По пути

Глава 3

Что надеть: платье или брючный костюм? И спросить не у кого! Пока дочка была ребёнком, она всегда советовала Галине, а как мужа не стало, они и разговаривать толком перестали…

Дочери тогда было двенадцать, сыну — двадцать два. Саша предпочёл сделать вид, что не понял то, что случилось, не знал, не видел… Ася же очень тяжело перенесла смерть отца. Ещё тяжелее ей было узнать, что тот изменял её матери. Дочь восприняла это как измену ей лично.

О, Галина ничего не рассказывала сама, да и что тут было говорить… Она тогда была словно в ледяном коконе, эмоции просто отключило. Ну да мир не без добрых людей, детям историю донесли. В том числе про то, как Галина должна была быть счастлива, что непутёвый муж получил по заслугам.

Ася же тогда решила, что раз отец изменял, значит, мать не делала его счастливым. А ведь если бы «любимый папочка» не искал приключений на стороне, то не оказался бы тогда в той машине со своей секретаршей. И был бы жив. Вот такая подростковая логика: нужен был живой виноватый, и им в глазах Аси стала мать.

И Галина и это приняла молча. Да и что тут было говорить? Как объяснить ребёнку взрослые разногласия? А если в отношениях всегда виноваты оба, так значит, и она виновата… Виновата же? Может, причёску вовремя не поменяла и приелась? Недостаточно ласкова была с мужем? Стала неинтересной собеседницей, послушавшись его и оставив работу? Недосолила суп и забыла погладить нужную рубашку? Дала морщинам появиться вокруг глаз, а венкам-звёздочками лопнуть и расползтись за коленями? Слишком много времени детям уделяла? Или, наоборот, мало? А может…

Да как ни крути, ответов однозначных не находилось. Чувство вины было родным, знакомым, привычным. Единственная дочь у матери-одиночки, с самого детства она слышала: «Я ради тебя всё делала!» Это «всё» давило своей огромностью, неохватностью, роком. Оно предполагало, что в ответ Галина должна была посвятить жизнь матери, а не строить свою. А она замуж вышла, и опять оказалась виновата, мать ей это дала ясно понять. Виновата, виновата, виновата! И даже когда матери не стало, Галина чувствовала себя виноватой, что осталась жива. А ведь та ради неё всё…

Сколько можно?! Галина решительно убрала брючный костюм в шкаф. У неё сегодня свидание с культурной программой. И если уж без чувства вины никак, то вот платье она наденет!

Рустам удивил! Она и ждала, и опасалась его обещанного звонка в пятницу. Думала, о чём мог бы быть разговор? И если он предложил бы снова увидеться, то где, как? Всякие варианты крутились в голове, но то, что он предложил… Нет, этого она совершенно не ожидала. Это никак не вязалось с Рустамом, с его КамАЗом, с его штанами в военном стиле с накладными карманами и… Ни с чем не вязалось!

Зато его голос… За время недолгого разговора по телефону Галина словно распробовала низкий тембр и уверенную неторопливость говора Рустама: жёсткое «р», чёткие окончания слов и почти певучее «а», когда он говорил «Галя». Решительное начало беседы быстро перешло в приглашение, скорее напоминающее деловое предложение, но Галина расслышала за этим словесным штурмом тщательно скрываемое волнение. Было абсолютно очевидно, что Рустам — далеко не завсегдатай дворца культуры, а значит, он старался сделать приятное ей, Галине.

Она аж зажмурилась, вспоминая об этом: «Галя, а тебе нравится балет? У меня два билета в эту субботу. Уже завтра, то есть. Пойдём?»

На балет во дворец культуры! Галина даже и не знала, что в их город приехал на гастроли классический балет. И пусть само здание ДК меньше всего было похоже на дворец, она предвкушала сказочный вечер. Галина никогда не посещала балетные постановки — не доводилось как-то. Вспоминала отзывы немногочисленных подруг — любительниц театров и высокой культуры, — и судя по всему, это был очень богемный вид искусства, понятный далеко не всем. Ну, вот и случай представился собственное мнение составить.

Рефлексы и тут пришли на помощь, и она сумела не показать своего удивления по телефону, спросив, о какой постановке речь. «Щелкунчик» Чайковского обещал по крайней мере наслаждение музыкой. А ведь пару дней назад она считала, что Рустам и классическая музыка были несовместимы. Тот случай, когда ошибиться оказалось приятно. Не исключено, что Рустам полон и других сюрпризов!

Строгое тёмно-синее платье прямого покроя было уместно для такой культурной вылазки: не слишком вычурное, но вполне нарядное. Интересно, а как оденется по такому случаю Рустам?

Они с Рустамом жили на разных концах города. Пока до неё доберётся, потом обратно в центр до ДК ехать… Поэтому Галина настояла, чтобы Рустам не приезжал за ней. Всё же им не двадцать, чтобы на такие мелочи внимание обращать.

На сотовый пришло сообщение от службы такси, машина была уже внизу.

Галина застегнула молнию сапог, пальто, шарф… Меховой берет помнёт укладку, но вдруг Рустам предложит прогулку после спектакля? Хм, тогда аккуратно свернём — и в сумку. Последний взгляд в зеркало: глаза блестят, щёки горят. А она ещё очень даже ничего… Особенно в платье.

Мама дорогая, балет! Она идёт на балет с Рустамом!

— Дорогие родители, с огромным удовольствием приветствуем вас на постановке нашей балетной школы «Северная звезда»! Убедительная просьба: выключите звук ваших мобильных телефонов и не используйте фотокамеры со вспышкой, это мешает нашим юным артистам. Целый год напряжённой работы, репетиций, и вот… Встречайте аплодисментами нашу балетную постановку по мотивам знаменитого «Щелкунчика»! Благодарим спонсоров балетной школы за возможность организовать наше выступление в стенах дворца культуры. А именно…

И ведущая начала перечислять все крупные компании города.

Освещение в зале было минимальным, и на том спасибо. Кажется, Рустаму ещё никогда не было так стыдно, как сейчас. Кулаки сжимались сами собой. Если бы не Галя рядом, он бы уже ехал домой, чтобы задать жару своим отпрыскам! Точнее, одному из них. Ну, Дэн, спасибо тебе! И посоветовал, и билеты «достал»… Погоди, теперь я тебя достану, отблагодарю со всей отцовской любовью…

Первые подозрения у Рустама появились ещё при входе в ДК. Слишком много семей, детей… Ну, мало ли, может, современное поколение такое культурное, и он отстал от жизни. Порадовало, что народ был одет вполне повседневно, мужиков в костюмах и при галстуках он не увидел. А ведь он, грешным делом, чуть не поддался на уговоры сына и едва не вытащил из шкафа свой единственный выходной костюм — тот самый, в котором в своё время женился. И всё же просто натянул свитер поприличнее да джинсы чёрные. Хоть в этом не ошибся. Зато в остальном… Культурное свидание — представление чужих спиногрызов!

Три дня раздумий — а куда позвать Галю? Кинотеатр он в гробу видал, просто в кафе или в ресторан — он не знал приличных, где скатерки белые и всё такое. А в чебуречной «У Гасана» было вкусно, но простовато. Домой — он был уверен, она бы не пошла. Да и та халупа, что служила ему с сыновьями домом… Исключено!

Исмагил, что было для него вполне естественно, не обратил внимания на то, что Рустам вдруг затеял уборку. А вот Дэн сразу навострил уши:

— У нас что, гости намечаются?

— А что, гости нужны, чтобы ваш бардак разгрести? От самой двери несёт грязными носками да несвежей постелью!

— Раньше тебя это мало волновало, — заметил Дэн. — Баба какая появилась, небось?

— А ты у нас вдруг стал храбрый дохрена? — отчеканил Рустам, и понял, что вот этой реакцией и выдал себя с головой.

Дэн тут же сменил тон на осторожно-любопытный:

— Да я-то что… Я же только за… А кто такая?

Тут бы Рустаму заткнуться… а он поплыл:

— Не «баба»! Женщина… Юрист… — и оценив отвисшую челюсть Дэна, подвёл итог: — К нам такую нельзя. Вот и думаю, куда бы пригласить, так сказать, культурно время провести…

— Ата [1], — серьёзно сказал Дэн после недолгой паузы, — балет — самый культурный вид культуры, это ж все знают. Если твоя пассия такая вся из себя богемная фифа, то ей стопудово зайдёт! А у нас в классе одна цаца билеты продавала во дворец культуры. Давай достану парочку по блату?

Дэн мог быть очень убедительным, когда хотел. Рустаму задуматься бы, с какой такой стати, да и какие билеты в школе толкают, но… повёлся, как последний лопух!

Он бросил мимолётный взгляд на Галину — та казалась полностью поглощённой разворачивающимся на сцене действом.

«Фух… Кажись, она подумала, что так и было задумано. Главное — не разрушить её уверенность», — и Рустам, усилием воли сохраняя равнодушный вид, сосредоточился на балете.

Даже если учесть, что костюмы юных актёров, возможно, были сшиты из чего попало, издалека смотрелось очень даже ничего. Всё же сцена ДК облагородила бы даже корону из фольги. Хотя вот эти кальсоны-колготки у пацанов… Культура, ага… Всё хозяйство в облипочку… Ну, тот ещё «гламур».

Время от времени он оглядывался на Галю. Её довольное выражение лица успокаивало. Если так дальше пойдёт, может, Дэну и влетит чуть меньше.

Рустам честно пытался следить за сюжетом. Надо отдать должное: малолетки и правда старались на совесть. Такие серьёзные моськи! Но вот эти ноги вверх, руки так-сяк и бочком-бочком на цыпочках, задрав голову… А потом стадом в шахматном порядке туда-сюда по сцене… Нет, он не понимал.

Зато поединок Щелкунчика и Крысиного короля почему-то напомнил его и Галю: он прыгал за ней по сцене жизни, а она по этой самой сцене от него убегала, да ещё и грозилась проткнуть шпагой. Ещё и приходилось следить, чтобы не прилетело по башке туфелькой от какой-нибудь сердобольной Мари. Да, он не заколдованный принц, второй глаз у него не появится, а Гале бы по-хорошему удирать от него такого, а вот нет же…

Эх, Галя, Галя. Красивая, в платье пришла. А он комплиментов говорить сроду не умел. Алсу это и не надо было, но вот Гале… Нужно ли это ей? Вроде бы внешне вся такая уверенная в себе, но он уже видел её другую… Хм-м… Чуть позже он найдёт способ сказать: платье ей очень идёт.

Наконец постановка подошла к концу, и все зачем-то встали, словно так громче аплодировать получалось. Рустам рефлекторно поднялся одновременно с Галиной. На сцену высыпали ученики и ученицы балетной школы, а зал всё хлопал и хлопал. «М-да, это приговор, старик, балет — это не про тебя», — подытожил Рустам, пока ведущая рассыпалась со сцены в благодарностях, уверяя «дорогих родителей», что все средства, вырученные от мероприятия, предназначались городскому детскому дому.

И вот народ, нахлопавшись вдоволь, двинулся в проходы к выходу. Рустам почувствовал, как Галина взяла его под руку.

— Спасибо, мне очень понравилось.

Он лишь кивнул. Не хотелось ничего говорить.

Забрав из гардероба пальто, Рустам собирался было передать его Гале, но она вдруг плавно повернулась спиной и приподняла руки. Пару секунд он соображал, что к чему, пока не догадался: надо же помочь даме одеться. Этикет, чтоб его…

На морозе дыхание превращалось в быстро тающий пар. Рустам поймал ожидающий взгляд Гали и сказал:

— Я это… Я тут в центре не очень ориентируюсь… — задумался на секунду, и решительно добавил: — А ты чебуреки любишь?

Балет-засаду Рустам одолел, осилил. Но больше по чужим подсказкам он не ходок. Та чебуречная «У Гасана», может, и не гламурное заведение, но он не понаслышке знал: там всегда было тепло и вкусно кормили. И там он свой, артистам в колготках хлопать не придётся. Что ещё надо?

Широкая улыбка и согласный кивок Гали отозвались в Рустаме волной облегчения. Он вдруг понял, что очень голоден и, подхватив Галю за руку, потянул её в сторону ожидающих машин такси.

В чебуречной «У Гасана» было почти жарко. Когда Галина сняла шарф и осмотрелась, у неё возникло ощущение, что она попала лет на двадцать назад, в конец прошлого века и самое начало нового.

Какие-то репродукции на ярко-желтых стенах, железная мебель как в столовых ушедшей эпохи… Галина отвлеченно подумала, что одно её пальто, наверное, стоило дороже, чем вся обстановка в этом заведении. Но неожиданная прелесть состояла в том, что здесь, в чебуречной, никому не было никакого дела ни до неё, ни уж тем более до её пальто. Никто не оглянулся на них с Рустамом, лишь полный мужчина в фартуке махнул приветственно рукой из-за стойки-прилавка с большим аляпистым меню.

Всё же здесь было по-своему уютно. Приглушённый свет мутных светильников не резал уставшие за день глаза. Из фритюрниц доносился аппетитный аромат жарящихся мяса и теста. И практически все столики заняты, причём публика была совершенно разномастная: громкая компания молодёжи, четверо работяг в одинаковых куртках с логотипом какой-то компании, несколько парочек…

Рустам, по всей видимости, был тут завсегдатаем. Он сделал заказ за них обоих, спросив лишь, что Галина желала пить.

Свободный столик с тремя стульями вокруг нашёлся в углу. Галина аккуратно сложила пальто на свободное место, а Рустам просто повесил пуховик на спинку своего стула и вполне удобно разместился на нём же. Но когда Галина попробовала придвинуться поближе к столу, её стул оказался неожиданно тяжёлым и не двигался ни на миллиметр.

— Бесполезно, — прокомментировал её старания Рустам.

— Что, прости?

— Стулья привинчены к полу. — Галина рассмеялась, однако Рустам был серьёзен: — Это чтобы ими нельзя было воспользоваться в драке. Было тут однажды… ну, и хозяин решил больше не рисковать.

Вот тут она ошарашенно замолчала. Это какая-то иная реальность. Для неё — иная. А для Рустама это обыденность. В этих обшарпанных декорациях он чувствовал себя явно свободнее, чем во дворце культуры.

Там, в ДК, Галина практически сразу поняла, что представление — не балетные гастроли. Её умозаключение подтвердилось, когда до начала спектакля взгляд выцепил на передних рядах знакомое лицо: Елена Киселёва работала нотариусом, а её муж — в проектном бюро. Галине как-то довелось оказаться с Еленой в одной компании, и у той, помимо рабочей, была лишь одна тема для разговоров — занятия балетом её девочек. Очень дорогое увлечение, если верить отзывам Елены.

А когда началось представление, и ведущая вышла на сцену, Галина буквально физически почувствовала, как Рустам сжался, словно пружина, а потом постоянно оглядывался на неё. И с явным облегчением заторопился вон, как только в зале зажёгся свет. Что-то было не так с этим свиданием, но Галина решила, что не будет ничего спрашивать. Пусть балет был детским, но постановка — вполне профессиональной, ей понравилось.

Пробираясь между рядами кресел за Рустамом, Галина встретилась глазами с Еленой и кивком поздоровалась. Ох, лучше бы она притворилась, что не узнала нотариуса. Так же ответив на приветствие, та, не стесняясь, переводила недоумевающий взгляд с Галины на её спутника и обратно.

То, как Елена пялилась, обидно раздражало. Галина взяла Рустама под руку. Что это — собственнический жест, или ещё что — Галина не хотела анализировать, но отметила, как Рустам согнул локоть, чтобы ей было удобнее.

Елена продолжала пялиться даже в гардеробе. И Галина, позволяя Рустаму помочь ей с пальто, не удержалась и иронично выгнула бровь, взглядом осадив знакомую — мол, что за навязчивый интерес?

Что за интерес, было понятно. На бывшего мужа Галины Рустам не походил. Тот всегда на публике пропускал даму вперёд, одевался с иголочки… Но так уж распределились места, Галина в зале села со стороны здорового глаза своего спутника. А что до одежды — внешний вид Рустама не оставлял сомнений в том, что не интеллигентская работа его кормит, а…

Рустам пошёл обратно к стойке и принёс готовые чебуреки.

— С пылу с жару. Осторожно, внутри бульон.

Словно в доказательство Рустам склонился над пластиковой тарелкой, смачно хрустнув тестом и бумажной салфеткой утерев прозрачные жирные капли, оставшиеся на подбородке.

Он ел с таким видимым удовольствием, что у Галины проснулся аппетит. Вилки-ножа не предполагалось. Она аккуратно, кончиками пальцев взяла горячий чебурек и попробовала. Было вкусно. Мясо, зелень, что-то ещё… Сыр, вроде бы. Тонкое тесто с характерными пупырышками фритюра… Кусочек по кусочку, пришло чувство сытости. Чай в картонном стаканчике оказался вполне приятным, лимонным.

Тем временем Рустам воевал с салфетками. Слишком тонкая бумага рвалась и липла к рукам. Он тихо ругнулся себе под нос. Галина, дотянувшись до своей сумки, достала два квадратика одноразовых влажных салфеток и протянула один Рустаму.

— Это что такое?

Замешательство было явное, а подозрительность в его голосе заставила Галину покраснеть. Квадратики и правда были похожи на другие, для совершенно иных нужд!

— Это влажная салфетка. Вот, смотри. — Галина вскрыла упаковку и достала пропитанную антисептиком бумажку. Протянула её Рустаму, но тот всё ещё не понимал, зачем. Она попросила: — Дай руки.

Рустам послушно положил кисти на стол ладонями вверх, и Галина по очереди энергично вытерла их салфеткой. Он поймал её пальцы и соединил ладони, не отпуская её рук. Слегка сощурил глаз, смотрел серьёзно, почти торжественно.

— Ты красивая, Галя.

Галина опустила взгляд на их руки, застыла. Смуглые, узловатые, с рельефными венами — его, и бледные, тонкие — её. Двигаться не хотелось, что-то отвечать… — а что?!

— Спасибо… — опять рефлексы сработали.

— За что «спасибо», это ж не я, это ты… — он помолчал, снова сжал её пальцы и спросил: — Тебе сейчас хорошо, Галя?

Чуть помедлив, Галина кивнула, а у самой сразу закружилась мысли: и что теперь? А дальше? Рустам держал её руки, а Галина запереживала — а они не липкие, нет? Она же не успела салфеткой влажной воспользоваться…

— Отставить! — Рустам глядел на неё и усмехался. — Опять чего-то придумываешь, Галя. Сказала же, хорошо тебе сейчас. Вот! Остальное — всё потом. Завтра наступит ли — как знать. Тебе хорошо. Сейчас. Вот это важно, понимаешь?

— А тебе? — Галина говорила тихо-тихо. — Тебе хорошо?

— Мне тоже хорошо, Галя. — Рустам вздохнул и добавил: — А в ДК позор одолел. Балет, блин… Это сын так с билетами пошутил. Домой вернусь — выпорю! Тебе правда понравилось? Только честно?

Всё встало на свои места. Галина представила себе эмоции хулиганистого подростка и улыбнулась.

— Мне понравилось, честно! Спасибо сыну передай… И не надо пороть, пожалуйста. Это ж мелочь.

Рустам помолчал. Потом отпустил её пальцы и прикрыл рукой отсутствующий глаз. Галина заметила, что он всегда так делал, когда задумывался.

— Ну, раз понравилось — будем считать, Дэну повезло. Но объясниться всё равно придётся. Неуважение!

Они сидели и смотрели друг на друга. Галина теребила пакетик с салфеткой, но не хотела пользоваться ей сразу. Успеется! Хотелось сохранить ещё чуть-чуть ощущение рук Рустама на коже.

Клиентов в заведении стало меньше, и мужчина из-за стойки направился к ним. Чёрная щетина покрывала его щёки, сложившиеся вертикальными складками от широкой добродушной улыбки.

— Рустам-паша, сколько лет, сколько зим! — с лёгким акцентом проговорил он.

— А, Салим, здравствуй! — Рустам встал из-за стола, и мужчины приветственно обнялись.

— Галя, знакомься, — Рустам вернулся за стол, — это Салим — брат Гасана, хозяина этого заведения. Лучше Салима никто в окрестностях чебуреки не готовит.

Галина вежливо кивнула. А Салим разулыбался шире.

— Красавица твоя Галя! А Марина, что ты раньше приводил, на днях тут была, привет велела передать.

Дверь в чебуречную открылась, впуская порцию холода, и Салим, напоследок хлопнув Рустама по плечу, заторопился обратно к прилавку.

Галина вскрыла салфетку и тщательно, обстоятельно вытерла руки. Допила остывший чай.

— Рустам, мне, наверное, пора. Я вызову такси на улице, чуть-чуть подышу свежим воздухом.

Рустам молча встал, подхватил её пальто, помог, как в гардеробе ДК. Оделся сам. И решительно взяв её за руку, направился к выходу.

Ночное февральское небо в городе — лишь тёмная муть, подсвеченная электрическим освещением. Галина попробовала забрать свою руку, но Рустам не пустил, потянув за собой по тротуару.

— Там на главной улице всегда таксисты клиентов ждут, — пояснил он. И тут же продолжил: — Слушай, Галя… Салим прост как валенок. Готовит хорошо, но… После контузии у него что на уме — то и на языке. Зато брат при деле держит, таким тяжело… Ай, всё равно нехорошо получилось…

Галина ничего не ответила. Ощущение тепла ушло. После жаркой чебуречной воздух кололся, возвращая к действительности.

— Галя, смотри на меня. — Рустам остановился и она послушно перевела взгляд куда-то на его переносицу. Вроде бы и в глаза, но мимо. — Марина была давно, лучше себе нашла, из таксистов. А я такой как есть, Галя. Всякое было. Что дальше — Бог знает. Но сейчас я именно там, где хочу быть. А ты?

— Я не знаю, мне… мне домой пора, Рустам, — лишь сказала она.

В молчании они дошли до широкого проспекта. Около такси Рустам наконец-то отпустил её руку, договорился с водителем и открыл Галине дверь на заднее сиденье.

— Не провожай меня, тебе потом долго ехать, — Галина смотрела в сторону, и Рустам всё понял правильно.

Захлопнув за ней дверь, он подошёл к окошку таксиста и расплатился. Вернулся на обочину и небрежно отсалютовал Галине на армейский манер. Машина тронулась, Галина закрыла глаза, закуталась в воротник пальто. Оно пропахло чебуреками. Теперь этот запах всегда будет напоминать ей о Рустаме.

Всю дорогу до дома она пыталась вспомнить, а кто, когда в последний раз ей задавал простой вопрос: «Тебе сейчас хорошо, Галя?» Когда в последний раз она сама себя об этом спрашивала? Когда её «хорошо» стало для всех неважным?

Двухкомнатная «гостинка», которую семейство Закировых именовало домом, встретила Рустама тишиной и запустением — впрочем, как всегда. Иса, подрабатывавший по ночам дворником-грузчиком-сторожем, отсыпался перед работой. Дэн же, наверняка, шатался где-то по городу с такими же, как он, лоботрясами.

Рустам был не в духе, и дверь за ним громко хлопнула, став первым внешним проявлением злости.

Ещё с армии он знал: злость бывает разной. Бывает как защита ценного — именно это праведное негодование поддерживают на войне, превращая в источник силы. А бывает, наоборот, злость слабых — глупцов, юнцов да сломанных — когда за свою жизнь ответственность не берут, считая, что другие люди им должны, злой рок ополчился, да мало ли ещё отмазок… Наконец, есть злость — бомба внутри. Та, что долго и упорно подавлялась. Никогда не знаешь, когда такая рванёт и скольких с собой прихватит. Она годами может жрать изнутри, под видом придуманной самим себе вины превращая людей в неврастеников. У таких — «всё говно», у них «всё хуже всех», они ни на что не способны, а ночами их это душит, стискивая горло ощущением несправедливости. Почему я? Почему так? Мир виноват, или всё же я сам — полное ничтожество… И хоть оба варианта неверные, но в чёрно-белом, отравленном самоедной злостью сознании оттенки не воспринимаются — разве могут быть у дерьма оттенки?

Такие обозлённые — кто и против мира, и против себя самого — на пути разрушения. И у Гали Рустам почувствовал те самые нотки придуманной вины и чувства несправедливости, узнал. Он сам жил с этим долгое время. До ранения — когда в армию удрал от родительской опеки. И после — пока принимал свою новую одноглазую реальность. И себя винил, и жизнь проклинал, и снова думал, а не свалить ли куда подальше — на вахту, или в горячую точку какую.

Галя сейчас такая же — раненая и полуслепая. И тоже бегством спасается, не знает пока — от себя не убежишь! Отступать, пока все возможности не использованы — не выход. И Рустам отступать не собирался, пусть ситуация сложилась досадная, но… Как там у Высоцкого: «Обидно мне, досадно мне, ну ладно!»

Рустам прошёл в комнату, стянул свитер. Потом на кухню, открыл холодильник, глянул на полупустые полки и закрыл. Пытался и дальше напевать шуточную песню, но смеяться совсем не хотелось.

Кулаки сжались, вздувая вены, разгоняя кровь. Какой уж там «ну ладно»?! Вот что значит «молчание — золото»! Это относится и ко всем бабам, и к нему самому, и к Салиму, и вообще!

На мгновение мелькнула мысль, а не позвонить ли той самой Марине? Нет, не для встречи — чтобы отшить окончательно! Хотя нет, в топку! Но злости нужна дорога, нужно дать ей выйти… Рустам зарёкся, что спать не ляжет, дождётся младшенького для разговора по душам.

И дождался. Когда Дэн появился в дверях, Рустам уже встречал его в коридоре, выразительно поигрывая ремнём. Он помнил, что сказал Гале, и не собирался пускать его в ход. Но вид ремня — сам по себе весомый аргумент в случае Дэна.

Низенький, поджарый, зеленоглазый, с чёрными волосами, свалявшимися в нечто, напоминающее перекати-поле, характером не пойми в кого, шебутной. Но при всех своих многочисленных недостатках, Дэн был умным парнем, и сразу сообразил, что к чему.

— Ой… Батя… — судя по всему, пацан отчаянно боролся с искушением захлопнуть дверь и броситься наутёк. Но жизнь научила и его: бегство — не выход. Младший всё-таки вошёл в квартиру и запер дверь.

— Ну что, паршивец… Допрыгался? — голосом, не предвещающим ничего хорошего, осведомился Рустам, надвигаясь на сына. — Ты что натворил, паразит?! Балет, а?! Билеты «по блату»?!

— Батя, ты чего? Это ж шутка была! Я вообще думал, что это стёб такой у тебя про богемную кралю! Ты и юристка — серьёзно?! — Дэн отчаянно стремился проскользнуть в комнату брата, но не тут-то было, и он свернул на кухню.

— Шутки у него! Шутки! — бушевал Рустам, зайдя следом. — Хорошо ещё, что Гале понравилось!

— Ах, она уже Га-аля?! — перешёл Дэн в контрнаступление. — А когда она в гости придёт, знакомиться? А мамой её уже сейчас называть, или пока «тётей Галей» обойтись?!

— Прикуси язык, не то лишишься его! — рыкнул Рустам, нервно взмахнув ремнём. — Твоё какое десятое дело?!

— Отец, да как ты не понимаешь… — Дэн пытался перехватывать инициативу в споре.

— Какого хрена? Просил же не орать, когда сплю… — это проснулся Исмагил. Бледнокожий здоровяк с чёрными волосами, в его случае напоминающими не то верхушку пальмы, не то шапку кавказских горцев, Иса подпирал головой дверной косяк, скрестив на груди огромные ручищи. — Ну, что за «тётя Галя»?

— А ты не знал? Батя на балет ходил, на свидание! — выдал Дэн с издёвкой.

Иса посмотрел на брата так, будто тот поведал ему самую банальную вещь на свете. Спросил у Рустама:

— А что плясали?

Но тот не успел ответить — от обычной невозмутимости брата Дэн заржал в голос:

— Да какая разница, абый [2]?! Свидание у бати было — ты просёк, нет? Скоро у нас мамка новая появится!

— Щ-щенок, да ты сам нарываешься… — Рустам шагнул к Дэну, но Иса проявил неожиданную прыть — схватил отца за плечо, едва не вырвав тому руку из сустава. Рустам поморщился — старшенький иногда не умел контролировать свою немереную силу.

— Подожди, отец… — бесстрастно проронил Иса, — Это правда?

— Правда-правда! — хихикнул Дэн, но Иса лишь отмахнулся.

— …! — таки выругался Рустам. «Мамкой» своим оболтусам он Галю не представлял. Вообще ещё не ясно, что у них там. Но это он сыновьям объяснять не собирался. — А что, если и так?

— Если так — это хорошо, — всё так же бесстрастно выдал Исмагил, наливая себе из-под крана воду. — Тогда не затягивай, приводи.

— Да, чем раньше она поймёт, кто мы такие, тем лучше. Кинет тебя при первой возможности!

— Я всё же тебя выпорю, наглец! — Рустам снова взмахнул ремнём, но в этот раз Дэн не впечатлился.

— Хотел бы выпороть — давно бы выпорол. Так в чём же дело, а? — мальчишка демонстративно спокойно прошёл мимо Рустама, бросив уже из коридора: — Передавай привет маме Гале!

Иса допил воду. Поставил гранёный стакан на стол и пошёл вслед за Дэном. Рустам остался на кухне один.

Дурдом! Дети советы раздавать начали! И всё же, если слова Исы не удивили, нападки Дэна попали в больную точку. Может статься, Галя уже его кинула…

Где-то в глубине квартиры послышался смех Дэна, и тут же резко оборвался. Надо думать, Иса ему там «высказывал» касательно того, как примерному сыну полагается беседовать с отцом. Не покалечил бы… С его обострённым чувством справедливости, Иса уже сорвался однажды на Рустаме. И пусть досталось за дело, но каждый раз, когда Рустам об этом вспоминал, у него начинали ныть рёбра.

Со всей дури он грохнул кулаком по кухонному столу. Стакан подпрыгнул, но устоял. А вот мизинец Рустам отбил знатно. Ну нет, тупая агрессия — не выход.

«Злость нужно уметь направить в дело, Рустам. В то, что является её источником, — бывало говорил его комбат. — На войне это твой враг. А так, не хочешь жить с родителями — стань финансово независимым и живи отдельно. Считаешь, что ты "говно" — подымай зад и развивайся. Нравится тебе женщина — пока она чётко не сказала "нет", ухаживай за ней, добивайся!»

Галя… А ей что помешало прямо с ним объясниться, вместо того, чтобы сбежать?

Рустам пришёл к выводу, что если он сможет это понять, то станет известен источник её непонятной неуверенности. А Галин враг — и его тоже.

-

[1] Отец. — татарский.

[2] Брат. — татарский.