По ту сторону времени

12

Вслед за Язофтом Парцем, странным бюрократом Будущего, Майкл Пул проследовал по внутренностям мертвого Сплайна.

Дорогу в невесомой тьме внутри развороченного чрева им освещало мерцающее глазное яблоко, которое Язофт вытащил из своего несколько эксцентричного убежища — глаза-капсулы; это полуживое устройство тянуло за собой Парца, как сильная собака сани. Коридор, по которому они двигались, был круглым в сечении, меньше метра диаметром. Руки Пула утонули в стенах из маслянистой сероватой субстанции, в которой плавали непонятные яйцеобразные тела. Они были безвредны, но при попытке прикоснуться к ним на скафандре оказывался слой зернистой, напоминающей кровь слизи.

— О Господи, — пробормотал Майкл. — До чего отвратительно!

Парц двигался чуть впереди него. На необычно легком, изменившемся за долгие века языке он произнес:

— Нет. Эта форма жизни является лучшим межзвездным кораблем для землян даже для моего времени.

Язофт был худощав и энергичен, его редкие волосы казались снежно-белыми, лицо мрачным. «Вылитый древний бюрократ в карикатуре», — с усмешкой подумал Майкл. Этому впечатлению не соответствовали только пронзительные зеленые глаза. Парц в своем изящном, плотно облегающем тело костюме двигался гораздо свободнее в этих протоках, чем Пул в неуклюжем орбитальном скафандре. Однако наблюдая за Парцем, скользящим, словно рыба, в зловонных протоках, Майкл с удовольствием отметил, что в его собственном костюме тепло, сухо и нет никакого запаха.

Внизу Туннеля они увидели небольшое, закрытое мясистой пластиной отверстие. Пул с криком отпрянул, однако Парц осторожно остановился и стал изучать происходящее. Небольшой шар размером с кулак выскочил из отверстия, проплыл неподалеку от ноги Пула, а затем проник внутрь висевшего рядом антитела — один из этих чертовых роботов, облепивших снаружи весь поврежденный корабль. Этот был размером с голову. Перестраиваясь, робот носился от одной стенки к другой. Затем тело зависло перед Пулом; крошечные лазерные зайчики заплясали по его ногам, он напрягся, ожидая приступа боли. Но ярко-красный зайчик тут же переместился с его ноги на стенки Туннеля.

Тело с реактивной вспышкой промелькнуло мимо них и исчезло из поля зрения.

Пул обнаружил, что его бьет мелкая дрожь.

Парц засмеялся.

— Не надо бояться этих шариков, — пояснил он. — Это простейший монтажный модуль.

— Ну да, с лазерами.

— Он использует их только для получения информации, мистер Пул.

— Можно подумать, что их нельзя использовать для других целей.

— Против нас? Тела Сплайна совершенно индифферентны к людям. Они, вероятно, считают, что мы сотрудники монтажной команды. Они и не думают атаковать людей. Конечно, если не поступит другого приказа.

— Это радует, — неуверенно признался Гарри. — Но как бы там ни было, что они делают здесь? Я думал, этот чертов Сплайн давно сдох.

— Конечно, сдох, — сказал Язофт с нотками сожаления в голосе. — Но что это значит? Внедрения двигателей вашего корабля в тело Сплайна оказалось достаточным для разрушения большинства командных каналов, для подавления большинства их функций. Вроде разрушения позвоночника у человека. Но — умер? Вообразите, мистер Пул: большого динозавра ранили пулей, попавшей в мозг. Вроде бы он умрет, его мозг разрушен. Но сколь долго жизнедеятельность отдельных его органов будет поддерживаться без контроля центральной нервной системы? Сколь долго цепи обратной связи будут обеспечивать поддержание гомеостаза? Антитела действуют фактически автономно, они саморегулируемы. С угасанием сознания Сплайна они продолжают действовать без централизованного управления. Большинство из них со временем перестанет функционировать. Но некоторые, наиболее совершенные, — вроде того, которого мы видели сейчас, — не будут ждать поступления инструкций. Они начнут бродить по телу Сплайна, выделяя уничтоженные и подавленные функциональные системы, начнут ремонтировать и восстанавливать их. Это выглядит крайне беспорядочно, я понимаю, но в конечном итоге оказывается чрезвычайно эффективным. Такая система восстановления подвижна, способна к быстрой модернизации, гибка, обладает высокоразвитым распределенным интеллектом… Она похожа на идеальное человеческое общество; свободные личности ищут собственные возможности ради коллективной пользы индивидов. — Парц вежливо улыбнулся. «Почти истощенно», — подумалось Пулу. — Возможно, мы вправе надеяться, что одно разумное существо поймет другое и что антитела найдут эффективные средства для решения стоящей перед ними задачи.

Пул нахмурился, изучая круглое серьезное лицо Парца. Ему внезапно показалось, что в Язофте Парце есть что-то необъяснимо отталкивающее, как в насекомом. Невзыскательному вкусу Пула его юмор казался излишне выхолощенным, его взгляды — чрезмерно заумными, излишне ироничными, отделенными от обычных интересов рядового человеческого восприятия.

Рядом с ним, казалось Пулу, находится человек, который сумел дистанцироваться от своих эмоций. Он являлся таким же чужаком, как Квакс. Мир был для него игрой, абстрактной головоломкой, которую необходимо решить, чем-то вроде древней игры, которая называлась «шахматы».

Без сомнения, это была единственно приемлемая стратегия выживания в тех кругах, к которым принадлежал Парц; Пул обнаружил, что в глубине души жалеет этого человека из Будущего. Парц, продвигаясь впереди Пула вдоль Туннеля, продолжал разговор.

— Я еще никогда не был на борту мертвого Сплайна, мистер Пул; я предполагаю, что пройдет много дней, прежде чем основные функциональные органы остановятся окончательно; так что вы можете все это время обнаруживать как минимум признаки продолжающейся жизни. — Он тихо фыркнул. — Со временем, конечно, это прекратится. Вакуум проникает во все полости организма, и мы станем свидетелями соревнования между биологическим процессом гниения и физическим процессом замерзания. — Он вздохнул. — А где другие корабли вашей эры, которые и должны были нас перехватить? Я имею в виду человеческие корабли?

Пул засмеялся.

— Их целая флотилия, там собрались корабли со всех концов Системы. Они обладают огромной мощью.

Главная битва протекала считанные минуты и закончилась еще до того, как большинство правительств внутренних планет Солнечной системы были предупреждены о начавшемся вторжении из Будущего. Но Пул знал, что космическое сражение во всей его жуткой красе проецировалось гигантскими виртуалами в небе над планетами…

— Мы ожидали их действий очень долго, многие часы, до тех пор, пока сами не закончили всю работу. Нам хотелось быть совершенно уверенными, что эта штука безвредна, мертва, уничтожена еще до того, как появится еще кто-нибудь из Будущего.

— О, я думаю, что Сплайн уже совершенно безвреден, — сухо сказал Пари. — Если бы Сплайн мог продолжать бороться, будьте уверены, вы были бы уже мертвы. Ну вот, наконец-то мы пришли.

Внезапно перед Язофтом открылся выход из кровеносного сосуда, в котором они двигались с Майклом. Он осторожно вошел в пустое пространство, освещая себе дорогу светящимся мячиком. Белый свет шара тускло освещал стенки полости, которую Пул по внимательном рассмотрении оценил примерно в четверть мили шириной. Розоватые стенки камеры были покрыты багровыми вздувшимися венами. Напоминающая кровь жидкость продолжала пульсировать по широким трубам, трепещущие шары кроветворного вещества в метр шириной, будто величавые галеоны, проплывали в темноте.

Но и здесь были повреждения. В тусклом свете лампы Пул едва смог разглядеть металлическую штангу около метра в диаметре, пронзившую камеру насквозь от стенки до стенки; это был элемент конструкции «Краба». Вещество, покрывающее стенки полости, плотно опломбировало входные и выходные отверстия, проделанные ею, так что вблизи поврежденной области штанга была плотно облеплена толстым слоем мясистой ткани. Повсюду до сих пор плавали десятки антител, освещая пространство реактивными струями и вспышками зондов-лазеров в попытке удалить эту гигантскую занозу. Пул внимательно разглядывал поврежденные ткани, гигантские ранения, тяжелейшие и болезненно ненатуральные в этих необычно нежных стенках космического монстра.

Он развернул намотанный вокруг талии кусок каната и закрепил его конец на пульсирующей стенке камеры. Стенка слегка дернулась от боли, Майкл вздрогнул, рывком натянул канат и, оттолкнувшись от стены, поплыл вслед за Парцем.

Язофт, продвигавшийся вперед при помощи небольшого ранцевого двигателя, легко и плавно перемещался по камере. Его костюм был заляпан комками свернувшейся крови, придававшей ему странный и неестественный вид новорожденного.

— Это желудочная камера, — сказал Парц. — Главная в Сплайне. Здесь в качестве пассажира находился Квакс. Квакса времен Оккупационного режима я уже вам описывал: это было жидкостное турбулентное образование.

Майкл оглядел скрытые в тусклом свете потаенные ниши камеры; все это странно напоминало ужасный и пустой, сделанный из мяса собор.

— Я полагаю, что ему необходимо пространство в кубический метр, не более.

Парц взглянул на Пула, его зеленые глаза по-кошачьи блеснули в темноте.

— Мистер Пул, вы не должны удивляться тому, что чувствуете себя не совсем в своей тарелке, передвигаясь по Сплайну; это не самая подходящая среда для человека. Но он без особых хлопот может быть переоборудован в соответствии с человеческими потребностями и специфическими особенностями. — Его лицо в этот момент показалось Майклу подобревшим и даже ласковым.

— Вы знаете, я достаточно насмотрелся на Сплайны в своей жизни; после свержения Квакса земляне переоборудуют Сплайны для полетов человека, облицуют туннели-коридоры, сделают металлический модуль внутри желудочной камеры…

— После свержения Квакса? — резко переспросил Пул. — Что вы знаете об этом?

— Только то, что рассказал мне Правитель, — мечтательно улыбнулся Парц. — Я имею в виду второго Правителя… Он рассказал мне про Будущее, окончательно убедившись, что я умру, не увидев больше ни одного человека.

Майкл почувствовал, как напряглись его мышцы.

— Знаете, Язофт, — искренне признался он, — сейчас я впервые радуюсь, что рисковал жизнью, доставая вас из вашего нелепого глаза.

Парц плавно повернулся, поплыл к стене, расположенной невдалеке от пораженной «Крабом» области, и остановился рядом с металлической канистрой высотой с человека, прикрепленной к мясистой стенке толстыми металлическими обручами.

— Что там? — поинтересовался Пул. — Нашли что-нибудь?

Они опрокинули бочку; шар-фонарь привычно осветил знакомую Парцу поверхность. Он умело ощупал бочку длинными пальцами. Его лицо все время оставалось непроницаемым и бесстрастным.

— Поглядите-ка сюда, — сказал Парц.

— Что это такое?

— Это Квакс! — Он провел по бочке своей обтянутой перчаткой рукой. Правитель Земли. Мертвый и безвредный…

— Как?

— Квакс управлял Сплайном, непосредственно воздействуя на сознание. Его собственный интеллект являлся одновременно продолжением сознания Сплайна.

— Не очень-то приятно было Сплайну, — нахмурился Пул.

— У Сплайна не было выбора, — сказал Парц. — Это эффективный метод управления. Но чреватый особой опасностью. Когда столкновение с вашим кораблем уничтожило высшие формы нервной деятельности Сплайна, Квакс, по-видимому, мог бы освободиться. Но он этого не сделал. Движимый ненавистью, он закрылся внутри и, лишившись со смертью Сплайна нормального жизнеобеспечения, умер сразу же вслед за ним.

Пул задумчиво поглаживал рукой металлический ободок бочки.

— Я бы сильно удивился, если бы Сплайн мог выжить после того, что с ним произошло. Не говоря обо всем прочем, один его гипердвигатель потребует столетий напряженного ремонта. Возможно, мы могли бы подключить Сплайн к системе искусственного интеллекта «Краба», чтобы поддержать жизнедеятельность уцелевших органов.

— Для того чтобы использовать метод управления Квакса, — вздохнул Парц, — вам потребуется смоделировать форму организации интеллекта, соответствующую принципам работы мозга Сплайна. Они должны будут воспринимать вещи идентично. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Ну что же, — усмехнулся Пул, — это верно.

— И, кажется, я знаю мыслящее существо, которое попытается это сделать.

Парц на мгновение замолчал. Его обтянутые перчаткой пальцы нежно поглаживали поверхность металлической канистры. Казалось, он слегка раскачивается взад и вперед. Майкл придвинулся ближе, вглядываясь в Парца, но его лицо было непроницаемым, как и раньше.

— Язофт, — поинтересовался Пул, — о чем вы все время думаете?

Парц посмотрел на него.

— Мне кажется, что я в трауре, — признался он.

— В трауре по Кваксу? — изумился Пул. Тварь, сородичи которой обратили в прах земные города, которая собиралась, если бы ей чуть-чуть повезло, уничтожить всю цивилизацию до последнего человека еще до того, как люди узнали бы про его появление, существо, превратившее самого Парца в вечного предателя — и по нему траур? — Язофт, вы не больны?

Парц медленно покачал головой, мягкая оболочка костюма складками сморщилась вокруг шеи.

— Пул, однажды земляне сами уничтожат планету Кваксов. Мы почти сотрем их в порошок. Но на самом деле они уникальны. Их всего лишь страшно подумать — несколько сотен особей. Каждая несет в себе зерна бессмертия, потенциально они могут жить столь долго, что способны стать свидетелями гибели своей звезды от протонного распада. Пул, это второй Квакс, которого я вижу мертвым. — Парц уронил голову на канистру, глядя вперед невидящими глазами. — Да, я в трауре.

Пул стоял рядом с ним и молча глядел на мертвого Квакса.

Мириам Берг и Джаар вошли в разрушенное сердце Стоунхенджа. Перелопаченная земля тянулась по поверхности огромными бороздами. Кое-где сохранились островки выгоревшей травы. Древние камни были разбросаны, многие превратились в щебень под небрежными ударами гравитационного оружия Сплайна.

Джаар легко прикоснулся к ее плечу и указал на небо — на овал Юпитера.

— Взгляни, — сказал он.

Мириам, прищурившись, посмотрела туда же: на кричаще ярком фоне Юпитера вырисовывался грубый прямоугольный силуэт, медленно уплывавший вдаль.

— Последний камень, — пробормотала она.

— Да как минимум один из них сохранился. Теперь он будет вращаться вокруг Юпитера, наверное, многие сотни тысяч лет.

Берг тряхнула головой.

— Черт с ним! Я чувствую себя необыкновенно счастливой! Мы — подумать только — спасли нашу расу! Правда, дорогой ценой.

Джаар осторожно наклонился к ней.

— Мириам, я думаю, что древний строитель Стоунхенджа — попробуйте себе его представить — был бы счастлив, узнав о такой судьбе обтесанного им камня.

— Возможно, — согласилась Мириам. Она огляделась вокруг. Хижинки Друзей трепыхались, как палатки на сильном ветру, повсюду бессмысленно суетились кучки растерянных Друзей. Хотя основные системы жизнеобеспечения аппарата, расположенные в плоскости сингулярностей, уцелели, Мириам уже знала, что большинство личных вещей Друзей пропало во время штурма. Семейные альбомы и дорогие сердцу сувениры — все то, что скрашивало однообразный быт, — все утратило свой смысл в сравнении с судьбой цивилизации.

Только теперь Берг заметила, что дрожит — ее легкие, об излечении которых после сногсшибательных прыжков в заатмосферное пространство нечего было и думать, тупо и непрерывно болели. Атмосферное давление на корабле, вызванное уменьшением гравитационного поля при разрушении сингулярного слоя, понизилось, и очень заметно. Некоторые области аппарата стали фактически непригодными для обитания. По последним оценкам Друзей, не менее сорока процентов от общего числа сингулярностей были запущены в Юпитер либо потеряны во время атак Сплайна. Юпитер теперь, казалось, был буквально засеян ими — и непременно в один прекрасный день, столетия спустя, должен был взорваться. Однако сингулярности могли быть не того размера или неправильного спина — множество их параметров было неизвестно Так что об успехе проекта Друзей можно было судить лишь по их собственным таинственным критериям. А теперь сингулярностей было уже недостаточно, чтобы завершить их грандиозную, но непонятную работу.

— Итак, — спросила Мириам, повернувшись к Джаару, — что у нас на очереди, уважаемый «Друг Вигнера»?

Он задумчиво улыбнулся, и большая неестественно хрупкая голова повернулась как на механическом шарнире.

— Кораблю причинено столько повреждений, что он не сможет долго поддерживать себя в пригодном для обитания состоянии.

— Утечка атмосферы?

— Да, но более опасна потеря гипердвигателя при разрушении внешнего корпуса аппарата. — Он сжал свои длинные пальцы в кулак. — А без гипердвигателя мы неспособны обеспечить эффективную радиационную защиту. Этот жалкий остаток атмосферы способен хоть немного защищать нас, лишь пока мы находимся в околоюпитерианском пространстве. Но если мы окажемся вблизи токовой трубки Ио, наша судьба очевидна.

— Верно. — Берг с легким раздражением посмотрела на небо. Внезапно ситуация, в которой она оказалась — заброшенная на зеленую глыбу невдалеке от Юпитера, потерянная, безо всякой защиты над головой, не считая небольшой газовой прослойки, — представилась ей в реальном свете. Небо казалось очень близким и очень недружелюбным.

— Мы, конечно, будем эвакуироваться, — сказал Джаар. — Мы получим помощь от ваших современников, Мириам. Если сможем.

— Вам нечего бояться, — заверила она его настолько дружелюбно, насколько могла. — Я поговорю с Майклом, если вы позволите мне это сделать; он договорится с правительством. В этой зоне сейчас множество кораблей.

— Спасибо.

— А что потом, Джаар?

— Потом мы уйдем. — Его карие глаза были бледными и перенапряженными, но в них светилась непоколебимая вера; Мириам не выдержала и отвела взгляд. — Мы найдем возможность завершить проект.

— Но, Джаар, — она нетерпеливо мотнула головой, — ваш проект недавно чуть не обрушил на наши головы чудовищную катастрофу, не так ли? Вы не должны закрывать глаза на этот очевидный факт, мой друг, — нам повезло, что мы смогли отразить агрессию Квакса из Будущего. Если бы не плохая реакция Сплайнов, не самодовольство захватчика — мы, безусловно, не смогли бы с ними ничего сделать, до тех пор пока они не уничтожили бы все на своем пути. Стоит ли ваш проект повторения такого риска?

— Берг, — энергично ответил Джаар, — ваши слова там, у сингулярных пушек, о том, что я должен выжить ради последующей борьбы, изменили и убедили меня. Да, проект стоит всего этого. Поверьте мне, он стоит любого риска.

— Вспомни, эти слова я произнесла, когда на нас падала горящая крыша. Так нужно было тогда. Я попыталась управлять тобой, чтобы победить.

— Да понимаю я все это, — улыбнулся Джаар. — Конечно, понимаю. Но мотивы, по которым были произнесены слова, не уменьшают их ценности. Разве не так?

Она пристально посмотрела в его длинное уверенное лицо и внезапно, в порыве чувств, обхватила его руками.

Гарри Пул, загруженный в нервную систему Сплайна, бился в агонии…

«О Господи…»

Тело Сплайна и его мозг казались ему реальными составляющими его собственного (настоящего) тела. Он ощущал свой обширный, пугающий объем; поврежденная внешняя поверхность причиняла боль, как ожог третьей степени, оружейные и контрольные люки казались ему открытыми ранами.

Он понимал, что Сплайн должен ощущать непрерывную, непрекращающуюся боль; конечно, эти существа были приспособлены выживать в условиях открытого космоса и гиперкосмоса, но приспособлены крайне неудачно, как он теперь начал понимать. Он чувствовал себя примерно как четвертованный.

В чем польза от такой боли, кроме особой надежности реакций? А ведь и Кваксу пришлось вынести весь Этот ужас. Затем он подумал, что боль может иметь и дополнительный смысл для внеземного разума вроде Квакса.

Шок от атаки Майкла Пула был сам по себе достаточен, чтобы убить Сплайна.

…Теперь, когда он стал привыкать к своему новому объему и размеру, к постоянному крику боли, Гарри начал сознавать значение компенсирующих факторов.

Некоторые детекторы, в том числе и несколько древних своеобразных глаз, вроде того, который разорил Язофт Парц, продолжали работать. Он смог увидеть звездное небо глазами живого космического корабля. Звезды были далеки, но заманчиво доступны, как юношеские мечты. Он мог поворачиваться; громадные, спрятанные где-то в глубине тела костяные гироскопы могли вращаться, и он чувствовал давление центробежных сил, как если бы вращающиеся вокруг звезды тянули его за собой.

И еще, он чувствовал работающий гипердвигатель, как огонь, горящий в кишечнике. Он осторожно попробовал разогнуть этот странный, неопределенный мускул. Гарри потрясла высвобожденная мощь; ее было достаточно, чтобы изгибать и выпрямлять пространственно-временные измерения. Да, были все-таки в Сплайне и грандиозность и величие.

Гарри появился в кабине разрушенного «Краба», придав своему изображению торжественный вид. Сын уставился на него.

— Теперь я могу летать, — произнес Гарри.

Язофт Парц сбросил с себя костюм, как змея кожу, и парил в воздухе. Домашний халат Майкла волнами вздымался вокруг него.

— В соответствии с сообщениями вашего компаньона Мириам Берг, «Друзья Вигнера», похоже, собираются возродить проект.

Майкл Пул лежал в своем кресле в кабине «Краба», закинув руки за голову.

— Но Друзьям потребуется открыть доступ к технологии производства сингулярностей в промышленных масштабах, если они соберутся восстанавливать свой аппарат. Это также означает, что мы должны держать «Интерфейс» открытым. У нас просто нет инфраструктуры для этого.

Гарри, чья гигантская голова парила в воздухе над Пулом, глубокомысленно кивал.

— Но если мы оставим эту дверь открытой, любой очередной Квакс сможет спуститься к нам по Туннелю. И без всякого предупреждения. — Майкл кивнул Шире. Девушка сидела за консолью управления и от нечего делать рылась в экспериментальных данных, накопленных Майклом в Облаке Сорта, не обращая внимания на разговор.

— Квакс был непостижимо самоуверен во время этой акции в столь далеком для него Прошлом, — продолжил Майкл. — Возможно также, что он не отправил в Будущее сквозь Туннель никаких посланий и сообщений. Но руководство Оккупационным режимом будет, очевидно, зондировать Прошлое в целях выяснения ситуации. Мы одержали победу, но она никогда не будет окончательной, пока «Интерфейс» открыт.

Шира подняла глаза.

— Почему вы уверены, что сможете закрыть портал? — спокойно спросила она. — Ведь вы же сами сконструировали его, Майкл; вы должны знать, что пространственно-временные туннели невозможно оборвать, замкнуть или закрыть.

— Мы найдем возможность, если захотим, — серьезно сказал Майкл.

— Даже несмотря на то, что такую возможность не обнаружили ни Квакс, ни человечество далекого Будущего?

— Поверьте мне. Мы найдем подходящий способ.

Парц кивнул, его зеленые глаза заблестели.

— Да. Но, по-видимому, нам нужно сейчас обсудить эту идею. Мы можем определить план действий, с тем чтобы в дальнейшем слаженно действовать в его рамках.

— А в случае необходимости, отменим действие законов физики, засмеялся Гарри.

— Иди займись своими делами, — утомленно сказал Пул. — Я хотел сказать вам, Шира, что такое на самом деле возможно. Туннели обладают внутренней нестабильностью. В нашу конструкцию специально была заложена активная обратная связь, чтобы дать возможность Туннелю…

Но Шира снова отвернулась и принялась просматривать собранные результаты.

— Если только Друзья откроют нам свои секреты, — как бы сам с собой разговаривал Майкл, — мы сможем определить степень риска, оценить возможные выгоды от реализации этого проекта и затраты ресурсов, которые потребуются для его осуществления.

— Но они же ничего не скажут, — высказал мнение Гарри. — Они, чуть что, сообщают, что в конце концов проект не может не принести к успеху. И все.

— Это верно, — сказал Парц, — в их словах возможен только один смысл — этот проект не просто оправдывает те средства и те жертвы, которых требует, но и каким-то немыслимым образом АННУЛИРУЕТ ЭТИ ЭКРАНЫ В ХОДЕ СВОЕГО РАЗВИТИЯ. — Он посмотрел на Майкла. — Такое возможно?

Майкл вздохнул, чувствуя себя старым и усталым. Весь груз прожитых столетий давил на него, очевидно, не замечаемый виртуалом отца, этим чудаком-бюрократом, и этой сбивающей всех с толку таинственной девчонкой, которая будет жить через полтора тысячелетия после него.

— Если они не хотят говорить нам, что они задумали, возможно, мы сможем сами последовательно восстановить цепь их рассуждений. Мы знаем, что целью проекта является взрыв, индуцирование гравитационного коллапса Юпитера при помощи внедренных в него сингулярностей.

— Да, — сказал Парц. — Но это умозрительная конструкция. Нам известно, что точная форма коллапса — параметры результирующей сингулярности — жизненно важна для успеха проекта. Это именно то, что требовалось от конструкторов и операторов гравитационных пушек.

Гарри нахмурился.

— А какое это все имеет значение? Одна черная дыра больше другой вот и вся разница. Я думал, что черная дыра действительно черная.

Майкл отрицательно покачал головой.

— Гарри, в черной дыре действительно теряется все, что в нее попадает, в том числе и макроособенности коллапсирующего объекта. Сохраняются только три фундаментальные характеристики: масса, электрический заряд и спин. Невращающаяся, электрически нейтральная дыра будет иметь сферический горизонт событий — шварцшильдовское решение древних, проверенных временем эйнштейновских уравнений общей теории относительности. Но вращающийся заряженный объект создает дыру Керра-Ньюмена, обладающую уже более сложным, несферическим горизонтом событий.

Парц осторожно кувыркнулся в невесомости, словно резвящийся холеный зверек.

— Керр-Ньюмен установил, что, если объект обладает массой, зарядом и спином, он должен иметь сложный горизонт событий.

— Значит, мы можем делать дыры по заказу, — засмеялся Гарри. — Но я по-прежнему задаю свой вопрос: ну и что?

— Мы можем пойти дальше, — сказал Парц, продолжая медленно кувыркаться. — Можем сделать, например, голую сингулярность.

— Голую?

— Да, Гарри, — вздохнул Майкл. — Представь себе еще раз формирование дыры: взрыв массивного объекта, образование горизонта событий. Но внутри самого горизонта история еще не закончилась. Материя погибшей звезды продолжает сжиматься, и ничто — ни внутреннее давление, ни даже принцип Паули — неспособно остановить процесс ее сжатия.

— Сжатия во что?

— В сингулярность. В область поврежденного пространства-времени. В область, где пространственно-временные величины, плотность массы-энергии, искривленность пространства вырастают до бесконечности. Внутри обычной черной дыры сингулярность скрыта от наблюдателя извне горизонтом событий. Этот горизонт отделяет нас от области со столь специфическими свойствами. Но не исключена возможность существования сингулярности, лишенной горизонта событий, отделяющего ее от внешнего мира. Это так называемая «голая» сингулярность. Если звезда, например, очень быстро вращалась… Или если распределение массы в ней было неоднородным. Сингулярность, образовавшаяся при коллапсе такого объекта, уже не может быть точкой, в которую превращается сферически симметричная, невращающаяся звезда. Вещество вращающейся звезды коллапсирует в тонкий диск, похожий на блин, и сингулярности формируются внутри этого блина и вдоль его оси симметрии своеобразного веретена из нарушенного пространства-времени. Голые сингулярности, конечно, должны быть нестабильными, по крайней мере до того как у них образуются горизонты событий, но могут существовать достаточно долго, чтобы стать причиной множества повреждений.

— Что еще за повреждения? — нахмурился Гарри.

Пул свел руки в замок за головой.

— Как бы это тебе объяснить? Здесь все дело в граничных условиях…

Пространство-время может вести себя предсказуемым образом только в том случае, когда пространство четко отделено от времени, и наоборот. Такое граничное условие должно удовлетворять тому, что мы называем условиями Коши. Причинами могут являться только события, расположенные в пределах стабильных границ Коши.

Есть три типа границ: в начальный момент времени, когда существовала начальная сингулярность, — так называемый Большой Взрыв, в процессе которого образовалась Вселенная. Это первая граница: начало времен.

Кроме того, есть бесконечные границы: пространственноподобная бесконечность, на которой расположены все точки, бесконечно удаленные от наблюдателя, и временноподобная бесконечность, на которой расположены концы всех мировых линий.

Вот эти три границы называются границами Коши.

Но есть еще один класс границ.

Голые сингулярности.

— Это звучит фантастически, — сказал Гарри.

— Возможно. Но никто пока не доказал, что такие объекты почему-либо не могут существовать. Бывают относительно простые способы создания таких объектов, только нужно будет прождать достаточно долго. Ты ведь знаешь, что черные дыры на самом деле никакие не черные. Имеют вполне определенную температуру…

— Да. Хокинговское испарение. Как это случится с сингулярностями из аппарата Друзей.

— Маленькие черные дыры, содержащиеся в основании аппарата, просто взорвутся, когда полностью испарятся. Но в далеком Будущем, когда сингулярности огромных, галактических масс черных дыр начнут появляться из-под своего постоянно сжимающегося вследствие испарения горизонта…

— Гарри, голые сингулярности не являются границами пространства-времени, удовлетворяющими условию Коши. Невозможно представить себе пространственно-временной континуум, который может развиться в таком объекте; мы не сможем выстроить никакую причинно-следственную схему для происходящих там событий. Некоторые теоретики полагают, что если голая сингулярность образуется, то тогда пространство-время — наша Вселенная будет уничтожена.

— О Господи! Тогда, может быть, такие объекты в принципе не могут возникать вследствие еще неизвестных нам законов?

— Ты можешь стать философом, Гарри!

— Я???

— То, что ты сейчас предположил, называется Принципом Космической Цензуры; предполагается, что есть физический принцип наподобие принципа Паули, который запрещает образование голых сингулярностей. Это одна из теорий.

— Ммм-да. Но кто тогда этот Космический Цензор? И можем ли мы полагаться на него?

— Затруднение состоит в том, что мы можем предположить два возможных механизма образования голых сингулярностей. И никто не может знать, в какой форме проявится действие Космического Цензора.

Парц, медленно паря в воздухе с закрытыми глазами, внимательно слушал всю беседу.

— Возможно, — наконец сказал он. — Скорее всего, это и является целью «Друзей Вигнера».

Смутная догадка промелькнула в голове Майкла.

— О Господи! — вдруг тихо сказал он. — Они ведь уповают на трансисторические силы. Мог ли ты представить себе такое? — Он взглянул на виртуал. — По-видимому, Гарри, наши Друзья собрались изменить историю при помощи голых сингулярностей…

— Но они никак не могут контролировать этот процесс, — сказал Парц, переворачиваясь над собеседниками. — Все произойдет абсолютно случайно. Процесс будет неуправляемым, и его последствия — непредсказуемы. Это как взрыв гранаты во время дипломатических переговоров. Он действительно изменит повестку дня, но совершенно непредсказуемым образом. А хуже всего…

— Хуже всего то, что может разрушиться пространственно-временной континуум, — вставил Майкл.

Непривычно спокойный и серьезный, Гарри посмотрел на них с высоты.

— Что нам делать теперь, Майкл? — спросил он. — Будем помогать им?

— Черта с два, — быстро ответил Майкл. — Наша задача — остановить их.

Шира отвернулась от экрана.

— Вы ничего не поняли, — спокойно сказала она. — Вы ошиблись.

— Тогда объясните мне, — устало потребовал Майкл. — Справедлива ли такая постановка вопроса, как ты думаешь, Гарри?

Смешок виртуала прозвучал несколько странно.

— Конечно же, нужно закрыть «Интерфейс». Это вам мой искусственный интеллект говорит. Правда, я не знаю, как это сделать. И не очень уверен, что вы найдете подходящее решение.

Майкл почувствовал, как груз ответственности за человечество опять сдавил его больную грудную клетку.

— Все мы разные, — сказал он. — Но все равно нам всем необходимо хоть что-то предпринять. Гарри, готовься к старту.

Он закрыл глаза и вытянулся в кресле в надежде заснуть. Ускорение начавшего разгон Сплайна через несколько секунд еще глубже вдавило его в кресло.