Planescape: Torment: "Пытка Вечностью"

7. Бар «Горящий труп»

Зазывала стоял у дверей бара чуть дальше по улице, и кричал:

— Идите сюда, взгляните на горящего человека! Попытайтесь облегчить его участь, проставьте ему выпивку! Он изнемогает от жажды. Он горит. Он раскален докрасна. Заходите же! Заходите и увидите, о чем я говорю!

Я остановился, взглянул на здание, у которого топтался зазывала. Увидев меня, он заголосил еще громче:

— Заходи, рубака! Да заходи же, тебе это понравится!

Здание оказалось баром, к тому же, наверняка первым местом для сбора сведений. Пожав плечами, я переступил порог. К моему удивлению, в центре комнаты действительно оказался горящий труп, висящий в воздухе над жаровней.

Поблизости замерла женщина. Лицо и руки ее покрывали еле заметные шрамы, а в глазах плескалось отчаяние и одиночество. Когда-то ее можно было назвать хорошенькой, но те дни безвозвратно канули в прошлое. Она медленно обернулась ко мне и оживилась, в глазах ее заплясали огоньки. Я подумал, нежели мои собственные глаза меня подводят.

— Добро пожаловать в бар «Горящий труп», человек со шрамами.

— Кто ты?

— Я? Я Друсилла. А вот ты не знаешь, кто есть на самом деле. И не спрашивай, откуда я это знаю. По тебе и так видно.

Проигнорировав последнее замечание, я задал вопрос.

— Что это за место?

— Это? Бар «Горящий труп», хотя наш горящий герой еще не умер. Он поддерживает в себе жизнь и ждет, что кто- нибудь придет и поможет ему. Бездельники, которым нравится наблюдать за страданиями других, приходят сюда. Демоны приходят сюда. Те, кто не хочет, чтобы их беспокоили, приходят сюда… одно название бара отпугивает большинство негодяев.

— Так кто у вас тут горит?

Отчаяние вновь отразилось у нее на лице.

— Это Игнус, один из величайших магов, рожденных в этой дыре. Они схватили его и сделали его проводником в План Огня, и теперь он просто дверь, поддерживает в себе жизнь лишь силой воли. Если кто-то сможет притушить его пламя хоть на несколько мгновений, он вновь обретет свою жизнь, но не хватит всей воды, чтобы залить этот огонь.

Я оглядел полыхающий труп. Наверное, должен быть способ… ну да не важно.

— А кто же ты для него?

В ее голосе отразилась глубокая, потаенная боль.

— Я любила Игнуса, но он любил пламя больше, нежели меня, а теперь и сам стал пламенем. Из- за любви к нему я люблю пламя… Но сейчас с этим покончено. Я жду, когда он сумеет потушить сам себя. Я продала все свое имущество лишь затем, чтобы быть рядом с ним.

Я отвернулся от нее, от скорби, и направился к бармену — худощавому человеку с пепельным оттенком кожи. Его зубы казались слишком уж острыми, а в глазах плескалась скука, обычно появляющаяся после того, как человек увидел в жизни слишком много.

— Снова ты? И что нужно на этот раз?

— Снова я? Что это значит? Ну вот, меня опять узнали.

— Да, снова ты. У тебя появились проблемы со слухом? Ты был здесь около 15 лет назад, разнес мой бар и оставил пригоршню монет, явно недостаточную для покрытия всех убытков. В итоге ты вырвал свой глаз и сказал, что явишься за ним, когда наскребешь 200 монет. А за 15 лет проценты подросли, и теперь ты должен 500 монет. У тебя деньги, парень, а у меня твой глаз.

— 500 монет? Ты издеваешься!

Он немного поразмыслил.

— Так. Вот что я тебе скажу. Давай 300 и глаз твой.

Что-то заставило меня согласиться.

— Договорились. Держи деньги.

Он вытащил из- под барной стойки потемневшую от времени, запечатанную воском бутыль. Я слышал, как внутри плещется жидкость. Я распечатал бутыль, и в ноздри мне ударил неприятный запах какого-то вещества, предохраняющего от разложения. Внутри обнаружилось глазное яблоко.

— Ты бы лучше решил, что будешь с ним делать… Теперь, когда ты впустил в сосуд воздух, пользы от жидкости никакой. Так что решай, парень.

Какое-то время я просто рассматривал глаз, не в силах поверить, что потратил на него практически все остававшиеся у меня деньги. А затем резко вырвал глаз из своей глазницы. Бармен помог перерезать оптический нерв и отправил глаз в сосуд с какой-то дрянью, который стоял на стойке. В пустую глазницу я вставил свой старый глаз. Боль была невыносимой. Я почувствовал, как оптический нерв сросся с этим новым- старым глазом… и, внезапно, воспоминания захлестнули меня.

Безбрежная, непрерывно изменяющаяся пустошь простерлась передо мною, а впереди возникли какие-то люди птицы, которые набросились на меня, потрясая примитивным оружием. Рукоять моего сверкающего меча привычно легла в ладонь…

Трое громил в странного цвета ливреях окружили меня. В руках их блестели длинные кинжалы, а свет отражался от торчащих изо ртов клыков. Я взглянул на свои покрытые шрамами руки и понял, что вскоре они окрасятся кровью…

Гигантская тварь, похожая на лягушку, неслась по направлению ко мне. Я резко бросил копье и пригвоздил чудовище к камню…

Я с удивлением понял, что воссоздал в памяти свои давно утраченные боевые способности.

Я еще немного порасспрашивал бармена, которого, как оказалось, звали, Баркис. В баре было несколько посетителей, в том числе и демонов, и я поинтересовался, кто, по его мнению, сможет помочь мне. Он назвал несколько имен, и я отправился перекинуться с ними парой слов.

Я заметил слегка согбенного старца с длинной бородой и пышной гривой седых волос. Он носил наплечники и держал шлем рядом с собою на столике. Старец курил трубку, время от времени заправляя ее табаком из мешочка, притороченного к поясу. Он выглядел достаточно сильным, хоть и немного раздобрел, и, казалось, испытывал проблемы с дыханием.

— Да, парнишка, ну у тебя и видок! Никогда не видел столько шрамов разом — как будто у тебя плащ из одних шрамов! Где это тебя так? — Он заржал. — Ладно, парень, просто шучу, не хотел обидеть и надеюсь, ты не обиделся. Я Эбб. — Он протянул руку.

— Здравствуй, Эбб.

Его рукопожатие оказалось на удивление крепким.

— Еще раз приношу извинения за неуместный смех, парнишка. Не обижайся; могу я предложить тебе бокал или два чего- нибудь, чтобы уложить обратно взъерошенные перышки?

Я, вообще-то, и не думал обижаться, и кивнул в знак согласия.

— Наш человек! Подожди минутку… — Он поднялся на ноги и направился к бару, вернувшись с парой кубков. — Вот, парень. Давай, пей! — Он сделал хороший глоток из собственного кубка, затянулся трубкой, и сказал: — Ну и что старый Эбб может для себя сделать в этот прекрасный день в Сигиле?

— У меня есть вопросы касательно этого места.

— О, это я уже понял сразу же, как тебя увидел. Я имею в виду, ты не похож на здешних, паренек… ты выглядишь несколько иным, нежели местные старожилы. — Эбб хохотнул, сделал еще один глоток. — Так что я могу сделать для тебя, дружище? Хочешь узнать, как устроен этот мир?

Он подмигнул.

— Кто ты, и чем ты занимаешься?

— Эбб Скрипучие Колени, Третья Ступень Гармониума, теперь в отставке и уже не так легок на подъем, как 20 или 30 лет назад.

— Третья Ступень Гармониума?

Эбб гордо напыжился и добавил в речь немного бравады.

— Да, Третья Ступень Гармониума… Хоть я уже много десятилетий не на службе. Скрипеть пером оказалось не по мне после всех сражений, в которых я участвовал, так что я провожу время, следя за порядком здесь, в Улье, и помогаю кому- нибудь время от времени. А ты выглядишь так, как будто нуждаешься в помощи… Ты, часом, не в беде, парень?

— А в каких сражениях ты участвовал? — полюбопытствовал я, не желая переводить разговор на собственную персону.

— О, в гораздо большем количестве, чем могу сейчас вспомнить! — Эбб закатил глаза. — Ну, если не в гораздо, то в чуть большем, по крайней мере. Я слишком долго участвовал в Войне Крови, этой адской Войне Лжи на Террасе, слишком много лет провел в Войне Черных Столетий… — Эбб принялся загибать пальцы, считая про себя. — А затем была Война Трех Планов, и множество других. Я даже принял участие в Войне Освобождения Гармониума! А в конце я даже был стражником в Сигиле… и многие согласятся, что это самая опасная кутерьма из всех!

Он громко захохотал. Упоминание о Войне Крови было сродни ледяному кинжалу, вонзившемуся мне в сердце. А попросил его рассказать мне побольше об этом конфликте.

— А, Война Крови. Весьма опасная семейная войнушка на этой стороне творения. На одной стороне — толпа дьяволов, приверженных идее, на другой — орда демонов, одержимых войной. Эту войну породило само творение, и с тех пор она и ведется. Между танар'ри, самовлюбленными жестокими убийцами, и баатезу, которые стремятся к закону и порядку в их понимании. Вся эта бойня время от времени перебрасывается на разные Планы и делает вселенную куда менее пригодным местом для мирного существования.

Я подумал, что он может знать что-нибудь о человеке, которого я ищу.

— А ты знаешь что-нибудь о сборщике по имени Фарод?

— Ну, всего-то я точно не знаю, но ведаю кое- что о тьме, его окружающей. Если ты собираешься поймать этого паука и пришпилить его к стене, я думаю, что расскажу тебе о кое- каких слухах, чтобы знал, с чем имеешь дело. — Он замолчал ненадолго, забивая табачок в свою трубку. — Недавно Фарод угнездился глубоко на Площади Сборщиков Тряпья, собрал вместе несколько отрядов сборщиков и местных негодяев и основал то, что некоторое назвали бы «фракцией сборщиков». По крайне мере, очень на то похоже.

— Где я могу найти его?

— Ну, парень, если ты ищешь Фарода — что, я замечу, весьма смело с твоей стороны, то ты несколько сбился с торного пути. Ты должен отправиться на Площадь Сборщиков Тряпья. Ходит молва, что Фарод окопался где-то там. Даже такой прожженный старик, как я, не знает, где именно. Думаю, Фарод хочет, чтобы тайна его темной дыры и впредь оставалась тайной. Если действительно хочешь добраться до истины, топай на Площадь Сборщиков Тряпья и порасспрашивай местных. Только будь осторожен, там много таких, которые просто пырнут тебя ножом, стоит тебе на секунду отвести глаза.

Я задал следующий вопрос.

— Расскажи мне о Сигиле.

— Ух. Позволь мне промочить горло. — Он отхлебнул из кубка. — Город левитирует над бесконечно длинным шпилем. Шпилем! Со стороны он похож на колесо телеги, но оси, которая соединяла бы его со Шпилем, нет. Город разделен на шесть районов, у каждого из которых своя функция. Сейчас ты в Улье. Его функция, я думаю, являть контраст своей убогостью в сравнении с величием остальной части города. — Эбб рассмеялся. — Фракции — клубы философии или банды, называй как знаешь — разделили управление городом между собой.

— А ты состоял во фракции?

Эбб замахал руками.

— Погоди, погоди, парень… я не бывший член фракции… говорят — и, кстати, правильно — что если ты один из Гармониумов, то и останешься им на всю жизнь. Мы те, кто охраняет Сигил от всяческих бед. Не забрасывать камнями Шпиль, не давать горожанам вцепиться друг другу в глотки, хранить порядок в городе. Мы пытаемся сохранить мир, паренек, и обычно это у нас получается.

Иной вопрос родился у меня.

— Расскажи мне о Леди.

— Ну, о ней я много не скажу, парень, и я знаю, что даже те, кто знает больше меня, не знают фактически ничего. Она — сама тайна, и если ты пересечешь ей путь… Боги под запретом… молчаливая и смертоносная. Она не злая, насколько я знаю, но сгущает тени над собой и Сигилом достаточно твердо. Никто пока не сумел проникнуть в ее сущность, а если и сумели, то быстро отправились в Лабиринты.

Я просил Эбба о Лабиринтах, познакомиться с одним из которых уже успел.

— Иногда некоторых отправляют в места, где они не смогут навредить окружающим. Понимаешь, Леди берет кусочек Сигила и делает из него маленькое измереньице, Лабиринт. Она помещает туда преступивших ей путь, и там они и гниют. И если Леди обратит на тебя взор, Лабиринта не избежать, парень. Она достанет тебя, как бы усердно ты не пытался спрятаться. Ты будешь красться по аллее, или ступать в портал, или поворачивать налево на улице, как делал тысячи раз раньше, а окажешься в незнакомом месте. Но Лабиринты не защищены от побегов. В каждом из них есть выход… портал, помещенный туда Леди. Ты лишь должен найти его и понять, как он работает.

Вернемся к Леди. Если ты не сделаешь ничего плохого, шанс, что ты встретишься с ней, довольно низок. Причинить вред горожанам, убить дабуса, бросить ей вызов, поклоняться ей… Мы уже поняли, что она ненавидит это, а также вмешательство в работу дабусов (которая может также оказаться работой самой Леди)… Если повезет, по твою душу придут лишь Милостивые Убийцы, но если уж явится она сама, ты умрешь в тот момент, как ее тень закроет тебя.

И еще, паренек, Леди может делать фактически все, что захочет в Сигиле. Сделать город больше или меньше, открыть новые порталы, запечатать старые, удостовериться, что Война Крови не выплеснется на улицы, мешать народу телепортироваться прочь из города, и не давать Силам вступать в него.

Силы. Так еще называют Богов, парень. А на Планах — целая куча. Однако они не могут войти в Сигил… у Леди есть возможности удерживать их снаружи. Хорошо это или нет, но пока Сигил не был захвачен внешними силами.

Я обернулся к иному человеку, сидевшему за столиком вместе с Эббом и пока молчавшему. То был мужчина с нежными зоркими глазами, облаченный в простые кожаные одеяния и имевший при себе целый набор инструментов, как то веревки, шипы, огниво и пустые бутыли. Он казался наполовину ушедшим из жизни — в буквальном смысле, как будто часть его жизненной силы была отделена от него. Он взглянул на меня цепким и решительным взором.

— Приветствую, искатель, — Он осторожно поставил кубок на стол. — Я повидал дальние закутки вселенной и вернулся, чтобы поведать об этом. Я ходил по телам мертвых богов и стоял, омытый лунными лучами, в Астрале впереди тысячи визжащих рыцарей — гитиянки. Я преступил границы существования и видел, как моя сущность исходит от меня. Что я могу для тебя сделать?

— Кто ты?

— Я — Кандориан Иллборн, путешественник, мечтатель, сказитель и так далее.

Я долго беседовал с ним о различных Планах бытия. О Внутренних Планах материи, вещества и истинных физических законов. Об Эфирных Планах, через которые проходят элементы Внутренних Планов, образующие Первичный Материальный План, миры смертных.

— На Первичном Материальном рождается вера, создающая духи, которые, в свою очередь, созидают Внешние Планы. Когда смертные умирают, их души проходят через Астральный План.

Внешние Планы и создания, их населяющие, созданы верой и разумом. Внешние Планы были объединены путниками в Великое Кольцо, частью которого был и Сигил.

Это Великое Кольцо чрезвычайно меня заинтересовало, и я расспросил Кандориана о Планах, его составляющих.

— Приверженные установленным законам Верхние Планы. — Кандариан слегка содрогнулся, описывая их. — Я не тот, кто должен рассказывать о Планах закона, — промолвил он, — ибо структура их и порядки, которые там навязывают, пугают меня. Я избегаю их, потому что ценю свою индивидуальность больше, чем знания, что я сумею там почерпнуть. Они включают в себя Аркадию, ближайший из Планов, подобный несокрушимому порядку Механуса, и Гору Целестия, обитель архонтов, остров в Серебряном Море.

— Нейтральные Нижние Планы.

— Нейтральные Планы, да? Они — само зло и принципы их едва понятны, они настолько порочны, что и представить сложно. Возьмем Геенну, к примеру: четыре спящих вулкана, парящих в бесконечной бездне, каждый из них жив и каждый из них жаждет заполучить твою душу любыми способами. Насели их йоголотами — самыми мерзкими из демонов, и ты получишь представление об этом месте. План абсолютного зла — по крайней мере, так его называют — это Серая Пустошь, где цвет исходит из твоего тела и духа, пропадает даже твоя апатия… и именно там ведутся самые страшные бои в войнах… А еще есть Карсери на стороне хаоса. Местные ядовитые джунгли, кислотные болота, разрушительные воды, и все это переходит из одного в другое… — Он помолчал, в упор глядя на меня. — Запомни вот что, искатель: Карсери — тюрьма, жилище гехрелетов, одного из самых опасных видов демонов. Сила тюрьмы — это сила ее хранителя, такая, какой ей позволит быть заключенный. Уничтожь хранителя — и тело сможет бежать из Красной Тюрьмы. Фактически, иного способа покинуть это место нет, ибо врата закрываются прямо перед тобой и ты падаешь в пустоту, окружающую сферы. Остерегайся Карсери, путник, ибо оковы этого Плана скуют не только твою плоть.

— Приверженные установленным законам Нижние Планы.

— Хоть и не люблю я порядок Верхних Планов, они хотя бы олицетворяют подобие добра. А вот их нижние противоположности… Ашерон — измерение вечно сталкивающихся между собой гигантских блоков, где кишат души мертвых людей и им подобных. Баатор… — Он вновь содрогнулся. — Баатор лучше обходить стороной. Вон те демоны, что примостились за баром — лишь мелкий пример дьявольской порчи в обличье бездушной машины порядка. Все самое плохое в бюрократии и порядке исходит из Баатора и поселяется в сердцах смертных. Да, там можно обрести кое- какие знания, но они не стоят того духовного насилия, что причиняет этот План.

— Хаотические Нижние Планы.

— В Бездну даже не думай соваться. Если Баатор упорядочен, то Бездна полна хаоса и перемен, и все они преотвратны. Если увидишь там что-то нормальное, можешь начинать беспокоиться. Там живут танар'ри, которых большинство смертных называет — демонами, и не без оснований. Они непредсказуемы и кровожадны, а те, кому ты можешь доверять — единицы среди миллионов сородичей. Но даже те, которых я встречал и кому доверял (не полностью, конечно же) — создания хаоса и воплощения зла, и если они рисуют на мордах дружеское выражение, хорошо подумай, к чему бы это.

— Связующие Планы.

— Всего на ум приходят два Связующих Плана, и они симметричны друг другу. Один из них, Механус, олицетворение порядка, место, где верования связываются, пересекаются, поворачиваются в огромной машине, которая представляет собой целый План. Многие утверждают, что механизмы в Механусе — те самые двигатели, что вращают Планы. Второй План — Лимбо, средоточие хаоса, где нет правил, и когда тело думает, что осознало себя, оно тут же изменяется… а может, и не изменяется. Невозможно предсказать. Я был в Лимбо не так давно…

Он закрыл глаза, вспоминая:

— Со мной был проводник — гитзераи, анарх, который мог преобразовать нелогичную материю Плана в любые формы по своему желанию. Мы сражались со слаадами, созданиями хаоса, принадлежащими этому Плану. Казалось, их больше обычного… но, опять же, термин «обычно» несовместим с Лимбо. Но я отвлекся. В средоточии этого хаоса мы набрели на несколько огромных, металлических, связанных между собою кубов, похожих на какую-то головоломку. Это было не то, что создали мы силами разума, сознательно или нет, и внутрь мы не смогли попасть. Это было подобно… бастиону порядка в океане беспорядка, семени закона. Такими вот словами я могу это объяснить.

— Внешние Земли.

— Внешние Земли — абсолютный нейтралитет. Возможно, лучшее место для путешествий за пределами Сигила, где мораль Плана не будет насильно внедряться в твое сердце. Все находится в равновесии во Внешних Землях — как и должно быть, ибо План этот находится в центре Внешних Планов. Там разбросаны королевства Сил, а также есть горстка городов- врат, которые ведут в иные Внешние Планы. Города врат обычно отражают философию тех Планов, с которыми связаны и если вера эта не удержится в городе, он будет поглощен ближайшим Планом. Это неприятная ситуация для всех, потому что-то в городах всегда отыщутся те, кто хочет перемен.

Кандариан лишь недавно вернулся из Отрицательного Материального Плана. Когда я спросил его об этом, глаза странника затуманились.

— Я отправился на Внутренние Планы, чтобы найти самого себя, понять свою истинную суть. Я сделал ошибку, посетив Отрицательный Материальный План, чтобы понять стремление тела к разложению и циклу жизни и смерти. Я думал, что защищен от эффектов этого измерения своей магией, но ошибался. Чернота абсолютного ничто давила на мою душу, а тени окружали меня, стремясь оную заполучить. Я сбился с пути на время, казалось, на целую вечность, и практически лишился своего сознания. Я чувствовал, как оно исходит из меня, и сейчас я лишился половины собственной сущности. Никогда она боле не вернется.

— Но как же ты выжил?

— Как я выжил? — Он натянуто улыбнулся. — С частью такого же ничто, которое остановило ничто внешнее. Пустота может остановить пустоту, ты знаешь, вот я и держал ничто в руке, чтобы защитить себя. Хочешь сам узреть совершенное отрицание? От тебя исходит запах отчаяния, и я сделаю тебе этот подарок. Сожми его в руке, когда будешь окружен тенями, и оно защитить тебя и твоих друзей, которые будут поблизости.

Он вложил мне в руку какую-то маленькую черную штучку, выглядевшую вполне заурядно.