38. Ивес Любительница Историй

Я проследовал в последнюю комнату борделя, где оказалась миловидная женщина с отсутствующим взором мягких зеленых глаз.


Увидев меня, она заговорила:


— Приветствую. Я — Ивес, Любительница Историй.


Морти мерзко захихикал:


— Какое совпадение! А вот я — любитель задниц!


Не обратив на него внимания, Ивес продолжала:


— Вы пришли, чтобы обменяться историями?


Однако у меня к ней было несколько вопросов, и первый — почему у нее такое имя.


— Давным-давно девочка пришла к знаменитому оракулу и задала ему вопрос. Жизнь ее нуждалась в цели, и спросила она оракула, что же ей сию цель даст. Оракул не был злым, скорее — не особо конкретным, да и выпить любил, потому и ответы давал неточные и спорные. Ответ, который он дал девочка, был следующим: в одной истории, которую она услышит в течение жизни, будет истина, столь ей необходимая. Девочка ушла и принялась собирать истории, и делает это по сей день, не зная, в которой из тысяч кроется истина. Такова опасность в глупом вопросе и мудрость вопроса незаданного.


Интересно, знает ли она историю этого борделя.


— Что вы можете рассказать мне об этом месте?


— Это часть истории госпожи Грэйс, потому не мне ее вам рассказывать. Она сказала, что когда годы ее подойдут к концу, она расскажет мне все… и то если я поклянусь ни с кем не делиться услышанным. Она надеется, что ей никогда не придется рассказывать мне эту историю, ведь к тому времени я могу отыскать свою собственную и покинуть это место. Думаю, она боится, что на поиски ее я потрачу всю свою жизнь, и не буду действовать на основе тех историй, которые уже знаю. — Ивес тяжело вздохнула. — Но с этим ничего не поделаешь.


Я спросил ее о запахе и вуали, но она ничего не знала об этом. Однако она знала одну историю о Мариссе.


— Давным-давно, в мире героев и жалких детей богов жили — были три сестры. Они были внешне отвратительными, и народ чурался их и принимал за демонов. Одна из них жутко скучала по сестрам, но оставила опостылевший мир позади… променяв жалкий пантеон на жалость к самой себе.


Пораженный ее обширными знаниями, я поинтересовался, не знает ли она истории о Равел, ночной ведьме. Конечно же, она знала.


— История о Равел Источник Головоломок, пугающей детей, начинается и заканчивается одним и тем же вопросом: «Что может изменить природу человека?» Неоднократно она задавала этот вопрос своим собеседникам, тем, кто надеялся получить выгоду от странной магии, обладала которой лишь она одна. Все пытались ответить на ее загадку, но безуспешно… и ценой неверного ответа была ужасная судьба, всегда более страшная, нежели участь предыдущей жертвы. Не будем вспоминать их муки, ибо из них и создаются кошмары.


Я вот что думаю об этой истории: Равел сама не знала ответа на этот вопрос, но очень желала узнать. Непонятно только, почему. Почему природа человека имеет значение для одной из Серых Сестер, особенно столь могущественной, как Равел?


Говорят, что она задала этот вопрос Леди Боли, не прямо, конечно, просто прокричала его в Сигиле, надеясь, что Леди ответит. А когда ответа не последовало, она призвала великую магию и пригрозила, что откроет Клеть и позволит прокатиться по ней волне ярости Планов. Иного ответа, кроме изгнания, она так и не получала. По сей день никто не знает ответа на вопрос Равел… а теперь некому и спрашивать, ибо Равел больше нет, она затерялась на Планах.


Я приготовился было задать иной вопрос, но она остановила меня.


— Подождите, это еще не конец. Хоть история моя заканчивается изгнанием Равел, многие уверяют, что ведьма до сих пор жива. Здесь есть молчащая проститутка, которая раньше рассказывала о таких вещах, но она не говорит больше. Если она заговорит с вами, то может рассказать о Равел.


Я спросил, что еще она знает об этой молчащей проститутке.


— Экко? — Ивес нахмурилась, размышляя. — Раньше я слышала историю о девушке, которая знала слово, и если произнести его, Вселенная будет уничтожена. Возможно, это и есть Экко. Впрочем, спросите Долору… Я знаю, что она встречается с кем-то, кто знал Экко до того, как та прекратила разговаривать.


Я попросил, чтобы она более подробно рассказала мне о своей роли в борделе.


— Я собираю истории и обмениваюсь ими с теми, у кого есть собственные.


Что ж, я решил обменяться с ней историей и принялся рассказывать о себе все, что помнил, начав с пробуждения в Мавзолее Служителей Праха. Казалось, Ивес впитывает каждое мое слово. Когда я закончил, она улыбнулась мне.


— Я запомню эту историю. Я тоже расскажу историю о Служителях Праха «Страницы Праха».


Много страниц в книге мертвых, огромном фолианте, куда Служители Праха записывают имена ушедших на Вечное Служение. Некоторые из страниц — просто пыль, и говорят, что имена, записанные на них, принадлежат тем, кто умереть не может, но должны вечно страдать, пока не умрет сама история и не дарует им свободу.


Я рассказал ей новую историю, про Аллею. Когда я закончил, Ивес сказала:


— Я запомню и эту историю. А вам расскажу другую. Но сначала я спрошу: вы знаете, кто такие модроны?


Я кивнул, и она продолжила:


— Тогда я расскажу историю «Часы и квадрон».


Давным-давно жил- был модрон. Он был создан недавно, обладал железной и неиспытанной еще логикой, и вот пришел в Сигил, подчиняясь приказам начальников. Он не знал ничего, кроме команд и приказов, подчинения и передачи приказов своих набольших. Ведь, понимаете ли, модроны подчиняются приказам лишь непосредственного начальства — они не осознают концепцию структуры власти. До сих пор не осознавали.


Однажды он набрел на маленький магазинчик и увидел там часы, которые больше не показывали время. Они потрескались по краям, а втулки стрелок были сломаны. Модрон немедленно принялся за работу, надеясь найти детали и починить сломанные часы.


Он сделал новую деревянную оболочку для деталей часов, заменил погнутые пружины, аккуратно смазал маслом механизмы и сделал новые стрелки из оказавшихся под рукой металлических пластин. Точное тиканье восстановленных часов напомнило ему о великих механизмах Механуса, и это умиротворяло его, если термин этот может быть применим к модрону.


Но модрон так и не смог осознать, что он полюбил часы, над которыми работал, и по причинам, которые сам себе не смог объяснить, принял решение остаться в Сигиле рядом с часами до конца дней своих.


Я рассказал ей другие истории о своих приключениях, а она в ответ припомнила свои, которые я привожу ниже.


«Проситель у врат».


— Полдень давно минул, когда во врата Тюрьмы кто-то забарабанил.


Карус, старейший Милостивый Убийца во фракции, поднялся с кресла, спустился в зал к великим вратам, отделяющим узников от внешнего мира. Стук не прекратился, когда он достиг врат и спросил, в чем дело.


Но ответа он не получил. Забыв об осторожности и испытывая странное чувство, он отворил врата.


За ними на коленях стояла согбенная фигура. Руки ее, стучащие по вратам, были изодраны в кровь, а дыхание с трудом вырывалось из груди. Мерцающий свет из тюрьмы озарил камни дороги, и она, взглянув на Милостивого Убийцу, заплакала от радости.


Ему казалось, что во всем, кроме пола, он походил на женщину, и присутствие ее заставляло его чувствовать себя весьма необычно. Карус не знал, что сказать, потому просто ждал, когда женщина объяснит ему свое поведение.


И она это сделала. Это было простое утверждение, но очень- очень важное, и оно заставило Каруса… (колени которого сильно болели при каждом движении) нагнуться и помочь женщине подняться на ноги. Он провел ее внутрь, осторожно поддерживая.


Она сказала, что была совершена несправедливость. И этого оказалось достаточно для Каруса.


В конце концов, случилось так, что она не смогла исполнить свой долг как Фурия, ибо человек, виновный в кровавом преступлении, умер, не познав наказания. Она молила Каруса и Милостивых Убийц о помощи… и те казнили ее. Она не сумела исполнить долг.


«Золотая Сказка».


— На Плане Исгард стоит Золотой Зал, где пируют Чувствующие, страдающие чревоугодием. Они вкушают эти страсти всей своей сущностью, не осознавая, что двери зала никогда не открываются и нет пути назад в Зал Народных Гуляний. Они — непринятые Чувствующие, которые не верят искренне в идеалы фракции, но стремятся к удовольствиям ради самих удовольствий. Интересно, являются ли истинными пленниками те, кто не осознают себя таковыми?


«Жених Леди».


— Эта история о женихе Леди Боли, одном из многих, сменившихся за годы. Он был молодым человеком, почитающим Госпожу Сигила. Он видел ее везде, в каждом уголке ее города. Он слышал шелест ее одеяний, звон ее клинков, и испытывал невероятное томление. Он надеялся, что если будет поклоняться ей, то сможет увидеть ее… потому и поклонялся.


Он был найден мертвым на окровавленных ступенях собственного дома, страшные колотые раны покрывали все его тело… но глаза были широко раскрыты, а на губах сияла счастливая улыбка.


«История без названия».


— Жил- был человек, испытавший самое прекрасное во Вселенной. Он собирался передать свои ощущения одному из камней чувств в Зале Народных Гуляний — магических устройств, хранящих ощущения и воспоминания вечно и дающих возможность разделить их остальным.



Он тогда он подумал: не потратит ли зря свои ощущения? Потому он и сохранил их для себя и старел, помня о них. Но с возрастом память его стала слабой и ненадежной, и он не помнил больше красоты пережитого.


«Казнь».


— Когда-то убийца наводил страх на улицы Сигила, и звали этого злого человека Коссакс. От демонессы — матери ему досталась удивительная способность: любой, кто нападал на него, желая причинить вред, умирал сам. Он наслаждался этим благословением, начиная сражения и убивая всех, кто стоял у него на пути.


Однажды, когда он бродил в поисках жертвы, члены Гармониума поймали его в сети и доставили Законникам. Приговор был скор и окончателен, но Коссакс смеялся над судьями, зная, что никто из них не сможет ранить его и сохранить свою жизнь. В последний день суда он был признан виновным и приговорен к смерти.


Приговор Коссаксу, оглашенный Законниками, был следующим: «Заточение на 90 дней, в течение которых ты расстанешься с жизнью, будет признан мертвым, но тело твое будет захоронено лишь тогда, когда исчезнут последние признаки жизни». Коссакс рассмеялся и предложил судьям попробовать причинить ему вред, но те лишь молчали.


Милостивые Убийцы отвели Коссакса в тюрьму и бросили в темную, пустую камеру. Там не было ни циновки, ни света, а единственным выходом служила стальная решетка на потолке.


Опустив его в келью, Милостивый Убийца сказал ему:


— В углу камеры ты найдешь кубок. В нем — яд. Смерть твоя будет быстрой.


— Вы что, не собираетесь казнить меня? — зарычал Коссакс на стражника.


— Никто в Сигиле и пальцем не коснется тебя с намерением причинить вред, — отвечал Милостивый Убийца.


— Плевал я на вашу трусость! — расхохотался Коссакс, нащупал во тьме кубок, и разбил о стену. Яд попал на стены и стек вниз, впитавшись в землю. — Давайте, попробуйте убить меня!


Но ответа из- за решетки не было. Лишь тогда Коссакс заметил, что в келье нет циновки. И света нет. Нет воды и питья. Остались лишь осколки кубка, в котором не было больше яда. И тогда впервые Коссакс ощутил ледяное прикосновение смерти.


Через 90 дней решетку открыли и подняли наверх окостеневшее тело Коссакса. Жизнь оставила его, и казнь свершилась.


У меня закончились истории, но я спросил у Морти, быть может, у него есть какие- нибудь.


— У меня? — поразился он. — С чего это я буду рассказывать?


Я попросил его просто рассказать и не возмущаться, и он согласился.


— Старик в одиночестве сидел на темном пути. Он не был уверен, в каком направлении стоит двигаться, да и вовсе забыл, куда шел и кто он такой. Он присел, чтобы дать отдых своим уставшим ногам, когда перед ним появилась старушка. Она улыбнулась беззубой улыбкой и прокаркала:


— Твое третье желание. Давай, говори!


— Третье желание? — поразился старик. — Как может быть третье, если еще первого и второго не было?


— Два желания ты уже истратил, — сказала ведьма, — но вторым твоим желанием было вернуть все на круги своя в таком виде, как это было до первого желания. Поэтому ты ничего и не помнишь, потому что все стало так, как было до начала исполнения твоих желаний. — Она расхохоталась, глядя на струхнувшего старца. — Итак, у тебя осталось лишь одно желание.


— Хорошо, — сказал старик. — Я, конечно, в эту не верю, но если пожелаю, большого вреда не будет. Я желаю знать, кто я такой.


— Забавно, — сказала старуха, удовлетворив его желание и навсегда исчезнув. — Таким же было и твое первое желание.


Ивес рассказала мне «Игру демонов».


— Демон иногда бродил по землям одного из миров Первичного Материального Плана в обличье дружелюбного старца. Однажды в лесу он набрел на охотников.


— Что вы делаете? — спросил демон. Охотники ему ответили, и демон кивнул: — Я никогда раньше не был на охоте.


Охотники предложили старику присоединиться к ним, и вскоре отряд добрался до поляны, на которой паслись несколько оленей. У охотников были арбалеты, но они не начали стрелять, и демон поинтересовался, почему.


— Они безоружны, — рассмеялись охотники, поглаживая свои арбалеты. — Мы не охотимся на дичь, которая не может защитить себя. В конце концов, какое в этом удовольствие?


Демон кивнул, услышав это, и тут же сотворил врата, через которые прошли трое его сородичей. Охотники долго от них убегали, но были пойманы и съедены.


Теперь я попросил Дак'кона поделиться историей. Он медленно кивнул:


— Я расскажу историю под названием «Утонувшая Ач'али».


Дак'кон поведал об Ач'али, глупой мифической гитзераи, затерявшейся в хаосе Лимбо. Обычно гитзераи могут с помощью концентрации разума сформировать из окружающего их хаоса небольшую среду, пригодную для обитания. Однако Ач'али задавала так много разных и бессмысленных вопросов, пытаясь вернуться домой, что ее островок материи растворился и она утонула.


Ивес улыбнулась:


— Потрясающе, Дак'кон. Позволь мне поделиться с тобой и твоими товарищами другой версией твоей истории, которую я слышала…


Дак'кон, слегка удивленный, весь обратился во внимание.


— Однажды она повстречала слаадов, направлявшихся к камню размножения. Она быстренько создала из стены хаоса стену, которую даже разозленный слаад не сумел разбить. Оголодавший, он ждал, и говорил с ней через стену. Она задавала ему вопросы, и, проникаясь все больше своими бессмысленными вопросами и ответами слаада, не заметила, как ее собственная стена ослабла и обрушилась на нее… Так она утонула в материи Лимбо.


Наконец, я вопросил Анну, не согласился ли она рассказать историю. Ответ ее говорил о том, что она больше не злится на меня.


— Да, но вообще-то из меня плохой рассказчик. — Она нахмурилась и замахала руками, будто пытаясь прогнать саму идею. — И не проси меня об этом, вот!


Ивес улыбнулась Анне.


— Но мне бы так хотелось услышать твою историю…


Я добавил:


— Пожалуйста, расскажи, Анна…


Морти, и тот не утерпел:


— Не ломайся, демоненок!


Анна казалась не в своей тарелке, хвостик ее хлестал по земле.


— Ну, я знаю одну историю… — Вдруг она разозлилась и зыркнула на Ивес. — Но тебе она может не понравиться, так что не обижайся потом, ведь это ты заставила меня рассказать!


— Давай же, Анна… — подбодрил ее я. Анна оскалилась, но сдалась наконец и тяжело вздохнула.


— Я слышала эту историю, когда была еще совсем крохой.


Один придурок шел домой очень поздно, была почти полночь, и на темной и пустынной улице повстречал он старую беззубую каргу.


— Куда идешь? — поинтересовалась она.


— Домой, к жене, — отвечал он.


— Это у Окалин? — спросил она.


— Угу, — кивнул мужчина.


И она попросила его об услуге… отнести какой-то ящик в Яму Мертвеца и передать женщине. И наш придурок, слишком хорошо воспитанный, чтобы сказать «нет», согласился, хоть и чувствовал, что со старой каргой что-то не так.


— А как зовут женщину? — поинтересовался он. — Где она живет? Где мне искать ее, если в Яме Мертвеца ее не окажется?


Старуха передала ему ящик — деревянный, завернутый в цветастую ткань — и сказала ему просто идти, потому что она наверняка будет там. Напоследок она предупредила его:


— И что бы ни случилось, не открывай ящик!


И мужчина принес ящик домой и спрятал на чердаке, намереваясь заглянуть в Яму Мертвеца при свете дня. Жена нашего придурка, видя, как он прячет ящик, ревновала, предположив, что это может оказаться подарком от любовницы или что-то вроде того, и открыла его, как только муж отвернулся.


Оказалось, что ящик полон вырванных глаз и отрезанных мужских членов, все еще с волосами. Истошный вопль ее привлек внимание придурка… он вспомнил слова старухе, перепугался и немедленно завернул ящик в ткань.


Он отправился прямиком к Яме Мертвеца, где его уже дожидалась старая карга. Он передал ей ящик и она сказала ему:


— Этот ящик открывали и в него заглядывали.


Бедный придурок пытался отрицать это, но лицо ведьмы стало воистину страшно.


— Ты содеял ужасное! — сказала она ему и исчезла. Мужчина же поспешил обратно в свою хижину.


Чувствуя себя больным по возвращении, он слег в кровать. Жена его горько сожалела о том, что открывала проклятый ящик, но было уже поздно: на следующий день муж ее умер от гнойной болезни, и первым у него отвалился член и выкатились гласные яблоки.


Анна довольно улыбнулась, закончив рассказ.


Ивес кивнула:


— Замечательная история, Анна: никогда не сомневайся, если хочешь рассказать ее. А теперь я рассказу тебе и твоим спутникам историю под названием «Выжженная земля».


Давным- давно в большом селе случилась страшная засуха. Селянин отправился к Камню Поклонения и обвинил его в том, что засуха случилась. Он спрашивал Камень, почему тот бездействовал, когда поля выжигались солнцем и умирали, почему страдали люди и животные.


— Неужто мы предложили мало приношений? — спрашивал селянин, встав на колени. Но Камень не отвечал; он молча возвышался над человеком, отбрасывая на него свою тень.


Я поговорил лишь с девятью ученицами Падшей Грэйс, а не с десятью. Я снова заглянул в пустующие комнаты, но недостающей ученицы так и не обнаружил. Зато наткнулся на говорящий комод, уверяющий, что он — обращенный в предмет маг. В одном из ящиков отыскалась пропавшая вуаль, надушенная пропавшим же запахом.


При осмотре подвала борделя подозрения относительно исчезнувшей ученицы подтвердились. Десять камней были установлены, чтобы хранить впечатления учениц, но лишь девять из них активно использовались. Я вернулся к Падшей Грэйс, хозяйке заведения, которая улыбнулась мне.


— Чем могу помочь?


— Как вы и просили, я поговорил с девятью ученицами… но я не могу отыскать десятую.


— Не можете найти десятую? Как любопытно, — улыбнулась она.


— Я думаю, что сам и являюсь десятым учеником. Таким образом, я поговорил со всеми.


Она кивнула.


— Очень хорошо. И каковы ваши выводы?


— Мы с вами должны покинуть это место и пуститься в странствия по Планам. Ни мне, ни вам больше не испытать здесь ничего нового.


Падшая Грэйс кивнула снова.


— Прекрасно. Я отправлюсь вместе с вами, если вы все еще не против моего общества.


— Конечно же, нет!


Анна не удержалась, и громко заметила:


— О, госпожа великая и благородная снизойдет до того, чтобы присоединиться к нам? Для чего же она нам нужна?


Морти ответил:


— Ты не поймешь при всем желании.


— Хотела бы я, чтобы ты свалился с огромной высоты, — оскалилась Анна. — Я даже сама могу тебя сбросить!


Я попросил остальных подождать снаружи, сказав, что мне нужно переговорить с Анной. Я спросил, все ли с ней в порядке.


Она просто смотрела на меня.


Когда я спросил, могу ли задать ей несколько вопросов, она выкрикнула:


— Почему бы тебе не задать вопросы своей суккубихе? — Глаза ее угрожающе сузились. — Почему мы вообще странствуем с ней? Нам она НЕ НУЖНА!


Я хотел, чтобы Падшая Грэйс отправилась с нами по причинам, которые Анне не понять, как то ее очарование, знания и утонченность. Но и Анну я тоже хотел видеть рядом с собой. И вообще, Анна присоединилась ко мне раньше, потому я и сказал:


— Анна, я хочу, чтобы ты, а не она, была со мной. Если она тебя раздражает, я попрошу ее оставить нас.


— Так сделай это! — Анна испепеляла меня взглядом. — Бьюсь об заклад, ты не сделаешь этого — а если сделаешь, мы обо всем забудем, если же нет — еще вернемся к этому разговору, о да!


И все же я питал слабую надежду, что сумею убедить Анну пойти на мировую.


— Анна, пожалуйста. Ты очень важна для меня, и мне нужна твоя помощь!


— О, и с чего это вдруг? Явно весомая причина! Ты жалеешь меня, так? Думаешь, я замедляю твое продвижение? Давай, скажи это!


— Я не питаю к тебе жалости и не думаю, что ты замедляешь наше продвижение — ты быстра, ты умна, а мне так нужна сейчас любая помощь!


Анна нахмурилась, хвостик ее беспокойно лупил по полу.


— Да… хорошо… но знай, что я проктну ее, если она вздумает нами полакомиться. И не думай, что я остаюсь, потому что ТЫ этого хочешь — я лишь помогаю тебе выбраться из задницы, в которую ты угодил!



Загрузка...