По дороге к высокой башне (СИ)

9

Перед дальней дорогой нужно было запастись провизией, поэтому я отправился в лес за грибами. Можно было нажарить побольше и сложить в котелок. Все пути дорожки, ведущие к мосту, были мной исхожены, грибы на приметных местах собраны, поэтому сегодня я решил отправиться дальше на запад. Несмотря на ночные холода погода стояла хорошая, дождей не было, и я молил богов, чтобы они позволили нам добраться до своих раньше серьезных заморозков.

В этой стороне лес оказался не такой густой, да и елки росли помельче, кругом лежало много поваленных деревьев. Осторожно пробираясь через бурелом, я внимательно смотрел под ноги. Никаких грибов здесь не росло, и я уже собрался было повернуть назад, когда заметил впереди просвет. Я подумал, что, возможно, так окажется поляна вроде нашей, но ошибся. Место, к которому я вышел было давным-давно расчищено людьми. Может быть когда-то здесь стояла одинокая ферма или заимка охотника. Посередине поляны угадывалась развалины какой-то постройки. Срубленная из толстых еловых стволов, давно покинутая прежними хозяевами она сгнила и обрушилась. На месте выкорчеванных деревьев вовсю поднималась молодая поросль, но было в ней что-то странное. Деревца казались слишком молодыми по сравнению с домом, который судя по внешнему виду простоял здесь не одну сотню лет. По всему выходило, что над разрушенной постройкой уже давно должен был подниматься могучий лес. Может быть я случайно набрел на брошенное древнее святилище, защищенное таинственной магией или на дом воина отшельника? На всякий случай я прочитал молитву и поклонился на все стороны света. Пусть боги защитят меня от таинственной напасти. В мыслях моих не было ничего дурного. Я не вор ищущий серебро и не злой колдун рыскающий в поисках древних артефактов.

Трудно было разобрать что-нибудь среди деревянных развалин. Вот кажется обломки кровли, под ними лежат поросшие мхом толстые бревна, возможно когда-то они стояли в центре зала и были колоннами, которые поддерживали перекрытия. Наверно из стволов поменьше были сделаны стены. Обвалившись от времени, они раскатились по всей поляне. На них еще можно было различить канавки, выдолбленные древними плотниками. Перешагивая через нагромождение сгнивших стволов, я неожиданно набрел на совершенно ровный участок. Земля на нем была то ли специально утрамбована, то ли… я нагнулся, подобрал сухую ветку и копнул поглубже. Деревяшка подбросила вверх кусок почвы и заскребла по камню. Я с удивлением топнул ногой и огляделся. Не знаю куда привели меня боги, но похоже под деревянными развалинами скрывались каменные плиты. Недолго думая я шагнул к обвалившейся крыше и принялся разгребать прогнившие доски. Несмотря на то, что большинство гнилушек крошилось прямо в руках, некоторые деревянные части разрушенной конструкции оставались на удивление крепкими. Словно какая-то неведомая сила не давала мне отступить и заставляла продолжить работу. В исступлении я отбрасывал старые доски до тех пор, пока передо мной не показался черный провал и заросшие мхом ступени, ведущие в темноту. Какой-нибудь необразованный житель Пауса наверно в ужасе убежал бы домой, но не дело мне, послушнику, бояться древних святилищ. Конечно сейчас никому бы не пришло в голову устанавливать алтарь под землей, но много веков назад культовые сооружения строили по-другому. По современным канонам чем выше алтарь поднимается над полом, тем лучше, так боги скорее обратят на него свое внимание, но древние зодчие часто устанавливали алтари под землей, изображая потолок, как небесный свод. Наверно в незапамятные времена они обустроили это каменное святилище, а уже потом, много позже, для удобства молящихся над ним выстроили деревянную храмину. Сколько же лет этому древнему сооружению? Душа моя затрепетала. Несомненно, боги благоволили мне, если решили привести неразумного мальчишку к священному намоленному месту.

Бесполезно было отправляться под землю без надежного факела. Как не хотелось мне поскорее исследовать святилище, но сначала надо было приготовиться. Я развел перед входом небольшой костерок, срубил несколько толстых веток и намотал на них побольше бересты. Один факел я зажег, а остальные заткнул сзади за пояс. Теперь можно было спускаться вниз. О грибах и прочей ерунде я уже и думать забыл. Сердце бешено застучало в груди, когда я сделал первый шаг. Что ждет меня внизу?

Ступени были очень старые, кое где камень потрескался и раскрошился. Я боялся оступиться, поэтому все время смотрел под ноги. Не обрушится ли древнее строение, когда я окажусь под землей? Проход был настолько узкий, что, спускаясь вниз, я задевал плечами каменные стены. Наверно толстяк Химон сюда бы не пролез. Очень скоро ступени закончились. Я шагнул на каменные плиты и поднял факел над головой. Колеблющееся неровное пламя осветило выщербленные стены и затянутый паутиной старинный алтарь установленный посередине зала. Конечно это было святилище. Никто никогда не видел богов. Они скрывались от низших существ за высокими горными кряжами, снегопадами и туманами. Даже первые люди, потревожившие их, слышали только голоса, поэтому мастера никогда не изображали богов, как людей с ногами и руками. В центре залы возвышалась гора, искусно вырезанная из камня. Заостренная вершина была покрыта потрескавшейся и потемневшей от времени белой краской. Я с благоговением опустился на колени и склонил голову перед алтарем. Страшные события последних дней, гибель друзей и пережитые испытания пронеслись перед моими глазами.

— Великие боги, — прошептал я, — жители долины в опасности. Помогите нам. Помогите пока не стало слишком поздно.

Неожиданно факел в моих руках ярко вспыхнул и погас. Неужели боги услышали меня и подали знак? Что им не понравилось, что я сделал не так? В сердцах я стукнул себя по лбу. Неразумный дурачок, так у богов помощи не просят! Сначала объясни в чем дело, а потом спрашивай. Срывающимся голосом я начал пересказывать события последних дней, стараясь не упустить ни одной детали. Я путался и сбивался, и мешал в одну кучу гибель Химона, последние слова владыки и падение Пауса. Никогда прежде я не славился красноречием, а сейчас не мог остановиться. Начав разговор с богами тихим шепотом, под конец я почти кричал. Когда последнее сказанное мной слово отразилось от неровных стен я отбросил в сторону бесполезный факел. Общение с богами отняло у меня последние силы и первое время я сидел, не шевелясь, вздрагивая всем телом. Для того, чтобы подняться мне даже пришлось упереться руками в каменный пол. Неожиданно под правой ладонью я почувствовал что- то твердое. Я поднес находку к самым глазам, но невозможно было рассмотреть что-либо в кромешной темноте. На ощупь она была похожа на обкатанную водой речную гальку. Верующие всегда старались принести из святилища какой-нибудь талисман. Многие братья этим пользовались и для того, чтобы пополнить собственные кошельки продавали паломникам освященные обломки камней или дерева. Считалось, что, если подержать такую безделицу сутки в молельной комнате она пропитается святостью. Владыка строго настрого запрещал торговать подобными вещами, но, как дети не всегда слушаются отца, так и послушники сплошь и рядом нарушали правила, установленные понтификом. Значит сегодня и у меня появился священный талисман, кусочек древнего святилища. Я убрал находку в карман и тут же забыл о ней.

Множество вопросов роилось в моей голове. Сумел ли я найти нужные слова, когда рассказывал богам о наших бедах? Поймут ли они меня, помогут ли? Старшие монахи ничего не просят у богов, их вера не требует доказательств, но для мальчишки вроде меня недостаточно просто произнести слова молитвы, важно знать, что тебя услышали. Каждый послушник хоть раз в жизни просил богов подать ему знак. Днями и ночами мы старались разгадать адресованные только нам тайные послания. Пролетел голубь над головой — знак, крикнула ночная сова — снова знак. Что может быть явственнее, чем вспыхнувший и погасший без причины факел? Сегодня боги пытались говорить со мной, но правильно ли я понял, что они хотели сказать?

Громыхнуло и по лесу пошло гулять недовольное эхо. «Неужели будет гроза» — подумал я и поднял голову вверх. Небо было серое, но тучи еще не пробрели тот зловещий черный цвет, который предвещает настоящую бурю. «Наверно показалось» — решил я и заторопился обратно в лагерь. В этот раз я ушел довольно далеко. Обидно было возвращаться с пустыми руками, грибов я так и не нашел, но мне хотелось поскорее рассказать обо всем Тагону. Конечно он не монах и, возможно, поднимет меня на смех, но я все равно не смогу удержаться и обязательно разболтаю о древнем храме и о знаке, который явили мне боги. Уже подходя к лагерю я понял, что что-то не так. На всякий случай я пошел медленнее, а у самых рябин остановился и прислушался. Неожиданно со стороны камня раздался протяжный стон. Я забыл об осторожности и бросился к Тагону на помощь. Неужели вредный коротышка принялся баловаться с мечом, и рана опять открылась!? Проломившись через заросли рябины, я выскочил на поляну и замер в растерянности. Возле шалаша в странной позе лежал Тагон, в руке он сжимал магический жезл. Одежда на нем была изорвана в клочья, а голова и грудь маленького воина были залиты кровью. Неподалеку растянулся на траве странный зверь похожий видом на рысь, только крупнее. Серебристый мех животного был весь измазан в грязи. Чудовище не шевелилось и не подавало признаков жизни. Я бросился к Тагону. Длинные когти оставили на теле воина страшные раны. Видимо дворянин смертельно ранил зверя, но ужасная тварь успела добраться до него, а потом отползла в сторону и издохла. Значит никакого грома не было, а сидя у святилища я слышал магический удар заколдованного жезла. Тагон застонал. Я стащил с него изорванную рубашку и попытался промыть раны. Дело было плохо. В ужасе я смотрел на следы огромных когтей и думал о том, что теперь никакая магия не поможет несчастному. Как мог я перевязал раненного. В этот раз на бинты ушло все имеющееся у нас тряпье.

Тагон умирал. Временами он начинал бредить, а потом несвязная речь переходила в жалобные стоны. Я оттащил мертвого зверя подальше в лес и забросал ветками, понимая, что запах падали может привлечь хищников со всей округи, но перед этим я вырезал из туши несколько больших кусков мяса. Нам с Тагоном нужна была еда. И хотя мясо оказалось жестким словно подметка и отдавало мускусом, но это было лучше, чем грибы и прочая лесная снедь. Я очень надеялся на то, что смогу напоить Тагона бульоном, но воин отказывался есть. Меня он не узнавал и в бреду называл то Горуном, то неизвестным именем. Скоро я начал понемногу разбирать, о чем толкует Тагон. Чаще всего он обращался к своему племяннику. Казалось родственник занимал все мысли раненного. Судя по всему, дядя и племянник были очень близки и до войны много времени проводили вместе. Как я понял молодого дворянина звали Марон. Он проживал в северных землях и содержал большую усадьбу на склоне горы Руок. Я не преуспел в изучении географии, поэтому смутно представлял, где она находится. Иногда Тагон начинал рассказывать о собственном доме, но видимо он не очень любил родовое гнездо, потому что называл его не иначе, как «дикое место». Я очень надеялся на то, что и в этот раз богатырское здоровье не даст дворянину погибнуть. Мысль о том, что мне придется остаться одному в холодной осеннем лесу приводила меня в ужас.

Неожиданно Тагон застонал и пошевелился.

— Сюда, — чуть слышно позвал он, — иди сюда.

Я подбежал к раненому и опустился на колени.

— Я здесь.

— Хорошо, — прошептал он, — слава богам.

Казалось Тагон окончательно пришел в себя. Взгляд воина был ясен, а на впалых щеках проступил едва заметный румянец. Неужели страшная боль терзающая раненного наконец отступила?

От радости я заплакал и схватил его за руку.

— Вам лучше, господин? Чем я могу вам помочь?

— Какой я тебе господин, Марон, — сказал раненый и облизнул сухие губы, — теперь ты главный в семье. Мой дом и мое оружие отныне твои.

Я вздрогнул от неожиданности. Тагон принимал меня за своего племянника. Выходит, ему не стало лучше. Воин бредил и похоже находился в двух шагах от смерти.

— Слова мое последнее запомни…судья подтвердит…скажи ему — «дикое место».

— Что сказать? — не понял я.

— Запомни — «дикое место».

Тагон больно сжал мою руку, он вцепился в нее так словно хотел удержаться на границе этого мира, страшась долгой дороги к вершинам. От неожиданности я вскрикнул, но в следующее мгновение пальцы воина разжались, он захрипел и обмяк.

Я опять схватил его за руку и принялся звать по имени, но все было напрасно. Маленький дворянин умер. Не знаю сколько времени я просидел в оцепенении склонившись над бездыханным телом. В последние дни мне пришлось увидеть много мертвецов, но никогда прежде не над одним из покойников я не проливал столько слез.

За сотни лет дожди и ветра придали огромному валуну причудливую форму. Южная сторона была ровной и гладкой, зато северная оказалась вся изрыта трещинами и впадинами, по которым не без труда можно было вскарабкаться на самый верх. Именно там на вершине я и решил похоронить Тагона. Я просто не мог оставить боевого товарища на земле на съедение диким тварям, рыскающим по округе. На то, чтобы исполнить задуманное я потратил весь вечер. Как не был мал погибший воин, но затащить его тело наверх оказалось совсем непросто. Все вещи Тагона и его оружие я сложил рядом с покойным. Занимаясь этим скорбным делом, я совершенно перестал следить за временем, а между тем солнце клонилось к закату. Сидя на вершине и глядя вниз на поляну, которая на какое-то время стала нам родным домом я думал о том, что стану делать оставшись один. Никто во всем мире не знает меня, никто не поможет, не защитит. Что страшнее идти к людям или остаться в этом ужасном лесу?

Затаскивая тело Тагона на скалу, я снял кожаный панцирь, потому что двигаться в нем было жарко и тяжело. Теперь, когда работа была закончена я стал мерзнуть в дырявой куртке. Нужно было спускаться. Я последний раз поклонился мертвому господину и заторопился вниз. Неожиданно поблизости послышался протяжный вой. Я остановился на полдороге и замер прислушиваясь. Не нужно быть охотником или лесником, чтобы понять — так завывать может только голодный лесной пес. Занимаясь похоронами я обо всем позабыл и не успел натаскать из леса валежника для костра. По слухам, я знал, что только огонь способен отпугнуть диких животных. Выходит, я был совершенно беззащитен. Если псы попытаются на меня напасть отбиваться мне было нечем. Тем временем протяжный вой раздавался уже совсем рядом. Наверно звери почуяли мертвое чудовище, спрятанное в лесу. Я обругал себя последними словами за то, что поленился оттащить его подальше от лагеря. Но может быть хищники, привлеченные запахом падали, обойдут нашу стоянку стороной? Неожиданно внизу в темноте мелькнули быстрые черные тени и сверкнули желтые глаза. Похоже лесных псов интересовала не дохлая кошка, а сидящий на валуне мальчишка. Я принялся скороговоркой бормотать молитвы и полез обратно на вершину. «Дурак, простофиля!» — ругал я себя последними словами. Конечно хищники не откажутся от мертвечины, но рядом была добыча поинтересней. Наш лагерь, я сам и даже камень пропахли свежей кровью Тагона.

«Все-таки псы не люди и не лесные кошки, может быть они не смогут забраться на скалу?» — думал я, скрючившись на самой вершине и глядя на черные молнии, мечущиеся внизу. Страшные звери завывали и грызлись на поляне. В темноте трудно было разобрать, что они делают в лагере, но по довольному ворчанию можно было догадаться, что они добрались до моих вещей и остатков варенного мяса. Забраться на камень псам оказалось не под силу, несколько тварей сделали попытку дотянуться до меня, но с жалобным визгом сорвались вниз. И все-таки вожак решил рискнуть. В белом свете луны я видел, как крупный пес запрыгнул на камень и осторожно пробуя лапой уступы прямо перед собой начал пробираться вперед. Отступать мне было некуда, поэтому я выхватил саблю из ножен и приготовился защищаться. Я понимал, что напасть лучше самому, не дожидаясь пока пес выберется на ровное место. Оскальзываясь на уступах и рискуя каждое мгновение свалиться прямо в пасти голодным хищникам, я немного спустился вниз, замахнулся и попытался ударить мерзкую тварь. Сабля с шумом рассекла воздух, но в самый последний момент пес прянул назад, заскользил по скале и чуть не сорвался. Я и сам едва удержался на камне. А зверь уже рванулся вперед, пытаясь дотянуться до меня острыми клыками. Теперь пришла моя очередь уворачиваться от собачьих зубов. Зловонная пасть щелкнула в нескольких сантиметрах от моей ноги. Каждое движение давалось нам с большим трудом, и я и вожак в любую минуту могли сорваться вниз. Обменявшись ударами, мы словно опытные фехтовальщики замерли оценивая друг друга. Я начал медленно пятиться назад, пес двинулся следом. Так мы добрались до самой вершины. И тут зверь не выдержал. Запах крови стал настолько силен, что он больше не смог контролировать себя. Он зарычал и бросился вперед. В последний момент я успел выставить перед собой саблю и чудище со всего маха налетело на каленное острие. От удара меня отбросило назад на тело Тагона, а вожак с истошным визгом полетел вниз в темноту.

Всю ночь стая бесновалась внизу под камнем, а на рассвете с первыми лучами солнца лесные псы исчезли. Если бы не обглоданные кости убитого мной вожака, изорванный в клочья кожаный панцирь и разоренный лагерь можно было подумать, что ночные бродяги привиделись мне во сне. До утра я просидел на вершине сжимая в руке меч Тагона, моя сабля улетела в темноту вместе с телом мертвого пса. Почему чудовища сняли осаду и ушли так и осталось для меня загадкой. Я попытался припомнить, что мудрецы писали в книгах об их повадках, но из этого ничего не вышло. Где-то в глубине души я подозревал, что страшные звери появились не просто так. Возможно, в очередной раз боги испытывали меня. Сколько еще мне предстоит пережить прежде, чем они решат, что мальчишка-послушник достоин покоя и тихой благополучной жизни?

Уже под утро мне привиделся короткий сон. Неожиданно прямо из воздуха передо мной возник Холин, одетый в кожаный панцирь степняка из-под которого торчали рукава короткой не по размеру куртки и голые тощие запястья. Увидев приятеля, я ужасно обрадовался. Почему-то все это время я был твердо уверен в том, что ничего плохого с ним не случилось.

— Я искал тебя в городе, — сказал я, — и не нашел.

— Знаю, — ответил мальчишка, достал из котомки большую лепешку и принялся ее грызть.

— Ты правда живой?

— Живее не бывает, — усмехнулся юный стражник, — сам знаешь мертвые не ходят и не едят.

— Но это же сон, а во сне всякое бывает.

Холин пожал плечами, оторвал от лепешки приличный кусок и протянул мне.

— Сон — не сон, какая разница. Я вообще к тебе по делу пришел.

Я взял угощение, но есть не стал.

— Что за дело такое?

— Хватит на камне рассиживаться, пора идти. Тагон шепнул тебе тайное слово. Теперь, если все правильно сделаешь дворянином станешь.

— Что ты мелишь, — возмутился я, — не говорил он мне ничего.

— Как же, — удивился мальчишка, — «дикое место» — это и есть тайные слова.

— Даже, если и так, — уперся я, — он думал, что говорит со своим племянником. Ты что же хочешь, чтобы я себя за другого выдал?

— Нее, — протянул Холин, — племянник то жив-здоров. Его именем называться нельзя. Скажи, что ты Тагонов бастард.

Я ужасно разозлился на приятеля. Он еще на стене принялся донимать меня этими тайными словами. Какой из меня дворянин, какой воин? Только и умею, что за чужими спинами прятаться да от опасностей в лес убегать.

— Не могу я так. Не по-людски получается.

— Чего это, — удивился Холин, — какое кому дело, если ты Тагонов дом себе заберешь. Племянничек поди не обеднеет. У него своя усадьба имеется, а у тебя ничего нет кроме кривых рук да дурной головы.

— У самого у тебя руки кривые, — обиделся я.

— Главное не забоись, — хихикнул Холин, — до конца иди, если начнут тебя пытать на своем стой. Мол ничего не знаю, не ведаю, с отцом только на днях столкнулся, а раньше даже и не знал о нем ничего.

— Не правильно так, не честно, — заупрямился я.

Но стражник уже не слушал. Он вдруг вырвал у меня кусок лепешки, засунул его целиком в рот и пробубнил, — если не забоишься станешь вельможей.

Я хотел врезать ему по уху, но Холин увернулся, повис в воздухе и ехидно добавил, — вельможа — толстая рожа.

Хорошо, что я вовремя проснулся, а то мог бы свалиться с камня и ноги переломать.

Слова Холина задели меня за живое. Конечно я и сам понимал, о чем толковал перед смертью Тагон. Услышав тайные слова, я подумал о том, что надо будет разыскать его племянника и все ему рассказать, но после странного сна мысли мои приобрели совсем другое направление. Конечно выдавать себя за родственника Тагона было довольно опасно, но мне все равно нужно было что-то выдумывать о своем прошлом, а история с бастардом звучала правдоподобно. Мог дворянин до поры определить своего незаконнорожденного сына в монастырь? Запросто. Тем более, если в этом монастыре живет старый воин Химон, который присмотрит за мальцом, да и научит кое чему. Конечно доказать, что Тагон бывал в обители и был знаком с моим наставником довольно трудно, но и опровергнуть это вряд ли кто-нибудь сможет.

Я уже почти согласился с явившимся во сне Холином, останавливало меня только одно. Не мог бастард явиться перед судьей и другими дворянами в рванной куртке и холщовых портках. Значит нужно было обрядиться в одежду мертвеца, а делать этого мне совсем не хотелось. Да и как я влезу в кафтан человека, который меньше меня ростом? Размышляя над этим, я бродил по лагерю и собирал разбросанные псами вещи. После ночного набега в целости сохранились только изделия из железа. Все остальное было изорвано в клочья. Деваться некуда. Я вздохнул и полез на скалу. Все равно придется напяливать на себя одежду Тагона, потому что в осеннем лесу в одной дырявой куртке я долго не протяну. Порванный вражеским ударом кафтан я привел в порядок, когда воин был еще жив, отмыл от крови и высушил над костром. Вчера надевать его на покойного я не стал, а просто сложил рядом на камне вместе с другими вещами. Конечно кафтан оказался коротковат, зато рукава почти подошли по длине, потому что грудь и плечи воина были значительно шире моих. Конечно, если приглядеться видно было, что одежда с чужого плеча, но кто же станет бастарда во все новое одевать? С доспехом получилось еще проще, потому что он рукавов не имел вовсе и, если не застегивать два верхних крючка получалось совсем хорошо. Штаны я оставил свои, а вот плащ забрал. Оружие, кошелек и сумку тоже взял, оставил покойнику кинжал, свою одежду и саблю степняка. Мятежной душе на сверкающих вершинах оружие не понадобиться. Там наверху войн не бывает.

Последний раз я окинул взглядом поляну, ставшую на несколько дней нашим домом, поклонился Тагону, помолился за него, попросил прощения за то, что собирался сделать и пошел через лес в ту сторону, где должна была быть западная стена.

К полудню я совсем выбился из сил. Опасаясь нападения собак я все время шел без остановки стараясь убраться, как можно дальше от страшной поляны. Чтобы сбить хищников со следа я даже брел какое-то время по дну неглубокого ручья. Один знакомый послушник рассказывал, что таким образом в детстве сумел оторваться в лесу от матерого пса. Я очень боялся заблудиться, поэтому выбрался из чащи, подкрался поближе к старому тракту и пошел вдоль него. Конечно я помнил в какую сторону показал Тагон, когда я спросил у него, где находится западная стена, но в незнакомом месте легко было сбиться с пути. На мое счастье кочевников на дороге слышно не было, то ли они уже проехали в сторону столицы, то ли так и не решились отправиться дальше и остались в Паусе. Не знаю сколько мне удалось пройти все-таки лесные тропы не городская мостовая. Несколько раз путь мне преграждало настоящее болото, которое пришлось обходить стороной. От долгой дороги гудели ноги и кололо в боку.

Выбравшись на сухое место, я присел на покрытый мхом плоский камень, чтобы немного перевести дух. Ужасно хотелось есть. Со вчерашнего дня я не ел ничего кроме ягод. Клюква в здешних местах росла в изобилии, но утолить ею голод было невозможно. Казалось красные ягоды только разжигали аппетит. Чтобы не так урчало несытое брюхо я выпил целую флягу воды. Не помогло. Немного передохнув я засобирался в путь. Чем скорее доберусь до своих, тем быстрее поем.

И все-таки довольно скоро мне опять пришлось сделать остановку. Ноги отказывались идти, а перед глазами мелькали белые мушки. Я знал, что такое бывает от голода и усталости. Нужен был не короткий отдых, а настоящий привал. Да и стоит ли торопиться? В конце концов западная стена от меня никуда не денется. Я отошел подальше от тракта и развел костер. Набранные по дороге грибы отправились в котелок. В ожидании обеда я расположился на поваленной ураганом елке. Когда садился почувствовал, как что-то уперлось в бедро. Запустил руку в карман и нащупал плоский вытянутый камешек. Сначала удивился неожиданной находке, но потом сообразил, что это талисман, который я подобрал в святилище. Я вытащил его на свет и принялся внимательно разглядывать. Поднимая обломок с пола я и представить себе не мог, что стану обладателем настоящего сокровища. Признаться, я думал, что нашел обычный камушек, но сейчас на моей грязной ладони лежал выточенный из потемневшей кости кругляш. Говорят, раньше в долине жили диковинные существа размером с целый дом. Они вымерли очень давно, но до сих пор люди иногда находят в земле гигантские черепа с длинными белыми клыками. По слухам, торговцы отдают за них столько серебра, что не унесешь. Лично мне эти клыки видеть не доводилось, но у одного из старших монахов был вырезанный из такой кости амулет. Он любил им хвастаться и показывал всем желающим. Я видел его несколько раз и даже держал в руках. Похоже я нашел украшение, сделанное из такого же материала. Вот бы Холин обрадовался. Наверно мальчишка сразу предложил бы обменять его на целую гору лепешек со шкварками.

Рассматривая диковинную вещь я даже на какое-то время забыл об усталости и голоде. Неровности в середине кругляша оказались искусно вырезанным орнаментом. К сожалению, он оказался забит пылью и грязью, поэтому для того чтобы его разглядеть мне пришлось промыть находку в ближайшей луже и хорошенько протереть полой плаща. Сложный рисунок изображал не то герб, не то какой-то знак — трехглавая гора слева от которой было изображено солнце, а справа луна. Никогда прежде ни в одной книге мне не доводилось видеть такого символа. Он мог что-то значить, а мог быть просто фантазией талантливого художника. В верхней части амулета было просверлено отверстие для того, чтобы хозяин мог носить его на шее. Это было кстати. Как у всякого послушника у меня на шее болтался кожаный шнурок, на который со временем должны были повесить знак старшинства. После всего случившегося монахом мне не быть, так почему бы не нацепить на себя красивую вещь? Я снял шнурок, с трудом просунул его в отверстие и повесил обретенное сокровище на шею.

Вечером я вышел к деревне. Глупо было надеяться на то, что по дороге к западным воротам не окажется вообще никаких поселений. Мысль о том, что когда-нибудь я должен буду выйти к людям и заявить свои права на наследство Тагона пугала меня до смерти, поэтому я всеми силами старался оттянуть неизбежное. Днем пробираясь через бурелом, я дал себе слово не малодушничать и до конца следовать продуманному плану, но сейчас я всерьез засомневаться в том, что у меня что-нибудь получится. И тем не менее разглядев за деревьями набранные из дранки крыши деревенских домов я со всех ног бросился вперед в надежде поскорее оказаться среди людей. Выскочив из леса, я уткнулся в покосившийся забор и вынужден был обойти его стороной. Конечно можно было перелезть через ограду и пройти огородами, но не пристало вельможе так себя вести. После хождения по лесам вид у меня был еще тот. Дорогой плащ был прожжен у костра, лицо перепачкано в саже, а сапоги измазаны глиной по самые голенища, но настоящий дворянский меч и торчащий из-за пояса магический жезл должны были придать мне солидности.

Наконец забор закончился, и я выбрался на деревенскую улицу. Одним концом она упиралась в лес и среди деревьев превращалась в узкую тропинку. Наверно дети бегали по ней за грибами и ягодами, а крестьяне ходили за хворостом. Сейчас несмотря на позднее время на улице никого не было. Я постучался в первый дом. Мне никто не ответил. Дверь оказалась открыта, но внутри ни души. В комнатах все было перевернуто вверх дном, словно кто-то что-то искал. Даже подушки и перины были вспороты и из них торчала сухая желтая солома. Я сразу вспомнил разоренный двор в Паусе и в ужасе прижался к стене. Не важно кто — может быть кочевники, а может быть сбежавшие из города мародеры уже побывали здесь до меня. Стараясь не шуметь и не ходить мимо окон, я осмотрел дом. Мне нужна была хоть какая — то еда, но похоже грабители все вымели под чистую.

Деревенька была небольшая всего дворов на десять. Я мог бы обойти ее всю за полчаса, но совать нос в каждый дом было слишком опасно. И хотя я не ощущал присутствия людей — не шумели дети, не лаяли цепные псы, действовать надо было очень осторожно. Еще были слишком свежи воспоминания о кочевниках, прятавшихся на разоренных улицах Пауса. Пробираясь задними дворами и с опаской оглядываясь по сторонам, я надеялся на то, что крестьяне успели убежать до прихода степняков. Мимо деревни должны были пройти сотни беженцев. Неужели выслушав перепуганных людей, местные жители не последовали вслед за ними?

Переходя из одного жилища в другое, я не находил ничего кроме пыли, вспоротых матрасов и сломанной мебели. И все-таки мне повезло. В подполе третьего по счету дома нашлось немного картошки, видимо лопнул мешок и часть овощей рассыпалась, а в сарае на краю деревни мне удалось снять с веревки несколько вяленых подлещиков, которых почему-то не заметили грабители. Одного я съел прямо на ходу запивая соленую рыбу водой из фляги.

Когда-то у дороги стоял трактир, в котором путники, идущие из столицы в Паус и обратно могли передохнуть, поесть и выпить вина. Его построили чуть в стороне от деревни, чтобы шумные посетители не мешали спать ночами богобоязненным крестьянам, и чтобы оградить местных девок от охочих до блуда городских парней. Сейчас от двухэтажного строения осталась только кучка почерневших головешек и покосившийся столб с вывеской. За обгоревшими развалинами я обнаружил несколько тел. Несчастных подвесили за ноги на деревьях и оставили на съедение воронам. Тела были страшно изуродованы. Без труда можно было определить, что один из погибших принадлежал к знати. Его изорванная одежда была самого высокого качества. Не думаю, что дворянин сдался без боя. Может быть он закрылся в трактире и защищался, поэтому озверевшие степняки сожгли здание? Возможно с ним были слуги и друзья. Я вытащил меч и перерубил веревки. Нельзя было оставлять мертвых в таком виде. Мы конечно тоже подвешиваем покойников повыше, но здесь был другой случай. Победители хотели поглумиться над павшими врагами. В ближайшем доме я нашел старое одеяло и накрыл им тела. Затянув отходную молитву, я тщетно пытался вспомнить, где мог видеть надетые на мертвого дворянина расшитые золотом бархатные штаны. Уже углубившись в лес я понял кого только что похоронил. Под лоскутным одеялом, сшитым заботливой рукой какой-нибудь деревенской старушки, лежал молодой дворянин, который оставил отряд в ночь перед боем. Именно его Тагон уговаривал остаться. Вот, что значит нарушить данное слово. По спине побежали мурашки. Если завтра я назовусь воином мне придется вести себя соответственно. В мире мечей и магических жезлов клятва — значит больше чем жизнь. Так стоит ли брать на себя такую ответственность? Не лучше ли снять с себя и закопать всю это дорогую одежду и оружие, и вновь стать мальчишкой-послушником? Если я назовусь и скажу, что бежал от войны меня примет любой монастырь. Еще бы ведь я последний из тех, кто видел владыку живым. Меня станут показывать паломникам, освободят от тяжелой работы и, возможно, мое имя даже попадет в великие летописи. О такой судьбе можно было только мечтать.

Я уже взялся за завязки плаща, чтобы сорвать с себя это непривычное одеяние, когда сзади раздался чей-то напряженный голос.

— Стой смирно. Если дернешься я прожгу тебе внутренности.

Я в ужасе замер на месте.

— Медленно повернись.

Я повиновался. Передо мной стояли три воина, жезл одного из них был направлен мне в живот. Наверно это были разведчики, посланные королем впереди главного отряда.

— Ты кто такой?

Похоже моим мечтам о возвращении в лоно церкви не суждено было сбыться. На мне чужая одежда, за поясом ворованное оружие. Теперь мне оставалось только соврать и стоять на своем до самого конца, а от того поверят мне или нет зависела моя жизнь.

— Ну, чего молчишь? Язык проглотил?

Я шумно сглотнул и ответил, — меня зовут Тибон. Я был в отряде Горуна из Кироха. Мы защищали мост через Суру.

— И как, — ехидно спросил дворянин маленького роста с хищным худым лицом чем-то похожим на морду лесного пса, — защитили?

— Нет, — сказал я.

— И где же твой Горун и его отряд? — продолжал допытываться воин.

Его издевательский тон мне не понравился. Интересно, как бы на моем месте поступил Тагон? Наверно вытащил меч и вызвал грубияна на поединок. Но я не он, я даже не знаю, как этот меч правильно держать. И все-таки от слов человека с собачьим лицом меня бросило в жар. Не для того мои спутники сложили головы у проклятого моста, чтобы над ними потешался какой-то проходимец, который все это время прятался за западной стеной.

Я набычился, взялся за рукоять меча и сделал шаг вперед.

— Больше никого нет. Я последний.