Пиранья. Озорные призраки

Глава 19 Ихтиандр рассветной порой

Утро выдалось прекрасное, как в этих местах с райским климатом обычно и бывает чуть ли не каждый день. Весь окружающий мир казался зыбким, нереальным: ночи уже нет, а утро еще не пришло, все вокруг окрашено в тысячу оттенков серого, море чуть заметно колышется, на востоке показалась тонюсенькая золотисто-розовая полоса...

Мазур, занявший удобнейшую наблюдательную позицию (он сидел на широкой каменной балюстраде у вершины лестницы), подумал мельком, что в такое утро и при таких декорациях совсем славно было бы, окажись рядом девушка в твоем наброшенном на плечи кителе. Но ничего не поделаешь, не дома...

Ага! На причале показался микроавтобус – обычный серый «фордик», похожий сверху на мыльницу. Он целеустремленно проехал вдоль длиннейшего ряда разномастных суденышек, остановился у тех двух моторок, с которыми они этой ночью вдумчиво поработали. Боковая дверь откатилась назад, стали один за другим выпрыгивать рослые, крепкие ребятки в гражданском, и каждый нес объемистую, тяжелую сумку. Было слишком далеко, чтобы без оптики разглядеть лица, – но, исходя из того, что ему уже известно, Бешеного Майка среди них и не должно оказаться, он сейчас торчит в «Авторемонтной мастерской Парселла», готовый браво двинуться в путь, как только ему сообщат по рации, что казарма занята...

Четырнадцать человек, сосчитал Мазур. Они без суеты, без излишней спешки размещались в моторках. Толковый народ, видавший виды. Ну-ну, плывите, Колумбы...

Мазур закурил очередную сигарету и с некоторым, вполне понятным волнением приготовился ждать дальнейшего развития событий. Перевел взгляд на фрегат.

На его палубе наблюдалось некое оживление – несколько человек не торопясь прошли к корме, остановились там, вроде бы смотрели на берег, вот только что у них на уме и зачем в такую рань появились, поди определи...

Моторы заработали. Лодки по красивой дуге отвалили от причала и пошли в открытое море: почти бок о бок, одна впереди на полкорпуса. Мазур оживился. Начиналось самое интересное.

Он проделывал такую штуку впервые и представления не имел, с какой скоростью все будет происходить, мог только примерно прикидывать.

Они, конечно, идут прямиком к казармам, пересекая по прямой полукруглый залив... Ага!

Мазур привстал, вытянул шею. С моторками происходило нечто категорически непредусмотренное теми, кто на них сейчас плыл с гордым видом конкистадоров... Они ощутимо замедляли ход, одна вильнула, ушла в сторону, выписывая зигзаги. Вот они снова сблизились...

Заметно проседая в воду, на глазах становились ниже, ниже. Потому что погружались... Видно было, как оторопело мечутся на обеих орелики Майка, держа на весу тяжеленные сумки...

Получилось в точности так, как и было задумано. В днище к каждой лодки они с Лавриком просверлили дюжину отверстий диаметром в полдюйма. Заткнули каждое деревянной пробкой – а к каждой пробке надежно присобачена крепкая леска, другим своим концом прикрепленная к причалу.

Дальше было совсем просто. Куски лески были метра в два длиной. Стоило моторкам отойти от причала, как натянулись две дюжины лесок, выдернув моментально две дюжины пробок, и в образовавшиеся две дюжины отверстий радостно и весело заструилась морская водичка... Последствия понятны даже для двоечника.

С огромным удовольствием Мазур наблюдал за развитием событий – суета в лодках (точнее, идиотская толкотня) свидетельствовала о полной растерянности. Лодки погружались, прекрасно можно рассмотреть, что незадачливые путчисты по пояс в воде.

Ну, наконец-то! Они дружненько сыпанули за борт, в ласковые и романтичные карибские волны. Барахтались там, по инерции еще пытаясь спасти тяжеленные сумки с оружием и боеприпасами, а сумки тянули их ко дну. Вот кто-то загребает обеими руками – бросил вон пожитки к чертовой матери, подарил морскому царю, предпочитая озаботиться собственным спасением...

На фрегате тоже помаленьку начиналась нешуточная суета, свидетельствовавшая, что там попытались пуститься в плавание (ну да, якоря уже над водой) и обнаружили, что винт отказывается вертеться... На корме уже толпилось не менее двадцати человек, они перегибались за борт, пытаясь рассмотреть что-нибудь под водой, вот кто-то впопыхах уронил белый тропический шлем, и он булькнул в воду, вот от надстройки бегут еще несколько, и на головах у них офицерские фуражки, прекрасно различимые в лучах восходящего солнца...

И никаких мин с торпедами, мы же не звери, господа, мы прекрасно помним, что между нашими странами нет состояния войны. Сейчас фрегату не могли ничем помочь ни его броня, ни могучие пушки, ни силовая паротурбинная установка мощностью аж в шестьдесят тысяч лошадиных сил. Практически любой современный корабль, как бы он ни был велик, какими бы техническими новинками ни оснащен, превращается в лишенную хода груду железа, если винт у него опутан прозаической сетью...

Конечно, через пару часов они освободятся. За борт пойдут аквалангисты, но пока они ножиками, вручную покромсают сеть на клочки, время будет безвозвратно упущено...

Моторок на воде уже не видно – только головы торчат, судя по их мельтешению, кое-кто еще не оставил надежды спасти поклажу, но большинство не только ее побросало, но и пытается сейчас освободиться от одежды и обуви – до берега далековато обутым-одетым плыть трудненько, к тому же они не морские волки, вон как бултыхаются, сразу видно, что плаванье для них вещь редкая, обременительная, кто-то руками машет и, похоже, орет благим матом. На фрегате определенно в растерянности – вроде бы нужно и шлюпки спускать, спасать терпящих бедствие, и своих житейских забот полно...

Век бы так сидел и смотрел. Чертовски приятно наблюдать со стороны результаты своей работы, проведенной столь изящно и качественно. Но дело было еще не кончено, и Мазур, с превеликим сожалением оторвавшись от увлекательного зрелища, побежал к такси, ожидавшему его поодаль.

Водитель погнал по пустым утренним улицам, время от времени горестно вздыхая – со своей позиции он не мог ничего видеть, а полюбоваться хотелось...

Он увидел грузовик, когда до «Ниагары» и расположенной напротив «авторемонтной мастерской» оставалось еще далеко. Здоровенная древняя пятитонка с брезентовым верхом кузова, судя по виду, помнившая еще чуть ли не Вторую мировую войну.

Так уж несчастливо и нескладно все вышло, что неведомый водитель грузовика зачем-то остановил свою громоздкую развалюху так, что она полностью загородила ворота. Они открывались внутрь, и распахнуть их еще можно было, а вот выехать со двора стоявший там микроавтобус ни за что бы не смог. Надо полагать, водитель, перед тем как раствориться в безвестности, принял все надлежащие меры, чтобы его антикварный экипаж не смогли не только завести, но и сдвинуть с места, это тоже можно было проделать без особых хлопот – оставить машину на передаче, скажем...

Вылезши из машины, Мазур пошел к своему дому, с беззаботностью опытного зеваки глядя на суетившихся вокруг грузовика обормотов. Судя по их унылому виду и бесцельной суете, они уже пытались сдвинуть грузовик с места и убедились, что им сие не по силенкам... Сам Бешеный Майк стоял у кабины, перекатывая во рту незажженную сигарету, и лицо у него было столь примечательное, что Мазур едва не фыркнул в открытую. Физия человека, до которого медленно-медленно, как до жирафа, начинает доходить, что все пропало, что все наполеоновские замыслы летят к чертовой матери, что на перевороте можно ставить крест. Да вдобавок и рация молчит – та, что была на одной из моторок, наверняка уже пошла ко дну вместе с прочим скарбом. Можно смело ставить сто против одного, что в увлекательный и жутковатой биографии Майкла Шора подобных проколов еще не случалось, так идиотски он шлепался мордой в грязь впервые...

«Вот так-то, голубь сизокрылый, – наставительно сказал про себя Мазур, с независимым видом направляясь к черному ходу. – Допрежь тебе везло исключительно потому, что ни разу в жизни не сталкивался с „морскими дьяволами“. Ни единого выстрела, ни одного покойничка, ни одной свернутой на сторону челюсти, даже мозоль никому не оттоптали – а блестяще задуманный переворот, имевший все шансы на успех, обернулся сущей комедией. Можно только представить, что тебе скажут твои наниматели, с какой рожей ты будешь оправдываться, и какая пойдет о тебе слава касаемо профессиональной репутации. Ну что же, постарайся в следующий раз баловать там, где нас нет, глядишь, что и получится...»

Он вошел в дом, громко стукнув дверью – и на лестнице сразу же объявилась милая крошка Гвен, судя по ее лицу, так и не ложившаяся в эту ночь, а за спиной у нее маячил тот волосатик, что столь бездарно мотался за ними по городу.

Пройдя мимо них, как мимо пустого места – только пальцем поманил – Мазур вошел в ее комнату. На столе стояла кинокамера, лежал плоский переносной магнитофон, несколько блокнотов и целая россыпь авторучек – они все же надеялись, что их не обманут, приготовились к интервью...

Подойдя к окну, Мазур вновь поманил их пальцем – оба чуть ли не бегом подбежали – показал вниз и сказал с расстановкой:

– Вон тот дядька, что сейчас проглотит свою сигарету – мистер Майкл Шор. Те придурки, что суетятся – его команда. Вопросы есть?

– Что происходит... – пискнула Гвен с совершенно ошарашенным лицом.

– Да ничего особенного, – сказал Мазур. – Они хотели поехать на том вон микроавтобусике брать штурмом президентский дворец, но по несчастливому стечению обстоятельств не могут выбраться со двора...

– Но... – только и смогла произнести Гвен. – Ты же... Что же это...

– Короче, ловцы сенсаций! – прикрикнул Мазур. – Вы тут единственные репортеры на милю вокруг! Будете ждать, когда приедут конкуренты?

В них словно что-то включилось вдруг: по-прежнему ничего не соображали, но здоровый профессиональный инстинкт вел обоих на автопилоте: лохматый схватил со стола камеру и нацелился объективом вниз, а Гвен замерла рядом, жадно таращась на суету вокруг грузовика, они уже совершенно позабыли, что Мазур существовал вообще. Так что и с этой стороны все было в порядке, без сучка, без задоринки, как Лаврик и планировал...

Выйдя из комнаты – оба репортера этого и не заметили – Мазур спустился вниз. Заглянул в кухню. Мистер Джейкобс восседал на своем обычном месте – ну конечно, никакой не супершпион, а самый безобидный алкаш-тихушник... Завидев Мазура, он с отточенным изяществом повторил неведомо в который раз свой коронный номер, плеснув в высокий стакан сначала рому, потом колы и глядя мутными глазами, протянул руку:

– Безобразие, Ричард. Сущее безобразие. Мы с вами так и не выпили еще ни разу...

– В самом деле, безобразие, – весело сказал Мазур, взял у него стакан, приподнял на уровень глаз: – Ваше здоровье!

И в три глотка выцедил жуткую смесь, дружески кивнул и решительно вышел из дома. Уже не глядя на безнадежно торчавших вокруг грузовика орлов-путчистов, зашагал по улице к дому Лаврика. Все здешние воспоминания, впечатления, события и лица уже улетучивались из его сознания, как сон, потому что дело было кончено, цель оказалась достигнута, переворот сорван, и уже не имело ни малейшего смысла думать, как доберутся до берега те, с моторок, как будет выпутываться отпущенный на свободу Аристид и кому именно он толкнет Райскую долину. Все кончилось, и никого из них он никогда уже не увидит, в том числе и бесшабашную принцессу, ничуть не похожую на героиню сказок.

Черт знает что, подумал он лениво. Ни единого трупа, ни единой переломанной конечности. Сначала на Пасагуа, потом здесь. Курорт, а не командировка. Жаль, что в третий раз подобной благодати, чует мое сердце, уже не выпадет – не бывает такого везения... Иначе, того и гляди, мир перевернется.

Навстречу ему катили два открытых джипа, битком набитые полицейскими с винтовками наготове – а следом поспешал один из здешних броневичков, представлявших собой половину здешних бронетанковых сил, рухлядь неописуемая с точки зрения человека, привыкшего к более современному оружию.

Мазур не оглянулся посмотреть на происходящее. И это уже не имело значения, плевать теперь, кто именно вызвал полицию и что ей напел. Майк с компанией наверняка отделается легким испугом, как-никак они ничего не успели тут наворотить, никто не будет устраивать шумный процесс, их попросту вышлют с первым же отходящим судном... Ну и черт с ними.

У дома Лаврика стояло знакомое такси, и задняя дверца была приглашающе распахнута. Мазур ускорил шаг.

«ТАСС. Флоренсвилль. На прошлой неделе в этой маленькой островной республике, бывшей британской колонии, была сорвана попытка государственного переворота. Реакционные круги, недовольные прогрессивными экономическими реформами, объявленными президентом Аристидом, в тесном альянсе с зарубежными разведцентрами наняли группу белых наемников во главе с небезызвестным авантюристом Майклом Шором. Здоровые силы республики, последовательно боровшиеся с ликвидацией последствий колониализма и происками империалистических держав, вовремя предотвратили путч, обезвредив мятежников».

...А поскольку планета наша все же маленькая и тесная, с чем очень многие согласятся, через двадцать с лишним лет, в гостиничном номере, в далекой и чужой стране, лениво перебиравший каналы спутникового телевидения контр-адмирал Кирилл Мазур внезапно наткнулся на передачу, которую едва не «пролистнул», но вовремя узнал главного героя...

Майкл Шор, раздобревший, седой, благообразный, давно уже отошедший от дел и обитавший где-то скромным пенсионером, давал интервью красивой, глуповатой на вид блондиночке с голыми плечиками и улыбкой на сорок четыре зуба. Подробно и со вкусом живописал, как он штурмовал дворцы и парламенты, свергал президентов и отправлял в политическое небытие премьер-министров – одним словом, откровенничал со спокойным хвастовством человека, знающего, что за спиной у него нет не закрытых уголовных дел, и можно без последствий покрасоваться.

А под конец блондиночка, взиравшая на своего визави с неприкрытым восхищением, все же сообразила спросить:

– И что же, Майкл, вы так никогда и не терпели поражений?

И вот тут благообразного старичка тряхнуло – но определить это мог только Мазур, ведущая, дуреха, определенно ничего не заметила. Но Мазур-то видел, как полыхнули глаза у состарившегося авантюриста. И прекрасно понял ту интонацию, с которой отставной головорез протянул:

– Ну, справедливости ради... Один-единственный раз.

– Расскажите! – взвилась блондиночка.

– Не стоит, я думаю, – сказал Майкл, улыбаясь почти так же ослепительно. – Понимаете, история крайне загадочная и запутанная, я до сих пор ее не вполне понимаю...

И он не врал, определил Мазур, он нисколечко не врал. Блондинка что-то еще чирикала – интересовалась компетентным мнением профессионала о какой-то прогремевшей заварушке – а Мазур, плеснув себе виски без всякой содовой, еще долго ухмылялся в блаженной ностальгии. Двадцать лет, повторял он про себя злорадно. Двадцать лет. Два десятилетия этот хмырь долбаный должен был ломать голову, вновь и вновь восстанавливая в памяти беспроигрышное, казалось бы, дело. И всякий раз не находил ответа. Не мог понять, почему все рухнуло и кто над этим поработал. И эта заноза будет Бешеного Майка мучить до гробовой доски...

Лучше наказания и не придумаешь, ребята?

Красноярск, 2005