Пиранья. Охота на олигарха

Глава пятая Дела пикантные

Ожидание затянулось, и надолго, но Мазур переносил его стоически – его давным-давно великолепно обучили ждать часами и сутками, проявляя при этом не больше эмоций и чувств, чем колода на обочине. Тем более что и условия в данный момент были прямо-таки царские: лето, уютный салон машины...

Потом – как это обычно бывает, совершенно неожиданно – во дворе показался классический черный «бумер», прославленный телеэкраном, остановился, заехав правыми колесами на пешеходную дорожку, и из него вылез товарищ Удав, которого Мазур моментально опознал по сбивчивому описанию Муслима. Все правильно, именно так подобный субъект и должен выглядеть: верзила с решительной рожей, на коей аршинными буквами выведено: клал я на всех с приветом и присвистом...

Мазур усмехнулся, глядя ему вслед. Он не сомневался, что этот тип не трус, не дурак и постоять за себя способен. Но, с другой стороны, за километр видно чрезвычайно самоуверенного субъекта, полагающего себя с а м ы м крутым в этой жизни. А подобные заблуждения уже не одного крутого придурка сгубили и будут губить, есть подозрения, до скончания времен…

Мазур посмотрел на часы, дал секундной стрелке сделать четыре оборота, решительно сказал:

– Пошли.

Они с Атаманом вылезли из машины и уверенной походкой старожилов, знающих здесь каждый уголок и каждую бродячую кошку, направились в вестибюль. Дом был не суперэлитный, но и, безусловно, не убогий, а потому в обширном и красивом вестибюле за полированным столом восседала особа предпенсионного возраста, именовавшаяся здесь по-европейски: консьержка, мать ее в рифму. Во всяком случае, в доме самого Мазура точно такая же грымза именно так и называлась, что ей очень нравилось: как-никак, не вульгарная совковая вахтерша...

Особа, несомненно, отличалась стервозностью высшей степени, но у них с этой цербершей с самого начала сложились неплохие рабочие отношения: еще в первый визит, два часа назад, они произвели должное впечатление своими безупречными «мурками». Более того – когда церберша узнала, кто именно из жильцов стал объектом их пристального интереса, прямо-таки расцвела от перспективы вдоволь посплетничать и напакостить. Буквально за пару минут вывалила кучу компромата. Компромат, правда, был дешевый: пьяным то и дело шарашится, и такие же уголовные рожи к нему ходют постоянно, и музыку гоняет похабную, а уж девок к себе таких таскает, что пробы ставить некуда, не во всякий бордель с репутацией возьмут, не во всякую венерологию. Но главное – контакт наладился, появились простые и даже где-то теплые человеческие отношения...

Вот и теперь грымза, восседаючи за полированным столом с двумя телефонами и букетиком цветов в аляповатой вазочке, снова расцвела, предвкушая, как сейчас ненавидимого ею уголовничка потащат, надо полагать, в наручниках.

Мазур не стал ее разубеждать, послал хмурый, значительный взгляд, и они с Атаманом прошли к широкой лестнице, украшенной светло-красной ковровой дорожкой и кашпо на перилах. Правда, все это время в непосредственной близости от консьержки обретался Кентавр – на всякий случай, поскольку человеческая природа несовершенна. Могло как раз оказаться, что эта зараза у Удава на жалованье и, наболтав с три короба для отвода глаз, может при его появлении условный знак подать или что-то в этом роде...

Они поднимались не особенно быстро, но целеустремленно. Навстречу спускалась симпатичная брюнетка в синем брючном костюме, с рыжим пекинесом на поводке. Пекинес, натягивая поводок, так и м о т а л с я по широкой лестничной площадке, как челнок, сопя и обнюхивая абсолютно все, что ему попадалось по дороге – в том числе и туфли Мазура. Брюнетка бросила на них беглый взгляд – почему-то жесткий, неприязненный. Не исключено, что было в их вроде бы безупречном внешнем облике нечто плебейское, заставившее эту утонченную, пахнущую тонкими духами фифочку содрогнуться от приступа классового превосходства. Пекинес, попрыгав возле Мазура, побежал вниз, обнюхивая каждый уголок. Мимолетно Мазур отметил некую неправильность, но не смог облечь ее в ясные формулировки, а потому перестал об этом думать. Были более важные дела. Он поднялся на второй этаж, на ходу доставая отмычку. Не стоило устраивать спектакль со звонками в дверь и классической брехней вроде: «Телеграмма!» «Соседей снизу топите!» – Вова-Удав был парнишкой тертым и мог повести себя непредсказуемо... Благо еще два часа назад, впервые здесь появившись, они нахальнейшим образом вскрыли три замка этой же отмычкой (не домушниками-любителями сконструированной, а к о н т о р о й), осмотрели квартиру, изучили каждый закоулок, так что могли по ней теперь передвигаться хоть с завязанными глазами...

Мазур действовал уверенно, имея за спиной некоторый опыт. Первые два замка поддались беззвучно, а третий лишь скрипнул едва слышно, наверняка не потревожив хозяина квартиры. Еще пара секунд – и они ворвались в квартиру по всем правилам, даже не подумав достать оружие: уж одного-то Удава они способны были уработать и усмирить в кратчайшие сроки...

Первая дверь – нету... Вторая – пусто...

В третьей комнате они Удава и нашли. С маху остановились на пороге, оценив ситуацию с полувзгляда. Вот т е п е р ь можно было никуда не спешить – за отсутствием ж и в о г о клиента...

Гражданин Каразин, он же Володя Чумовой, он же Удав, в дело уже не мог быть употреблен, поскольку покинул этот мир окончательно и бесповоротно, о чем свидетельствовала черная дырка посреди лба, не такого уж и низкого. Он сидел в черном кожаном кресле, вроде бы непринужденно откинувшись на спинку, остановившимся взором таращился на незваных гостей, которых уже не видел, – а вокруг, на коленях у него, по обе стороны кресла, валялись цветные фотографии. Выглядело все так, словно некто, стоявший к Вове гораздо ближе, чем сейчас Мазур с Атаманом, от души запустил пачкой этих самых фотографий ему в рожу, а потом, не мешкая, нажал на спуск – и первым же мастерским выстрелом отправил к праотцам. Никаких сомнений, работал кто-то хваткий, не любитель...

Мазур огляделся в поисках гильзы, примерно зная, где она могла упасть, но не усмотрел: то ли неизвестный воспользовался револьвером, то ли, будучи педантом, прихватил гильзу с собой. Но ведь и пяти минут не прошло с тех пор, как они собственными глазами видели Удава живехоньким...

– Квартиру посмотри в темпе, – распорядился Мазур.

И теперь-то, на всякий случай, достал пистолет. Теоретически стрелявший мог и оставаться еще в квартире, не успев смыться из-за их визита.

Краем глаза д е р ж а пространство за спиной, Мазур наклонился и подобрал одну из фотографий. Вот это и называется – сюрприз, твою мать...

На снимке красовалась его собственная ветреная супруга – совершенно обнаженная, раскинувшаяся на уютном диване вишневого цвета, довольно неумело подражавшая раскованным красоткам из «Плейбоя» и прочих глянцевых эротиконов. И на второй – она же, разве что в другой позе, и на третьей, и на прочих...

Не теряя времени, Мазур подобрал снимки все до единого, сложил аккуратной стопочкой и сунул во внутренний карман пиджака. Выпрямился. Слышно было, как Атаман шурует по комнатам.

В голове лихорадочно прыгали варианты, версии и наметки. Кто шлепнул Удава, не было смысла сейчас гадать. Главное, это была классическая подстава: эти снимки, Мазур в квартире убитого... Захотелось прямо-таки бомбой вылететь отсюда: неизвестно, до каких пределов подстава простирается, сейчас вполне могут ворваться какие-нибудь черти в бронежилетах, с автоматами наперевес – ч е с т н ы е черти, исправно государственную службу несущие, даже не подозревающие, что взятого с поличным преступничка им кто-то подсунул...

Нет, не будем паниковать. Оставшийся внизу Кентавр не мог оплошать, узрев что-то нехорошее, моментально известил бы их – только клавишу нажать на мобильнике, чтобы ушло сообщение. А телефон Мазура молчал, следовательно, все в порядке. Следовательно, в планы неведомого интригана входило что угодно, только не желание навести на Мазура ораву служителей закона...

– Никого и ничего, – кратко доложил вернувшийся Атаман.

Мазур не стал спрашивать, все ли осмотрел молодой сподвижник, – знал, что осмотрел все, куда только мог человек втиснуться. Остаются, конечно, экзотические варианты – вроде потайного хода в соседнюю квартиру, однажды Мазур с подобным уже сталкивался. Но будем помнить о бритве, которой не бреются, – той самой бритве товарища Оккама. То есть экзотикой займемся не ранее, чем будут рассмотрены более простые варианты. Убийца попросту мог выскользнуть из квартиры за минуту-другую до их вторжения, подняться выше или...

И тут он понял, что ему показалось неправильным в поведении рыжего пекинеса. Собачонок вел себя так, словно оказался в н е з н а к о м о м месте, которое следовало изучить до последнего квадратного сантиметра. И взгляд у девки, точно, был какой-то неправильный – быть может, это вовсе и не презрение к плебеям, а...

– Пошли отсюда, – распорядился Мазур. – Пальчиков наших тут быть не может, так что и затирать нечего...

Они вышли из квартиры, и Мазур аккуратно прикрыл за собой дверь, прихватив носовым платком вычурную сверкающую ручку. На лестнице было тихо, не слышно топота высоких ботинок, никто не мчится ловить убивцев – точно, замыслы у неведомого режиссера какие-то д р у г и е. Неизвестно, какие, но другие, вовсе не нацеленные на эффектный захват Мазура в комнате с не успевшим еще окоченеть трупом...

А вот это уже к о м б и н а ц и я, голову можно прозакладывать, подумал Мазур на ходу. Кто-то начал крутить комбинацию – гораздо более сложную, нежели примитивная пакость с аварией и подброшенными «уликами». Нинкины фотографии, труп причастного к этой истории обормота. Ладно, снимки он забрал все до единого – но вот где о р и г и н а л, с которого их печатали, пленка или цифровой диск? И где всплывут н о в ы е фотографии? Комбинация, точно... Они просто обязаны всплыть, тут и гадать нечего...

Внизу тоже царили прежняя тишина и благолепие. Кентавр торчал возле стола, а восседавшая за ним грымза, увидев, что они возвращаются без Удава, преисполнилась прямо-таки жгучего разочарования:

– А я думала, вы его...

– Всему свое время, – сказал Мазур, многозначительно подняв палец. – Кому быть повешену, тот не утонет... Главное – ни одной живой душе не говорите, что мы тут были. Кто бы ни спрашивал и что бы ни произошло...

– Да я же понимаю! Будьте уверены...

– Вот, кстати, – сказал Мазур небрежно. – Когда мы поднимались, навстречу прошла девушка с собачкой... Здешняя?

– Жанночка? А как же. Восьмой этаж, сорок первая квартира. А что...

– Да нет, ничего, – сказал Мазур. – Что называется, к слову пришлось. Орлы, шагом марш!

Уже на улице ему пришла в голову другая версия, опять-таки имевшая право на существование: девка – никакая не убивица, выскользнувшая из квартиры буквально за минуту до их вторжения. Она могла просто-напросто обзавестись собачкой т о л ь к о ч т о. Песик попросту не освоился еще на новом месте, вот и все. Коли уж Жанночка эта, как оказалось, давненько здесь обитает... Стоп, а почему она с восьмого этажа пешком спускалась, а не на здешнем роскошном лифте? Ну, может быть, лифтофобия у нее, мало ли фобий...

И все же он повернулся к Атаману, уже распахивавшему дверцу машины:

– Проверишь потом, живет ли...

– Эта Жанна в сорок первой?

– Вот именно, – сказал Мазур, – молодец, на ходу ловишь...

– Так это ж азбука. В окно киллер вылететь не мог – они все изнутри закрыты. Потайными ходами не пахнет. А эта бикса – единственное живое существо, оказавшееся рядом в т а к о й момент. С другой стороны, вахтерша-то говорит, что девка здешняя...

– Вот и проверь все, не откладывая, – сказал Мазур. – Кошке ясно, что против нас кто-то начал работать...

– А что за снимки там валялись?

После короткой паузы Мазур сказал:

– Совершенная ерунда, не имеющая никакого отношения к делу.

Атаман промолчал, но, судя по взгляду, все же предпочел бы задать парочку вопросов, не будь ему вбиты в подсознание кое-какие армейские аксиомы: капитаны лишних вопросов адмиралам не задают. Даже тогда, когда и тот, и другой не на службе пребывают, а подрабатывают в свободное время весьма специфическим образом...

...В комнату к супруге Мазур вошел с бесстрастным лицом и мирным видом. Остановился точнехонько под роскошной люстрой и спросил светским тоном:

– Как самочувствие? Оклемалась после возведенной напраслины?

– Ну, почти... – Нина присмотрелась: – Слушай, а почему у тебя лицо такое...

– Какое? – поинтересовался Мазур.

– Как будто ты за спиной топор держишь и всерьез намерен мне им по голове шарахнуть. Я ведь тебя изучить успела...

– Проницательная ты моя... – сказал Мазур, уже не пытаясь скрывать злую иронию в голосе. – Нет у меня топора, как видишь. На кой мне топор, если я и без него могу больше, чем многие с ним...

– Случилось что-то?

– Да почти что и ничего. Если не считать, что судьба меня пересекла с твоим любовничком. Случается, согласно теории вероятности...

Нина подняла брови:

– С каким еще любовником?

Мазур вздохнул с деланым трагическим надрывом:

– Хорошо еще, что не сказала «с которым?» Вовочка Каразин, мелкая криминальная шпана. Он же Чумовой, он же Удав. Впрочем, сомневаюсь, что тебе он был известен под этими чисто рабочими псевдонимами. Хотя, как знать...

– Ты что несешь?

– Что выяснил, то и принес, – сказал Мазур. – Мы тут не сидели сложа руки. В хорошем темпе интервьюировали того мелкого пакостника, который в тебя врезался, а потом возвел напраслину. И этот типчик, чересчур напуганный, чтобы врать и путать, выложил интереснейшие вещи: что подбил его на эту пакость как раз Вовочка, с которым ты больше не хотела спать...

– Ты с крыши не падал, головой не стукался?

– Бог миловал, – сказал Мазур. – Ну, что делать... Поехали потолковать с Вовочкой.

– И он что, говорит, что...

– Тебе крупно повезло, – сказал Мазур. – В том смысле, что я остался без коронного свидетеля. Он, должно быть, кому-то насолил еще больше, чем мне, и этот кто-то нас опередил. Так что твоего уркагана мы нашли с пулей в башке. И на квартирке у него отыскались вот эти пикантные снимочки. – Он достал из кармана всю пачку и аккуратно положил Нине на колени: – Если ты мне начнешь вкручивать, что тут запечатлен твой двойник, я не поверю. Я тебя не раз наблюдал в таком именно виде, так что в двойника ни за что не поверю. Да и браслетки твои, и цепочку эту я тебе сам дарил...

Нина перебирала фотографии, то и дело вскидывая на Мазура удивленные глаза, а Мазур возвышался над ней с непреклонностью языческого истукана.

– Ну? – спросил он, убедившись, что супруга изучила все без исключения фотографии. – Будешь врать, что это не ты?

– Да нет, это вообще-то я... Так ты что же, решил... Не знаю я никакого Каразина!

– Не виляй, – сказал Мазур. – Допускаю, что и не знаешь. Может, он с тобой трахался под другой фамилией. Назвался для благозвучности, скажем, Златорыловым...

– Да не трахалась я ни с кем! Уж в чем в чем, а в этом можешь быть уверенным!

– Черта с два, – сказал Мазур. – Я же тебе говорю, эти снимочки у него дома валялись...

– Бред какой-то...

Мазур усмехнулся:

– Не бред, а выражаясь интеллигентно, блядство. Или, говоря нецензурно, прелюбодеяние... Хрен редьки не слаще, не в терминах дело. В сути. Меня так и подмывает надавать тебе по физиономии, руки чешутся...

– Ну знаешь! – она вскочила, фотографии посыпались с колен на ковер. – Как мне тебе доказать...

– Интересно, как ты мне что-то докажешь при наличии вот этого цветного и глянцевого компромата? – Мазур поддал носком одну из фотографий, наступил, смял.

У Нины был вид человека, отчаянно пытающегося что-то припомнить. С ухмылочкой наблюдая за ней, Мазур попятился, сел в кресло, закурил и продолжал с той же демонстративной иронией:

– Физически чувствуется, как у тебя мозги скрипят в попытках что-то убедительное придумать... Ну, в каком-то смысле тебе повезло. Вовчик твой показания давать не способен по техническим причинам... но фотографий, золотко, и так достаточно. Это он тебя щелкал?

– О Господи! Да не он, а Людочка! До меня только сейчас дошло, вспомнила...

– Интересные дела, – сказал Мазур. – С вами еще и Людочка была? Групповичок?

– Да ничего подобного! – сказала Нина с чертовски убедительным видом несправедливо обвиненной, вернейшей жены. – Ну да, диван, а вот и пальма... Искусственная... Это мы в сауне снимали. Я, Людочка и Катя Кудинова, я тебе про них сто раз рассказывала, только ты пропускал все мимо ушей, ты же в последнее время меня и не слушаешь почти...

– Ну почему – мимо ушей? – сказал Мазур. – Катя Кудинова и Людочка... Как же, как же, что-то такое в голове отложилось... Сподвижницы по банным девичникам, такие же с жиру бесящиеся супружницы занятых деловых мужей...

– Надо же, запомнил...

– Запомнил, – серьезно сказал Мазур. – Кое-что, самую чуточку. Вот и ругаю себя сейчас за то, что как-то совершенно не присматривался к твоему окружению. Старею, что ли? Хватку теряю. Значит, Катенька Кудинова... Плюс Людочка... И что там?

– Совершеннейшая ерунда, – сказала Нина, приободрившись. – Поплавали, выпили, поговорили на разные интересные темы, и о сексе в том числе. Ну, знаешь, как меж женщинами бывает...

– Знаю, – усмехнулся Мазур. – В бане попивали чаек и мирно щебетали на интимные темы три юных гимназистки, ангелочки небесные, – а через два часа в шкафу обнаружили скоропостижно умершего от апоплексического удара поручика Ржевского...

– Ну, вот... А потом как-то незаметно съехали на эротические журналы, обсудили тему подробно и всесторонне, еще немного выпили, и как-то так получилось, что стали сниматься. Все трое, так что не надо подозревать меня одну в каких-то глупостях...

– Лесбосом, случайно, не закончили? Разнежившись?

– Кирилл! – прямо-таки возопила протестующе супруга.

– А что? – пожал плечами Мазур. – Мало ли куда вас могло повести...

– Ну, не дури! Поснимали немного, вот и все.

– Инициатива была чья, можешь припомнить?

Нина добросовестно наморщила лоб, очень быстро вскинулась с радостным видом:

– Катька, конечно! Вот именно, теперь я совершенно точно припоминаю, что это Катрин н а в е л а. У нее был новый фотоаппарат, супер-дупер, муж подарил... Кирилл, но мы же все трое в таком виде снимались, и Катька тоже...

– А у т е б я ее снимки есть? Вообще, где фото двух других скучающих фемин?

Нина ошеломленно уставилась на Мазура. Растерянно протянула:

– Я только сейчас подумала... Ни я, ни Люда снимков так и не дождались, Катька говорила, что привезет, да так и не собралась, она особа безалаберная...

– Как знать, – сухо сказал Мазур.

– Думаешь, она причастна...

– Да ничего я не думаю, – сказал Мазур почти грубо, – за отсутствием точной информации. Пока что имею дело не с думами, а с фактами. И факты не самые веселые: твоими фотками в голом виде была усыпана вся комната, где только что пристукнули того урода, что крышевал известного тебе Муслима. Опять ты оказалась пристегнутой к чему-то неприятному – и абсолютно пока что непроясненному...

– Но ты же мне веришь, что я ни с кем... Что я не знала никакого Вовчика...

– Самое смешное, верю, – сказал Мазур, подумав. – Не по благородству души или слепому доверию, а исключительно оттого, что наработал богатый опыт – определять, когда человек говорит правду, а когда брешет, как сивый мерин. Когда-то, и не раз, от этого жизнь зависела. Прости за патетику, но именно так и обстояло... Если подбить баланс, что мы имеем? Безусловный плюс: моя любимая очаровательная супруга мне, похоже, не изменяла не только с мужиками, но и с экстремалкой Катькой... Вот только этот плюс жирно перечеркнут минусом: означенная супруга дважды за короткий промежуток времени вляпалась в нечто непонятное, за версту пахнущее криминалом... Мне думать не хочется, что может всплыть и в т о р о й комплект фотографий – в еще более поганых декорациях...

– Тупик получается, – сказала Нина. – Нет, серьезно. Ты сейчас снова начнешь мне пенять за разболтанность и легкомыслие. А я тебе вновь повторю то, что уже говорила: дело тут не в моем преступном легкомыслии, это кто-то т е б я достает из-за дел, к которым я никакого отношения не имею... Что смотришь зверем?

– Это я от бессилия, – честно признался Мазур. – Совершеннейший туман, ни просвета... В одном я уверен: отныне ты шагу не сделаешь из дома без надежного сопровождающего, а все свои эскапады – и бани, и рулетку – забросишь начисто. А сейчас расскажи-ка мне подробно и обстоятельно, что за птичка Катенька Кудинова и, главное, где ее можно перехватить, чтобы побеседовать по душам.

– Но не думаешь же ты, что это она все затеяла? Кирилл, у Катюхи интеллекта – ноль, она, между нами, и есть классическая блондинка из анекдота...

– Охотно верю, – сказал Мазур. – Только в том-то, милая, и заключается цинизм нашего мира, что таких блондинок сплошь и рядом в своих интересах умные люди используют, и не всегда постельно. Точно тебе говорю...

...Мазур и в этот раз терпеливо ждал изрядное время с отрешенностью крокодила, подстерегающего в воде случайную зебру. Он с самого начала настроился на долгое ожидание: когда глупенькая и не стесненная в средствах блондиночка заваливается в модный, извините за выражение, бутик, всякому ясно, что вернется она ох как нескоро...

Так оно и оказалось: полтора часа пришлось торчать в машине, прежде чем появилась искомая добыча: нужно признать, создание очаровательное и эффектное, нагруженное кучей пакетов, которые эта самая Катька перла с блаженной улыбкой первобытного охотника, завалившего наконец жирного мамонта после недельной погони.

Мазур неторопливо вылез, неторопливо, вразвалочку направился к блестящему «фокусу». Остановился неподалеку, делая вид, что кого-то беспечно ждет, – да вот такую же «добытчицу», нырнувшую в означенный бутик пару часов назад. Он дал Катьке сложить пакеты в багажник и на заднее сиденье, потом, прибавив прыти, двинулся к машине. Рванул дверцу и плюхнулся на пассажирское сиденье аккурат в тот момент, когда она устроилась за рулем.

Естественно, глаза у нее моментально стали квадратными – тут вам не Чикаго, тут гораздо хуже, а впрочем, в любом крупном городе мира этакий вот прыгнувший в машину незнакомец вызывал самые отрицательные эмоции...

– Тихо, – сказал Мазур, – тихо-тихо. – Усмехнувшись, протянул руку и двумя пальцами, осторожненько вернул на место чуточку отвисшую нижнюю челюсть окаменевшей за рулем блондиночки. – Это не ограбление, и насиловать тебя, дуреху, тоже никто не будет, размечталась... Заводи мотор и аккуратненько, соблюдая правила движения, выруливай на улицу... – Он грозно-ласково прикрикнул: – Живо! Непонятно что-то? Я и рассердиться могу...

Она испуганно закивала, повернула ключ и отъехала от тротуара, то и дело бросая на Мазура презрительные взгляды.

– На дорогу смотри, героиня анекдотов, – сказал Мазур властно. – Только аварии нам не хватало... Видишь вон тот киоск? За ним свернешь направо, будет уютная тихая улочка, где можно поговорить спокойно. Ходу, мышки резвые, ходу...

Катя повиновалась, украдкой косясь на него с вполне понятным страхом. Тихо спросила:

– Здесь?

– Чуть вперед, во-он туда, – показал Мазур. – Чтобы не загораживать проезд тем, кто со двора вздумает выехать... Мотор выключи... Катрин.

– Вы меня знаете? – спросила она с робким намеком на кокетливую улыбку.

– Наслышан, – сказал Мазур.

– В чем тогда дело? Ничего не понимаю... – на симпатичном личике заиграла целая гамма чувств, от удивления до надежды, что все обойдется миром. – Что за выходки... Подождите, подождите... – Она присмотрелась и облегченно вздохнула: – Вы же Нинкин муж! Мы как-то за ней заезжали, вы стояли во дворе...

– Угадала, солнышко, – сказал Мазур. – Я и есть Нинкин муж. Вот только сразу должен предупредить: это твоего положения ничуть не облегчает. Я бы даже сказал, наоборот...

– Ни черта не понимаю! – призналась Катя. – В машину прыгнули, как каскадер, напугали до полусмерти, я уж думала, или маньяк, или ограбят...

– Я же говорю, милая, – терпеливо сказал Мазур. – Маньяк бы тебя оттрахал и ушел. Грабитель – аналогично. Мелкие бытовые неудобства. А я, не хвастаясь, могу твою жизнь превратить в постоянный кошмар...

– Шутите?

Беседа приобретала неправильное направление – опознав Мазура, красотка моментально перестала дрожать от страха. Нужно было в темпе переламывать ситуацию, и Мазур, аккуратно прижав двумя пальцами нежное горлышко, сказал с надлежащей злобой в голосе:

– Из жизни твоей, говорю, сделаю сплошной многосерийный кошмар. Так что улыбочку убери с физии...

И легонечко придушил – самую чуточку. Отпустил, увидев, что эффект достигнут.

– Вы что, охренели? – сердито вопросила Катя, отчаянно хватая ртом воздух. – Объясните, что за представление играете! Вы же вроде бы серьезный человек, засекреченный генерал, я знаю, Нинка хвасталась...

– Держась ближе к истине – засекреченный адмирал, – сказал Мазур, – но разница невелика. Адмирал – это примерно то же самое, что генерал, только на море...

– Так разговариваете, будто я круглая дура. Да знаю я, что такое адмирал. Вы лучше объясните, что это все значит...

– Неделю назад, в сауне, вы, девушки, изволили дурачиться, – сказал Мазур. – Ты, Нинка и Людочка. И с твоей подачи начали фотографироваться голышом. Было дело?

Она недоуменно улыбнулась:

– Ага, было дело. Вы что, из-за этого так расходились? Мы же были без мужиков, развлекались просто. Неужели вы настолько несовременный человек? Было бы из-за чего шум поднимать...

– Слушай внимательно и запоминай, – сказал Мазур жестким металлическим голосом, снова взяв ее за горло. – Буквально вчера пристрелили одного типа. Субъект был поганый, лично мне его нисколько не жалко, но так уж карта легла, золотце, что рядом с покойником была разбросана куча Нинкиных фотографий в голом виде. Тех самых, что ты нащелкала в сауне. Ясно теперь? Кто-то крупно подставил даже не ее – меня. Сама понимаешь: после таких сюрпризов я моментально начал копать землю на три метра вглубь, чтобы найти того, кто так шутит, и оторвать ему все фаберже по самый корень. Ну, а начать пришлось с тебя, потому что ты пока одна-одинешенька крайняя...

– Вы серьезно?

– Абсолютно, – сказал Мазур. – Все так и обстояло, Катрин. Дохлый труп мертвого человека с дыркой во лбу, а вокруг разбросаны Нинкины фотографии. Я их, конечно, забрал, но нет гарантии, что забрал все, что другие где-нибудь не всплывут...

– Подождите. А вы-то как там оказались, возле трупа с дыркой во лбу?

«В общем, она не дура, – подумал Мазур. – Логически рассуждать умеет. И соображает быстро».

– Да так, мимо проходил, – сказал он хмуро. – А в общем, не твое дело. Главное в другом: мы с Ниной оказались в крайне неприглядной ситуации и неизвестно еще, чем все кончится. Игры пошли грязные и опасные... А потому, Катрин, нравится тебе это или нет, но я за тебя взялся всерьез. Снимки исключительно от тебя могли к этому гаду упорхнуть. От кого же еще?

И тут с ней что-то п р о и з о ш л о, не требовалось быть Джеймсом Бондом, чтобы это заметить, – красотка съежилась на сиденье, испуганно оглянулась по сторонам, ее словно у д а р и л а некая мысль из разряда не то что неприятных – повергающих в ужас.

– Доигралась... – тихонечко вымолвила она.

– Вот именно, – Мазур моментально насел, почуяв благоприятный момент. – Доигралась, шалунья... Я тебе сейчас скажу парочку банальных истин. Своя рубашка ближе к телу. Моя хата с краю. Короче говоря, у меня одна задача: выкрутиться самому и вытащить Нинку. А т е б я жалеть – да и просто относиться к тебе с сочувствием – мне сейчас как-то совершенно не с руки. Ты для меня – насквозь чужой человек. Поэтому, если я от тебя не узнаю того, что мне нужно, плохо тебе придется, золото мое. Ты ведь примерно соображаешь, кто я и чем на хлеб зарабатываю?

– Нинка говорила намеками... Спецназ, спецслужбы и все такое...

– Совершенно верно, – сказал Мазур. – Вот и попробуй представить, какие у меня возможности. Теоретически рассуждая, мне совершенно ничего не стоит вызвать хватких и безжалостных ребятишек, чтобы прямо сейчас отвезли тебя куда-нибудь в подмосковные леса, а вернулись уже без тебя, потому что ты-то останешься лежать в дохлом виде под раскидистым кустом. И найдут тебя, когда бродячие собаки обгложут.

– Но вы же не всерьез... – прошептала она бледными губами.

– Да всерьез, всерьез, – сказал Мазур. – Я же говорю, своя рубашка ближе к телу. Золотко, я четверть века резал глотки всем, на кого родина укажет, был не защитником родины, а ее центральным нападающим. И зверства видел столько, что, если тебе половину рассказать, ты неделю спать не будешь... – Он положил ей руку на затылок, притянул голову к своему лицу, так что они почти касались друг друга лбами, и сказал холодно: – Ты уж мне поверь, милая, я с тебя шкуру сдеру без малейших эмоций...

И безжалостно усмехнулся, видя, как она побелела от страха. Слегка встряхнул, отпустил и продолжал с расстановочкой:

– А в общем, все это – глупости. Ну, зачем тебя убивать в глухом лесу, сексапильную и гламурную? Это уже перебор. Можно гораздо проще. Я о тебе уже наслышан чуточку – я имею в виду твои постельные развлечения на стороне. Всего-то навсего в сжатые сроки соберу убедительный компромат, нисколечко не выдуманный, основанный, как говорится, на реальных событиях – и позабочусь, чтобы он попал прямиком к твоему муженьку. Он ведь у тебя, насколько я знаю, способен от ревности по потолку бегать. А дальше... Сама понимаешь, что он с тобой сделает. Выкинет к чертовой матери из роскошных интерьеров, и придется тебе в какой-нибудь бордель стриптизершей проситься, потому что ничего ты больше делать не умеешь, ни толковой специальности у тебя, ни сбережений... Приятная перспектива?

Понурясь, Катя обронила:

– Сговорились вы, что ли...

– Я и кто?

– Неважно...

– А конкретно?

– Да идите вы! Чисто конкретно... – огрызнулась она с видом печальным и безнадежным.

– Не уйду, – серьезно сказал Мазур. – Хочешь не хочешь, а придется как-то договариваться. Я от тебя не отстану, пока не узнаю все, что мне нужно. Начнешь орать прохожим, будто тебя в машине сексуальный маньяк, совершенно незнакомый, трахнуть пытается – я им такое удостоверение покажу, что они отсюда припустят почище кенгуру...

– Да не пугайте вы меня! – сказала Катя столь же безнадежно и устало. – Пуганая...

Мазур молчал, прекрасно видя, что настал момент, когда разговор по душам все же вскорости готов состояться. Собеседница закурила дамскую сигарету, длинную и тонюсенькую, отвернулась, пуская дым в приотворенное окно. Мазур терпеливо ждал.

– Я же не дура, хотя и блондинка, – сказала наконец Катя, по-прежнему полуотвернувшись от него. – Прекрасно понимаю: если не договоримся, у меня к старым проблемам новые прибавятся...

– Золотые слова, – серьезно, без насмешки сказал Мазур. – Что поделать, такая уж ситуация: ты, может быть, золотой души человек, но я-то в таком положении, что приходится зверем быть... На тебя что, кто-то надавил? Отобрал фотографии?

Она горько усмехнулась:

– Вы прямо-таки телепат. А если каждый телепат, где на всех набрать лопат... Почти угадали. Только он их не отбирал, он с самого начала потребовал их отщелкать...

– Давай с самого начала.

– Но имейте в виду: если что, я от всего откажусь. Ничего я вам не говорила и в свидетели не пойду.

– Ну разумеется, – сказал Мазур проникновенно. – Какие, к черту, свидетели? Я же не собираюсь ни заявлений в суд строчить, ни устраивать шоу с кучей участников и зрителей. Мне нужна информация, а не свидетели.

– А вы сможете меня защитить, если что?

– Слово офицера, – сказал Мазур.

– Ну, смотрите... В общем, у меня есть... друг. Вообще-то, чересчур пышно сказано: никакой это не друг, а так... станок для оказания услуг. У Нинки, как я поняла, подобных проблем не возникает, – она бросила на Мазура быстрый взгляд, то ли блудливый, то ли попросту тоскливый. – Она говорит, все нормально, и я ей верю – вы, по-моему, мужик нормальный, это чувствуется. А мое лысое и пузатое сокровище... Нет, случается сплошь и рядом, что пожилые, лысые и пузатые – отменные трахальщики, но не в моем случае. У моего, если случится стояк раз в месяц, достижение этакое в книгу Гиннеса вставлять можно... Я вас не шокирую?

– Золотко, – сказал Мазур, широко ухмыляясь, – я и не знаю, что должно случиться, чтобы меня шокировало. Давненько уже на свете живу, все повидал, за исключением честных политиков...

– Короче, что вы там про меня ни думайте, но природа берет свое. Посмотрите на меня – я на фригидку похожа?

– Ни капли, – сказал Мазур, ради установления доверительных отношений разглядывая ее с тем восхищенным цинизмом, от которого женщины, что бы вслух ни говорили, тают. – Эх, не будь я верным мужем...

Она бледно улыбнулась:

– Мерси... Ну, ситуация, можно сказать, стандартная: уйти не могу, духу не хватит выпорхнуть из моей золотой клеточки в дождь, слякоть и беспризорность. А мужика хочется. Вот и устраиваюсь, как могу, благо кое-какие возможности имеются. До сих пор все шло прекрасно – мы, глупенькие беззащитные блондинки, вопреки анекдотам, умеем иные дела устраивать не хуже Штирлица. А потом обожглась... Все из-за моего нынешнего. Я снимаю квартирку, довольно далеко от мест, где обычно бываю, чтобы ненароком не налететь на знакомых...

Мазур понятливо подхватил:

– И в один прекрасный момент к вам пришли... Один? Несколько?

– Один. И не пришел, а в кафе подсел. В «Али-Бабе». Присел за столик, вполне вальяжный, деликатный даже, элегантный такой мужик в годах, вроде вас... Держится джентльменом, а в глазах, как у вас, обещание при необходимости в мясорубке прокрутить.

– И что?

– Назвал меня по имени-отчеству, положил передо мной конвертик и сказал, что там – диск. Сидюк. И чтобы я его посмотрела в спокойной обстановке, желательно не там, где присутствует законный муж. А потом, если захочу что-то обсудить, могу позвонить ему. И визитку оставил. Только имя-отчество – Василий Павлович – и номер мобильного. Я не встревожилась, скорее уж мне стало жутко любопытно... Он встал и ушел...

– Дайте блеснуть телепатией, – сказал Мазур. – Когда вы диск стали смотреть, оказалось, что там записана ваша... встреча с вашим... другом, скорее всего в той самой съемной квартирке?

– Угадали.

– Значит, кто-то туда камеру влепил. Крохотную...

– Вот спасибо, а я-то, блондинка этакая, не догадалась... Диск я сгоряча поломала и швырнула в мусорное ведро. А потом поняла, что таких дисков может быть целый мешок. Позвонила. Встретились мы там же, в «Али-Бабе». И начался классический шантаж, как в кино: либо он новые диски мужу презентует, да вдобавок в Интернет запустит, либо я ему в сжатые сроки предоставлю фотографии обнаженной Нинки, и чем больше, тем лучше. Вот и все, собственно. Что мне оставалось делать?

– Ай-яй-яй, – сказал Мазур, – лучшая подруга...

Катя уставилась на него не без вызова:

– Вы же сами сказали: своя рубашка ближе к телу... Ну что мне оставалось делать? У него вид человека, который свои угрозы аккуратно выполняет. Я же говорю, вроде вас – джентльмен с молотком под фраком...

– Случайно, не он? – спросил Мазур, протянув ей фотографию покойного Удава, которого он там, на квартире, щелкнул мобильником.

Удав, впрочем, совершенно не выглядел покойником – снимок пропустили через компьютер, пулевое отверстие во лбу убрали. Получился вполне живой мужик, разве что угрюмо пялящийся в одну точку, – но, в конце концов, мало ли какие у него проблемы?

– Да вы что? – сказала Катя, решительно возвращая снимок. – Эта р о ж а, полное впечатление, уголовная. Тот был совсем другого полета человек. Я же говорю, джентльмен, пусть и с кирпичом за спиной. Лет пятидесяти, не меньше, ничего общего с этим бычарой. Сразу чувствуется, что человек на определенном у р о в н е, если вы понимаете, о чем я...

– Понимаю, кажется, – сказал Ма-зур. – И что ему нужно было еще?

– А ничего, представьте себе. Только Нинкины снимки. Когда он их забирал, сказал, что никогда больше не побеспокоит. Не знаю уж, врет или нет, но приходится верить, потому что ничего другого больше не остается...

– Значит, джентльмен в годах... – задумчиво сказал Мазур. – И ничего о нем не знаете?

– Откуда? Ничегошеньки. Только имя-отчество и номер телефона. Но имя-отчество может быть придуманным, а от телефонного номера избавиться легко.

– Визитку сохранили?

– Выкинула. После нашей последней встречи. Он сам сказал, она уже не понадобится. Нужно же было так влипнуть, и за что мне это...

– Видите ли, Катенька... – сказал Мазур, – не будь за вами хвоста, который можно засунуть в мясорубку, ничего бы и не случилось.

– Ох, только мораль не читайте...

– Я и не собираюсь. Просто констатирую факт. – Мазур задумчиво поиграл зажигалкой. – Ну что ж... У меня впечатление, что вы мне все рассказали.

– Благодарю за доверие. Вы Нинке, конечно, не скажете? А то мне неудобно чуточку...

– Могила, – сказал Мазур. – Дружите дальше, только, я вас всех умоляю, с оглядочкой... Если снова объявится этот хмырь, звоните немедленно. Помогу решительно во всем... вот только, если вам вздумается кого-то пристукнуть, труп прятать не буду, тут уж сами справляйтесь... Всего хорошего!

Он дружески кивнул, распахнул дверцу, вылез и неторопливой походочкой направился к тому месту, где оставил машину. Законной гордости не ощущалось – никакой это был не след, он обрывался, вел в никуда, поскольку информация очень уж скудная. Собственно, ее почти что и нет.

Одно несомненно: кто-то умный, решительный и располагающий определенными возможностями взялся за него всерьез, и отнюдь не по-любительски. Вполне профессиональная подлянка, хорошо поставленная, с привлечением передовых технических средств, многоходовых комбинаций. И крови этот неизвестный игрок не боится нисколечко – беднягу Удава прикончили, не колеблясь, опять-таки весьма профессионально, и исключительно для того, чтобы сделать очередной ход в непонятной пока игре...