Пленники вечности

Глава 25. Погоня

Мелкая волна и встречный ветер изрядно мешали плоскодонкам, в то время как данские когги, идя галсом, постепенно набирали скорость. Когда на западном горизонте мелькнул один парус, ангмарец только скрипнул зубами, а, заприметив к северу еще один, безнадежно бросил весло.

— Не уйти нам.

— И что прикажешь делать? Сдаваться? Подозреваю, не станут даны брать нас в плен. Разве только этот принц им очень надобен.

Магнус сидел на корме головной лодки и со странным выражением лица разглядывал своих освободителей. Он уже смекнул, что перед ним московиты, но из спеси или в силу незнания языка в общение ни с кем не вступал, храня гордое молчание.

— Поднажми на весла, ангмарец, партизаны ведь не сдаются, так?

Назгул выругался и вновь принялся яростно грести, то и дело сбиваясь с ритма, когда оглядывался.

Погоня приближалась неотвратимо, ветер крепчал. Лодки начало подбрасывать на высокой волне, то и дело норовя перевернуть. В один момент, когда их утлый челн оказался вознесен довольно высоко, ангма-рец разглядел на востоке два знакомых паруса.

— Роде, Роде идет! — закричал он как безумный. — А ты приуныл, — рассмеялся Шон, — Где наша не пропадала.

И затянул песню:

Пение подхватили. Весла слитно вспенили воду, унося беглецов от погони.

Однако ни музыка, ни стихший внезапно ветер не могли бы помочь, не случись каперской эскадре проходить мимо.

Когда впередсмотрящий заметил данские корабли, даже не успев обнаружить едва возвышающиеся над водой плоскодонки, каперский адмирал смекнул, что настал его черед поучаствовать в похищении датского принца. И корабли устремились вперед…

Как и предположил седой ветеран, лодки Легиона находились как раз между сближающимися коггами.

— Хватит ли у них ума отгрести в сторону? — кусал он губы. — Во время боя я не смогу поднять их на борт. А вот картечью случайно посечь — это запросто.

Но Соболевский доказал, что не зря плавал в последние годы бок о бок с Карстеном.

— Меняем курс, — сказал он, кривясь от звуков собственного голоса и держась за висок, в котором багровым цветком распускалась боль. — Левее, левее надо идти.

— Так они нас только быстрее нагонят!

Ангмарец грешным делом решил, что поляку отбило мозги топорищем гизармы.

— Данам до нас уже дела нет. Они видят наши корабли и идут на сближение. Надеются победить и потом взять нас посреди моря голыми руками.

Назгул не стал спорить, справедливо полагая, что Соболевский больше него смыслит в морском деле.

Басманов тем временем мерил торопливыми шагами палубу флагмана.

— А никак нельзя уклониться от боя? Мне нужен Магнус, а не очередные пущенные на дно посудины.

— Как тут уклонишься? Они или на нас бросятся, или начнут лодки таранить.

— Ни к чему эта баталия, — волновался опричник. Он был в нескольких шагах от успеха и не мог совладать с эмоциями.

— Ничего страшного, и не таких бивали, — заметил Роде.

Но на этот раз все получилось не так легко, как обычно.

На одном из данских судов стояли новенькие мортиры, пушки навесного огня, и к ним оказался приставлен толковый канонир. На дистанции, недоступной русским орудиям, датчане открыли огонь.

Роде быстро понял, что проигрывает толком не начавшийся бой подчистую. Палуба оказалась проломленной в нескольких местах, снесло переднюю мачту, а враг не получил еще ни одного повреждения.

— Придется идти в прямую атаку и полагаться на абордаж, — заметил Роде. — А сама абордажная команда как раз болтается на дурацких лодках! Неужели фортуна, девка гулящая, от меня отвернулась?

Противный визг мортирных ядер, отвесно падающих с неба, заставлял Басманова бледнеть. Лишь чувство боярского достоинства не позволяло ему показывать окружающим, как он не хочет умирать именно сегодня.

— Магнус, королевский брат, сколькими кораблями и жизнями мы еще заплатим за тебя? И окупится ли эта страшная плата?!

…Соболевский, привстав на скамье, наблюдал за боем, поминутно рискуя свалиться в воду. Лицо его делалось все мрачнее и мрачнее.

— У датчан какие-то новые пушки. Они расстреляли флагман до того, как тот сблизился настолько, чтобы ответить. Не знаю, как дотянет Роде до Нарвы. Да что там думать об обратной дороге, когда его вообще могут пустить на дно!

— Что, так плохо? — спросил ангмарец удивленно.

Он-то давно уверовал в полную непобедимость каперского адмирала.

— Такие пушки надо будет заказать для наших кораблей, — заметил Соболевский, наблюдая, как мортиры крушат теперь второе русское судно. — Они созданы для бомбардировок крепостей и дальнего боя.

— Что там делает Карстен? Неужто отступает?

— Наоборот, рванул вперед, собирается идти на абордаж. Какими силами? Сам с маврами и Басмановым будет на борт карабкаться?

Меж тем датчане, не знавшие о малой численности экипажа русского корабля и почувствовав свое преимущество в орудийной стрельбе, стали уклоняться от сближения.

Второй русский когг, не получивший таких повреждений, как флагман, оживленно перестреливался с не снабженным мортирами данским судном. Тут дело шло совсем не в пользу потомков викингов.

Аника, разбуженный пальбой, некоторое время наблюдал за происходящим, болтаясь под бушпритом. Ему приходилось ходить на татар по Дону на казачьих стругах, что самую малость меньше иных морских судов, потому он быстро разобрался в нюансах баталии.

— Попал Роде в переплет, — сказал себе под нос атаман. — Ну что, Аника, будем своих выручать?

Ответ лихому атаману был очевиден, и потому он стал медленно подтягиваться наверх. Пару раз он едва не свалился, когда ядра от вступивших в действие каперских бомбард ударяли в датские борта. Упади он в воду, и тяжелый корабль на всем ходу раздавил бы его насмерть…

Посланный на нос датский матрос намеревался закрепить особый парус, что должен был поспособствовать маневру. Не успел он взяться за канат, как перед его глазами мелькнула смуглая рука, и моряк очутился в соленой воде, не помня полета и падения.

Аника выскочил на палубу.

Здесь царила обычная для боя суматоха, никто не вертел головой по сторонам, стараясь выполнять команды пузатого капитана, впившегося во флагман Роде колючими глазами.

— Руль налево, я кому говорю! Если витальеры сумеют перебросить хоть одну абордажную кошку на наш борт, я начну привязывать парусных матросов к мортирам!

Аника прошмыгнул мимо капитана, углядел пороховые бочонки и стал к ним подбираться.

— Эй ты, усатый, подавай ядра. Ты что же, спрятаться от пиратской стрельбы хочешь? Плохое укрытие выбрал, это же огненное зелье… Стой, а ты кто такой?

Аника выхватил саблю и отделил от тела самую наблюдательную и умную голову на датском корабле.

Рванувшегося к нему ратника он опрокинул ударом ноги, выхватил из рук аркебузу.

— Капитан! — крикнул он. — Ложись в дрейф, а не то я разнесу твою посудину!

Может быть, слов датчанин и не понял, но красноречивые жесты атамана говорили сами за себя. Понурив голову, моряк отдал нужное приказание.

Роде, облаченный в кирасу и с абордажной саблей в руках замер, глядя на данское судно.

— Он что же, решил принять ближний бой? Я бы на его месте улепетывал и бил из пушек… Нет, что-то тут не то. Наверное, готовит ловушку!

— Точно, — заметил Басманов, также приготовившийся к бою. — Вон и знаки подает, дескать — сдается.

— Продолжаем идти к нему… Всем приготовиться! Крючья забрасываем, какие бы знаки он ни выкидывал…

Меж тем Аника упустил из виду одного из датчан, как раз тащившего стальное решетчатое ведро с каменными ядрами к мортире. Понимая, что казак его не видит, датчанин стал подбираться к атаману сзади, медленно высвобождая нож из-за кушака.

Капитан судна, видя это перемещение за спиной невесть откуда взявшегося московита, принялся громко браниться и жестикулировать и сделал шаг вперед.

— А ну, охолони, — мрачно велел Аника, на миг перецелив аркебузу с порохового запаса на капитана.

Этого оказалось достаточно.

Матрос прыгнул, метя отточенным ножом в казачью шею. В последний миг Аника успел почувствовать неладное и обернуться. Но поздно… Сталь чиркнула по сонной артерии, и хотя приклад аркебузы проломил голову матросу, тот сделал свое дело.

Капитан и еще пятеро дюжих датчанин рванулись вперед.

Атаман не успел ни выхватить саблю, ни произвести выстрел. Хрипя разорванным горлом, из которого фонтаном била кровь, он упал на палубу, сбитый с ног ударом кулака.

Его принялись жестоко пинать, потом бросили умирать в луже крови.

Флагман русских каперов стремительно приближался. Датский капитан принялся истошно командовать, стараясь спасти положение…

В это время холодеющие пальцы Аники нащупали откатившийся от аркебузы запальный фитиль.

По счастью, Роде отвернулся от вражеского корабля, намереваясь упросить Басманова не участвовать в предстоящей схватке, когда громыхнул взрыв. Тучи щепок и головешек обрушились людям на головы, когг тряхнуло, вспыхнул порох, подожженный искрами.

— Что за черт?! — Басманов метнулся к борту. Датское судно на глазах превратилось в груду пылающих обломков.

— Поворачивай назад! — тут же нашелся Роде, переступив через корчащегося на палубе матроса, которому щепой выбило глаз. — Вместе с супостатом сгорим!

Флагман в последние мгновения отвернул в сторону и, пройдя сквозь дымное облако, очутился сбоку от второго датского судна, ведущего огневую дуэль с потрепанным русским кораблем. Роде быстро развернул когг и дал залп правым бортом.

Датчанин, видя гибель своего соседа, попытался скрыться бегством. Однако и он имел уже изрядные повреждения. Роде методично расстрелял его и пустил ко дну.

Потом он принялся выискивать среди волн лодки со своей абордажной командой и Магнусом. Когда датского принца подняли на борт, Басманов рукавом оттер пот со лба.

— Что не делается, все слава Богу, — сказал он и сердечно обнял опешившего брата датского короля. — Приветствую тебя, будущий владыка здешних вод и земель.

Роде, убедившись, что Соболевский жив, велел принести себе грога.

— Потери большие? — спросил он у назгула.

— Большие, по нашим меркам. И главное — Аника.

— Сгинул, значит, Аника-воин… — услышал его слова опричный воевода. — А мне казалось… Впрочем, неважно.

И он опять вернулся к беседе с Магнусом. Роде указал рукой, в которой была зажата чаша с пуншем, на догорающую посудину:

— Не пойму, отчего взорвался этот красавец? Бывает, конечно, что картечь попадает в пороховые запасы… Но в тот момент мы не стреляли, ожидая абордажа.

— Очень хорошо, что вы не дождались рукопашной, — заметил Соболевский. — Куда же вы без меня?!

— Это верно, — хмыкнул датчанин. — Больше ни за что не отпущу тебя на берег.

— Идем домой? — спросил Шон.

— Домой, — подтвердил каперский адмирал, задумчиво вперив взор в тонущие суда. — Хватит с нас чудес.