По дну тропического моря

10 Путешествие в прекрасный мир

Промелькнуло чудесное лето, мое первое тропическое лето. С ним было связано много приятных и интересных поездок по острову, позволивших собрать обширные коллекции морской фауны. Было закончено изучение коллекции рыб, хранящейся в Институте океанологии. Освоение акваланга позволило нам проникнуть на глубину пятидесяти — шестидесяти метров. Мы вполне акклиматизировались в местных условиях и совсем не страдали от жары. Наступившая зима внесла дополнительное разнообразие в нашу жизнь: мы побывали в Мексиканском заливе, познакомились с его фауной, посетили Мексику. Так что итогом более чем годичного пребывания на Кубе мы были довольны.

С приходом зимы все чаще и чаще стали дуть ветры с охлажденного Северо-Американского материка, и понижение температуры на несколько градусов мы ощутили сразу. В такие ветреные дни хотелось одеться потеплее даже нам, северянам.

В жизни моря зимой происходят заметные перемены. Вслед за северными ветрами идут штормы. Огромные волны с шумом перекатываются через коралловый риф и достигают берега. Вода сильно перемешивается, становится мутной. Море во множестве выбрасывает на берег саргассовые водоросли — небольшие желто-бурые кустики с массой воздухоносных пузырьков на стеблях. Вместе с саргассами северные ветры приносят много физалий (Physaliaphysalia) и синего цвета парусников (Velella velella). Если вы спросите кубинца, почему он не купается в это время года в море, он ответит: «Агуа мала». В переводе это означает «плохая вода».

Физалии относятся к группе сифонофор — кишечнополостных, далеких родственников кораллов. Их часто называют «португальскими корабликами». Физалии — очень опасные животные. На их длинных щупальцах располагаются стрекательные капсулы с ядом. Соприкосновение с ними вызывает сильные ожоги, иногда приводящие к потере сознания. При столкновении с физалиями нужно как можно скорее выбраться на берег и обработать ожог спиртом, бензином или другим растворителем.

Физалии снабжены плавательным пузырем сине-фиолетового цвета, наполненным газом. При помощи этого пузыря животное удерживается на поверхности моря и переносится ветром на большие расстояния. Выброшенные на берег физалии умирают и высыхают. Через некоторое время от них остается на берегу только фиолетовое пятно. Парусники также удерживаются на поверхности воды при помощи особого органа — пневматофора, имеющего вид овального диска с воздухоносными камерами.

Физалии и парусники наносят значительный вред рыбьему населению океана, истребляя личинок и мальков рыб, в том числе и промысловых: сайры, летучих рыб, анчоусов, сельди, тунцов. В свою очередь парусниками питается рыба-луна, а физалиями — полосатый марлин.

Только в зимнее время мне приходилось встречаться с удивительными кишечнополостными животными под названием «пояс Венеры» (Cestum veneris). Тело их достигает полутора метров длины и действительно очень напоминает пояс. В воде «венерин пояс» трудно заметить, животное почти сливается с ней. Коллекционировать их тоже трудно: их мягкое тело легко рвется на куски.

В штормовые дни, когда нырять было невозможно, мы занимались разбором наших коллекций. Этой работе мы отдавали много времени: определяли рыб, моллюсков, кораллы, губки, отбирали лучшие образцы. В тиши Морской библиотеки Института океанологии мы знакомились с крупнейшими океанографическими экспедициями мира, совершенными на кораблях «Челленджер», «Альбатрос», «Дискавери» и других. На пожелтевших от времени страницах оживала деятельность великих океанологов нашего времени, пытавшихся проникнуть в тайны океана: Мэтью Мори, Александра Агассиса, Чарлза Томсона, Алистера Харди и многих других…

Однажды, когда очередной шторм затянулся, мы решили поискать более спокойное место для подводных исследований, чем северо-западное побережье острова, и отправились на берег Карибского моря, в бухту Кочинос, находящуюся в двухстах пятидесяти километрах от Гаваны.

…Выезжаем рано утром на небольшом «фольксвагене», принадлежащем семье Андроновых, Лиле и Льву. Оба они химики, работают на Кубе по приглашению Центра научных исследований. Оба страстные любители моря. Резво бежит машина, и мы под тихое урчание мотора обсуждаем наши планы. Иногда, чтобы утолить жажду, останавливаемся выпить по бутылочке прохладительного напитка «кока-кола» или «Канада-драй». Проезжая мимо деревушки, покупаем у ребятишек по огромной связке мандаринов. Мандарины крупные, вкусные и очень дешевые. Часто проезжаем мимо апельсиновых или мандариновых плантаций.

Многочисленные поездки по острову — в Сантьяго-де-Куба, на полуостров Гуанаакабибес, к побережью Карибского моря — позволили нам познакомиться. с современной растительностью Кубы, а чтение литературы, начиная с дневников Колумба, включенных в «Антологию испано-американской литературы периода конкисты и колонизации», опубликованную в 1965 году в Гаване, дало некоторые представления о природе острова в далеком прошлом.

Колумб открыл остров 27 октября 1492 года во время своей первой экспедиции и назвал его Хуанай в честь принца дона Хуана, сына Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Позднее острову дали имя Куба. Природа острова произвела огромное впечатление на Великого Адмирала. Вот что он записал в своем дневнике в воскресенье, 28 октября: «…никогда не видел такой красивой земли, наполненной деревьями по берегам рек, красивыми и зелеными и отличающимися от наших, с цветами и фруктами. Много птиц, которые поют очень сладко, много пальм, которые отличаются от пальм Гвинеи, средней высоты, с большими листьями, из которых местное население делает хижины. Земля очень равнинная… травы высокие, как в Андалузии в апреле или мае… Остров — самая красивая земля, которую когда-либо видели глаза, с множеством бухт и глубоких рек».

От лесов, покрывавших остров в прошлом, к середине нашего века осталось одно воспоминание. Если к моменту открытия острова леса занимали почти восемьдесят процентов его территории, то через четыреста лет эта цифра уменьшилась до восьми процентов. Еще в 1810–1812 годах леса занимали почти десять миллионов гектаров, а спустя восемьдесят восемь лет их площадь сократилась примерно до шести миллионов гектаров. В 1959 году лесом было покрыто только полтора миллиона гектаров. Оставшаяся растительность не имела особой ценности, а освободившиеся земли были непригодны для сельского хозяйства.

Такое варварское отношение к растительному богатству страны могло привести к полному уничтожению лесов. Это, безусловно, пагубно отразилось бы на всей экологической системе острова, на его фауне и почвах. Революция остановила этот процесс. Были приняты кардинальные меры по восстановлению лесов. Было высажено более пятисот миллионов саженцев. И нет сомнения, что эти усилия благотворно скажутся на флоре Кубы.

Кубинская растительность носит явно выраженный тропический характер, особенно на востоке страны, где сохранились густые тропические леса. В западной, засушливой части острова располагаются обширные саванны. Низменные участки побережья покрыты мангровыми зарослями, занимающими шесть процентов территории острова: три процента поверхности приходится на сосновые леса. Считают, что сосны проникли в Вест-Индию в ледниковом периоде. На равнинах раскинулись необозримые плантации сахарного тростника, среди которых часто встречаются пальмовые рощи.

Основу кубинских лесов составляют около двухсот видов растений, из которых двенадцать имеют экономическое значение. Эти деревья высоко ценятся за высокое качество древесины: из нее изготовляют подшипники и предметы прикладного искусства, строят корабли и мосты. Некоторые деревья имеют чрезвычайно тяжелую древесину. Это гуаякан — Guaiacum officinalis (кубический дециметр его древесины весит 1420 граммов) и черное дерево — Diospyros crossinervis (удельный вес —1170 граммов). Здесь же встречается одно из легчайших деревьев в мире — Aeschycomene hispida: удельный вес его древесины — 0,044 грамма, почти втрое меньше, чем у знаменитой бальсы.

Всего на острове известно несколько тысяч видов растений, из которых почти половина — эндемики. Особенно богаты эндемиками гористые местности Сьерра-Маэстра, Лос-Пинарес, Эскамбрей в провинции Лас-Вильяс и Сьерра-де-Кахалбана в провинции Пинар-дель-Рио. Еще одна отличительная особенность растительного покрова — явное преобладание деревьев над кустарниками.

Несмотря на видовое богатство кубинской флоры, в сельском хозяйстве здесь используются в основном растения, завезенные на остров еще во времена конкисты главным образом из стран побережья Индийского океана: бананы, манго, апельсины, сахарный тростник, кофе, волокнистые и масличные культуры.

Вскоре дорога привела нас в Гуама, в котором расположен питомник крокодилов. На Кубе осталось очень мало крокодилов, живущих в естественных условиях. Большой спрос на их кожу привел к катастрофическому уменьшению популяции. Поэтому их выращивают в искусственных условиях в Гуама. Для нас Гуама стал отправной точкой для знакомства с лагуной дель-Тессоро, затерявшейся среди болот Сапата.

В переводе с испанского слово «тессоро» означает «сокровище». Предание гласит, что индейцы, жившие на севере болот Сапата, спрятали в лагуне свои сокровища, чтобы они не достались жестоким завоевателям — испанцам. Согласно другому преданию, пираты спрятали в лагуне свои драгоценности, награбленные в Центральной Америке.

Но еще более знаменита лагуна дель-Тессоро своей неповторимой природой. Лагуна населена интересной и разнообразной фауной, дно ее обильно покрыто растительностью. На зеркальной глади воды плавают лотосы и белые кувшинки, по берегам цветут полевые гвоздики и прекрасные орхидеи. Тишину нарушают только проносящиеся утки. Стоящие неподалеку серые цапли с удивлением смотрят на непрошеных гостей.

Самая интересная достопримечательность лагуны — это панцирная щука (Lepidosteus tristoechus). Эту рыбу называют также каймановой рыбой. Рот ее напоминает пасть крокодила, а форма тела почти такая же, как у щуки: спинной и брюшной плавники отнесены далеко к хвосту. В ископаемом состоянии панцирные щуки известны из меловых отложений. Вот что писал о манхуари (так называют на Кубе панцирных щук) известный кубинский ихтиолог Фелиппе Поэй: «Среди современных рыб они представляют собой обособленный вид. Манхуари обнаруживает некоторое сходство с представителями того далекого геологического прошлого, когда рыбы и пресмыкающиеся еще не вполне обособились друг от друга».

Манхуари достигают в длину двух метров. Тело у них удлиненное, почти цилиндрическое, у самок более широкое брюхо, чем у самцов. Тело манхуари покрыто так называемой ганоидной чешуей, представляющей собой плоские пластинки, напоминающие по форме ромбики. Чешуя панцирных щук снабжена особыми выростами — замками; отдельные чешуйки очень плотно прилегают одна к другой, и таким образом образуется крепкий защитный панцирь, пробить который невозможно даже гарпуном из самого сильного подводного ружья.

Очень интересен плавательный пузырь манхуари, выполняющий роль легкого. Попадая в неблагоприятные условия, рыба использует его как орган дыхания. Обычно манхуари можно встретить рядом с участками, поросшими растениями. Большую часть времени рыба проводит в неподвижном состоянии. Однако эта неподвижность опасна для рыб и других животных, составляющих ее пищу: нападая, манхуари совершает неожиданный резкий бросок в сторону жертвы. Панцирная щука приносит большой вред рыболовству, запутывая сети и вырывая из них рыбу.

Способность дышать при помощи плавательного пузыря позволяет рыбе жить в застойных, болотистых местах, в которых вода летом сильно прогревается. В это время рыбы в большом количестве поднимаются к поверхности, чтобы заглотнуть порцию воздуха. Они широко раскрывают рты и, набрав воздуха, с шумом закрывают их.

Гонады (половые органы) у манхуари крупные и окрашены в оранжевый цвет. Икра приклеивается к растениям в прибрежной зоне. Вылупившиеся мальки, достигнув пяти сантиметров длины, переходят на хищный образ жизни. Растет молодь быстро.

Детальное изучение манхуари началось в 1960 году, когда из лагуны Сокровищ в Центр разведения пресноводных рыб «Эль-Дике «были доставлены сорок взрослых особей. В пруду была получена молодь, изучались ее рост и питание. Изучение биологии манхуари продолжается и сейчас. Еще многое предстоит сделать, чтобы выяснить, каким образом эта рыба дожила до наших дней, понять особенности ее физиологии и обменных процессов. На земном шаре сохранилось очень мало подобных рыб, они представляют огромную ценность для науки, поэтому необходимо изучать и охранять их.

…Надвигалась ночь. Пора было подумать о ночлеге. Проводить ночь под открытым небом особого желания мы не испытывали, да и не были готовы к этому.

Ночь в тропиках наступает очень быстро. Здесь нет привычного для нас перехода от светлого, солнечного дня к темной ночи через длительные сумерки. Темнота наступает сразу, почти мгновенно. Бросив последний взгляд на лагуну, направляемся дальше. Было решено заночевать в одном из домиков в районе Плая-Ларга, которые сдаются туристам. Снова мчимся по дороге, всматриваясь в темноту.

Домик удалось раздобыть без труда. В двухэтажном особнячке имелось все необходимое для отдыха: холодильник, электропечка, удобная мебель. Выкладываем свои припасы, ужинаем, потом отправляемся побродить по берегу бухты Кочинос, посмотреть на отдыхающую публику, послушать музыку в небольшом ресторанчике.

Рано утром снова отправляемся в дорогу искать удобное для погружений место. Проезжаем два небольших селения — Плая-Буэна и Плая-Макина. Ныряем возле Плая-Макина, но дно оказывается малоинтересным: вода слегка мутноватая, мадрепоровых кораллов почти нет. В зарослях черепашьей травы нашли небольшие кустики коралла Cladocora arbuscula, а подальше от берега, на глубине трех-четырех метров, обнаружили обширное поле огненного коралла.

Снова едем дальше. Останавливаемся на полпути между Плая-Макина и Плая-Хирон. Здесь почти на всем своем протяжении берег окаймлен барьерами из древних коралловых сооружений, называемых на Кубе себоруко.

В местах, где древние коралловые рифы прижаты к берегу и играют роль естественных волноломов, внешний край низкой береговой террасы постепенно разрушается. Причины этого — химическое растворение известняка и деятельность морских организмов, которые просверливают себе ходы в породе, разрушая ее, а также воздействие прибоя и приливно-отливных течений. В результате всего этого формируются «собачьи клыки», с которыми мы столкнулись еще при первом посещении морского берега в Гаване. Ходить по «собачьим клыкам» очень трудно, обувь рвется о торчащие во все стороны острые выступы. Испытание на прочность выдерживают только альпаргаты — обувь местных жителей, изготовленная из пеньки.

Семь часов утра. Каменистый берег бухты Кочинос еще спит. Стоит необыкновенная тишина. Вода напоминает волшебное зеркало, сквозь которое виден сказочный мир. Море спокойное, чистое и какое-то легкое. Оно манит, притягивает, обещает неслыханное удовольствие. Берега бухты высокие, изрезанные; стоит заранее подумать о том, как мы будем выбираться на берег из воды. Так ничего и не придумав, все же решаемся прыгать в воду. Будем выбираться кто как сможет. Ведь выход можно найти из любого положения.

Делаем пробный заплыв без аквалангов, знакомимся с рельефом дна. На этот раз место выбрали удачное, многообещающее. На расстоянии примерно ста метров от берега начинается резкий перепад глубин. Правда, мы и раньше знали, что здесь имеется отвесная стена, уходящая вглубь почти на двести метров. Вообще эта бухта имеет необычный вид: восточный берег у нее отвесный, каменистый, западный — пологий, песчано-илистый. Мы находимся на восточном берегу.

Выбираемся на берег, готовим акваланги, тщательно проверяем, хорошо ли они работают. Предстоит сложное погружение, хочется посмотреть, как меняется состав фауны на отвесной стене. Нам придется для этого висеть над пропастью. Не терпится поскорее погрузиться в лазурную воду и пройтись вдоль склона. Место для этой цели идеальное. Подгоняю поудобнее ремни, проверяю давление воздуха в баллонах. Стоя съедаю бутерброд, выпиваю кофе. Теперь я готов к погружению.

Подхожу к берегу. Сквозь толщу воды вижу плавающих рыб, крупные колонии кораллов, губки. Замечаю, как неторопливо движется барракуда. На поверхности воды стрелой проносятся сарганы (Strongylura acus) из семейства Belonidae — тонкие, изящные рыбы с длинными челюстями, на которых расположено множество зубов. Кубинцы называют этих рыб агухон (то есть игла). Сарганы резко изгибают хвостовую часть тела, взмахивают высоким хвостовым плавником и исчезают из виду. По всему чувствуется, что место дикое и нетронутое ныряльщиками. И как не подходит к этим чистым, убаюкивающим водам название Кочинос — Свиная бухта!

Оттолкнувшись от берега, прыгаю спиной в воду. Глубина у берега около двух метров. Сразу же попадаю в сказочный лес из древовидных и оленерогих кораллов. Настоящий каменный лес! В глаза бросаются моллюски кобо. Их здесь, оказывается, много, целое стадо. Вот что значит, когда риф расположен далеко от больших городов! Это не Гавана, где на протяжении многих километров нет ни одной раковины. Рыбаки, туристы и прочие любители морских сувениров уничтожили всех представляющих маломальский интерес моллюсков. Поэтому и исчезли кобо, кинконте и тритоны с цивилизованных пляжей.

В Свиной бухте кобо встречались мне везде, где пришлось нырять. Они ползали не только по черепашьей траве, но и среди кораллов, заползая прямо на риф. Это было ново для нас. До этой поездки я встречал моллюсков только среди зарослей сейбы. Многие здешние моллюски имели раковины с потертыми, старыми краями, на которых была видна слоистость. Этим моллюскам повезло: они достигли почтенного возраста, избежав превратностей судьбы. Среди сотни кобо выбираю себе два экземпляра. Проплываю над высокой губкой, напоминающей заводскую трубу. Она окрашена в желтый цвет, и из нее выглядывает рыба-попугай. Здесь же виднеются и другие губки: бокаловидные, плетевидные, шаровидные. Человек, не знакомый с морскими животными, вряд ли отнесет их к животному царству. И все же это животные!

В зависимости от того, насколько тесно связаны животные с дном, им присущи тот или иной цвет и та или иная форма тела. Среди большого числа вариаций можно выделить несколько основных, ведущих.

В местах, хорошо защищенных от действия волн, часто поселяются животные с ветвистой формой тела. Внешне они напоминают деревья. Ветвистая форма встречается у кораллов, губок, горгонарий, мшанок. Строительный материал у этих организмов разный: у одних это углекислый кальций, у других — органическое вещество. От характера строительного материала в свою очередь зависит и жесткость скелетов.

Встреченная нами желтая губка имеет трубчатую форму тела. Такую форму можно встретить также у некоторых червей, строящих себе домики из углекислого кальция или органического вещества.

Неопытный ныряльщик обычно не обращает внимания на разбросанные по дну шары, напоминающие камни. Но это не камни, это шаровидной формы животные. Такая форма встречается у губок, мадрепоровых кораллов. Чаще всего это массивные колонии, очень жесткие и способные противостоять натиску волн. Такие животные обычно поселяются с мористой стороны рифа, открытой волнам.

Среди моллюсков встречаются виды с конической формой раковины. Большинство из них свободно передвигается по дну, хотя некоторые прикрепляются к камням. Радиальную форму тела можно наблюдать у иглокожих (морские ежи), плоская форма тела присуща некоторым рыбам.

…Рядом проплывает стайка рыб-хирургов, косясь в мою сторону. Здесь же в веселом, искрящемся танце вертятся яркие коралловые рыбы.

Продвигаюсь поперек рифа. Пока еще дышу через трубку, берегу воздух для больших глубин. Риф какой-то бесформенный, его отдельные куски еще не слились в единую массу. Возможно, со временем в этом месте и образуется приличный риф, но это дело далекого будущего. Мадрепоровых кораллов, однако, очень много. Оленерогие кораллы образуют настоящие поля, над которыми вьются юркие рыбы донцелас (Halichoeres pictus). Чуть поодаль возвышаются древовидные кораллы высотой больше метра. Впечатляют своим видом столбчатые кораллы, напоминающие башни средневековой крепости. Обломок колонии столбчатого коралла я привез домой, и он украшает мою коллекцию.

У основания кораллов расположились полосатые рыбы-попугаи. На скалах, покрытых известковыми водорослями, поселились две актинии с булавовидными щупальцами.

Вот из-за столбчатого коралла показалась стайка каракатиц. У этих головоногих моллюсков розоватое тело и зеленые глаза, очертания их тела слегка напоминают ракету. В лучах утреннего солнца они едва заметны. Это моя первая встреча с каракатицами под водой. До этого я видел их только на палубе судна во время работ на банке Кампече в Мексиканском заливе. Застываю на месте и начинаю наблюдать за ними. Каракатицы двигаются рывками, они то замирают на одном месте, то снова бросаются вперед. Делаю неловкое движение — и стайка растворяется в синеве.

Обследую риф. Новых видов кораллов не видно, все формы знакомые. Здесь встречаются те же виды, что и в районе Гаваны. Но насколько иной облик у здешних колоний по сравнению с теми, что я видел раньше!

Кораллы Свиной бухты образуют роскошные формы, как будто они вырвались из тисков на свободу. Краски на рифе контрастные: над желтой коралловой колонией тянутся ярко-красные ветви губки. На рифе много рыб, и они совершенно не боятся меня. Даже нет желания охотиться на них. Передвигаясь по дну, пасутся морские звезды, ежи, рыбы, моллюски. Они потребляют в пищу малоподвижных животных и растения. Здесь мне удалось наблюдать, как моллюск Cassis madagascariensis преспокойно поедал морских ежей, а моллюск тритон питался морскими звездами. В свою очередь там, где проходят полчища морских звезд, на песке остаются только обломки раковин двустворчатых моллюсков.

По-иному ведут себя животные-охотники. Они активно преследуют свою жертву или подкарауливают ее. Подкарауливают добычу осьминоги, многие рыбы, некоторые кишечнополостные. Преследуют свои жертвы кальмары, акулы, хищные ракообразные. Разумеется, существуют и смешанные способы добычи.

Твердые скелеты некоторых животных делают их малодоступными для других организмов. Так, губки и кораллы поедаются лишь немногими животными, например рыбами. В «пищевой цепи» губки образуют своеобразные «тупики», так как сами они потребляют много пищи, а их мало кто использует: съесть такое животное не так-то просто!

Когда впервые попадаешь на коралловый риф, складывается впечатление, что все его обитатели живут в мире и согласии. И только со временем, когда я хорошо изучил повадки животных, я убедился в ошибочности этого первого впечатления. Здесь нет покоя, и всем животным приходится бороться за свое существование. Просто чтобы выжить в этой борьбе, животные выработали различные способы защиты. Среди таких способов можно выделить маскировку, укрытие, бегство и так называемую конституциальную защиту, которая состоит в несъедобности мяса или больших размерах тела. Ядовитое мясо имеют кузовки, рыбы-ежи, ядовиты некоторые части актинии; некоторые животные обладают отвратительным острым запахом, поэтому их избегают другие животные. Маскируясь, животные вырабатывают сходство с окружающей средой, обманывают хищника формой своего тела, его окраской (например, темные и светлые полосы и пятна на теле), положением в пространстве. Головоногие моллюски маскируются при помощи темных завес, выбрасывая в воду чернильную жидкость.

Животные могут укрываться от хищников в песке, в иле, прячась под камнями или среди водорослей и трав. Такой способ можно наблюдать у морских ежей, моллюсков, червей, ракообразных, рыб. Для укрытия животные часто используют раковины моллюсков, а также выброшенные человеком предметы (трубы, автомобильные покрышки, старые автомобили).

Учитывая эту их особенность, ученые предпринимали попытки создания искусственных «рифов», используя для этого бетонные плиты, старые автомобили и другие материалы. Здесь можно изучать процессы заселения рифов животными, время появления на них тех или иных организмов, влияние животных на эти постройки. Так, по данным американского ихтиолога Ренделла, который изучал заселение искусственного рифа на Виргинских островах, первыми появились на рифе хищные рыбы (88,6 процента), затем растительноядные и всеядные. На естественном коралловом рифе наблюдается совсем иная картина: хищники составляют 59,9 процента, растительноядные —24 процента и всеядные —15,8 процента. Очевидно, это объясняется тем, что для нормальной жизнедеятельности мирных рыб нужна соответствующая кормовая база: нужно, чтобы поселились губки, черви, водоросли, кораллы и многие другие организмы сложного биоценоза кораллового рифа. Хищник же использует искусственный риф только как место жительства, а пищу добывает на более обширной территории. Создавая искусственные рифы, несомненно, можно значительно увеличить биомассу полезных человеку животных.

…Коралловый риф остается позади. Рельеф дна постепенно меняется, появляются микроканьончики, заполненные песком. Поросшие горгонариями известковые островки, снующие во все стороны разноцветные рыбы — все это придает толще воды фантастический облик. Его усиливают причудливой формы губки. Змеей проползла зеленая мурена и исчезла в норе. На песке среди горгонарий притаился скат-хвостокол. Мозговидные кораллы вносят в общую картину какую-то таинственность. Игра солнечных бликов создает необычайно красочный фейерверк, в котором гармонично слились окрашенные во все цвета радуги рыбы, губки, горгонарии, кораллы.

Сколько бы раз я ни попадал на коралловый риф, я не переставал удивляться многоцветности, яркости и нарядности окраски рыб. Зачем им эта привлекающая внимание пестрота и броскость наряда? Изучение различных подводных сообществ (коралловые рифы, мангры, каменистое дно без кораллов, дно, покрытое песком или илом) позволило сделать вывод: наиболее ярко окрашены рыбы, ведущие оседлый образ жизни. Видимо, окраска коралловых рыб — это прежде всего сигнал, несущий различную информацию, с ее помощью особи сообщаются между собой или с особями другого вида.

Очень часто ярко окрашенные рыбы ядовиты, и-их наряд как бы предупреждает об опасности. Кстати, некоторые виды только маскируются по окраске под ядовитых, хотя у них на самом деле ядовитых органов нет. Та или иная окраска тела рыбы служит также сигналом для распознавания пола особи во время размножения или для отпугивания непрошеных гостей (последнее можно наблюдать у рыб, охраняющих свою территорию).

Наконец-то я добрался до резкого перепада глубин. Включаю акваланг и начинаю плавное погружение. Медленно приближаюсь ко дну. Все отчетливее вырисовываются детали рельефа. Наконец могу разглядеть губку с девятью отростками в виде труб, отходящих от общего основания. Здесь же расположились кораллы и горгонарии. Из рыб видны только рыбы-ласточки. На глубине двадцати метров достигаю дна. Я почти у цели. Где-то рядом, на расстоянии пяти — десяти метров отсюда, — бездна. Делаю несколько движений ластами и оказываюсь на краю пропасти.

Впечатление очень сильное. Чувствую себя так, будто нахожусь на краю крыши высотного дома. Это впечатление усиливают листовидные колонии кораллов Agaricia fragilis и Montastrea annularis. Они нависают над краем бездны наподобие черепицы. У первого вида колонии очень тонкие и напоминают чашу. Полипы располагаются только на вогнутой поверхности чаши концентрическими рядами.

Выбираю удобную для наблюдений площадку и останавливаюсь. Всеми силами стараюсь беречь воздух. Красота необыкновенная! Жаль, что на эту глубину проникает мало солнечных лучей. Вокруг много кораллов и губок. Вот было бы здорово, если бы совершилось чудо и луч прожектора коснулся бы склонов! Стало бы видно, что в каждом углублении копошатся живые существа. Мшанки, трубчатые черви в виде цветов, морские лилии, крабики заселили все доступные места. Может быть, и здесь когда-нибудь установят подводный дом и акванавты будут наблюдать жизнь над бездной?

Поднимаю голову и слежу за опускающимся Анатолием. На фоне освещенной поверхности моря он кажется парящей птицей.

Спускаемся еще глубже. Бездна манит неудержимо, никакого страха нет, одно любопытство. Неожиданно сталкиваюсь с огромной черепахой, выплывающей из-за поворота. Вот это встреча! От неожиданности мы оба останавливаемся, затем черепаха, расставив передние ласты, скользит вдоль склона в сторону и скрывается за уступом. Куда же она направляется? Дохожу до глубины пятидесяти метров. Черепахи нигде не видно. Возможно, она ушла в сторону берега, а может быть, и глубже. Но мне с ней не по пути, хотя я с удовольствием последовал бы за ней. Могу рискнуть опуститься еще метров на десять, но это уже предел моих возможностей.

Из трещин выглядывают коричневые морские лилии. Это родственники морских звезд и ежей. Но как они отличаются от них внешне! Мое внимание привлекает громадная губка с фиолетовым отливом. Губка наклонилась над пропастью и излучает таинственный свет. Над ней в танце вертятся какие-то мелкие рыбки. Губка мне понравилась, и я решил взять ее на обратном пути для коллекции.

Мелькнула какая-то тень. Уж не акула ли пожаловала сюда? Резко оборачиваюсь и вижу гуаса, крупного каменного окуня длиной больше метра. Прекрасный экземпляр! Окунь посмотрел на меня, пошевелил мясистыми толстыми губами и снова скрылся в гроте.

Продолжаю наблюдения. На глубине пятидесяти метров мад-репоровых кораллов еще много. Появились и знакомые уже длинные плетевидные горгонарии. Устраиваюсь на ступени.

Среди хаотического нагромождения кораллов, губок и выступов известковых скал скрывается много рыб, но они неохотно покидают свои убежища. Пелагических рыб не видно. Но вот наконец появляется группа рыб под названием коронада (Seriola lalandi) длиной сорок — сорок пять сантиметров. Они подходят ко мне метра на три-четыре и замедляют свое движение. Значит, рыбы заметили меня. Вероятно, это у них исследовательская реакция: я для них — новый, необычный объект и вызываю интерес.

Не обращая на меня внимания, плавают крупные рыбы-попугаи. Из глубины появляется парочка окуней хоку (Lutianus jocu) и, заметив меня, скрывается в пещере. Рыбы сменяют друг друга, некоторые подплывают близко ко мне и снова растворяются во мраке. Одни уходят в глубину, другие спешат к поверхности. Возможно, скоро появится и моя знакомая черепаха. Немыми свидетелями этого вечного движения стоят губки и кораллы.

Я завидую рыбам, завидую их способности так легко менять глубину. Завидую потому, что чувствую себя бессильным следовать за ними. Люди делают только первые робкие шаги в глубины океана… Я — дитя земли, житель шумного, прекрасного и радостного мира. Этот мир остался над головой, там, где светит солнце и согревает нас своим теплом. А здесь стоит тишина. Пора и мне к солнцу, к воздуху, к друзьям.

Проверяю, есть ли воздух в баллонах, и начинаю медленный подъем вдоль склона. По пути срываю полюбившуюся мне губку и устремляюсь навстречу искрящимся лучам солнца.

Сейчас моя губка украшает экспозицию кораллов, моллюсков, рыб и других животных коралловых рифов Карибского моря и Мексиканского залива, устроенную в Зоологическом музее Московского государственного университета…