Пирс для влюбленных

Глухомань

В а с я т а.

С о ф р о н.

Л е л ь к а.

Все это произошло в сторожке путевого обходчика на одной из сибирских железнодорожных веток. Стоит сторожка на семнадцатом километре, между двумя отдаленными станциями, и живет в ней Васята — человек годам к шестидесяти и совсем не крупный могучий сибиряк. Обстановка в его доме нехитрая — стол да шкаф с тяжелыми резными дверками, да вешалка возле дверей, да ситцевая занавеска, отделяющая угол, в котором кровать. И телефон — для связи по линии. Ветреный осенний вечер. На столе, поблескивая боками, стоит пузатый самовар. У В а с я т ы гость — С о ф р о н, ровесник и старый приятель. Сидят они у стола и чаевничают. Неторопливо, как нетороплив их разговор.

С о ф р о н. Ну так как же, Васята, насчет моей просьбы будет?

В а с я т а. Пусто в кружке-то у тебя?

С о ф р о н. Пусто.

В а с я т а. Так давай, подплесну.

С о ф р о н (протягивая кружку). Это можно.

В а с я т а (наливая чай). Молочком забели да подсласти. Чего ж теперь делать, раз мы на чай в полных ста процентах перешли.

С о ф р о н. Каждому возрасту — свой напиток. (Принимая кружку.) И заботы — опять же свои.

В а с я т а. А заботы у нас с тобой, Софрон, одни и те же: как под кусточком-то, помнишь, ты меня спрашивал: «Жив ли, Васята?» Так и теперь: двадцать верст отмахал, приходишь да спрашиваешь: «Жив ли, Васята?»

С о ф р о н (улыбнувшись). Ну тогда… тогда эвон как он из пушек жарил! Гляжу — вдруг из пыли да грому что-то прилетает да хрясь! Возле меня. А это котелок. Да на донышке — каша. Чей котелок-то, так и не узнали. Не нашлось хозяина, который кашу не доел. Вот я и спрашивал: «Жив ли, Васята?» Раз котелки пошли летать.

В а с я т а. А теперь, значит, спрашиваешь с другой целью.

С о ф р о н. Ну так как же… а?

В а с я т а. Опять, что ль, подплеснуть?

С о ф р о н. Подплесни, друг. И того и другого…

В а с я т а. Насчет другого — и разговор другой. (Наливает чай.)

С о ф р о н (чуть хрипловато). Я — что же. Я тебе старый друг. Вот при надобности и обращаюсь.

В а с я т а. Знаешь ведь — Кешка вот-вот из армии придет. Пока оглядится парнишка…

С о ф р о н. Он что, он молодой. Он быстро на свое место встанет.

В а с я т а. А, однако, костюм ему гражданский нужен. Да полушубок. Да рубашки. Глядишь — и набежит расход.

С о ф р о н. Я почему говорю: сбережения у тебя есть. Один живешь…

В а с я т а (жестко). Один. Нету у Кешки матери. Только я один о нем и забочусь.

С о ф р о н (смутившись). Не чай у тебя, а чифирь, право слово. (Взглянув на Васяту осторожно.) И уж тому, Васята, двадцать с лишком лет… привыкнуть бы тебе…

В а с я т а. Не к чему привыкать. Изменить я ничего не могу, могу только не привыкнуть.

С о ф р о н. Зачем себе поперек жизни становиться?

В а с я т а. А уж это, Софрон, ты мне по привычке говоришь.

С о ф р о н. Теперь уж по привычке. А раньше-то, раньше нужно было тебя переупрямить!

В а с я т а. Это зачем же?

С о ф р о н. А?

В а с я т а. То-то. Вот и ты не знаешь.

С о ф р о н (вздохнув). Моя вон пятерых родила, и ничего. А твоя единственного и… говорил я тебе, долго она собиралась. У нас уже трое бегало, когда Кешка твой родился. Чем проще, тем оно… спокойнее.

В а с я т а. Нетерпеливый ты, Софрон. Все тебе спокойствие подавай. Да простоту: женился — роди, овдовел — женись. Торопился все ты меня спрашивать: «Жив ли, Васята?» А это «жив» очень по-разному звучать может. И каждый по-разному «жив»…

С о ф р о н. Конечно, воля твоя. Сам в глухомань забрался, только я один ног к тебе не жалею. Только силы-то теперь убывают. Иду — а сторожка твоя все дальше и дальше от меня. И ты не молодеешь. А жизни ты только, как поезду, — зеленым флажком махнешь, она и промчится. (Перебивая себя.) Скорый-то не пропустишь?

В а с я т а. Нет. В двадцать два ноль три. И звонок будет.

С о ф р о н. Другое расписание теперь?

В а с я т а. Тихо. (Прислушивается.) Показалось мне, Чернок тявкнул.

С о ф р о н. Да нет. Васята, ну так как же с просьбой-то с моей будет?

В а с я т а. Сказал же я, Софрон. Кешка вот-вот вернется, письмо написал, что или на этой неделе, или на той. Для этого случая специально деньги откладывал.

С о ф р о н. На этой ли, на той ли — месяц, глядишь, и пролетит. Да дорога. Да в Москву завернет — как не поглядеть столицу. А я уж к тому времени обернусь. Как только Кешка заявится — сразу отдам. За мной не пропадет.

В а с я т а. Лает! Лает Чернок, слышишь?

С о ф р о н. Да нет!

В а с я т а. Странно так — то тявкнет, то рычит… (Встает.)

С о ф р о н (обидевшись). Если ты, Васята, и говорить со мной не хочешь…

В а с я т а. Я же тебе все сказал. (Садится на место.)

С о ф р о н. Да-а… не думал я, что вот так оно случится. Как Серега жениться надумал, Наталья моя и говорит: «Иди, значит, возьми у Васяты. Единственный ты у него друг».

В а с я т а. И еще сказала: «Куда ему, сычу, в глухомани деньги девать».

С о ф р о н. Васята!

В а с я т а. Давай, чайку-то подплесну.

С о ф р о н. Хватит. (Переворачивает кружку донышком вверх.)

Пауза.

В а с я т а. А чего это Серега так сразу надумал жениться?

С о ф р о н. Да не сразу. Они уж давно гуляют. Девушка хорошая, из приезжих, правда, учительница. Вот Наталья и хочет, чтобы свадьба была на весь поселок…

В а с я т а. Надо было, значит, Сереге деньжат прикопить, раз такое событие готовилось.

С о ф р о н. Кешка твой много думает? Вот так у них все, у молодых…

В а с я т а. А им, молодым, может, и не надо на «весь поселок» свадьбу…

С о ф р о н. Как это не надо?

В а с я т а. Им любовь нужна да счастье.

С о ф р о н. И торжество им нужно, торжественное бракосочетание. Чтоб на всю жизнь память.

В а с я т а. О чем память-то, Софрон, о свадьбе? О человеке память должна быть, а не о торжестве.

С о ф р о н. А торжество да праздник памяти человеческой помогают.

В а с я т а. Вот я и говорю: надо было Сереге о таком торжестве и позаботиться.

С о ф р о н (примирительно). Ну, Васята, если так рассудить: ты своему Кешке костюм желаешь справить, я своему Сереге — свадьбу. Каждый для своего старается.

В а с я т а. А только я у тебя на Кешкин костюм не одолжаю.

С о ф р о н (задевает рукой кружку, она резко звякает. Еле сдержавшись). Я к тебе за одолжением, а ты мне — попрек.

В а с я т а. Ну, может, и попрек. А только мы с тобой жизнь начинали на своем. Некому было для нас на торжество занимать. И нехорошо молодых приучать на чужое надеяться.

С о ф р о н. Да ты что, думаешь, я тебе не отдам, что ли?!

В а с я т а (поспешно вскакивает). Рычит же, рычит Чернок-то! (Идет к дверям.)

С о ф р о н. Ну выгляни, ну успокойся! (Сердито отворачивается.)

В а с я т а выходит. Напряженная тишина. Софрон сидит, опустив голову, перебирая нетерпеливо пальцами по столу. Затем дверь распахивается и В а с я т а вталкивает непонятную, закутанную в ватник не по росту фигурку в растоптанных и почерневших от грязи бурках, в нахлобученной на самые брови шапке-колпаке из вытертого меха. Сначала трудно определить, молодой это человек или старый, девушка или парень. Это — Л е л ь к а.

В а с я т а (насильно тащит Лельку ближе к лампе). Ну-ну, не пугайся! Ишь, звереныш!

Л е л ь к а (хрипло). Да что я вас… трогаю, что ли? (Вырывается из рук Васяты.)

В а с я т а. Смирно стой!

Л е л ь к а (пытаясь броситься к дверям). И вы меня не трогайте!

В а с я т а (хватает Лельку на ходу и отталкивает на середину комнаты). Я сказал — на свет иди!

Л е л ь к а (съежившись). Что вы толкаетесь!

В а с я т а. Снимай шапку!

Л е л ь к а. Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте!

В а с я т а. Вона! В сарай мой лезет, называется — не трогает! Что тебе нужно было в сарае?

Л е л ь к а. Не лезу я в ваш сарай! Возле сарая только…

В а с я т а (Софрону). А говоришь, не лает Чернок! Исхрипелся весь. Он его в будке корягой припер.

С о ф р о н. Сектант какой, что ли? (Встает, подходит к Лельке.)

Л е л ь к а (испуганно отмахиваясь). Сами вы сектант! Собственники!

С о ф р о н (быстрым движением срывает с головы Лельки шапку). А ну покажись… Ого!

В а с я т а. Да ты, оказывается, девка?

Л е л ь к а. Нет!!

В а с я т а. А кудри-то?

Л е л ь к а. Отросли!

С о ф р о н. Как это — отросли? Медведь ты, что ли? В лесу живешь?

Л е л ь к а. В лесу! Только не медведь. Хуже!

С о ф р о н. Это кто же хуже?

Л е л ь к а. Человек!

В а с я т а (внимательно разглядывая Лельку). Медведь — зверь неплохой…

Л е л ь к а. Да. Особенно потому, что сидит в зоопарке за решеткой, а не гуляет по аллейкам, как некоторый прогрессирующий вид обезьян.

В а с я т а. Прог… Какой вид обезьян?

Л е л ь к а. Гомо сапиенс.

С о ф р о н (Васяте). Тунеядка, что ли?

Л е л ь к а. Вот-вот. А может, и еще хуже.

В а с я т а. Ты как здесь взялась?

Л е л ь к а. На персональном вертолете.

В а с я т а. Да… больше здесь никаких путей сообщения нет. И поезда не останавливаются.

С о ф р о н (Лельке). Покажи документы!

Л е л ь к а. Правильно. Шапку сорвали, документы требуете, стукнуть тоже можно. Ничего, со мной все можно. Не медведь.

С о ф р о н. Сейчас покажи документы!

Л е л ь к а. И если окажется, что я тунеядка, валютчица или убийца, вот тут вы мною займетесь. Позвоните куда следует, и за мной пришлют вертолет или дрезину. Ну а если окажется, что я просто честный человек, вы пойдете спокойно спать. На боковую. (Вынимает паспорт, протягивает его Софрону.) Нате, смотрите. И можете сразу же забыть о моем существовании.

С о ф р о н (берет и рассматривает паспорт). Так… ммм… прописка… город Воронеж… Далековато. На. (Отдает паспорт.)

Л е л ь к а (прячет паспорт). Могу следовать дальше. В свой город Воронеж.

С о ф р о н (садясь обратно за стол). Следуй, конечно.

Л е л ь к а. Ни вертолета, ни дрезины. (Идет к дверям.)

В а с я т а. Эй, девушка, погоди.

Л е л ь к а. Не беспокойтесь, не нарушу я ваш сарай. Возле стены только хотела от ветра немного прикрыться. Но теперь и это мне не надо.

В а с я т а (загораживая ей дорогу). Ни вертолета, ни дрезины. Однако самовар под парами.

Л е л ь к а. Да ну? Расщедрились. Не здешний, видать?

Васята молча освобождает дорогу к двери и возвращается обратно к столу.

С о ф р о н (Васяте). Самовар, — эта техника для нее устарела. У них в Воронеже небось одну «столичную» пьют.

Васята молча наливает в кружку чай. Лелька берется за ручку двери. Но приостанавливается. Пауза.

Подплесни и мне, пожалуй. (Протягивает Васяте кружку.)

Л е л ь к а (медленно). У нас в Воронеже… у нас в Воронеже… (Опирается плечом о дверь и закрывает глаза.)

В а с я т а. До Воронежа твоего тысяча километров.

Л е л ь к а (открывая глаза). А?

В а с я т а. До поселка отсюда, говорю, двадцать верст. А ночью — и того больше, смотря какой ты ходок.

Л е л ь к а. Мне в поселок не надо. Я по железной дороге.

В а с я т а. Значит, за стол садись.

Л е л ь к а. Неловко вам, что обзывали, что шапку сорвали?

В а с я т а. Согрейся на дорогу.

Л е л ь к а. Я? Согрейся? Не меня вы хотите согреть, а совесть свою. Ничего, переживете. Кто в теплой кровати спит, тому хорошо. Кто по шпалам топает, тому плохо. Значит, его дело. Просто и ясно.

С о ф р о н. Ты чего же это прицепилась к нам?! Чаю тебе предлагают, а ты что в ответ?

Л е л ь к а. Ча-аю? Чаю надо было сначала предлагать! Сначала!

С о ф р о н. Чего? Да кто ты такая, чтоб тебе особенно предлагать?

Л е л ь к а. Никто. (Тихо.) Не медведь. Моя шкура ничего не стоит…

В а с я т а. До станции сто пятьдесят километров.

Л е л ь к а (усмехнувшись). А мне станция не нужна.

С о ф р о н. Ишь ты! Думаешь поезд, как грузовик, на полдороге остановить?

В а с я т а (не давая Лельке высказаться, указывает на Софрона). Вот он из поселка пришел. Двадцать верст всего. А и то обратно ночью не пускается. Переночует — и только утром. Шоссейки здесь нет, попутную машину не подхватишь.

Л е л ь к а. Не подхвачу. Ни здесь, ни там. Нигде.

В а с я т а (достает из шкафчика кружку, наливает). Садись-ко. (Негромко.) Места у нас суровые, с непривычки может человек ошеломиться…

Пауза. Затем Лелька быстро подходит к столу, садится, обхватывает кружку обеими ладонями, начинает жадно, мелкими глотками пить чай.

С о ф р о н (искоса взглянув на нее). Ну вот и ладно. Так как же, Васята?

В а с я т а. А?

С о ф р о н. Да я все насчет того же.

В а с я т а (вздохнув). Что же, Софрон, воду в ступе толочь…

С о ф р о н. За мной долго не задержится, не бойся. Это именно сейчас и к такому случаю не хватает. Лицом в грязь ударить не хочу. Знаешь ведь — если что не так, будет потом весь поселок косточки перемывать.

В а с я т а. А чего не так? Купец ты какой, что ли?

С о ф р о н. Я сына женю!

Кружка звякает в руке Лельки. Откинув голову, Лелька смотрит на Софрона.

В а с я т а (медленно с расстановкой). На свадьбу приду. Подарок, какой надо, принесу. Совета да любви пожелаю. А насчет другого — и не проси, Софрон. Не надо это.

С о ф р о н. Как?!

В а с я т а (твердо). Не надо это.

Лелька вдруг роняет голову на стол. Ее плечи начинают беззвучно трястись не то от смеха, не то от рыданий.

С о ф р о н (изумленно). Батюшки… (Васяте.) Припадочная, что ли?

В а с я т а (осторожно дотрагивается до руки Лельки). Эй… девушка, эй…

Л е л ь к а (поднимает голову. Глаза сухие). Ошеломилась я. (Васяте.) Правильно вы сказали. Места у вас, говорите, суровые? (Софрону.) Сына жените? Он что у вас, маленький?

С о ф р о н. Ты что болтаешь-то?

Л е л ь к а. Я до сих пор думала, что парни сами женятся. Так утверждал один мой знакомый… ваш земляк.

С о ф р о н. Земляк? Откуда?

Л е л ь к а. Неподалеку. С разработок.

С о ф р о н. А-а. Там наших, из поселка, никого нет.

Л е л ь к а. Какая разница… все вы тут одинаковые. Вообще… везде все одинаковые.

С о ф р о н. Правильно. Везде люди.

Л е л ь к а. Я разве сказала — люди?

С о ф р о н. Вот что, девушка: не нравишься ты мне. Чего ты злобствуешь? Паспорт у тебя чистый, а душа — грязная.

Л е л ь к а. Грязная? А очень может быть. Как вы сказали — а может, я сектантка, или тунеядка, или припадочная. Шапку сорвали. Документы потребовали. Это что же, чисто все, не грязно? А очень может быть, что стала у меня грязная душа. Но у вас — у вас ее вовсе нет!

С о ф р о н. Ах, ты…

В а с я т а (перебивая). Напрасно ты на него, девушка, говоришь. Другое что-то ты на него переносишь. Другое.

Л е л ь к а. Да. Говорю же — все вы тут одинаковые.

В а с я т а. А документ я у тебя спросил — это потому, что много мы в наших краях разного повидали. Нет, не все одинаковые.

Л е л ь к а. Ну да. Если вы тут бездушные — обстоятельства виноваты, а не вы сами.

В а с я т а. Значит, на разработках ты была? А как же сюда добралась?

Л е л ь к а. В эту сторону путь сообщения один. Пешком.

С о ф р о н (подозрительно). А шоссейка?

Л е л ь к а (ядовито). Меня на машине укачивает. Предпочитаю железную дорогу.

В а с я т а. Тут станции-то редко.

Л е л ь к а. А мне станции не нужны. Предпочитаю сторожки. Обогреют, чаем напоят. (Искоса взглянув на Васяту.) Судя по тому, как мне сегодня повезло…

С о ф р о н (гневно). Брось, Васята, с ней разговаривать!

Л е л ь к а (обернувшись к нему). Значит, сына жените? А невесту тоже вы ему нашли?

С о ф р о н. Наше семейное дело.

Л е л ь к а. И свадьбу зададите на весь поселок… Как принято.

С о ф р о н. Уж как принято! (Отворачивается от нее.)

В а с я т а (Лельке). На разработках, значит, не понравилось тебе?

Л е л ь к а. Нет.

В а с я т а. По договору приезжала, по найму?

Л е л ь к а. Нет.

С о ф р о н. Скажет она тебе. Нанялась, а потом сбежала. Подъемные получила — и обратно!

В а с я т а (резко). Погоди, Софрон!

Л е л ь к а (очень вежливо). Нет, пожалуйста, не стесняйтесь. Я ему отвечу, ему будет интересно: на свадьбу я приезжала, на пышную свадьбу. Он бы от зависти умер, если б ту свадьбу увидал.

С о ф р о н. Мы, девушка, сами крепко живем. Не завистливые.

Л е л ь к а. А?.. (Глядя куда-то в пустоту.) А я вот умерла…

С о ф р о н (скрывая любопытство). А чего они там такое особенное устроили? Из обкома кто приезжал?

Л е л ь к а (так же). Не знаю… я на свадьбе не была…

С о ф р о н. Тьфу ты. (Встает, уходит за занавеску.)

В а с я т а (осторожно). Что ж ты, девушка, на свадьбу приезжала, а приглашена не была?

Л е л ь к а. Была я приглашена. Из самого Воронежа…

В а с я т а. Кто ж тебя пригласил? Невеста? Подружки были и поссорились?

Л е л ь к а. Жених…

В а с я т а. Значит, невеста не захотела, дело понятное. Ты вон какая ладная, кудри какие.

Л е л ь к а (поднимает голову, смотрит на Васяту). Жених. Жених меня приглашал. Крепко приглашал, еще как! В Воронеже. Так приглашал, что отказаться не смогла. С работы уволилась, билет сюда тоже недешевый… приехала и в самую подготовку к свадьбе попала…

В а с я т а. Говори, говори, не останавливайся.

Л е л ь к а. Говорить я ни о чем не могу. Не для меня эта привилегия. Это только для тех, чью совесть закон да параграф определяют. Я-то что значу. Вот если закон да параграф нарушить — тогда берегись! А со мной можно как хочешь. И шапку сорвать и за дверь вышвырнуть. Из-за меня на стенку никто не полезет. Просто так я. Могу пешком по тайге топать, могу по шпалам. Никого не интересует. Все остальное для тех, кому повезет. Те и хозяева. Тем и разговаривать.

В а с я т а. Та-ак…

Л е л ь к а. И ничего я не ладная. Получше меня девушки есть. На них и женятся. А мне: «Встреча наша с тобой, Лелька, была случайная…» Нет, ни на кого я не обижаюсь. Не отхватила себе места в жизни — ничего я не стою.

В а с я т а. Та-ак…

Л е л ь к а. Вышла я, да пошла себе. Никто и не спросил — куда да как. И проводить-то никто не вышел. Будто нет меня.

В а с я т а (кивает). Да. Коль человек без места да без работы, его будто и нет.

Л е л ь к а (усмехнувшись). Нет меня. «И встреча наша была случайная».

В а с я т а. Дома-то, в Воронеже, небось ждут да волнуются.

Л е л ь к а. А! Ждут! Тоскуют дико! Двадцать пятое когда — через два дня? Так вот: соберется жилкомиссия. Ах, скажут, наша дорогая Лелечка пять лет на производстве у нас работала, три года в очередниках на площадь стоит. Должны мы ей сегодня ордер выдать, а она уволилась да уехала. Так подождем еще недельку-другую, может, обратно притопает. Пусть лежат для нее блага на блюдечке с голубой каемочкой! Вот как для меня все приготовлено. Будто где нет меня — там пустое место остается… Нет, не так все устроено. На самом деле пустое место — это я…

Звонок телефона.

В а с я т а (подходит к аппарату, берет трубку). Семидесятый километр слушает… Есть. (Снимает с крючка ватник, фуражку, чехол с сигнальным флажком.) Ты, девушка, жди меня. Сейчас я вернусь. Пассажирский идет.

Л е л ь к а (вдруг приняв это как обидный намек на то, что пора уходить). Чего ждать-то, могу и уйти.

В а с я т а. Уйти ты не можешь. Заблудишься. Пропадешь без людей. (Выходит.)

Пауза. Лелька протягивает руку, берет кусок хлеба со стола и торопливо откусывает.

С о ф р о н (из-за занавески). Ты чего это там шебуршишь?

Л е л ь к а (быстро кладет хлеб обратно). Это я дышу. Дышать можно?

С о ф р о н. Сказано тебе было — сиди. Смирно сиди.

Л е л ь к а. Спать я вам мешаю?

С о ф р о н. Я не сплю. Не надейся.

Л е л ь к а. Вот сейчас я по ящикам шарю. Добро по карманам распихиваю. Мало что у меня паспорт в порядке. Как это вы паспорту можете доверять, если человеку не доверяете?

С о ф р о н (грозно). Чего-о? Вот сейчас выйду!

Л е л ь к а. Может, у меня ножик припрятан. Чего от меня ждать.

С о ф р о н. Молчи ты… кочерыжка! Ты еще до человека не выросла!

Л е л ь к а. Ничего, вы поможете.

Слышен звук приближающегося поезда. Затем резкий короткий свисток паровоза. Какой-то странный шум. И вдруг тишина, невнятные голоса. Дверь распахивается, и вбегает В а с я т а.

В а с я т а (задыхаясь от быстрого бега). Девушка… давай, скорее!

Л е л ь к а (резко). Я у вас кусок хлеба взяла.

В а с я т а (нахлобучивает Лельке шапку). Скорее… поезд… стоит, остановился. Скорее! Тебя ждут! (Почти насильно приподнимает Лельку с лавки.) Беги!

Л е л ь к а. Что вы! (Отбиваясь.) Какой поезд?

В а с я т а. Две минуты. Беги! Поезжай… домой. Успеешь!

Л е л ь к а. Не хочу я! Я уйду сейчас!

В а с я т а (кричит). Поезд! Специально тебя ждет!

Л е л ь к а (вырвавшись из его рук). Не хочу! Не хочу!

В а с я т а. Специально, понимаешь? (Отступает, тихо.) Специально… для тебя, Леля.

Л е л ь к а (потерявшись). Что — для меня?

В а с я т а. Успеешь… на работу вернешься, квартиру получишь…

Л е л ь к а. Я… (Вдруг выворачивает карманы.) Не могу я! Все продала, хозяйке пальто отдала! Высадят меня все равно на первой же станции! Понимаете? Надо было раньше меня спросить! Что вы наделали!

В а с я т а (бросается к шкафу, вытаскивает деньги, завернутые в бумагу). На! Скорее! На дорогу хватит! (Запихивает Лельке в карман.) Поезжай! Для тебя специально. Для тебя! Люди они — люди! Ждут!

Л е л ь к а. Я? Я?.. Да кто я!! Да как же вы мне…

В а с я т а выталкивает ее за дверь, выбегает следом за ней. Резко отдергивается занавеска. Софрон застывает на месте. На одной ноге сапог, другая — в носке. В позе Софрона гнев и возмущение. Слышится свисток, затем стук двигающихся с места вагонов. Шум удаляющегося поезда. Медленно входит В а с я т а. Вешает на крючок сигнальный флажок и, не снимая фуражки и ватника, садится на лавку.

С о ф р о н (как бы давясь словами). Ты… что же это… сделал?

В а с я т а. Успела…

С о ф р о н. Что же ты… сделал-то, а?

В а с я т а. Натянут на перегоне…

С о ф р о н (кричит). Ты что же это!

В а с я т а. Да-аа… (Устало.) Ложись-ка, Софрон… с рассветом небось уйдешь…

С о ф р о н. Ты… поезд остановил. Деньги ей отдал!

В а с я т а. Отдал… на дорогу.

С о ф р о н. Все отдал?!

В а с я т а. Кешка, конечно… неделя, да другая, да в Москву завернет… как не поглядеть столицу. Месяц и пролетит.

С о ф р о н. Приблудной, посторонней… без возврата! Без возврата — увидишь!

В а с я т а. За месяц зарплату отложу… да Кешка бездельничать не будет. Пусть на своем привыкает…

С о ф р о н. Ай тебе — старый друг! И ты так со мной, так?! Ты, значит, на меня да на моих — плевать?

В а с я т а. Да что ты, Софрон. Тебе обижаться не на что. Счастье у тебя в доме. Сына женишь. И сын у тебя крепкий… Как это — плевать? Зачем же так говоришь?

С о ф р о н. Я ж к тебе двадцать верст шел! Я ж тебя просил, уговаривал! Я с тобой вместе воевал! И мне — вот?

В а с я т а. Ложись-ка, Софрон. Нечего тебе расстраиваться. Счастье у тебя в доме.

С о ф р о н. Ну не-ет! (Поспешно натягивает второй сапог.) Был я тебе друг, был. Не знал я, каков ты тут, в глухомани, сделался. (Срывает с вешалки полупальто, натягивает дрожащими руками.) Не за обидой я к тебе шел, не за обидой!

В а с я т а. Ночь же, Софрон! Куда ты? Нельзя с гневом вот так уходить!

С о ф р о н. Нет меня здесь, Васята! И не будет больше! И забудь про меня! И я про тебя забуду!

В а с я т а. Охолони немного! Я больше тебя в убытке. Да в жизни всяко бывает. И мы с тобой в трудную годину одни как волки не выли…

С о ф р о н. С друзьями мы были! Друзей нужно уважать! А ты мне — такую обиду! Сердце у меня горит! (Подходит к двери, берется за ручку.) Будто себя я потерял. И не пойму, что это, в груди вот здесь у меня ворочается. Огнем будто жжет, и страшно мне и тоскливо… Нет, не могу я на тебя глядеть. Эх, Васята! (Резко рванув дверь, выходит.)

Васята сидит на лавке, опустив голову. Потом встает, подходит к шкафу, закрывает дверцы, как бы в задумчивости стирает рукавом пыль с резьбы. Подходит к самовару, ладонями трогает его пузатые бока. Звонок телефона. Васята вздрагивает от неожиданности. Смотрит на телефон чуть изумленно. Снова звонок.

В а с я т а (поднимая трубку). Семидесятый километр слушает… Да… (Лицо его становится виноватым.) Да… на две минуты… А?! Натянули?!.. Все равно, это, конечно… да, я понимаю… это, конечно… (Кладет трубку. Садится на лавку, медленно снимает форменную фуражку.) Разобраться надо… человек же, не медведь…