Плащ и галстук

Глава 16 Тьма чужих сердец

Наверное, моей главной суперспособностью является сам факт этой второй жизни. Даже не он сам по себе, а просто мои старые, видевшие всякое дерьмо, мозги. Я так долго прожил в шкуре обычного слабого человека, что не воспринимаю все эти сверхсилы, всю эту мощь, как нечто, принадлежащее мне. Эти возможности — не я.

Да, я способен, раздевшись, пробить ударом руки несущую стену многоэтажки. Способен всё долбанное здание довольно быстро обрушить себе на голову и выжить при этом, не получив и царапины. Способен выйти против армии обыкновенных людей и победить её бескровно, но так, что каждый из них будет желать сдохнуть до конца своего существования. А еще я могу летать. И не дышать. И не кушать. Наверное, всё время, что я провожу в состоянии тумана, не старюсь ни на секунду. Если вдруг захочу, то смогу, овладев тонкими манипуляциями своего туманного облика, жить вечно.

Но это всё — просто не моё, понимаете? Отнимите всю эту мощь, я выдохну, скажу «спасибо», постригусь по-человечески, улыбнусь в зеркало своему отражению, лишившемуся темных теней под глазами, а потом пойду устраиваться каким-нибудь программистом. Может даже в Питер жить перееду. И буду доволен. Знаете, почему? Потому что с того момента я буду у руля своей жизни. Стану ненужным всем этим важным дядям и тетям. Буду гнить в призрачной свободе обычного налогоплательщика.

И вот поэтому, благодаря таким мыслям, я не чувствую себя выше окружающих. Не нужно разламывать здания, прожигать их лучами насквозь, не нужно вызывать страх и ужас. Да даже банально ради смеха ботинки никому слизью пачкать не нужно. Мои способности — я их не заслужил, не создал и не вижу в них для себя смысла, лишь вред, который компенсирую с их помощью. Но они — не я.

И такое мировоззрение — моя главная сильная черта. Ни у кого из окружающих, кроме Цао Сюин, прожившей очень немало, такой выигрышной для здравомыслия позиции нет. Они считают себя особенными. Исключительными. С таким искушением очень сложно бороться всем. Даже мне. А уж другим…

Я сидел на лекции, мирно записывая диктуемую нам периодику съездов КПСС, когда неподалеку от здания ВУЗ-а насмерть сцепились два очень сильных неосапианта. За время, пока шокированные студенты эвакуировались на нижние этажи, я сумел, пробившись через толпу, взобраться на этаж выше, где, в пустой аудитории, и поскидывал свои вещи, тут же превращаясь в туман и взлетая. На этот раз уже не с пустыми руками, а таща с собой одну маленькую поблескивающую золотом звездочку значка с советским гербом и рукой, удерживающей молнию.

Зачем? Основная инструкция агента, принадлежащего к подразделениям Окалины Неллы Аркадьевны:

Проще говоря, мне нужно было отработать мою зарплату.

— «У меня нет зарплаты!», — крикнула мне Юлька, увидев, как отливающий металлом широкий луч, преследующий выписывающего виражи человека, легко срезает угол здания.

— «Так вылазь! И значок держи! Вот! Так гораздо лучше!»

— «Нет! Я тебе помогу!»

— «Нельзя! Ты не служащая! Тебя закроют в тюрьме!»

— «Не найдут! Не поймут! Витя!»

— «Я. Сказал. Нет.»

Она чувствует мои эмоции и понимает, что разговор закончен. Отвлекаться больше нельзя. Заняв господствующую высоту, я наблюдаю за происходящим, без особых усилий маскируясь для двух выписывающих фигуры высшего пилотажа вредителей под облако. Смотрю на них и вспоминаю фильмы из своего мира, в которых супергерои красиво месятся посреди города, почти не задевая здания и не убивая гражданских. Такой бред…

Один из уродов, тот, кто умел стрелять серым разрезающим лучом, летал за вторым, у которого были силы в виде энергии багрового цвета, которой тот не только отстреливался, но и удерживал себя в воздухе. Причем не один, а с контейнером для морских перевозок. С тем, что от этого контейнера осталось…

Новая вспышка багровой энергии улетает прямиком в окно девятого этажа одного из зданий неподалеку. Раздается гулкий взрыв, от которого выбивает окна в пяти или шести соседних окнах. Понимаю, что времени просто нет. Вперед, за «лучевиком»!

Нападаю внезапно, коварно, сзади, залепляя ублюдку густой клейкой слизью всё лицо. Он тут же теряет ориентацию в пространстве, хватается за рожу, начинает кувыркаться в воздухе, а я еще раз сую ему в харю созданную конечность, заливая ему заодно и руки. Следующий бросок «щупальца» смазывает подошвы разношенных ботинок гада, но уже другим составом, чтобы тот, если выживет после падения, на своих двоих не ушел.

Теперь драпать, бежать под внимательным и чересчур собранным взглядом зависшего «багрового», который хоть и не сводит глаз с меня, но выцеливает своего беспомощного мычащего противника, у которого нет шансов разомкнуть глаза. Точнее, шансы есть, но тогда моя слизь хорошо так налипнет на глазное яблоко, так что эффекта не будет никакого.

Теперь, по уму, надо бы удрать, так как «багровый» лишь пытается прибить врага да удержать контейнер, только вот его вспышки летят вниз, в здания и людей. Придётся атаковать в лоб.

Это очень-очень-очень плохая идея, но выхода у меня нет.

«Багровый» почти ничем внешне не отличается от лучевика. Обычный суховатый мужчина, славянское лицо, в меру заношенные вещи самого обычного кроя, цветные носки, смешно торчащие из-под задранных штанин. Такие же растоптанные туфли, что и на противнике, который только что чуть не попал вслепую по своему врагу, уже вовсю летя к земле. Только этот мужичок определенно знаком с тактикой ведения боя. Во всяком случае, он моментально движением руки отбрасывает огрызок контейнера, из которого что-то продолжает сыпаться, а затем, вобрав освободившуюся багровую энергию, устраивает мне веселую жизнь.

Зато — мне, а не городу внизу. А я выше «багрового», все его промахи уходят в небо.

Патовая ситуация с нашими воздушными маневрами складывается буквально моментально. Пока я «тучка», то могу просто создавать в себе прорехи, пропуская вспышки боевой способности противника, но в таком состоянии я не могу его догнать. А он не может убежать, потому что, собравшись в великого белого глиста — я быстрее его. Какое-то время мы кружим и маневрируем, но очень и очень недолго. У «багрового» банально нет времени играть со мной в салочки, ему надо убегать, и срочно.

Поэтому, зависнув на месте лицом ко мне, он начинает, крича от натуги, создавать из своего подконтрольного красного сияния нечто большое и опасное. Оно растет перед его вытянутыми вперед дрожащими руками, расширяясь в нечто наподобие частой сети, сотканной из красной смертельной энергии.

— «Юля! Следи за ним!»

— «Да!»

Ну вот и хорошо, думаю я, и… конденсируюсь в человека, который тут же радостно начинает лететь камнем вниз, уходя из прицела неосапианта.

— «Он доворачивает!»

— «Скажешь мне, когда довернет, поняла?!», — кричу я мысленно в свою же черепушку, готовясь выполнить трюк — войти в состояние туманного летающего сверла, минуя стадию расширения.

— «Дов…! Его подбили! Подбили! Он падает!»

Нихрена его не подбили, вижу я, закручиваясь в туманную спираль, способную к полёту. Мужику просто чем-то оторвали всю нижнюю часть тела, поэтому в облаке распадающейся багровой сети сейчас падает только его верхняя часть с разматывающимися из живота кишками. А нет, не только, вон и ноги летят. Раздельно. Жопы нет.

Конец?

Бою? Да. Внизу, на тротуаре, среди кучи зевак, находится пара сердобольных людей, начинающих совать голому мне легкие болоньевые ветровки. Киваю, благодарю, беру обе. Одну повяжем спереду, вторую сзаду, оп! …и я уже не голый страшный гопник, а вполне себе индеец племени хоть-бы-хны. Да благословит наша Партия добрых людей с небольшими психическими отклонениями! Нет, ну в самом деле, кто в середине жаркого как сволочь сентября будет выходить на прогулку, взяв с собой ветровку?

Однако вот, пригодилось!

Пришлось постоять, вяло отбрехиваясь от зевак, удерживая одну руку перед рожей, а во второй крепко сжимая значок. Уполномоченные товарищи появились, причем, на броневике, на котором верхом сидел здоровенный героический мужик с огромной снайперской винтовкой. Сразу стало ясно-понятно, чем именно разорвало к хренам собачьим «багрового». Блеснув значком, я удосужился не обычного «мордой в пол», а деликатного «стой ровно и докладывай» а затем, таки доложившись, подождал, пока Окалина-старшая соизволит ответить этим уполномоченным, а заодно гавкнуть по спутниковому телефону и на меня. Произнеся нечто среднее между «молодец» и «какого хера ты влипаешь в любое говно?!», блондинка внезапно взяла паузу, а через минуту напряженным голосом велела немедленно валить в общежитие. Бегом. Там что-то случилось.

Я, посбрасывав с себя куртки, понесся как угорелый, под удивленные крики отодвинутых милицией граждан.

Пришлось постараться, чтобы не деформировать при прыжках асфальт, по которому я скакал, но это оказалось проще, чем предполагал ранее. К тому же, пока бежал, я неоднократно благословил не засранную автомашинами страну и отдельно взятый город. Улицы, люди, деревья, всё это мелькало пусть и не в сумасшедшем, но напрягающем темпе.

Затормозив около военного на проходной, я продемонстрировал ему значок, удостоившись напряженного кивка, мол «давай туда, там это самое». Тоже плюс. Не было бы знака — пришлось бы либо рисковать, получая пулю в спину, либо ждать пока человек не сделает прозвон до лица, уполномоченного принимать решения…

Что и где случилось стало понятно сразу — наши оловянные «солдатики» окружили круглое розовое спец. здание общежития. Одеты они были кое-как, зато все поголовно вооружены, кроме одного, стоящего на коленях. Этот парень держал перед собой руки, генерируя гигантский силовой пузырь, заключающий в себя всё здание. Более никого рядом не было. Кроме Янлинь с потеками слез на лице. К ней я и отправился.

— Виктор! — рванула она ко мне навстречу.

— Что тут? — поймал я её.

Рассказывала она торопливо, глотая слова от волнения, но информацию выдала ёмко. Сидела на смене, вела два нехарактерных следа наших стакомовских «часов» по парку. Затем сигнал внезапно слабеет на порядок, но оба следа как торпеды устремляются прямиком к розовому зданию. В которое, в данный момент, входит Цао Сюин вместе с Васей, которого она повела в бассейн на одном из этажей. Затем, это уже Янлинь наблюдала по камерам, прожав тревогу, дерн у входа (вон, смотри!) взрывается, из-под земли выскакивают двое мужчин, тут же забегающих за старой китаянкой и пацаном. Внутренние камеры показывают Янлинь как нападающие бьют бабу Цао по голове, а затем один из них направляет руку на камеру. Вспышка, конец истории.

— Я-я… включила блокировку. Полную… Успела! — выдохнула девушка, — По инструкции. Войти и выйти невозможно, даже призракам!

— А где они? — поинтересовался я, не наблюдая наших неуязвимых монстров поблизости.

— У себя! Я им не верю! — молодая китаянка тряхнула меня, — Виктор! Спаси бабушку!

— Ты противоречишь сама себе, — тихо сказал я ей, — Никто же не…

— Мы кабель тянули, помнишь? — тихо прошептала мне «чистая», — В городе что-то творится, что-то очень серьезное, сейчас сюда никого направить не могут! Но когда до нас очередь дойдет, бабушка… Виктор. Они её пытают. Хотят, чтобы она сняла блокировку. Или я сняла. Они оставили камеру там, где её…

Кровь ударила в голову.

— Идём, — коротко сказал китаянке.

Помните, я говорил, что не ценю свои способности? Так оно и есть. Но это не значит, что я не буду ими пользоваться. «Хочу», «не хочу» — это пустые слова, а есть такое слово — «надо». И когда я слышу о том, что кто-то собирается пытать старого человека, я имею роскошь разозлиться. И имею возможность эту злость реализовать. Мне это надо…

На этот раз, видимо под влиянием зашкаливающей злобы, у меня в голове проснулся от спячки мозг. Вместо того, чтобы насиловать себя, пытаясь пропихнуться в узкий длинный тоннель с проводами, я начал своей свободной частью нагнетать давление, «выдувая» себя по каналу с куда большей скоростью. Игнорируя удивленный писк Янлинь, перед которой внезапно оказалась растерянно вращающая головой Палатенцо, я вдавливал и вдавливал себя, переходя по подземному туннелю в серверную общежития. Тем не менее, последние слова Янлинь, произнесенные вслед, крепко застряли в голове.

Доступа к камерам общежития ни у кого, кроме самой «чистой», не было и не могло быть. Локальная сеть, записи с которой минимум два раза в сутки отправляются через специальный компьютер вовне. То есть — нет совершенно никакой возможности так точно рассчитать атаку, если только не иметь специального неогена, безотрывно наблюдающего и подслушивающего за всей территорией «Жасминной тени». Или же внедренного агента, поставляющего информацию вовне. Последнее куда проще.

Превращаться назад в человека я не собирался, не было такой необходимости. Да и дверь в самой серверной взламывать не собирался, опасаясь породить шум, поэтому и сочился дальше через щели, пользуясь методом «самопихания». Быстро, неаккуратно, зло.

Забавно, но предатель обнаружился самым первым. Или засланец, не уверен. Тут нужно разбираться в сортах говна, а как по мне — сидящий в кресле в контрольной комнате безопасности качок, тот самый Ахмед Ракзухмалин, якобы долго сидевший в лесах, никем другим быть не мог. Человекообразная груда мышц, что-то бурча себе под нос, вполне бодро топтала перекачанными пальцами одной руки клавиатуру, смешно пританцовывая на месте. Двумя руками он, конечно, действовать не мог — для этого их нужно было свести на расстояние, которое его мышцы не могли себе позволить. Но парня подобное ни грамма не напрягало.

Вопрос — в каких именно лесах учат такому прекрасному и точному «слепому набору»? Сейчас спрошу.

— А?! — внезапно гортанно прорычал перекачанный парень, отвечая на вызов по внутренней связи, — Ыгор? Отстань, Ыгор! Мешаешь! Щто я тебе могу сказать? Пошёль на *уй, я тебе могу сказать! Дэлаю всё, что магу! Нет тут нихрэна! Атрэжь уже бабке щто-нибудь, покажи внучке! Всё, ацтань!

Как удачно. Парень гасит связь, а я, вымазав слизью один из свободных углов комнаты слизью, конденсируюсь у него за спиной, чтобы, схватив эту орясину за горло, отправить его в полет в тот самый угол. Смешно, конечно, я по сравнению с ним задохлик, сопля бледная, но способности — это не в бочку пёрнуть. Может быть этот крендель и сильнее меня, но знаете ли вы, уважаемая публика, кто чаще всего побеждает в драке? Напавший внезапно. Готовый к насилию. Имеющий план.

Мой план был прост — швырнуть, ошеломить, нейтрализовать, допросить. Нейтрализация вообще вопрос довольно простой для обладателя сверхсилы — суставы, кости, сухожилия, всё ненужное для жизнедеятельности прекрасно ломается, стоит лишь слегка усилить сжатие. Здесь мне, конечно, пришлось постараться, но вовсе не из-за того, что Ахмед оказывал какое-то сопротивление, хотя он, конечно, пытался, ерзая на слизи и вопя благим матом. Собака тут порылась в том, что сам парень напоминал налитый соком фрукт, готовый порваться от любого неосторожного пожатия, поэтому пришлось дробить ему колени и локти очень аккуратно. Чтобы сохранить жидкое внутри.

Крики быстро сменились истошным визгом, который я прекратил, несильно ударив его в пресс, настолько крепкий и красивый, что аж завидно стало. В ответ задохнувшийся качок внезапно с силой махнул сломанной в локте рукой, рассчитывая зашибить меня свободно болтающимся предплечьем, но я небрежно отбил удар, заодно и оценив силу его мускулов. Не впечатляет.

— Мне оторвать тебе яйца или выдавить глаза? — поставил я лежащего на земле парня перед несложным выбором, — Решай быстрее.

— Сук…ААААА!!!

Неправильный ответ стоил ему уха. Схватив воющего от боли гада за глотку, я приподнял брыкающееся и дёргающееся тело с пола.

— Где остальные? Сколько вас?

Почти все неосапианты используют руки для активации боевых поражающих способностей. В редких случаях — глаза. Эти наставления майора я постоянно держал в голове, поэтому, удерживая Ахмеда за горло, слегка давил ему большим пальцем на челюсть так, чтобы в случае чего успеть отвернуть ему голову в сторону. И — правильно сделал. Хотя тот сумел меня удивить, изрыгнув изо рта целую струю зеленого жидкого пламени. Правда, тут же ей поперхнулся, заорав еще громче от боли в чуть ли не сломанной челюсти, но это уже мелочи.

— Достал, — проинформировал я его, роняя на пол и хватая сзади пальцами за лицо, — Свет выключается, следующая станция — допросная комната. Но ты её не увидишь.

— Стой-стой-стой!! — наконец-то дошло до человека, — Стой, не надо!

Хорошо. Глаза — это важно. Без глаз человек не смог бы увидеть меня, когда вернусь.

Затыкаю качку рот тряпкой, а затем вызываю Янлинь. Диктую дергающейся девушке имена, требую немедленно подтвердить или опровергнуть озвученные способности предателей. Эти, которые с её бабушкой, — точно предатели, идентификаторы их «часов» говорят, что оба состоят на действительной службе в безопасности города. Китаянку трясёт, она умоляет меня скорее бежать к бабе Цао, но я неумолим. Не бывает настоящего сражения между неосапами, это всегда бой с закрытыми картами, где каждая может оказаться джокером.

Ну а возможности Цао-младшей мне известны. Коротко кивнув на подтвержденную информацию, я гашу связь и иду дальше. Благо тут недалеко, всего-то подняться на этаж выше.

Игорь Савинов, способности — энергетические клинки, проявляемые произвольно в любой части тела. Плюс способность быстро передвигаться по любой поверхности. Совсем по любой, прямо как у нашего участкового, только сильнее. Именно он протащил товарища под землей прямиком к общаге. Упомянутый «товарищ», который совсем не товарищ — Лазарь Евстигнеев. Универсальное укрепление кожного покрова, вызов сильных вибраций в любой обозримой точке пространства, способен управлять выдыхаемым им газом, создавая объёмные иллюзии. Задача этой группы — похищение Васи Колунова.

Савинов опасен для меня, а Евстигнеев для здания, так что тут придётся делать очень сложный выбор.

Но я его не делаю. Вид человека, склонившегося с ножом над обнаженной окровавленной китаянкой, лежащей на столе, делает его за меня. Не оценив даже диспозицию в комнате, не превращаясь в туман, я просто как дурак заскакиваю в помещение и со всей дури бью урода кулаком, получая от второго, стоявшего сбоку, две пули. Одна попадает мне в живот, вторая крошит нижнюю челюсть, но это не останавливает ни на секунду, как и потрошащий клинок из белой энергии, протыкающий меня насквозь.

Поздно.

Человек растерянно вертит головой, будучи не в состоянии поверить, что только что лишился рук, отшвырнутых мной в сторону, а я уже, превратившись в туман, валю козла с ног, одновременно вымазывая в скользкой слизи, но покрывая его культи наиболее тягучим и липким составом. Так, баба Цао, её тоже облить везде, кроме головы, на той лишь шишка и пара ссадин. Кровь это останавливает неплохо. Второй? А что второй? От него не так много осталось, чтобы называть это — «вторым» …

Превратившись назад, легонько (относительно) бью хрипящего на полу человека в пах. Заслужили, мрази, с избытком. На лежащей на столе бабе Цао живого места нет. Она жива, у нее даже ничего не отрезано, но сильно избита. На животе и бедрах длинные, но неглубокие порезы, ногти… отсутствуют… все. Её пытали грамотно, но очень экономно, явно желая сломать Янлинь. Что сказать, у них почти удалось.

Оглядываюсь по сторонам. Вася лежит в углу, рядом с ним бездыханное тело, покрытое густой медно-рыжей шерстью, окровавленный парень в рубахе и шортах, кажется, Иван Золин, а еще… да, Тархунчик. Девушка-слизь прячется за мощной тушей Потапова. Но явно не от меня.

— Витя! — подает она голос первой. Тот подрагивает.

— Янлинь! — хриплю я в камеру, — Снимай блокировку! Целителя сюда!

— Поняла! — слышен всхлип в ответ.

— Все, ребята, — кривлюсь я в пародии на улыбку, — Все кончено.

Надо умнеть. Я не могу постоянно заигрывать с собственным подсознанием. Рано или поздно оно начнет воспринимать травмы быстрее, и я вполне могу оказаться безнадежно израненным. Всё, что меня спасает — так это моментальное восстановление травм, которые я еще не осознал.

Развожу и разношу ребят по их комнатам. Янлинь не сводит глаз с бабушки, пребывающей в бреду и с Васи, которого я поудобнее положил перед камерой. Тут все схвачено. Сюда уже направляются призраки с аптечкой, а нашим «солдатикам» я передал приказ дальше держать круговую оборону и особенно — дырку в земле. Мало ли какая подстраховка у этих ублюдков была. Сам же занимаюсь последним, что остается — переношу Тархунчика в её бассейн. Девушка опять обессилена, ей пришлось сохранять непривычную форму, стараясь скрыться с глаз изуверов.

— Спасибо, Витя, — шепчут губы на сформированном отростке, который Тархунчик высовывает из ванны в своей комнате, весьма похожей на небольшой, но глубокий бассейн, — Большое… спасибо… Мне было очень… страшно.

— Да не за что, — устало присаживаюсь я на бортик, — Валерия, можно один вопрос? Это очень важно.

— Д-да, Вить? Я м-мало что видела…

— Да не страшно, — вяло машу я рукой, — Тут сущая ерунда. Скажи — а сложно было туннель рыть?