По пути

Глава 7

Рустам проснулся, не понимая, где он. Во-первых, было тихо: ни топота соседей сверху, ни шума машин с автотрассы. На потолке вместо лампочки Ильича — люстра с завитушками, в окне — уже утро…

Тут же пришло осознание и остального: сопение Гали на соседней подушке, и вся она — мягкая, нежная, такая ладная — тут, с ним, в одной кровати. И радостно, и… Сжал челюсти, чтобы не ругнуться вслух: вот же осёл! Пока она возилась в ванной — освежалась да прихорашивалась — он заснул! Всё же ночной рейс накануне и следом день практически без сна доконали. А кровать у Гали мягкая, удобная…

Интересно, а она пыталась его разбудить?

Рустам огляделся: он так и лежал поверх покрывала, Галя его пледом укрыла, а сама… Сама спит, повернувшись к нему спиной, лишь вершина правого плеча из-под одеяла выглядывает, манит.

Рустам осторожно повернулся на бок. Подумал секунду — и пододвинулся к Гале, обнимая её одной рукой поверх одеяла. Пахла она обалдеть как: чем-то свежим и слегка сладким. Обычное утреннее состояние — приятное доказательство того, что старость ещё не на пороге — отозвалось совсем необычно: сердце чего-то зачастило. Он вспомнил Галю накануне: смелая, доверчивая… такая отзывчивая. И его!

Из-за головы Гали показалась кошачья морда. Чингисхан — такую кличку не забудешь. И что, Галю пришёл делить? Рустам раздумывал, как согнать кошака, не разбудив Галю, но тот, дёрнув ушами, сам соскочил с кровати и помчался в коридор, лапой приоткрыв дверь комнаты. Та бесшумно закрылась обратно.

Мгновением позже Рустам понял, почему Хан удрал: щёлкнул замок входной двери, следом зазвенели ключи. Два голоса — мужской и женский — переговариваясь, переместились из коридора в кухню, в противоположной стороне от комнаты.

— Знала бы, что они всю ночь просыпаться по очереди будут — не поехала бы к тебе, — расслышал Рустам. Наверняка, это дочь — Ася. Голос энергичный, но не писклявый, немного с наездом.

— Вот будут у тебя свои дети — поймёшь. Иришке сейчас очень непросто! — а этот, оправдывающийся, мужской — получается, принадлежит сыну Гали.

На кухне загремела посуда.

Рустам оценил ситуацию. Знакомство было неизбежно. К тому же, его рубашка вчера так и осталась на кухне. С одной стороны, воину негоже бегать от схватки — на то, что дети Гали ему обрадуются, он как-то не рассчитывал. Опыт с её коллегами уже дал понять, как выглядит со стороны их пара. С другой стороны, это дети Гали. Не коллеги. Не враги на поле боя. Разговор не будет коротким…

Тонкие пальцы Гали скользнули под его ладонь — проснулась, зашевелилась. Рустам чуть отстранился, пока она поворачивалась к нему лицом. Глаза ещё полусонные, как некрепкий чай — карие, с рыжим отсветом. Бывает, мёд загустеет — и приобретает такой же оттенок. И ресницы без краски трогательные такие. Он давно замечал, что женщины без макияжа выглядят… беззащитнее, что ли.

— Доброе утро, Рустам, — сказала и затаилась.

— Доброе утро, Галя, — не устоял, легко поцеловал, замечая румянец.

Инстинкты волной прокатились по позвоночнику. Его Галя! Его! Так бы и зацеловал всю, пока краснеть рядом с ним не разучится… Но на кухне были её дети, и нужно было срочно сказать ей об этом.

Он не успел. С кухни послышалось громкое:

— Ма-а-ам?!

А следом в коридоре раздались шаги.

Галина распахнула глаза, а в них — паника. Следом за голосом Аси они услышали и приглушённый голос её сына:

— Тихо ты, рано же ещё…

— Ты вот это видел? — громкий шёпот Аси и шум в ванной. — А вот это что, по-твоему? Ботиночки не мамины… Соображаешь?

— …!

Услышав мат сына, Галя зажмурилась, а Рустам нахмурился, сел и попытался подняться с кровати. Сейчас они познакомятся, и он границы поставит. Мать есть мать, в конце концов!

Пальцы Гали перехватили его запястье, она покачала головой. Рустам понял просьбу: молчать и не вмешиваться. И нахмурился ещё сильнее.

— Пошли на кухню, там подождём.

Кто это сказал, было не разобрать, да это было и неважно. В прихожей всё стихло, и Галина тоже села на кровати, поджав колени к груди и задумчиво глядя куда-то в стену. От вида едва прикрытой тонкой тканью спины Гали Рустам замер.

Так бывало в Афгане. Последний миг перед броском — и тишина, звенящая тишина… Пыль, словно в замедленной съёмке, кружится в рассеянном солнечном свете, какое-то насекомое упрямо цепляется за жизнь… Вот и позади тебя люди — такие же насекомые, и ты тоже, но ты за них в ответе. И потому ты находишься именно там, где должен быть. И делаешь то, что должен, просто потому, что поступить иначе означает смерть, конец, с какой стороны ни посмотри. В эти моменты тишины жизнь ощущается непередаваемо остро, а всё остальное становится неважным.

Вот и сейчас все сомнения прошлого исчезли, лишь только он увидел Галю такой — доверчиво опустившей свои барьеры. Протянул руку, пробежал пальцами по выступающим позвонкам. Заботиться о ней, оградить от всего и всех, чтобы ей было хорошо — нечто подобное он испытывал по отношению к Исе и Дэну. С той лишь разницей, что от них он взаимности не ждал, а тут…

Рустам прислушался к себе и… оторопел. Это что же получается, он того… как это… втюрился, что ли?!

— Галя? — Он придвинулся ближе, убрал волосы, чтобы видеть её лицо. — Ты это… Всё нормально? — Дождался её кивка и продолжил: — Прости, я вырубился вчера. Так что и стесняться тут — увы — нечего. А если бы и того… Не их десятое дело, в конце концов!

Она повернулась к нему, улыбнулась, но глаза остались грустные.

— Иди сюда, женщина, — Рустам таки подгрёб Галю к себе поближе. Одеяло мешало, но она прижимала его к себе, как чёртов бронежилет. — Что опять не так-то? Будешь молчать — я помочь не смогу. Ну, хочешь, я сам с твоими поговорю?

Галина мотнула головой:

— Нет, наверное, мне самой нужно с ними объясниться.

— Ты теперь не одна. Просто помни об этом, хорошо?

Рустам поцеловал Галю в макушку и поднялся с кровати, разминая шею и плечи, делая широкие взмахи руками. Жесты привычные, ежедневные… Но в этот раз он ко всему прочему немного красовался перед Галей и прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Было бы чем, конечно… Хотя, вон, как была, в одеяле, к комоду пошла. Что там — ага, халатик. А щёки-то снова вспыхнули! Ну, а раз так… Рустам потянулся, поправил штаны, повернулся к ней. Пусть смотрит, не жалко. Рубашка-то всё равно на кухне, так и придётся знакомиться полуголым.

Галя тем временем запаковалась в халат, как улитка в свою раковину. Рустам помог ей расправить одеяло на кровати и протянул руку.

— Ну что… Идём?

Галина посмотрела на Рустама и отвела глаза. Мелькнула мысль: может, сначала сходить за его рубашкой? Она представила, как заходит на кухню: «Доброе утро, Саша, Ася, — хватает злосчастную рубашку, и такая: — я сейчас вернусь…»

Кошмар! Нет, так нельзя, что за детский сад! Но и с полуголым Рустамом под ручку она как-то плохо представляла себе развитие событий. Дети взрослые, всё должны понимать… Но что именно «всё»? Да и поймут ли?

Что она там на лекциях по управлению рисками в сфере интеллектуальной собственности рассказывает? Общее правило простыми словами: чтобы понять, как действовать, нужно, с одной стороны, представить худший сценарий и постараться его предотвратить, а с другой — лучшее развитие ситуации, и постараться создать для этого благоприятные условия.

В лучшем случае они все вместе сядут завтракать. Еда! Если едой занять мужчин, это — ну, а вдруг? — может и сработать… Разве нет? А вот в худшем случае…

— Галя, что бы ты там ни думала — не надо. — Рустам положил ей руки на плечи и мягко убеждал: — Давай по очереди — водные процедуры, как и в любое другое обычное утро, а потом уже всё остальное.

— Подожди меня в комнате, ладно? Я быстро. — На эти её слова Рустам украдкой хмыкнул, но Галина заметила и тоже улыбнулась: — Нет, я правда быстро в этот раз, обещаю.

Слово она сдержала. Пока умывалась, всё так же с улыбкой вспоминала свои переживания накануне под душем. И потом, когда поняла, что Рустам не дождался её, уснул. Странную смесь остатков тянущего предвкушения, предательского облегчения, нежности и женского любопытства. Она заметила, как Рустам следил за её реакцией, пока разминал мышцы с утра. Он не догадывался, но после вчерашнего вечера нет ни одной морщинки на его лице, ни одной родинки или шрама на груди, животе и руках, который бы она ни разглядела, прежде чем укрыть его пледом. И даже потом долго смотрела на его лицо, отмечая про себя, насколько оно другое, когда он спит: расслабленное, гармоничное… красивое!

И опять почувствовала, как щёки налились жаром — дурацкое свойство краснеть, словно девчонка! А тут и Рустам вернулся в комнату — волосы слегка влажные, через плечо — полотенце. Галина выдохнула и шагнула к двери — пора уже. А он не пустил. Положил её ладони себе на грудь, потянул на себя. Кожа под пальцами будто горела, Галина ощущала ровное биение его сердца. Кто кого первым поцеловал — она не запомнила. Да это было и не важно. На несколько мгновений она забыла о том, что на кухне их ждали. К счастью, об этом помнил он: как только дыхания стало не хватать, отпустил и её руки, и её губы, прижался к щеке, царапая пробивающейся щетиной, крепко обнял и веско сказал:

— Ты… Ты стала очень важным человеком для меня, Галя… Понимаешь?

Рустам слегка отстранился, и Галина встретила его серьёзный взгляд. Медленно кивнула, хотя и не была уверена в том, что именно он пытался ей сказать. А Рустам ещё раз прижал её к себе на миг, и только потом толкнул дверь из комнаты и вышел в коридор. Галина поспешила за ним.

У двери кухни Галина придержала Рустама за руку и вошла первой.

Лампочки на натяжном потолке освещали каждый уголок. Ярким пятном бросался в глаза большой букет цветов, уже заботливо поставленный в вазу. Саша и Ася сидели за столом, накрытым для завтрака на четырёх человек. По хмурому виду сына было ясно, что такой широкий жест — не его инициатива. А вот Ася как ни в чём не бывало пила чай, и, улучив момент, подмигнула Галине.

Сразу стало спокойнее. Возможно, такое спонтанное знакомство — не самый худший вариант?

— Доброе утро, — поздоровалась Галина.

— Привет, — Рустам протянул руку Саше и кивнул Асе: — С женским праздником! Всех благ.

— Саша, Ася… Это Рустам, — соблюла формальность Галина.

Сын молча ответил на рукопожатие, а Ася засуетилась:

— Спасибо, очень приятно, Рустам. Вам чай или кофе?

— И мне приятно, Ася. Чай. Можно на «ты», — Рустам не спеша подцепил свою рубашку со спинки одного из стульев, надел её, застегнул пуговицы и отодвинул стул для Галины. — В ногах правды нет, Галя. Сегодня за тобой ухаживают… Так ведь?

Он посмотрел на Асю, и та тут же исправилась:

— Мам, конечно, садись. Ира шарлотку передала, твою любимую. Вот… А вы, Рустам, любите шарлотку?

Ася изо всех сил старалась разрядить обстановку, но с каждым словом Саша темнел, словно грозовая туча. Сжав челюсти, он следил за Рустамом. Тот пристальное внимание заметил, но спокойно ответил Асе, подворачивая рукава:

— Очень люблю.

— Саш, спасибо Иринке передавай. Как она, как девочки? — Галина улыбнулась Асе и приняла блюдце с яблочным пирогом.

— Ничего нового, только ночью плохо спят, зубы режутся. С праздником тебя, мама, там тебе цветы, — Саша кивнул в сторону вазы, мимоходом снова зыркнув на Рустама. — А мы с Иришкой надеялись, что хоть сегодня ты к нам. Приедешь?

Галина чувствовала себя усталой, но отказывать сыну не хотела. Даже и мысли такой не допускала. Раньше. А сейчас вдруг поймала себя на том, что с удовольствием провела бы этот день иначе… Но Рустам молча пил чай, а спрашивать его о планах на день при детях не хотелось.

— Спасибо, родной, цветы прекрасные! Я подумаю. Может, вечером, часов в девять…

Сын в ответ просто кивнул, и Галя скороговоркой выпалила:

— А вообще, я думала вас всех на ужин собрать, чтобы с Рустамом познакомить. Хотя вот, вы и так познакомились… Но может, лучше вы ко мне вечером? Я стол накрою. А у Рустама два сына и…

— Мам! — Саша резко встал из-за стола. — Можно тебя на пару слов.

Галина прикусила губу. Внешне сын был похож на неё, а характером — на мужа. И сейчас это была совсем не просьба.

— Нет, — собственный спокойный ответ удивил Галину, — так говори.

— Саш, остынь, — Ася попробовала успокоить брата, но только подлила масла в огонь.

— Да вы что, совсем ослепли обе?! Ладно мать — ей внуков растить, а она туда же, мужика завела! Но гормоны схлынут, она ещё подумает и очнётся. Ну а ты-то, Ася?! Какой-то алкаш подзаборный, рожа помятая — и в честь него приём?! Да он…

Кулак Рустама опустился на столешницу так, что тарелки подпрыгнули.

— Хватит!

Как ни странно, Саша замолчал, сел обратно за стол. Галина тронула Рустама за предплечье, одним жестом и благодаря, и сдерживая. Слова к ней не шли, горло сдавило спазмом.

У Аси же такой проблемы отродясь не было:

— Внуков, ишь… Твоих детей! Ты, Сашка, молодец такой, о себе думаешь, об Иринке думаешь… а о маме?

— О ней и думаю, да получше твоего! — снова взвился сын. — У этого Рустама, небось, ни кола, ни двора, ни угла своего нет, чтобы женщину привести. А тут маман наша подвернулась. Он же её на дороге подобрал — удобно-то как! Утешил, пару ласковых слов сказал — и тёплое место для ночёвки обеспечено. Даром!

— Я сказал, хватит! — тихий голос снова оборвал возмущение сына. Единственный глаз сощурился так, что и цвет не разобрать, а сжатый до побелевших костяшек кулак на столе выдавал усилие, с которым дался самоконтроль: — Ты, щенок, сейчас целый сидишь лишь потому, что Галя тебе мать. Более того, я даже в чём-то готов согласиться с тобой — какой-то хахаль из ниоткуда, а ты — мужик и блюдёшь интересы матери. Понимаю. — Рустам выдержал паузу и продолжил: — Только она не просто «подвернулась», и не дура совсем. Должны же и тебе мозги по наследству достаться? Так вот, вместо того, чтобы чушь нести, ты бы спрашивал, уточнял, что ли…

В глазах у Галины защипало от переизбытка всего: чувств, напряжения, волнения… Но она всё же сумела сохранить лицо, и ни одна слеза так и не показалась.

Саша некоторое время молча сверлил Рустама взглядом, в этот момент снова как никогда напоминая своего отца. Тот был таким же, когда вёл жёсткие переговоры: сосредоточенный, находчивый, безжалостный. Только мотив у сына сейчас не просто личный эгоизм, Галина была уверена в этом. Саша волнуется за неё. Она поймала его взгляд и попробовала вложить в ответный все невысказанные надежды.

— Хорошо, — наконец вежливо ответил сын, откидываясь на спинку стула и явно меняя тактику. — Спасибо за понимание: да, я забочусь о матери. И поэтому спрошу, уважаемый. На правах мужчины в этой семье. На правах, которые вы… ты за мной признал. Говоришь, «не просто подвернулась». На уважение давишь. Дорога она тебе — стало быть, не на один день всё это…

Рустам эту череду утверждений выслушал, только брови поднял. Судя по задумчивому виду Аси, она, как и Галина, тоже не понимала, к чему ведёт Сашка. А тот на локти опёрся, подался через стол к Рустаму:

— Ты, уважаемый, наверняка ведь знаешь про контору матери, вы же на корпоративе вместе были. А я не то чтобы сноб, ты не думай, но бутсы твои видел, выводы делать умею.

— И? — Рустам тоже опёрся на стол, зеркаля позу Саши, словно принимая вызов.

— Нет, на альфонса ты и правда не похож, — сын усмехнулся. — Рожей не вышел, да и мать такого вычислила бы. Так что тут я не прав, признаю. — Рустам кивнул, принимая сказанное. А Саша спросил: — Но любопытства ради — какая у тебя профессия, Рустам? Чем ты живёшь? Я что понять пытаюсь: при прочих равных условиях, за чей счёт будет поддерживаться образ жизни, к которому привыкла мама — ты потянешь или как? Ей, вон, машина новая нужна, хоть она и сопротивляется… Ты сам какую водишь?

— Саша, ну вот зачем ты…

Закончить фразу Галина не успела. Рустам коротко ответил:

— «Вахтовку» вожу, КамАЗ. Этим и живу. Не нищий.

— Достойный труд. Люди доверяют, раз даже так… — Саша провёл пальцем под собственным глазом. Ася начала было снова возмущаться, но её брат отмахнулся и продолжил, разводя руки в стороны: — Но даже если квартирный вопрос не стоит — можно ведь здесь, на её территории, совместный быт устраивать, с тобой матери всё равно придётся образ жизни поменять, ведь так? Потому что, раз ты не альфонс, то что-то мне подсказывает, что в этих вещах у тебя позиция «мужчина-добытчик», и всё такое. Или я не прав?

Рустам молчал, и Галина этой тишины испугалась. Так далеко она не задумывалась. Она только что научилась жить не прошлым, а настоящим. Только что приняла это настоящее, свои чувства, свои желания… Совершенно не думая о том, что там дальше. А Рустам думал?

Саша ничьего ответа не ждал, говорил прямо, почти доверительно:

— Вот представь, Рустам: водишь ты свой КамАЗ, привык к нему, всё тебя устраивает. А тут обстоятельства — и приходится на что попроще да поменьше пересесть. Первое время без проблем, обстоятельства же! Может, понравится даже, экзотика. Но как быстро ситуация начнёт выворачиваться, а?

— Саша, куда тебя несёт? Это не наше дело. Они сами разберутся, — Ася снова попыталась взять на себя роль громоотвода.

— А я всё сказал. Может, и ошибся где — жизнь покажет. — Саша повернулся к Галине и добавил: — Мам, извини, если резко получилось, не со зла. Вечером к тебе не получится, девчонки капризничают много, долго укладываем. Так что пока ужины вне дома — это не вариант. Но если у тебя дела, — он бросил мимолётный взгляд на Рустама, — без проблем. В следующий раз.

Какого чёрта? Почему она позволяет сыну так с ней разговаривать?!

Рустам смотрел на Галю, и аж зубы сводило от усилий не взорваться.

С первой секунды на кухне было ясно: пацан кипел и заранее презирал его. Оно с одной стороны и понятно — какой-то хрен полуголый с матерью ночь провёл. Поэтому Рустам давал ему время успокоиться. Ради Гали.

Дочка у неё, как Дэн, настоящая батарейка. Болтает без умолку, словно тишины боится. Сашка, поди, привык, что мать с сестрой вокруг него крутятся, а тут такое — чужак в доме. А Галя ещё и удивила — ужин званый задумала. Не вовремя, хоть и приятно.

Вот для Сашки и перебор случился. Последняя капля.

И всё же детская ревность — не повод для хамства! Рустам даже пожалел, что оставил ремень дома. Внуков Галя растить должна, а она «мужика завела», видали?! Щенок!

Мать Рустама хоть и не была примером для подражания, но батя никогда не позволял отвечать ей без должного уважения. Так, может, в этом и проблема Сашки — батя-то у него умер. А Галя, небось, жалеет сына… Другой мало-мальской причины её попустительства хамлу Рустам не находил.

Два раза вежливо предложил мальчишке угомониться, а тот рассуждать взялся, что он, Рустам, приемлет, а что нет.

Да, жизнь трепала Рустама, выбор не всегда был возможен. Будь оно иначе — его родители навещали бы могилку сына-героя. Но судьба распорядилась по-своему. Живой, но инвалид. Отец, но мать своих детей не уберёг…

А теперь Галя. Как она на него смотрит — аж грудь колесом расправляется! А ведь и правда, что он может для неё? Даже цветов — и тех не дарил ни разу. А Сашка про машину для матери вспомнил. Откуда? Ему ещё сыновей поднимать. Иса мог бы многого достичь, но не хочет, ленится. А Дэн… Дэн из тех молодых, что хотят разрушить и перестроить мир, в котором живут. А получится ли что путное — неизвестно.

Но со своими детьми — ему и разбираться. Галя и так вляпалась. Это ж надо — сына его из участка вытаскивать пришлось.

А он? Он что для неё может?

Рустам сжал челюсти, но признал: малец-то не промах, вон как просчитал, понял, куда тыкать. В самое больное.

Почти прозевал момент, когда сынок Галин, пояснив свою позицию и вскользь извинившись перед матерью, собрался свалить с передовой, снова поднялся из-за стола.

Как бы не так!

— А ну сядь обратно, пацан.

Взрослый уже, воспитывать поздно, наверное. Да и по какому праву… Но всё же напомнить парню, что мужик так себя не ведёт, придётся.

— Это ты мне, уважаемый? — Санёк стрельнул глазами на мать. Эх, испортила Галя пацана: первый рефлекс — за юбку мамкину.

— Тебе, тебе, Саня. На пару слов. При матери, потому что ей это тоже услышать нужно. — Рустам повернулся к притихшей Галине. Перевёл взгляд на Асю. Та было поднялась, чтобы выйти, но Рустам отрицательно мотнул головой — сиди, мол. Ей тоже полезно будет — чтоб не связывалась с кем попало.

— То, что ты думаешь обо мне, я услышал. В отцы я тебе не набиваюсь… Но с матерью вот так разговаривать ты больше не будешь. Высеку.

— Рустам, Саша не… — начала было Галя, но он не дал ей договорить.

— Не надо, Галя. Ты не просто мать, ты женщина. А теперь — моя женщина. И будь у тебя хоть десяток внуков, это ничего не меняет. Ася твоя это понимает, это хорошо. А сыну твоему я поясню. Один раз.

— Да кто ты… — парень повысил голос, но Рустам обрубил — тихо и строго:

— Я не закончил. — И, дождавшись тишины, продолжил: — Добытчик из меня так себе, ты прав. Но по опыту я тебе вот что скажу, Саня: сохранить завоёванное, добытое — всегда труднее. Ценить нужно то, что у тебя есть, а не то, что ещё неизвестно, будет ли. Да ты и сам понимать должен — отец уже. О жене заботишься, как я погляжу. Так вот: Галю теперь буду беречь я. И от тебя тоже, если придётся.

Саша аж покраснел и явно что-то хотел сказать. Но Ася предупреждающе тронула его за локоть.

— Ты же о ней волнуешься, не о машине-квартире, а? — уточнил Рустам. — Потому что своим добром мать твоя как распоряжалась, так и будет распоряжаться дальше. Сама.

Тишина оглушала. Галя сидела такая, что Рустам заволновался — а не перегнул ли он? Но тут уж ничего не поделаешь — он сказал то, что думал. — Вот теперь можешь идти, если хочешь. Жене привет.

Парня как ветром сдуло, Ася что-то пробормотала, мол, у себя в комнате будет, и тоже исчезла.

Рустам хлебнул чая, откусил шарлотку… Но когда взглянул на Галю, аппетит пропал.

Она ревела.

— Галя, ты чего?

Как это часто бывает, от проявленного участия слёзы потекли ещё быстрее. Воздуха стало не хватать. Галина неуклюже поднялась из-за стола. Надо было срочно отвлечься, заняться чем-нибудь, только не думать…

Но Рустам посадил её обратно. Нашёл на полке высокий стакан, плеснул воды, поставил перед Галиной.

— Я был слишком резок с твоим сыном? Ты поэтому плачешь, Галя?

Она неопределённо мотнула головой. Почувствовала, что из носа тоже вот-вот потечёт, схватила со стола бумажную салфетку.

— Тогда почему?

Да как тут объяснить-то?! Всё просто чересчур, через край, вне всякого контроля! Как и всегда рядом с Рустамом.

— Я не знаю, — всхлипнула Галина.

— А мне тогда откуда знать?

Рустам сел рядом, притянул Галину к себе вместе со стулом. Долго молчал, перебирая её волосы.

В коридоре хлопнула дверь. Потом потише щёлкнула другая, в одну из комнат. В наступившей тишине с порога кухни громко мяукнул Хан. Галина обернулась. Кот моргнул, щурясь, словно оценивая обстановку. Потом медленно развернулся, потёрся спиной о косяк и ушёл обратно в коридор.

Галина снова уткнулась в рубашку Рустама. Слёзы прошли, но дышать ровно не получалось. Она подняла голову, пытаясь угадать, о чём задумался Рустам. Он словно был не с ней, смотрел куда-то в сторону. Спросить или просто подождать?

— Рустам, извини, я…

— Не надо! Никогда не извиняйся просто так. Раз плачешь — значит, есть причина. И что бы там ни было, в конечном итоге — из-за меня, тут семи пядей во лбу быть не нужно. — Рустам поцеловал её в лоб и веско, почти приговором, добавил: — А самое гадкое, Галя, что Сашка твой прав. Сейчас у меня хоть какая работа есть, но случись чего, да вон, начальник новый — и я на улице окажусь. Головой понимаю, что вот так: кто ты — и кто я… И всегда же так было, это не новость. Не преуспел я в жизни, Галя. Сначала злился на всех, потом жалел себя, потом вроде смысл появился, но… Да что теперь, сама всё знаешь. Я слепой!

— Ты не слепой, зачем ты так? Ну да, один глаз, но это ведь…

— Слепой, слепой, не спорь. Прозрел частично, но мало.

— Ты о чём?

— Я не про глаз сейчас, про остальное. Про пацанов своих думал, мол, хорошо, что ещё не пришибли… А они…

— Они любят тебя, Рустам, — мягко сказала Галина, но тот в ответ недоверчиво мотнул головой.

— Денис, вон, фамилию мою взял на этом твоём… как его… А ведь я ему в жизни это никогда и не предлагал, думал, что его так всё устраивает. А Иса… Старший же — я всё ждал, что он работать со мной будет, и я ему КамАЗ передам… Злился, что ему всё по барабану. А ведь и ему я ничего не предлагал, не спрашивал. И он молчит. Его только Дэн разговорить может — этот страха не знает, кого угодно из себя выведет!

Галина улыбнулась, вспоминая Дениса. Действительно, провокатор из него отменный — дотошный, наблюдательный, сплошной креатив… Такие качества — да в правильное русло бы, в дело. Она решила, что при случае поговорит с Дэном — вдруг его в будущем юрфак заинтересует?

Галина села ровно, чтобы видеть Рустама, поделиться с ним этой идеей… и улыбаться сразу расхотелось.

— Не пара я тебе, Галя, — припечатал он.

Воздух как будто весь вышел из лёгких. Горло сжало. Свой голос показался чужим:

— А ты меня спросил? Только что про сыновей рассуждал, мол, говорить с ними нужно. А я что?

— А твой ответ я знаю, Галя. И ты…

Дослушивать не было сил. Галина зажала уши, зажмурилась. Голова закружилась.

Почувствовала, как его ладони обхватили её лицо, легли поверх её пальцев, потянули их.

Галина распахнула глаза: Рустам целовал её руки.

— Галя, Галочка… Ну, подумай как следует! Сашка твой что говорил — я ж это прожил уже, когда пришлось принять своё увечье, забыть про армию… Обстоятельства! Так вот я таким обстоятельством быть для тебя не хочу… Не могу! Я ж себе не прощу, если ты потом пожалеешь, понимаешь ты это?

Боже, какой же он… родной! Хотелось сказать ему об этом, но Галина понимала: сейчас её слова ничего не изменят, этот упрямец уже всё решил. Поэтому она просто кивнула, облегчая его ношу. Но и сдаваться была не намерена. Тихо спросила, глядя на его губы, запоминая их чёткий контур, складку в уголке, линию подбородка:

— Сколько?

— Что «сколько»? — Чёрные брови слегка приподнялись в недоумении.

— Сколько думать?

— Я… Я позвоню, Галя.