Пламя Силаны

Глава 37

***

Калеб не пустил Аврору в дом, и Силана застала ее на крыльце. Аврора стояла на самой верхней ступеньке, равнодушно смотрела в небо, и ледяной ветер трепал ее легкое жреческое платье. Она пришла без плаща и согревала себя пламенем Майенн.

Силана поклонилась:

— Здравствуй.

Она не стала ни извиняться за ожидание, ни спрашивать, зачем Аврора пришла.

— Силана, — та коротко кивнула в ответ. — Верховная Жрица хочет тебя видеть. Идем.

— Она никуда не пойдет, — ответил вместо Силаны Калеб, выступил вперед, будто собирался закрыть ее собой. — По крайней мере, пока я не буду знать куда и зачем.

— Не нужно, — как могла мягко остановила его Силана. Храм все равно добился бы своего. Исцелив Грея, она нарушила правила. Знала, что за это придется заплатить. — Останься здесь.

Она оглянулась на дверь, порадовалась, что Рейз слишком ослабел и остался в комнате — иначе он наверняка не отпустил бы ее одну.

— Верховная хотела видеть Силану, а не всю ее семью, — холодно заметила Аврора. — Мы не пустим посторонних в жреческие покои. Даже если пойдете с ней, вам придется ждать снаружи.

— Я волнуюсь за Рейза, пожалуйста, останься с ним, — тихо добавила Силана. Постаралась передать одним взглядом: мне это нужно.

Знать, что ее близкие в безопасности.

Увидеть, во что превратился Храм.

Калеб недовольно нахмурился, но кивнул:

— Я встречу Каро и займусь охраной дома, — потом он перевел взгляд на Аврору и добавил. — Если она не вернется до обеда, я стану ее искать. И попрошу помощи у князя. Или у городской стражи. Это понятно?

Аврора поморщилась, брезгливо и высокомерно:

— Угрозами вы ничего не добьетесь.

Калеб угрюмо усмехнулся в ответ:

— Правда? Тогда хорошо, что у меня есть и другие средства.

***

— Я слышала, ты не ладишь с братом, — равнодушно заметила Аврора, когда они с Силаной остались одни за воротами. У витой решетки ждал алый экипаж с символом Майенн на двери. Экипаж был запряжен лошадьми. Чародейский транспорт в Храме не признавали.

Только скатов или лошадей.

— Я причинила Калебу много боли, — спокойно признала Силана. — Но он все равно мой брат и любит меня. Он дал мне еще один шанс.

— Думаешь, ты его заслуживаешь? — Аврора скривилась, и спрашивала она на самом деле вовсе не про Калеба.

— Не важно, чего я заслуживаю, — ответила Силана. — Если откажусь от этого шанса, сделаю Калебу только больнее.

— Очень удобно, — Аврора открыла перед ней дверцу экипажа. — Залезай. Верховная ждет. Но она вряд ли даст тебе еще один шанс.

Силана помолчала немного и спросила, только когда экипаж повернул по направлению к Храму:

— Верховная все еще хочет помочь Вейну? Вы действительно отвернетесь от всех алых жриц?

— Не от кого отворачиваться, — резко отозвалась Аврора. — Алые жрицы даже не числятся в списках живых.

— Это ошибка, — как могла мягко заметила Силана. — Это предательство нашей веры, и всего, что завещала Майенн. Ты можешь ненавидеть меня. Можешь осуждать. Но пока мы существуем, Аравин медлит и соглашается на мир.

— Война или мир, это не касается Храма, — Аврора говорила так уверенно, так убежденно. — Это не должно нас касаться. Князь Силл Арне, король или аравинский император, какое нам дело, кто сидит на троне?

Должно быть, она пыталась убедить себя, и закрывала глаза на главное:

— Война касается всех.

***

Когда-то давно, когда Силана впервые увидела Храм Майенн, он показался ей красивее всего на свете — высокое, будто тянущееся в небо здание с треугольными шпилями, узкими окнами-витражами, которые сверкали на солнце.

Она была совсем ребенком тогда, стояла как завороженная у дверей, откуда слабо тянуло запахом ладана и воска, и смотрела на жрицу в белых одеждах. Такую нереально красивую, такую юную.

Казалось, сила — непонятная, таинственная сила — обнимала фигуру жрицы будто ладонь гиганта, наполняла чем-то неведомым. Покоем, умиротворением. Счастьем.

Тогда Силана впервые увидела Верховную.

Тогда же отчаянно, всей душой захотела оказаться на ее месте.

А в этот раз — Силана даже устыдилась — Храм показался ей обычным зданием. Красивым и холодным.

Аврора провела ее по гулким пустым коридорам во внутренние покои. Никто не задерживал их, даже не встретился им на пути, и Силана думала, что должна радоваться. Или грустить — она наконец-то вернулась в Храм. Но она не чувствовала ничего.

И ощущение — благословенное чувство Майенн внутри, которое вело Силану вперед все эти годы, которое было пламенем в ее крови — не стало ни громче, ни глуше. Было странно вдруг осознать, что ее походный, крохотный алтарь, который ютился на колченогом табурете в продуваемой всеми ветрами комнате, значил больше, чем все эти залы для молитв и чаши для подношений.

Аврора остановилась у высоких стрельчатых дверей — у входа в Зал Собраний. Она помолчала, помедлила, будто подыскивала слова, и Силана ничего не стала спрашивать, просто пыталась запомнить эти мгновения тишины, потому что уже знала — после этой встречи с Верховной больше никогда не вернется в Храм снова.

Та Силана, что любила этот Храм, что могла прийти в него дочерью и сестрой, так и не вернулась с войны.

— Я не буду желать тебе удачи, — сказала, наконец, Аврора. — И предупреждать не стану. И все же жаль, что все так получилось.

— Да, мне тоже.

Она распахнула двери и первая зашла внутрь.

***

Силана никогда раньше не была в Зале Собраний — в Зале Осуждения, как его еще называли. Его открывали, только когда нужно было судить за преступления. Очень редко.

Зал уходил вверх амфитеатром, белые скамьи располагались ярусами, и алый ковер, который покрывал ступени казался росчерком крови.

Силана ступила на алые плиты центральной площадки, подняла взгляд вверх. В самом центре последнего яруса, рядом с Верховной, спокойно улыбаясь сверху-вниз, снисходительно и надменно смотрел Вейн.

Он был абсолютно уверен, что вправе — вмешиваться в дела Храма и решать. И будто не замечая его, Верховная кивнула Силане строго и торжественно. Как и полагалось главной жрице.

Она почти не изменилась за эти годы, только складки в уголках губ стали глубже, да в волосах появилась седина. Но самое главное, то, чем восхищалась Силана исчезло навсегда.

Силана ответила поклоном, мазнула по плитам кончиками пальцев, отчетливо понимая, что кланяется Верховной в последний раз. И это не было больше знаком уважения. Для Силаны это было прощанием.

Казалось, все жрицы на скамьях затаили дыхание.

— Здравствуй, Силана, — Верховная встала, пошла к ней. Ощущение силы, исходящее от нее, подавляло — душное, белое. Обжигающее. Будто бы там, где она ступала выгорал воздух. — Ты знаешь, почему ты здесь.

— Я исцелила гладиатора, — ответила Силана. — Постороннего человека.

— Верно, — согласилась Верховная. Сделала взмах рукой, и Аврора поклонилась, отступила к скамьям.

Силана проводила ее взглядом, а потом посмотрела прямо на Вейна. Он так пугал ее раньше, он столько всего сделал — ей, и Рейзу, и алым жрицам, которые стояли у него на пути.

И только теперь Силана чувствовала, что справится. Что готова — бороться против него изо всех сил. Не стыдясь ни своих поступков, ни своего пламени.

— Ты знала, что это запрещено, — продолжила Верховная. — Знала, что оскорбляешь нашу веру и закон Богини. И пошла на это.

Она говорила правильные вещи — те, что были записаны в священных текстах, и в которые Силана раньше искренне верила. До войны.

Но говорила это, потому что рядом сидел Вейн. И Вейну это было выгодно.

— Я не жалею, — ответила Силана. — Я спасла человека, потому что могла. Потому что во мне живет пламя Майенн и только я решаю, как его использовать.

Почему-то говорить было легко. Теперь, после всего, что она увидела и всего, что узнала. О Храме, который готов был прикрываться верой в собственных целях, о себе и своем пламени.

— Когда вы отвернулись от меня, я чувствовала себя раздавленной, недостойной, — спокойно признала Силана. Проигнорировала шепот среди жриц, волны злости, которые вызывали ее слова. Ядовитую, будто аравинская отрава, улыбку Вейна. Ей важно было объяснить, рассказать. Не ради себя и не ради Верховной, которая готова была продать Храм аравинцам в обмен на комфорт и безопасность. Ради тех жриц, что искренне любили Майенн, как любила ее Силана. — Я стыдилась своего пламени. Стыдилась того, что стала алой. Но теперь я этому рада. Вы готовы развязать войну, чтобы обезопасить себя. Вы готовы наказывать за помощь и за исцеление. Сегодня я отрекаюсь от вас так же, как вы отреклись от меня.

Ей казалось, что весь зал взорвался криками — обвинениями, оскорблениями. Оскалился, как единый, многоголосый монстр. На голове этого монстра, как наездник, с поводьями в руках, сидел и улыбался Вейн.

Силана смотрела только на него и думала — вы мой враг. Именно вы, а не Храм и не жрицы.

Наконец, Верховная подняла руку, и шум утих, схлынул, словно волна с берега.

— Слова настоящей отступницы, — сказала Верховная. — Значит, убеждать тебя бессмысленно. Да и зачем? Думай, что хочешь, Силана. Но ты все еще связана нашим законом, ты нарушила его и тебе придется заплатить. Мы требуем тринницу за исцеленного гладиатора. Ты должна будешь доставить деньги в Храм не позднее, чем через три дня. Если же ты не сможешь заплатить, мы будем вправе продать тебя, как рабыню. Мне говорили, в Аравине есть те, кто дорого заплатит за алую жрицу.

Она улыбалась, спокойно и с превосходством, и Силана думала: неужели никто не видит, не понимает, что это предательство. Не алых жриц и не страны, веры Майенн. Веры в то, что пламя делает людей ближе.

И ответила Силана не Верховной, она ответила Вейну:

— Я знаю, чего вы добиваетесь. Но у вас не выйдет.

— Правда? — он с интересом подался вперед, сцепил и расцепил перед собой пальцы.

— Меня есть кому защитить.

— Верно, — он улыбнулся шире. — Есть те, кто пытается защитить вас, — он рассмеялся и подмигнул. — Вот только, пока они защищают вас, кто защитит их?

Дальнейшее произошло так быстро, что Силана невольно дернулась, потянулась к пламени внутри себя. Инстинктивно, потому что именно так привыкла реагировать на войне.

После слов Вейна, будто по команде, с грохотом распахнулись двойные двери. Врезались в стену, выбив ручками белую крошку.

В дверях, как ни в чем ни бывало стоял Каро:

— Простите, не помешал?

Верховная вскочила:

— Как вы прошли? Это священные покои сюда нельзя посторонним.

Каро фыркнул, шутливо поклонился Вейну:

— К чему такие формальности среди друзей? Или вы не рады меня видеть, Вейн?

— Очень рад, — нейтрально отозвался тот. — Жаль, что вы не к месту. И мне тоже интересно, кто вас пустил.

— Я просто взял с собой пару десятков вооруженных людей. И меня сразу открылись все двери.

Он прошел вперед, встал рядом с Силаной:

— Я услышал, что вы обвиняете в чем-то мою сестру. А на нее и без того немало свалилось.

Силана понизила голос до шепота, чтобы только Каро мог ее слышать:

— Что вы делаете?

— Спасаю вас, — усмехнулся он. — И, поверьте, делаю это довольно эффектно. Я даже выбил двери ногой, когда шел сюда.

Силана не стала отвечать очевидное — что двери были открыты. И выбивать их не было необходимости.

— Эта встреча, внутреннее дело Храма, — ледяным тоном заметила Верховная.

— Вот как? А по какому праву вы пустили мою сестру?

Силане показалось, что зал замер. Все жрицы, как одна затаили дыхание.

— А про меня вы спросить не хотите? — рассмеялся Вейн. — Что я здесь делаю.

— О, про вас я как раз знаю, — Каро отмахнулся. — Вы пудрите мозги этим безмозглым курам, чтобы они травили алых жриц. Нет, мне интересно, почему здесь Силана.

— Она нарушила закон Храма, и должна понести наказание, — вместо Вейна ответила Верховная.

Каро рассмеялся:

— Вы в вашем Храме совсем уже зарвались. Законы назначает король и князь. А ваши правила только для жриц. Или вы утверждаете, что Силана жрица?

Она замерла, только теперь понимая, почему Каро вел себя именно так. И что именно собирался использовать против Вейна и Верховной.

— Силана — алая жрица, — спокойно отозвалась Верховная. — А значит, обязана подчиняться правилам Майенн.

Каро фыркнул:

— Я не поверю в правила Майенн, пока ваша богиня не придет и не продиктует мне их лично. И, если Силана жрица, то принесите-ка мне список жриц, в котором она записана.

Молчание, которое воцарилось после его слов — ошарашенное, долгое — можно было резать ножом.

И нарушил его сам Каро, когда рассмеялся снова:

— Что вы смотрите на меня так, будто не ожидали? Вы ведь сами вычеркнули ее имя. Она больше никак с вами не связана, ничего не должна.

— Она исцеляет без дозволения Храма! — Силана не знала жрицу, которая подала голос. Но знала, что та говорила за всех.

— И что? — равнодушно поинтересовался Каро. — А чародеи творят магию, когда пожелают. А знахарки в деревнях лечат селян, и тоже не отчитываются. Если Силана больше не жрица, то и сила ее не ваша забота. Она в своем праве использовать, что умеет, как захочет.

Верховная вытянулась во весь рост:

— И вы пришли сюда только сказать об этом? Что Храм не может требовать компенсацию?

Каро фыркнул, и его усмешка изменилась. Стала неприятной, и Силана в который раз уже глядя на Каро вспомнила командира Гийома.

— Конечно, нет. Стал бы я тащиться сюда из-за такой малости. Раз у нас день обвинений, я принес вам свое.

— Вы? Вы собираетесь обвинить Храм? — Верховная будто никак не могла в это поверить. — В чем?

— В мошенничестве, — ответил ей Каро. Будто выкладывал козырь на стол в карточной игре. И Силана не знала, как реагировать и что говорить.

— В мошенничестве? — переспросила Верховная.

— Конечно. Вы ведь попытались выманить денег у моей сестры. И без единого законного основания. Не стоило вам так поступать, — Каро улыбнулся шире. — Это ведь подсудное дело.