По Декану

МАДРАС

Уже накануне отъезда из Индии мы решили осуществить давнишнюю мечту: побывать в Тамилнаде и Керале — штатах, расположенных на юге Декана. Был выработан подробный маршрут путешествия, куплены специальные туристские железнодорожные билеты со скидкой, дающие право сходить с поезда каждые сто миль. И вскоре мы оказались в столице тамилов Мадрасе — политическом, культурном и промышленном центре восточного Декана.

Большой, но сильно разбросанный Мадрас с его разношерстными англизированными кварталами не произвел на нас особого впечатления. Вскоре, как, вероятно, это случается со всеми приезжающими сюда, мы оказались на городской набережной Марина Драйв, которая тянется на много километров с севера на юг, от порта до кафедрального собора святого Томаса.

Марина Драйв — краса и гордость Мадраса. На ней, словно солдаты на параде, выстроились лучшие постройки города: красивые, в индо-сараценском стиле университетские здания, резиденция бывших навабов Карнатика Чепак Махал, дворцы. По горячему асфальту набережной двигаются немногочисленные в дневную пору пешеходы.

На самой середине набережной высится массивная, очень выразительная статуя «Апофеоз труду». Группа по пояс обнаженных рыбаков занята какой-то трудной работой. Мышцы их сильных, похожих на дубовые коренья рук напряжены до предела, мощные торсы согнуты, готовые в следующий момент распрямиться, словно стальные пружины. Лица рыбаков говорят, что они полны решимости довести до конца дело, за которое взялись. Это памятник труженикам моря, трудом и усилиями которых вырос и расцвел Мадрас.

А море, могучее и безбрежное, призывно синело за широкой трехсотметровой полосой белых прибрежных песков, и его свежее дыхание умеряло жару, которую источало солнце, раскаленные камни зданий и асфальт Марина Драйв.

Мы сошли с асфальта набережной и, увязая по щиколотку в горячем мелком песке, направились к воде.

Море было пустынно. В его глубине не видно было ни дымка, ни паруса. Темно-синее, все в белых барашках, оно сливалось на горизонте с голубым небом, полным светлых облаков. Тройной ряд высоких бурунов прибоя красивым белым ожерельем протянулся вдоль всего побережья. С разбегу накатившись на ровный берег, волны облизывали песок и с шуршанием откатывались назад, чтобы через секунду снова выплеснуть на берег белую пену.

Но если море было пустынным, на берегу его шла жизнь. Тут и там виднелись группы рыбаков. Низкорослые, дочерна обгорелые, они были заняты своими будничными делами.

Кажется, нет никого на свете беднее здешних рыбаков. На фоне огромного богатого города нищета их особенно бросается в глаза. Их жалкие деревеньки, похожие издали на груды старого бурого тростника, ютятся на песке перед самой Марина Драйв. Возле хижин — крошечные дворики, аккуратно побеленные очажки, сохнущие сети, вялящаяся на солнце рыба, которую прикрывают обрывками сетей, чтобы не растаскивали здешние невероятно нахальные вороны. Днем в рыбацких хижинах остаются одни женщины. Они хлопочут по хозяйству, стирают белье, стряпают. Их мужья либо в море, либо ремонтируют немудрящие снасти и суда.

Вечером на песчаном берегу стали собираться рыбачки, ребятишки и женщины с прутяными корзинами — перекупщицы рыбы. Прикрывая глаза ладонями, они напряженно смотрели в морскую даль, послюнявив палец, определяли направление ветра.

И вдруг весь горизонт покрылся частоколом косых темных парусов, которые быстро приближались к берегу. Это были знаменитые катамараны — узкие плоты из нескольких связанных веревками бревен. Летучие плоты едва высовывались из воды, и казалось, что их кормчие стоят прямо на воде. Подойдя к белой полосе прибоя, рыбаки опускали паруса и, выждав, когда волны отступят, изо всех сил гребли к берегу. Втроем-вчетвером они брались за борта катамаранов и на высокой волне, в брызгах пены, тащили их на берег. Затем, распутав веревки, они подхватывали бревна, из которых состоят катамараны, на длинные коромысла и утаскивали их наверх сушиться до завтрашнего дня.

Возле каждого рыбака с его уловом, завернутым во влажную сеть, образовались маленькие базары. Поторговавшись, перекупщицы отсчитывали деньги за товар, затем взваливали полные рыбой корзины на головы и направлялись на городской рынок.

В стихах соловья Индии индийской поэтессы Сароджии Найду можно найти немало вдохновенных строк, посвященных рыбакам, романтике их профессии. Но сами рыбаки едва ли чувствуют эту романтику. Они отрабатывают в море за взятые напрокат катамараны и рыболовные снасти, которыми их снабжают ростовщики — сахукары.

Пять веков тому назад первые португальские завоеватели, прибывшие из далекой Европы к берегам Индии, обосновались в приморском городе Мадрасе. Затем пришли англичане. Вытеснив идальго, они бульдожьей хваткой вцепились в мадрасское побережье.

В 1640 году Франсиско Дей — глава английской фактории в Армагоне[17] — построил форт Сент-Джордж, ставший затем резиденцией британского губернатора.

В те времена Сент-Джордж стоял на самом берегу моря, защищенный крепкой каменной дамбой. Порта тогда не было, и английские корабли, громом пушек известив о своем прибытии, бросали якоря на рейде в открытом море. В такие дни побережье под стенами форта кишело толпами темнокожих индийцев. Они тащили с собой паланкины — легкие ярко раскрашенные рундуки с занавешенными окошечками и ручками с обоих сторон. Тут же по песку среди носильщиков важно расхаживали осанистые джентльмены, дородные купцы, их толстые жены и офицеры наемной армии Ост-Индской компании.

Наконец за тройной линией прибоя показывались масула — вместительные черные баркасы. Взлетая на гребни волн, они подходили к берегу. Прибывшие из-за моря джентльмены в котелках, белых панталонах и штиблетах (клерки, спекулянты, откупщики, чиновники, офицеры), подождав, пока схлынет волна, козлами прыгали на мокрый песок и удирали со всех ног, спасаясь от нового вала. Босые кули тащили из баркасов сундуки джентльменов, а их визжащих, обалдевших от страха супруг и дочек сажали в паланкины.

С возникновением английского сеттльмента началось постепенное укрепление англичан в Индии. Из Сент-Джорджа направлялись захватнические экспедиции Ост-Индской компании в глубь Декана против Типу, низама и маратхов.

Форт расположен в северной части города, недалеко от мадрасского порта.

За три минувших века море чуть не на целый километр отодвинулось от стен форта, отгородилось от него широкой песчаной полосой, по которой пролегли хорошие асфальтированные дороги. В зданиях форта, украшенных портиками с колоннадами, ныне находятся правительство и Законодательный совет штата. За небольшую мзду чапраси показывает любопытствующим просторные залы и уютные комнаты, в которых совсем недавно работали английские колониальные чиновники.

Во дворе форта стоят рядами двухэтажные солдатские бараки. Там же расположена церковь святой Марии — старейшая во всей Азии английская церковь. Строительство ее было завершено в 1680 году.

Самое интересное сооружение форта — двухэтажное здание столовой офицеров британского полка, некогда расквартированного в форте.

Бывшая столовая превращена теперь в музей, экспонаты которого наглядно показывают историю завоевания Южной Индии англичанами. Самый интересный из отделов — Оружейный, посвящен возникновению и развитию мадрасской наемной армии, главного инструмента в завоевании Декана англичанами.

Основав форт Сент-Джордж, английские купцы позаботились и о создании своей армии из индийцев. Необычайно колоритным был вид этих наемных солдат. Босоногие мадрасские сипаи носили красные куртки, и этим отличались от сипаев соседних раджей и навабов; их звали поэтому Лал палтан (Красный полк). Сипаи носили за поясом длинные кривые ножи, боевые топоры на длинных ручках, сабли и длинные луки. Командовал ими старшина, носивший особое ожерелье на шее.

В середине XVIII века мадрасское войско было уже внушительной боевой силой. Сипаи Лал палтана были неплохими воинами. Они вполне освоили европейские оружие и тактику. Их руками англичане завоевали всю Индию. Сипаям платили кое-какое жалованье, и набирать их не представляло труда. Достаточно было вербовщикам кликнуть клич по всем мохалла Черного города (район теперешнего мадрасского порта), где индийцы жили в ужасной нищете, чтобы тысячи «добровольцев» встали под знамена колонизаторов.

В музее можно видеть множество интересных картин, коллекции монет и медалей, знамена распущенных британских полков, всевозможное холодное и огнестрельное оружие. А возле лестницы, ведущей на второй этаж музея, стоит мраморная статуя лорда Корнваллиса. Зловещий лорд изображен в военной форме и мантии пэра. У него хищное лицо, кривой нос и бульдожья челюсть. Это он в 1792 году, взяв сыновей Типу в качестве заложников, предательским манером отнял у него половину его владений. Каким циничным после этого выглядит изображенный на пьедестале памятника ангел мира рядом с аллегорической фигурой Британии.

Да, Британия! Много ты пролила крови в Индии, и не скоро забудутся зловещие дела, которые ты совершила на этой древней земле!

Покончив с осмотром Мадраса, мы решили съездить в местечко Махабалипурам, известное своими древнейшими каменными храмами, которое находится на берегу Бенгальского залива в восьмидесяти километрах к югу от города.

Беспощадное солнце раскалило крышу переполненного автобуса, и в нем было тяжело дышать. Над каменистыми просторами, гранитными холмами и серыми долинами стояло густое марево. Раскаленный воздух дрожал и колебался, и, казалось, весь мир подпрыгивает и корчится, словно большая рыба, поджариваемая на сковородке.

Мы проделали на автобусе долгий и утомительный путь, пока вдали за полосой белого песка и молодыми лесными посадками не блеснула синяя полоса моря. Показались легкие постройки травеллерз бунгало (бунгало путешественников), деревенские дома. Неподалеку отсюда находился Махабалипурам, широко известный туристам всего мира.

В самом начале христианской эры Махабалипурам был уже большим морским торговым центром. Упоминания о нем можно найти в сочинениях греческих мореходов, которые посещали побережье Тамилнада в I веке нашей эры. О нем знал Птолемей. У берегов древнего Махабалипурама бросали якоря торговые корабли со всего света. Отсюда культура Тамилнада оказывала сильное влияние на культуру народов соседних южных стран.

Памятники древней архитектуры в Махабалипураме были созданы могущественными раджами из династии Паллавов, которые правили Тамилнадом и Андхрой в IV–IX веках нашей эры. Эти памятники могут быть разделены на четыре группы: монолиты, пещеры, храмы, сложенные из гранитных глыб, и скульптурные группы, вырубленные на скатах гранитных холмов.

К монолитам нам пришлось долго шагать на юг по песчаной дороге, утоптанной поколениями паломников и туристов Мы нашли их в каменном распадке, среди унылой, выжженной солнцем неровной равнины. Вытянувшись в ряд, там стояли четыре небольших храма, или, как их называют здесь, ратхи, вырубленные из единых кусков гранита. Чуть в стороне от них находится пятый храм и каменные статуи слона и льва. Кругом валяются большие куски гранита, носящие на себе следы инструментов древних камнерезов.

Ратхи Махабалипурама — образец древнейшей архитектуры подобного рода в Индии. Их воздвигли по приказу раджи Нарасимхавармана Первого, который правил Тамилнадом в 630–680 годах. Ратхи имеют крыши, окна, двери, колонны, алтари, но все это вырублено из единого куска гранита, а в нишах храмов, составляя единое целое с его стенами, стоят изображения хиндуистских богов. Не забыл раджа и о себе. Его статую нашли по подписи под нишей.

Но не ратхи являются главным сокровищем Махабалипурама. Невысокую каменную гряду, лежащую в километре от моря, древние камнерезы превратили в единственный в своем роде музей каменной скульптуры. Холм заключает в себе тринадцать пещер-храмов, и каждая из них украшена изнутри замечательными скульптурными группами.

Лучшая и самая обширная скульптурная группа в одной из пещер посвящена Кришне. Камнерезы создали настоящую «каменную иллюстрацию» к известной истории о том, как бог Индра, рассердившись на гопи (пастушек), поднял было страшную бурю, чтобы наказать их. А Кришна взял да и защитил девушек. Мощной своей десницей он поднял над головой гору Говардхану и укрыл под ней всех гопи. Гони, столпившись вокруг Кришны, глядят на него, не веря свершившемуся чуду. Рядом справа другая очаровательная сценка: гопи доит корову, а та облизывает своего теленка. За ними — женщина с ребенком на руках, крестьянин, играющий на флейте. Рядом стоят еще одна гопи с кувшинами молока и связкой травы на голове, дровосек с топором на плече. На заднем плане — стадо коров. Все в высшей степени реалистично.

В следующих пещерах изображены бог Вишну, лежащий на свернувшейся в кольцо змее, богиня Лакшми, которую купают слоны, и множество других сцен из великих индийских эпосов, знакомых и горячо любимых тут всеми с раннего детства.

А вот богиня Дурга, которую величают еще и Махишасурамардини (убийца демона Махишасуры). Верхом на яростном льве она несется в битву со злодеем Махишасурой. В каждой из ее восьми рук — оружие. Следом за ней, потрясая палицами, мчатся йогини — амазонки. Махишасура вырублен очень рельефно. У него бычья голова, в руках сучковатая дубина. Нигде во всей Индии эта знаменитая сцена, повторенная десятки раз в камне, не исполнена лучше, чем здесь, в Махабалипураме.

На чудесном гранитном холме можно найти мартышек, вырезанных из камня. Маленькая скульптурная группа необычайно жизненна. Мама-мартышка ищет в голове у папаши аппетитных блох, а младенец безмятежно растянулся у нее на коленях.

Но «гвоздем программы» для посетителей Махабалипурама, безусловно, является колоссальная скульптурная группа под открытым небом, известная под названием «Епитимья Арджуны» или «Нисхождение Ганги», созданная в VI–VII веках. Ничего подобного ей нет во всей остальной Индии!

У народа Индии издавна жила легенда, что река Ганг, которая ассоциируется в фантазии индийцев с образом богини Ганги, некогда текла в небесном раю. Для того чтобы священная река низошла на землю и очистила ее, некий древний раджа наложил на себя невероятно тяжелый обет. Целую тысячу лет он стоял на левой ноге, подняв руки над головой в классической позе йогов. И богиня Ганга, тронутая его набожностью, снизошла на землю, неся с собой всеобщее счастье.

Как раз это легендарное событие и решили изобразить древние скульпторы. Для создания панорамы размером десять на тридцать метров выбрали «каменное полотно» — почти вертикальные бока двух огромных соседних валунов с широкой щелью посередине.

Результаты их усилий поистине поразительны.

Скульптурная группа изображает сонмы ликующих богов, людей и животных, летящих, бегущих со всех ног к центру композиции, где в виде водяного бога изображена Ганга, спустившаяся на землю.

В центре панорамы, в расщелине, видны наги (змеи), символически обозначающие воду. А обе «страницы» развернутого «каменного альбома» заполнены интереснейшими, в высшей степени реалистическими барельефами, в которых отображены жизнь и верования древних тамилов.

Здесь можно найти раджу, взявшего на себя обет. Рядом, в компании двух уродливых карликов-шутов, стоит с трезубцем в руке бог Шива. Замечательно верно изображена семья слонов, явившихся на водопой. Слонята шалят как дети. К воде бегут охотники и животные: лев, тигр и кабан. У вишнуитского храма застыли в молитвенных позах мудрецы, а пониже, у самой «воды», — их ученики, чудесно изображенные в самых естественных позах. Один из них тащит воду на гору, другой выжимает только что выстиранное бельишко, третий, защищая глаза ладонью, глядит куда-то вдаль. Радуются воде лесные жители.

Трудно было оторваться от этой реалистической каменной картины, созданной древними тамилами, которую можно было бы назвать ликующим гимном воде!

И наконец, пройдя с километр строго на восток, мы вновь оказались у самого Бенгальского залива, там, где стоит знаменитый храм у моря, воспетый в стихах индийских поэтов, тысячи раз воспроизведенный на картинах и фотографиях.

Волны с шумом разбивались о самый фундамент древнего храма, сплошь изъеденный морскими волнами и солеными ветрами. Ритуальные сооружения, стоявшие когда-то вокруг главного здания, были разрушены волнами и занесены песком, но храм по сей день отважно противостоит напору морских стихий. Удивительно пропорциональный, с двумя высокими уступчатыми башнями, увенчанными красивыми маковками, он одиноко высится над морем. Внутри храма, куда во время бурь заглядывают морские волны, сыро и неприютно. Стены его покрыты влагой и солью.

Говорят, в древние времена по соседству стояли еще шесть храмов, но они ушли под воду.

Рядом с сохранившимся храмом по песку, который то и дело жадно облизывают крупные волны, теперь, как и столетия назад, ходят рыбачки и собирают в корзинки моллюски для наживки. Неподалеку сохнут на песке катамараны…

КОРОМАНДЕЛЬ

Из Мадраса мы поехали на юг вдоль восточного побережья Декана, который здесь называют Короманделем.

На пути к Рамешвараму мы заехали в город Тиручирайпалли (Тричинополи). На гранитном холме над городом высятся прямоугольные стены его старинной крепости. С южной стороны склон холма изрыт галереями и пещерами. На макушке его ютится святилище бога Ганеша — сластены с отвислым брюхом и слоновой головой.

Отправляясь в этот храмовый город, мы запаслись рекомендательным письмом к главе местных любителей тяжелой атлетики, которых по старой традиции называют пахлванами (силачами).

Разыскивая улицу, где жил пахлван, мы заметили большое скопление автомобилей возле большого здания в центре города. Оказалось, что в Тричи — так сокращенно называют свой город тиручирайпальцы — проходила годовая конференция масонов. Загадочные надутые масоны с непроницаемым видом вылезали из автомобилей и, не глядя по сторонам, направлялись к дверям здания решать свои масонские дела.

К слову сказать, в Индии не счесть всевозможных объединений, обществ, союзов и ассоциаций. Дело порой доходит до курьезов: в Хайдарабаде, например, существовало Общество сексуального самоусовершенствования (понимай как хочешь его задачи!).

Я думал, что орден масонов давным-давно вымер, как вымерли мамонты. Ан нет! Оказалось, что в Индии их немало.

Рекомендательное письмо привело нас к дому с обширным двором, и на наш зов появился хозяин — массивный, атлетически сложенный человек. Он был распарен, как после хорошей бани, и, тяжело отдуваясь, обтирался полотенцем.

На дворе под навесом грудились опоясанные полотенцами, голые по пояс люди. Одни из них подымали тяжелые гири, какие-то снаряды, среди которых можно было разглядеть обычную штангу; другие мылись под краном. Народ был крепкий, ширококостый.

А вскоре мы сидели с пахлваном за обедом. Нагой по пояс старик со священным шнурком брахмана поставил перед нами по большому серебристому подносу и, широко улыбаясь беззубым ртом, хлебосольно подкладывал лакомые кусочки, подливал соус, который оценишь лишь после того, как привыкнешь к нему.

— Тяжелая атлетика — моя слабость, — говорил хозяин. — Понабралось с десяток крепких парней, и вот занимаемся. Поломаешь кости, разомнешься, и вроде жить легче. Эге! Сразу видно, что вы побывали в Мадрасе! — спустя минуту заметил он. — Вы едите так, как едят мадрасские брахманы. Извольте кушать по-тиручирайпальски!

Сняв часы и засучив рукава, пахлван показал, как едят по-тиручирайпальски. Сначала он собрал все с блюда кончиками пальцев правой руки, затем, положив ладонь ребром на блюдо, стал ловко собирать жидкую часть еды на ладонь и отправлять в рот. Соус течет по руке? Не беда. Его можно догнать языком.

— Скажите, много ли спортсменов в Индии? — спросил я хозяина.

— Много, — ответил тот. — И среди них немало талантливых.

— Почему же тогда индийские спортсмены довольно неудачно выступают на международных состязаниях?

— Видите ли, на это есть причина. Мы тренируемся не по европейским системам, а по своим, индийским. У нас есть свои виды спорта, свои виды борьбы. Принципы и правила у нас совершенно другие. Заставь наших спортсменов играть в канадский хоккей, и они будут представлять собой жалкое зрелище. Но в травяном хоккее они не имеют себе равных. Все дело в традиции. А возьмите наших борцов. Надеюсь, вы слышали про нашего Дару Сингха? Это замечательный борец в вольном стиле. Недавно умершего Гамо — одного из величайших борцов мира — никто не клал на обе лопатки. В Индии много сильных борцов, и большинство из них, заметьте, вегетарианцы.

— Совсем не употребляют мяса?

— Совершенно. Зато они пьют много молока. Для них разработана специальная очень обильная диета, дающая силу.

Надо заметить, что в настоящее время в Индии широко пропагандируются и современные виды спорта. Так, в Хайдарабаде мы видели нашего киевского мастера спорта Пименова, который помогал индийским спортсменам овладеть секретами волейбола.

От тиручирайпальского пахлвана мне удалось узнать много интересного о своеобразных спортивных традициях Индии.

Всего полтора века назад на юге Индии большим почетом пользовались кулачные бойцы — джетти. В каждом крупном городе имелось несколько гладиаторских школ. По торжественным случаям джетти из разных школ сражались друг с другом перед раджами. Во главе со своими учителями они выходили перед трибунами на арену, где до них устраивались битвы баранов, слонов или пеших бойцов с медведями и тиграми. Головы у джетти были начисто обриты. Мускулистые, с нагими телами, густо смазанными кокосовым маслом, в крепко привязанных к поясам желтых дхоти, джетти, низко пригибаясь, кружили друг против друга, выискивая слабые места в обороне противника. В руках у них были вудгамутти — кастеты с железными тупыми шипами на кожаном ремне.

Джетти были великолепными бойцами. Дрались они яростно. Кровь на их поединках лилась рекой, но до смертоубийства дело никогда не доходило. Побежденным считался тот, кто, не выдержав сражения, падал на землю. Победителю вручался подарок — чаще всего красивый тюрбан. Раненые джетти быстро поправлялись, ибо в старину в Индии было развито искусство врачевания при помощи массажа. Кожу вокруг раны умело массажировали: подальше от раны — сильней, поближе — послабей. Говорят, такой массаж давал чудодейственные результаты.

На юге Индии, как и по всей стране, издавна процветало искусство борьбы на палках. Умелый боец, вооруженный крепкой длинной палкой, оказывался совершенно неуязвимым, если даже на него нападали два или три сильных противника.

Однако все это было до англичан. Колонизаторы запрещали народные спортивные игры. Они усматривали опасность для себя в культивировании спортивных школ, которые издавна поддерживали в широких слоях народа Индии боевые традиции и отличную физическую закалку.

Рамесварам расположен на острове — первом в цепи островов, соединяющих материк с Цейлоном (эту цепь называют Адамовым мостом). Согласно легендам, на этом острове герой Рамаяны — Рама — просил Шиву простить ему убийство Равана. Поэтому каждый камень в Рамесвараме опоэтизирован народом. Отсюда и святость Рамесварама, и толпы пилигримов, которые круглый год навещают здешний храм Раманатхасвами — выдающийся памятник старой дравидийской архитектуры.

Поистине неистощимой была фантазия древних индийских зодчих! Вокруг храма Раманатхасвами они воздвигли просторные и высокие галереи, тянущиеся на многие сотни метров. По сторонам галерей тесно стоят расписанные красками, покрытые богатейшей резьбой парные колонны, украшенные наверху диковинными зверями.

Мастерски решена была проблема освещения галерей. Сколько ни шагай по прямым как стрела крытым магистралям, а пол, колонны, потолки с декоративными кругами освещены ровным несильным светом, хотя окон в стенах почти что нет.

В галереях храма всегда много народу. В нишах между колоннами рядами сидят местные ремесленники, продающие сувениры. Но основное место торговли сувенирами — базар по дороге к морю. Там продают всевозможные раковины, покрытые надписями, геральдикой и местными пейзажами.

— Тут есть один мастер — настоящий профессор по части росписи раковин. Закажите что-нибудь на память, — посоветовал пахлван, решивший сопровождать нас до Рамесварама. — Пока мы сходим искупаться в море, он выполнит ваш заказ!

«Профессор ракушечных дел», скрестив ноги, сидел прямо на деревянном прилавке среди готовых изделий и заготовок — больших пестрых раковин. Перед ним была целая батарея баночек, кисти, кучка острых резцов. Техника мастера была очень проста, но он умудрялся создавать изящные миниатюры. Сначала при помощи какого-то едкого раствора он размягчал створки раковин. Затем, нанеся требуемый рисунок, острым лезвием добирался до разных глубин створок, имеющих разные цвета, и из гаммы белых и коричневых тонов создавал пышные пальмы, морской берег, гопурамы.

Заказав сувенир, мы направились к морю.

Берег моря перед храмом был заполнен старинными заброшенными павильонами, пыльными руинами. Под их крышами отдыхали паломники. Многие из них купались в море.

— Самое излюбленное место для купания все-таки не здесь, — заметил пахлван, — а у Дханишкоди, в тридцати километрах отсюда. Там сливаются воды Бенгальского залива и Индийского океана. Там, между прочим, и конечный пункт ферри — железнодорожного парома, курсирующего между Индией и Цейлоном.

Море было спокойно. Поверхность его ослепительно сияла в лучах солнца. За белесой гладью моря совсем недалеко находился Цейлон.

— До Цейлона рукой подать, — задумчиво сказал пахлван. — Отсюда под покровом ночной темноты стартуют контрабандисты и эмигранты. Последних больше. Многие из тамилов нелегально отправляются на Цейлон — там легче достать работу.

На обратном пути заказанный нами в память о посещен ним Рамесварама сувенир был готов. На выпуклой стороне небольшой коричневой раковины на красивом бело-коричневом фоне были мастерски изображены поднятые створы разводного моста, парусник, плывущий по морю и солнце.

Пахлван проводил нас до Мадурай. Это был последний на нашем пути большой центр древней культуры тамилов, центр старинного ткацкого мастерства.

Девять колоссальных гопурамов, вздымаясь над морем пальм и высоких деревьев, задумчиво смотрят на небольшой городок, вот уже два с половиной тысячелетия ютящийся вокруг храма рыбоглазой богини Минакши. Тесные галереи этого величайшего в Южной Индии храма до отказа набиты каменными скульптурами хиндуистских богов и героев. В здании несколько мандапамов — галерей, крыши которых поддерживают колонны в виде всадников на вздыбленных конях, тысячеколонный зал с массой каменных истуканов, заросший ряской большой пруд, бесчисленные алтари, громадные колонны, золоченые вершины которых выходят наружу через специальные люки в потолках, святилища Минакши и ее супруга Сундерешварара (одного из воплощений бога Шивы), всего не перечтешь!

Музыкальные колонны, стоящие по бокам ворот храма, показывают знакомство древних каменотесов со звуковыми свойствами гранита. Не нарушая целости коротких толстых колонн, камнерезы вытесали по всей их длине восемь-десять каменных «струн» толщиной в руку. Ударь слегка по такой «струне» — и камень отзовется глуховатыми мелодичными звуками основных тонов древней индийской октавы.

Центральная и лучшая статуя храма с большим реализмом изображает свадебную сцену. Бог Вишну отдает свою сестру Минакши в жены Шиве. Оба бога, одетые в богатейшие наряды и в причудливых головных уборах, стоят в живых позах. Жесты богов и смущение Минакши красноречиво свидетельствуют о том, что тут происходит. А навес над скульптурной группой и пьедестал под ней — сплошное каменное кружево. Вся эта громада была выскоблена резцами из единого куска гранита. И таких скульптурных групп в храме Минакши сотни!

Чтобы рассмотреть поближе Саннадхи — самый высокий гопурам храма, мы решили забраться на храмовую крышу, но очень пожалели о своем опрометчивом решении. Громадная плоская крыша была раскалена солнцем. Обувь пришлось оставить у входа в храм, и камни невыносимо обжигали голые пятки. Первым ретировался пахлван, а за ним и мы. Когда, спустившись с крыши, мы побежали прятаться от солнца под крышу соседнего мандапама, то увидели там пахлвана. Он сидел на камешке и, поплевывая на ладони, прикладывал их к горевшим красным ступням.

В одном из дворов старого Мадурай мы видели, как работают кустари ткачи. Ткачеством здесь занимаются целые семьи. Полученные от ростовщика шелковую пряжу и золотую нить ткачи превращают в роскошные сари, которые золотым, алым и синим пламенем полыхают в магазинах Индии.

Главное орудие ткачей — деревянные ткацкие станки, челноки которых приводятся в движение ритмичными подергиваниями вправо и влево специальных веревок. За день напряженной работы ткач может соткать метр-полтора чудесной легкой ткани. Во дворе у ворот стоят чаны с красками. Ткачи осторожно опускают в них аккуратно скрученную в узлы пряжу и потом развешивают ее сушиться на солнце. Нужно обладать поистине необычайным терпением, мастерством и хорошим вкусом, чтобы делать восхитительные ткани, которые не имеют себе равных в мире по прихотливости узора, легкости и необычайно стойким ярким краскам!

Только большое мастерство, отточенное трудами многих поколений, позволяет индийским ткачам держаться и жить своим тяжелым ремеслом. Но гибель их ремесла предрешена — им становится все трудней конкурировать с фабриками.

Уезжая из Мадурай, мы смотрели, как тают вдали громады гопурамов, и испытывали смешанные чувства восхищения всем виденным и какого-то недоумения. Как оценить, с какой меркой подойти к индийским храмам. Те, кто заставляли строить эти знаменитые храмы, хотели возвеличить себя и заставить народ трепетать перед мощью гигантских сооружений — святилищ грозных богов. Жрецы храмов веками воспитывали народ Индии в духе пассивности, непротивления и стоицизма. Сами храмы и каменные статуи в них создавались ценой грабежа и неимоверных страданий народа.

Да, все это верно! Однако верно также и то, что в образах традиционных героев Рамаяны и Махабхараты, невообразимо древних пуран, вед и сказаний, народные умельцы, мощью своего гения прорвавшись сквозь тенета религии и опеку ортодоксальных брахманов, сумели воплотить в камне яркие образы своих современников, отразить свои взгляды на жизнь и искусство, современную им жизнь и свои верования во всей их красочности и разнообразии. И тем они на вечные времена возвеличили и прославили трудолюбие и талантливость народа Индии.

Читатель уже слышал о судьбе фамильных сокровищ, которые распродают бывшие феодальные владыки Индии. Нечто подобное происходит ныне с древними скульптурами Декана. В Индии древние скульптуры можно найти не только в храмах, но и в заброшенных святилищах, у дорог и колодцев, в дхармашалах, а то и просто в поле или на горном склоне. Веками поклонялось им местное население. Никто не смел их тронуть пальцем. Но сейчас не те времена. Бесчисленные туристы, главным образом богатые американцы, скупают старинные индийские миниатюры и всевозможные диковинки, не брезгают они и скульптурными фрагментами.

И вот в связи с этим новым «спросом» в Индии возник неведомый до сих пор грязный промысел разрушителей и похитителей древних скульптур. Мародеры рыщут по стране в поисках забытых скульптур и разрушают их, выламывая и выпиливая самые красивые куски: лица, руки, каменные цветы, куски орнамента. Все это уплывает за океан и в Европу. Стране причиняется неисчислимый вред. Народ лишается своего культурного достояния.

Последние восемьдесят километров до мыса Коморин — крайней южной точки Индии — мы ехали по сказочно красивой изумрудно-зеленой стране. Справа всю дорогу маячили обрывистые и крутые горы, на склонах которых сквозь заросли редкого кустарника там и тут выступают обширные плешины бурого камня. И — странный, никогда не виданный нами феномен — густые сизо-белые тучи клубились как раз над высокими пиками гор, похожие на парусные корабли, севшие на мель в небесном океане.

А слева неслась древняя, щедро политая потом пахарей, культивированная до последнего кусочка плодородная земля. Словно зеркальца, вшитые в юбки женщин банджара, кругом блестели квадратики залитых водой рисовых полей. На узких межах между ними, задумчиво, свесив кудрявые головы, гляделись в потемневшие воды речек, каналов и прудов кокосовые пальмы. На окрестных вершинах виднелись храмы, побеленные камни, надгробия старых могил. Невольно вспомнилась старинная местная поговорка, что гора без мандира (храма) вроде и не гора!

Еще большее очарование местному пейзажу придавали глубокие вечерние тени и скользящие лучи солнца, которое скрывшись за горами, яркими прощальными красками расцвечивало вершины и груды облаков над ними.

Прекрасная плодородная страна могла бы в изобилии снабдить местное крестьянство всем необходимым для жизни, но оно было, пожалуй, беднее, чем в других районах Индии. Адвокат из Тирунелвели, любезно предоставивший нам свой автомобиль, всю дорогу рассказывал об отчаянной классовой борьбе в здешних деревнях. Крестьянство все решительней отказывается мириться со старыми феодальными порядками, которые еще в силе в этом краю.

Чем ближе к мысу Коморин, тем влажнее становился воздух, роскошнее пальмы и зеленей поля. В надвинувшейся темноте мы тихо ехали по дамбам среди бесконечных рисовых полей, пока наконец глухой шум прибоя не известил о близости моря. В четвертый раз оказались мы на его берегу, но на этот раз в точке, где сливаются воды Аравийского моря, Бенгальского залива и Индийского океана! Столь важное обстоятельство, сделавшее этот кусочек суши необычайно святым для религиозно настроенных индийцев, само по себе представляло большой интерес.

Невидимый в темноте океан глухо вздыхал, с шелестом накатывал на берег тяжелые валы. На прибрежной песчаной полосе призывно сверкали фонарики. Они освещали убогие прилавки, полные все теми же дивными дарами моря, которыми мы любовались в Рамесвараме.

— Мыс Коморин славен своими восходами и закатами, — рассказывал адвокат. — Природа кругом необычайно красива. Интригует то, что в этой точке сливаются воды трех морей. И вот почти все южные штаты понастроили здесь свои собственные рестхаузы (дома отдыха для путников). Если завтра погода будет хорошей, вы сами увидите, что такое здешний восход. Глядите не проспите!

Боясь проспать обещанное зрелище, мы всю ночь проворочались на пыльных тюфяках гостиницы и уже в половине пятого были на каменной платформе перед полосатыми стенами храма деви (богини) Кумари, по имени которой и получил название «край земли индийской» (мыс Коморин). Отсюда, как нам сказали, очень удобно наблюдать восход.

Постепенно светало, и окрестности, до сих пор пропадавшие в чернильной темноте ночи, начали приобретать реальные очертания. Слева показались два круглых каменных острова, справа стала видимой гряда каменных рифов. В редеющем сумраке, неслышно скользя по воде, уходили в море парусные катамараны. Смутно прорезалась линия горизонта, забелели валы прибоя.

Рассвет стремительно приближался. Слева от нас на небе появилась темно-красная полоса, прорезанная линиями плывущих на горизонте плоских облаков. Полоса все разрасталась, пока сплошное пурпурное зарево, бросавшее алые блики на воду и землю, не залило полнеба. Далеко на горизонте над поверхностью воды вдруг появилась нестерпимо яркая огненная точка. Она на глазах превратилась в алый полудиск, и наконец из воды выплыло утреннее светило, которое вскоре потушило им же подожженный в небе пожар. Вступил в свои права очередной день.

Мы огляделись кругом. У ворот храма деви Кумари, куда не пускают «иноверцев», стояли и чему-то смеялись полуголые брахманы. Слева виднелся поселок местных рыбаков со множеством судов на приколе. Позади поселка вздымались сумрачные шпили большого католического собора. На балконах рестхаузов толпились люди, любовавшиеся восходом солнца.

— Смотрите! — указал рукой адвокат. — Видите ли вы полосу, которая разделяет два моря? Справа — чистая и светлая вода Аравийского моря. Слева она чуть темнее — это воды Бенгальского залива. Видите?

Но мы, сколько ни всматривались, так и не могли увидеть воображаемой полосы, хотя слышали о ней не раз.

На мысе Коморин стоит Ганди ашрам — своеобразной конфигурации здание, имеющее вид нескольких сдвинутых разновысоких бочонков с положенными на них кирпичами. Ганди ашрамы — памятники, или, вернее, храмы, отцу нации Ганди — строятся сейчас по всей Индии. В них много фотографий, рассказывающих о жизни, деятельности и смерти Ганди, фотографии его книг и личных вещей.

Но Ганди ашрам на мысе Коморин был совершенно пуст. Возможно, не закончена была его постройка. В крыше ашрама есть отверстие, через которое внутрь проникает узкий луч солнца. Целый год этот луч бродит по всему полу здания, но в день и час, когда был убит Ганди, луч падает на участок пола с выгравированной на нем датой печального события.

…На этом закончилось наше пребывание на земле Тамилнада.

КЕРАЛА

Керала узкой полосой вытянулась вдоль западного побережья Индии, занимая южную его треть. Это самый маленький по территории штат Индии, но в нем самая большая в стране плотность населения и самый высокий процент грамотности — из каждых десяти керальцев четыре умеют читать и писать.

Слово «Керала» означает на местном языке малайялам — «страна кокосовых пальм». И в самом деле — едешь ли в глубине страны или вдоль ее обширных лагун, по берегам ли здешних стремительных речек, или вдоль побережья Аравийского моря, вдоль западных склонов высоких Западных Гат, которые отделяют Кералу от всего остального Декана, — глазам всюду представляется безбрежное зеленое море кокосовых пальм — главного богатства штата.

Исстари купцы многих стран устремлялись к берегам Кералы, чтобы купить у ее жителей кардамон, перец, сандаловое дерево и другие продукты керальских лесов.

Первыми достигли песчаных, обрамленных пальмами берегов Кералы древние финикийские мореходы. Они посещали здешние гавани уже в конце первого тысячелетия до новой эры. Находимые время от времени монеты древней Эллады и Рима говорят о некогда широких связях их с этой страной. В древности в керальском порту Куилоне существовала китайская торговая колония. В самом начале нашей эры в Керале обосновалась еврейская община. Одновременно с ними в Керале осели и арабы — лучшие мореходы древности.

В средние века, сменяя друг друга, на берегах страны хозяйничали датчане, португальцы и голландцы, пока в самом конце XVIII века их не вытеснили англичане, завладевшие в конечном счете всей Индией.

Вторжение в Кералу европейцев и последовавшее за этим нашествие христианских миссионеров привело к тому, что сейчас каждый четвертый кералец — христианин. В стране несчетное количество церквей, еще больше миссионерских школ. Эти школы всегда были проводниками западного влияния, но с другой стороны, распространяя грамотность, помогавшую керальцам знакомиться с лучшими достижениями культуры и литературы народов всего мира, они помимо воли церковников создали почву для возникновения прогрессивных устремлений в широких слоях народа Кералы. Не случайно именно в Керале было сформировано первое в истории Индии правительство штата, которое возглавлял коммуннист — Е. М. С. Намбудирипад.

От мыса Коморин до столицы Кералы — Тривандрама наш путь пролегал по «стране пальм». Дорога бежала теперь на северо-запад, и из окна автобуса можно было видеть, что пейзаж Кералы сильно отличается от того, к которому мы успели привыкнуть в Тамилнаде. В Керале почти нет храмов, столь характерных для всей страны тамилов, зато много кокосовых пальм. Их бесконечные рощи обступают дорогу, заполняют собой все низины, теснятся на взгорках, склоняются над реками и озерами. Зеленое пальмовое море простирается до самого горизонта, где синеют пики Западных Гат.

Керала — густонаселенная страна. Мы ехали по сплошной деревне — так близко стоят друг от друга придорожные поселки. Чем дальше на северо-запад, тем роскошней и ярче природа.

Приглядываясь к местному населению, мы заметили, что керальцы отличаются от людей андхра и тамилов. У них более тонкие черты лица, более гибкие и стройные фигуры. Одетые в белое девушки и женщины свободно ходят в одиночку и группами. Держатся они уверенно и очень независимо. Надо сказать, что в социальном отношении женщины Кералы были всегда гораздо выше, чем их сестры во всей остальной Индии.

Как и всюду в Индии, среди керальцев издавна бытовало строгое разделение на касты. Самой высокой из них считались брахманы — намбудири. Затем следовало военное сословие наиров. Не знавшие воинской дисциплины, вооруженные старыми ружьями и широкими ножами, наиры были отважными воинами. В своих родных лесах, где им был известен каждый куст, каждая долинка, наиры отчаянно бились с завоевателями — будь то соседние раджи, войска Хайдара Али и Типу, голландцы или англичане.

Проезжая по дорогам древней страны, мы видели вокруг себя потомков этих людей.

В неприступных лесистых горах Кералы по сей день обитают отсталые племена охотников-собирателей. Люди, принадлежащие к этим племенам, зачастую строят свои жилища на деревьях или сваях.

Останавливала на себе внимание одна характерная деталь керальского пейзажа: вдоль всей дороги по пригоркам, над большими зданиями, всюду и везде полоскались на ветру флаги трех главных политических партий Кералы: Коммунистической партии, Национального конгресса и Мусульманской лиги. Они стояли, как правило, рядом на высоченных бамбуковых флагштоках.

Как раз за месяц до нашего посещения Кералы в результате происков реакции было распущено правительство штата, возглавляемое Намбудирипадом, и были назначены новые внеочередные выборы. Острая политическая борьба в штате находила отражение сейчас и в битве флагов. Члены каждой партии старались водрузить свой флаг как можно выше на бамбуковых шестах.

В Керале необычайно много школ. Справа и слева от дороги то и дело попадались низкие здания, сквозь широкие окна которых виднелись детские фигурки, приникшие к столикам, — мальчуганы в белых рубашках и темных штанишках и девочки в цветастых сари.

Когда мы подъезжали к Тривандраму, начался дождь. Слева сквозь мокрые окна мы видели редкий лес, росший на песчаных дюнах, безбрежную серую гладь моря, на фоне которого маячат темные рыбацкие хижины. С правой стороны потянулись дома под черепичными крышами, палисадники, за ними высокие заводские трубы. Вскоре мы въехали на большую привокзальную площадь столицы Кералы, сплошь забитую автобусами, автомобилями и густыми толпами народа.

Тривандрам, словно Рим, раскинулся на невысоких холмах. Во многом похожий на другие города Индии, он в то же время весьма космополитичен. В архитектуре его построек, в планировке улиц, во всем его облике чувствуется сильнейшее влияние Запада.

По всему было видно, что совсем недавно в городе шли ожесточенные политические бои. Символами борющихся партий, лозунгами, призывами голосовать за такого-то и такого-то кандидата пестрели ограды и стены домов. И сами жители города тоже, казалось, еще не успели остыть от недавних событий.

Мы бегло осмотрели немногочисленные достопримечательности Тривандрама — украшенное колоннадой двухэтажное здание Секретариата (правительства штата) на главной улице, неплохой естествоведческий музей, зоопарк, храм Падманабхасвами, аквариум и известную галерею искусств Читралайям, где собраны древние, средневековые и более поздние миниатюры раджпутской, могольской и танжорской школ, а также произведения современных индийских мастеров.

В Читралайяме нас ждал сюрприз — в одном из его залов размещается небольшая выставка работ Николая Рериха. Галерея была уже закрыта, и куратор никак не хотел пускать нас, но узнав, что мы русские, разрешил все-таки войти в просторный зал, по стенам которого висит около пятнадцати картин знаменитого русского живописца.

Кто бы мог подумать, что за многие тысячи километров от родины в этом высоком, затемненном шторами зале мы найдем кусочек милой старой России! А между тем это было так. Обращал на себя внимание небольшой яркий этюд, носящий название «Terra Seavonica» (Славянская земля). На этюде изображены крепостные ворота старинного, вероятно новгородского, монастыря, сложенные из огромных каменных глыб. На их фоне четко выделяется фигура монаха, который бредет по разбитой дороге. На маленьком кусочке холста художник любовно изобразил овеянные холодным ветром неоглядные русские просторы, неброский, но дорогой сердцу каждого русского человека пейзаж северной России.

У входа в зал висит довольно большое полотно: озеро ночью. Луны не видно, но ее присутствие угадывается в общей светлой гамме пейзажа. Тепло мерцают синим цветом заснувшие горы и долинки, а озеро, вобрав в себя скупой ночной свет, без остатка отдает его обратно, отражая в себе окрестные холмы. По поверхности озера скользит небольшая лодка с фигурками людей в старинных русских одеждах. Фантастично и красиво так, что захватывает дух! А подойдешь поближе, то удивишься: так скупо наложены на холст краски.

Многие из остальных картин Рериха, развешанных в зале, посвящены все тем же Гималаям, которые так любил художник.

От Тривандрама мы проехали еще семьдесят пять километров на север к портовому городу Аллеппи. Индийцы называют Аллеппи Венецией Востока, и, пожалуй, это сравнение не лишено основания, так как город прорезает масса каналов, вдоль которых плавают по всем направлениям тяжелые барки. Барки гружены копрой. Копра — это коричневые волокна кокосовых орехов, их верхний волокнистый слой.

Копрой живет весь Аллеппи. Его жители работают на фабриках по очистке и сортировке копры, перевозят массивные тюки копры по каналам, заняты в мастерских, где из копры изготовляют плетеные изделия: мешки, маты, коврики, веревки и кисти, расходящиеся по всему миру.

Другой важной статьей экспорта из Аллеппи является черный перец. Керальским и кургским перцем приправляют свою пищу жители многих стран мира.

Несколько часов из своего недолгого пребывания в Аллеппи мы посвятили осмотру обширных лагун — достопримечательности Кералы. Эти лагуны играют немаловажную роль в жизни штата. Они таят в себе большие рыбные богатства, а кроме того, широко используются для транспортных целей.

В небольшом, обрамленном пальмами заливчике, где теснится множество посудин всех видов и размеров, мы наняли видавший виды моторный баркас с тентом над дощатой палубой. Отчаянно дребезжа разбитым мотором, баркас резво побежал по каналу, который вился среди низких подмытых берегов. Прямо под его носом то и дело проскакивали крошечные долбленки, едва подымавшие борта над поверхностью воды. Гребцы в них мастерски орудовали веслами с одной или двумя лопастями.

Вдоль берегов канала тяжело двигались барки. Как видно, мелкое судостроение в течение веков достигло большого совершенства в Керале. Обводы длинных, до двадцати метров, барок очень изящны. Все они. имеют одинаковые, красиво закругленные носы и корму, обширные круглые навесы, которые защищают груз от непогоды. Очень часто лодочники подымают на барках примитивный прямой парус, который весьма облегчает их тяжелую работу. Целый день бегают лодочники по бортам барок, упираясь в илистое дно длинными, отполированными от долгого употребления шестами и налегая на них грудью. А подует ветер — тяжело груженные махины без труда движутся по каналам.

Наш баркас вдруг выскочил на обширное водное пространство, которое широкой серой лентой на десятки километров тянется параллельно морскому побережью. Это были керальские лагуны. Очевидно, они сравнительно неглубоки, потому что и здесь барки гнали при помощи шестов.

Далеко-далеко виднелся другой берег. На самой середине лагуны выступали из воды валы из земли, стволов пальм и дерна, огораживающие собой обширные площадки водной поверхности. На их краях, на маленьких земляных площадках стояли постройки, росли большие деревья. Робинзоны, обитавшие на островах, были связаны с Аллеппи и окрестными деревнями при помощи быстрых юрких челноков.

Кто-то из наших спутников рассказал, что огороженные дамбами квадраты водной поверхности лагун осушаются насосными станциями. На обширных участках отвоеванной у воды земли, которой так не хватает в Керале, сеют рис. Прекрасные урожаи, получаемые на осушенных участках, с лихвой покрывают расходы по осушке. Когда приходят муссоны, вода снова заливает осушенные участки. Крупные керальские землевладельцы, периодически осушая большие площади лагун, зарабатывают на производстве риса громадные деньги.

В недалеком будущем лагунам предстоит сыграть большую роль в развитии сельского хозяйства Кералы. Среди восьми главных оросительных и дренажных систем, строящихся сейчас в Керале для решения продовольственной проблемы, немалое значение будет иметь барьер у местечка Тханнермаккум, который преградит соленой морской воде вход в лагуны. Лагуны тогда превратятся в обширные пресные озера, вода их пойдет на орошение полей.

Первое время наше путешествие по лагунам проходило спокойно, но потом вдруг навалился муссон, который нет-нет да давал знать о себе короткими стремительными ливнями. Бешено замахали вершинами пальмы. Вода в лагунах потемнела. Рванул ветер, заходили крупные волны, обрушиваясь на наше суденышко. Бессильный бороться с крепким ветром, который решительно противился нашему пути в глубину лагун, баркас забился под высокий бережок с одиноким домиком смотрителя, где было относительное затишье.

По соседству пережидало непогоду несколько грузовых барок. Под их навесами сидели закутавшиеся в ветошь лодочники. С борта баркаса было воочию видно, как хорошо приспособлены барки к плаваниям по лагунам Кералы. Ярость ветра и дождя разбивалась об их широкие плетеные крыши.

Ураган миновал так же внезапно, как и пришел. Ветер утих, волнение в лагуне улеглось, выглянуло солнце, и через минуту все минувшее начало казаться шуткой природы, не более. Ожившие лодочники расхватали длинные шесты, уперлись ими в дно и заставили свои барки медленно двинуться к Аллеппи. Другие, распутывая веревки, подымали корявые темные паруса.

От Аллеппи лагуны тянутся на север вплоть до следующего крупного города и морского порта Кералы Кочин-Эрнакулама. Памятуя о разыгравшемся урагане, пришлось отказаться от заманчивой идеи проехать полсотни километров до Кочин-Эрнакулама на моторном боте. Путешествие ночью в переполненном суденышке не представляло особого удовольствия, и мы решили отправиться в путь на автобусе.

Времени оставалось мало, и нам приходилось отказаться от посещения озера Перияр, которое лежит в восьмидесяти километрах строго на восток от Аллеппи. Вокруг озера Перияр расположен один из крупнейших заповедников Индии. Его огромную территорию в триста квадратных миль занимают нетронутые леса, где живут на свободе слоны, пантеры и другие исчезающие животные Индии. Стрелять там запрещено.

До позднего вечера мы тряслись в автобусе, шедшем на Кочин-Эрнакулам, не выходя из него, переправлялись на пароме через какие-то обширные водные пространства. Наконец вдалеке замигали бесчисленные манящие огни большого города. Когда автобус остановился на конечной станции, вдруг грянул свирепый муссонный дождь, загнавший нас в первый же попавшийся хиндуистский отель. Мы сняли в нем маленькую комнатку за пять рупий в сутки. Денег у нас оставалось совсем в обрез.

Оказалось, мы были в Эрнакуламе — новом деловом районе двойного города. Утром с балкона отеля можно было хорошо рассмотреть панораму порта. Перед нашими глазами открылся обширный залив, способный дать приют десяткам кораблей, вместительные доки, приколы для лайнеров, нефтепроводы для приема бензина и нефтепродуктов, сверкающие белизной бензохранилища, снующие всюду легкие суденышки.

Порт, через который ежегодно проходит полтора миллиона грузов, является центром жизни Кочин-Эрнакулама. С окончанием углубительных работ, с постройкой бетонной стенки, возле которой смогут пришвартовываться океанские лайнеры, значение его в экономике страны возрастет в неизмеримой степени.

Гавань Кочин-Эрнакулама — единственная на всем западном побережье Индии надежная стоянка для кораблей — сооружена самой природой. Прямо напротив отеля вдали виднелся узкий пролив, соединяющий гавань с открытым морем. По нему как раз медленно ползла белая громада какого-то иностранного лайнера. По обе стороны прохода густо стояли высокие кокосовые пальмы. Там на узкой полоске суши, между гаванью и Аравийским морем, находился Кочин — старинный центр города.

Древние государства, существовавшие некогда на территории сегодняшней Кералы, обладали значительным торговым и военным флотами и вели широкую торговлю со всем известным тогда миром. В керальских гаванях можно было постоянно видеть сотни кораблей, грузящих дары лесов Кералы. Торговые агенты иностранных государств образовывали в городках Кералы целые слободки.

В числе других народов, ведших широкую торговлю с жителями древней Кералы, были китайцы. Поселения китайских торговцев в Керале существовали еще во времена правления династии Тангов. А во время правления хана Хубилая керальский порт Куилон и Китай обменялись послами. До сих пор то тут, то там на всем побережье Кералы находят привезенные из Китая изящные изделия из бронзы, фарфоровые сосуды, черепки.

Сотни китайцев жили некогда и вокруг Кочина. Однако от их культуры почти ничего не сохранилось, кроме характерных сетей, которые по сей день применяются рыбаками Кочина. Их называют китайскими сетями.

Китайские рыбачьи сети можно видеть на южном берегу протоки, соединяющей гавань Кочина с Аравийским морем. Вдоль протоки стоит несколько громоздких рыболовных сооружений, напоминающих так называемые пауки на Волге. Конструкция их одинакова. У самой воды выстроен примитивный помост из коротких бревен, а на нем установлен шарнир. От шарнира под углом в сорок пять градусов над водой идет длинная жердь, к концу которой привязано нечто похожее на четырехногого паука. Между лапами «паука» натянута большая пятнадцать на пятнадцать метров квадратная сеть.

Если жердь опустить, то лапы «паука» уйдут под воду и сеть ровно ляжет на дно. А поднимешь жердь и «паука», то наружу выйдет и сеть, а в ней все водные обитатели, имевшие неосторожность в этот момент прогуливаться в воде над сетью или любоваться на свет яркого фонарика, который ночью привешивают к макушке жерди.

Но быстро вытащить из воды широченную сеть не такое простое дело. Для этого служит бревно-противовес, укрепленное на том же шарнире, но установленное под сорок пять градусов к земле. Макушки жерди и бревна соединены длинной веревкой. С вершины бревна-противовеса свисают узловатые веревки, на которых висят гроздья тяжелых камней. Если бревно-противовес потянуть за веревки вниз, оно потянет за собой и жердь, на которой насажен «паук». Сеть тогда быстро выходит из воды.

Когда мы подъехали к сетям, рыбаки отдыхали, курили самокрутки, толковали о том и о сем. Потом, поднявшись, все они по команде старшего враз потянули веревки бревна-противовеса вниз, иные даже повисли на них, стремясь весом своего тела как можно скорей поднять сеть со дна протоки. Медленно показались из воды лапы «паука», а затем и сеть, в ней билось несколько крупных рыбин и множество рыбьей мелочи, на которую с карканьем ринулись вороны, нетерпеливо кружившие над водой. Один из рыбаков полез в сеть и собрал добычу. Сеть снова ушла под воду.

По словам рыбаков, лучший улов бывает утром, вечером и ночью. А днем работа идет почти впустую.

— Так зачем же вы тратите силу? — спросили мы. — Днем отдыхали бы.

— Сети не могут стоять без дела, — заметил старший рыбак, — Может, что и поймается. Нам их дают недаром. Вон идут уже за рыбой!

Он бешено сверкнул глазами на приближавшегося толстяка священника, которого сопровождали кули с корзинами на головах. Как оказалось, хозяйкой сетей была здешняя церковь. За пользование сетями рыбаки расплачиваются рыбой. Тяжелая работа дает им совсем немного — все идет в бездонный карман церкви. То, что почти все рыбаки Кералы христиане, в счет не идет. Вера верой, а денежки — особая статья!

Керала — второй в Индии штат по количеству потребления рыбы на душу населения. И все же рыбы здесь не хватает. Ловля с катамаранов и китайскими сетями никак не может удовлетворить потребности быстрорастущего населения штата. С целью поднять культуру и эффективность усилий керальских рыбаков индийское правительство пригласило норвежцев, которые с 1953 года работают вблизи Кочина, обучая керальцев строительству рыболовных судов, передовой технике рыбной ловли, обработке и хранению рыбы.

Ограниченность средств, которыми располагают рыбаки, их низкий культурный уровень, принцип частной собственности на суда и рыболовные снасти — все это еще долго будет сдерживать развитие рыболовства в Керале и во всей Индии.

Если о китайцах в Керале напоминают лишь сети, то древние арабы во множестве обосновались в стране. Они полностью натурализовались, смешиваясь с местным населением. Мопла (так называют здесь натурализовавшихся арабов) живут к северу от Кочина вокруг города Кожикод. Арабский язык они забыли и говорят на местном наречии, но по религии они мусульмане.

К северу от Кочина в городке Кодангаллур находится самая древняя в Индии мечеть. Вероятно, она единственная в мире, алтарь которой не повернут в сторону Мекки. Верующие в ней молятся, глядя на восток. Мечеть была построена в седой древности, когда еще не успела выработаться эта всеобщая особенность всех мечетей мира.

Материальная культура мопла, их обряды — удивительная смесь местных и древнеарабских традиций, разобраться в которой не так-то просто.

Среди других древних пришельцев, нашедших приют в Керале, были евреи. Согласно легенде, первые из них появились здесь еще во времена Соломона Мудрого, когда финикийские корабли пристали однажды к керальским берегам. Часть евреев, прельщенная возможностями спокойной жизни и торговли, осталась, согласно преданию, в Керале. Первая небольшая еврейская колония возникла в городке Грангануре (Каннанор, к северу от Кочина). Историки утверждают, что случилось это в 72 году нашей эры.

По-настоящему община евреев укрепилась в Керале в конце IV века, когда ее духовный и светский глава Иосиф Раббан сумел добыть у местного раджи Паркарана Ирави Ванмара (во владения его входил Гранганур) медные пластины, на которых было написано, что Раббану даруется в вечное и беспошлинное владение деревня Анджуваннам. В медных пластинах указывалось также, что Раббану пожалованы право сбора налогов за пользование лодками и арбами, ковер, для того чтобы слуги расстилали его перед Раббаном, когда он отправится куда-либо, паланкин, зонт, барабан, фанфара и все прочие атрибуты власти.

В 490–518 годах на берега Кералы явились новые группы евреев из Вавилона и Персии. Немало их прибыло в Кералу и в середине VI века, когда был разгромлен Иерусалим. В XIV веке часть еврейской общины во главе с Иосифом Азааром переехала в Кочин, где вскоре была выстроена синагога. В 1492 и 1514 году в Кералу прибыли эмигранты из Испании. Большинство их осело в Кочиие, так как в Грангануре арабские торговцы начали сильно притеснять тамошнюю еврейскую общину.

Причина враждебного отношения купцов мопла к евреям ясна: купцы евреи подрывали их монопольную торговлю по всему западному побережью Индии. Вражда кончилась тем, что в 1524 году гранганурская община евреев подверглась жестокому погрому, от которого она уже никогда не могла оправиться.

Немного позже, в 1565 году, португальцы изгнали из Гра-иуара последних евреев, и все они оказались сосредоточенными в Кочине.

…Чтобы осмотреть еврейскую слободку, нам пришлось пройти ближе к морю, где тянется узкая улица с очень старыми просторными домами. Внешний вид улицы говорил, что здесь прожили многие-многие поколения людей. Казалось, камни были наполовину стерты и земля истоптана впрах людьми, которые веками жили на этом кусочке земли. На широких окнах домов висели занавески, не дававшие возможности видеть, что творится в полутемных комнатах. Только в одном из них была видна молодая, крупная и очень красивая женщина, склонившаяся над шитьем. У нее были иссиня-черные волосы, матово-белое лицо и полные руки. Перед окнами бегали белокожие кудрявые девочки.

Единственным представителем мужской части населения слободки, которого нам удалось видеть, оказался старик с библейским лицом. С кружкой в руках он стоял на крылечке двухэтажного дома и заботливо чистил зубной щеткой длинный желтый зуб, одиноко торчавший в верхней десне его пустого рта. Старик был очень тощ, но прям. На нем, словно на вешалке, висела широкая хламида, голову его украшала старая шапочка. Несмотря на преклонные годы, этот человек, как видно, полностью сохранял живой ум и природный юмор.

— В нашей слободке осталось мало народу, — сказал он нам. — Многие уехали в Израиль.

— А вы?

— Мне и здесь неплохо, — отвечал он. — Я свое уже прожил, а что там за морем — никто не знает. Израиль, конечно, отчизна, но умирать лучше там, где прожил жизнь. Верно ведь?

Мы, конечно, согласились с ним.

Несколько позже мне пришлось прочитать письмо группы евреев эмигрантов из Индии, напечатанное в бомбейской газете «Блитц». Письмо было сплошным плачем, сожалением об ошибке, которую они совершили, отправившись в Израиль. Они проклинали израильских вербовщиков, соблазнивших их на переезд.

Судя по письму, евреи эмигранты из стран Азии попадают в Израиле в очень тяжелые условия. Зачастую они оказываются без средств к существованию. «Отчизна» приняла керальских евреев неласково. Их звали в Израиль для того, чтобы завербовать как можно больше молодежи из их числа в армию. Но пожилым людям там трудно найти работу. Авторы письма жаловались на дискриминацию по отношению к евреям из Индии: «Ашкенази» (так называют себя белые евреи из Америки и Европы) норовят превратить всех нас в рабочий скот, потому что кожа у нас чуть темнее, чем у них. В заключение авторы письма просили помочь им вернуться на их настоящую родину — Индию.

Факт столь долгого существования в Керале крохотной еврейской общины, члены которой сквозь двадцать веков жизни в чужой стране пронесли свои обычаи, свою веру и не растворились в массе местного населения, сам по себе удивителен. Но этому есть простое объяснение: в Керале, как нигде в остальной Индии, всегда было особенно крепко и нерушимо разделение всего населения на касты.

Первыми европейцами, достигшими берегов Кералы, были датские купцы. Датчане обосновали торговую факторию- в местечке Колочер, однако от их поселения ныне ничего не осталось. В 1498 году путь к берегам Индии «официально» открыл португалец капитан Васко да Гама. Как раз с этого времени и ведет свое начало широкое знакомство Европы с Индией.

Уже в 1503 году в Кочине возник португальский форт. Немного позже в порту Куилоне был построен еще один форт. Обманом, угрозами и шантажом португальцы добились у керальских раджей исключительных прав на торговлю пряностями. Католические священники и религиозные ордена, главным образом иезуиты, твердой ногой стали на землю Индии. Символом владычества португальцев в Керале могло бы отлично послужить ужаснейшее орудие казни, которое мы видели в одном из южноиндийских музеев. В огромную деревянную ступу, врытую в землю, португальские чиновники бросали живых детей тех керальцев, которые отказывались им подчиняться. Вокруг ступы ходили бычки. Приводимый ими в движение пест размалывал детские тела в кровавое месиво. Для стока крови имелся специальный желобок. Обезумевшим матерям тут же отрубали головы.

Ужасная казнь совершалась под бормотание молитв в честь Иисуса Христа и португальских святых.

Из Кералы португальцы распространили свое влияние на Цейлон и на восточное побережье Индии (Коромандель). Около ста лет они беспошлинно торговали с раджей Кералы, пока в 1602 году на керальских берегах не появились первые фактории голландской Ост-Индской компании. Голландские эскадры разгромили португальцев и дали возможность голландским купцам полтораста лет грабить страну, вывозя пряности и слоновую кость, пока к концу XVIII века их не вышвырнули из Кералы более сильные хищники — англичане.

Логично было бы подумать, что ревностные католики португальцы были первыми проповедниками слова Христова на берегах Кералы и во всей Индии. Однако это не так. Наверное, и сами они были донельзя удивлены, узнав о том, что христианство на здешних берегах существует почти с начала новой эры!

Членов христианской общины, которая существовала в Керале задолго до прибытия португальцев, называют сирийскими или несторианскими христианами. У них свои церкви, свой архиепископ. О них упоминает известный итальянский землепроходец Марко Поло, который побывал на западном побережье Индии в 1293 году. Много несторианских христиан было в керальском портовом городе Куилоне. Хайдар Али и Типу, завоевавшие одно время Кералу, всячески покровительствовали несторианцам, давали им большие привилегии в торговле. В то же время христиане католики, связанные с Гоа (давний центр португальского владычества), были предметом их яростной ненависти. Местные христиане католики снабжали англичан займами, указывали британским войскам лучшие и кратчайшие дороги в тылы Майсура, во всем поддерживали завоевательские устремления купцов английской Ост-Индской компании. История керальских католиков служит наглядным примером того, что католические попы всегда играли роль разведчиков, готовящих почву для нашествия иноземных колонизаторов.

Чтобы ознакомиться с тем, что осталось в Кочине после колонизаторов из Европы, нам пришлось съездить сначала в пределы кочинского форта, где находится церковь святого Франциска и европейский квартал, затем на остров Болгатти — к резиденции сначала голландского вице-короля, а позже английского резидента и, наконец, к так называемому Голландскому дворцу.

Церковь святого Франциска и окружающий ее квартал жилых домов резко отличаются от окрестных районов города. Приехав туда, мы испытали такое ощущение, будто каким-то волшебством перенеслись вдруг в старинный голландский городок где-нибудь поблизости Амстердама или в старую Португалию.

Это был настоящий средневековый европейский квартал, без всяких скидок на местные условия. Там рядами стоят массивные двухэтажные дома с высокими черепичными крышами, с элементами готики. Не в пример индийским постройкам, окна которых всегда защищены верандами и навесами, окна этих домов выходят наружу — как в Голландии, где много пасмурных дней, а солнце часто смотрит на землю сквозь тучи. Вокруг старинных зданий построены высокие деревянные заборы. Улицы европейского квартала пустынны. Ни души — словно население попряталось или вымерло. Лишь изредка мелькнет одинокая фигура, одетая в европейское платье.

Церковь святого Франциска окружена кладбищем, где похоронены жившие когда-то в Кочине португальцы и голландцы. Никто не заботится о могилах, и исписанные латинскими буквами надгробия заросли бурьяном, покосились, либо вовсе упали. Самых знатных европейских жителей Кочина хоронили в церкви.

Среди вделанных в пол церкви надгробных плит есть одна, которая неизменно привлекает к себе особое внимание иностранцев. На этой плите начертано имя португальского морехода Васко да Гамы, который открыл морской путь из Европы в Индию вокруг Африки. Несомненно, этим путем ходили и до Васко да Гамы, но именно его считают первооткрывателем морской дороги в «страну чудес».

Из истории известно, что в конце 1524 года Васко да Гама вторично прибыл в Индию, на этот раз уже в качестве вице-короля, но 24 или 25 декабря того же года умер в Кочине. Его останки с большой пышностью похоронили в церкви святого Франциска, однако через четырнадцать лет их перевезли в Видигвейру (Португалия), а в 1872 году многострадальные кости навеки успокоились в Лиссабоне. Надгробный же камень Васко да Гамы до сих пор можно видеть в старинной церкви Кочина.

Не менее интересен так называемый Голландский дворец в районе Матанчерри. Он был построен португальцами в начале XVI века. Невысокое двухэтажное здание под плоской черепичной крышей, с узкими прорезями окон и высокой лестницей выстроено в архитектурном стиле, типичном для средневековой Португалии. Португальские власти подарили этот дворец кочинскому радже в качестве компенсации за ограбление местного хиндуистского храма одним из португальских офицеров.

Поселившийся во дворце местный раджа повелел своим мастерам покрыть его стены росписями. Эти росписи, сами по себе необычайно интересные, имеют весьма фривольный характер, особенно в комнатах нижнего этажа, где помещался гарем и откуда через специальный узкий люк в потолке женщин доставляли в верхние покои. Росписи — поучительные иллюстрации жизни и нравов раджей Кералы — были сильно попорчены во время недавних реставрационных работ.

Резидентский дворец на зеленом острове Болгатти является типичным староголландским строением. Огромной черной шапкой сидит на нем высокая готическая крыша. Во дворце много просторных пустых помещений, обширных и очень удобных веранд с видами на гавань Кочина и здание Верховного суда. В этом дворце скучали британские резиденты, пока непрошеных квартирантов не попросили удалиться навсегда.

В 1947 году, почувствовав, что обстановка в Индии подобна вулкану, британские колонизаторы покинули Индию. Оставили вскоре свои небольшие индийские владения и французы. Но самая старая колониальная держава мира Португалия не хотела расстаться с Гоа, Даманом и Диу — своими давними колониями на западном побережье Индии. Четырнадцать лет Индия терпела на своем теле эти нарывы, оставшиеся от старых колониальных времен.

Но терпение это в конце концов лопнуло. В ночь с 17-го на 18 декабря 1961 года индийские войска в течение нескольких часов освободили Гоа, Даман и Диу — исконные индийские земли — от португальских колонизаторов, и этим справедливым актом была закрыта последняя страница истории господства колониальных держав на индийском подконтиненте.

Керальцы издавна были смелыми воинами и отличными мореходами. Сама жизнь заставила их быть таковыми. Страну постоянно сотрясали кровопролитные междоусобные войны. Войнам не было конца в древности и в средние века, когда Керала оказалась поделенной между раджами Траванкура и Кочина и заморином (королем) Каликута. Войны сотрясали маленькую страну и тогда, когда на ее берегах высадились соперничающие европейские завоеватели.

Боевые традиций народа Кералы нашли свое отражение в местных праздниках. Праздников в Керале очень много, однако самым важным из них считается онам. Он имеет место в августе — сентябре и длится целых десять дней. Во время этого праздника происходят соревнования молодых людей в силе и удали. Одетые в белоснежные одежды керальцы бьются на кулаках, меряются силами в борьбе. Керальские девушки танцуют, поют песни и водят хороводы.

По самой важной частью онама является валломкали — лодочные гонки по керальским лагунам. Особенно популярны валломкали в центральной Керале, в районе городов Коттаям и Аллеппи. К валломкали молодежь Кералы готовится заранее. Суда чинят и подновляют. Подбираются команды, кормчие.

И наконец наступает долгожданный день гонок. Когда валломы — длинные, словно щуки, с высокой загнутой кормой лодки — выстраиваются, готовясь к поединку, берега лагун бывают сплошь запружены народом. Срываясь по сигналу с. места, валломы стрелой проносятся мимо берегов. Молодые гребцы, одетые в белую одежду и белые тюрбаны, с такой силой гребут короткими веслами, что валломы буквально летят по водной глади. Чтобы весла опускались в воду одновременно, гребцы поют песни. Музыканты на валломах отбивают такт на цимбалах и барабанах, воодушевляя гребцов на еще большие усилия.

Под конец соревнований в борьбу вступают самые большие валломы, которые называются чанданами. Чанданы достигают в длину чуть не тридцати метров, и на каждом из них сидит по сотне гребцов. Стремительно несущиеся по лагунам чанданы, полные веселой, горланящей песни молодежи, гром оркестров, трепещущие на ветру алые зонты с висящими по краям золотыми монетками и кистями — все это является поистине великолепным зрелищем.

Самое большое количество участников привлекает гонка валломов на приз премьер-министра Индии Джавахарлала Неру.

Природа щедро одарила Кералу всеми своими богатствами. Ее территорию покрывают леса и роскошные пальмовые рощи, на ее земле хорошо растут перец, кардамон, кофе, чай и каучуковые деревья. Поля Кералы дают прекрасные урожаи риса, а в ее прибрежных водах и лагунах в изобилии водится рыба. Муссоны изливают на Кералу обильные дожди, отчего вся страна круглый год утопает в свежей зелени.

Кажется, богато одаренный от природы, трудолюбивый народ Кералы мог бы безбедно жить в своей благословенной стране, не зная, что такое нужда и лишения, но на деле все обстоит наоборот. В Керале огромная плотность населения. Все пригодные земли давно уже распаханы, поэтому для пропитания населения приходится ввозить массу риса из соседних штатов, главным образом из Андхры-Прадеш.

Избыток рабочей силы породил в Керале отчаянную безработицу, которая свирепствует здесь больше, чем в остальной Индии. Приток рабочей силы из деревни, где условия жизни очень тяжелые, в города еще больше усложняет проблему.

Безработица, безземелье, тяжелые условия жизни, бедность большинства населения Кералы, с одной стороны, и сосредоточение обширных земель и больших богатств в руках керальских землевладельцев, с другой, послужили причиной обострения классовой борьбы в штате.

В условиях ожесточенной борьбы с церковниками и помещиками, которых поддерживали все реакционные силы в стране, Коммунистическая партия Индии во время парламентских выборов 1957 года сумела завоевать большинство в Народной палате и в Законодательной ассамблее штата.

Правительство Намбудирипада продержалось у власти целых двадцать восемь месяцев, с честью выполняя обязательства, данные народу во время выборов. Все это время велась энергичная подготовка к строительству многочисленных гидроэнергетических сооружений, запланированных в пятилетием плане Индии, принимались меры к облегчению участи трудящихся штата, были созданы условия для дальнейшего роста торговли, промышленности и сельского хозяйства. Все эти мероприятия получили одобрение народа Кералы.

Однако в своей созидательной деятельности правительство штата столкнулось с ожесточенным сопротивлением реакционных сил.

В последовавших новых выборах коммунистам не удалось собрать большинство, достаточное для сформирования правительства. Реакция и церковь мобилизовали все силы для победы на выборах; немало помогли реакции щедрые даяния из-за океана в виде долларов и марок.