По ту сторону времени

2

Гарри, отец Майкла Пула, внезапно материализовался внутри капсулы «Краб-Отшельник». Облаченный в легкомысленный для этого галактического захолустья шикарный костюм небесно-голубого цвета, он тем не менее ничем не выдавал своей искусственной природы — разве что слабым мерцанием и заметным вблизи растром.

— Рад видеть тебя, сынок! Ты неплохо выглядишь! — мелодично проговорил он.

Майкл Пул проглотил очередную порцию солодового виски и осоловело уставился на отца. Крыша капсулы была непрозрачной, но благодаря безупречно прозрачному полу кабины Гарри казался парящим в пространстве. Далеко внизу сверкал кометный лед, усиливая ощущение сюрреалистичности происходящего.

— Пошел к черту! — прорычал Майкл Его голос, утративший человеческие интонации за долгие десятилетия почти полного одиночества в Облаке Оорта, звучал грохотом пересыпаемого гравия. — Я, по-моему, старше тебя.

Гарри засмеялся и сделал осторожный шаг вперед.

— Я не собираюсь сейчас спорить об этом. Ты сам выбрал свой возраст. Мне, однако, думается, что тебе не следовало бы начинать пить рано утром.

Виртуал был спроектирован неважно; между роскошными мокасинами Гарри и полом Майкл заметил зазор. Он слегка усмехнулся, с удовольствием отмечая малейшие подтверждения нереальности происходящего.

— Черт с тобой. Мне уже двести семьдесят лет. И теперь я делаю только то, что мне нравится.

Гарри слегка нахмурился.

— Ты, конечно, прав, сынок. Я просто пошутил.

Майкл поднялся с сиденья и неуверенно шагнул прочь от виртуала; адгезивное покрытие на его обуви позволяло ему ходить, несмотря на невесомость.

— Чего тебе здесь надо?

— Хочу обнять тебя.

— Ну конечно. — Майкл разбил пузырь виски, и множество капелек тут же окружило виртуал роем золотистых точек. — Тогда бы ты сам пожаловал, а не говорил со мной через этот дурацкий виртуальный реконструктор.

— Сынок, от меня до тебя треть светового года. Ты что, хочешь отложить наш разговор на конец своей жизни? Да и вообще эти современные виртуалы чертовски хороши. — В голубых глазах Гарри появилось безмятежное выражение, вернувшее Майкла к годам собственного трудного детства. «Еще одно оправдание», — подумал он.

Майкл вырос, почти не видя отца. Тот напоминал о себе лишь нерегулярными, усыпанными множеством извинений вторжениями в личную жизнь сына.

Последний удар сыновним чувствам был нанесен, когда Гарри благодаря «Антистарости» стал моложе Майкла.

— Виртуалы, вроде этого, проходят все тесты Тьюринга, какие только могут быть придуманы, — сказал Гарри. — Так что это я, Гарри, стою здесь и разговариваю с тобой. Если же у тебя неотложные дела, то можешь отправить виртуал обратно любым способом.

— Так ты что, хочешь отправиться домой?

— Но я же сам послал себя тебе. Я больше не могу откладывать наш разговор. У нас нет времени.

— Почему нет времени? Что за разговор?

Гарри насмешливо посмотрел на сына.

— Неужели ты не знаешь? — спросил он многозначительно. — Ты что, не следишь за новостями?

— Не играй со мной в прятки, — устало пробормотал Майкл. — Говори скорее, чего тебе надо.

Вместо прямого ответа Гарри взглянул вниз через прозрачный пол. Ядро кометы размером в милю, покрытое плотным слоем сверхдревнего льда, выплыло из полумрака, разукрашенное лучами осветительных лазеров в пурпурные и зеленоватые тона.

— Здорово выглядит, — заявил Гарри. — Похоже на слепую глубоководную рыбу, правда? На странную, невообразимую тварь, плавающую в глубочайшем океане Солнечной системы.

За все годы, посвященные исследованию комет, этот образ ни разу не пришел в голову Майклу. Слушая разглагольствования Гарри, он вдруг подумал, насколько это верно. Но все же устало возразил:

— Это всего лишь комета. Мы в Облаке Сорта. Это — кометное гало вокруг нашей системы, в одной трети светового года от Солнца. Такой большой кометный отстойник.

— Славное местечко, — невозмутимо сказал Гарри. Он оглядел бедно обставленное жилище, и Майкл внезапно увидел капсулу, в которой прожил столько лет, глазами отца. Полусфера в сотню метров в диаметре. В центре капсулы теснились диван-кровать, контрольные панели и пульт управления, порты для сообщения с внешним миром; остальная часть помещения была поделена перегородками, в полтора метра высотой, на лабораторную зону, отсек питания, спортзал, спальный отсек и санузел. Непривычному взгляду сия обитель с минимумом мебели должна была показаться исключительно скромной и функциональной.

Гарри подошел к стене-иллюминатору; Майкл, держа виски в руке, неохотно проследовал за ним.

Ощетинившаяся антеннами и сенсорами двухкилометровая игла соединяла ядро кометы с блоком «Европа». Ледяная глыба в сотню метров шириной, оторванная в незапамятные времена от одного из спутников Юпитера, была изрыта впадинами, точно ее оторвали чьи-то мощные гигантские пальцы. Компактный ВЕТ-двигатель прятался внутри блока. Лед «Европы» на обратном пути должен был служить рабочим телом двигателя.

Гарри запрокинул голову, разглядывая звезды.

— А где же Земля?

Майкл пожал плечами.

— Отсюда внутренняя область Солнечной системы выглядит тусклым пятнышком. Землю тебе удастся разглядеть только в телескоп.

— Далеко же ты забрался!

Волосы Гарри благодаря «Антистарости» лежали пышной светлой гривой. Глаза были ясными, как две голубые звезды. Лицо сохранило квадратные очертания — типичное лицо человека с сильным характером. Майкл был потрясен свежестью и молодостью нынешнего облика отца. Сам Майкл оставил собственное лицо, теперь шестидесятилетнее, неизменным, хотя оно обременяло его уже в те годы, когда «Антистарость» только появилась. Он машинально провел рукой по лысине, коснулся морщинистых щек. Черт побери, Гарри изменил даже цвет глаз и волос, который сам же передал Майклу.

Виртуал взглянул на пойло, которое Майкл держал в руке.

— Ты в своем амплуа, — произнес он вполне миролюбиво. — Почему бы тебе и мне не налить немного? Я серьезно. Ты можешь купить недорогую специальную выпивку для своих друзей-виртуалов.

— Не говори чепуху, — рассмеялся Майкл. — Это невозможно!

Глаза отца нахмурились.

— Невозможно? А знаешь ли ты, что я идентичен обычному человеку и сейчас все мои органы чувств нормально функционируют?

— Меня не проведешь! — хладнокровно отреагировал Майкл.

— Ну, — сказал Гарри, — я вижу, что ты действительно не понимаешь, о чем речь. К счастью, я подготовился к этому разговору. — Он щелкнул пальцами, и в его открытой ладони, колыхаясь, появился гигантский пузырь бренди. Майкл явственно ощутил его аромат. — Прекрасный бренди! И как же ты живешь в этом захолустье?

Неожиданный вопрос поставил Майкла в тупик.

— Могу рассказать, если тебе интересно, — ответил он уклончиво. Видишь ли, я использую вещество кометы для получения пищи и воздуха. В нем очень много углеводородов и азота, так что я…

— Так что ты высокотехнологичный отшельник. Вроде этого корабля. Краб-отшельник, бродящий по окраинам Солнечной системы, так далеко от дома, что даже лишен возможности поговорить с нормальным живым человеком. Верно?

— По-своему ты прав. — Майкл попытался придать своему голосу оттенок самоуверенности. — Видишь ли, Гарри, это моя работа. Я изучаю кварковые скопления, наггеты…

Рот Гарри, помнившего лишь некоторые фрагменты из элементарного курса физики, приоткрылся; мгновение он смотрел сквозь собеседника в пустоту, затем произнес со слабой улыбкой:

— Да, кажется, понимаю…

Майкл пустился в объяснения:

— Наггеты похожи на очень-очень большие нуклоны…

— Хороший психиатр тебе б не повредил, — странно улыбнувшись, сказал Гарри.

Майкл продолжал сбивчиво объяснять суть дела, не обращая внимания на реплики отца.

— Нуклоны — протоны и нейтроны — состоят из комбинаций кварков. В сверхплотном веществе — в нейтронных звездах, а также во время Большого Взрыва могли сформироваться более сложные структуры — кварковые скопления, или наггеты, — монстры по сравнению с нуклонами. Масса наггета может достигать нескольких тонн, и его можно различить невооруженным глазом. Большинство наггетов, образовавшихся во время Большого Взрыва, распалось. Но некоторые сохранились.

— Так вот из-за чего ты сбежал в такую даль!

— Первые подтверждения существования наггетов во внутренней области Солнечной системы были получены при анализе данных по широким атмосферным ливням. Наггет, попадая в атмосферу, распадается и рождает каскад экзотических частиц, которые регистрируются приборами. Об этом ты, если захочешь, сможешь прочитать в учебниках. Я же исследую более сложную проблему. Именно из-за нее я забрался сюда. Черт побери, не больше сотни землян так далеки от Солнца, как я. И все находятся за много световых лет отсюда. Летят с околосветовыми скоростями в звездных кораблях типа «Качи». Бог знает где. Да, так вот, кварковый наггет служит мощным центром рассеяния высокоэнергичного анизотропного космического излучения. В принципе мои приборы могут зарегистрировать его, и — один против десяти я смогу при помощи зонда вытащить такой наггет для исследований.

Уголки губ Гарри слегка вздернулись — гримаса, которая неприятно напомнила Майклу об ушедшем навсегда прежнем, восьмидесятилетнем, теле отца.

— Звучит здорово, — одобрил Гарри. — А зачем все это нужно?

— Это называется «фундаментальное исследование», — с ожесточением ответил Майкл. — То, чем занимаемся мы, люди, уже несколько тысячелетий кряду.

— Ты объясни мне популярнее, — мягко попросил Гарри.

— Кварковые наггеты содержат материю в экстремальном состоянии. Они могут двигаться со скоростью столь близкой к скорости света, что мои датчики засекут их почти в момент возникновения, даже если само событие произошло миллионы лет назад.

— Впечатляюще! — Гарри всосал бренди, повернулся и легко пошел по прозрачному полу, не проявляя ни малейших признаков головокружения. Подошел к металлическому креслу и уселся в него, удобно закинув ногу на ногу, невзирая на отсутствие силы тяжести. Зазора между виртуалом и креслом видно не было.

— Меня всегда приводили в восторг твои достижения. Твои с Мириам Берг, разумеется. Я уверен, ты догадывался об этом.

— Нет, ты преувеличиваешь.

— Еще столетие назад ты создал сверхплотное вещество. Ты был авторитетом в этой области. Разве не так? Именно из-за этого тебе были предоставлены такие возможности по реализации проекта «Интерфейс».

— Спасибо за комплимент. — Майкл взглянул прямо в небесно-голубую бездонность отцовских глаз. — Так о чем ты хотел поговорить со мной? Что ты сохранил в памяти, после того как тебе прочистили мозги «Антистаростью»?

— Все, что мне было необходимо, — пожал плечами Гарри. — Если хочешь знать, все, что связано с тобой. Альбомы газетных вырезок…

Он втянул в себя бренди, сверкавшее в призрачном свете кометы, и взглянул на сына.

Гиперпространственные Туннели, или просто Туннели, — щели в пространственно-временном континууме, сквозь которые возможно мгновенное перемещение на сотни, тысячи световых лет.

В невероятно маленьком даже для микрообъекта масштабе порядка планковской длины, в котором начинают действовать таинственные эффекты квантовой гравитации, пространство-время становится зернистым, наполненным крошечными Туннелями. Столетие назад Майкл Пул со своей командой сумел извлечь Туннель из микроквантовой структуры и научился управлять его размерами, формой и величиной входного отверстия.

Этого вполне хватало для осуществления дальних пространственных перелетов. Но это было только полдела. Необходимо было сделать Туннель стабильным.

Туннели без материи во входном отверстии невозможно использовать, это следует из шварцшильдовского решения уравнений относительности. Приливные силы сомнут портал Туннеля, и порталы схлопнутся со скоростью света. Неизбежные микровозмущения приведут к прогрессирующей нестабильности и его коллапсу.

Так что команда Пула решила конструировать Туннель из нового, сверхплотного, вещества.

Приближаясь к Туннелю, вещество сжимается, пройдя сквозь него, расширяется снова. Этот колебательный эффект возникает из-за отрицательной энергии в сверхплотном веществе. Туннель все время «дышит», по цепям обратной связи постоянно восстанавливаясь и деформируясь.

Одно время полагали, что материальное тело принципиально не может обладать отрицательной энергией. Как и отрицательная масса, она считалась умозрительной абстракцией. Хокинговское «выкипание» черных дыр называли экзотическим случаем… Но команда Майкла сумела найти более убедительные примеры. И все же Пулу требовались сверхвысокие значения отрицательной энергии, эквивалентные давлению внутри нейтронных звезд.

Это было время напряженных поисков.

Несмотря ни на что, память о тех днях переполняла сердце Майкла. Почему воспоминания о событиях такой давности оказались столь живучими? Майкл со своими помощниками — и в том числе с Мириам, его заместителем, провели более сорока лет на орбите вокруг Юпитера. Творили экзотическую материю, манипулируя потоком энергии в магнитной трубке, соединившей Юпитер с его ближайшим спутником Ио.

Жизнь на орбите Юпитера была трудной, опасной и захватывающе интересной. Долгие годы они снова и снова наблюдали, как корабль-робот погружается в гравитационные колодцы Юпитера, а затем возвращается с новой порцией светящегося супервещества, которое тут же наносилось на растущий не по дням, а по часам куб Туннеля.

Так растет ребенок.

Майкл и Мириам все больше привязывались друг к другу. Порой они задавались вопросом: не любовь ли это? Но обычно им было не до философствования.

— Ты больше никогда не был так счастлив? — смущенно спросил Гарри.

— Это моя личная жизнь, — отрезал Майкл.

— Я понимаю. Но ведь не в этом цель твоей жизни.

Майкл крепче сжал пузырь с виски, чувствуя, что разогревшаяся поверхность выскальзывает из пальцев.

— Это похоже на чувство, возникшее у меня, когда «Качи» окончательно покидал орбиту Юпитера, буксируя один из порталов «Интерфейса». Я утверждал, что этот материал больше чем просто курьез. Из него можно создавать гигантские инженерные сооружения — но лишь через столетие!

— Или через пятнадцать столетий. Смотря с какой точки на него посмотреть.

«Качи» был запущен с околосветовой скоростью на сверхдальнее расстояние к центру Галактики, в созвездие Стрельца. Возвращение наметили через сто лет бортового времени. На Земле за этот же период, согласно теории относительности, пройдет полторы тысячи лет. Такова была цель проекта. Майкл время от времени, используя виртуал, приглядывал за порталом Туннеля на орбите Юпитера. Портал старел с той же скоростью, что и его «близнец» на борту «Качи». Так они с Мириам и предполагали.

Но пока Майкл и Мириам были разделены постоянно растущим «интервалом» эйнштейновского пространства-времени годами, а затем и сотнями световых лет — ТУННЕЛЬ ПРОДОЛЖАЛ СОЕДИНЯТЬ ОБА ПОРТАЛА.

Через столетие субъективного времени, одинакового и для Майкла и для Мириам, «Качи» завершит полет по замкнутой траектории и вернется на орбиту вокруг Юпитера в далеком для Майкла Будущем. И тогда Туннель за несколько часов субъективного времени перебросит их на полторы тысячи лет вперед.

Ожидание перевернуло жизнь и душу Майкла.

— Я понял, что стал больше инженером, чем ученым. И вот решил заняться созданием материала, который можно было бы производить в нашем токовом ускорителе на Ио. Неисследованный островок в физике экзотических веществ…

— Опять захотел всех обогнать?

Майкл разозлился.

Отец наклонился в кресле, скрестив руки на груди. Отсветы кометы играли на его красивом лице. Бренди исчез.

— Черт побери, Майкл, ты стал сильным мужчиной. Тебе пришлось научиться работать с людьми. Быть политиком. Контролировать бюджет. Ты узнал, как делаются дела, как добиваться своего. Ты мог бы сделать все, что пожелаешь. А вместо этого ты сбежал. Я знаю, тебе было больно, когда Мириам Берг не осталась с тобой, полетела на «Качи». Но…

— Да не сбежал я, черт подери, — сказал Майкл, вспыхнув от гнева. — Я же объяснил тебе, чем я здесь занимаюсь. Кварковые наггеты позволят заглянуть в невиданные глубины материи!

— Ты дилетант. — Гарри расслабленно раскинулся в кресле. — То, что приходит к тебе из глубин пространства и времени, ты коллекционируешь, как бабочек. Это не наука! Большие проекты, например. Большой Непрерывный Ускоритель, оставили тебя позади на годы. — Гарри смотрел на сына широко раскрытыми глазами. — Попробуй сказать мне, что я не прав!

Раздраженный Майкл швырнул виски на пол.

— Какого черта тебе от меня нужно?

— Ты постарел, Майкл, — огорченно сказал Гарри. — Не так ли? Хуже того — ты сам позволил себе остаться старым.

— Я и старый — все равно человек, — проворчал Майкл. — И не сбросил содержимое своих мозгов в какую-нибудь паршивую микросхему.

Гарри встал с кресла и приблизился к сыну.

— «Антистарость» не просто перезапись твоей памяти. Это гораздо больше. Классификация, рационализация, сортировка…

— Отвратительная процедура, — фыркнул Майкл.

— Но все твое будет сохранено — причем не только в электронной памяти, но и в нейронных сетях, которые ты сможешь опрашивать или закачивать их в виртуал. — Гарри улыбнулся. — Сможешь общаться с самим собой, но более молодым. Похоже на идею из твоей работы по «Интерфейсу»?

— Но ты сам видишь, — упрямо возразил Майкл, — что я сохранил главное — способность размышлять. Впрочем, это пустой разговор. Меня не убедишь. Или ты забыл? — коварно добавил Майкл.

— Ведь у тебя нет выбора, ты же сам понимаешь.

— Конечно.

— Нет выбора, если хочешь, как ты говоришь, остаться человеком. Ты сможешь, оставаясь человеком, освежить свой мозг. Это необходимо, чтобы реагировать на новое окружение, на новые события, новые ситуации. Майкл, ведь ты прекрасно понимаешь, что человеческая память ограниченна. Ты сможешь обрабатывать гораздо большие объемы информации. С технологией «Антистарость»…

— Ты еще скажи, что она из старухи делает девочку…

— Еще и не то делает! — Гарри коснулся руки сына, затем засомневался и отдернул руку. — Кстати, я еще не сказал тебе, что «Антистарость» вернет тебе и детскую непосредственность. Все для тебя вновь откроется впервые. Ты опять будешь трепетать, услышав Бетховена, вновь ощутишь восторг первого поцелуя. К тому же — тебя пугает возможность потерять Мириам, я знаю!

— Слишком много ты знаешь, пошел…

— Но, Майкл, это не просто выбор! Ведь ты скоро превратишься в окаменелость! — скорбно воскликнул Гарри. — Мне жаль, сынок. Извини, не хотелось пугать тебя.

— Ничего страшного. Ты всегда был таким. — Майкл подошел к сервировочному столу и легким нажатием на повтор потребовал себе еще виски. — Скажи мне, что заставило тебе отправить послание с виртуалом?

Гарри сделал несколько шагов. В невесомости это производило жутковатое впечатление.

— «Интерфейс», — сказал он.

— Проект? — нахмурился Майкл. — А что с ним?

Гарри с родительской теплотой поглядел на сына.

— Кажется, что ты действительно съехал с катушек. Сегодня минет ровно сто лет со дня старта «Качи». Ты уже забыл полетное задание?

— Столетие, — ошарашенно пробормотал Майкл. — О Господи, неужели пора?

«Качи» должен вернуться в Солнечную систему только в далеком Будущем. Майкл непроизвольно посмотрел в сторону Юпитера, где на орбите одиноко старел второй портал Туннеля. Неужели заработает мост длиной в полтора тысячелетия?

— Меня послали за тобой, — сказал Гарри. — Я сказал им, что ты уже слишком стар для проекта. Но они снова связались со мной. Наверное, у меня действительно есть шансы убедить тебя.

— В чем убедить?

— Вернуться домой. — Виртуал оглядел кабину. — Эта старая мыльница еще способна летать?

— Конечно, способна.

— Ну а тогда самый быстрый способ возвращения — в этой штуке. Это займет около года. В два раза быстрее, чем слать за тобой корабль…

— Гарри, ради Бога, помедленнее, я ничего не понимаю! Кто такие «они»? И зачем, во имя всего святого, я им понадобился?

— «Они» — это правительство Юпитера. Ты должен получить предназначенное тебе послание.

Гарри изучающе посмотрел на сына, его молодое лицо простодушно вытянулось, голос стал задушевнее.

— Майкл, портал вернулся. Через Туннель к нам проник космический корабль. Из Будущего. Мы получили от него сообщение в микроволновом диапазоне. Предполагаем, что оно было отправлено без ведома экипажа.

Майкл схватился за голову. Наверное, он действительно стал слишком стар; слова Гарри звучали нереально — как пересказ сна, недоступного пониманию.

— Сообщение можно расшифровать?

— Да, это уже сделано. Послание звуковое, а не виртуальное.

— Ну что там? Говори быстрее!

— Спрашивают тебя. По имени. Это послание от Мириам Берг.

Майкл почувствовал, как у него перехватило дыхание. Виртуал подошел к нему так близко, что стала хорошо заметна зернистость изображения.

— Майкл, — спросил он участливо, — с тобой все в порядке?