Плохой парень// Bad Guy

9. Малика

Я положила руку на холодный пол и поднялась. Серый цвет рассвета окрашивал всё в мутные и словно "шипящие" тона. Будто кто-то взял фото и убрал из него всё краски.

Голова гудела и я приложила руку ко лбу, попытавшись растереть его и разогнать ощущение мутности в мыслях. И когда оно пропало, я вспомнила. Вернее первой картинкой был гостиничный номер. Старый совковый полулюкс, который годами выедал мои воспоминания.

Есть такое понятие в лексиконе психиатров — клетка. Так мы называем место, в котором человек законсервировал свою боль. Моей клеткой в голове был именно тот совковый номер. Каждый кошмар, который мне снился происходил именно в клетке. Даже если я тонула или падала с высоты, как это часто случается в страшных снах с каждым, это происходило неизменно в том самом номере.

И сейчас я смотрела не на апаты в Сеуле. Я была в гостинице на другом конце материка. Там, где жила моя боль.

Медленно поднимаюсь и хватаюсь за решетку мозаичной перегородки и клетка рассыпается. Она по крупицам осыпается вокруг меня, потому что я смотрю на стену, у которой валяется синяя ткань. Она одиноким пятном врезается в серые тона, и клетка исчезает.

— Я сошла с ума… — упала на пол, держась за холодный металл перегородки, и зажала рот рукой, пока по моему лицу бежали слёзы.

Вспышками передо мной проносились всё — то как Хан пытался прикоснуться ко мне в машине и то чем закончилась эта попытка. Я надрывно хрипела и душилась слезами, а узел в груди впервые за десять лет начал развязываться. Цепи, которыми была закована девушка внутри меня просто исчезли.

И пока они исчезали я словно со стороны наблюдала, как она извивалась в руках Хана, как смотрела на него и закатывала глаза, хватаясь за плечи парня, подавалась ему на встречу и тихо, но глубоко стонала, пока он всё сильнее пытался не выпустить её из рук.

А потом девушка испугалась, потому что страсть на грани грубости, сменилась лаской и нежностью. Поменялась на томную и сладкую негу, которая подняла прутья клетки обратно и сжала на шее девушки стальные оковы боли.

— Какая же я су**… Как я могла с ним так поступить? Как я! Взрослая баба допустила такой ужас?!! — я глотала ртом воздух и выла от того насколько гадко и низко поступила.

— Он не заслужил такого… — вспомнила испуганные глаза Хана, то как он отскочил от меня и это было самой ужасной картиной.

— Чем я лучше того мужчины?

Поднялась опять и еле дошла до ванной. В первые же секунды, только ощутив тепло воды, меня накрыла апатия. Она ложилась на меня сверху, подобно струям воды, которые омывали кожу, а я ловила отголоски прикосновений Хана в своей голове.

На часах было всего семь утра, а я продолжала сидеть в одном полотенце у противоположной стены и пялиться на синее пятно под той, где разбила клетку впервые за десять лет. У меня был шок. Я чётко понимала свое состояние, как и то, почему апатично продолжала курить и смотреть.

Восемь часов утра и вся пепельница усыпана окурками. Девять часов утра, и я слышу, как раздается мелодия входящего звонка в чат. Вяло поворачиваю голову и понимаю, что часы показывают уже половину десятого. Мелодия обрывается и я поднимаюсь. Нахожу в шкафу рубашку и костюм. А потом на автомате одеваюсь, и вхожу в чат.

— Доброе утро, Лика.

Я села на диван и вывела изображение на плазму.

— Здравствуйте, Олег Александрович.

— Подними голову! — прозвучал резкий возглас и я вяло посмотрела на дядю Олега.

— Сколько часов ты в состоянии апатии? — он подался вперёд и я заметила на его лице тревогу.

Флегматично поднимаю руку и смотрю на наручные часы:

— Четыре часа тридцать пять минут, дядя Олег, — я понимаю, что мой голос пустой, и это плохо.

Но мне… Мне очень спокойно и хорошо в таком состоянии. Мне нравится ничего не хотеть. Это же круто просто флегматично плыть по течению. Сейчас поднимусь и нажав кнопочку под панелью домофончика вызову себе металлическую коробку, чтобы она покатала меня вниз.

— Лика!

— Да, — опять поднимаю вверх глаза и вздрагиваю от первого вопроса:

— Сколько длился половой акт и когда наступило состояние провала? Говори!

— Я не помню… — тихо отвечаю, а он начинает холодно чеканить.

— Отвечай четко и коротко! Я задал вопрос! Ты должна понимать, сколько времени нужно молодому парню, чтобы завершить половой акт! Говори давай и не мнись, как девочка!

— Около получаса или чуть больше, — и скорее всего так и было.

— Когда начался приступ и с чего?

— В конце, когда он… Когда я

… - начинаю мотать головой и чувствую, что мне не комфортно.

Я не хочу отвечать на эти вопросы, я хочу просто покоя и тишины.

— Ты чувствовала эйфорию и оргазм?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да.

— Это было грубо, а потом всё резко изменилось и он захотел приласкать тебя, так?

— Да.

— Приступ начался, после его эякуляции? Или вовремя?

— После.

— Он продолжил половой акт и эрективность не снизилась?

— Нет. Он захотел сделать это по другому, — я нахмурилась и сжала руки в кулаки, продолжив, — Я же его предупреждала!!! Я же говорила ему, что больная! А он как остолоп малолетний, бл***!

И на этом моменте я ощутила, как ярость волной поднялась по моему телу, и я глубоко втянула воздух через нос. Только теперь почувствовала, какая у меня клоака во рту после такого количества выкуренного дерьма. Мне захотелось промыть рот, а язык протереть наждачкой.

— Уже лучше? — улыбнулся дядя Олег, когда я скривилась и чуть не сплюнула из-за налета во рту, — Говорил тебе, бросай курить. Тебе ещё матерью быть, а ты!

— Это вы сейчас так ещё больше меня разозлить решили! Какая к херам мать, если я нанесла такую травму молодому парню?

— А ты старуха у нас, да? — хохотнул Анастасов и прицыкнул, — Дурёха ты неопытная, Лика. К тому же слепая. Стал бы спать молодой парень со старухой у которой целлюлит и на запястьях? Ты молодая женщина, которая ещё даже не на пике сексуальности!

— При чем тут пики сексуальности, Олег Александрович! Я соблазнила молодого пацана и фактически нанесла психологическую травму, использовав, как лом для вскрытия моей клетки.

— Так и прекрасно! Были варианты исхода и похуже. Ты могла убить его, или просто избить. Ты ж не просто так боксируешь? Могла покалечить, а всего лишь продемонстрировала истерику. Это не самый худший расклад. А значит нечего здесь сырость разводить! Просто ответь на вопрос старого деда — ты почувствовала наконец то о чем я тебе талдычил годами?

Я медленно перевела взгляд, и посмотрела в светлые глаза на экране. В их уголках были россыпи крупных морщин, а густые, уже почти седые брови, всё равно не смогли скрыть насыщенного голубого сияния.

— Да. Я снова почувствовала, что могу быть желанной и любимой.

— Но как попугай продолжаешь повторять, что больная?

— А разве это не так? — я покачала головой, и горькая слеза побежала по моей щеке.

— Это так, Лика. Но если найдется, хотя бы один человек, который не поверит этому, ты встанешь на путь исцеления. Сейчас у этого парня не самое лёгкое время. И ты права, он в шоке от того, что увидел. Но если он решился вступить в отношения, понимая что ты больна, будучи свидетелем твоего приступа, и зная, что с тобой произошло, значит…

— Вы сейчас говорите полнейший бред, Олег Александрович, — я скривилась и стала теребить часы на руке.

— Посмотрим. Я тоже не святошей был в его возрасте, но…

— Вы бы не решились? — вскинула голову, а профессор ухмыльнулся.

— Если бы не испытывал глубокую тягу и привязанность? Зачем, я же не идиот?! — хохотнул и развел руками профессор.

Его слова странным образом отозвались в моей груди. Почувствовалось волнение и трепет. Я помнила эти ощущения, и прокляла их в тот же день, как смогла подняться с больничной койки.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Лика, — продолжил мужчина, а я улыбнулась с горечью, — Привязанность и чувства это не плохо. Не хорошо, когда ты не замечаешь, что другой человек их не ценит, и продолжаешь обманывать себя. Твоя ненависть и ожесточенность результат работы скотины, которую в детстве мать холила и лелеяла. Говорила сутками и днями на пролет, какой он исключительно прекрасный и неповторимый. Какой он шикарный мужчина, и что его не будет достойна ни одна женщина. Кроме самой матери, естественно. И если он хочет жениться, то должен получить её одобрение. Но он его не получил, и мать начала точить его каждый день. Капать на мозг, морально подавляя. И вот тогда, когда она ему внушила, что ты неправильная в её понимании, эта тварь с цепи и сорвалась. Именно твоя горе свекровь взрастила чудовище с завышенной самооценкой до самых небес. Она стала катализатором для того, что сама же вложила в своего сынка, которого родила-то для себя. Для неё любая женщина это конкурентка. И она видела, что сынок искренне влюбился. Поначалу подавляла в себе злость и ревность. Ты же воспринимала её лживые улыбки в твою сторону, словно настоящие. И когда стала его женщиной, а твоя сексуальность раскрылась, она это увидела и начала играть на этом. Довела сынка до пика агрессии, и это чудовище заметило, что на его царскую территорию покушаются. Его вещь хотят другие самцы. Не женщину, а вещь, Лика. Я это видел, но ты меня не слушала.

— Это не отменяет того, что я не могу больше никому довериться, — отрезала я, на что мне просто и со смешком резанули по нервам.

— А для секса доверия значит не нужно? Поправь меня доктор Малика Адлер, ты же сейчас переживаешь не только из-за того, что причинила ему вред? Тебе неприятно, что он почувствовал боль. А он её почувствовал потому что молод, и увидев такое даже наш пацан охренел бы, Лика. А речь идёт о парне, который живёт в социуме, где женщина это самый ценный и дорогой фарфор, который нельзя трогать просто так. И прикасаться нужно бережно.

— Вы начали изучать культуру и менталитет Азии? — я приподняла бровь, на что Анастасов меня оборвал и резко задал вопрос:

— Ты его хочешь?

— Да.

— Значит, не останавливайся. Если ты действительно ему нужна, он придет сам. Прекрати считать, что все мужчины похожи на того ублюдка. Мы люди, и женщины маньяки тоже не редкость. Как и садисты. И вот тут мы плотно подошли к тому, зачем я вообще тебе звонил.

Я подобралась, и почувствовала, что даже мозги начинают включаться.

— Все наши девочки сироты. И это первая тебе зацепка. Трое из них эмигрировали нелегально, и уже в Корее получили рабочие визы. Скорее всего этому поспособствовали их работодатели. Остальные двое заканчивали с отличием лингвистическое направление и перевелись по обмену. А вернее просто поступили в корейские ВУЗы, чтобы получить диплом уже на территории Кореи.

— Твою мать! — я встала и приложила ладонь ко лбу, усиленно думая.

— Сироты — это априори эмоционально нестабильные люди. Они подвержены постоянной потребности в любви и ласке. Недолюбленые и прошедшие через одиночество дети. Постоянно пребывающие в состоянии: «за что меня бросили? в чем я виноват? это я виноват, что их не стало…" Естественно такие девушки будут искать тепла и лёгких денег. Потому что и одно, и второе им пришлось искать самостоятельно с ранней юности. Вот тебе причина, по которой они работали хостес. Секс и деньги. Если кореянки тоже сироты, то я с уверенностью могу сказать…

— Что преступники совершенно точно сироты.

— Не факт. Я был бы склонен к тому, что это дети родителей, которые усыновили или удочерили кого-то. Ревность к родительскому вниманию и сложные отношения в семье, а скорее всего и насилие, привели к тому, что мы имеем парный психоз.

— Брата и сестры? — я щёлкнула пальцами, и тут как раз можно было быть уверенной, потому что девушку мы уже схватили за ханбок гейши, и если хорошо потянем, найдем.

— Вероятно, — уклончиво ответил Анастасов, а я кивнула.

— Эта игра, она может быть следствием того, что у них в семье был соревновательный строй? Например, детей постоянно стравливали между собой из-за неудач одного и успехов другого.

— В точку, Лика. Именно это и могло развить такой сильный синдром. Это не могут быть просто чужие друг другу люди. Один…

— Выдал бы другого уже давно, чтобы победить.

— Но не забывай о том, что один доминирует, а другой принимает его правила. А значит будьте очень внимательны. Реципиент рано или поздно допускает ошибку.

— Подобно подражателю преступника?

— Именно! — кивнул утвердительно профессор, а я начала наматывать круги на месте.

— Лика?

— Ммм, — я хмыкнула и опять посмотрела на мужчину.

— Если тебе трудно, переключись на работу вплотную. Но ты должна быть готова к откату. Поэтому я прошу тебя, не как твой доктор или куратор. Я прошу тебя как отец, который очень переживает за тебя, как за собственного ребенка. Отпусти это, Лика. Дай ситуации развиваться самой. И ради Бога, не включай психиатра, когда вы опять окажетесь в кровати.

— Дядя Олег! — я чертыхнулась и прикрыла с досадой глаза.

— Он придет, Лика. И ты это знаешь. Поэтому прекрати грызть себя.

— Ему двадцать. Он богач и в любом случае, даже будь между нами здоровые отношения, ничем нормальным это бы не закончилось, — парировала, но в ответ услышала неоспоримый факт.

— Тебе его кошелёк помешает с ним спать? Сказать тебе как твой доктор? — Анастасов приподнял бровь, а я просто стала ждать его слов.

— Это может быть твой единственный шанс, Малика. Его может больше не быть. И ты сама это понимаешь.

— Понимаю, — я опустила голову, а мужчина тихо закончил:

— Мне пора, Лика. Береги себя.

— И вы берегите себя, Олег Александрович. Спасибо.

— Если бы моё "не за что" было не нужно, было бы намного лучше. Пока.

— До свидания, Олег Александрович!

Связь пропала, и на экране высветилась наша последняя переписка с профессором, а я застыла.

Обернулась к стене, у которой до сих пор лежало "синие пятно". Я взяла рюкзак в руки, и хотела поднять платье, но моя рука застыла и начала дрожать.

"Не хочу убирать это. Хочу вернуться домой и увидеть эту картину снова. Пусть я чокнутая дура, но этот кусок тряпки, даже выбрасывать не хочу. Не могу…"

Дорога до департамента заняла слишком много времени, за которое я опять познала все прелести пограничного состояния апатии и эйфории.

"Выключи психиатра, Лика" — звучали в голове слова профессора, и выйдя из такси я так и сделала.

И это, мать его, всё только усугубило. Потому что теперь я мыслила, как ненасытная и недотраханая барышня, которая через каждые пять минут вспоминала, что в ней наконец побывал реальный член. Но ей оказалось этого слишком мало.

И этот идиотизм продолжался весь рабочий день.

— Она просто сидит и нагло издевается! — Ли Ю Чон вскипал с каждой секундой всё больше.

Узкое пространство аппаратной за зеркалом вмещало сейчас троих людей, и меня душило их присутствие. Не давало дышать, но я пыталась успокоить внутреннее раздражение.

"Срань… Я словно целку трахаю!" — глухой рык в ушах заставляет прикрыть глаза и начать дышать глубже, пока в вырезе пиджака, под обычной рубашкой по коже ползёт струйка пота и задевает именно те места, где его губы ко мне прикасались. Она словно издевается надо мной. Весь организм, будто начал экзекуцию над своей хозяйкой, постоянно возвращая в тот момент, когда я чуть не задохнулась от оргазма, который даже будучи здоровой не испытывала так ярко. Я как дура, стояла в этой проклятой аппаратной и не могла даже с места сдвинуться. Умом я понимала, что произошла непоправимая глупость, и самая жестокая и ужасная вещь, которую я совершала вообще в жизни.

— Зачем вызывать на допрос дочь известного бизнесмена, зная что она ни хрена нам не скажет? — инспектор Шанель вернул меня в реальность и я встряхнула головой.

— У Бон Хи не дура и будет молчать и дальше. Тем более уже удача, что она пришла сюда, — продолжал ворчать Шанель, а я начала наблюдать за Хон Джином и тем как он вместо того, чтобы допрашивать девушку, пялился на её ноги.

— Тупая мужская особь, бл***! — выругалась на родном и схватила папку с делом, вылетев из аппаратной.

Два шага влево и моя рука хватает ручку от дверей допросной. Первые пару секунд Доминант просто застыл на мне взглядом, а потом нахмурился, видимо не понимая, что происходит.

Но мой выброс агрессии уже было не остановить. Я находилась в таком состоянии, что легче просто удавиться. А всё из-за этого глупого пацана. Из-за его рук, тела, губ и голоса. Именно последнее вызывало такое возбуждение, что у меня просто перехватывало грудь и лёгкие, лишь вспомнив его тяжёлое и горячее дыхание. Это невозможно остановить. Это подобно фильму на повторе. Рука хватает меня за ногу, и с силой проводит ладонью вверх, а у меня перед глазами не зеркало допросной, а полумрак коридора, его лицо и глаза. То как он кривиться, когда делает движение телом и на выдохе, тяжёлом и настолько горячем, сминает и сжимает мои губы своими. И это было так приятно, настолько что у меня голова от этого шла кругом и хотелось дать ему того же. Прижать к себе, обнять и подарить ласку, но я не способна на это. Я не могу любить этого парня, не могу прикасаться к нему, так как хочет моя больная девочка внутри. А именно она отвечала на его стоны и реагировала на его тело и то что он делал, так словно просыпалась и тянулась к Хану.

Я вспоминаю это, и мне хочется выть от боли, потому что видела своими глазами к чему привело то что мы сделали. Я правда наслаждалась этими воспоминаниями, но ровно до того момента, как не вспоминала, что натворила, и какой страх испытал Хан, увидев наконец кто я на самом деле.

Поэтому прямо сейчас встала над девушкой, которая с опаской мне поклонилась и наигранно улыбнулась:

— Вы английский понимаете? — холодно спросила и оперлась руками о стол, нависая над ней.

— Плохо, госпожа. Но зато моя память запомнить, что я вас видеть совсем недавно в Паноптикум. Это же вы девка Хан Бина?

Злость и ярость поднялась новой волной. Мозг дал понять, что это ещё и потому, что мне действительно мало трёх оргазмов, от которых можно было спокойно отключиться, потому что экстаз был вполне возможен в руках этого малолетнего засранца. Мне было мало его. Мне стало мало всего и это естественно. Психотерапевт Малика Адлер прекрасно понимала, что происходит. Секс это тот же наркотик. Вернее интимная жизнь и процесс близости необходим любому человеку. А я сдерживала свои инстинкты из-за фобий и страха годами. И вот внезапно мне дали всё, чего я была лишена. И даже больше, потому что переспала я с двадцатилетним парнем у которого шикарное тело и прекрасные умения, что тоже немаловажно, мать его. Поэтому сейчас наркоман сорвавшийся с крючка переносил ломку. И первая её стадия — найти способ добраться до новой дозы. Снова ощутить, как это, когда тело превращается в оголенный нерв и ты хочешь… Хочешь! Хочешь!!! А не можешь, бл***!

Я прикрыла с силой глаза, но потом взяла себя в руки и посмотрела на девушку с ещё большей злостью.

"Мне честно тебя жаль. Очень жаль что ты попала под мою горячую руку. Но я ничегошеньки не могу поделать," — даже мысленные извинения перед девушкой звучали как злобное шипение в моей голове. И я знала, что наступит и вторая стадия — откат. Я знала и ждала, когда меня накроет катарсис и решу, что в этом мире я полное ничтожество и не имею права существовать вообще!

— Тогда, молодая госпожа, позвольте девке, провести вам экспресс курс английского и анатомии! — тихо и холодно прошептала ей в глаза и открыла папку, бросив фото с места обнаружения тела Ангелины и самого трупа.

— Узнаете эту хостес, госпожа? Или мне показать вам её лицо, которому тоже провели фотосессию! Последнюю в жизни! — рыкнула, а Хон Джин попытался меня остановить, но я на него так посмотрела, что лучше бы ему заткнуться и молчать.

Девушка застыла взглядом на изуродованном теле Ангелины, а потом отвернулась.

— Знаете, как отличить желто-синюшные ссадины на теле от жёлтых и почти багровых? Первые прижизненные, а вторые посмертные. Это первый урок из анатомии, но не живого человека. А вот это видите, — я указала пальцем на посиневшие бедра и порезы, — Это следы от веревок, они тоже синие и с кровоподтёками. Знаете, что нужно вытерпеть, когда тебя вот так связывают? Это как вскрыть нарыв от ожога и тереть по нему часами. По одному и тому же месту!

— Перестать… — прошептала Бон Хи, а я выпрямилась:

— Это же вы доложили охране, что в клубе полиция? — резкий вопрос, и она наконец раскрывает рот и отвечает:

— Да.

— Зачем вы это сделали? — складываю руки на груди, а Доминант хочет вмешаться, но снова умолкает, когда девушка начинает говорить:

— Паноптикум не просто быть клуб, госпожа инспектор. Это очень ценная место для публичная люди. Но и опасное. Если бы кто-то узнать, что мы знать и скрывать факт вашего пребывания в клубе… — Бон Хи запнулась, но потом покачала головой и продолжила, — Хан Бин-ши мог пострадать из-за вас. Никто не знать, кто владеет этот клуб. Но все знать, что это единственный место, где мы можем отдохнуть от публичности. И…

— Быть собой, — закончила я и переглянулись с Доминантом, продолжив:

— Кто такая гейша и почему ей позволили выступить на арене для айдолов? Вы же ревностно относитесь к таким вещам. Там бы даже трейни не дали выйти на сцену.

— Она заплатить. Мы не знать сколько, но она заплатить.

— Это та девушка? — я достала распечатку из записей камер видеонаблюдения публичного дома, но Бон Хи скривилась.

— Я не знать. Мы видеть её только два раза. И оба, гейша быть с сильным "мейк ап".

— Сильный мейк-ап? Это как? — я нахмурилась, а девушка глубоко вздохнула и опять посмотрела на фото Ангелины.

— Я не уберу их пока вы, госпожа У, не расскажите мне всё, что знаете, — Бон Хи отвернулась от снимков и продолжила.

— Я не знать как это сказать на английском…

— Так скажите на корейском! — отрезала я, и пробубнила на русском, — Прости Господи…

Девушка начала что-то блеять, а я вскипала всё больше. И причиной было её это "девка Хан Бина".

— Что она сказала? — я обратилась к Хон Джину и он тут же перевёл:

— Говорит, что видела такое лишь перед выступлениями в театрах или на сцене. Айдолы обычно делают такой макияж. Актерский грим.

— Актерский грим? — я повторила и взяла распечатку в руки.

На фото действительно была девушка. А так как азиатки, да и вообще азиаты очень похожи между собой, то мы опять были в тупике. Единственная отличительная черта это этот демонов ханбок, и антураж, который она вокруг себя создавала.

— Особые приметы у этой… дамы были? Может какие-то особые жесты, или просто что-то, что показалось вам не обычным, Бон Хи-ши? — снова глянула на девушку, а она застыла взглядом на моих перчатках.

— Перчатки. Оба раза она быть в эластичных кожаная перчатки как ваша, госпожа инспектор. И… Пудра, которой мажут лицо. Это быть очень необычная вещь. Она носить её с собой в очень дорогая пудреница.

— Рисовая пудра, — пробормотала и вспомнила слова японки, — Это какой-то рецепт или что? Как это достать или купить?

Бон Хи приподняла брови и хмыкнула, а потом покачала головой:

— Это быть рецептура очень старых времён. Это делать своими руками. Или под заказ.

— Хон Джин, ищите все магазины, которые продают это, или все фирмы, которые могут делать под заказ, — я кивнула мужчине, а он так холодно на меня посмотрел, словно я его унизила.

Но мне было опять откровенно наплевать. У меня гудела голова, подкашивались от нервного напряжения ноги, и меня бесило всё. Проще говоря такой живой, я себя давно не помнила. Словно клубок проклятых нервов. Сплошной и хорошо затянутый, который мог прямо сейчас вообще открытым текстом обложить любого матом.

Доминант собрал свои папочки и писульки, а я опять обратилась к девушке:

— Кто ещё был знаком с этой женщиной, и сколько ей примерно лет?

— Кроме нас это быть половина Паноптикума, — быстро ответила девушка, а я задала следующий вопрос:

— Ты же врёшь! Отводишь глаза вправо, когда говоришь и обдумываешь, как соврать, Бон Хи. Говори! — я упустила формальное общение и опять наклонилась к девушке.

— Она с кем-то уединялась в тех кабинках? И это были девушки, так?

— Да, — со страхом ответила Бон Хи, а я поняла, что мы запутались окончательно.

Если это так, то почему она их не убила? И почему не закончила с Хатори, и тоже оставила в живых? Может это и есть те ошибки, о которых говорил Анастасов.

— Это ещё быть не всё, — тихо прошептала девушка, и кивнула на микрофон, который писал допрос.

Я поняла её сразу, и отключила запись.

— Говори!

— Ни одна из них не помнить, что с ними происходить внутри. А это значит, что их накачать чем-то. И если это быть наркотик. Нам всем конец. Нитизены итак водить сплетня о секретный клуб, и если хоть кто-то узнать, что там происходить подобное… Вся наша репутация развалиться на части за момент, госпожа. Мы хоть и богатые, с именем, но наша закона знать. И наркотик это ещё и грех перед Небесами. Поэтому я не могла говорить. И поэтому рассказать о вас охрана. Я испугаться.

— И ты думаешь, я стану тебя жалеть? Ты говорить ничего не хотела вообще, пока я тебе фото несчастной убитой девушки не показала. Я знаю кто ты, Бон Хи. И даже понимаю, что ревность в твоём случае закономерна. Хан и с тобой спал. Но этот момент, пожалуй мы можем упустить, хотя он и послужил причиной всему. Ты пришла сюда не потому что тебя вызвала полиция. Ты могла спокойно отказать или прийти с адвокатом. Ты явилась сюда, потому что хотела посмотреть на меня ещё раз, и выяснить являюсь ли я реальной угрозой для тебя и твоих светлых собственнических чувств к Хан Бин-ши! Я ведь права? Ты же поэтому весь вечер дергалась, как в горячке? Бесилась, что член, который тебя покатал взрослой аджуме достался? Не ври и говори правду! Всю, Бон Хи! Ты же была знакома с Ангелиной или как вы её называли Чон Са! Так ведь? И с остальными девушками. Чем они занимались в Паноптикуме? — я сцепила челюсть до хруста.

— Они обслуживать клиентов, — глухо ответила девушка, смотря на меня ошарашенным взглядом.

— Это я итак знаю! Их же что-то связывало? Не только норэбан!

Мной трясло. Я должна была дожать эту девку, потому что по её лицу видела, что она скрывает многое. И её поступок в Паноптикуме был вызван ещё и тем, что она боится. Вот только чего?!

— Чего ты боишься, Бон Хи? Или кого?

— Я ничего больше не сказать! — её лицо окаменело, а я закинула последнее предположение.

— Одиннадцать девушек!!! — я ткнула рукой в папку и прищурилась, — Одиннадцать не дожили до этого дня, и умирали в муках таких, которые ты и в фильме ужасов не увидишь!

Она начала дрожать, а я дожимать:

— Теперь понимаешь, какая это была глупость ревновать к взрослой аджуме, которая немного, совсем немного, умнее тебя? Я ещё в клубе заметила, как ты молчала, пока твои друзья спокойно об этом говорили!

— Он приходить в норэбан, а она приходить в Паноптикум, — прошептала девушка, а я мысленно выдохнула с облегчением.

— Как он выглядит?

— Точно так же, как она, — прошептала девушка.

— Переодет в гейшу? — я скривилась и приподняла бровь.

— Нет, — покачала головой Бон Хи, — Они словно близнец, но не совсем.

— Ты говорила с ним?

— Нет, — девушка ответила с опаской, а я задала следующий вопрос:

— Откуда ты знаешь, что они связаны?

— Перчатки, — опять кивнула на мои руки девушка.

— Как норэбан связан с Паноптикумом, и откуда тебе все это известно?

Она наконец раскрылась. Это так, словно слой за слоем смывать краску со стены. Один слой, второй слой, и так пока не доберешься до первого. Того который внутри. Сдирать каждую из масок этой девушки, это как соскребать эти слои. Шары отвердевшей олифы — общество и предрассудки, положение и статус, деньги и надменность, страх быть уличенной в чем-то постыдном и низком, ментальность и наконец связь с парнем, который прямо сейчас, в моей голове творил со мной просто нереально идиотские вещи.

"Ну и послужной список у этого засранца! Что не девка, каждая у него в штанах нашла себе место! Празднуй, Лика! Стоит выпить бутылочку красного полусладкого, ты стала вровень со смазливыми девочками и тоже пополнила этот список. Убить мало!"

— Норэбан, в котором они работать быть первым закрытая клуб. Потом всем, кто туда приходить, выслали по почте красивые пригласительные в новый клуб.

"Вот почему Хан совершенно спокойно переспал с Мён Хи в одной из комнат. Полная конфиденциальность. И вот почему исчезли все записи. Это не он их стёр, а тот кто знал, что там происходило. Мён Хи, как и всех остальных не убивали в самом караоке-баре. Камеры чистили по другой причине. Потому что туда ходили знаменитости и дети богачей."

— Ты точно не знаешь, кто хозяин этих мест?

— Нет, — и на этот раз это была чистая правда.

— Свободна! — холодно отчеканила, а девушка вздрогнула, — Вы можете быть свободны, госпожа У.

Она медленно поднялась и её явно потряхивало. Поэтому не мудрено, что она пожелала и мне сделать "приятное".

— Так Ким Хан Бина посадить? Вы поэтому его использовать? Это правда, что он убил Мён Хи?

Я еле сдерживалась и моё состояние начинало меня пугать всё больше. Складывалось ощущение, что я ревновала ко всем, кто только произносил его имя.

"Что со мной происходит?" — я продолжала молча стоять и смотреть на то, как она ждёт ответа.

— Нет. Ким Хан Бин проходит по этому делу, как свидетель.

Она прошлась по мне взглядом, и поклонившись, более ничего не сказала и вышла.

Я обернулась к дверям, и проследила за тем, как они хлопнули.

— Нужно действовать, пока они не ускользнули совсем. Здесь что-то не так, — прошептала и посмотрела на своё отражение в зеркале, а через пару секунд в дверь вошёл Ли Ю Чон.

"Я должна проверить их всех. Доминант оказался просто озабоченный идиотом, а вот остальные…"

— Нужно посетить норэбан ещё раз, — взглянула на мужчину и он кивнул мне тут же.

— Я подумал о том же. Давно не пел в караоке, — усмехнулся мужчина, а потом серьезно продолжил, — У них должен быть резервный сервер, если они имеют дело с такими клиентами.

— Читаешь мои мысли, Ю Чон-ши.

— Едем? — он приподнял бровь и кивнул на дверь с вопросом.

— Поехали!

Но, когда мы вышли на подземную парковку, я с удивлением посмотрела на то, как старший инспектор идёт не к служебной машине, а к синему "Митсубиси".

— Прошу, Лика-ши! — Ю Чон открыл передо мной дверцы и пригласил сесть в салон.

"Почему не на служебной?" — билось в моей голове, но я прикусила язык и ждала, пока мужчина заговорит сам.

Мы выехали из парковки и он подкурил, встав в небольшом заторе в правой ветке.

— Я знаю, что сейчас ты озадачена, почему мы едем на моей машине, и сами, — он затянулся, вырулив вправо обогнал пробку, и мы наконец поехали в сторону Каннама.

— Так и есть, — подтвердила, а мужчина продолжил и доказал мне, что я была права, и такие оперативники не могли таскаться за преступником почти три месяца, при этом словно долбясь лбом в глухую стену.

— В служебной машине стоит прослушка департамента, а значит поговорить мы можем только тут. За эти неполные три недели я убедился, что ты первоклассный криминалист, и отнюдь не глупая баба с пушкой в руках. Ты и меня сейчас подозреваешь. Я вижу это в твоём взгляде. Но я занимался три месяца тем же. Как только мы начали ходить по кругу, и лишь уцепившись за маленькую ниточку тут же теряли её, я понял, что кто-то из департамента замешан если не в убийствах, то знает кто убийца и прикрывает его. Слишком много совпадений. Стерильные тела, места обнаружений тоже чистые. Их либо сбрасывали в реку, либо в стерильном мешке в овраг в дождь. Они даже погоду учитывали так, чтобы дождь смыл все следы и поисковые собаки не смогли ничего найти. Поэтому я стал наблюдать за своими же работниками. И когда ты приехала, я сказал спасибо небесам, потому что у меня уже едет крыша, Лика-ши.

Его трясло, и он явно очень близко воспринимал это дело. Настолько, словно одна из жертв его собственный член семьи.

— Ты потерял кого-то? — я прищурилась, а Ю Чон опять выдохнул облако дыма, и горько усмехнулся.

— Три года назад, тварь которую я посадил, вышла на волю и убила мою жену, — он прикрыл глаза, а потом собрался и начал ехать быстрее, — Сон Ми шла с работы, а я не успел её забрать. Тварь этим и воспользовалась. Он сотворил с ней тоже самое, что эти двое творят с несчастными девушками.

— Вот откуда этот синдром вины и попытка искупить её перед каждым потерпевшим, — я тихо прошептала и отвернулась к окну, — Ты же понимаешь, что ночуя на работе вину перед ней не искупить, Ли Ю Чон? Потому что твоей вины в этом нет.

— Она умерла, потому я инспектор полиции, который не смог защитить свою жену! — резко парировал мужчина, а я с силой сжала руки в кулаки, повернула голову и отчеканила:

— Она погибла от рук твари, которой плевать на всё, кроме мести и у неё нет моральных принципов. Ты не виноват. И чем быстрее это поймёшь, тем лучше для тебя, — он хмыкнул, а я вяло улыбнулась, — Ты ждёшь ответной откровенности, чтобы мы сблизились и стали друзьями?

— Если ты не против, — Ю Чон свернул на балюстраду и затушил окурок в пепельнице.

— У меня андрофобия, Ю Чон. А проще говоря, когда я вот так еду рядом с тобой в одной машине, по моему телу бегает дрожь от страха. Но за десять лет я настолько привыкла к этому чувству, что почти его не замечаю, если ко мне не прикасаться. Такого откровения достаточно?

— Я не потому начал этот разговор, — тихо возразил мужчина, а потом заставил меня замереть от страха, — Ким Хан Бин — вот мой вопрос?

Вот в этот момент по моему телу прокатилась реальная дрожь. Мне стало страшно, а испуг вызвал раздрай в мыслях.

— Между вами что-то происходит? Хон Джин-ши трижды пытался подать рапорт в управление на тебя. Лика, если это правда и у тебя отношения с подозреваемым, то я нихера не понимаю! И это очень плохо. Я не хочу потерять такого сотрудника, когда мы подобрались настолько близко к этим тварям. Ты же говоришь, что боишься мужчин, так почему же инспектор, решил что это не так?

— В анамнезе протекания этой болезни, есть понятие якоря. В принципе, — я запнулась, но врать это вообще не вариант. Если бы Ю Чон хотел мне навредить, он бы просто подписал рапорт и меня бы депортировали, — …почти любое заболевание психологического плана вмещает в себя это явление. Якорем может быть что угодно, или кто угодно способный вытащить фобию и синдром больного наружу, а потом потушить и удержать сознание человека на плаву.

— То есть? Ты хочешь сказать что… — Ю Чон-ши посмотрел на меня ошарашенным взглядом, а я кивнула.

— Этот парень мой якорь. Он способен вытащить всё и потушить за пару секунд приступ, от которого я раньше отходила сутками лёжа в кровати дома.

Он молча смотрел на дорогу, а потом тихо прошептал:

— Ты хорошая женщина, я бы сказал чем-то похожа на мою Сон Ми. И это было первым, что подкупило меня и я начал тебе доверять. Поэтому прошу тебя, если это перейдет за рамки…

"Оно уже перешло…" — я прикусила губу, и снова ощутила возбуждение, лишь вспомнив о Хане, пока Ю Чон говорил дальше:

— Я должна остановиться? — посмотрела на него, а он кивнул.

— Да, Лика. Он из богатой семьи, и если они узнают, что их наследник вступил в отношения с иностранкой, тем более старше его… Я уже ничем не смогу помочь. Тебя просто вышвырнут из страны, и слушать даже президента не станут. Наше высшее общество это элита с кристально чистой репутацией, а отношения такого рода у одного из наследников это как пятно на этой репутации для всей семьи. Поэтому подумай хорошо! Это принесет только неприятности.

— Я услышала тебя, Ю Чон-ши! Камсамнида! — тихо прошептала, а мужчина словно кивнул собственным мыслям и продолжил ехать.

Всё начало закручиваться как в тумане. Норэбан действительно был обычным корейским караоке-баром. Ничего лишнего или подозрительного. Всё легально, как и говорил начальник департамента Чхвэ. Даже проституция в их красивых документах значилась как предоставление развлекательных услуг и не более. В обязанности девушек хостес входило лишь развлечение. Разговоры, подача блюд, пение и танцы, знание корейских настольных игр и всякая чушь связанная с этим. Проще говоря хостес были аниматорами для взрослых людей. А вот если девушка хотела заработать больше, и ей предлагали уединится в отеле, это был уже её выбор — идти или нет.

С такой точки зрения не прикопаться ни к чему. Мамочек здесь не было, а девушки по сути были сами себе менеджерами. Хочешь торгуй собой, хочешь нет.

— Вы же понимаете, что не с идиотом разговариваете, господин Мин? Я похож на шута или карнавального полудурка?

Мы стояли в узком коридоре с кучей дверей, и пока Ю Чон прессовал молоденького парня за стойкой администратора, я пошла вглубь помещения, и отыскала именно ту комнату, где Хан последний раз был с Мён Хи. Небольшая и узкая дверь скрипнула, и как только я вошла свет автоматически вспыхнул прямо над головой.

Светлые тона, белые диваны, и синяя гамма. Куча техники, микрофоны и достаточное пространство, чтобы позволить себе погудеть на славу. Я обернулась по сторонам и начала искать глазами камеры. Если видимых не было, то совершенно точно должны были быть такие, которые не предназначены для глаз посетителей.

Не спеша обошла по периметру всю комнату, и застыла в левом углу, под колонкой, которая была вмонтирована в стену. Диван стоял ко мне спинкой, и под ним я заметила край черной ткани. Присела и потянула за находку, чтобы охренеть.

— Это что ещё такое? — я посмотрела на маску черного цвета и обернув её в другую сторону, офигела.

Вся внутренняя сторона этой повязки была вымазана следами от косметики. Такую маску даже я себе прикупила, чтобы не душиться от пылевых бурь и смога по утрам. Корейцы носили такие часто. И не только дизайнерские черные, но и обычные.

В дверь вошёл Ю Чон-ши, и с порога просиял:

— Ты должна это видеть!

— Погоди! Позови сюда администратора! — я поднялась с пола, а мужчина нахмурился, — Давай! Пбали-пбали! *(Быстрее!)

Ю Чон-ши скрылся за дверью, а я начала вертеть находкой в руках. Это мог потерять кто угодно. Любой посетитель, который побывал здесь после нашей экспертной группы. Но все же?

Мужчина вернулся с бледным парнем, и тот посмотрев на меня вновь поклонился.

— Агашши?!

— Спроси его сколько клиентов снимало эту комнату после госпожи Кан Мён Хи? — кивнула Ю Чону, и парень лишь услышав этот вопрос тут же застыл, а потом затараторил на ломанном английским.

— Это быть закрытый информация и не быть подлежать для огласка.

— Ты опять начинаешь? — рыкнул Ю Чон, а парень чертыхнулся, и начал натурально ныть:

— Я из-за вас лишиться работа и жить улица! Прошу вас! Вы осмотреть вся помещений наша клуба. Сколько быть можно рыться здесь? Мы не быть нормально работать! А есть хотеть вся и вы в том цифра, агашши*!

Я улыбнулась парню, а он покачал головой, и достав сотовый, что то ткнул на экране. За нашей спиной тут же щёлкнула панель и упала полка. Она была прикреплена выше, а когда опустилась, вероятно закрыла собой скрытую камеру.

— Эта комната быть самая дорогая, по одной простая причина, — он опять провел по экрану, и стена за диваном отошла в сторону и я охренела. Там был целый арсенал игрушек. Да таких, что наверное японские эро-отели прячутся.

— Поэтому после та инцидента мы закрыть её и больше никто в ней не быть.

— Вы уверены? — переспросила и показала маску, а парень скривился и кивнул.

— Это оставить либо до госпожа Мён Хи, либо она же и потерять.

— Вы её знаете настолько хорошо?

Парень опустил глаза в пол, а я посмотрела зло на Ю Чона. Как можно было упустить такого свидетеля?

— Где вы были, когда опрашивали ваших коллег? — Ю Чон надел перчатки и взял у меня маску, присмотревшись к ней.

— Я быть в Пекин. Моя омма работать на одна из фабрика, агашши!

— Потому его и не опросили. Его не было в стране, а значит нужно спросить с двоих сегодня по полной, — пробормотал Ю Чон.

— С Хи Шина, который упустил маску, когда проводил осмотр и экспертизу комнаты, и с Хон Джина с Шанелем. Поэтому с троих.

Ю Чон-ши поперхнулся на последнем моём слове и хохотнул.

— Я плохо запоминаю ваши имена, — прошептала в ответ, и продолжила посмотрев на парня:

— Мён Хи? Откуда вы настолько хорошо её знаете? — повторила вопрос, а парень опять отвернулся.

— Да говорите уже как есть! — скривилась и зло процедила.

Состояние агрессии возвращалось с новой силой. А то что я начинала запутываться всё больше во всем этом, бесило ещё сильнее.

— Она занималась эскортом высокопоставленных лиц, госпожа инспектор. И то что вы держите в руках, вероятно действительно её вещь. Потому что в тот вечер, после того как Ким Хан Бин ушел, она ждала клиента.

Мы с Ю Чоном впали в ступор, а парнишка который минуту назад мялся как школьник, запер дверь на ключ, развернулся к нам и достал ксиву китайского отделения Интерпола.

— Мы ведём это место два года, госпожа Адлер. И мне всё известно и о вас, и о каждом детективе, который здесь побывал. Поэтому послушайте меня внимательно — Паноптикум и его руководство не имеют отношения к этим убийствам. Мы ведём их и наблюдаем за каждым шагом. Контролируем и не даём выходить за рамки закона насколько это возможно. Кан Мён Хи была одной из самых дорогих кисен Паноптикума. Мало того, потому она и работала в "Шинорацу". Это её прикрытие, а Чхвэ Йон Со прямой спонсор этого клуба. Вы не потому следу пошли в деле с маньяком.

"Значит всё намного хуже, чем я думала. И теперь китайский Интерпол решил нам палки между колёс вставлять."

— Значит ли что услышанное мной, является прямым доказательством того, что вас не волнует проституция в самой открытой её форме? Ведь остальные десять жертв были не просто хостес и "товаром по собственному желанию", ведь так? — я вложила руки в карманы плаща, пока агент, которому на вид-то было не больше двадцати двух спокойно кивнул.

— Это единственное, чем мы можем вам помочь в вашем деле. Потому что сейчас мы заняты тем, чтобы прикрыть работу этого клуба навсегда. Но мы действуем законно, пока наши оппоненты вольны творить что угодно. Наше дело не касается вашего никак. Ни доказательная база, ни списки потерпевших лиц, и даже связь с этим норэбан и Паноптикумом никак не могут объединять нас в одном направлении. Поэтому я настоятельно рекомендую больше не сунуться ни в клуб, ни в этот бар. Иначе вы помешаете операции, которая длиться больше года, госпожа Адлер. И вы, и господин Ли прекрасные специалисты, и сможете разобраться в своем деле сами. Это всё чем я могу вам помочь.

— Вы знаете кто убийца, — резко бросил в лицо парню словами Ю Чон-ши, а я приподняла бровь в удивлении и не могла понять: с чего бы такие умозаключения?

— Скажем так, я видел и его, и её в обоих местах. И могу утверждать с уверенностью, что такое дело вы способны раскрыть сами. Ответ рядом с вами. А большего я сказать вам не могу.

— Вы не просто сотрудник Интерпола, — я усмехнулась, а парнишка тут же преобразился в мнительного идиота.

— Сейчас я быть здесь работника клуба, — отыскал все нужные настроечки, вернув всё на свои места и открыв двери, — А вы быть нежелательная клиента этот бар. Прошу покинуть наш норэбан и в следующая раз приходить с ордера!

— Всенепременно! — ухмыльнулся Ли Ю Чон, а паренёк только подмигнул и кивнул на выход.

Мы сели в машину, и начали пристегиваться, когда Ю Чон-ши озвучил то, что я хотела сказать и сама:

— Это контрразведка, при чем международная организация. И видимо этот клуб содержит кто-то очень влиятельный, или это несколько лиц, обремененных властью. Но у нас есть повод навестить другого господина, который в нашем деле все таки фигурирует. И его допрос не помешает никак господам в черных беретах, — Ю Чон улыбнулся и завел мотор.

— Сейчас почти семь вечера. Думаю наносить визит в офис компании "Шинорацу" поздновато, Ю Чон. Давай с ордером, так чтобы этот мужчина почувствовал как под ним стульчак подгорает с самого утра.

— Коварная вы женщина, однако, инспектор Адлер, как кумихо, — мы выехали обратно на балюстраду, и Ю Чон неожиданно спросил, — Может выпьем? Ты ведь не боишься меня? Я угощаю!

Я посмотрела на свои руки, и отвернувшись к окну, спокойно ответила:

— Не думаю, что это хорошая идея, Ю Чон-ши. Прости. Мне лучше поехать домой. Отвезешь? — повернулась обратно и уловила взгляд мужчины и улыбку, в которой скользило понимание.

— Отвезу, — ответил Ю Чон, и свернул в сторону моего района.

Мимо меня прошло ещё два дня. Это "мимо" было вызвано той самой ломкой, из-за которой я никак не могла собрать мысли "в кучу" и попытаться хоть как-то следовать советам Анастасова. Это было слишком трудно просто уйти в работу, когда во мне проснулись все гормоны разом. Иначе как объяснить то, что узнав о провале запроса на вызов в департамент Чхвэ Йон Со, я не начала злиться или искать пути найти его и схватить за галстук посильнее? Вместо этого Малика встала с утра и переодевшись в спортивную форму, отправилась бегать прямиком под моросящий дождь.

Как объяснить этот порыв, я не понимала. Но мне нужно было успокоиться и отдать эти эмоции хоть куда-то, чтобы не рехнуться. А у меня действительно медленно накренилась крыша.

Вышла в парк у комплекса и включив на сотовом программу контроля за бегом и плеер, просто побежала. Меня не волновал моросящий совсем мелкими каплями дождь. Мне не мешала маска, которая для меня стала действительно новым аксессуаром в гардеробе. Меня бесила пустота рядом и то, что я действительно надеялась и ждала, что он придет сам. Но Хан не пришел. Ни на второй, ни на третий, и ни на четвертый день. "Возможно, это и к лучшему", — твердила умная баба в моей голове, а девушка поднимала лицо и ухмылялась с издёвкой: "Скажи это своим попыткам перестать думать, о том что ты переспала с молодым парнем, а он лёгкими движениями, просто и без лишнего напряга спустил твои мозги между ног!"

Бегу быстрее, и начинаю чувствовать как тело успокаивается и перестает зудеть, как в горячке.

Но лишь обогнув центральную аллею застываю, потому что и не знала, что здесь, прямо за моим комплексом, есть такое место.

Это площадка. Огромная смотровая площадка над холмом, с которого открывается вид на реку и видны горы. Прямо сейчас я смотрю на небольшие холмы и пики этих гор, и сняв повязку вдыхаю холодный, но свежий воздух полной грудью. Внизу часть города. Мегаполиса со своими правилами и своими порядками. Города похожего на часы. И опять перед моими глазами шахматная доска и два игрока за ней. Один играет черными фигурами, второй белыми, а между ними лишённая цвета ладья в самом центре доски.

— Кан Мён Хи… Кто же ты и почему ты стала жертвой своего игрока. И какого цвета твоя фигура? — поправляю капюшон, а в ушах начинается какая-то корейская передача.

Я специально слушала всё это время их музыку и смотрела их ТВ, чтобы хоть как-то привыкнуть к среде. Это очень трудно идти по улице и не понимать ни слова от людей, что тебя окружают. Я скучала по брани дворовых пацанов под своим парадным, и вечному ворчанию старичков, играющих в домино под старым орехом во дворе.

Здесь не было этого. Тут не было ничего похожего на то, к чему я привыкла.

И в этот момент я поняла, почему начала меняться именно здесь. Потому что тут я не боялась, что со мной поступят так же как дома.

Этот парень. Всё что его окружало, внутренний мир, которым он обладал и даже внешность были для меня чужды и это сыграло мне на руку. Вот почему я смогла ощутить это всё — потому что вокруг была другая среда. Новая…

Диктор продолжал что-то говорить, а я ничегошеньки не понимала, но слушала и дальше. И даже слыша смех, вероятно после какой-то шутки для слушателей, я тоже улыбнулась.

Солнце легко пробило путь через тучи и этот вид заставил меня ощутить момент трепета и восхищения. Я и забыла, как это круто просто наслаждаться тем, что красиво и приносит удовольствие сиюминутно. Я прохожу мимо таких моментов, потому что они способны вызвать воспоминания. Но это место, чужая речь в ушах, а потом и музыка, бегущие мимо меня аджумы в смешных кепках, которым тоже погода не по чём, всё сыграло свою роль, чтобы создать новое воспоминание. Короткое, но способное вернуть в этот момент и через пять десятков лет.

— Да, — я нажала на кнопку в наушниках и услышала бодрый голос Ю Чона.

— У меня прекрасные новости. Одна лучше другой! С какой начать? С той что пахнет жаренными стульчиками, или с той, у которой по версиям половины азиатского женского населения инопланетный голос?

Я прыснула со смеху и покачала головой, облокотившись о каменную ограду смотровой площадки.

— Давай со стульчаков, — поправила перчатки и сцепила руки в замок, наблюдая за тем, как один единственный луч солнца ползёт по районам города.

— Жду тебя через два часа у здания офиса компании "Шинорацу". Господин генеральный директор изволил вернуться из Шанхая сегодня утром, — я слышала как Ю Чон подкурил, а значит он не сказал никому о том, куда мы собрались и звонил мне из курилки на подземной парковке.

— Я буду вовремя, — коротко ответила и надела маску обратно на лицо.

— Это отлично, потому что нас потом ждёт интересный сюрприз. Ты новости наши смотришь?

— Смотрю, но ни черта в них не понимаю, — нахмурилась и повернулась в сторону комплекса, бросив взгляд на наручные часы.

"Нужно поторопиться," — мелькнуло в моей голове, а Ю Чон-ши продолжил:

— Сегодня утром один из известных айдолов загремел в клинику с попыткой самоубийства.

— И? Как это связано с нами? У вас же это очень распространенная…

Но Ю Чон перебил меня, а я после его слов встала посреди дорожки, которая вела к комплексу и нахмурилась.

— Ты знаешь, кто такой Ким Тэ Хван?

— Допустим.

— Ты знаешь. Иначе не ответила бы таким образом. И он не стал бы требовать встречи именно с инспектором Маликой Адлер. Ты что-то не рассказала мне? Почему?

— Этому есть объективная причина, — я отмахнулась, а мужчина догадался сам:

— Ты не хотела впутывать в это человека, чья карьера слишком для него ценна.

— Да. Я фактически пообещала человеку, что о нем никто не узнает.

— Как и о публичном доме и его японских работницах?

— Откуда ты…

И вот на этом месте, я поняла что тоже могу ошибаться в людях. За столько лет работы криминалистом и практики чтения лиц, я стала слишком самоуверенной.

— Впрочем не важно. Ты прав я скрыла эти два факта намеренно, как и ещё один. И ты сам понимаешь почему? — я почти дошла до входа в комплекс, когда мужчина спокойно усмехнулся в трубку так, что это было даже слышно.

— В общем ждём гостей в условиях полной конфиденциальности, — пробубнил Ю Чон, а я закончила:

— Подготовь всё так, чтобы я могла с ним поговорить без свидетелей. У меня к нему есть одна интересная просьба.

— Такая о которой не должен знать никто в департаменте?

— Да.

Естественно найденная нами деталь в комнате норэбан была тут же отправлена на экспертизу. И естественно ей я тоже уже не доверяла. Поэтому у меня и лежал маленький кусок скотча в герметичном пакете, а на нем часть частиц того что было на маске. В любом случае у меня в этот момент появилась отличная идея, как именно узнать, какая пудра или тональник остались на той маске. Тэ Хван артист с огромной командой, среди которой должны быть знающие люди, и он как никто другой теперь был заинтересован в том, чтобы найти виновников несчастья, которое переживал его друг.

Вот только оставался вопрос? Неужели этот его "коллега" мог так влюбиться в Наталью, что готов совершить такую страшную вещь? Мне всегда казалось, что подобная любовь, а вернее её форма — это сродни болезни. А после того, что произошло со мной, я вообще перестала верить в то, что можно любить человека вот так. Даже настолько, чтобы пойти на такой дикий и страшный шаг.

Все эти мысли привели меня к тому, что я вышла из такси у высотного здания, которое стояло в небольшой кучке таких же небоскребов в центре Сеула, и даже не заметила как и всегда, как пролетело время.

Справа послышались шаги, а я обернулась и поклонилась Ли Ю Чон-ши, который тут же раскрыл над нами зонт и мы не сговариваясь пошли в сторону широких автоматических дверей. На парковке стояли три ряда машин, а работники спешили войти через проходную, которая к моему удивлению была оснащена металлоискателями и пропускной системой, как на фабрике.

— Это норма для нас. Не удивляйся, Лика. После того сколько у нас предотвратили терактов в девяностых, мы обезопасили себя со всех сторон, — пояснил мужчина, а к нам уже спешил менеджер приёмной.

Девушка затормозила, как только Ю Чон-ши показал ей значок, и побледнела. Медленно подняла на меня взгляд и кивнув охране, указала нам вообще в другую сторону.

— Что она хочет? — мы пошли следом за ней, а Ю Чон пояснил:

— Ведёт к служебной лестнице. Это нормальная процедура, чтобы не привлекать лишнего внимания проныр и папарацци, которые постоянно следят за жизнью и работой таких компаний.

— Репутация превыше всего? — я расстегнула плащ и ощутила, как по моей спине ползёт липкое ощущение.

Это компания его семьи. Все эти люди в будущем станут его подчинёнными. У этого парня впереди отличная и прекрасная жизнь. Поэтому то, что до него наконец дошла вся пагубность нашей связи — это только к лучшему.

Так я думала, пытаясь успокоить себя, и не вспоминать, что знала я совершенно другого парня. Грубого балабола и бабника, который никак не вписывался в образ мужчины в строгом костюме с галстуком, как удавкой вокруг шеи.

Мы вошли в лифт, и вот тут я стала ощутимо нервничать. Три жлоба охраны сопровождают полицейских? Это уже ни в какие ворота не лезло!

— Почему нас ведёт охрана? — задала вполне закономерный вопрос, когда мы вышли в просторный холл на двадцать пятом этаже и я ощутила, что попала в какой-то пресс-центр.

За столами, которые разделяли перегородки сидели работники и без умолку трещали по связи. Но шума от этого было меньше, чем от того, что произошло секундой позже.

Из центральных дверей вылетел мужчина, а мы встали прямо в приемной. При чём охрана и не пыталась поднять того, кто фактически упал к нашим ногам. А потом наступил момент перелома в моем сознании. Я была уверена, что ломка перерастет в состояние полнейшего днища, которое накроет меня, как только я снова его встречу.

Но всё случилось наоборот. Во рту пересохло моментально, а гортань жгло от того что я не могла сделать нормально вдох. Меня накрыло этими проклятыми чувствами так, что не могла оторвать от него взгляда.

В дверях, очевидно кабинета своего отчима, стоял Ким Хан Бин и дышал так, словно пробежал только что марафон или стометровку. Скулы сведены, на лице просто звериная маска и выражение его такое, будто парень в состоянии аффекта и не контролирует себя вообще.

И вот апогеем стало то, как Хан натурально зарычал что-то на корейском в сторону мужчины, который поднялся и начал дрожать так, словно перед ним стоял Дьявол. А я буквально жрала это всё глазами. Ловила любую его эмоцию и мне нравилось смотреть на это. Самым ужасным в этом всём было то, что за каким-то чёртом я была уверена в правоте парня. Уже стояла и оправдывала его действия, хотя не знала ни их причин, ни того за что Хан избил мужчину.

Но потом он резко поднял глаза вверх и только хотел что-то сказать, как наши взгляды встретились. В эту секунду вокруг что-то происходило, но мы смотрели друг на друга и я ощущала, что в груди появляется давно проклятое чувство. Сердце начинает качать кровь быстрее, и это настолько выбивает из меня дух, что я непроизвольно делаю глубокий вдох и словно хриплю.

Это как встретить человека, который что-то тебе подарил, и это было для него очень ценно, но ты забыл сказать ему "спасибо" и причинил боль, потому что осознал ценность этого подарка только тогда, когда повосхищался другими.

Стыд, смешанный с чувством вины. Желание, смешанное с ощущением наслаждения, в коктейле из воспоминаний. Всех, которое способно дать наше тело и разум. От прикосновений и тепла его тела, от картинок и того, что запомнили глаза, до запаха и вкуса его кожи, волос и губ.

Вот что сейчас, за несколько несчастных секунд, в которые длились эти гляделки, я испытала. Самые яркие воспоминания способны дать лишь те моменты, которые полны ощущений, и даже через пять десятков лет, я вспомню этого парня, как тот луч, что пробился сегодня сквозь облака утром.

— Господин Ким! Доброе утро! — резкий тон Ли Ю Чона разбивает в дребезги это ощущение, но его можно вернуть.

Просто надо захотеть, и я смогу вспомнить даже шепот в тишине комнаты. И его слёзы, когда я испугала его. Этого не смогу простить себе никогда и ни за что.

— Утречко, инспектор Ли. Вы очень вовремя! Как раз в разгар теплой семейной беседы.

Голос дрожит, руки сжаты а кулаки, а взгляд как стекло, отражает всех и всё, но пустой и отстранённый. В таком состоянии Хан Бин выглядел как безумец, и меня это испугало. Что могло случиться такого, что парень стал невменяемым и агрессивным настолько?

— Что происходит, господин Ким? — продолжал Ю Чон, а я не могла выдавить из себя и слова, потому что ломка превратилась в отчаяние.

"Это перерастет в одержимость и навязчивые мысли, Лика! Остановись! Не могла же ты помешаться на пацане из-за того, что он переспал с тобой?"

Но видимо могла… Потому что, когда Хан просто прошел мимо меня и даже не взглянул в мою сторону, и не поздоровался, это причинило боль. Я чётко почувствовала, как в глазах начало щипать, а картинка перед ними расплываться.

Хан проигнорировал и Ю Чона. Просто поправил куртку и отряхнув рукава кожанки, обошел нас, полностью наплевав на правила приличия.

Тяжёлые шаги ботинок, как в ту ночь в коридоре. Я хорошо помню как стояла у двери, и ждала, когда он подниматься с пола за ней и уйдет. Один шаг, и я охреневаю от того, что этот звук заставляет слезу скатиться по моему лицу. Второй шаг, и дорожку проделывает уже другая капля солёной влаги, которую я чувствую на губах, как яд.

Боль. Спектр этого чувства точно такой же огромный, как спектр ощущения счастья. Все в этом мире находиться в балансе. И если боль сильная, то и счастье как чувство не менее сильное. Но краски и эмоции у них противоположные. Счастье можно чувствовать и за кого-то. Вернее быть счастливым, когда счастлив кто-то другой. Но вот принять на себя чужую боль. Этот спектр красок отталкивает. Люди бегут от чужой боли и порой даже самые близкие не хотят разделить её с тобой. Но счастье разделит каждый и охотно.

"Ему больно? И поэтому больно мне?" — эти вопросы прозвучали как гром в моей голове, а ехидная рожа твари, которая сидела за шикарным столом с золочёной табличкой, на которой было выбито его имя красивыми завитушками, стала не просто катализатором.

В этом химическом процессе она стала индикатором моего состояния, потому что я откинула к херам все корейские приличия и правила поведения. Я вошла в этот кабинет, как опер убойного отдела, а не как детектив департамента.

— Доброе утро! Меня зовут Малика Адлер! Я инспектор департамента по особо тяжким преступлениям. И у меня к вам ряд вопросов. Будьте добры ответить на все, Чхвэ Йон Со.

Мужчина привстал со стула после того, как услышал каким тоном я с ним говорила, и нервно хохотнул, посмотрев на Ли Ю Чона, который вообще застыл словно статуя.

— Может вам вначале проявить…

— Я не за этой хернёй сюда явилась, уважаемый! — достала папку, открыла её и бросила на стол перед мужчиной фото Мён Хи.

— Это ваш работник.

— Что вы себе позволяете? — он покраснел от злости, но я холодно парировала:

— Отвечайте! Эта девушка работала у вас?

— Что происходит? — убито и охреневше пробасил мужчина, а я тут же ответила:

— Допрос! А вот ордер на него! — положила на стол все документы, а Йон Со хохотнул и хотел нажать на переговорник, видимо чтобы адвоката позвать, но я не дала.

— Сделаете это, и завтра же здесь будет аудиторская проверка, господин директор!

Блеф очень тонкая игра на грани фола, но я её всегда отыгрывал резко и без возражений со стороны совести.

— Ответите на вопросы, Чхвэ Йон Со, и лишите себя лишних проблем!

— Чего вы хотите? Да! Это моя работница, которая погибла три недели назад! — рыкнул Йон Со и сцепил челюсть.

— Её убили! И вас вызывали на допрос трижды! Но вы отгородили себя адвокатами, поэтому не оставили нам выбора!

Он злился. Его прямо распирало то, что он не мог ничем возразить и остановить моё самоуправство.

— Какие отношения вас связывали с этой девушкой и как она попала к вам на работу, ещё и на столь высокую должность лишь через месяц после оформления на вакансию обычного менеджера?

— На что вы намекаете? Что за грязь? У меня семья!

"Вы только гляньте! Какая святая невинность! Сраный святоша! Только нимба, да крыльев за спиной не хватает!"

— Слушай сюда, господин! — я упёрлась руками в стол и начала чеканить каждое слово, — Я тебе не кисейная барышня, которая испугается твоей рожи! И я приехала сюда не по твоему приглашению, а потому что пятеро девушек из моей страны были убиты здесь, и я не собираюсь соблюдать приличия, когда мне постоянно указывают на моё положение люди, которые значения этого слова не знают! Для меня ты обычный олигарх. Ты этого слова не понимаешь тоже, но я поясню. Мне плевать сколько бабла у тебя в кармане, и плевать на каком царском ложе ты кости греешь! И ты мне ответишь прямо сейчас, кто эта девушка, и как она оказалась в твоей компании, если работала в эскорте элитного закрытого клуба в числе лучших кисен! Поэтому не нужно мяться, я итак знаю, что она твоя любовница. Не хочешь огласки, говори откуда она взялась здесь, и почему именно её ты пригрел на себе, выделив из всех хостес клуба, который крышуешь, господин святоша?

Йон Со дышал глубоко. Он был напуган, а значит я достигла своей цели, и мужчина на крючке.

— Говори, иначе я уничтожу тебя. Мне плевать, что меня депортируют, но о твоих грязных делишках сегодня же узнают папарацци, которыми кишит твоя компания. Они ведь следят за тобой?

— Инспектор Адлер! Это уже шантаж! Не переходи границы, Лика! — предостерегающие отрезал Ю Чон, но я подняла руку и остановила ег смотря в лицо этому волку в овечьей шкуре.

— Мне плевать! Пусть говорит всё что знает.

Йон Со стянул галстук вниз и попустил его, нервно отвернувшись, а потом прошипел подобно змее:

— Ты не знаешь с кем связалась, девочка. Я не делал этого, и да эта девушка была со мной в отношениях. Но я не убивал её. И ты это тоже знаешь. Хочешь докопаться кто это всё творит, тебе не ко мне! Всё что я знаю о ней, лишь то что Мён Хи выросла в приёмной семье, где было ещё десять детей. Это старый приют в поселке на краю провинции Канвондо. Горный посёлок с одним рисовым болотом по колено. Хочешь найти преступника — предлагаю поплавать именно в том дерьме!

— Камсамнида! Но дерьма мне и в этом офисе хватило! — парировала и ухмыльнулась, — Запись разговора можете оставить себе на память, господин Чхвэ! Повторюсь, мне плевать, что меня могут депортировать, или то что я нарушила сейчас ваш закон и давила на вас. Поэтому ответных действий не боюсь, но гарантирую, если девочка погибла из-за вас… Сухим из воды, как гусь, ты не выйдешь! Жира маловато, а кожа слишком толстая.

Более меня здесь ничего не держало. Я получила подтверждение того, что грузовик и старик, о котором мне рассказал Хан — это не совпадение и не случайность. А для нас любая зацепка, любая ниточка, может стать прочным канатом на пути к цели.

Я знала, что за мной шагает злой, как все эти их жнецы, Ли Ю Чон. Но я поступила так, не только потому что мне нужна была информация, а потому что я хотела унизить этого мужика и причинить точно такую же боль, подобно той, что была в глазах Хана.

— Это какое-то чёртово наваждение, — прошипела на родном, и выйдя из здания, отыскала взглядом место для курения, где кучковались мужчины.

Я встала поодаль от них и ощутила тревогу, а потом меня начал накрывать волнами приступ. Такой выброс адреналина в присутствии мужчины, и направленный как открытая агрессия в его сторону сыграл свою роль. Поэтому я трясущейся рукой подкурила и прикрыла глаза, чтобы успокоиться.

— Ты реально кумихо, Лика! — прошептал убито Ю Чон, а я прошлась по нему холодным взглядом, когда он стал ближе.

— Не подходи ближе чем на метр, Ю Чон-ши! — пробормотала и отошла на шаг, продолжая курить.

— Теперь нам нужно ехать в этот посёлок, — констатировал факт мужчина, а я кивнула.

— И чем быстрее, тем лучше. Поиск изготовителей пудры ничего не дал. Следов по прежнему нет, а всё расследование построено лишь на психологическом портрете и свидетельских показаниях, которые в суде как пшик, потому что никто под ними не распишется. И у нас осталась неделя до предположительного первого хода поле рокировки.

Ю Чон упёрся руками в бока и отвернулся. Он и сам знал, если мы не поторопимся, то потеряем ещё одну жизнь, а может и две. Этого нельзя было допустить.

— В клуб нам не попасть, в норэбан тоже ход закрыт из-за работы другой юрисдикции. Списков имен и личностей остальных работниц нам не узнать, а значит мы остались с собственными доводами наедине.

Слова мужчины были сказаны буквально в точку. Нас связали по рукам и по ногам. Скорее всего и сестры Кимура уже покинули Корею, а если и нет, то они тоже не скажут ни слова.

— Вот же… Дерьмо! — я выругалась про себя и бросила сигарету в пепельницу мусорки, — Поехали в департамент. Нас уже заждался господин Ким, который айдол.

Мужчина кивнул и мы пошли в сторону машины. Все бы хорошо, но теперь моя уверенность, что кто-то нас сливает была всё крепче, иначе как объяснить то, что я услышала получасом позже в комнатушке два на два аппаратной за зеркалом.

Я ждала снова увидеть сияющего парня в ореоле своей сексуальности, а увидела обычного мужчину, в черных джинсах, черной водолазке и кожанке. Мало того, когда Тэ Хван снял повязку и кепку, я смотрела не на артиста с идеальным лицом, а на красивого мужчину с перекошенными от боли чертами лица.

— Господин Ким, день добрый! — мы поклонились друг другу, и парень вяло улыбнулся.

— Мне жаль, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах, но это не терпит больше отлагательств. Я готов дать показания, если это понадобиться. Я видел эту гейшу и видел её выступление. Так же я готов попытаться уговорить Ан Мин Хёка дать свидетельские показания о том, что Натали преследовали, если это понадобиться.

Я не верила собственным глазам. Просто стояла и не могла понять. Хан же говорил, что для этого парня его карьера это смысл жизни?

— Вы же можете оскандалиться и потерять всё, Тэ Хван-ши? Почему?

— Потому что сегодня утром, человек с которым я буквально вырос, пока шел к своей цели, чуть не погиб на моих руках. А значит, эта тварь чуть не убила ещё одного человека. Найдите его, госпожа инспектор. Я дам вам всё! Деньги, если нужно! Защиту, охрану, и даже свои связи! Но найдите его и накажите так, чтобы она никогда больше не смогла никому навредить!

— С ума сойти… — я села на стул и осмотрела этого парня с ног и до головы, — Так значит это правда. И вы действительно способны на подобное. Вы удивительные люди.

Я не могла поверить, что человек, у которого куча денег, который окружен армиями поклонников и должен быть испорчен и разбалован славой, говорит такое.

Тэ Хван-ши нахмурился, потому что ни черта не понял на русском, а я поспешила ответить.

— Хорошо! Но я не хочу привлекать вас до последнего. Поэтому если не будет другого выхода, я обращусь к вам. Денег и остального тоже не нужно. Камсамнида! Нужна немного другая помощь.

— Какая? — тут же спохватился парень, и откинул копну выбеленных не уложенных, и я бы сказала обычных в понимании его персоны, волос со лба, и сел на стул напротив меня.

— Вы можете мне найти место, где у вас или может в Японии изготовляют старинную рисовую пудру?

Тэ Хван-ши нахмурился, а потом поняв к чему я клоню кивнул.

— Без проблем, госпожа. Этим сегодня же займутся мои девочки из стаффа. Они найдут вам всё. Что-то ещё?

Я достала из кармана вакуумный пакет с обрезком скотча и положила прямо перед парнем.

— Это похоже на то, что я ищу. Но мне нужно знать точно, что это за косметика, и кто может ею пользоваться? Ведь мужская и женская отличается? Я правильно понимаю?

— Абсолютно! — Тэ Хван-ши взял в руку пакет, и положил его во внутренний карман куртки, — Я найду специалиста, который проведет нужный вам анализ. У нас в агентстве такой штат косметологов, что лучшей лаборатории вам не найти, агашши! Это всё? — он выжидающе на меня посмотрел, а я кивнула.

— Пока всё, Тэ Хван-ши! Но если я вас попрошу стать моим шпионом, это будет слишком нагло?

— Всё что угодно, — отрезал парень и решительно посмотрел в мои глаза, — Я же дал вам обещание.

— Паноптикум.

— Я вас понял, — усмехнулся Тэ Хван и поднялся со словами, — Если эта тварь там появиться моя охрана тут же её поймает.

— Нет! — я возразила и покачала головой, — Только проследить, Тэ Хван-ши.

— Почему? — он явно был обескуражен моим возражением, но тактично дал мне ответить, сдержав негодование.

— Их двое! Парень и девушка!

По лицу Тэ Хван-ши прошла тень шока, и он покачал головой.

— Это хуже стаи оголтелых псов, которой плевать кого жрать. Даже льва загрызть способны.

Я нахмурилась и не поняла к чему это он, но Тэ Хван пояснил:

— Это как болезнь. Всё это распространяется как болезнь. Один причиняет боль другому и запускает цепную реакцию. Видимо так и тут. Один больной человек заразил отравой насилия другого. А потом это превращается в свору, — я застыла на его тяжёлом взгляде, и поняла что теплиться ещё что-то в этом мире хорошего, если есть такие люди.

— Мне пора, агашши! — вдруг быстро протараторил парень, и посмотрел на часы, — График и работа не ждут. Омо! *(Боже!) Чуть не забыл. Вот мой номер!

Он протянул мне визитку, которую достал из бумажника, и я приняла её двумя руками, улыбнувшись.

— Кумао, Тэ Хван-ши!

— Чонманэйо, агашши! *(Пожалуйста, госпожа!) — он поклонился и вышел, а я присмотрелась к маленькому клочку бумаги в руке.

"Если тебя окружают такие друзья, ты должен быть счастлив. Почему же я видела сегодня столько боли в твоих глазах? Если это результат того, что я допустила такое и ты сломался, тогда я такая же тварь, как и та что надругалась надо мной".

Но видимо мне было суждено познать значение слова "карма" во всех его формах.

Я вернулась домой и от усталости привалилась спиной к двери, услышав привычный электронный писк замка.

Ничего не хотелось, кроме глотка минералки и простого сна без сновидений. Все мои эмоции сейчас сводились к тому, что я увидела в офисе. Всё в голове крутилось вокруг того, как он вылетел из дверей, словно безумец и не разбирая дороги тяжёлыми шагами шел прочь.

Я не могла понять, своего состояния до конца. Оно было не таким острым, как в первый день, но мне не полегчало, и это совершенно точно. Всё ещё оставаясь оголенным нервом я не могла спокойно ничего делать в этих стенах. Мне постоянно казалось, что я жду чего-то. Или кого-то…

И я дождалась.

Открыла шкаф и вытащила оттуда тонкую рубашку. Только сменила влажное полотенце, после душа, на мягкую ткань, как раздался тот самый электронный писк замка входной двери и она хлопнула.

Я тут же схватила травмат, который лежал у кровати, и прибилась к стене спиной. Но как только направила оружие на вошедшего названного гостя, поняла какая идиотка. Код от замка знал только один человек.

В коридоре спокойно разувался Хан, и совершенно игнорируя тот факт, что на него направлено оружие, продолжил свои манипуляции.

— Ты… Что ты здесь делаешь? — это было первым что пришло мне в голову, и я естественно озвучила главный вопрос.

— Пришел к своей госпоже, — как-то нервно ответил Хан, а я стояла в ступоре и не знала, что сказать на это его "к своей госпоже".

— Тебе мало было? — спросила убитым шепотом, — Ты пришел чтобы я тебя совсем уничтожила? Ты что творишь вообще? Это моя квартира!

— Естественно, но это не отменяет того, что твоя сочная задница моя, поэтому квартира в которой она проживает тоже моя.

Я открыла рот и просто наблюдала за тем, как он прошел мимо меня, и посмотрев на пистолет в моей руке, таки сглотнул, но продолжил своё шествие и подойдя к дивану бросил на него черную кожаную сумку. А следом я начала дышать слишком глубоко, чтобы он этого не заметил и не посмотрел на меня таким взглядом, словно я — это единственное, что он видит.

— Пожалуй… — Хан снял куртку, а потом и футболку, а я с жадностью впилась взглядом в очертания его тела, медленно провела по ним, словно прикасаясь руками, и ощутила как резко начала реагировать на это.

Буквально все чувства обострились, и мне стало настолько жарко, что захотелось выпить не минералки, а наесться льда из морозилки.

— Пожалуй, ножки тоже мои, остальное… Решим с этим вопрос после самой большой глупости, которую вообще способен совершить мужчина в своей жизни. Я долго думал над этим…

Он говорил, а я не могла понять, где бьётся пульс. Он словно гулял по всему моему телу. Вначале побывал в горле и стукнул там так, что рот слюной наполнился моментально. Потом опустился в грудину, и сердце как отбойный молоток накачало грудь кровью. Она стала в два раза тяжелее и чувствительнее. Ткань словно дразнила возбужденные места, а соски ныли так, словно их обожгли чем-то. А всё потому что я не могла отвести глаз от этого наваждения.

Он пришел. Как и говорил Анастасов. Хан не бросил меня и пришел сам. Но я и не подозревала, что меня ждёт дальше. Стояла, привалившись к холодной стене, которая хоть немного успокаивала пульс, который успел спуститься в поясницу и там бил так, словно ломал мне хребет.

Страх… Он выкручивал ноги, но желание тягучей истомой перекрывало всё. Буквально затмевало серые краски, заменяя горячими вспышками.

Но я и не подозревала, что удумал этот малолетний дурак. Поэтому когда Хан достал длинную, но тонкую стальную цепь, я схватилась руками за стену и выпустила травмат из трясущихся рук.

— Какого хера ты творишь?

— Помолчите, нэ агашши! Я сам трясусь не меньше вашего, а мне ещё искать место, куда эту херь прицепить так, чтоб вам было удобно на мне поездить.

От его слов у меня глаза полезли из орбит. Я сглотнула влажный ком в горле, смотря на то как Хан подошёл к кровати и действительно трясущимися руками присобачил цепь над спинкой и натянул её.

Лязг оглушил тишину помещения, а я уже не просто тряслась, у меня были явные признаки панической атаки.

— Хан Бин, ты не слишком многое себе…

— Поговорим потом, хорошо? Не мешай мне, иначе я не смогу этого сделать. Это дерьмо слишком, даже для такого больного извращенца, как я. Но оно необходимо моей госпоже. Поэтому…

Хан оборвал себя на полу слове и прошёлся по мне тяжёлым, тактильным взглядом, в котором я заметила поволоку такой силы, словно не у одной меня сердце в горле стучало.

Я начала отсчитывать удары, чтобы успокоиться, и опять попыталась вразумить этого дурака.

— Хан, уходи! Я не знаю что ты затеял, но это не поможет. Ты сам видел…

— Да! — он встал перед кроватью и я чуть не захлебнулась от того, что в его глазах стояли реальные слёзы, — Я видел, мать твою, Лика! Видел как ты отвечала мне взаимностью и целовала в ответ! И этого достаточно для той дебильный затеи, которая возможно единственное что позволит мне не рехнуться без тебя, бл***! Кончай нести бред и просто прими это — я никуда отсюда сегодня не уйду!

Я дышала через раз, а выдыхала через хриплый выдох, но самая невероятная вещь была только впереди.

Хан потянулся к заднему карману джинс и достал оттуда браслеты. Самые настоящие наручники, и заведя руки за спину, сковал свои запястья.

— Что… Происходит? — убитым шепотом спросила, а он ничего не ответил, а лишь начал медленно опускаться передо мной на колени и смотреть прямо в глаза.

— Приказывайте, моя госпожа… — гортанно прошептал, а я забыла как дышать.

Передо мной на коленях стоял скованный парень. Он смотрел на меня с желанием и страхом в глазах. И сковал он себя сам.

— Поднимись… — убито выдавила из себя, но он лишь покачал головой и ответил.

— Только если это приказ. По другому никак!

— Ты с ума сошел? Ты что с собой творишь?! Поднимись немедленно и прекрати…

— Не хочу! И не стану слушать больше это дерьмо про болезни и прочую херь! Не после того, как ощутил себя конченым насильником, Лика. Это мой выбор! Ты не просила меня этого делать, поэтому ответственность за этот балаган я и понесу. А значит просто… — он прикрыл глаза и с силой втянул воздух, — …сделаем это!

Я медленно подошла к нему, а он ловил каждое моё движение. Смотрел так, словно видел впервые, пока я не присела напротив него и не заметила, как сама начинаю всхлипывать от того, как душилась слезами.

— Тебе ведь больно.

— Ты шутишь, нэ агашши? — Хан иронично изогнул бровь и прошёлся взглядом по моему лицу, — Это такой аттракцион! Я в жизни не думал, что секс может быть таким интересным, пока умный мужик мне не пояснил, что это единственный выход для нас. Он мне показал такие штуки от которых я признаться даже сам был в шоке. Зажимы, отжимы, отсосы и присоски, какая то херь в… Тут я не могу озвучить, поскольку не хочу портить такой переломный момент в наших отношениях. Но поверь… Мы с тобой такое можем попробовать. Я и не знал что такая акробатика возможна.

Он пытался меня успокоить и развеселить. Но я-то видела насколько ему непривычно и страшно самому. И это опять вызвало проклятые чувства, которые начали биться физическим возбуждением.

— Хан…

— Мне тоже трудно, Лика. Но я жадный и к тому же конченый эгоист. А твой зад слишком вкусный, — он посмотрел на мои голые бедра, и меня словно током прошило, — чтобы отпустить его. Прости но это выше моих сил, и вини во всем его.

Он нервничал, боялся, но все равно сидел передо мной полуобнажённый со скованными руками за спиной.

— Просто попробуй дотронуться ко мне сама, — прошептал Хан, — Я полностью беззащитный перед тобой. Просто дотронься, милая. Ммм? Попробуй! — он шептал и его горячее дыхание обволакивало моё лицо, а моя ладонь сама потянулась вверх.

— Вот. Правильно. Прикоснись ко мне сама и скажи, что ты чувствуешь?

Я не делала этого слишком давно. Но жар от его кожи, вид его тела и глаза, которые теперь не были стеклянными, словно заставляли протянуть ладонь и я не поверила своим ощущениям, когда смогла просто провести по его груди рукой.

Нежно пройтись кончиками пальцев по его коже, и задрожать всем телом, но не от страха, а от ощущения счастья, что я это могу сделать без удавки на шее, и потому что могу.

— Страшно? — он подвинулся ближе, а я всхлипнула и зажала рот другой рукой, потому что не было желания отшатнуться и это вызвало желания разрыдаться от облегчения.

— Я…

— Что? — голос Хана дрожал, а сам парень заглядывал в мои глаза и еле дышал, — Ну, говори! Получается или нет? Ты боишься ко мне прикасаться или нет?

— Я… — поднимаю вторую руку, и вытирая слёзы, не могу противостоять своим желаниям.

Мне плевать на всё, что за этими стенами, поэтому я обхватываю его плечи, и сама прикасаясь губами, целуя.

Резкий выдох, словно рык, и Хан головой подаётся вперёд, хватает мои губы своими, всасывает их и заставляет издать стон от того как его язык резко и на выдохе начинает ласкать все к чему дотягивается во рту. Нежно гладит, проводит по моему и чувствую его вкус. Его губы дрожат. Мы дорожим, и это настолько чувственно и настолько нереально, что мне кажется всё происходящее мечтой шизофреника.

И пока я копаюсь в своей больной голове, он слизывает мои слёзы с лица и хрипло шепчет:

— Это самая охеренная вещь, которую я делал. Позволь мне облизать тебя целиком и везде. Я даже ноги закую в кандалы ради этого, потому что я кончаю только от твоего вкуса и мягкости кожи. Эта настолько вырубает мозг, что я не могу остановиться.

Новый поцелуй завершает его горячий шепот, а я чувствую как промокаю насквозь. И это чувство давления не смешано со страхом, как в прошлый раз. Это ощущение чистого возбуждения от того, что с моим ртом и языком творит этот парень.

— Приказывайте госпожа! — шепчет в ухо и проводит кончиком вдоль мочки, а меня трясет от лихорадки и того насколько я хочу его.

Мои руки уже не просто гладят его плечи, спину, шею и грудь. Они шарят по коже Хана, как по самому родному и тёплому… Я не знаю как описать то, что одна кожа становится словно продолжением второй, а желание прижаться к нему всем телом и ощутить это тепло становится невыносимым.

Я забираюсь на его колени, и обхватываю ногами. Не спеша, пробую насколько могу доверять своим страхам. Но их нет. Потому что я не чувствую угрозы. Я ощущаю лишь его мягкие губы на коже ключицы, которые сменяют лёгкие укусы. Это простреливает словно нервный спазм по всему позвоночнику, а когда Хан зализывает места укусов, я начинаю забывать всё.

Мозг выключается, и всё чего я хочу это услышать его грязные словечки, когда он будет медленно растягивать меня на себе.

— Подними… — еле говорю и смотрю в глаза напротив и не могу перестать гладить его лицо, и смотреть как он улыбается мне в губы, и так сладко прикусывает свои, смотря на меня.

— Госпожа решила обкатать свою тачку?

— Да, — выдыхаю, а Хан шепчет мне на ухо, со смешком.

— Тогда хватайся крепче, обезьянка.

И это всё что я успеваю сделать прежде чем, он поднимается и оборачивается к кровати.

— А тут… У нас есть проблемы. Первая, моя госпожа, — Хан с силой схватил мои лодыжки за спиной руками и подтянул выше. — Не испугалась?

— Нет, — отвечаю и таю от того, как он нежно теряется носом о мой.

— Так вот. Первая проблема. У меня там внизу всё ещё куча тряпья, которое снимать с меня придется тебе. Вторая, — лёгкий поцелуй в губы и улыбка, — Там такой стояк из-за тебя, поэтому раз я теперь твой раб, ты с ним справиться должна сама.

— Я тебе говорила, что у тебя совершенно грязный рот, и ты пошлое создание! Я…

— Должна следовать правилам, Лика! Ты уже и сама догадалась что это за игра, — тихо прошептал Хан, — Иначе я действительно не смогу больше пережить того ужаса. Это было…

Стыд волной накрыл меня разом. И захотелось всё остановить. Мне стало неприятно, и я поняла что действительно причинила ему боль.

— Посмотри на меня, — в его голосе была искренняя просьба, и подняв глаза, я попыталась успокоиться.

— Я бы не спал со взрослой женщиной, если бы не хотел её. Я бы не пришел сюда и не сковал бы себя этим дерьмом, если бы ты мне была не нужна и безразлична. Просто забей на всё! Ты можешь? Я же, сопляк, смог, — Хан шептал в мои губы, а я понимала, что малолетней трусихой здесь была только я.

— Так… Какая третья проблема, Хан?

— Ты должна приковать меня к той цепи сама. Своими руками. И я тебя прошу, давай без этого дерьма с самобичеванием, а? Тот умный мужик говорил и о нём. Ты меня хочешь?

Я прикоснулась к его губам и мягко прошлась языком по нижней. Она чуть больше чем верхняя, и мягче. Пухлая и нежная на ощупь и вкус.

— Да!

— Тогда я хочу чтобы ты меня приковала и хорошенько оттрахала. Ты не поверишь, я годами мечтал сказать эту срань любимой девушке. Заводит так, что ширинка трещит.

Он медленно опускает меня на простыни и поворачивается спиной. Эта картина совершенна. Ровные линии плеч, упругие мышцы и черные взъерошенные волосы на голове.

— В правом кармане, ещё один пыточный инструмент, а в левом ключи от обоих.

Протягиваю руку и забираю содержимое карманов, чтобы понять насколько я рехнулась.

"Лика, ради бога, выключи психиатра, когда вы в следующий раз окажетесь в кровати!" — эти слова Анастасова, как призыв к действию.

Поэтому я отцепляю наручники, и они падают между нами, а Хан оборачивается. Страх возвращается новой волной и сбивает меня, словно с ног.

— Это я, Лика! Это не тот урод! Это я! — дрожащими руками беру всё в руки и понимаю, что хочу избавиться от этой болезни навсегда.

Я хочу быть счастливой. Так почему не имею на это права?

Поэтому на его запястьях сцепляются наручники, и я приковываю Хана к дикой штуковине над кроватью. Он следит за каждым моим движением, ловит и наблюдает взглядом за всем. Осматривает с ног и до головы. А когда я сажусь на него, резко произносит:

— Сними… Всё сама. Только… — он дышит глубоко и жадно впивается взглядом, — Раз уж я не могу потрогать, то дай смотреть.

Тело реагирует тут же, и я застываю, а он продолжает:

— Сначала ты! Я хочу видеть тебя, Лика.

Руки дрожат, но рубашка падает рядом с кроватью, и я вижу. Отчётливо и ясно вижу, как на его лице проступает дикое желание.

— Штаны, Лика. Это уже реально превращается в рабство и пытки. Насади его на себя иначе я рехнусь сейчас!

Я хочу вспомнить те ощущения, но они другие. С ним всё по другому, поэтому трепет в груди усиливается и когда грубая ткань джинс падает сверху на рубашку, я ловлю его стон своими губами, и сама обхватываю ствол, провожу рукой и получаю просто нереальное удовольствие от того, как он реагирует на эти прикосновения. Хан прищуривается и сильнее втягивает мои губы с тяжёлым дыханием, в такт тому, как возбуждение растет в моей руке.

— Ты… Издеваешься, да? Или возвращаешь мне… Все… — он задыхается от моих движений ладонью, а я не могу остановиться, потому что хочу этого, мне нравятся эти ощущения и я мечтала снова почувствовать желание доставить кому-то удовольствие.

Поэтому схожу с ума сильнее. Веду губами по его коже шеи, и мягко опускаюсь на член, чтобы ощутить, как мы дрожим вместе. Цепи натягиваются, а Хан не выдерживает. Впивается в мои губы и подаётся вверх, точно задевая чувствительную точку и заставляя прогнуться на встречу. Движения становятся плавными, но сильными и полными. Такими, что вынуждают моё горло высохнуть от тяжёлого дыхания и стонов. А спустя мгновение, я задыхаюсь от яркого наслаждения.

— Этого мало… — горячо шепчет Хан, и останавливается почти на пике своего удовольствия, — Я хочу целовать тебя и ласкать. Мне мало смотреть, Лика. Я хочу ловить ртом твои стоны.

Он резко переворачивается, а я вскидываю голову, непроизвольно хватая его за запястья надо мной.

— Тебе… Не больно? — сглатываю сухой ком и заглядываю ему в глаза.

Хан держится руками за спинку и нависает надо мной, и страх возвращается.

— Боишься? — хрипло шепчет, а потом мягко проводит носом по моей щеке, и третья лицом о моё.

— Нет, — твердо отвечаю, а из моего горла вырывается вскрик, когда Хан резко подаётся вперёд и начинает двигаться остро и быстро, вжимая меня в простыни и целуя с такой силой, что нам не хватает воздуха. Сам начинает горячо, на выдохе и гортанно дышать, пока я не сокращаюсь снова, а он не ловит губами кожу моей груди и с тихим рыком не кончает.

— Ты самый… Ненормальный…

— Помолчи! — шепчет в губы и не прекращает двигаться, нежно и ласково. Лишая рассудка снова.

— Кажется это… Я тут госпожа, — улыбаюсь ему в губы, на что получаю ответ от которого просто застываю на месте:

— Да, но ты должна мне пол миллиона, моя госпожа, — он языком слизывает влагу на моей шее, и сильнее схватившись за цепи, снова начинает наращивать темп.

— И что это значит? — прищуриваюсь и провожу руками по его груди, еле задевая ногтями и наслаждаясь тем, как на моих пальцах играет его влажная кожа.

— Что мы завтра идём выбирать мне новую машину, нэ агашши! — отвечает на выдохе и снова подаётся с силой бедрами, ловя мой новый гортанный стон.