памиру. Несмотря на довольна упорное нежелание местных властей, А. П. Федченко удалось добиться своего. Вместе со своими спутниками: женой О. А. Федченко, препаратором Я. С. Савельевым и конвоем он достиг перевала Тенгизбай (Исфайрам) в Алайском хребте. Перед путешественниками открылась замечательная панорама.

«Вид с перевала заставил нас остановиться: перед нами открылась панорама исполинских снеговых гор. Горы эти, впрочем, не все были видны с перевала. Ближайшие гряды отчасти закрывали их. Между тем мне хотелось видеть возможно более; перед нами была местность, едва известная по имени Алай, а что лежало за нею, было никому не известно. Хотелось увидеть очертания тех гор, которые тянулись за Алаем»[16].

А. П. Федченко спустился с перевала в Алайскую долину и сделал ряд чрезвычайно ценных для науки наблюдений и описаний. Впервые открытый им Заалайский хребет (это название дал Федченко) он совершенно правильно определил как северную границу Памира. Обстоятельства не позволили ученому, как он того хотел, проникнуть в пределы этой горной страны, однако сведения, собранные им, и его географические выводы были большим шагом вперед в деле развития географических представлений о Памире. А. П. Федченко окончательно опроверг существование фантастического меридионального хребта Болор, который был предположен известным немецким географом Гумбольдтом и, по его воззрениям, соединял хребты Тянь-шаня с Гималаями. К числу замечательных выводов, сделанных А. П. Федченко, относится указание на существование крупного оледенения в верховьях р. Мук-су. Ему же принадлежит первая, в общем близкая к действительности, карта Памира. Трагически погибшему в 1873 г. Федченко не удалось осуществить свою мечту и побывать на Памире, однако эту задачу вскоре решили другие отважные русские ученые.

Присоединение все новых районов Средней Азии заставляло русские военные власти предпринимать экспедиции для ознакомления с южными окраинами страны, с местностями, прилегавшими к границам с Индией и Афганистаном. Необходимость отыскать кратчайшие пути к верхнему бассейну Пянджа определила интерес к Памиру. С середины семидесятых годов в эту горную страну отправляются экспедиции под руководством Ионова, Путяты и других русских офицеров. К участию в некоторых из этих военных экспедиций были привлечены ученые. Именно таким образом попал на Памир неутомимый исследователь горных районов Средней Азии Н. А. Северцов.

Отряд, с которым ехал ученый, проник на Памир через перевал Кзыл-арт в Заалайском хребте. Следуя древней караванной тропой, путники пересекли пустынную долину Маркан-су, достигли котловины оз. Каракуль и добрались затем до широких долин Мургаба и Аличура, лежащих за хребтом Музкол. Н. А. Северцов посетил Памир дважды, в 1877 и 1878 гг. В первый раз он достиг оз. Каракуль, откуда вынужден был вследствие плохой погоды вернуться. Во время второй поездки ученый прошел значительно дальше, побывал на Рангкуле, достиг Аличурского хребта и оз. Яшилькуль. В этих местах Н. А. Северцов был первым из европейцев.

Путешествия Н. А. Северцова были нелегкими… Медленно продвигался его отряд по Памирскому нагорью. Все было непривычно для путников в этой стране. Всадники ехали по узким тропам, проложенным киргизами, пригонявшими сюда на лето скот из Алая. Далеко позади осталась знойная Ферганская долина, последние деревья арчи в ущельях Алайского хребта. Кругом расстилалась выжженная солнцем и овеянная холодными ветрами высокогорная пустыня. Дневная жара сменялась ночью морозом. На бивуаках не из чего было разложить костры, едва удавалось сварить пищу на собранном терескене. Люди и лошади страдали от недостатка кислорода. Привыкшие к верховой езде путешественники при ходьбе и резких движениях страдали одышкой, по ночам их мучили головные боли и бессонница. Но каждый десяток километров, пройденных отрядом, открывал перед ученым новые панорамы не виданной ранее страны. Топограф, ехавший с отрядом, наносил на свой планшет первые данные для карты внутренних областей Памира. Отряд двигался почти без задержек, и съемка ограничивалась узкой полосой местности, лежащей по долине вдоль пути отряда. Справа и слева поднимались хребты; к западу от оз. Каракуль, вдали, виднелись цепи снежных гор Западного Памира. Но путники не углублялись в долины и ущелья, лежащие в стороне от их маршрута. Поэтому на первых картах Памира горные хребты были обозначены приближенно или вовсе не обозначались.

^{_{Алайская долина, вдали Заалайский хребет}}

^{_{Фото Ф. Соловьева}}

Большая часть поверхности этих карт оставалась белой, что свидетельствовало о почти полной неисследованности территории. Вскоре после этого путешествия мир получил новые сведения о Памире. В 1881 г. Н. А. Северцов опубликовал работу, которая представляла первую попытку систематического описания орографии важнейших районов Памира. Автор выделил два главных типа рельефа этой горной страны. Один из них свойственен Внутреннему Памиру, так называл Н. А. Северцов современный Восточный Памир. Это — высоко поднятые широкие долины, расположенные между относительно невысокими хребтами. Второй тип рельефа характерен для окраин Памира — высокие и узкие хребты, резко вздымающиеся над глубокими ущельями. Но высокие хребты поднимались не только на запад от маршрута путешественников. На юго-западной окраине Памира русские ученые и топографы также обнаружили несколько хребтов с вершинами, достигающими 6500–7000 метров. В результате путешествий этого периода было создано первое представление о Восточном и Южном Памире, и внимание исследователей все более обращалось на запад от озера Каракуль, туда, где высились огромные вечноснежные хребты.

^{_{Часть карты Памира, составленной Н. А. Северцовым. Район ледника Федченко}}

Впервые за оз. Каракуль проникла экспедиция капитана Путяты. Это было в 1883 г. Участники экспедиции обогнули озеро с юга, переправились через несколько потоков и, миновав урочище Кок-джар, достигли реки Кудары[17], текущей на запад. Впоследствии стало известно, что эта река является одной из составляющих Бартанга и, следовательно, впадает в Пяндж. Экспедиция в своём отчете сообщила также собранные у местного населения отрывочные сведения об истоках Кудары. Верховья этой реки находились в широтной долине Танымас, углублявшейся в пределы неизвестной части горной страны.

В 1887 г., во время своей четвертой экспедиции на Памир, сюда проник известный путешественник Г. Е. Грумм-Гржимайло. В верхней части широкой долины ученый и его спутники увидели языки нескольких крупных ледников. Первый из них, самый большой, стекал с юго-запада, его верховья исчезали за поворотом боковой долины на юг. Остальные ледники спускались в долину Танымаса с ее южных и северных склонов, а на западе она вовсе замыкалась ледяными массами. Эти ледники сползали со стороны хребтов, расположение которых было совершенно неизвестно даже самым бывалым киргизам-охотникам. Они рассказывали, что никто не отваживался проникнуть в это царство льдов, находящееся среди высоких гор. Самое название долины «Танымас» напоминало путешественникам о трудностях[18]. Участник экспедиции М. Е. Грумм-Гржимайло[19] нанес на лист своей маршрутной съемки приблизительное расположение языков ледников. Орография этого района осталась нерасшифрованной.

Почти одновременно с началом исследования Восточного Памира ученые подошли и к северным границам неисследованной области. В 1871 г., спустившись в Алайскую долину, А. П. Федченко провел несколько дней возле устья левого притока Кызыл-су, реки Алтын-дара[20]. Пять лет спустя, в 1876 г., поднимаясь по долине этой реки, топограф Жилин достиг перевала Терс-агар и спустился в область верхнего течения р. Мук-су, левого притока Сурхоба. Жилин не пошел к истокам реки, он ограничился составлением первой карты долины Мук-су вблизи урочища Алтын-Мазар. В 1877 г. к перевалу Терс-агар пришел крупнейший исследователь Туркестана И. В. Мушкетов. Перед путниками открылась незабываемая картина. Километром ниже лежала долина р. Мук-су. Она представлялась с высоты серой полосой, рассеченной лентами многочисленных речных рукавов. С противоположной стороны долины высились обрывистые склоны огромного хребта, увенчанного тремя величественными снеговыми вершинами, достигающими на глаз не менее чем 6500 м высоты над уровнем моря. Вот как описывал открывшийся перед ним вид на алтын-мазарскне высоты И. В. Мушкетов: «Огромные осыпи синеватого цвета располагаются сплошными полосами по крутым склонам, что в связи с серебристыми вершинами гор составляет эффектную картину. Все это дикое ущелье со снегами и бурными потоками производит неотразимое впечатление»[21].

С южных склонов перевала Терс-агар было видно, что широкая долина реки в своей верхней части поворачивает под прямым углом на юг, за этим поворотом скрывался главный рукав р. Мук-су.

Где находятся ее истоки? Что скрывается за вершинами алтын-мазарских горных гигантов, на обширной территории между верховьями Мук-су и южными районами Бадахшана? В то время никто не мог ответить на эти вопросы. Исследователи, расположившиеся на склонах перевала Терс-агар, не подозревали о том, что они находились в одном дне пути от языка одного из самых больших горнодолинных ледников мира и всего в 30 км по прямой от высочайшей вершины страны.

Ряд не зависевших от И. В. Мушкетова причин заставил его прервать путешествие. Он повернул назад, не сделав попытки спуститься в долину р. Мук-су и пройти к ее истокам. Замечательное открытие предстояло сделать другому русскому исследователю Памира.

В начале сентября следующего 1878 г. хмурым утром к перевалу Терс-агар снова поднимался конный отряд, насчитывавший свыше 20 всадников. Вооруженные казаки и джигиты-киргизы сопровождали научную экспедицию, направленную в глубь Памира Туркестанским отделом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Позади отряда лежал большой путь. Много дней понадобилось экспедиции, чтобы пройти из далекого Самарканда через горные области Бухарского ханства Гиссар и Каратегин и выйти в западную часть Алайской долины.

Во главе всадников, стремившихся достигнуть перевала и проникнуть в верховья долины Мук-су, были начальник экспедиции В. Ф. Ошанин и его помощники: топограф Г. Е. Родионов и составитель гербария М. И. Невесский.

В. Ф. Ошанин, известный энтомолог, к тому времени уже немало сделал для географического изучения горных районов Бухары. Он исследовал мало известный Каратегин и, поднявшись по р. Сурхоб, открыл огромный снеговой хребет, поднимавшийся вдоль ее левого берега. Эта горная цепь была путешественником названа хребтом Петра Первого. В. Ф. Ошанин правильно предположил, что хребет Петра Первого связан с пиками, возвышающимися вдоль левого берега р. Мук-су, против кишлака Алтын-Мазар. Он установил также, что долина р. Хингоу, лежащая южнее хребта Петра Первого, слева ограничена другим высоким снеговым хребтом, который он предложил назвать Дарвазским. Экспедиция В. Ф. Ошанина направлялась в верховья Мук-су для того, чтобы обследовать район, собрать коллекции насекомых и ботанический гербарий. В. Ф. Ошанин намеревался сделать попытку пройти от Мук-су на Восточный Памир в долину р. Мургаб.

Заалайский хребет встретил экспедицию неприветливо. Ночью была метель. Снег лежал на склонах долины Алтын-дара, почти сплошь закрывая травянистый покров. За перевалом в разрывах облаков виднелись снеговые вершины; это были пики: Сандал, Шильбе и Музджилга. За перевалом начался крутой спуск в долину. Внизу, на ровных площадках поймы р. Мук-су, зеленела трава. Кусты шиповника, барбариса и ивняка образовывали возле воды небольшие рощицы — первые, увиденные путешественниками на пути от низовьев Алайской долины. У каменистых склонов расположилось несколько домиков кишлака Алтын-Мазар. Его немногочисленное население состояло из киргизов и нескольких таджиков-золотоискателей, мывших золото поблизости, в песках поймы Мук-су и ее притоков.

11 сентября В. Ф. Ошанин вышел в верховья Мук-су для разведки пути на Восточный Памир. Как показывала карта Жилина, Мук-су образуется после слияния трех рек. Самая правая[22] из них, р. Саук-сай, вытекает из ущелья, ведущего на восток. Устье этой реки находится невдалеке от Алтын-Мазара. Вода Саук-сая — мутная и красноватая, это говорит о том, что река берет свое начало из ледников, лежащих где-то в Заалайском хребте. Второй приток Мук-су — прозрачная р. Каинды, ущелье которой ведет в глубь горных цепей по направлению на восток-юго-восток. Долина третьего, самого многоводного притока, называемого местным населением р. Сель-су, располагается по отношению к основной долине Мук-су под прямым углом и ведет на юг за склоны алтын-мазарских гор. В. Ф. Ошанин рассчитывал пройти к истокам р. Сель-су и только там свернуть на восток в ущелье Балянд-киик, которым, по рассказам местных жителей, можно было пройти к долинам Восточного Памира.

Стояли холодные дни. Таяние ледников уменьшилось, и вода в притоках Мук-су заметно спала. Караван экспедиции В. Ф. Ошанина без особых затруднений переправился через несколько рукавов Саук-сая и Каинды и по едва заметной тропинке, ведущей вдоль восточного склона долины Сель-су, продвигался на юг. Вскоре В. Ф. Ошанин сделал неожиданное открытие.

«Мы проехали верст шесть, — писал ученый в своем отчете, — и тогда я разглядел, что поперек долины проходит какой-то вал, который нигде не представлял значительного понижения, и я недоумевал, каким образом река не размыла этого, по-видимому ничтожного, препятствия. По мере того, как мы подъезжали ближе, на темной поверхности этого вала стали выясняться белые блестящие пятна и в одном месте виднелось углубление, похожее на вход в пещеру. Я был сильно заинтересован этим странным образованием и долго не мог понять, что бы это могло быть. Наконец, когда мы приблизились на какие-нибудь полверсты, дело разъяснилось. Перед нами был конец громадного ледника»[23].

Все говорило о необычайно больших размерах неизвестного ледника. Обломки камней разной величины, начиная с мелкого щебня и до огромных глыб, покрывали его конец, образуя поверхностную, морену. Там, где ледяные склоны языка были особенно крутыми, видны были обнажения зеленоватого льда, который в некоторых местах образовывал обрывы высотою до 60 метров. Из-под ледника вытекало несколько потоков, дававших начало многоводной р. Сель-су.

Со склонов долины В. Ф. Ошанин видел, что горы, ограничивающие ледник с востока и запада, тянутся по крайней мере на 15 верст и на этом расстоянии не было видно ни одной вершины, замыкающей с юга долину, заполненную ледником. Это позволило исследователю сделать осторожный вывод. Он писал, что судить об истинной длине ледника нельзя, но он не короче 15–20 верст и должен по длине занять одно из первых мест среди ледников Средней Азии. Предпринятая в последующие дни попытка проложить путь на Восточный Памир не удалась. Караван экспедиции был не в силах преодолеть трудную и опасную тропу в ущелье Балянд-киик. В. Ф. Ошанин и его спутники вернулись в Алтын-Мазар и посвятили несколько дней ознакомлению с вновь открытым ледником. В Алтын-Мазаре выяснилось, что существование его местным жителям было хорошо известно. Один, из старейших жителей кишлака сообщил, что юношей он ходил на ледник для охоты за кийками. Старик рассказал, что поверхность ледника покрыта трещинами и продвигаться по нему опасно. Длина ледника, по его словам, достигает 30–40 верст. В верховьях его находится перевал Кашал-аяк, ведущий в долину Ванч-дара[24]. Через этот перевал уже очень давно никто не ходил, да и в прежние времена им пользовались только в крайних случаях.

15 сентября В. Ф. Ошанин с двумя спутниками поднялся на ледник. По неустойчивым камням правой боковой морены ледника ему удалось с большим трудом достичь поверхности языка и выйти затем на первую, самую восточную срединную морену. Но здесь он не нашел места Для обзора ледника и ориентирования. Продвигаться дальше было опасно: никто из исследователей нового ледника не имел опыта горовосхождений, и группа повернула обратно. Вспоминая о своем посещении языка ледника, В. Ф. Ошанин впоследствии предупреждал:

«Исследование ледника возможно только для человека сильного, здорового и имеющего значительную опытность в путешествиях по глетчерам и снежным горам»[25].

Несоблюдение этих условий, по мнению ученого, было бы равносильно тому же, «что отправиться на тигра без всякого оружия».

Население Алтын-Мазара не имело для ледника определенного названия, киргизы называли его просто Сель, что значит «ледник». Поэтому В. Ф. Ошанин счел возможным назвать его ледником Федченко в память «одного из даровитейших и усерднейших исследователей Средней Азии».

Конец ледника Федченко вскоре был нанесен на карту Памира. У северного края «белого пятна», включавшего необследованные пространства, впервые были обозначены истоки р. Сель-су, язык ледника Федченко и часть его, простирающаяся к югу на 15–20 километров. Открытие нового ледника было крупным вкладом в географию Средней Азии. Было установлено, что в центральной части необследованной территории Западного Памира находится мощное оледенение. По предположению исследователей, эта ледниковая область смыкалась с истоками правых притоков р. Пяндж. Перед будущими путешественниками в результате этого открытия ставилась трудная, но уже вполне определенная задача: исследовать бассейн ледника Федченко. Становилось ясным, что именно здесь следует искать ответ на вопросы о строении запутанного и сложного горного узла, о котором Н. А. Северцов, уже через три года после открытия ледника Федченко, писал:

«…Все нагорье между Вахшем и Пянджем представляется сплошным массивом тесно скученных хребтов, пересеченных почти, отчасти и совсем непроходимыми ущельями. Сколько известно, эти хребты почти сплошь снеговые, их гребни круто понижаются только в непосредственной близости Пянджа также и к западу…»[26].

Это было почти все, что к тому времени было известно о большом районе, простирающемся к югу и к западу от ледника Федченко на протяжении многих десятков километров. Недостаток фактических сведений о географии Западного Памира пополнялся всякого рода предположениями, основанными иногда на непроверенных слухах или вымыслах. Памир начал входить в литературу того времени. Сомнительные журналисты «сообщали» о диких горных племенах, живущих в неприступных ущельях Бадахшана и убивающих всех случайных пришельцев; о затерянных горных селениях, населенных первобытными людьми. За достоверные сведения предлагалась легенда о том, как жители Дарваза передвигаются по труднопроходимым ущельям своей горной, страны: в таких местах дарвазцы на стенах ущелья якобы подвешивают на веревках плетеные корзины. Дарвазец садится на крайнюю из ряда корзин, раскачивается над пропастью вдоль стены и, ухватившись за вторую корзину, пересаживается в нее, продвигаясь таким, способом все дальше…

Некоторые догадки о расположении речных долин, хребтов и ледников Западного Памира, основывающиеся в большинстве случаев на сообщениях горцев, впоследствии подтвердились. Обращает на себя внимание замечательное предположение об орографии Западного Памира, высказанное в 1885 г. Г. Б. Грумм-Гржимайло, который перед этим безуспешно пытался проникнуть в район «белого пятна» с запада, со стороны Бухары. О горном районе, включающем в себя верховья ледника Федченко, он писал:

«В особенности любопытна северная часть этих нагорий, любопытна потому, что здесь мы должны предполагать громаднейшее поднятие, узел, от которого, как от центра, во все стороны разбегаются громадные кряжи неравной длины.

Этот узел у туземцев носит название Сель-тау, что значит „ледяная гора“. С нее то к северу, то к югу и к западу спускаются ледники, о грандиозных размерах которых мы можем судить только приблизительно. Северный из них назван В. Ф. Ошаниным ледником Федченко, по-видимому самый длинный из них и находится в полной связи с другим ледником, идущим на запад и, по-видимому, замкнутым между упомянутой выше Сель-тау и горой Узтерги, что значит в переводе „болит голова“, „кружит голова“, название, которое прямо указывает на замечательную высоту этой горы. И действительно, туземцы уверяли меня, что выше этой горы нет в мире другой… влезть на нее невозможно…

Справа и слева она обрывается в ущелья, по которым стекают две мутных речки, Дараи-мазар и Дараи-сарги… Вот эти речки, сливаясь между собою у кишлака Сангур, и образуют ту могучую реку, которая носит название Хингоба-дараи[27]. Обе они питаются фирном и вдоль них пролегает тропинка на тот ледник, который спускается на запад с Сель-тау…»[28].

Г. Е. Грумм-Гржимайло подтвердил факт существования у таджиков сведений о том, что из верховий долины Ванча можно перевалить к р. Сель-су, т. е. в верховья р. Мук-су. По сведениям таджиков, путь этот проходим, но труден, идет ледниками; длина перехода составляет 10 ташей (т. е. около 80 верст).

Значение догадки Г. Е. Грумм-Гржимайло можно оценить только при сопоставлении его сведений с современной картой Памира; несмотря на некоторые неточности ему удалось в важнейших чертах правильно наметить отличительные черты орографии верховий ледника Федченко. Можно только сожалеть, что предположения Г. Е. Грумм-Гржимайло и сведения, полученные от местного населения, не получили должной оценки у последующих исследователей Памира или просто не были приняты ими во внимание. Если бы не это обстоятельство, то задача изучения орографии верховий ледника Федченко была бы разрешена с меньшими усилиями и не отняла бы так много времени у двух поколений географов нашей страны.

Исследование «белого пятна» Западного Памира продолжалось. Но ряд причин препятствовал успешному продолжению разведки, начатой экспедицией В. Ф. Ошанина. В условиях царской России организация путешествий на Памир была нелегким делом, даже для ученых с крупным именем. Царское правительство равнодушно относилось к задаче географического исследования империи и не считало нужным тратить на это большие средства. Исследования, которые все же были проведены на Памире, оказались возможными благодаря тому, что ученые использовали стремление военных властей обследовать приграничные районы. Когда для дальнейшего изучения горной страны стало необходимым проникновение в глубь горных хребтов, организация экспедиций стала зависеть от скудных средств Географического общества или от щедрости частных благотворителей. Без этого организаторы экспедиций не в состоянии были бы закупить лошадей и разнообразное снаряжение, необходимое для походов в глубь Памира.

Изучение Памира не носило систематического и направленного характера. Путешественники, прибывавшие сюда, принадлежали к различным областям науки; это были ботаники, геологи, энтомологи и другие специалисты. Поэтому обще географическое обследование Памира не было их главной целью; они были заняты сбором ботанических, энтомологических и других материалов и только попутно с этими работами могли обращаться к вопросам общей орографии горных районов Памира. Это замечание в значительной мере относится и к экспедициям таких известных исследователей Памира, как Г. Е. Грумм-Гржимайло, В. Ф. Ошанин, В. И. Липский. Топографы, составлявшие первые карты Памира, также не имели достаточного времени и необходимых снаряжения и средств для детальной и точной съемки отдаленных горных районов, да они и не ставили перед собою такой задачи. По этим причинам сведения о районе величайшего оледенения Памира накапливались медленно. Верховья р. Мук-су, после экспедиции В. Ф. Ошанина, не посещались исследователями более двух десятилетий.

Значительным вкладом в дело исследования Западного Памира были экспедиции крупного ботаника В. И. Липского. Он прошел несколько маршрутов, охвативших западную часть хребтов Петра Первого и Дарвазского, открыл и описал ряд ледников. Он же (в 1899 г.) обследовал район нижнего течения р. Мук-су[29]. В 1904 г. начал свои исследования в верхнем течении Мук-су известный географ Н. Л. Корженевский. Он совершил трудное и опасное путешествие пешком вниз по течению Мук-су от Алтын-Мазара до Каратегина. Во время этого похода Н. Л. Корженевский открыл один из величайших ледников хребта Петра Первого и назвал его именем Мушкетова. Н. Л. Корженевский изучал следы древнего оледенения в долине Мук-су и установил, что в ледниковый период ледник Федченко сливался с ледником долины Саук-сая. Общий ледник, длиною около 170 км, заполнял собою всю долину р. Мук-су. Язык этого гиганта кончался вблизи от нынешнего устья реки, там, где расположен кишлак Домбрачи. Толщина ледяного покрова возле Алтын-Мазара достигала в те времена 800 м; уровень поверхности льда таким образом почти достигал перевала Терс-агар.

В 1909 г. смелую попытку проникнуть в верховья ледника Федченко предпринял топограф Н. И. Косиненко.

В начале июня он со своими спутниками прибыл в Алтын-Мазар, намереваясь без промедлений предпринять разведку подступов к языку ледника. Воды в Мук-су было много. Местные жители советовали Н. И. Косиненко отложить его путешествие, однако при содействии 70-летнего киргиза Махмед-Кули-бая, отряд благополучно переправился через многочисленные рукава Сель-су и достиг подножия языка ледника Федченко. 7 июля Н. И. Косиненко решил подняться на ледник.

Отряд вышел в поход в полном составе, с Махмед-Кули-баем в качестве проводника. На вьючных лошадей были нагружены запасы продовольствия, дров и теплая одежда. Первая попытка подъема на ледник, предпринятая по левой боковой морене, не удалась: путь каравану преграждало хаотическое нагромождение обломков скал и неустойчивые осыпи крупных камней.

На следующий день выход на ледник был найден. Отряд с трудом осилил подъем и медленно начал продвигаться на юг. Всадники были вынуждены спешиться и вести своих лошадей в поводу. Люди с трудом отыскивали путь между камней морены. На крутых подъемах лошади скользили по льду и падали. Вскоре ноги животных, израненные острым щебнем, обозначали кровавыми следами путь отряда. Передвигаясь от одного моренного вала к другому, Н. И. Косиненко через 7 км от конца ледника достиг чистой поверхности льда. Огромный ледяной поток шириною до 4 км уходил далеко на юг. Две гряды вечноснежных вершин возвышались по обеим сторонам ледника, прерываясь только в тех местах, где он принимал боковые притоки. Видно было, как вдали, на расстоянии нескольких десятков километров, ледник поворачивал влево и скрывался за поворотом ущелья. Ледник простирался значительно дальше, чем это предполагал ранее В. Ф. Ошанин.

«…Впереди раскрылась пустынная ледяная поверхность, — пишет в отчете о своем путешествии Н. И. Косиненко. — Жутко было ступать по этой неведомой, никогда не знавшей человеческих следов области, где ожидало нас так много опасностей, свойственных этому царству льда»[30].

На 25-километре от языка ледника дорогу путешественникам преградила сеть глубоких трещин, рассекавших поверхность ледника на всей его видимой ширине. Голубоватый лед отвесных стен трещин уходил вниз на десятки метров и терялся во мраке. Отряд был вынужден повернуть вправо (по ходу), в глубь бокового притока, впадающего в ледник Федченко с запада. Нижняя часть этого бокового ледника была покрыта сплошной мореной. В 7 км выше Н. И. Косиненко достиг его правого края. На склоне за боковой мореной зеленела трава и журчал чистый ручей. Здесь был разбит бивуак экспедиции, он стал местом, откуда предпринимались последующие попытки обследования района. Впоследствии Н. И. Косиненко назвал открытый им мощный левый приток ледника Федченко «Бивачным». С места, где был устроен бивуак, путешественникам были видны огромные снеговые вершины, поднимавшиеся в районе верховий ледника. До этих гор, на глаз, было не менее двух-трех десятков километров.

Изучение района Н. И. Косиненко начал с попытки отыскать легендарный перевал Кашал-аяк, через который лежит путь в верховья р. Ванч. Однако экспедиции не удалось пройти намного дальше вверх по леднику Федченко вблизи его левого края. На следующий день приступили к разведке ледника Бивачного. Н. И. Косиненко с двумя спутниками и лошадьми выступил в путь налегке. Сначала группа без особых затруднений продвигалась вдоль правого склона долины. На 4-м км пути от бивуака путешественники неожиданно обнаружили следы пребывания человека: перед ними на ровной площадке стоял старательно сложенный тур (высокая каменная пирамида), которым памирские киргизы и таджики обозначают вершины перевалов или наиболее важные точки пути.

Кто были смельчаки, оставившие тур в память о своем пребывании здесь? Что привело их сюда, в глубь мира льдов и скал?

Старый Махамед-Кули-бай был удивлен находкой не меньше начальника экспедиции. Он рассказал, что много лет назад, еще в юности, ему приходилось слышать о попытке нескольких таджиков в давние времена пройти через ледники из верховий Мук-су к перевалу, ведущему к долинам Дарваза. Смельчаки не достигли цели и все погибли в пути…

Группа продолжала путь к верховьям ледника. Склоны ущелья становились все круче и на 11-м км пути Н. И. Косиненко был вынужден свернуть со склона и идти по гребню правой боковой морены. С трудом продвинулись люди вперед еще на несколько километров и в поисках доступного пути вынуждены были сойти на ледник, но вскоре они остановились перед непреодолимым препятствием. Глубокие потоки талой воды преградили путь. Обойти это препятствие было невозможно, кругом высились ледяные конусы и пирамиды, достигавшие десятиметровой высоты, в толщу льда уходили глубокие трещины.

«Повернули на бивак, — писал Косиненко, — хотя верстах в 12 впереди виднелось недоступное нам широкое седло между гигантскими горными массивами, заваленными с этой стороны снегом»[31].

Всего несколько часов пешего, хотя и очень трудного, но проходимого пути отделяло группу Н. И. Косиненко от верхней точки видневшегося перед ними перевала. Достигнув его, исследователи вышли бы на северное плечо пика Гармо в хребте, носящем теперь имя Академии наук, и увидали бы внизу, по ту сторону хребта, ледники, дающие начало притокам р. Хингоу. Еще несколько дней напряженной работы и Н. И. Косиненко имел бы возможность разрешить один из самых запутанных вопросов орографии Западного Памира. Но ни начальник экспедиции, ни его спутники не были подготовлены к такому походу. Они считали невозможным пуститься на рискованное пешее путешествие в глубь снежных гор и оторваться от своего каравана хотя бы на несколько дней[32].

Весьма мало внимания уделял Н. И. Косиненко окружающим вершинам, не привлек его и огромный трапециевидный массив, снежный купол которого высоко поднимается над другими пиками. Н. И. Косиненко, поднимаясь по леднику Бивачному, не мог не видеть эту вершину, замыкающую ущелье одного из левых притоков ледника. Н. И. Косиненко, как и многие из последующих исследователей, не знал, что перед ним поднимается высочайшая гора не только изучаемого им района и Памира в целом, но и всей страны.

После короткого отдыха Н. И. Косиненко еще раз попытался достигнуть перевала Кашал-аяк. Придерживаясь восточного края ледника Федченко, ему удалось, после 20 км пути, выйти на покрытую снегом ровную часть ледника. Здесь пришлось спешиться, лошади проваливались по брюхо в рыхлом снегу. С двумя спутниками Н. И. Косиненко пошел по направлению к видневшейся на западе широкой седловине в хребте, поднимавшемся слева от ледника. Идти было трудно, сказывалась большая высота местности, лежавшей уже выше 4500 м над уровнем моря. Из-за одышки и сильного сердцебиения людям приходилось очень часто останавливаться для отдыха. К вечеру путешественники достигли высшей точки седловины, дальше к юго-западу начинался крутой спуск в неизвестную долину. Утомленная трудным переходом группа решила расположиться здесь же на ночлег. Бивуак был устроен на снежном бугре, выступающем одиноким островком над широкими снежными полями. Закутавшись в свои полушубки, люди, несмотря на усталость, спали урывками. Ночь прошла тревожно. Со склонов соседних вершин грохотали каменные обвалы и лавины, к утру пошел густой снег. С рассветом руководитель отряда еще раз взглянул в сторону спуска на запад. В глубокую котловину вели крутые скалистые и снежные склоны; Н. И. Косиненко казалось, что спуститься по ним человеку не было никакой возможности. Был ли это перевал Кашал-аяк? Н. И. Косиненко не мог дать ответа на этот вопрос[33].

Этим походом закончилась первая глубокая разведка ледника Федченко. Н. И. Косиненко удалось, несмотря на постигшие его неудачи, проникнуть к центральной части ледника. Его наблюдения позволили достоверно определить, что ледник Федченко и его притоки составляют вместе мощное оледенение, а в его верховьях расположена система огромных снежных горных хребтов.

После обследования ледника Федченко Н. И. Косиненко попытался обогнуть весь этот ледниковый район и выйти с юга от него на территорию Горной Бухары[34]. Повторив попытку В. Ф. Ошанина, он благополучно достиг верховий ущелья Балянд-киик, преодолел перевал Тахта-корум и вступил в область широких долин Восточного Памира. Здесь экспедиция повернула на юг.

В поисках кратчайшего пути в долину Язгулема Н. И. Косиненко со своим отрядом посетил верховья Танымаса, но отступил перед трудностями пути по ледникам, пересеченным глубокими трещинами. Продолжая путь на юго-запад, путешественник по долине р. Кудары достиг Бартанга, справедливо рассчитывая этим путем добраться до Пянджа. Ущелье Бартанга было известно крайне тяжелыми условиями сообщения. Вьючная тропа шла местами у самого течения реки, и летом, в период разлива, путь прерывался. Людям приходилось (казалось, без конца) взбираться на кручи, затем снова спускаться к воде.

Преодолевая исключительно трудный путь, участники экспедиции прошли большую часть ущелья Бартанга, затем им удалось перевалить на север в долину соседней р. Язгулем, однако продвижение здесь еще более замедлилось. Узкие тропы ущелья пролегали по незначительным выступам скал и оврингам высоко над бурной рекой. В таких местах приходилось двигаться особенно осторожно. На опасных участках тропы лошадей проводили поочередно; кто-либо из людей вел лошадь в поводу, а другой поддерживал ее за хвост, чтобы удержать животное от падения в пропасть. Очень трудны были переходы по участкам тропы, проложенным по осыпям, и переправы через боковые притоки. Буквально каждый шаг на этом пути требовал больших усилий. Четыре с половиной километра пути между кишлаками Басид и Джафак отряд прошел в течение полутора суток.

Несмотря на эти трудности, Н. И. Косиненко удалось последовательно перевалить на север в долины Ванча, а затем Хингоу и Сурхоба и через Алайскую долину возвратиться в Фергану. Путешествие Й. И. Косиненко доказало, что ущелья рек Западного Памира, примыкающие с юго-запада к району ледника Федченко, оказались проходимыми.

Верховья ледника Федченко все еще оставались непосещенными. Исследователи Памира начали склоняться к мысли, что разгадку и тайну величайшего оледенения следовало искать, двигаясь к нему с запада по долинам рек Дарваза.

Внимание географов начал в особенности привлекать район пика Гармо, вершины, поднимающейся в верховьях одноименной реки, несущей свои воды в главную водную артерию Дарваза — Хингоу. Первыми обратили внимание на эту вершину топографы, занятые съемкой речной долины близ таджикского кишлака Пашимгар. Произведенные ими измерения пика Гармо, сделанные из разных точек долины, говорили о большой высоте пика, доходящей до 6800 м над уровнем моря, и давали основание полагать, что снежный массив вершины своими склонами примыкает к верховьям ледника Федченко. Высказывались и другие соображения: о непосредственной близости пика от снежных гигантов алтын-мазарских гор. Пик Гармо был нанесен на первую карту Дарваза на западной границе белого пятна. Неизвестными оставались и западные подходы к неисследованной области, даже верховье р. Гармо было нанесено на карту ориентировочно, по сведениям, сообщенным жителями Пашимгара.

В. 1913 г. Западный Памир посетила немецкая экспедиция, имевшая в своем составе опытных альпинистов. Ее участники добрались до верховий р. Гармо и обследовали некоторые из близлежащих ледников. Однако сведения о районе пика Гармо, опубликованные экспедицией, были настолько скудны, что не давали ничего существенного для решения вопроса об орографии района.

Началась первая мировая война. Несмотря на трудности военного времени, Русское Географическое общество решило послать в верховья р. Гармо научную экспедицию. Руководство ею было возложено на астронома Я. И. Беляева, его помощником был назначен студент П. И. Беседин, имевший к этому времени немалый экспедиционный опыт[35]. В июле 1916 г. Я. И. Беляев и П. И. Беседин выехали из Ферганы, прошли через перевал Тенгизбай в Алайскую долину и спустились вдоль Кызыл-су до Сурхоба[36]. С вершины перевала Гардани-кафтар в хребте Петра Первого им открылся величественный вид на дикие вершины Дарвазского хребта. Прямо под ногами у них блестящей лентой вилась р. Хингоу.

15 июля Я. И. Беляев и П. И. Беседин были уже в кишлаке Пашимгар, невдалеке от устья р. Гармо. Перовое впечатление от долины этой все еще таинственной реки принесло путешественникам некоторое разочарование. Вместо ожидаемых недоступных отвесных скал и глубоких непреодолимых пропастей, исследователи видели перед собою широкую долину и мутный поток с отлогими песчаными берегами. Но Я. И. Беляев все же готовился к трудному походу. Он отказался от мысли пройти к леднику с лошадьми. Все грузы экспедиции должны были нести сами исследователи и 12 носильщиков-таджиков. Некоторые из носильщиков знали путь к леднику Гармо, ведь в его районе были лучшие места для охоты на кийков. Таджики были вооружены длинными палками, которыми они пользовались при ходьбе по ледникам. 17 июля отряд Я. И. Беляева отправился вверх по правому берегу долины; часть пути пришлось проделать сквозь густые заросли арчи, ивы, облепихи и березы. 18 июля экспедиция вышла на язык ледника Гармо и продолжала подъем. На следующий день был достигнут первый мощный боковой приток, впадавший в основной ледник слева. Этот ледник был впоследствии назван именем Шокальского. Отсюда в направлении на северо-восток открылся вид на вершину, принятую первоначально Я. И. Беляевым за один из алтын-мазарских пиков. Дальше к востоку была видна, еще более высокая вершина, которая, как казалось начальнику экспедиции, находилась где-то в окрестностях перевала Кашал-аяк. Одна из этих вершин, по первоначальным предположениям Я. И. Беляева, и была пиком Гармо, нанесенным на первую карту района, составленную русскими топографами.

Последующие дни ученый затратил на обследование верховий ледника Гармо, который оказался одним из самых значительных ледников Туркестана; длина его по оси составила около 27 километров. 23 июля экспедиция достигла разветвления основного ледника, места слияния его юго-восточного (левого), северного (среднего) и западного (правого) рукавов. Здесь над ледником высились склоны красивой пирамидальной вершины. Я. И. Беляев ошибочно принял эту вершину за пик Гармо, который легко можно наблюдать из ряда пунктов в долинах р. Гармо и Хингоу. Именно это обстоятельство объясняет широкую известность пика Гармо среди местного населения. Ошибка Я. И. Беляева — довольно значительна, настоящий пик Гармо расположен намного дальше в верховьях юго-восточного притока ледника Гармо, позднее названного ледником Вавилова. В верховьях среднего рукава, носящего теперь имя Беляева, экспедицией были обнаружены еще два громадных снежных пика, но подойти к их подножию не удалось, так как ледник здесь был рассечен крупными ледопадами.

Я. И. Беляев, пользуясь данными произведенных им накануне астрономических наблюдений, точно определил местоположение «своего» пика Гармо[37] и нанес его на составленную им карту района.

Из своих наблюдений Я. И. Беляев сделал вывод о том, что из верховий ледника Гармо к Алтын-Мазару пути нет и выход отсюда на перевал Кашал-аяк также вряд ли возможен. Но существование пика Гармо исследователь не подвергал сомнению. У него создалось представление, что именно его гигантская вершина является центром всего запутанного горного узла, лежавшего в верховьях ледников Федченко, Гармо и оледенения в истоках р. Ванч. Подтверждение этой схемы некоторые исследователи видели в работах Н. Л. Корженевского, продолжавшего свои исследования верховий р. Мук-су и настойчиво изучавшего орографию восточной части хребта Петра Первого. К 1925 г. Н. Л. Корженевский сделал важный вывод о том, что «…существует меридиональное поднятие, отходящее от пика Муз-джилга на юго-юго-запад и являющееся водоразделом истоков Мук-су — с одной стороны, Гармо и Ванча — с другой». Собранные исследователем данные позволили ему утверждать, что этот водораздел является одним из наиболее замечательных и высоких хребтов Средней Азии. Он же впоследствии предложил название для этого хребта.

«…Мы предлагаем именовать эту цепь хребтом Академии в честь Союзной Академии наук, которой принадлежит столь видное и почетное место в деле исследования Средней Азии»[38].

Н. Л. Корженевский в своих работах 1925 и 1927 гг. опубликовал схемы расположения хребтов и ледников Западного Памира. На этих схематических картах он пытался обобщить все сведения, полученные ранее об этой стране. Из карты 1925 г., например, следовало, что хребты Дарвазский и Петра Первого расходятся веером к юго-западу от пика Гармо, поднимающегося в мощном хребте, вытянутом вдоль ледника Федченко.

^{_{Карта верховьев р. Мук-су (опубликована в 1927 г. Н. Л. Корженевским)}}

В северной части этого меридионального хребта, названного Н. Л. Корженевским хребтом Академии наук, на стыке его с хребтом Дарвазским располагался пик Гармо, высшая точка всей горной области, обозначенная высотою 6750 метров. На карте Н. Л. Корженевского верховья всех крупных ледников и положение ряда вершин были намечены пунктиром, или совсем не были обозначены. Это говорило о том, что в высокогорной зоне Западного Памира оставалось очень много районов, где не ступала еще нога исследователя[39].

Н. Л. Корженевский допускал наличие других, кроме пика Гармо, вершин, венчающих хребет Академии наук. Одна из них была обозначена исследователем на его карте верховий реки Мук-су, опубликованной в 1927 г., в той точке, где хребет Петра Первого смыкается с хребтом Академии наук.

Корженевский предполагал, что здесь располагается гигантская снежная вершина, которую он наблюдал в 1926 году с поверхности нижнего течения ледника Федченко, в истоках южной ветви ледника Танымас[40].

Высота ее, по определению ученого, доходила до 7000 метров; вершина была названа им пиком Карпинского.

Все эти предположения и догадки о расположении хребтов и ледников в верховьях ледников Федченко и Гармо нуждались в доказательствах, но этих доказательств не было. К 1927 г. в распоряжении географов не было еще достаточно сведений, которые помогли бы связать воедино наблюдения первых смелых исследователей Западного Памира.

Дальнейшие успехи в уточнении орографической схемы горной страны становились возможными только при условии проникновения в самые глубины высокогорной зоны. Мы видим, как много нового дали экспедиций Н. И. Косиненко и Я. И. Беляева, хотя, по существу, оба они лишь заглянули в пределы центральной части изучаемого района. Периферия неисследованной области уже была относительно обследована, решение загадки теперь лежало в центре «белого пятна». Новый этап в исследовании требовал и изменения способов решения задачи. Руководство большинства работавших до того времени экспедиций считало возможным продвигаться в глубь ледников только с лошадьми. Путешественники, связанные караваном, вынуждены были поэтому останавливаться даже перед незначительными препятствиями. Немногие из них отваживались на небольшие экскурсии в сторону от стоянок своего каравана. Важнейшим обстоятельством было отсутствие в составе экспедиций опытных горовосходителей, умеющих находить и прокладывать пути среди любых ледников и скал. Сами исследователи плохо знали условия движения в высокогорье, были физически мало подготовлены к трудным пешим переходам в условиях больших высот. Экспедиции зачастую были плохо снаряжены и организованы, испытывали недостаток средств. Именно этими причинами можно объяснить, что все попытки найти перевалы с ледника Федченко в ущелья Западного Памира оказались безуспешными, что не было достигнуто ни одного достаточно возвышенного панорамного пункта, откуда можно было бы сделать наблюдения над расположением хребтов и ледников.

Решение сложной задачи исследования наиболее труднодоступной зоны «белого пятна» и окончательное его расшифрование выпало на долю нового, советского поколения исследователей.