Пленница Риверсайса (СИ)

Мариус

Они выехали из замка на рассвете. Низкое тускло-серое небо нависало над головами всадников, и Мариус подумал, что должно быть сегодня выпадет первый снег, но к тому времени их отряд окажется довольно далеко от Риверсайса, чтобы увидеть, как белое покрывало устилает землю и верхушки остроконечных башен.

О том, что король Улбер стягивает свои войска на юге, Мариус узнал всего неделю назад, когда из Кастлкинга прилетел ворон, принёсший это нежданное известие. Неподалёку от реки Теней один из разведчиков короля заметил небольшой отряд. Судя по всему, этот отряд принадлежит свирепым áнкрасцам, давно мечтающим заполучить власть над Этелхордом. Король анкрасцев Óшин Бесстрашный уже успел завоевать земли близ Даарнэла и Кирифи, и из письма Мариус понял, что следующей его целью является Винтроп, столица Этелхорда. Чтобы выстоять, Улберу Рийнарду пришлось созывать вассалов по всему континенту, и, вероятнее всего, вскоре их ждёт кровопролитная схватка, если разведчики короля верно оценили обстановку. Сборы проходили в страшной спешке. Король приказал явиться как можно скорее, ведь каждый час промедления мог сказаться на исходе битвы, но спустя два дня конный отряд во главе с Мариусом всё же покинул надёжные стены замка и потянулся на юг.

Мариус, ехавший сразу же за дюжиной знаменосцев, над головами которых порывистый ветер развивал синие с золотом полотна стягов, направлял своего вороного вперёд. Рован ехал по правую руку от него, посапывая в седле. Мариус не хотел брать его с собой, и на время отъезда собирался оставить брата вместо себя.

— Мне будет спокойнее, если ты приглядишь здесь за всем, — сказал Мариус, заметив, что Рован точит свой меч.

— В Риверсайсе останется Бриам, — запротестовал Рован, которого не устроил такой расклад. В нём бурлила молодая и горячая кровь; Рован жаждал предстоящей схватки.

— Ему всего пятнадцать, — возразил Мариус.

— Вместе с ним останутся мать и Джорли, они справятся, — не унимался Рован, и, в конце концов, Мариус уступил ему.

До Кастлкинга было две недели пути. Ближе к вечеру следующего дня они сделали первый привал. Воины принялись разбивать лагерь и готовить пищу, и вскоре стылый воздух пропитался ароматом жареного мяса. Разложив еду по мискам, его люди расселись вокруг костра, и принялись жевать, сдабривая жареную кабанятину крепким вином и забористыми походными историями.

Мариус снял тёплые перчатки, взял свою миску, и подсел ближе к Ровану. Брат сидел, закутавшись в подбитый мехом плащ, и вытянув длинные ноги к костру, пытался согреться.

— Кстати, Мариус, перед отъездом я кое-что выяснил о повреждённом седле, — перестав жевать, произнёс Рован, а Мариус, переведя взгляд карих глаз на брата, весь обратился вслух. — Конюшенные мальчишки сказали, что Истри, самый младший среди них, видел, как тем утром кто-то крутился возле лошадей.

— Ты поговорил с этим Истри? Что он сказал? Что он видел? Это был кто-то из своих? — сыпал вопросами Мариус, напрочь позабыв о мясе, и оно остывало на промозглом осеннем воздухе.

— Эй, остановитесь, лорд Вэлдон, — Рован тихо засмеялся, и тонкая белёсая струйка пара вырвалась из его рта. — Я не нашёл мальчишку, времени было слишком мало. Сам помнишь, мы собирались в спешке. Но как только вернёмся, я обязательно разыщу этого Истри, и всё выясню.

— Да ты должно быть шутишь? — Мариус уставился на брата во все глаза. Ну что за простофиля! О чём он только думал? — А что, если во время нашего отсутствия Тами снова попытаются навредить? Или ни один из нас не вернётся обратно? Об этом ты не подумал?

— Ну вообще-то нет, — Рован забавно выпятил губы, будто и впрямь не рассматривал такой вариант. — А что же касаемо твоего первого предположения, — он пристально поглядел на Мариуса, и в его глазах заплясали лукавые огоньки. — Не поверю, что ты не оставил никого, кто бы приглядел за твоей принцессой. М?

На это Мариусу нечего было возразить. Да уж, в прозорливости Ровану не откажешь. Он и в самом деле приказал Сесилу Фелану буквально не отходить ни на шаг от девчонки.

— Я шкуру с тебя спущу, если с ней что-то случиться, Сесил, — предупредил он здоровяка, но тот лишь обиженно насупился.

— Я ведь ни разу не подводил вас, лорд Вэлдон! Что же я, за леди не услежу?

— Не подводил, — согласился Мариус, — и всё же, гляди в оба. С её головы не должен упасть ни один волосок, ясно тебе?

Сесил что-то пробурчал в ответ, но Мариус знал — на него можно положиться. Этот верзила не оплошает.

Рован долго вглядывался в лицо Мариуса, а затем рассмеялся.

— Я так и знал, что ты не оставишь её без присмотра! — сказал он, и воины, что находились неподалёку, стали с любопытством поглядывать в их сторону.

— Рад, что сумел позабавить тебя, брат, — нахмурился Мариус.

Он отставил миску с мясом в сторону. Аппетит пропал моментально. Впервые Мариус уезжал из Риверсайса с тяжёлым сердцем, и всё из-за одной несносной голубоглазой девчонки. Его девчонки. Он до сих пор помнил, как сжимал её в своих объятиях, и ему всё казалось, что это было только вчера. Помнил её сладостные стоны, помнил, как она воспламенялась от его прикосновений, как цеплялась за его плечи в момент экстаза, словно он был единственной нитью, связывающей её с этим миром.

Как только Мариус впервые увидел Тами во дворе Тилмрэда, уже тогда он понял, что внутри неё скрывается страстная необузданная натура, и с каждым днём, что он узнавал её, она всё сильнее влекла его к себе. Пока однажды он не проснулся с осознанием того, что влюбился. Влюбился, словно несмышлёный мальчишка.

Увидев её той ночью в своей комнате, в своей кровати, он глазам своим не поверил. Она здесь? Что привело её к нему в такой час? Должно быть это всё сон, пленительный и дивный, но время шло, а сон не развеивался. Она всё так же продолжала сидеть в его постели. А потом и вовсе поцеловала его. Робко и неумело, но от этого поцелуя в его крови разбушевался пожар, неистовый и всепоглощающий. Заключив её в кольцо своих рук, Мариус уже знал, что не позволит ей уйти. Просто не сможет отпустить её. Но она и не думала уходить, скорее напротив, была рада его ласкам, что с каждой минутой становились всё смелее. Её волнующий запах кружили ему голову, а когда она стыдливо прикрывала руками своё нагое тело, он потерял над собой контроль. Заведя её руки назад, он увидел нежную девичью грудь с розовыми вершинами. Манящие и тугие, они так и просились, чтобы он попробовал их на вкус. Да девчонка и сама была не против, бесстыдно подставляя их, и прижимая его голову ближе к себе. Её податливое тело откликалось на каждое его прикосновение томными стонами, и Мариус едва не лишился рассудка, услышав их. Она дрожала в его руках, и он ощущал её неодолимое желание, которое было соразмерно его желанию. Она хотела его. Безумно хотела.

Но чуть позже он узнал, что в его постели она оказалась не просто так. Как выяснилось, туда её привёл невероятно длинный язык этой лгуньи Соланы Танистри и её хитрой мамаши. Они вбили ей в голову, что отдадут замуж за какого-то северянина, будь он неладен! И всё это за спиной Мариуса. Чёртовы бабы! Да и он сам тоже хорош! Сначала нужно было разобраться в ситуации, а уж потом бесчестить девчонку. Ведь накануне он уже слышал об этой свадьбе от матери, и сразу же пошёл в покои к Солане. Пора было прекращать весь этот фарс.

— Миледи, не объясните мне, кто дал вам право сватать леди Тами за ваших родственников? — Мариус едва сдерживал гнев.

— О чём вы, милорд…

— Прекратите немедленно! — оборвал Мариус. Он шагнул к ней ближе, сжал пальцами плечо, и заглянул в глаза. — Я вас уже предупреждал по поводу лжи! Видимо, вы не усвоили предыдущий урок?

— О, милорд! — из глаз Соланы полились слёзы, но ему не было жаль её. — Леди Тами сама просила устроить эту свадьбу! Она сказала, — Солана жалобно всхлипнула, а Мариус едва не рассмеялся. Да Солане впору поступать в балаган! Она же лицедейка чистой воды! — Она сказала, что ей невыносимо находиться рядом с вами, невыносимо быть вашей пленницей. Я пыталась её вразумить, но она и слушать меня не захотела! Что я могла сделать? О, простите меня! Я так сожалею об этом!

Солана закрыла лицо руками, её плечи сотрясались от громких рыданий, а Мариуса захлестнуло волной отвращения. Неужто эту притворщицу ему предстоит видеть в своей постели каждый день? Неужто эта женщина станет матерью его детей? Она ведь так и будет лгать ему дальше, и Мариус в этом ничуть не сомневался. Безусловно, свадьба с Соланой Танистри станет самой чудовищной ошибкой в его жизни.

— Знаете, миледи, — Мариус окинул её брезгливым взглядом. — Я уже начинаю сомневаться в правильности нашего с вами союза.

Рыдания моментально прекратились, а сама Солана подняла на него мокрое от слёз лицо. На нём проступило возмущение вперемешку с недоверием.

— Что вы хотите этим сказать, милорд? — её голос дрогнул, и Мариус понял, что она испугалась.

— Всё что хотел сказать, я уже сказал, — ответил он, и поспешил выйти из её комнаты, не в силах больше выносить вида этой гнусной обманщицы.

Он не поверил ни единому лживому слову Соланы. Тами не стала бы просить Танистри устраивать эту свадьбу. Наверняка не стала бы, но всё же толика сомнений закралась к нему в душу, и чтобы развеять их, Мариус решил всё выяснить у самой Тами, но не успел этого сделать. Той же ночью она пришла к нему, отдав свою девичью честь, которую он без зазрения совести забрал. И в тот момент, когда со всей страстью прижимал её к себе, он был по-настоящему счастлив. Он думал… А о чём он, собственно, думал? О том, что она хочет быть с ним? О том, что он не безразличен ей? О том, что в её сердце есть хоть капля той любви, которую испытывает сам Мариус?

Глупец! Какой же ты глупец, Мариус Вэлдон!

Он до сих пор помнит, как она стояла, облачившись в свою тонкую сорочку, которая почти ничего не скрывала, на его губах всё ещё ощущался вкус её кожи, а воздух в комнате был насквозь пропитан запахом их обоюдного желания, но из него словно дух вышибли, когда она заикнулась об этой проклятой свадьбе.

Неужели только из-за пустой болтовни этой лгуньи Танистри она позволила ему касаться себя, целовать себя, ласкать себя? Мариус не хотел верить в это. Какое-то болезненно-щемящее чувство затопило его душу. В тот миг, когда он говорил ей все те нелицеприятные слова, его словно накрыло чёрной непроглядной пеленой, но как только за Тами закрылась дверь, он пожалел о каждом слове, что сорвалось с его губ, но, увы, их нельзя было забрать обратно.

Болван! Какой же ты болван, Мариус Вэлдон!

Весь следующий день Тами не выходила из своих покоев. Когда Мариус собирался подняться к ней, веда Арлин сказала, что ей нездоровится, и он не посмел тревожить её. Он понимал, что она попросту не желает видеть его, и не мог её в этом винить, а на рассвете следующего дня их отряд покинул Риверсайс. Он так и не попрощался с Тами, и сейчас корил себя за это.

— О чём ты задумался, Мариус? — в его мысли ворвался голос Рована, а Мариус перевёл внимательный взгляд на брата.

И всё же в ту ночь она пришла именно к нему. От его прикосновений сходила с ума, в его руках трепетала и стонала. Именно ему она отдалась без стеснений и сожалений. Не Ровану, не кому-то другому, а именно ему, Мариусу, и это рождало в его душе робкую надежду. Может, не только этот глупый трёп о свадьбе был всему причиной? Мариусу хотелось верить, что за всем этим скрывается нечто большее. Как только он вернётся домой, непременно выяснит это, и если окажется, что он прав, то… Он изыщет способ быть с Тами, и плевать ему на последствия, так же как и на эту свадьбу с Соланой.

— Думаю, что пора устраиваться на ночлег, — ответил Мариус, глядя на звёздное небо. Там, в вышине ему казалось, что он видит лазурные глаза Тами, и ему нестерпимо захотелось к ней.