По особо важным телам

7. Изюмский шлях

Шульга откровенно стебался, так что видеоинтервью у следователя по особо важным делам Барыгина явно не получилось. По крайней мере такое, как он хотел. Однако следак был тертый. Переобулся на бегу, выключил камеру и приступил к стандартной разводке.

— Ну что, пожизненное ты уже заработал, — сказал он, дружески улыбаясь. — Сам понимаешь, в обвинении полный букет. Доказуха железная. Экспертизу ДНК подопрем очняками, и тебя даже Страсбургский суд по правам человека не оправдает. Так что я все же предлагаю сотрудничать…

— Сотрудничать — это как?

— Да все так же, ничего лишнего. Наговоришь чистосердечное под видеофиксацию, чтоб не съехал потом. Расскажешь, что входил в состав группы киллеров, дашь показания на подельников, сдашь заказчика. Потом все на бумагу положим. Напишем, что ты лично никого не убивал и готов свидетельствовать в суде…

— Если так, что потом?

— Все просто. У меня в машине все твое дело и вещдоки, в том числе экспертиза ДНК. Оригинал акта и образец тканей. После того, как ты все подпишешь, я вещдоки сжигаю. Прокурор, который дело ведет, получит взыскание за халатность и утерю улик, а тебя отпустим за отсутствием доказательств…

Серо-голубые глаза Барыгина смотрели так честно, что Шульга ему почти что поверил…

— Это все хорошо. Кроме одной мелочи. Тебе не интересно, как я в Краме вдруг оказался?

— Вот честно — ну ни капли! И это, кстати, вторая часть сделки. По протоколу тебя задержали в маршрутке, здесь же, на блок-посту при проверке документов. А бывшего президента задерживало СБУ. Так что ты тут — никаким боком… В общем давай, не тяни время, тебе отдыхать нужно, а мне работать… Ну что, я камеру включаю?

— А если нет?

Барыгин начал терять терпение.

— Я же сказал, пойдешь на пожизненное так, что аж гай шумит. Да к тому же и дожить до него нужно. До пожизненного …

— Угрожаешь?

— Предупреждаю…

— В общем я решил. Иди нахуй!

Глаза Барыгина сузились. Он ударил кулаком по ладони.

— Ты дурак, Велецкий! Твои подельники уже дают показания, так что тебе решать, пойдешь паровозом или прицепом!

Развод был тупой, как сибирский валенок, но на арестованных, уставших и морально надломленных людей, как правило, действовал безотказно. Однако Шульга надломлен ни разу не был…

— И какие же это подельники?

— Летчики! Уже накатали по пять листов каждый, колются — остановить не можем.

— Ага, колются. От плеча до яиц… Они за бабло работали, не знали кого везут… А по Киеву так и вообще не при делах…

Барыгин понял, что вариант не работает, и в третий раз сменил тактику. Теперь он не договаривался и не пугал. Угрожал.

— Хрен с тобой, летуны действительно не в теме. Но мужик раненый и девка у нас. Она смазливая, смотри, попортят в камере, пока мы тут дискутируем…

— Девка у вас? Ну тогда скажи, где у нее на жопе родинка?

— Откуда я знаю, я ее не осматривал…

— Ну так позвони, уточни.

Барыгин аж крякнул от досады. Но сразу же успокоился и рассмеялся.

— Поймал! Ну ты прости, ничего личного. Мне приказано тебя расколоть, я и колю.

— Понял, что не расколешь?

— Почти. Этих двоих у нас, ты может и прав, что нет. Но тяжелый — в больнице под аппаратом. И он в любой момент может быть отключен… Я сам в такие игры не играю, но те, кто меня отправил — запросто могут.

Шульга хотел броситься на Барыгина, но с трудом сдержал глупый и бессмысленный порыв. Раз Шаман и Ласка смогли уйти, то все не так уж и плохо. Они и Ричера найдут, и Еврея не бросят. Так что нужно и дальше время тянуть. Пока он здесь — нет другой тактики.

— Пусть рискнут! — ответил он следаку. — Посмотришь, что будет.

Барыгин задумался. На сей раз надолго. Что-то для себя переварив, сказал:

— Ладно. Хрен с тобой. Можешь верить или не верить, но про жизнь я понты гонял. В такие игры не играю. По убийству Лесникова ты — чистый злодей, тут я уверен. Так что по закону ответишь. Что касается сегодняшних событий — не мое дело. Пусть наверху разбираются, я все, что мог, сделал.

С этими словами следак встал со стула и резко вышел из гаража.

Ричер, Шаман и Ласка с двумя разведчиками часа за полтора объехали все блокпосты, которые связывали Краматорск с остальным миром. Или отгораживали. Но это уж кто на что учился… Народ на блокпостах был самый что ни на есть разный — от ухоженных молодых ребят-нацгвардейцев на главных трассах до аватаристых нестиранных мужиков, стерегущих убитые лесные дороги. Единым был, разве что, результат. Никакого автозака никто не видел. Точнее видели — но только лишь как въезжал… И вот хрен его душу знает, то ли хитрые прокурорские спрятали Шульгу где-то в городе, то ли увели машину такими проселками, про которые известно только местным аборигенам. В любом случае с чего начинали — к тому пришли…

Выматерившись до хрипа, поехали на заправку — с пустым баком много не навоюешь. Ричер оплатил дизель, купил всей команде по большому хотдогу с кофе. Пока машина заливалась, а личный состав, укрывшись в салоне, чавкал, он крутил в голове все возможные варианты. Начал уже прикидывать, сможет ли уломать Варяга на штурм СБУ-шной базы, которая расположена на аэродроме. Там вокруг все свои, военные. Проще взять языка…

В этот самый момент, словно где-то наверху подслушали его мысли, на смартфон прилетела долгожданная СМС. Оператор мобильной связи услужливо подсказал, что один из двух отключенных телефонов наконец-то опять на связи.

Кто же, интересно. Начальство? Нет. Это включил свой аппарат прокурор Таращенко…

Отыскался след Тарасов!

Пока Ричер соображал, как позвонить-представиться и какой лапши прокурорскому по-шустрому нагрузить, прилетел, отреагировав на включение, и заказанный геобиллинг. Отлично! У него шестой «Айфон», не хухры-мухры. По вышкам он где-то здесь, в Краматорске. О, да это вообще класс, он в бесплатный вайфай вошел… Ричер ткнул в кнопку приложения: «Показать на карте», и в следующее мгновение уже набирал Варяга…

— Все, прокурорского, кажись, нашли. Он в гостинице, от меня минут десять. Да понятно, лечу колоть. Не, штурмовать не будем. Но вы там пока готовьтесь, хезе как все повернется… И тебе удачи! Давай!

Заправщик вытащил пистолет, закрыл лючок, принял у Ричера чаевые. Ричер завелся, негромко сказал своим:

— Все, военные, проверяем оружие. Шманцы кончились, начинаем работать…

Таращенко не догадался задернуть шторы и проснулся от бьющего в глаза солнца. Он посмотрел на стрелки часов — около тринадцати. Ну что же, хоть немного, да отдохнул. В номере имелся отдельный бойлер, и он с удовольствием принял душ. Постояв под струями горячей воды, вытерся, оделся и только после этого включил «Айфон».

Умный дорогой аппарат тут же подхватил бесплатный WiFi. Таращенко просмотрел почту, пробежался по новостям. Сплошные победные реляции по поводу ареста экс-президента. Блоггеры выдвигают версии одну глупее другой и, как обычно, чем нелепее вброс, тем больше его репостят… По Велецкому никакой информации нет, и это уже хорошо. Задержание белыми нитками шито, узнай «общественность» о том, что один из реальных захватчиков Яныка за решеткой — его из камеры вынесут на руках…

Пришло несколько сообщений о пропущенных звонках. Один неизвестный, два раза звонил Барыгин. И совсем недавно, минут десять назад зам. генерального. Таращенко начал обзвон по важности.

Шеф был зол, как собака. Что-то у него явно не клеилось.

— Барыгин провел допрос твоего Велецкого в качестве подозреваемого. Говорит что он в полной несознанке.

— Понял, Иван Алексеевич! Будем уликами подпирать?

— Будем. Но теперь уже не ты. Его харьковское МВД забирает. Постанову пиши, майор Минеев подъедет и заберет. Он отвечает за этапирование.

— … Хорошо … сейчас все по-быстрому подготовлю…

Не успело начальство дать отбой, как на связь вышел Барыгин.

— Руслан, тебе шеф звонил?

— Только что.

— Что сказал?

— Дело в Харьков передаем.

— Ты понимаешь, тут пошла херня полная. Его держат на Изюмском блокпосту, там я и допрашивал. Вот-вот собираются увозить. Но конвой сопровождают не эсбеушники, а какая-то охранная фирма…

— И что?

— И то. Угробят парня скорее всего. Как свидетель сам знаешь чего он нах никому не нужен. Слушай, включи дурака, распиши постанову на мой отдел. Я его заберу, все возьму на себя, а в Киеве согласуем.

— Зачем оно тебе?

— Не хочу лишней крови…

Барыгин — прожженный циник, решала и доверенное лицо начальства. Что-то на него не похоже. За какого-то убийцу впрягаться, когда на кону приказ о включении в штат? Нет уж, в такие игры пусть сам играет…

— Да напишу, нет проблем. Только, конечно, если мне шеф прикажет. Ты ему позвони…

— Я уже звонил, он послал. У него там свои договорняки и обязательства. Но если, типа, «перепутаем», я на месте потом все сам разрулю.

Ага, разрулит. Просто сделает крайним.

— Нет. Без шефа никак!

Барыгин чуть помолчал.

— Руслан, ты хоть понимаешь, во что ввязался?

— Понимаю. Я «ввязался» в раскрытие резонансного заказного убийства. Так что или согласуй с шефом, или не впутывай меня в свои игры.

— Да какие там игры. Жизнь человека… Ладно, блядь, процессуально независимое лицо! Придет война, хлебушка попросишь…

Успокоившись после «наезда», Таращенко раскрыл ноутбук и быстро набросал постанову. Скинул ее на флешку и собрался спуститься вниз. Принтер найти, чтобы в прокуратуру не ехать, а заодно уж и пообедать.

В эту самую минуту в дверь постучали.

— Кто?

Противный девичий голос:

— Звиняюсь, прибраться можно?

Эх, сейчас бы в номер того мальчика, который его на рецепшене оформлял, а не вульгарную местную девку. Мечты, мечты… Ну пусть заходит, он все равно на обед собрался.

Таращенко повернул ручку замка. Дверь открылась. Но в номер вошла не девушка, а вломился огромный брутальный мужчина в необъятных джинсах и кожаной черной куртке. Девушка, впрочем, за спиной у него была. Но с каких это пор горничные в провинциальных отелях стали носить военную форму?

Это была последняя мысль, которая промелькнула в голове прокурора Таращенко, прежде чем незваный гость взял его за горло потной вонючей лапой и грубо, совершенно не сексуально, завалил на кровать…

Минут через десять Ричер знал все, о чем знал, догадывался и даже предполагал прокурор Таращенко. Слабый оказался хлопчина. Всего-то и пришлось Ласке у него перед носом стволом поводить да яйца покрепче стиснуть. Парень сидел на стуле, привязанный скотчем, и тихо поскуливал.

— Ну вот, такой большой, а плачешь…

— Что еще нужно? Я вам все расскажу! Только не убивайте…

— Да ты уже все и так рассказал. Мы же не следаки, нам достаточно…

— Мне приказали. Я не хотел… Я все, что скажете, то сделаю… А хотите, заявление напишу. Что меня принуждали… преследовали за сексуальную ориентацию… У нас строго, за такое кого угодно уволят…

— Твоя ориентация нам до лампочки. Просто не будь по жизни пидором, все дела.

— Спасибо!

— Расти большой. Пока не за что. Жить ты, конечно, будешь. С кем пожелаешь. Но наказать тебя, хлопец, нужно…

— За что?!

— Ты понимал, что все действия незаконны?

— Ну мне же…

— Рот закрой. Да или нет?

— Да…

— Тебе, ты же сам сказал, твой следак объяснил, что человека могут убрать как свидетеля?

— Ну… да…

— Ты сделал то, что должен был сделать? Ну, там в СБУ или это, блядь, НАБУ позвонить, заявить о противоправных действиях…

— Н…нет…

— Тогда, толерантный, не обижайся. А для крепкой памяти — вот…

Ричер вставил в руку охреневшему прокурору его табельный пистолет, развернул оружие, направил ствол между ног и, положив свой грязный указательный палец на ухоженный большой палец мальчишки, нажал на спуск.

Выстрел прозвучал неожиданно глухо. Таращенко подпрыгнул на стуле и взвизгнул. В паху у него набухало пятно.

Ричер срезал и хозяйственно убрал скотч, удерживающий пленника. Тело прокурора сразу обмякло. Он уже не плакал и не стонал, а тихо и обреченно выл.

— Больно? А то… Вон как зрачки расширились. Ну ничего. Люди и с одним яйцом живут долго и счастливо. Ласка, аптечка есть?

— Ага!

— Укомплектована?

— Та конечно!

— Вколи ему антибиотик и обезбол, бо ща сознание потеряет. И рану затампонируй. Пустые ампулы на столе оставь, чтобы доктора лишнего не впузырили. А я вызываю скорую, и помчали. До Изюма нужно еще добраться…

Ласка шустро выполнила приказ. Влупила в бедро один за другим два укола. Разрезав ткань брюк, наложила на рану кровоостанавливающий тампон. Взяла руку Таращенко, положила ему на пах.

— Тампон покрепче держи. Город маленький, скорая минут через пятнадцать будет. Рана на самом деле пустячная, только вены задеты…

Ричер, вызвав скорую и дождавшись, когда подействует обезболивающее, склонился над Таращенко. Чуть не касаясь носом его лица, отчетливо произнес:

— Скажешь, что сам, случайно. Перезаряжал. Про нас заикнешься — из-под земли достанем. И тут уже одним яйцом не отделаешься. Запомнил? Ну вот и славно.

Оставив прокурорского в полном шоке, Ричер и Ласка покинули номер.

Из гаража Шульгу выводили те же самые два мента. В отличие от продвинутых эсбеушников, действовали они по-старинке: мешок на голову не натягивали, приковали наручниками к одному из давешних конвоиров.

Ослепительное полуденное солнце заливало жаркими лучами двор блокпоста. За забором все так же гудела трасса да изредка перекрикивались водители с постовыми. На площадке у гаражей, помимо приветливо распахнувшего дверь автозака, стояла еще машина. Сарай-универсал, не то шевроль, не то опель, кто их с нынешними стандартными дизайнами различит… У «сарая» сгрудились четверо мужиков титушной наружности. Спортивный прикид, короткие стрижки. Нелепые в такую жару куртки-олимпийки. Хотя, если под ними прятать что-то не табельное, то можно и попариться-потерпеть. На шеях поблескивают жлобские цепи, от которых герои ювелирной рекламы «Золотой век» пришли бы в тихое охренение. Мужики, поигрывая печатками, бросали угрюмо-оценивающие взгляды на Шульгу и ждущий его автозак. И вот хрен его поймет — то ли это местные бандиты, приехавшие на блокпост «порешать вопрос», то ли ментовские опера.

— От бля! — ругнулся, закрывая дверь гаража, второй конвоир.

— Шо такое?

— Да приспичило! Шаурму, походу, опять Ашот подсунул несвежую. Вот что, вы пока посидите, я быстро!

Расслабились менты, подумал Шульга. Впрочем, как ни странно, ничего удивительного здесь нет. Давно, еще в позапрошлой жизни, приятель из УБЭПА ему рассказывал, что невзирая на то, что распевают в блатных «шансонах», задержанные почти никогда не сбегают. «Даже если ты ему дверь нараспашку откроешь и выйдешь на полчаса покурить, будет сидеть как зайчик. Побеги из-под стражи — случаи единичные. Некоторые на пенсию уходят, ни разу с таким не столкнувшись». Так что расслабуха ментов понятна. Подозреваемый окучен, допрошен, куда он, по их мнению, денется.

— Ладно, давай, пошли! — прерывая мысли Шульги, громко, нарочито грубо дернув наручником, рявкнул мент.

Они двинулись к автозаку. Конвоир неожиданно тихо заговорил:

— Слухай, ты ж, я гляжу, атошник?

— Ну…

— Так я тоже в четырнадцатом воевал. В батальоне. Тут такое дело, братуха… Я слышал, что следак говорил, когда вышел. Мы тебя в Харьков везем, а там пресс-хата уже подготовлена. Наркоманы. Прикормленные. Живым, короче, не выйдешь…

Ну что же, очень даже реально. Если не удалось выколотить из него признания по-быстрому, то логичнее забрать с чужой территории на свою, и там уже вдумчиво отработать, не боясь никаких помех… Однако логика-логикой, но принцип «Не верь, не бойся, не проси» — еще никто не отменял.

— Что предлагаешь? — хмуро спросил Шульга, когда они забрались по ступенькам в прохладу арестантского фургона.

— Бежать тебе нужно, а то кранты!

— Как?

— Будет один шанс по дороге. Новицкий животом слабый. По дороге еще раз до ветру точно захочет. Ну вот он выйдет, я тебя отстегну, ты меня пару раз ебани, чтобы следы остались, и тикай. Мы, скорее всего, у реки станем, плыви на другой берег, она там неширокая…

— Проблем у тебя не будет?

— Не… Новицкий старший, он по полной и отгребет.

Шульга ненадолго задумался. Потом сделал вид, будто что-то пытается вспомнить. Его лицо осветилось радостью узнавания.

— Я ж встречал тебя в четырнадцатом! Вы в сентябре на кураховском блокпосту стояли…

— Точно! — Радостно закивал «побратим». — Наш батальон там целый месяц рубеж удерживал. Я двух сепаров лично брал…

А вот это в корне меняет дело. «Кураховский блокпост» был давно разработанным и очень надежным тестом на липовых ветеранов. Городок Курахово, для тех кто знаком с донеччиной только по Интернету, был на слуху как фронтовой. Однако в силу специфики расположения, блокпостов на нем не выставляли с июня 2014 года, а потому тот, кто подхватывал байку про «кураховский блокпост» стопудово в АТО не служил. Стало быть, врет ментяра, как сивый мерин. Но если он не атошник, то какого хрена ради него, Шульги, готов пойти на серьезные неприятности?

Вариант тут только один. Его действительно собрались убивать. Только не в харьковской пресс-хате, а по пути, «при попытке к бегству». И кончать будут те самые мужики, стоящие во дворе. Не зря бросали на него оценивающие взгляды… Нет, неправильно он сказал. Не «будут», а «попытаются».