По дороге к высокой башне (СИ)

4

Степняки явились, как только солнце спряталось за горы. Небольшой отряд подъехал к башне и остановился в нескольких метрах от ворот.

— Ты сможешь попасть в них из арбалета? — спросил я своего нового знакомого.

— Смогу, — Холин кивнул и нервно дернул плечом.

Мы выстроились возле бойниц. Пожилой стражник сжимал в руке копье, а мальчишке отдали единственный арбалет. Они и мне попытались всучить копье, но я только замахал руками.

— Зачем оно мне? Я все-равно промахнусь, лучше дайте нож.

Никто никогда не учил меня обращаться с оружием, тем более метать копья.

— Держи, — сказал Химон и протянул мне длинный кинжал в потертых кожаных ножнах.

Под одобрительные возгласы стражников я нацепил его на пояс.

Один из всадников выехал вперед.

— Эй, монахи! Открывайте ворота!

— Зачем?! — крикнул в ответ Химон.

— Хан Зулук объявил эту землю своей! Теперь все ваше имущество и жизни принадлежат ему!

— Это, что за хан такой? — тихо спросил пожилой стражник, — никогда о нем не слышал.

— Младший сынок великого хана, — проворчал Химон, — тот еще крысеныш.

— Открывайте по-хорошему, — продолжал кочевник, — не заставляйте ждать своего нового господина.

— Посмотреть бы на этого Зулука и болт в него всадить, — проворчал стражник.

Химон перешел от одной бойницы к другой, всматриваясь в темноту.

— Его здесь нет. Он свою голову бережет.

Лошадь под всадником беспокойно переступала. В свете факелов, которые держали его спутники был хорошо виден силуэт парламентера и притороченный к седлу значок племени.

Химон поставил на стол и открыл небольшой ящичек полный баночек, палочек и коробочек непонятного назначения. Когда он вытащил из-за пояса свое магическое оружие я уставился на него с благоговением и ужасом. Никогда прежде мне не доводилось видеть так близко таинственный артефакт. Оказалось, что он покрыт какими-то металлическими пластинками, выступающими крючками, шишечками и скобами, а с одной стороны в нем даже имеется отверстие.

— Вы, что заснули там, трусливые собаки?! — закричал кочевник.

Удерживая жезл левой рукой Химон открыл небольшую баночку, высыпал ее содержимое в отверстие, потом лизнул кусочек ткани, положил его сверху, на него опустил круглую дулю похожую на катышек от оленьего помета, после чего длинной палочкой с усилием протолкнул ее внутрь жезла. Заметив, что я с интересом слежу за его действиями Химон хмыкнул и повернулся ко мне спиной. Из-за этого небольшую часть магического ритуала я пропустил. И все-таки мне удалось заметить, как он вставил кусок фитиля в специальный зажим, укрепленный на боку жезла и зажег его с двух сторон.

— Убирайтесь вон, — закричал Химон, — вам нечего делать на святой земле!

Кочевник махнул рукой и сразу с десяток стрел ударили в башню, несколько вонзилось в ворота, одна даже залетела в бойницу, но никого не задела. Кочевники не пользовались арбалетами, зато их луки били довольно далеко и с большой силой. Не думаю, что они стреляли прицельно, скорее всего просто хотели нас напугать.

— Затыкай уши, червяк, — весело сказал Химон и вытянул руку в сторону гарцующих степняков.

Раздался страшный грохот похожий на раскат грома, жезл окутался удушливым дымом, но прежде чем он заполнил комнату я успел заметить, как кочевник со знаменем свалился с лошади. Кони, напуганные шумом, прянули в сторону и понесли всадников прочь от стены.

— Вот так-то лучше, — проворчал Химон и опять склонился над ящичком, — быстро бегите в башни и зажигайте фитили, а по дороге шумите побольше. Кричите, что на нас напали, что кочевники атакуют.

— А мне, что делать? — спросил пожилой стражник.

— Ворота охраняй.

Я выскочил из башни и помчался по стене задыхаясь и выкрикивая на ходу какие-то нечленораздельные звуки. С противоположной стороны Холин вопил, — степняки нападают! Оружайся, готовься!

Я промчался мимо кучи дров, влетел в башню чуть не своротив чучело, упал на колени и зачиркал кресалом. С четвертого раза мне удалось поджечь фитиль. От страха кровь так сильно шумела в ушах, что я ничего вокруг не видел и не слышал. Оказывается, Химон бежал следом за мной. Старик неожиданно ворвался в башню, просунул руку в бойницу и громыхнул своим жезлом. Снаружи послышались испуганные крики.

План Химона оказался прост. Он обошел всю стену, обстреливая из каждой башни кочевников магическим огнем, а мы с Холином, следуя его указаниям, носились между зубцами и орали, как резанные. Наша суета, беготня и крики создавали ощущение того, что в обители засел довольно внушительный гарнизон, а горящие фитили, прикрепленные к палкам, недвусмысленно намекали кочевникам на то, что в каждой башне засел опытный стрелок, вооруженный магическим жезлом. Глупая детская хитрость сработала. На какое-то время степняки отступили. Они не стали далеко уходить, мы слышали поблизости гортанную речь, но к самой стене всадники старались не приближаться. Похоже они не ожидали, что монахи окажут сопротивление, а присутствие в обители настоящих воинов заставило их взглянуть на предстоящий штурм по-новому. Честно говоря, если бы в меня с высокой стены лупили магией я бы бросил все дела и поскорее убрался восвояси, но кочевники оказались не робкого десятка. Они собирались небольшими группами, перекликались в темноте, подавали какие-то знаки зажигая и гася факелы.

— Скольких ты убил? — спросил я Химона.

— Не знаю, — ответил старик, — попал два раза, а убил или ранил кто же в темноте разберет.

Я с сомнением уставился на него. Неужели магический жезл может промахнуться? Я очень надеялся на то, что волшебный огонь спалил по меньшей мере два десятка всадников.

— И я одного подстрелил, — похвастался Холин. Видимо я пропустил момент, когда он воспользовался арбалетом, но судя по тому, что количество болтов в колчане заметно уменьшилось мальчишка не врал.

— Мы выиграли немного времени, но скоро они оправятся и пойдут на штурм, — сказал Химон.

— Пусть только попробуют, — Холин воинственно сжал кулаки, — мы им опять зададим.

— Они нападут сразу со всех сторон и у нас просто не хватит сил для того, чтобы отразить атаку, — ответил старый воин, — нам пора уходить со стены.

— Куда уходить? — не понял я.

— Соберите все оружие и припасы, — сказал Химон, — мы пойдем в храм.

Молодой стражник попробовал протестовать, но его старший товарищ отвесил ему увесистый подзатыльник и молча пошел собираться.

— Да вы, что, — мальчишка задохнулся от обиды, — мы же отбились, скоро подойдет подмога и кочевников прогонят.

— Не будет никакой подмоги, — буркнул пожилой стражник.

Химон торопил нас и все-таки мы не успели. Подкравшись к неохраняемой стене, кочевники перебрались через нее в нескольких местах и напали на нас в тот момент, когда мы уже подходили к потайной двери, главный вход в храм все это время оставался закрытым. Атакующие увидели нас, закричали и кинулись по боковым лестницам вниз, а один смело спрыгнул прямо во двор словно не боялся переломать ноги падая с такой высоты. Через стену полетели горящие факелы, они ударялись о мостовую, разбрасывая вокруг сверкающие искры. Вспыхнула сложенная у амбаров солома и стало светло, как днем. Все-таки военная выучка чего-то да стоила. Неожиданное нападение не застало моих спутников врасплох. Химон подтолкнул нас с Холином к двери, развернулся и направил жезл на степняка, который оказался ближе всех. Раздался грохот. Сила огня была так велика, что нападавшего отбросило в сторону и он свалился возле забытой во дворе сломанной тележки. Пожилой стражник успел метнуть копье и поразить второго кочевника, но тут же сам завалился назад, из его груди торчали две стрелы. Степняки, взобравшиеся по наружной стене, не торопились спускаться во внутренний двор, они натягивали луки и собирались расстреливать нас сверху. Подгоняемые Химоном мы едва успели заскочить в трапезную и захлопнуть за собой дверь, когда в нее ударили первые стрелы.

— Бегите, — рявкнул на нас старик.

Мы бросились между столами к винтовой лестнице. Я слышал за собой прерывистое дыхание Химона, его тяжелые шаги. Интересно, как он выдерживает все это? Не думаю, что в последнее время старику приходилось столько бегать.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж.

Здесь уже можно было остановиться и отдышаться. Химон выбрался из узкого прохода последним, отошел в сторону и тяжело облокотился о стену.

— Запри дверь, — прохрипел он.

Я с усилием задвинул железный засов, потом бросился к стрельчатому окну и выглянул на улицу. Кочевники рыскали по двору в поисках уцелевших монахов, несколько человек пытались выломать дверь, ведущую в храм, но засовы не поддавались. Какой-то степняк в сердцах рубанул по ней саблей, но дверь, собранная из толстых дубовых досок и кованных гвоздей, не поддалась, такую хоть топором руби толку не будет.

Неожиданно Химон застонал и опустился на пол. Мы с Холином бросились к нему.

— Ты ранен! — воскликнул я.

— Думаешь я не знаю? — буркнул он.

Я помог ему сесть поудобней и осмотрел рану. Стрела вошла не глубоко, но видимо причиняла Химону сильную боль. Странно, что воина не уберегла дорогая кольчуга. Наверно кочевники использовали бронебойные наконечники. Я читал о них в книгах. Монахи писали, что каленные четырехгранные насадки могли пробить даже сплошные латы.

— Нужно вытащить стрелу.

— Дурак, — сказал старик, — тогда я истеку кровью. Просто обломай древко, а наконечник оставь в ране.

Я схватился за стрелу двумя руками и неожиданно легко ее переломил.

Химон закряхтел и с трудом поднялся. Я подставил ему плечо и охнул, когда старик навалился на него всей тяжестью.

— Помоги добраться до покоев владыки, — попросил он.

С большим трудом мы дошли до нужных дверей.

— Все, — сказал я, — что дальше? Что нам делать дальше?

Химон удивленно посмотрел на меня.

— А дальше ничего. Здесь мы умрем, защищая владыку и вознесемся к горным вершинам.

До самого последнего момента я надеялся на то, что Химон найдет выход из положения. Он так уверенно вел нас, так спокойно говорил, что я поверил в скорое спасение. Мне представлялся потайной лаз, через который мы сможем выбраться далеко за пределы монастыря или хитрый схрон, в котором можно будет отсидеться. Значит все было напрасно: наша беготня по стене, фальшивые стражники и даже магический огонь.

— Как же так? Я думал…

Неожиданно старик мягко обнял меня словно родного и тихо сказал.

— Смирись. У нас будет легкая смерть. Боги с радостью примут героев, погибших в бою.

Мечтая о жизни в миру я представлял себя помощником лавочника или караванщика, который готов в меру сил защищать имущество господина от грабителей и воров, но даже в страшном сне я не мог вообразить себя в роли героя, умирающего на поле боя. Иногда во сне я видел себя стоящим над телами убитых врагов с саблей в руке и с перевязанной головой. Но одно дело представлять, как ты получаешь легкое ранение и совсем другое на самом деле упасть замертво.

Я вывернулся из-под тяжелой руки старика.

Химон покачнулся, оставшись без поддержки, но устоял. Казалось старик не ожидал от меня такой прыти. В последний момент он попытался ухватить меня за шиворот, но не успел.

— Оставайся, если решил, — твердо сказал я, отступая к стене, — только отпусти нас. Нам с Холином незачем здесь умирать.

Химон злобно уставился на меня.

— Вы не сможете выбраться, — проворчал он, — мы в ловушке. Даже полевка не проскочит мимо кочевников.

— Я обману степняков, доберусь до города и проживу долгую счастливую жизнь, — заявил я, — ты со мной, Холин?

Мальчишка — стражник кивнул.

— Глупые трусливые щенки, — прошипел старик, — все кончено. Неужели вы не понимаете, что боги сейчас смотрят на вас. Будьте достойны великой чести. Умрите, как настоящие воины.

— Мы не воины и не герои.

Конечно в первую очередь я имел в виду себя, Холин был стражником и наверно мог бы назвать себя воином, пусть и с некоторыми оговорками. Он давно уже бросил разряженный арбалет, все равно колчан с оставшимися болтами потерялся в суматохе, и теперь переводил испуганный взгляд с меня на Химона.

— Трусы, — сказал старик и вытащил из-за пояса жезл, — жалкие трусы.

При виде магического артефакта я подумал, что Химон собирается испепелить нас огнем, но вместо этого старик из всех сил ударил несколько раз жезлом по стене. Заскрежетал металл, от деревянной части отлетела длинная щепка.

— Что ты делаешь?! — воскликнул я.

Старик не ответил. Он еще раз ударил жезлом о стену и отбросил в сторону изувеченный артефакт. Наверно Химон не хотел, чтобы жезл попал кочевникам в руки. Я никогда бы не подумал, что от обычного удара, пусть даже очень сильного магическое оружие может повредиться, но дворянину виднее.

Холин дернул меня за рукав и кивнул в сторону бокового прохода. Действительно в любую минуту в коридоре могли появиться степняки. Уже давно снизу раздавались тяжелые удары, видимо нападающие пытались выбить дверь. Сколько она продержится не знал никто.

Душа моя разрывалась на части, я не мог бросить старика одного и остаться тоже не мог. Я не хотел, чтобы в последний момент Химон возненавидел меня. Он был единственный к кому я хорошо относился в монастыре. Нельзя сказать, что все эти годы он был мне вместо отца, но так или иначе толстяк заботился обо мне.

— Химон, — взмолился я, — пожалуйста, отпусти нас.

Старик хотел что-то сказать, но в этот момент снизу раздался громкий треск, и кочевники разразились ликующими воплями, видимо дверь наконец не выдержала и рухнула под ударами тарана.

— Бегите, сопляки, прячьтесь, — проворчал Химон и выхватил короткий меч, — я скажу богам, чтобы они не обижались на вас, скажу, что вы еще не готовы.

Я схватил Холина за рукав и потащил за собой. Медлить было нельзя через минуту степняки будут здесь. На бегу я оглянулся. Старик кивнул мне на прощание, развернулся к двери и встал в боевую стойку.

Когда мы завернули за угол и бросились по коридору в сторону восточной галереи сзади раздались радостные крики кочевников, которые очень скоро сменились предсмертными хрипами. Химон из Редука забрал с собой столько врагов сколько сумел.

С наступлением ночи братья, оставшиеся в обители, зажгли светильники. Их надо было постоянно проверять и заправлять маслом, но сегодня монахам было не до этого, поэтому к тому моменту, когда степняки ворвались в монастырь, большинство лампад уже погасло. Слава богам я хорошо ориентировался в здании и мог найти дорогу в полной темноте.

Как же я хотел последовать совету Химона и спрятаться, забиться в какую-нибудь нору, чтобы пересидеть нашествие, но не было такого места, где нас не нашли бы кочевники. Я слышал, как где-то рядом страшными нечеловеческими голосами кричали те, кто попался им в руки. Наше бессмысленное сопротивление разозлило нападавших и теперь они собирались отыграться на всех, кого сумеют найти.

Способ побега, который пришел мне в голову наверно привел бы Химона в ужас. Чтобы я не думал о старике, какими бы словами его не называл, но он вел себя, как настоящий герой. В этом и была разница между нами, он был дворянином и воином, а я всего лишь послушником и крестьянским сыном. Что хорошо для одного не подходит для другого.

Я ворвался в темное сырое помещение и замер прислушиваясь. Тяжелый смрад ударил в нос. Днем комнату освещали несколько маленьких узких окошек, а ночью два чадящих светильника, один из которых уже почти погас. Странно, что в сегодняшней суматохе их вообще догадались зажечь.

Молодой стражник забежал следом и с разбега налетел на меня.

— Куда ты привел нас?! — завопил он, — отсюда же нет выхода!

Некогда было объяснять почему мы оказались в монастырском нужнике. Времени почти не осталось. Я бросился к дальней стене и ухватился за тяжелую крышку сливного люка.

— Помоги мне, — промычал я.

Нам с трудом удалось открыть круглый лаз, через который монахи-повара сливали помои.

— Это единственный безопасный выход из монастыря, — быстро сказал я, — через эту дыру мы попадем в выгребную яму.

— Я туда не полезу, — неожиданно заявил Холин.

Я заглянул в темный провал и содрогнулся. Снизу тянуло холодом и нечистотами. Слив был узкий. Взрослый человек не смог бы здесь пролезть, но худой послушник совсем другое дело.

— Ну и оставайся, — сказал я, расстегнул пояс с кинжалом, стянул с себя куртку и полез в дыру. Ноги мои заскользили, я успел поднять руки над головой и провалился в зловонную темноту.

Когда я отплевываясь выбрался на сухое место меня всего колотило от холода и отвращения. Пока я дополз до высокой травы меня несколько раз вырвало. Конечно Холин тоже полез в дыру. Сейчас он пробирался следом. Я слышал, как он икал и давился. Сначала мы ползли, но потом встали в полный рост и пригибаясь побежали прочь от монастыря. Нас никто не видел. Степняки грабили обитель, а дозорные держались подальше от вонючего озера разлившегося под восточной стеной.

На наше счастье пошел дождь. Конечно он не мог отбить ужасный запах, который успел вместе с нечистотами впитаться в нашу одежду, но упругие струи хотя бы омыли наши руки и лица. Я вел Холина той самой тропой, которой обычно пробирался к хижине Химона. Не думаю, что кочевники устроили там засаду. Кому нужен старый покосившийся сарай? Возможно они обыскали развалюху, забрали спрятанную старым безбожником еду и перевернули все вверх дном. Я очень надеялся на то, что степняки не смогли обнаружить тайник, который соорудил фальшивый монах-земледелец. Однажды я случайно увидел, как он что-то прячет между гнилыми половицами. Два дня я не решался забраться в подпол, а на третий Химон ушел по делам в монастырь, и я вскрыл тайник. Конечно ничего серьезного он там не хранил: немного денег, старую одежду. Это было весьма кстати, потому что нам сейчас не помешала бы пара сухих плащей. Возможно, если бы тогда я нашел в тайнике магический жезл или кольчугу, наши отношения сложились бы по-другому.

В темноте трудно было различить тропу. Иногда я останавливался и начинал беспокойно оглядываться по сторонам. Конечно, если бы в небе светила полная луна идти было бы намного легче, но именно кромешная тьма, окутавшая окрестности, спасла нас от неминуемой гибели. Все-таки степняки оставили возле хижины дозорного. Он укрылся от грозы под навесом и завернулся в попону. Шум дождя скрыл наши шаги, поэтому кочевник заметил нас слишком поздно. Сначала я ничего не увидел и только когда навстречу шагнула размытая тень, понял, что мы попали в западню. Возможно степняк принял нас за своих товарищей, потому что даже не стал доставать оружие. Он что-то сказал и Холин, который первым пришел в себя от неожиданности, бросился на чужака. Не знаю почему часовой не поднял тревогу. Наверно он посчитал, что сам сможет справиться с незнакомцами, ведь его оставили для того, чтобы ловить безоружных монахов, а может быть гордость не позволила ему позвать на помощь. Они с Холином сцепились и покатились по земле. Конечно я хотел помочь юному стражнику, но не мог разобрать в темноте кто где находится. Воины словно змеи сплелись друг с другом в смертельной схватке. Вдруг откуда-то снизу от самой земли донесся задушенный хрип.

— Помоги.

И тут я сделал то, чего совершенно от себя не ожидал. До сих пор я думаю, что в тот момент чья-то чужая воля управляла мной. Возможно это боги завладели моим телом или дух Химона материализовался на мгновение, чтобы помочь нам. Словно в забытьи я вытащил кинжал и ударил наугад, целясь в то место, где, как мне казалось должна была находиться спина кочевника.

Лезвие вошло в тело на удивление легко, раздался короткий вскрик и Холин сбросил с себя мертвого чужака. Какое-то время стражник барахтался в грязи, пока я не помог ему подняться.

— Ты убил его? — спросил он.

— Да, — ответил я и засунул кинжал обратно в ножны, — сам не понимаю, как получилось.

— Молодец, — Холин легонько толкнул меня в плечо, — если бы не ты он меня прикончил.

Наверно нам нужно было сломя голову бежать от опасного места, но после неожиданной встречи с кочевником, после внезапного ночного боя страх окончательно покинул нас.

Я разыскал огниво и сухую щепу, которую Химон всегда держал в одном месте, и высек огонь. Дрожащий свет горящей лучины осветил хижину. Кочевники перерыли все вверх дном, разломали лавки и старые корзины, но не нашли тайник. Старик припрятал совсем немного: вполне приличный плащ, дырявые сапоги, рубашку и четыре мелкие серебряные монеты. Теперь нам хотя бы было во что переодеться.

Мы сбросили с себя грязную одежду и полезли в озеро. Вокруг свирепствовала буря, дождь лил, как из ведра, а высоко в небе сверкали молнии. На наше счастье в хижине нашлись высушенные корни «мыльнянки», благодаря которым мы наконец смогли избавиться от отвратительного запаха, который преследовал нас всю дорогу.

Все наши вещи были безнадежно испорчены. Мы раздели степняка, распотрошили его дорожный мешок и кое как поделили добычу. Мне достались ужасно грязные кожаные штаны, шерстяная безрукавка, сапоги и плащ Химона настолько широкий, что я мог бы обернуться им два или даже три раза, а Холин нацепил на себя высокие сапоги степняка, цветные шаровары, рубашку из тайника и тяжелый панцирь из грубо выделанной кожи.

Видимо кочевники не стали охранять поля и оставили сторожей только на тракте, потому что, пробираясь огородами мы больше никого не встретили. Сначала мы шли осторожно и пугались каждого шороха, но потом, когда в свете молний удалось рассмотреть стены Пауса, забыли о страхе и прибавили шагу. В городе знали о нападении. Отправленный владыкой скороход успел проскочить мимо вражеских дозорных. Ворота оказались заперты, но после долгих уговоров стража впустила нас. Сначала они странно косились на моего спутника, который очень напоминал молодого степняка, пока один из солдат его не признал.

— Холин — это ты что — ли? — удивленно спросил он.

— Я, дядька Полун.

— Откуда ты взялся, пропащая душа? Твой отец уже решил, что больше сыночка не увидит.

— Мы из монастыря идем. Его кочевники захватили.

— Ты сам их видел? — быстро спросил стражник.

— Конечно, — с гордостью ответил мальчишка, — не только видел, мы с другом даже убили двоих.

Часовой почесал затылок и повел нас к начальнику.

Нас допрашивали до самого рассвета. Оказывается, в городе знали только то, что степняки напали на монастырь. Живущие снаружи крестьяне и торговцы сразу сбежали за стену побросав имущество и ничего интересного рассказать не могли, поэтому нашу историю об обороне монастыря готовы были слушать снова и снова. Мы были единственные кто сумел обойти заслоны и добраться до ворот. Получалось, что кроме нас рассказать о том, что твориться за стеной было некому.

По дороге в Паус я попросил Холина никому не говорить о том, что я принадлежу к монашескому ордену. Теперь, когда все мои наставники погибли, а обитель, которая стала мне родным домом разрушена я больше не желал возвращаться к прежней жизни. Меня в городе никто не знал, и я наивно полагал, что одинокому мальчишке будет нетрудно затеряться на дорогах королевства. Казалось, что моя мечта о жизни в миру может легко осуществиться. Чтобы избежать лишних вопросов я сказал на допросе, что перед самым нападением степняков нанялся в услужение к знатному воину Химону, которого прислали охранять владыку.

Семья Холина жила в квартале городской стражи в небольшом доме с одним окном, выходящим на улицу и вонючую сточную канаву. Не могу сказать, что нашему появлению здесь сильно обрадовались, но, когда Холин показал трофейное оружие и одежду, взятую у мертвого степняка отец разрешил нам остаться.

— Снимайте с себя все и ступайте мыться, — проворчал он, — потом мать вас накормит.

Благодаря корням мыльнянки от нас уже не так явно разило нечистотами, но все-равно запашок был не очень. Я подумал, что нас отправят в баню, но Холин подвел меня к корыту с мутной водой, из которого минуту назад пила худая свинья, и дал в руки обмылок.

— Зачем твой отец забрал у нас одежду? — спросил я.

— Он ее продаст на базаре, а нам принесет какую-нибудь рвань, — весело ответил мальчишка.

— Кто ее купит, — удивился я, — она же вонючая и грязная?

— Не скажи, — не согласился мальчишка-стражник, — сапоги и шаровары кочевника совсем новые, да и плащ Химона хорош, а грязь и отмыть можно.

Я беспокойно огляделся. Видимо в этих трущобах подобное обращение с чужим имуществом было в порядке вещей. Получалось, что я оказался в полной зависимости от отца Холина. Без одежды не спрячешься и не сбежишь.

— Да ты не бойся, — новый знакомый хлопнул меня по плечу, — без штанов не останешься.

— Плащ жалко, — признался я.

Мальчишка наклонился к моему уху и прошептал, — зато деньги из хижины я припрятал, потом поделим.

Без вещей я чувствовал себя слабым и беззащитным, но видя, как беззаботно веселится Холин постарался прогнать гнетущие мысли. Я не знал законов этого мира, поэтому он казался мне бестолковым и опасным. Со временем это пройдет, к жизни в монастыре я тоже привык не сразу.

Мы долго плескались в корыте. День выдался на удивление солнечный и в маленьком дворике было тепло, как летом. Мать юного стражника, полная хмурая женщина, накормила нас пустой похлебкой из капусты. Наевшись и обсохнув на солнце, мы присели на лавочке у двери.

— И что теперь будет? — спросил я.

Холин закинул руки за голову и вытянул длинные худые ноги.

— Отец сказал, что город набирает ополчение. После базара он пойдет к начальнику стражи и продаст нас ему за две серебряные монеты.

— Зачем? — возмутился я, — не хочу, чтобы меня продавали!

— Почему? — удивился Холин, — в ополчении хорошо кормят.

Я хотел возразить, но потом передумал. Признаться, отправляясь в Паус я совершенно не представлял, чем буду заниматься. Других знакомых кроме юного стражника в городе у меня не было, а бродить по улицам без сопровождающего было опасно. Знакомый охранник, которого мы встретили у ворот, рассказал Холину, что стража получила приказ забирать в ополчение всех без разбора. Первым делом они собирались переловить городских бродяг. Получалось, что так или иначе я все равно попал бы в армию.

— Одну монету отец заберет себе, — рассуждал вслух юный стражник, — а вторую отдаст нам. Потом проедим ее в харчевне. Тут недалеко вкусные лепешки пекут со шкварками, я тебя отведу. Станем охранять город и отомстим кочевникам за твоего Химона.

Я смотрел на Холина и думал о том, что, возможно, в моем случае действительно будет лучше затеряться среди наемников. Конечно я не ожидал, что кто-нибудь будет искать пропавшего послушника. Настоятелям других монастырей нет дела до чужих «заблудших овец» и все-таки лучше затаиться на время. Великие мудрецы писали, что в трудную минуту нужно отдаться на волю волн, потому что только боги знают куда вынесет твою лодку.