Плащ и галстук

Глава 10 Дружба народов

— Идите в жопу, Вероника Израилевна.

— Что?!

Говорить такие обидные слова человеку, старше тебя более чем в два раза — это полностью противоречит советскому воспитанию. Только вот тссс…, но я постарше буду. И рос, жил, любил и работал далеко не в такой благостной и чистой среде. Да, несмотря на всю происходящую чернуху, я живу в Советском Союзе. Тут действительно улыбаешься второй раз в жизни встреченному участковому, тут ты можешь посидеть покурить на ступеньках с древней китайской старухой, можешь совершенно невозбранно похлопать по ляжке пятнадцатилетнюю девчонку… просто, потому что педофилы для граждан этой страны — страшный и дико редкий кошмар. Почти сказка.

— Замолчи, — осадил я надувающуюся мелюзгу холодным и презрительным тоном, разворачивая на стуле к Палатенцу, висящей в воздухе с разнесчастным обиженным видом, — Юля. У меня к тебе один вопрос и я хочу услышать правду. Если ты сейчас мне соврешь, то мы больше никогда не будем разговаривать. Я вычеркну тебя из своей жизни. Поняла? Хорошо. Итак… вот это… эта женщина советовала тебе меня доставать в «Лазурном берегу»? Шутить, строить пакости? Да или нет?

Вероника спала с лица. В принципе, еле слышное «да» от Юльки мне не требовалось, причем очень давно, но… как говорится — формальности необходимы.

— Я знал, что Окалина и Молоко в меру бессовестные, но был уверен, что они будут вести себя тише воды и ниже травы, — слова падали у меня изо рта как переохлажденные кубики гранита, — Формально они ничего не нарушили, да, прекратили меня доставать. Вместо этого, они подговорили тебя. Все эти приставания, игрища, соблазнение… теперь вот, влезла в мои с Юлькой отношения. Им даже убеждать особо не пришлось, да, товарищ Кладышева? Ведь «призраки» — это твои подопечные? Твой проект? Тебе просто раскрыли «секрет» как можно выжать из меня больше эмоций. И зеленый свет дали, да?

Причем, наверное, не просто так. Психиатр такого уровня этой мелкой стервы — прекрасный актив. Наверняка они еще до чего-то дошептались.

— Давно догадался? — скривила губы Кладышева.

— Почти сразу, — ехидно ухмыльнулся я, — Ты строила из себя поехавшую нимфоманку, но только в отношении меня. Сложить два и два мог бы и полный дебил. Но я, видимо, в ваших глазах и того тупее.

— Терпел же, раз правду говоришь…, — безукоризненно красивое личико «чистой» эмоций на этот раз не выражало.

— Терпел, — согласно кивнул я в сторону Юльки, — Ради неё. А теперь она здорова. Поэтому вы обе меня покидаете. Или меня переводят в другую комнату. Безразлично.

— Или всё остается как раньше, Витюша, — приятно улыбнулась мне мелкая стерва.

— Или остается, — ухмыльнулся я предвкушающе, — Я не против. Долги надо возвращать.

— Ой я бы посмотрела, как ты их возвращать будешь! — кажется, у нас тут общегородской конкурс поганых улыбок.

— А легко, смотри сюда.

Произнеся это, я банально превратился в туман, заставив одну девушку взвизгнуть в ужасе, а вторую, призрачную, прижать руки к груди. На самом деле я их не коснулся даже краешком, контроля уже хватало. И на кое-что еще. К примеру — ухватив «скрученным» щупальцем одну из собственных тетрадок, притащить её Кладышевой прямо под нос. А потом аккуратненько попереворачивать страницы, напоказ. Одну, вторую, третью… отпуск на Черном море для меня прошёл отнюдь не бесполезно. Я, вообще-то, надрочился в таком состоянии даже по клавиатуре тыкать. И ни малейшего следа влаги!

— Поняла? — спросил я, собравшись назад на стул и закидывая ногу на ногу, — Ты в жопе, стерва. В полной. Я могу просто приходить домой, переходить в форму тумана и сидеть в ней до следующего утра. А потом уходить на занятия. Пытать меня и переводить в человеческую форму вам Цао Сюин не позволит, камеры пишут всё, включая и этот разговор. А когда я вишу туманчиком — можете обе хоть на ушах стоять, мне будет плевать. Через какое время у твоих подопечных наступит необратимый регресс?

Это, можно сказать, был триумф. Полный разгром. Да, я терпел, ждал, надеялся и верил. Тренировался. Готовился. Причем, вполне мог всё спустить на тормозах, если бы Окалина-старшая и сама Кладышева не о*уели от собственной наглости. Блондинка решила скинуть на меня воспитание своей дочери (потому что обе уже как-то привыкли к такой жизни), а «чистой» не терпелось побыстрее пробудить остальных «призраков». Единственное, что они забыли (не в первый раз) — договориться со мной.

Глядя в глаза побелевшей как мел Кладышевой, неподвижно застывшей на стуле, я думал о том, правильно ли я все делаю. Выходило, что так, да. Вы меня поймите, уважаемая публика, я родился и жил в других условиях. Когда кому-то от тебя что-то надо, он приходит к тебе. Озвучивает свою нужду, называет цену. В деньгах, в услугах, в предметах, да хоть расписку пишет. Здесь так дела не делаются. Нелла Аркадьевна вполне способна подогнать мне, скажем, автомат. Может быть, даже танк. Только они мне не нужны. Деньги? Да я три четверти с зарплаты просто кладу в тумбочку, мне лень их даже до сберкассы тащить.

Прикрыть меня? Так ведь не Салиновский же, девок не обольщаю пачками и не трахаю их в тугой советский зад. У меня даже врагов нет, на которых можно натравить дюжину мордоворотов-неосапиантов…

— Вы зарвались. Зажрались. Оборзели, — чеканил я слова, не сводя взгляда с фальшивой девчонки, — Посчитали себя слишком умными. Поэтому ты, стерва, идёшь на *уй. Как придёшь, плотненько садишься на него и думаешь о жизни своей горемычной и о том, что мне задолжала. А ты, Юля, идёшь домой и учишься контролировать свои эмоции. Я же спокойно и тихо живу тут. Немножко радуюсь, немножко огорчаюсь, живу, как и все нормальные люди. Думаю, «призракам» этого вполне хватит, чтобы прогрессировать, просто не так быстро. Понятно? Тогда собирайте вещи. Вольфганга можете оставить, он мне нравится.

Поздним вечером того же дня я сидел и курил в своих теперь практически личных апартаментах. Ну, не считая Вольфганга, но он отличный парень, мне очень по душе с ним ладить. Напоминает мне Палатенцо, какой она была до всего этого бардака. Милый, молчаливый, сдержанный. Знай себе висит и булькает о чем-то своем. Прекрасный сосед. В отличие от Юльки. Её жалко не было, несмотря на все эти жалобные взгляды и чуть ли не призрачные слезинки. Полтора месяца она меня доставала в угоду чужому человеку. Предположить, что её обманули или ввели в заблуждение? Её, одну из умнейших людей страны? Пф.

Докурив, сел за компьютер. Накидать небольшой скрипт было делом пары минут. Пародия на программку всего лишь тащила нужный мне дистрибутив с одного из адресов локальной сети. Установив его, я парой хитрых манипуляций замаскировал ярлык вызова программы под фон экрана операционной системы. Оп, и у меня есть невидимый примитивный мессенджер для общения в локальной сети. С одним единственным адресатом. А набравшая недостающие килограммы и мускулы туша, окрепшая за лето, надежно защищает монитор от камер.

Неотслеживаемая связь с Янлинь.

В любой системе безопасности есть дыры, тем более здесь и сейчас. Я раньше сильно и с матом удивлялся тому, что вокруг постоянно творится какая-то жопа, а потом понял — там, где есть неосапианты, жопа будет твориться постоянно. Даже простые люди невероятно изобретательны и непредсказуемы, а что говорить о способностях? Я на своей слизи, емаё, картошку жарил! Получилось невкусно, но получилось же! Про экспатию вообще молчу, сам её не контролирую, но тут ей и призраков успешно шатают и живой труп немца программировать пытаются, и изредка я в виде тумана особо злостных преступников или там кого подобного делаю сговорчивее…

А способностей — тучи. Будь ты хоть государством с практически неисчерпаемыми ресурсами, предугадать всё — нереально.

Почему так сильно возбуждает каждый раз, когда зовёт женщина? Причем возбуждение это далеко не всегда эротическое, а просто ждешь чего-то хорошего, доброго и вечного. Например чебуреков. Кстати, они так понравились семье Цао, что и Янлинь и Сюин научились у Кладышевой жарить нечто похожее.

Дополнительные машинные мощности Янлинь хотела одолжить по соседству, в смешном круглом здании, выкрашенном розовой краской. Там простаивали без дела несколько компьютеров, заточенных на управление температурой, газовым составом, наполненностью жидкостями различных комнат для «специальных» жильцов. В общем, там простаивало вполне серьезное «железо». Оставалось только подключить к локальной сети «розового» общежития кабель из технического лючка на минус первом этаже основного здания. И, что удивительно, в наличии у китаянки был и кабель, и детальный план как это сделать.

— Что смотришь? — смущенно пробормотала сидящая на кровати девушка в ответ на мой прищуренный взгляд. Она прятала руки между ляжками и выглядела почти эротично.

— Мне кажется или ты давно на них облизывалась? — хитро ухмыльнулся я, тут же получая конфеткой в лоб.

— …Да! — с вызовом уставилась на меня юная китаянка.

— А чего раньше не попросила? — хмыкнул я, вгоняя её в еще большее смущение.

— Ты же в безопасности…, — себе под нос пробурчала Янлинь, продолжая терзать свою старую потасканную майку.

— Ну пусть не у меня?

— А у кого еще? — искренне удивилась она.

Черт, даже гордость берет. Но мы её положим на полочку к пирожку, потому что предстоит простая, но очень и очень длительная операция — протащить крепкую шелковую нить с привязанным к ней концом кабеля через узкий технический туннель, сконденсироваться в техничке розового здания, воткнуть кабель, а затем просуетиться обратно. Причем, что еще сильнее оскорбляет мою нервную систему — хитрая дщерь китайского народа запланировала мой проход до щитка под плинтусами! Плинтусами!

Простая? Длительная? Ни хрена не простая и очень длительная! Причем настолько, что когда я осознал, что один мой конец уже в нужном месте, а процентов 80 туманного тела еще в комнате Янлинь, то психанул, не только протащив кабель за нитку (правда, предварительно смазав всё своей слизью для скольжения), но и воткнул его в нужное гнездо, оперируя всего лишь своим «щупальцем», растянутым на три десятка метров под плинтусом!

Ну а что еще оставалось делать?! Китаянка не может торчать у технического люка часами, маскируя нас, а я не могу просто взять и «исчезнуть» на продолжительное время, необходимое для переброски всего меня! Так-то легенда есть — зашёл, насовокуплялись до стёртых мест и изнеможения, я по большому блату уснул прямо в комнате технического специалиста, а она, чтобы не терять время и не слушать мой храп и пуканье, решила провести регламентные работы. Бьется? Бьется. А вот первоначальный план…

В общем, получилось почти отлично. То есть, успешный успех нарисовался, только по концу операции я действительно лежал пластом на девичьей кроватке мордой вниз, а сидящая у меня на пояснице девушка, тыкала меня пальцем и ныла, чтобы я свалил к чертовой бабушке. А я, ловя вертолеты о том, что только что оперировал, можно сказать, тридцатиметровым пальцем, причем в состоянии контролируемой паники, вяло отбрехивался нестоянием. В итоге уполз от неё лишь подремав пару часов до перезагрузки мозга, вновь вспомнившего, как нужно правильно управлять конечностями.

Экстремальная тренировка, что ни говори. Зато знаю, чем буду себя в ближайшее время увечить, только не в таких объёмах.

Следующее утро было последним днем этого сумасшедшего лета. Выйдя на утреннюю пробежку, я, поздоровавшись попутно с занимающимся тем же самым полезным делом участковым, вновь по окончанию присовокупился к Цао Сюин, пьющей чай на крыльце. Та, хмыкнув в знак приветствия, изволила выделить чашку отличного напитка и мне, так что в будущее я смотрел с определенной долей оптимизма… ровно до момента, когда из подземного здания для гигантов не выбралась прячущая от меня глаза Викусик. Тем не менее, большая девочка начала отираться вокруг нас, не нарушая, в общем-то, тишины, от чего я здраво рассудил, что особо сильной неприязни у неё не вызвал своей недавней выходкой. Это тоже радовало.

Но, как оказалось, это было далеко не всё. Девочка, как оказалось, не просто хреном груши околачивала возле нас, а ждала. И сама баба Цао тоже ждала. А околачивал, получается, только я, и сугубо ради приятного общества.

Дальше было не то, чтобы интересно, но неожиданно. Подъехала простая советская «Волга» цвета бледной испуганной мыши, с тонированными стеклами. Дверь у неё открылась… оттуда выпрыгнул Василий Иннокентьевич Колунов, которого узнать всем присутствующим было невероятно легко по причине, внезапно, горящей, как всегда, головы. Мальчик поскакал сайгаком к нам, взбежал на ступеньки и…

…вцепился в меня с рёвом «Прости меняяяя, Витяяяяя!!».

Через пару секунд такой атаки затряслось крыльцо и баба Цао, а затем ошеломленного меня накрыло тенью, а следом и удушающими объятиями зарыдавшей на всю Ивановскую (Коморскую) девочки, хрюкающей нечто весьма похожее на завывания горящего пионера.

Сказать, что я ничего не понял, было бы знатным преуменьшением.

— А я вам, двум дурам, говорила. Я вас предупреждала! — злой и слегка отчаянный крик души немолодой, нехуденькой, но очень пьяной ученой заставил майора Окалину поморщиться как от зубной боли.

— Нина, иди-ка ты нахер! — не менее, а может быть, куда более пьяный и почти детский голос Кладышевой, у которой в стакане «спирта-плюс» было едва ли не больше водки, был единственным вразумительным ответом из всех сопутствующих этой необычной пьянке звуков, — Тебе, сучка, по красоте все получилось, да? Сидишь себе вся такая в халате и предупреждааааешь, да? Пошшшшла ты!

— Сама иди, *изда карманная! — неожиданно вызверилась ученая, — Я т-тебе русским языком…

— Что ты мне «узким языком», курва-мать?!! Сама всё поимела, сидишь своей толстой жопой на стульчике, бумажки пишешь, восхищенные письмеца с грамотами разбираешь?!! — перешла на почти на визг пьяная в стельку «чистая», постоянно дохлебывающая полужидкую жижу из своего стакана, — Конечно тебе голосом разума только и работать, пингвиниха *баная! Это мы с Нелькой крутим…

— Он правильно сказал, что вы о*уели!

— Да заткнитесь вы обе! — не выдержала майор произвола на собственной кухне, — Нахер заткнулись, кошелки! Хватит визжать!

— А что еще остается? — неожиданно трезвым и спокойным голосом выдала Вероника, — Я, может, и сглупила…

— Да ты только этим и занималась всё время, психолог, мммать…, — процедила Окалина.

— А кто мне пел, что он ради Юльки на всё пойдет?!! — вновь перешла на ультразвук псевдодевочка, почти подпрыгивая на месте, — Ты! Ты, дура лохматая!! Мол пацан, мол страшный, мол ссаться от восторга должен, что такая как Юлька на него глаз положила! Втюрилась! С хера ли ты так решила, мамаша?!! Он нас выпер, не моргнув глазом!

— Да я…

— А знаешь, что он еще делал, не моргнув глазом?! — это уже Кладышева шипела, стоя прямо перед хозяйкой дома нос к носу, — Бил! На поражение! Твоих же пацанов! В той подземке! А они тренировались вместе! Шутили! *издели там о своем мужском! Почти друзья были! Поняла?! Я, когда ваш гребаный Симулянт мне в глаза взглянул, поняла, что он меня сейчас кончит! Просто разденется и размажет по стене! Чуть не обоссалась!

— Так ты же психолог, сучка…, — почти с издевкой протянула Молоко, наливающая себе новую, но куда более скромную чем у подруг порцию алкоголя, — Какого лешего ты его довела?

— Потому что я не хочу двадцать лет просидеть в этом вертепе!! У меня… у нас нет столько времени! Уже! — крикнула Кладышева, — А именно столько и придётся, если его не доводить на чувства! Мы сами видели, своими глазами, у него средний эмоциональный фон чуть лучше Юлькиного промежуточного! Вы меня подписали на это! У нас, *ляди вы старые, результаты на руках! Графики! Показатели! Даже эта дылда всё поймет, если постарается!

— Я тебя сейчас в духовку засуну, — мрачно пообещала Окалина, — Градусов на 120. На час. Угомонись.

Ситуация была не просто паршивой, а безвыходной, блондинка это прекрасно понимала. Зла на Изотова, беспочвенного, неструктурированного, отчаянного зла… у неё сейчас был вагон.

И она даже понимала, откуда растут у этого зла корни.

Пацан не был патриотом, не был солдатом, но он стал очень важным и нужным лично ей, Окалине, стал очень важным для её дочери, и… он их обеих разбаловал. В край разбаловал, как бы смешно это не звучало. Пусть даже и не желая ничего подобного.

Она никогда не думала, что будет делать, когда её дочь станет нормальной. Даже не надеялась всерьез, что это произойдет. А потом, когда вот эта пьяная толстая дура, сейчас облаивающая тупую мокрощелку, начала говорить о каком-то Симулякре, об успехе… Нелла не могла заставить себя поверить. А оно раз… и случилось.

Вот, держи, Ржа, свою дочь. Да, полупрозрачную, да, слегка летающую, но при этом чувствующую, мыслящую, желающую. Плачущую. Влюбленную.

Майор просто сбежала. Солнце, бухло, её Юлечка, зачем думать о чем-то? Она не только не хотела, других хлопот был полон рот и руки. Здесь, там, тут, в Стакомске, в Москве, в «Лазурном», мать его. Ей не стало дела ни до чего. Нинка, вон, тоже отдыхала, а мелкая *лядь, желающая премий, признания и свободы, настропалила Юльку проказничать. Доставать Виктора. Тот терпел, блондинка пустила всё на самотёк и…

…оказалось, что Изотов ждал. И дождался. Он не один и не два раза доказывал, что сам куда взрослее, чем кажется на первый взгляд, но вечно занятая майор постоянно спускала это на тормозах. Витя, по сути, был обычным парнем, пацаном, первокурсником. С чего бы его ей воспринимать всерьез? Не вообще, не раньше, а вот сейчас, когда Юлька уже здорова? Тем более, что он пока не доставлял особенных проблем. У нее есть и будут куда более важные дела, чем хотелки пацана.

Дела действительно были. Виктор действительно злил тем, что он, обычный пацан, что-то там хочет, вместо того чтобы заткнуться и взять на себя сущие мелочи, мешающие её, Нелле, нормальной работе. Да, сглупила. Особенно там, на курорте, выпустив из виду Кладышеву, у которой с Изотовым был облом на обломе. Мелкая *лядь распоясалась полностью, пытаясь выжать из пацана эмоции, даже переспала с этой дурой Сидоровой, подставив всё так, чтобы он увидел, а затем, после того как тот пироманку отбрил, еще и уболтала её пойти жахаться с остальным стадом.

Насчет беременности вообще не ясно, от кого и зачем, но и тут Вероника подсуетилась. Итог? Итог её, Окалины, потери бдительности и итог действий этой малолетней сучки?

Полная жопа.

Симулянт не просто держит их троих теперь за самые нежные места, он их теперь за эти же места и душит.

Как? Каком кверху.

Призрак — это до определенной степени лояльный советский гражданин. Он способен читать лекции, проводить концерты, предаваться научным изысканиям, но наотрез откажется от более затратных (по источнику) и более опасных видов деятельности. Безэмоциональный, рациональный, слабо управляемый. Полезный, да, но лишь только там, где он согласен быть и трудиться. Его не запугать, не заставить, не убедить. Прямо Изотов на максималках.

Другой вопрос — если эмоции вернутся. Тогда космическая программа СССР сможет рассчитывать не на одного Данко, а на целых ВОСЕМЬ астронавтов, которым не нужен кислород, пища и вода. При правильной мотивационной обработке такое более чем возможно, и Кладышева, как оказалось, дала Москве гарантии. Причем присовокупила их к отчету о «пробуждении» Юльки. А затем пришла к ним двоим с предложением: полное содействие от неё, Нинки и самой Юльки в обмен на… короче, её дочь не пошлют в космос. На Марс, Луну или куда там собираются, этого Нелла не знала.

Но она прекрасно понимала, что ни хера одним полётом, даже в случае немыслимой удачи, дело не ограничится. Поставят базу на Луне? Вперед на Марс! Данко не сможет выжить в атмосфере Венеры? Так призраки смогут!

И так далее, тому подобное. Нелла, может быть, и была идеалисткой, но прекрасно понимала, как и чем думают в верхах. Такой шанс никто не упустит, заднюю не дадут, они будут требовать, звонить, писать, посылать комиссии… А, теряя терпение, они заберут Юлю. Первым же делом. А может, попробуют загрести под это и «чистых».

Предположения? Нет, практически дистиллированная уверенность. Там, наверху, увидели очень и очень жирную кость. Дело не в перспективах для человечества, а в вечной славе для каждого, кто хоть каким-то боком будет участвовать в этом проекте.

Теперь же, вместо того чтобы нормально что-то обдумать и обсудить, две головастые стервы истерично нажрались и обвиняют окружающих. И что обиднее всего, они обе о Викторе понимают больше неё, дуры, засунувшей голову в песок. А еще есть Юлька. Юленька. Юлечка. Влюбившаяся в долбанного страшного пацана с шипастой головой просто по уши. На этом брюнетистая сучка и сыграла, уговаривая её дочку начать проказничать. Мол, «Витя тебя настоящую не знал, надо показать, что он тебе нравится» …

— Да заткнитесь уже! — прорычала Ржа, роняя голову на лежащую на столе руку, — Пейте молча!

Сука, почему всё так сложно-то?!