По следам мечты [СИ]

Глава 7

Писалось не просто. Наверно, чтобы писалось хорошо надо было меньше есть, меньше пить, точнее выпивать, и меньше думать о девушках. Но как о них не думать, когда тебе двадцать пять? После последней вечеринки на природе, а вернее после событий предшествующих ей, Сокол увидел во мне настоящего друга. Он теперь не просто приходил без приглашений, он еще, к тому же, начал звонить. Причем часто эти звонки раздавались в моей берлоге далеко за полночь, что, конечно, сильно сказывалось на моем настроении и отношении к обретенному крышному брату. Но его это не останавливало. И вот, полтретьего, у нас произошел такой разговор:

— Сокол, не звони мне больше. Никогда мне больше не звони.

— Поздно, да?

— Нет, блин. Поздно было час назад, а сейчас уже рано. Так рано, что я готов подняться к тебе и придушить.

— Ясно…

— Сокол?

— Аю?

— Не трепи мне нервы, ты помолчать звонил?

— Нет. Ой, я тебе не говорил, что я Маринке твой номер дал?

— Какой Маринке?

— Ну, с которой ты в посадки ушел.

— Мне казалось, ее как-то иначе звали.

— Да нет, Маринка, точно.

— Подожди, я еще не окончательно проснулся. Маринка? Нет, Сокол, я точно помню какое-то дурное имя: Саламандра, Саманта, Элантра…

— Сандра! Так это ее эльфийское имя.

— А в миру, значит, Маринка.

— Точно. Так я ей твой телефон дал. Ты не против?

— Спасибо, что спросил.

— Да без проблем. Она тебе не звонила?

— А ты как думаешь?

— Наверно, нет. Я только сегодня номер дал, когда мы на фонтане встретились. Она, прикинь, тоже твоего имени не помнит.

— У нас, похоже, много общего.

— Ага.

— Сокол?

— Чего?

— Три ночи.

— Мм?

— У тебя что-то еще?

— А, да. Я хотел тебя завтра позвать на репетицию.

— На какую репетицию?

— На нашу репетицию.

— Что за «ваша репетиция»?

— Где мы играем.

— Сокол, три ночи. Можно сразу всю информацию.

— Ромыч, ну чего тут непонятного. Ты же знаешь, что у нас группа, мы собираемся и играем.

— А я вам зачем?

— Просто хотел показать тебе, как мы играем. Придешь?

— Не знаю.

— Ты же помнишь, что у нас Саша солистка.

— Приду.

— Ромыч?

— Да?

— А ты с ней хочешь замутить?

— Сокол, блин. Это слишком сложный вопрос для такого времени суток. Давай завтра обсудим?

— Хорошо, я тогда завтра в десять зайду?

— Чего так рано? Выходной же.

— Потому и рано, нам зал на четыре часа всего дают.

— Ладно, хрен с тобой, заходи.

— А может, я сейчас зайду, а то что-то не спится совсем.

— Тебе не спится, а другим спится. Сокол, не будь эгоистом.

— Но…

— Все, спокойной ночи!

Я завершил звонок, отключил телефон и даже зачем-то сунул его под матрас. Видимо, для верности. Ох, Сокол. Ненавижу полуночников. Все, голову на подушку, принять удобную позу и спать.

Как я мог забыть, что Саша поет? Ну, конечно же, она поет. Это ведь совсем нормально для принцесс обладать каким-нибудь талантом. И завтра я ее увижу. Чертов Сокол наверняка ей расскажет про эльфийку. Маринка, надо же. И что делать, если она позвонит? Нет, секс был отличный, но вряд ли я захочу увидеть ее снова. Представляю, как мы пьем чай в каком-нибудь кафе, я и это чудо сказочное. Впрочем, зачем я такой злой, может она прекрасный человек, интересный, порядочный. А я ей просто очень понравился. Да и эльфийские штучки — просто невинное хобби, редкое и благоразумное. Ой, вряд ли. Вот, блин, поспал.

Я пошел наводить себе кофе. Мысли крутились в голове, разные. Я мог бы, конечно, попенять на своего крышного брата за бесцеремонность и бессонницу. Но кого я обманываю, мне было не уснуть, зная о том, кого я ее увижу. Странное чувство, давно забытое, школьное. Неужели я влюбился? Глупости, просто очарован. Да и как это обычно бывает: западаешь на образ в голове, а там оказывается, что и поговорить не о чем. Но с Сашей есть о чем, да и говорить не хочется. Хочется быть рядом, смотреть на нее, касаться. Да, барин, пора вам жениться. Я налил себе кофе, сел за стол и открыл ноутбук. На чем я там закончил? «…и от этого одновременно было радостно и страшно». И это все в моей голове, беда. Но как подходит. Я закрыл ноут и посмотрел в окно. Проклятая вывеска красным вспышками отсчитывала биение моего сердца, и очень напоминала сигнал тревоги. Куда прятаться? Куда бежать?

Так и просидев до назначенного времени у окна, я очнулся только от стука свыше. Это уже стало привычным занятием — спрашивать «кто там» в потолок. Хотя, зачем спрашивать? Кто это еще может быть. Сокол спустился на мою кухню и стал вопросительно таращиться.

— Да идем мы, идем, — ответил я.

Голова трещала, как бывает с недосыпа. Не хотелось говорить, тем более не хотелось куда-то ехать и слушать любительский рок. И даже будущая встреча с Сашей скорее раздражала. Сокол говорил, что у нее есть парень, так какого хрена мне забивать себе голову. Еще одна «та самая»? Очередная любовь навсегда? Да и любовь ли?

Троллейбус гудел электричеством, наполняя пустой салон хотя бы звуком. Интересно, электромобили так же гудят? Что за идиотизм эти электромобили? Очередной способ добить планету, засрав ее аккумуляторами. Настроения не было совсем.

— Ты чего? — Сокол явно не хотел, чтобы я в таком состоянии стал оценивать его музыку. — Не выспался?

— Не выспался, — согласно кивнул я. Хотя «чего я» на самом деле, было труднообъяснимо.

В окно проносился пыльный утренний город. Что я тут делаю?

В здании, где репетировала группа Сокола, раньше размещался детский сад.

— Зато актовый зал здесь отличный, — прокомментировал Сокол, когда я остановился возле детской беседки. — А какая там акустика — вообще сказка.

— Про сказку понятно, — не стал я сильно шутить на эту тему. — Слушай, Сокол, а как ваша группа называется? Ты, по-моему, никогда не говорил.

— Ну, — замялся мой друг, — у нас есть несколько вариантов. Крупных выступлений пока не было, поэтому мы не очень-то паримся на эту тему. Я придумал название «Лиловый закат», но никто не поддержал. Кир предложил «Кислые», а Саша — «По следам мечты».

— По следам мечты? — произнес я название. Приятно звучало, романтично.

— Ты просто не объективен, — обиделся Сокол. — «Лиловый закат» красивее звучит.

— Как скажешь, — не стал я спорить. — Это ваши уже разогреваются?

Из открытых окон актового зала доносился рев гитарного рифа.

— Ага, — подтвердил Сокол, — Димон настраивается. Увидишь, тебе понравится.

Мы вошли в актовый зал. За барабанной установкой курил Кирилл, рядом, возле усилителя, возился Лелик. Саши не было.

— А ты на чем играешь? — спросил я Сокола, чтобы как-то скрыть разочарование.

— Вообще-то, я на акустике бренчу. Но в группе на клавишах.

И точно, за усилителем притаился весьма потрепанный синтезатор.

— Сокол, ты задолбал опаздывать, — возмутился Димон. — Опять аппаратуру без тебя разгружали. Твоя ямаха, между прочим, здесь самая тяжелая.

— Это в последний раз, — извинился Сокол.

Мы поочередно пожали друг другу руки.

— А ты на чем-нибудь играешь? — спросил меня Лелик, пожимая руку.

— Только на нервах, — пошутил я.

— Не хочешь на трубе попробовать? У нас труба свободная есть, было бы круто.

— А, — я пытался подобрать слова, чтобы не обидеть отказом, — ты знаешь, у меня совсем плохо со слухом. Даже пробовать не стоит.

— Как хочешь, — не стал настаивать Лелик, и я облегченно выдохнул. Очень надо было — дудеть в заплеванный мундштук.

— Сашки нет? — тихо спросил Сокол ребят.

Кажется, я даже дышать перестал, чтобы не пропустить ответа.

— Здесь она, — ответил Кир. — С психами своими тусит.

— Блин, — выругался Сокол. — Она в клуб свой психологический ходит, — пояснил он мне. — Они собираются раз в месяц и тоже по субботам. Елки, значит опять два часа без нее.

— Переживем, — откликнулся Лелик. — Заодно и балладу наиграем.

Это вы, блин, переживете! А я нет. Что за клуб? Что это за чертов клуб?

— А что за клуб? — спросил таки я Сокола.

— Да хрен знает, — мой друг пожал плечами. — Какие-то тренинги они там проводят. Я так и не понял.

Надо ли объяснять, что я весь превратился в слух. Мне казалось, что где-то над нами ходят те самые «психи», и даже, кажется, мог различить их шаги. Как назло, ребята начали почти сразу. Музыка, надо сказать, у них получалась приличная. Хотя что-то знакомо-попсовое узнавалось в их ритме, словно они играли не свои ноты, а делали кавер. Я не стал озвучивать свои мысли, кто я такой, чтобы лезть в творческий процесс. Хотя Димона я бы выгнал из коллектива, он явно пытался играть что-то свое, слишком уж роково звучала его гитара, заглушая общий, довольно мелодичный антураж. И вдруг взошло солнце.

— Саня, ты вернулась? — сказал Димон, перестав играть, за ним остановилась и остальная музыка.

— Что, все психи разбежались? — схохмил Лелик.

— Ха-ха, — Саша раздраженно отмахнулась, она явно хотела о чем-то попросить и, похоже, решалась — кого именно. И тут она заметила меня. — О, Ромашка, и ты здесь?

— Набираем фан-группу, — съязвил Сокол. — Может, тоже хочешь стать ее участницей.

— Ой, ладно, — криво улыбнулась Саша, — вам, Виктор, пора в камеди записываться. И хрен вы найдете другого солиста.

— А мы без солиста уже привыкли, — сказал Димон.

— Да чего вы набросились все, — Саша искренне взмахнула руками. — Вы же знаете, что это только раз в месяц, и то не на целый день. Вы мне лучше помогите. Мне для тренинга пара нужна?

— Не-не-не, — поднял руки Димон, — даже не думай. Мы без тебя хоть играть можем. А если ты выдернешь кого-нибудь, ничего не получится. Что мы здесь, два часа друг на друга смотреть будем, пока вы там доверие отрабатываете?

— Ничего не отрабатываем, — обиделась Саша. — Ну, ребят, это всего на часик. Что я как сиротка?

Я что не видимый? Я очень видимый. Мне кажется, весь актовый зал был заполнен моими ментальными просьбами. Даже вон Сокол заметил. Сидит, буравит меня взглядом.

— Ромыча возьми, — предложил Лелик.

Брат, друг, я никогда тебе этого не забуду!

— Ты не против? — Саша как-то странно посмотрела на меня.

— Бить не будут? — решил пошутить я.

— Нет, — улыбнулась солистка, — ну, может, только чуть-чуть.

— Чуть-чуть ладно, чуть-чуть ничего, — ответил я и подошел к девушке.

— У тебя сотрясения были? — почему-то спросила она.

— Были.

— Ну, а у кого их не было, — словно озвучивая мысли вслух, произнесла Саша. Потом взяла меня за руку и потащила вон из актового зала.

Немного смущенный последней репликой, я поплелся за ней. И вот кожей чувствовал, что Сокол провожает нас своим странным тяжелым взглядом.

Мы поднялись на второй этаж, и подошли к двери с вывеской «Клуб психологических тренингов „Измерение“». Тут и остановились, Саша повернулась ко мне, и заговорщическим шепотом сказала:

— Только учти, что происходит в клубе — остается в клубе. Там люди делятся очень личными переживаниями.

— Все страшнее и страшнее, — ответил я.

— Не ссы, прорвемся, — по-мальчишески ответила Саша и открыла дверь.

В общем, зря я боялся. Это был небольшой зал, даже наверно не зал, а просто просторная комната, в центре которой, образуя круг, стояло несколько стульев, на которых сидели люди. В основном, это были молодые люди. Саша подвела меня к этому кругу и представила:

— Это Рома. Он хочет присоединиться к нашей группе.

— Очень хорошо, — ответил парень (мужчина) лет тридцати, с приклеенным к пиджаку бейджем, на котором было написано: «Ведущий», ниже — «Александр». — Присаживайтесь, как раз начинаем. Вам Саша объяснила, как все происходит?

— Вообще-то, нет, — честно ответил я.

— Это ничего, — мягко ответил Александр. — Просто слушайте, и все поймете. Сразу скажу, здесь все добровольно. Если не захотите сразу участвовать в обсуждениях, просто скажите — «пас».

— Хорошо, — согласно кивнул я и сел на стул рядом с Сашей.

Моя подруга тут же прилепила мне наклейку с именем на кофту. Правда, написано там было «Ромашка».

— Теперь все тебя так будут называть, — шепнула она мне в ухо.

Ну, ок, Ромашка так Ромашка. Бывает и хуже. А вот то, что она играла со мной в какие-то игры, было интересно.

Начали по часовой — слева от Ведущего. Первым был довольно непримечательный парень, в серой кофточке, брюках и редеющими длинными волосами. Он стал описывать то, что чувствует сейчас: как его ноги касаются пола, как его пятая точка давит на стул, как напряжена спина и как легко рукам, которые жестикулируют. Потом он начал описывать свое эмоциональное состояние: волнение, предвкушение, небольшая тревога за то, что ушел из дома в выходной, оставив на молодую жену сразу и домашние дела и ребенка. Примерно по той же схеме стала описывать свое состояние девушка, сидящая слева от него, а затем и остальные, пока очередь не дошла до меня.

— Вы всегда можете пропустить, — напомнил мне Ведущий.

И я вот очень хотел пропустить, потому что столько откровений свалившихся за несколько минут, было уже чрезвычайно много для одинокого писателя. Я посмотрел на Сашу. Она ободряюще мне улыбнулась: «давай, не бойся, вступи в нашу секту. Открой свою душу этим посторонним, неизвестным тебе людям». Ну и чего мне было делать? Я не рассчитывал, что у меня так же гладко получится, но надеялся, что все оценят подвиг Ромашки и простят ему ошибки. По крайней мере, вступить я мог, оно, в смысле, вступление, было у всех одинаково:

— Я чувствую, как мои кроссовки касаются паркета, — Ведущий подбадривающее кивнул, — под коленями я чувствую острые края стула. Все тело напряжено, есть небольшая дрожь в правой ноге. — Не знаю почему, но, начав говорить, мне стало совсем не сложно продолжить. — Я волнуюсь, потому что нахожусь в незнакомом месте, среди незнакомых людей, и я впервые на таком мероприятии. Однако, я чувствую и радость, потому что рядом со мной сидит не чужой и приятный мне человек, а еще потому что меня вот уже несколько секунд все слушают и не перебивают. — На последней фразе я вызвал сразу несколько одобрительных улыбок. Похоже, открыв рот, я успокоил многих присутствующих — нелегко раскрепоститься перед человеком, облаченным в броню неизвестности.

Следующей была сама Саша. Я не слышал, что она говорила, захлестываемый какими-то незнакомыми и сильными эмоция. И пока я разбирался в них, она закончила говорить и «ход» перешел к другой девушке, которая явно хотела обратить на себя внимание всех присутствующих, используя в описании своих чувств, слова: «волнительно», «эротично» и «глубоко». Впрочем, ее я тоже слушал вполуха, обратив все свое внимание на Сашу.

— Ты молодец, — тихо сказала она.

— Спасибо, — ответил я.

Это было так просто и естественно: ее легкая полуулыбка, радостный взгляд. Я даже забыл, как мы здесь оказались, пока Ведущий не стал подготавливать нас к первому тренингу. Тема, мне показалась не самой сложной: надо было представить, что комната разделена по диагонали невидимой полосой на две стороны. Та сторона, куда попала и входная дверь была стороной «счастья», а другая, соответственно — «несчастья». Нам предлагалось выбрать себе место, по внутреннему состоянию: если ты несчастлив одна сторона, если счастлив — другая. Причем, использовался и дифференцированный подход: чем счастливее или несчастнее себя считал человек, тем дальше он должен был находиться от линии. Углы, понятно, были вершинами этих полярных состояний.

В общем-то, это было не сложно, выбрать себе место в комнате и просто постоять. Но поиск этого места оказался куда увлекательнее описания тренинга. Я вдруг совсем растерялся и не знал куда себя деть. Даже сторону выбрать не мог. Счастлив ли я? На это было не просто ответить. Я пошел логическим путем: хочу ли, чтобы меня видели несчастным — нет. Я никогда не разыгрывал из себя жертву. Скорее уж наоборот. Значит счастливая сторона. Но насколько далеко от линии? Насколько вообще может быть счастлив человек, который может попытаться почувствовать окружающий мир. Мир, со всеми недостатками, людьми, пороками. Короче, я недалеко отошел от линии. И вдруг заметил, что Саша стоит рядом, прямо напротив меня — на другой стороне. «Почему? Почему ты несчастлива?» — хотел спросить я, но понимал, что это нарушит неписанные правила. Все обсуждения должны быть потом, так сказал Ведущий. А может, она хотела мне это показать?

Тренинг завершился, и мы все вернулись на свои места. Началось обсуждение. Сколько же неуверенных и сомневающихся людей здесь собралось? Казалось только я и понимал, почему оказался в том месте, в котором оказался. Саша, впрочем, тоже. Хотя она не стала вдаваться в детали, упомянув лишь какие-то «личные» обстоятельства, которые не дают ей возможность уверенно перейти на сторону счастья. Я ловил каждый звук ее голоса, каждый бит информации. Мне казалось, что только сейчас я и стал ее узнавать. И тут начался второй тренинг. И только теперь я понял, что все, что было до этого — совсем не испытание. Испытание было впереди.