Пиранья. Озорные призраки

Глава 7 Бродячие моряки

Судя по первым впечатлениям, Сент-Каррадин как две капли воды походил на все карибские острова, где Мазуру довелось бывать – те же разлапистые пальмы, пестрые толпы курортников, безмятежно-синее небо, разноязыкая речь. Разве что висевшие там и сям государственные флаги были другие – столь же пестрые, разноцветные, чуточку уморительные...

Одним словом, неосуществленная мечта Остапа Бендера – почти все поголовно в белых штанах, предупредительные мулаты.

И шхуна под названием «Виктория» – потрепанное, ничем не примечательное деревянное суденышко, нужно отметить, довольно вместительное, чтобы ребята Бешеного Майка разместились там со всеми пожитками в относительном комфорте. Мазур сам именно такую посудину и раздобыл бы, доведись ему решать схожие задачи.

А еще следовало констатировать, что Бешеный Майк разместил свое плавсредство весьма даже грамотно: в самом конце длинного пирса, так что любой шпик, вздумавший бы изображать праздношатающегося случайного туриста, будет бросаться в глаза, как куклуксклановец в белом балахоне на молитве в негритянской церкви. Не случайно же на палубе развалились в легких раскладных креслах два крепких широкоплечих детинушки, лениво цедивших пивко и притворявшихся беззаботными. Наверняка у них под футболками имелось что-нибудь компактное и многозарядное – ну, предположим, палить средь бела дня они тут не будут, но все равно, оружия на «Виктории» должно быть предостаточно, народ определенного пошиба даже в сортир странствует с пушкой под полой...

– Подобраться к ним можно только с моря, а? – задумчиво спросил Лаврик. – Или с борта этой вот красавицы...

Мазур кивнул, проследив его взгляд. Метрах в двадцати от «Виктории» расположилось судно совершенно другого сорта – роскошная и огромная, гораздо больше шхуны, белоснежная яхта: собственно, никакая не яхта, без мачт и парусов, самый настоящий корабль. Но так уж повелось на загнивающем Западе – именовать подобные игрушки супербогатых бездельников «яхтами».

На корме означенной как бы яхты вяло трепыхался американский звездно-полосатый штандарт, что вполне соответствовало порту приписки, Новому Орлеану, надраенными медными буквами обозначенному под названием. Яхта звалась «Доротея».

– Вот именно, – сказал Мазур. – Безмятежной темной ночью тихонько ныряешь с «Доротеи», аккуратненько подплываешь под водой – расстояньице пустяковое – и крепишь пониже ватерлинии что-нибудь взрывчатое. Простенько и сердито. Можно подобрать заряд так, что на яхте не будет ни царапинки, а шхуна быстренько затонет к чертовой матери...

– Телепат ты у нас.

– В смысле?

Лаврик, отхлебнув ледяного пивка, безмятежно сказал:

– А потому что мы за этим сюда и прилетели. Качественно и без лишнего шума пустить эту посудину на дно. Глубина у пирса приличная, футов сорок, коробка моментально пойдет на дно... людишки, конечно, успеют повыпрыгивать за борт, но черт с ними, насчет них ничего такого не приказано. Задача одна – утопить шхуну. Майк останется с живой силой, но без пожитков. Вполне возможно, на этом дело и кончится, второй раз ему могут и не выделить денежек на амуницию, справедливо решив: коли уж судно рванули, значит, кто-то полностью в курсе, а следовательно, крепенько пахнет провалом... А в общем и целом, это все бесполезные умствования. Главное, у нас есть ясный и четкий приказ: в сжатые сроки пустить кораблик на дно, пока он не ушел во Флоренсвилль...

– Ну, в принципе, задачка несложная, – сказал Мазур, глядя на шхуну и уже прекрасно зная, где лучше всего крепить мину. – А конкретнее?

– Ну, конкретика – всецело на наше усмотрение. Мы с тобой мальчики опытные, не первый год окаянствуем по земному шару, и начальство совершенно справедливо рассудило, что на месте нам будет виднее. Не особенно сложная задачка, верно?

– Пожалуй, – сказал Мазур.

Теперь он смотрел на «Доротею». Там объявилась блондинка в красном купальнике-бикини, расположилась в шезлонге неподалеку от роскошного трапа и, надев огромные темные очки, определенно нацелилась позагорать, судя по расслабленной позе. Насколько можно судить на таком расстоянии, молодая и довольно симпатичная. Хмырь в белой курточке поставил рядом с ней на столик поднос, уставленный сифонами и бокалами – она и ухом не повела. Насколько можно судить по ее поведению, не залетная шлюшка дорогая, а полноправная обитательница роскошной яхты – даже издали в ней чувствовалась некая безмятежная уверенность человека, ощущающего себя посреди этой роскоши совершенно свободно.

– Я имею в виду, как насчет снаряжения? – спросил Мазур. – Акваланги и все прочее?

– Акваланги вообще-то можно достать при необходимости... вот только зачем? Ты, по-моему, в таких декорациях и без акваланга справишься, да и я тоже. Акваланг – штука громоздкая, с ним нужно таскаться, привлекая внимание... Резон?

– Резон, – подумав, кивнул Мазур. – А гремучка?

– Сам понимаешь, нам приказано идти по линии наименьшего сопротивления. Как бы вольготно и прочно себя здесь не чувствовали кубинские товарищи, какую бы надежную сеть ни создали, все равно, не стоит таскать по каналам штатные заряды, передавать их нам, держать где-то... Гораздо проще...

– Да ладно, я понял, – сказал Мазур без всякого неудовольствия. – Дело знакомое...

Он и в самом деле не видел здесь никаких препятствий. На острове полным-полно хороших аптек, где в два счета можно купить чертову уйму порошков и жидкостей, каждая из которых сама по себе совершенно безобидна. Но если в надлежащих пропорциях смешать их с кое-какими, опять-таки безобидными субстанциями, которые найдутся в любой лавочке, обслуживающей садовников и цветоводов... Садовников здесь хватает, значит, есть и обслуживающие их магазины... Алюминий раздобыть тоже не проблема – прозаические ложки, колесные диски и тому подобное. Поработав часок, изо всей этой мирной продукции можно в два счета соорудить хлопушку, которая эсминец или фрегат, конечно, не потопит – а вот деревянную посудину вроде «Виктории» отправит на дно моментально и качественно, тут и беспокоиться нечего. Главное, знать, что с чем смешивать и в каких дозах. Мазур знал прекрасно.

– Лучше всего – нынче же ночью, – сказал Лаврик. – В крайнем случае – следующей. Потому что послезавтра утром они точно уйдут на Флоренсвилль: погода прекрасная, никаких тайфунов на сотни миль окрест... Денег у меня достаточно. При нужде скупим хоть все аптеки и магазинчики «Все для садовода». С технической стороны – никаких сложностей. Вот над процессом придется поломать голову.

– А что ее ломать? – сказал Мазур. – У нас, собственно говоря, только два варианта. Первый – раздобыть лодку, акваланги и болтаться в море, изображая мирных туристов, увлеченных подводными красотами. Ночью выходим на рейд и цепляем сюрприз.

– Громоздко чуточку.

– Не спорю. А что прикажешь делать? Второй вариант, сдается мне, малость потруднее будет претворить в жизнь. Теоретически говоря, можно, конечно, исхитриться попасть в гости на эту шикарную посудину, – он подбородком указал в сторону блондинки, разнеженно дремавшей в шезлонге. – Дальше было бы совсем просто: протащил на борт все компоненты в обычной спортивной сумке, места они занимают немного... Изготовил ночью сюрприз, проплыл метров двадцать и прицепил, где следует... Но как простым австралийским парням вроде нас на эту «Доротею» попасть? Судя по виду, на ней не клерк какой-нибудь мелкий приплыл отдохнуть от дебета-кредита... Миллионер какой-нибудь хренов. Обратил внимание на кошечку?

– И обратил, что ты обратил... – хмыкнул Лаврик. – Действительно, лоханка исполнена пошлой роскоши...

– Чья она, ты не в курсе?

– Ну, не считай меня Джеймсом Бондом... Запрос, конечно, пошел, но такие дела быстро не делаются. Что ты на меня так загадочно таращишься?

– Дела мы вроде бы все обговорили?

– Ага.

– Тогда давай отвлечемся на побочные вопросы, – сказал Мазур. – Можно сказать, личные. Я в толк не возьму, чего все они липнут именно ко мне – и ветреная красотка Гвен, и этот хмырь в белом, с замашками дешевого гангстера. Но у меня, знаешь ли, подозрения родились, вспомнил недавние события на Пасагуа, где ты меня выставил на открытое место в качестве видимой за версту приманки...

Лаврик смотрел на него ясным, чистым, незамутненным взором юного ангела со старинной иконы, бесконечно далекого от мирской суеты и грязи. Лик его был благостен и непорочен. Он даже не улыбался, стервец.

– Вот это вот я и имею в виду, – сказал Мазур сердито. – Когда ты обретаешь вид святого отшельника, жди подвоха... Так что?

– Ну, ты уж не переживай, пожалуйста, – сказал Лаврик без тени раскаяния. – Интересы дела, сам понимаешь. Пришлось, тут ты в самую точку угодил, опять поставить в чистом поле убедительную приманку. В интересах дела, само собой. Но ведь сработало, верно? Вокруг тебя закрутились все заинтересованные лица, а на меня никто и внимания не обращает, и я могу работать спокойно... По-моему, ничего страшного с тобой не произошло. Подумаешь, помахался в темном переулке с местными недотепами. Есть и приятная сторона, а? В лице твоей новой подружки. Только ты тут мне не вкручивай, что в постельку ее тащил, превозмогая ужас и отвращение...

– Да поди ты, – сказал Мазур без всякого раздражения. – Все я понимаю. Интересы дела – это святое. Но ты мог меня хотя бы предупредить, что опять выставляешь болваном?

– Извини, не мог. Когда я на службе, я циник и хам, и не существует для меня дружеских привязанностей...

– А если бы мне дали по башке чем-нибудь тяжелым? Или разрядили магазин в могучую, но незащищенную спину?

– Ну, что ты, как дите малое... – поморщился Лаврик. – Такие вещи с кондачка не делаются, должны быть веские причины, а их пока что не усматривается. Тебя просто старательно изучают.

– И кто они?

– А хрен их пока что ведает, откровенно говоря, – сказал Лаврик. – Неустановленные личности, казенно выражаясь, – ни этот твой прилипала, ни крошка Гвен. В комнате у нее, кстати, ничего подозрительного не отыскалось. Только примитивный приемничек, по которому она тебя подслушивает.

– Значит, все-таки она микрофон всадила?

– Ага. Но зачем ей это и на кого работает, не докопались пока. Паспорт у нее, во всяком случае, штатовский. Как и у того хмыря. Трудно, понимаешь ли, в сжатые сроки установить таких вот, нигде допрежь не засвеченных субъектов. Но вот то, что от них за версту шибает дурным любительством – непреложный факт... Говорю, как специалист. Не профессионалы, которые талантливо притворяются дилетантами, а именно стопроцентные, патентованные любители. Есть все основания так думать. А посему не переживай особенно за свою могучую спину – о которой, помимо всего прочего, кубинские товарищи заботятся трепетно.

– Догадываюсь, – угрюмо сказал Мазур.

– Вот и принимай жизнь, как она есть... – ухмыльнулся Лаврик. – Пойдем, интереса ради побродим по пирсу? Почему бы тебе эту блондиночку не зацепить? С твоей-то неотразимостью и умением вмиг обольщать любое существо женского пола. Да ты не надувайся, как мышь на крупу, я не издеваюсь, а с завистью констатирую факт... Пошли?

Он бросил на столик местную банкноту – по размерам и пестроте ничуть не уступавшую флоренсвилльской, – и они, спустившись с террасы летнего кафе, двинулись вдоль пирса со всей беззаботностью праздных гуляк.

Оказавшись прямо напротив блондинки, Мазур непринужденно остановился, разглядывая роскошное судно и его пассажирку с той наивной бесцеремонностью, что обычно форменным образом обезоруживает людей деликатных. Похоже, блондинка – оказавшаяся молодой и, как уже подмечено, симпатичней – некоторой деликатностью обладала: она их заметила, легонько склонив голову к плечу, сама разглядывала какое-то время непрошеных зевак, но неудовольствия тем, что ее так бесцеремонно разглядывают, вслух не высказывала.

Их разделяло всего-то метров пять, не больше, и Мазур, нацепив одну из самых своих обаятельных улыбок, поинтересовался:

– Вам, случаем, матросы не нужны, мисс?

Не снимая темных очков и не меняя позы, она лениво откликнулась на том же английском:

– Вроде бы нет...

– Ваше счастье, мисс, – проникновенно сказал Мазур. – А то бы мы вам наработали, два разгильдяя...

Судя по всему, этот старый анекдот был ей решительно не известен – когда до нее дошло, она расхохоталась громко и искренне, даже очки сняла. Глаза оказались серые, вроде бы не исполненные особой непорочности, хотя с женщинами никогда ни в чем нельзя быть уверенным.

– Вы не к нам? – спросила она, кивнув в сторону надстройки, где в ближайшем иллюминаторе маячила чья-то физиономия с бакенбардами. – Тут столько народу толчется, что я, простите, и не упомню всех...

В ее английском Мазур пока что не усмотрел и следа американских наслоений – скорее уж откуда-то из Европы...

– Да нет, к сожалению, – сказал он честно. – Просто проходили мимо, два безработных моряка, увидели великолепное судно и очаровательную хозяйку...

– Я не хозяйка, я здесь в гостях.

– Это вас не делает менее очаровательной, – сказал Мазур светски.

– А вы, часом, ребята, не жиголо? – деловито осведомилась сероглазая. – Если да, валите подальше, я терпеть не могу таких.

Судя по первым впечатлениям, Мазуру она вовсе не показалась девочкой по вызову, пусть и дорогой – была в ней некая спокойная уверенность человека, пользующегося всей этой роскошью по праву, непринужденно и естественно. Тип с бакенбардами по-прежнему маячил в иллюминаторе.

– Бедняка всякий может обидеть, особенно дама с такой вот яхты, – грустно сказал Мазур. – Не буду вам давать страшных клятв мисс, но мы, право же, никакие не жиголо. Мы и в самом деле безработные моряки, искатели удачи, голодные, но романтичные.

– Не похожи вы на голодных ребят, – сказала блондинка с ухмылочкой, но вполне дружелюбно.

– Ну, я чисто фигурально, – сказал Мазур. – Ради поддержания образа. Но романтичные, это точно. Вас еще не угнетает эта бьющая в глаза роскошь? Может быть, вы согласились бы выпить пару коктейлей и потанцевать в каком-нибудь обыкновенном кабачке? Для самых обычных людей? Честное слово, платить буду я.

– Вы же безработный.

– Но не совсем уж нищий пока что, слава богу.

– Ага, – сказала блондинка, откровенно разглядывая его с неопытным выражением лица. – И я вас, конечно, поразила в самое сердце?

– Вы на меня произвели неизгладимое впечатление, – сказал Мазур с поклонам.

Лаврик легонько ткнул его в бок, проделав это незаметно. Мазур понял причину: справа, неизвестно откуда взявшись, обнаружился широкоплечий субъект в легком костюме, оперся на сверкающие перила метрах в десяти от Мазура и с напускным равнодушием уставился куда-то в пространство. Однако, что любопытно, его светло-серый пиджак топырился на левом боку именно так, как его способна была оттопырить немаленькая пистолетная кобура.

Спокойный такой, невозмутимый субъект в темных очках, на человека опытного производивший должное впечатление. Мазур подумал, что пора уносить отсюда ноги под благовидным предлогом. Хозяин яхты может оказаться вовсе не относительно честным олигархом, а каким-нибудь наркобароном, из пессимизма содержащим на судне полдюжины таких вот мальчиков с пушками под полой и крайне нервно реагирующим на нештатные ситуации, когда некие наглые субъекты начинают заигрывать с очаровательными пассажирками...

– Неизгладимое впечатление, – повторил Мазур грустно. – Но я не вчера родился и прекрасно понимаю, насколько глубока разделяющая нас пропасть классовых и социальных различий, а по сему позвольте откланяться...

Он вежливо поклонился и зашагал прочь в сопровождении Лаврика, чуточку подражая походке чаплинского бродяги.

– Эй! – окликнула блондинка.

Мазур обернулся, не останавливаясь.

– В восемь вечера, в «Ацтекской принцессе»!

Молча поклонившись, Мазур пошел дальше.

– Эй, парни!

На сей раз голос был мужской. Кто-то догонял их, откровенно топоча. Мазур выжидательно остановился. К ним вприпрыжку приближался тот тип с бакенбардами, что таращился из иллюминатора. Вот уж кто никак не походил на миллионера (равно как и наркобарона). Было в нем, с первого взгляда видно, нечто неуловимо плебейское: субъект лет сорока в шортах и пестрой гавайской рубашечке, с тщательно уложенными волосами, определенно поблескивавшими от чего-то вроде бриолина, и густыми, длиннющими бакенбардами, косо подстриженными, достигавшими нижней челюсти.

– Ну? – выжидательно произнес Мазур, готовый к любым сюрпризам. Особой светскости он на сей раз не проявлял: типчик был, точно, не лишен вульгарности, этакой дешевой суетливости. В портовых кабачках такие, случается, предлагают то порошочек, то девочку, вообще все что угодно, вплоть до партии устаревших магазинных винтовок или совершенно точной карты с верным кладом. Правда, неясно еще, как оно сочетается со столь роскошной яхтой...

– Парни, вы в самом деле моряки? Ищете работу? Или просто чесали языки перед девчонкой?

Вот уж у кого был стопроцентный американский выговор – уроженца Среднего Запада, пожалуй что.

Мазур осторожно сказал:

– Ну, вообще-то, я не говорю, что работа нам нужна немедленно, кровь из носу, мы пока что при некоторых деньгах. Но от хорошей работы и в самом деле не отказались бы... Моряки, точно. Австралийцы.

– За штурвалом стоять? Яхтой управлять? И все такое?

– Этой? – Мазур кивнул в сторону «Доротеи».

– Да нет, тут-то полный комплект... Кораблик поскромнее, я имею в виду. Этакая прогулочная скорлупка. Понимаете, парни, у меня есть тут еще один кораблик... Это, между прочим, тоже мой собственный, – он не без гордости кивнул в сторону «Доротеи». – Нужно будет завтра сплавать на небольшой такой островок неподалеку отсюда, а потом – во Флоренсвилль.

– А «Доротея» чем же не годится? – спросил Мазур по-прежнему с некоторой настороженностью.

– Она пусть себе тут и стоит. Куча гостей, пускай себе веселятся... А мне нужно поработать. Поснимать кино. Я, чтоб вы знали, кинорежиссер, парни. Не Спилберг, конечно, но, скажу вам откровенно, дела идут нормально... В общем, мне нужно сплавать, поработать. А хмырь, который у меня за капитана и рулевого, третий день жрет виски так, словно сидел год в Сахаре. Полагаться на него нет никакой возможности, а дела ждать не могут... Может, договоримся?

Они переглянулись, и Лаврик кивнул. Мазур сказал веско:

– Если все будет совершенно законно. Никаких темных дел... Мы с приятелем ребята законопослушные.

– О чем разговор! Говорю вам, будем снимать кино! Ну что, по рукам?

– У нас тут еще дела...

– Я ж не говорю, чтобы непременно сразу! Когда управитесь, приходите на «Доротею». Меня зовут Гай, Гай Близард, и я там полный хозяин, так что валите смело на борт. А если что – в восемь в «Ацтекской цыпочке»!

– Прекрасно, – сказал Мазур. – Я – Дик, а это вот – Сид. Ребята трезвые и ответственные, если хорошо платят и не впутывают в темные дела...

– Сам увидишь, что никаких темных дел, Дик! Всего!

Он похлопал Мазура по плечу, повернулся и расхлябанной походкой направился обратно на «Доротею».

– Вот тебе и зацепочка, – тихо сказал Лаврик, когда они пошли дальше. – Даже две. И девочка тебя приглашала, и этот клоун. Вот только дешевый он какой-то для такой яхты, откровенно не сочетается... А впрочем, вариантов масса. Беспутный отпрыск делового папы, скажем, прожигает жизнь и ничего больше не умеет. Потому что и на серьезного гангстера он уж никак не похож – а у мелкого не было бы такой яхты... Словом, в восемь вечера, как штык, объявляемся в «Ацтекской принцессе». Посмотрим, что получится...

– А пока что? По аптекам?

– Чуть погодя, – сказал Лаврик. – Сейчас нам еще нужно будет с одним нужным человечком пересечься. Посиди пока на лавочке, я быстро...

Мазур послушно уселся на белоснежную скамейку, откинулся на спинку и бездумно уставился в море, вдали смыкавшееся со столь же голубым небосклоном. Краем глаза он наблюдал за Лавриком, поскольку никто ему не запрещал это делать. Напарник постоял у пальмы рядом со стоянкой такси, где теснилось дюжины две бело-синих потрепанных автомобилей – недолго, впрочем. Очень скоро появился смуглый субъект в белом, они перекинулись парой слов, Лаврик взял у него небольшую спортивную сумку и, не оглядываясь, вернулся к Мазуру. Сел рядом, расстегнул «молнию» и слегка развел края сумки:

– Выбирай, что на тебя смотрит...

Мазур посмотрел туда. На дне сумки покоились кольт сорок пятого калибра с белыми щечками рукоятки, украшенными накладными золотистыми драконами, и еще один кольт, уже револьвер, столь же серьезного калибра, с коротким дулом и простой рукоятью, коричневой, рифленой.

Его Мазур и выбрал – за изящную простоту; оглянувшись и не усмотрев поблизости нежелательных свидетелей, сунул за ремень, прикрыл полой легкого пиджака.

– А мне, значит, эту пошлость... – проворчал Лаврик, столь же проворно переправив за пояс по-дурацки разукрашенный пистолет. – Ладно, сойдет...

– Воевать будем? – спокойно спросил Мазур.

– Да ничего подобного. Просто-напросто нанесем светский визит. Подобные аксессуары, увы, необходимы, потому что на данном историческом отрезке мы – как раз те мальчики, что ходят в гости непременно с подобными причиндалами под полой... Мы с тобой, уж прости, вульгарные гангстеры.

– Бывало и хуже... – проворчал Мазур. – Куда мы?

– Прямиком на «Викторию», – преспокойно сказал Лаврик.

Мазур уставился на него с нешуточным изумлением.

– Работать, друг мой, нужно культурно, – проникновенно сказал Лаврик. – Подорвать к чертовой матери эту самую «Викторию» – сущий пустяк для таких хулиганов, как мы. Но мыслить-то, тут начальство кругом право, нужно стратегически. Мало ее подорвать, нужно еще и проложить ложный следок, чтобы бросался в глаза за пару кабельтовых... Пошли. Дойдем до центра, там возьмем такси, нам на машине проехать нужно – и чтобы не попасться на глаза обитателям «Доротеи», и по другим, гораздо более важным соображениям... Шагай. По дороге обсудим детали и немаловажные подробности...