Планемо

6. «Варан»

— Итого потери составили четырнадцать флаеров с оборудованием, восемь спускаемых зондов, три автоматические станции, семь дроидов высокой функциональности. Дальнейшая разработка планеты с помощью технических средств бесперспективна, в отчете предлагается исключить Шелезию из списка осваиваемых территорий.

Бен задумчиво посмотрел на поданную помощником Урбонаса папку и бросил ее на стол.

— А как именно выходила техника из строя? — спросил он.

Помощник растерянно моргнул, он не был готов к такому вопросу.

— Как? — переспросил он. — Связь с аппаратурой на поверхности планеты была утеряна.

— Отчеты о сбоях, неполадках поступали? — уточнил Шепард.

— Нет, сэр.

— Орбитальные камеры зафиксировали местонахождение неисправных модулей на поверхности после спуска?

Помощник вытер лоб и приподнял плечо, словно желая отгородиться от того, что собирался сказать, так как в глубине души он, похоже, до последнего надеялся, что генерал об этом не спросит.

— Нет, сэр. Мы пользовались расчетными данными.

— Почему?

— Сезон песчаных бурь, нулевая видимость. Дроиды, посланные на расчистку и устранение неисправностей, также вышли из строя. Предположительно, бури сопровождаются возмущением электромагнитных полей, нарушающим работу электроники. Нам удалось вернуть с половины пути только два флаера, и у тех модули памяти не читаемы. Разрешите высказать личное мнение, сэр?

Он посмотрел генералу в лицо, пытаясь угадать его реакцию. Тот кивнул.

— Шелезия — никчемная пустыня, пригодная разве что под полигон для отработки орбитальных фотонных ударов. Не стоит затраченных средств.

— Она вам не нравится? — не то спросил, не то утвердил Шепард. — Почему?

— Не мне одному, сэр. Странное чувство, ведь никто не высаживался. Это ощущается на расстоянии. Мы использовали стандартный набор оборудования для первичной разработки, но если вы считаете, что нужно применить расширенный…

— Нет, не нужно, — неожиданно сказал Шепард. — Никакой техники туда больше не посылать. Единственное исключение — орбитальные камеры.

Помощник с облегчением вздохнул и протянул генералу вторую папку.

— Здесь первая серия снимков согласно протоколу. Двухмерные в высоком разрешении.

— Сами видели уже? — спросил Шепард, открыв вложенные фотографии. — Что скажете?

— В спектре циановодород, изоцианид водорода и формальдегид, продукты распада органики внутри ядра. На поверхности базальты, метаморфические сланцы и гнейсы. Ничего интересного.

Шепард засмеялся.

— Пожалуй. Вы хороший работник, Стивенс. Переведите камеры в режим круглосуточного функционирования в сигма-спектре и все снимки направляйте лично мне. Сегодня вы мне больше не нужны.

Помощник вышел, Шепард еще раз посмотрел снимки, бросил их на стол и нажал кнопку переговорника.

— Сколько нист-датчиков я могу получить прямо сейчас? Меня интересуют датчики высокого разрешения, реагирующие на альфа-волны в момент активности мозга. Нет, много будешь знать, скоро состаришься. И когда сделаешь, закрой шелезийский сектор наглухо. Для меня.

Секретарь во время этой речи продолжал неподвижно смотреть на дверь, в которую вышел Стивенс, хотя его экран сигналил вызовами и неотвеченными диалогами, и очнулся, только когда услышал голос начальства, обращенный к себе.

— Да, сэр? — он поднялся из-за стола.

— Что вас так поразило в докладе Стивенса?

— Ничего, сэр, — Брайан посмотрел на Катлера, но быстро вернулся взглядом к генералу, как к более привычному объекту.

— Уверены?

Катлер нарочно подошел ближе — двоим ожидающим ответа сопротивляться тяжелее, чем одному, особенно если физически сбежать некуда.

— То, что он сказал про Шелезию, сэр, — сдался двойному напору Брайан. — Когда те же самые мысли высказывал Зеф Ульрик, мистер Стивенс рассердился и посчитал его пьяным.

— Кто такой Ульрик? — уточнил Катлер.

— Технический контролер в группе спуска, сэр, — Брайан невольно повернулся к нему. — Позавчера мистер Стивенс приходил к нему в ангар.

— А вы как там оказались? — удивился Бен.

— Был обеденный перерыв, сэр. — Брайан почему-то покраснел. — Мне показалось, что Ульрик нездоров, но когда я пообщался с ним, то убедился, что он не пьян, просто говорит странные вещи.

— Какие именно?

— О том, что вслед за техникой на Шелезии погибнет много людей. Мистер Стивенс выломал дверь в ангар, чтобы заставить его показаться врачу, и с тех пор Ульрик не отвечает на сообщения в мессенджере.

Катлер взглянул на Бена.

— Занятно, — бесцветным голосом сказал тот, поднимаясь из-за стола. — Я всегда считал, что у технических контролеров несколько иные функции, нежели предсказания.

— Думаешь, Ульрик подбил Стивенса нажать на тебя таким образом и прекратить разработку? — тихо спросил Катлер.

— Сомнительно, — отозвался Бен. — Стивенс слишком мелкая сошка, да и в любом случае идея идиотская. Разве что этот Ульрик напугал его чем-то или шантажировал.

— Кому выгодно прекратить разработку Шелезии?

— Если бы я знал, что там внизу, мог бы ответить, но вслепую даже предположить не берусь.

— Тогда хорошо бы потолковать с этим Ульриком поближе, раз он так осведомлен о том, кто и в каком количестве должен погибнуть. Особенно если сам и отвечает за технику.

— Пожалуй. Брайан, узнайте, где сейчас находится Ульрик.

Брайан плюхнулся за секретарский пульт, скрыл все окна из проекции и отбил вызов в мессенджере.

— Мистер Стивенс, — он подключил громкую связь, — генерал Шепард хочет знать, где в настоящую минуту находится Зеф Ульрик.

Пару секунд в проекционном поле было тихо, а потом голос Стивенса неохотно ответил:

— В реанимации. У него развился менингит, он сейчас без сознания, так сказал лечащий врач. Я буду на связи и сообщу, когда разговор с Ульриком станет возможным. Принесите от моего имени генералу Шепарду извинения.

Брайан не успел отключиться, Стивенс сделал это первым, и Катлеру показалось, что тот как-то слишком уж торопился.

***

— Действительно менингит. — Бен сел за стол, который в «Кристалле» предназначался только ему — в центре зала, прямо под большой люстрой, остальные столы были расставлены по периметру на приличном расстоянии. — Чертовски странно.

Ресторан назывался в народе генеральским, насколько Катлер понял по обрывкам разговоров. Полностью он ни одного не услышал, потому что при нем все диалоги затихали, собеседники выражали радость от его присутствия и спрашивали, нравится ли ему «Эссен». Ну что ж, будет любопытно взглянуть, как кормят главных лиц государства. Интересно, знает кто-нибудь из теперешних посетителей ресторана, что Джон никакой не министр, а просто полицейский? Или это стало ясно по выражению его лица, когда подали то, что Бен расшифровал ему как морские гребешки с агретти и пюре из зеленого сельдерея? На вкус генеральское меню оказалось ничего, хотя объем блюда мог бы быть и побольше.

— Инфекционное заболевание? — это все, что Катлер знал про менингит.

— Да, менингит всегда инфекционный. — Бен тоже взялся за своего моллюска под коричневым сыром, название которого Катлер не запомнил. — Непонятно только, кто передал ему возбудитель. Весь персонал обследуется регулярно.

— У тебя на корабле полно народу, кто-нибудь принес на себе. Не было у твоих гостей ничего похожего на симптомы Ульрика?

— Я спрашивал врача — никто с подобным не обращался. Дебют менингита — это жар, озноб, повышение температуры, ускорение сердечного ритма. Остальное проявляется позже.

— Носитель инфекции мог пробыть здесь недолго и покинуть «Эссен» до обнаружения симптомов.

— Тогда это не молниеносная форма. Ульрик контактировал с ограниченным количеством людей, большая часть из них не покидала «Эссен», все здоровы. Если возбудитель принес кто-то из моих визитеров, логичнее было бы обнаружить симптомы у меня или у Брайана, который постоянно находится в моем кабинете.

— Кстати, Брайан…

— Здоров. Я выяснил, что в день госпитализации Ульрик разговаривал с ним через стекло, в помещение его не впустил.

— Думаешь, знал, что болен, и избегал контактов?

— Сомневаюсь. — Бен отставил от себя пустую тарелку, Катлер последовал его примеру, припоминая, что вроде бы так полагается за столом с венценосными особами и главами государства.

Официанты тут же забрали посуду и заменили ее следующими блюдами, в которых Катлер сумел опознать только макароны, причем в довесок ему достался фужер, чье содержимое по цвету напоминало коньяк, но оказалось бульоном.

Бен продолжил свою мысль:

— Отказал он только Брайану, а Стивенсу и еще двоим позволил войти.

— Почему же Брайану не разрешил? Они поссорились?

— Брайан говорит, что нет. Поссорился Ульрик как раз со Стивенсом, так что если знал, чем болен, то позволение войти могло иметь не самые приятные мотивы. Самого Ульрика сейчас не спросишь, разве что дня через три, и то в случае положительного эффекта лечения.

— Человеческий фактор. — Катлер придвинул к себе обеденную карту и машинально поискал глазами названия вновь принесенных блюд: получалось, что у него лингвини с кедровым орехом и тыквой, а у Бена паста с морепродуктами.

Опять морепродукты… Надо же, какая любовь.

— Что мы имеем? Стивенс контактировал с Ульриком, но у него никаких симптомов, — подвел итог Бен. — Двое рабочих, которые вскрывали дверь, тоже здоровы. Если это молниеносная форма, то передалась не от человека к человеку, а как-то иначе. Я дал распоряжение проверить почту Ульрика — посылок сомнительного содержания ему ниоткуда не доставляли. Возбудители не живут на воздухе долго, им нужна питательная среда в виде человеческой крови, они неустойчивы к теплу, холоду и дезинфектантам. Поэтому остается единственный вариант: Ульрик сам был носителем возбудителя, но поскольку обладал хорошим иммунитетом и ранее не подвергался стрессу, тот себя проявлял не больше, чем обычная простуда. Если вообще когда-нибудь проявлял.

— Хочешь сказать, что причина менингита — какой-то стресс? — удивился Катлер.

— А ты никогда не слышал о менингите призывников? — Бен усмехнулся. — Домашних мальчиков забирают в армию, полная смена обстановки при отсутствии свободы вызывает депрессию, та снижает иммунитет и спускает курок заболевания. Организм чертовски изобретателен, когда ему надо настоять на своем, особенно если он похож на сейф для всевозможных инфекций, которым нужна только отмашка. Инкубационный период менингита — от суток до трех.

— Психосоматика, значит. В ней сам черт ногу сломит. Но умышленную попытку заражения со стороны Ульрика я бы тоже не отбрасывал, иначе он вел бы себя одинаково со всеми. Факт, что она не удалась, мог быть просто случайностью.

Официанты снова подошли — паста закончилась под разговор — и принесли новую перемену блюд: одно оказалось ярко-желтым, второе — красно-зеленым.

Катлер решил, что красное должно быть мясом, подвинул к себе тарелку и скосил глаза в меню-подсказку — жареный в травах стейк рибай из телятины натурального кормления, с копченым беконом, вяленым шпинатом и мумбайской кукурузой, подается с беарнским соусом. После такого описания Катлеру захотелось попросить блюдо попроще, и он позавидовал Бену, которому достался лобстер с крабом и какой-то травой.

— Я смотрю, ты морепродуктам не изменяешь, — пошутил он, кивая на чужую тарелку. — В молодости была пицца с лобстерами, сейчас — лобстер с крабами. Как, кстати, поживает твой друг Лаудер?

Бен отложил вилку и как-то странно кашлянул.

— Джон, у меня к тебе большая просьба, — мягко сказал он. — Не стоит упоминать фамилию Лаудера вслух. Не только на «Эссене», но и в других местах. И даже мимолетное знакомство с ним не нужно афишировать.

Катлер на секунду перестал жевать. Внезапно… Что произошло? Но Бен не собирался комментировать свои слова, вернувшись к еде.

— Ясно, — чуть помедлив, сказал Катлер. — Извини. Если ты просишь, я, конечно, не буду.

— Да, — подтвердил Бен. — Очень прошу. На твой вопрос отвечу — Лаудер жив, здоров и свободен.

Мясо, несмотря на пафосное название, показалось Катлеру невкусным, он отодвинул тарелку, Бен следом отставил свою, приборы унесли, взамен подав десерты и кофе.

Словно понимая его трудности, Бен молчал, официанты застыли, редкие посетители за отдаленными столиками вообще походили на призраков. Катлер не придумал ничего лучше, чем вернуться к делу Ульрика. В конце концов, что произошло у Бена с Лаудером — его не касается. Люди меняются, тем более если находятся на орбите высшего должностного лица государства. Лаудер жив и здоров, значит, что бы там ни случилось, Бен поступил с ним гуманно.

— Считаешь, что биологический терроризм со стороны Ульрика у нас отпадает? — спросил он. — По психосоматике дело не возбудишь.

— Отпадает, — кивнул Бен. — А вот что касается психосоматики, то причина стресса Ульрика довольно занятна.

— Ты что, знаешь ее?

— Насколько смог вытрясти подробности из Брайана. Ульрик интроверт, вместо людей предпочитает проводить время с техникой, за которую отвечает. Собственно, это у них с Брайаном общая черта, она позволила им сойтись ближе, чем Ульрик вообще сходится с людьми. Так вот Брайан говорит, что Ульрик в день госпитализации был очень расстроен гибелью техники на Шелезии. Вплоть до того, что видел в этом негативные мистические предзнаменования. Первый неудачный сброс был неделю назад, потом еще целая серия, последний — сегодня. Ну и результаты, озвученные Стивенсом, тоже чистая правда.

Катлер не донес до рта взятый профитроль.

— То есть виновата Шелезия?

— Другого подозреваемого у меня нет.

— Допустим. — Катлер подумал. — А Стивенс? Будем отрабатывать шантаж?

— Формально, шантажировать Стивенса незачем, — задумчиво сказал Бен. — Ты его видел, он ведь не военный, обычный гражданский начальник средней руки, звезд с неба не хватает, исполнителен, надежен и лишен воображения, на том и держится. Влияния он здесь никакого не имеет, на меня — тем более.

— Человек, лишенный воображения, не аргументировал бы свою неприязнь к Шелезии «странным чувством, ощущаемым на расстоянии», — возразил Катлер. — Тут я на стороне Брайана — это подозрительно. Странные чувства у людей частенько имеют материальную причину. Помнишь дело Зборовски? Ты первый тогда сказал про горелые спички.

— Оксид серы? — припомнил Бен. — Там был запах, а у нас ничего. А если бы даже и был, то воздух на корабле фильтруется постоянно, особенно если датчики определяют наличие примесей, так что газ исключается. Ну и объективно, по-человечески, болезнь сотрудника и утрата почти полного парка техники могут вызвать неприятные ощущения у любого начальника. Плюс фоновый дискомфорт от непривычной обстановки и удаленности дома. Так что Стивенс и без Ульрика мог быть абсолютно искренен в своих описаниях.

— А техника действительно вышла в ноль?

— Почти. Мы исчерпали собственный доступный арсенал для предварительной разработки планеты, хотя он здесь был малоэффективен. Я получил кое-что получше.

— Что?

— «Варана».

Название Катлеру ни о чем не говорило, Бен понял и продолжил:

— Спускаемый модуль, оснащенный полноценным искусственным интеллектом. Весь анализ он проводит на месте, передает только результаты. Если не может передать — хранит. У него такое количество защит, что ему можно падать хоть в жерло вулкана, хоть в океан кислоты. Фактически это целая станция, только без людей, заменяет на поверхности планеты научный городок. Кроме автоматического режима передвижения у него есть механический, но главное — варп-двигатель. За ним не нужно будет спускаться, он способен стартовать с поверхности самостоятельно и подпрыгнуть туда, где его подхватят.

— Все предусмотрел? — улыбнулся Катлер. — Еще и варп! Сколько же он стоил бюджету?

— Нисколько, — усмехнулся Бен. — Президиум всем составом упал бы в обморок, вздумай я протащить такой расход под неосвоенную планету. Это частная разработка частной компании.

— Нашел-таки мецената?

— Не совсем. Модуль принадлежит нашему горнодобывающему гиганту «Юнайтед Голд Майнинг», цена в максимальной комплектации с учетом расходов на разработку и обслуживание — полтора миллиарда. Но отказать лично мне, как одному из авторов проекта, они не смогли. Хотя очень старались. Иногда быть Шепардом выгодно.

Катлер уважительно присвистнул.

— Выбил аренду?

— Купил. — Бен захватил напоследок несколько разноцветных печений, любовь к которым сохранил с детства. — Пойдем, посмотришь на него, пока он на рейде.

Идя за Беном по коридору с ворсистым ковром, Катлер думал, что понятия не имеет о том, каким состоянием распоряжается Бен. Несколько поколений семьи Шепардов обладали неплохими мозгами и весьма значительным стартовым капиталом, оставленным первым из них, Николасом. Но ни один не посвящал себя бизнесу полностью, это физически невозможно совмещать с политикой, да и скучновато. Но все-таки бросить полтора миллиарда в дело за один заход — надо быть не просто Шепардом, а… последним.

Модуль был настолько огромным, что его не приняли ни крытые, ни открытые складские площадки, он остался на внешнем рейде, и увидеть его можно было только в иллюминатор. Больше всего «Варан» напоминал корабль, задраенный наглухо. Но если там не планируется людей, некому и смотреть наружу, автоматика использует другие способы коммуникации с внешней средой.

— Солидно выглядит, — одобрил Катлер.

— Надеюсь. Главное, что у него есть полная герметичность, автономность и дублирующие друг друга системы. Если кто-то захочет попасть внутрь и уничтожить модули памяти, ему придется браться за плазморез.

— Кто-то?

— Если мы не первые, кто зарится на честь сиротки, я хочу знать — кто, — усмехнулся Бен.

— Планета не дом. — Катлер вопросительно посмотрел на Бена. — С нарядом полиции не обшаришь, незаконных жильцов на проверку документов не вытащишь.

— Еще как вытащишь. Я заказал нист-датчики — если в их поле попадет кто-то разумный, я об этом узнаю и локализую его местонахождение до метра. Там и потолкуем.

— А если носители мозгов попрячутся под землю за титановые экранирующие пластины и будут сидеть там год? Или шапочки из фольги наденут?

Бен засмеялся.

— Джон, если на планете есть люди, их биологический материал рассеян повсюду: в нашем случае в песке и в воздухе. Это называется экосистемной ДНК. Единственный вариант, при котором мы не найдем здесь человеческой ДНК, — если планета действительно необитаема. Если же она обитаема, сейчас или была когда-то, я установлю даже личность арендатора. Главное — чтобы «Варан» взял образцы. Тогда разговор будет предметным.

Катлер снова посмотрел на «Варана». Уничтожить под корень всю спущенную на планету чужую технику ради сохранения этой или какой-то другой тайны — нужно обладать большими возможностями и сильной мотивацией. Пожалуй, лучше, если туда и вправду поедет модуль за полтора миллиарда, а не сам Шепард.

— Что, не похоже на звездный десант из романа? — поддразнил его Бен. — Гонки на вездеходах отменяются?

— Да, — признался Катлер. — Прозаично как-то. Киношники сняли бы сериал про многодневную поисковую экспедицию с побочной любовной линией, а тут взяли ДНК — и никакой интриги.

— Я не могу ради интриги рисковать людьми, — сказал Бен, жуя красный кругляш печенья. — Собой тоже не получится, моя же охрана посадит меня под замок. Остается бедный «Варан». ДНК не основная его задача, но он справится.

— Не съест же планета его целиком, — пошутил Катлер. — Что-то да останется.

— Это все, что осталось, сэр.

Брайан поставил на стол пластиковый пакет и вопросительно посмотрел на Шепарда. Тот отрицательно мотнул головой, и Брайан с явным облегчением выскользнул за дверь: похоже, боялся, что генерал спросит его о причинах гибели «Варана», и отдавал себе отчет, как неубедительно будет звучать ответ. Но Шепард ничего не спросил, вместо этого он вскрыл пакет и высыпал из него оплавленные части зонда прямо на стол.

На сияющей поверхности столешницы останки «Варана» выглядели жалко. Фрагмент корпуса из ячеистого алюминия напоминал абстрактную фигуру, какие выставляются в залах современного искусства, вместо сверхточного оборудования — оплавленный комок полимеров и стекла. Бен покрутил в руках и бросил назад все, что осталось от десятка приборов стоимостью в миллионы кредитов каждый — они прекратили свое существование через час после спуска модуля на поверхность Шелезии. За этот час «Варан» не отозвался ни на один сигнал.

Глухая зона, глухой сектор.

Катлер тихонько подошел к столу и с интересом уставился на обломки.

— Удалось ему хотя бы что-то сделать? — спросил он.

— Работал в штатном режиме час, — кратко ответил Бен. — Результаты передать не успел: огромный вольтаж, спекание, все приборы приказали долго жить. Полный провал.

— А что планировалось на этот час?

— Запустить щупы в грунт и разложить его состав на атомы. Полтора миллиарда кредитов — и все в проклятый песок.

Катлер тактично вздохнул, он, наверное, единственный из всех был в курсе, что «Варана» Шепард заказывал как частное лицо, по своему проекту и за свой счет, но тому сочувствие явно не требовалось, он над чем-то напряженно раздумывал. Катлер взял пузырчатый конгломерат со стола и стал его рассматривать.

— Странная штука, — заметил он. — Один пластик, никакого металла.

— Корпус сохранился частично, — напомнил Бен, на секунду оторвавшись от своих мыслей. — Он металлический.

— Страшный, наверное, был разряд, не хуже плазмореза. — Катлер бросил обратно спекшийся кусок, и тот упал с острым твердым стуком. — Воронка должна быть метров сто в диаметре. Хорошо, что людей не было, от них остались бы только молекулы в воздухе.

Он не договорил, удивленный выражением лица Шепарда. Генерал быстрыми шагами прошел к пульту связи, нажал нужную комбинацию кнопок. Ответили ему не сразу, и время ожидания Бен заполнял тем, что постукивал носком ботинка в пол — крайняя степень нетерпения. Наконец сигнал вызова сменился сигналом приема, Бен сорвал трубку с гнезда.

— В каких условиях собирался модуль? — спросил он у невидимого собеседника. — Конкретно — начинка?

Что ответил собеседник, Катлер не слышал, но видел, как Бен изменился в лице.

— Я хочу знать, были они стерильными или нет? — рявкнул он в трубку. — Или твои идиоты засеяли своими ДНК весь модуль с анализирующей аппаратурой, который мы спустили на Шелезию?

Ответ опять прошел мимо ушей Катлера, но, судя по всему, он был неутешительным. Бен бросил трубку на панель, постоял и достал сигареты, наплевав на немедленно загоревшийся при дыме запретительный сигнал на панели. Катлер, впервые видящий его курящим, почел за лучшее ничего не спрашивать, взял железный кусок корпуса и поставил его на середину стола, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую.

— Художественно, — сказал он, чтобы не молчать. — Похоже на спираль, если смотреть слева сверху.

— Может быть, молния?

— На Шелезии нет воды. — Бен включил беговую дорожку и установил там подходящую скорость. — С нашего последнего разговора этот факт не поменялся.

Спортивный зал в это время был забронирован для генерала, охрана у двери не допускала посторонних в помещение, и Катлер, размяв больную ногу, рискнул последовать его примеру. Они пошли рядом под тихое жужжание аппаратов. Холопроектор тут же воссоздал вокруг них смешанный лес, просвеченный солнцем.

— При чем тут вода? — уточнил Катлер, рассеянно глядя на зеркальную гладь длинного бассейна у стены, своими проблесками сквозь стволы виртуальных деревьев напоминавшего настоящее озеро.

— Для атмосферного явления, которое мы называем молнией, нужно грозовое облако, — объяснил Бен. — И немалого размера, чтобы составляющие его частицы могли поляризоваться и создать разнозаряженные сегменты, между которыми возникнет напряжение. Тогда разряд был бы объясним. Но на Шелезии нет воды, неоткуда взяться пару и облаку.

— Тогда скажи как военный — это похоже на использование какого-либо оружия? — Катлер прибавил скорость своему тренажеру, при медленной ходьбе раненная когда-то нога начинала ныть, а вот быстрый шаг в какой-то мере помогал разогреть мышцы. — Могло быть выстрелом по цели? Пусть не с Шелезии, но с другой планеты или с платформы из космоса?

— Мы засекли бы чужой объект, входящий в атмосферу.

— А исходящий из-под земли? Подземные шахты?

Бен на секунду задумался.

— Нет, это не дело человеческих рук на том уровне развития, которого мы достигли. Чтобы на таком расстоянии сработать хоть какой-то системе наведения, нужна нормальная геомагнитная обстановка, отсутствие помех в зоне видимости цели, спутниковая связь в конце концов. Все то, чего не было на Шелезии в момент работы «Варана».

— А что было?

— Через четверть часа после его посадки на расстоянии полукилометра сформировалось пыльное облако, через полчаса поднялся ветер температурой под шестьдесят градусов Цельсия и скоростью двадцать пять — двадцать семь метров в секунду, после этого видимость ожидаемо стала нулевой, связь пропала. Однако через час от посадки сработал варп, это означает, что модуль все это время был жив, выполнял свою задачу, анализировал ситуацию и принял самостоятельное решение об эвакуации с поверхности, когда обстановка стала опасной. Что он посчитал опасностью и почему именно в тот момент — неясно.

— То есть какие-то данные он собрать успел до того, как ушел в прыжок?

— Очень похоже. Передать их не смог, сохранить тоже, потому что разряд на него обрушился в фазе перехода в субпространство, как результат — взрывная декомпрессия. Что мы получили на выходе — ты видел, мощность разряда не берусь озвучить даже приблизительно.

— Но это все равно природное явление?

— Что ты подразумеваешь под этим словом? — неожиданно спросил Бен.

— То же, что и все. — Катлер удивился вопросу. — Шелезия не остывшая планета, внутри нее могут быть какие угодно процессы, внешне выражающиеся таким образом. Даже шаровой молнией. Ей-то ведь не нужна вода, правильно?

— Внутриядерные реакции на Шелезии, конечно, идут, как и вулканическая деятельность, но к появлению шаровой молнии у меня есть вопросы.

— Почему?

Бен остановил дорожку.

— Потому что потоки электромагнитных волн большой энергии генерируются только при крупных разломах горных пород. — Он навалился локтями на пульт тренажера, словно тот был лекторской кафедрой. — Активная точка разлома должна в этот момент двигаться по ломаной траектории, чтобы создать в электромагнитном потоке вихревые компоненты, из которых возникнет шаровая молния. Но на Шелезии во время работы модуля не было никакого землетрясения, ни большого, ни малого.

Катлеру пришлось тоже остановиться и посмотреть на него через листву. Это порождало странное ощущение нереальности, точно показывали смонтированную запись с главой государства. К последнему обстоятельству Катлер за все годы так и не привык, каждый раз, как Бен появлялся на холовидении, переживал за него так, точно тот решил пройтись по канату, натянутому между небоскребами.

— Мы ничего не знаем про экосистему планеты, — продолжил Бен, глядя в пространство перед собой. — Любая биологическая система всегда является и своего рода биологическим сигнальным полем, с помощью которого она получает информацию о вторжении чужака и соответственно реагирует. Атакуй «Варана» птицы или животные, это хоть как-то вписывалось бы в теорию, но получить реакцию в виде шаровой молнии с мощностью плазмореза — заметь, единственного инструмента, который я назвал опасным для «Варана», причем назвал здесь, на корабле, даже не на поверхности планеты, чтобы кто-то мог подслушать, — это уже не биология, а что-то другое. Чему у меня лично нет названия.

Катлер не был силен в биологии, так что промолчал, к тому же в этот момент ему показалось, что по краю виртуального леса что-то движется. Он быстро развернулся — если в зале прячется человек, который шпионил за ними, то сейчас попытается выскользнуть из помещения или перепрятаться.

Но никакого движения нигде больше не происходило. Через секунду собственные подозрения показались ему глупыми — будь тут кто-то еще, охрана Шепарда выставила бы его до того, как генерал сюда войдет. В иллюзии, скорее всего, виновата дурацкая проекция, которая своим шевелением воздействует на инстинкты полицейского.

И все равно ощущение опасности не проходило.

Если кому-то не по душе найденная планета, нет ничего логичнее, чем устранить главную причину пребывания корабля в опасной близости от нее. Или хотя бы попытаться. Без Бена экспансия свернется, возникнут более насущные задачи, и о Шелезии забудут. Или же, когда поднимут список здешних потерь, просто откажутся от нее по экономическим причинам.

— Ты слишком много думаешь обо всем этом, — сказал он. — Потому и в случайных совпадениях видишь систему, и задачка не решается.

— Ты о феномене Баадера-Майнхоф?

— Да, — уверенно подтвердил Катлер, как всегда понятия не имевший об упоминаемых Беном феноменах. — Ты зациклился. А на корабле все тебе смотрят в рот, поэтому здесь нужен человек, не знакомый ни с Шелезией, ни с тобой, чтобы сделать объективные выводы. Я, к сожалению, на эту роль не гожусь, слишком много знаю уже. Если там и вправду какое-то сигнальное поле, то мысли как преступник.

— То есть?

— Найди способ его отключить.

Он снова скосил глаза на бассейн — ему показалось, что по поверхности воды расходятся волны. Они там действительно были, но не такие, как если бы туда бросили предмет или нырнул человек. Скорее всего, работает автоматическая система очистки воды, ничего больше. И все-таки Катлер сошел с дорожки и быстрым шагом направился к краю бассейна.

Тот ожидаемо оказался пуст, было глупо рассчитывать, что там притаился террорист или хищник, как бывает в кино, когда в частный водоем запускают акулу или пираний. Но неприятное чувство не проходило.

Надо же, вот и у него «чувство», и уже не первый раз… Прибором не измеришь и на лабораторный стол не положишь, говорить даже глупо, простая игра воображения или нервов.

Бен следил за ним сосредоточенным взглядом, но ни о чем не спрашивал.

— Поговори со Стивенсом. — вместо объяснений попросил его Катлер, возвращаясь на дорожку. — Или я сам поговорю с ним.