Поцелуй кобры. По следу Кроноса

Глава восьмая Предбанник

Утром, Крон с Комбатом рассматривали картографический шедевр кустарного производства, способный сбить с толку кого угодно. Профессиональное издание данной местности лежало рядом и также, не вносило ясности. Вероятно, над зоной отчуждения орбита спутников проваливалась не на сотни метров, а на десятки километров, потому что искажения на карте носили катастрофический характер, впрочем, как и сама местность. Доходило до того, что зарисовки ручной работы оказывались точнее, нежели аэрофотосъёмка. Покумекав над бумагой ещё некоторое время, приятели отложили её в сторону и разогнали дым над головами.

— Крон, перестань дымить трубкой, как паровоз, — сделал замечание Комбат.

— Ты предпочитаешь решать проблемы с помощью радикальных средств? — огрызнулся тот и они пошли будить остальных, чтобы пораньше тронуться в путь.

Впереди лежал «Предбанник опасных территорий», согласно каракулям неизвестного картографа. Эта локация имела немного ключевых точек, достойных посещения, но одну главную, не смог бы пропустить ни один здравомыслящий сталкер — бар «Ваше Сиятельство». Затарившись напоследок всем, что имело смысл приобрести у местных торговцев, группа покинула гостеприимную деревню, входя в новую полосу приключений. Как сказал Мастодонт, в прощальной напутственной речи, за пограничной речкой предбанника начинаются, по-настоящему, опасные места, требующие повышенного внимания. Не один беспечный сталкер сложил голову в тех краях, только лишь потому, что не имел соответствующих запасов. Ещё больше приключенцев сгинуло из-за отсутствия надлежащей экипировки, но больше всего пропащих пострадало из-за собственной глупости и безрассудства. Мастодонту быстренько налили, чтобы он наконец-то заткнулся и тронулись в путь, дружно покряхтывая под тяжестью рюкзаков.

Дорога постоянно петляла и иногда казалось, что она имеет странную направленность. Несколько раз Крону померещилось, что они уже проходили здесь, но никаких пересечений дорог сталкеры не встречали и просто невозможно было свернуть не в ту сторону, но эффект «дежавю» преследовал неотступно. Так же, не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает, но отнюдь — не человек. Списав свои сомнения на счёт влияния чудес зоны, он не стал делиться своими подозрениями с остальными, а просто продолжал идти, куда тропа ведёт.

Миновав пару полуразвалившихся заброшенных домов, группа оставила на траверзе старую голую ветлу, спугнув с неё жирного аиста, который много лет подряд квартировался в гнезде, свитым на макушке дерева. По какой-то неведомой причине, он не собирался улетать на зимовку, а обгадив с перепугу Кащея, вернулся в гнездо, предварительно сделав круг почёта над гиблым хутором. Сталкеры были уже далеко, а он всё подозрительно смотрел им вслед, как будто каждый, кто проходил по этому тракту, считал своим долгом всадить порцию свинца в его пернатую задницу. Кащей плюясь, матерясь и нервно отряхивая помёт с видавшего виды плаща, постоянно оглядывался назад, гневно сверкая глазами. Комбат, оценив обстановку, предупредил следующие домыслы:

— Стул! Только не говори, что это одна из искомых.

Сутулый наморщил лоб и в его взгляде промелькнула тень сомнения, разбавленная долей непонимания:

— Почему?

— Потому что аист был один! — не выдержал Дед.

— А это разве не цапля? — усомнился Кащей, внимательно рассматривая на плаще след от птичьей диверсии, как-будто, ему стало бы легче, от этой замены.

— Всех цапель на дальних болотах гигантские лягушки пожрали, — сплюнул Крон. — Только по одной ноге осталось стоять, которые в иле завязли.

— Почему по одной? — не понял Кащей, начиная развлекать остальных попутчиков, которых хлебом не корми — дай поглумиться над товарищем.

— Цапли в болоте, по странной причуде, на одной ноге стоят, — нервно пояснил Доцент. — Ты что — мультиков никогда не смотрел.

— Он был занят борьбой с «зелёным змием», — заступился за друга Сутулый.

— А на его подругу, очковую кобру — сил не хватило? — засмеялся Бульдозер, тучно отдуваясь.

— Он их принципиально не замечает, — пояснил Бармалей.

Подтрунивание над товарищем могло длиться ещё долго, но шедшие впереди, Пифагор с Почтальоном, подали остальным знак руками — остановиться или, хотя бы замолчать. Сталкеры осторожно подошли к авангарду и посмотрели в сторону, указанную обоими. Арьергард, в лице Кащея и Сутулого, даже без сорокалитровой фляги еле тащился, но всё же нашёл в себе силы присоединиться к товарищам, пусть и с некоторым опозданием. Обоз раскрыл рты, разглядывая, вместе с остальными невероятное зрелище, открывшееся на краю небольшого озерка: на берегу стоял какой-то оборванец, целясь в сторону камыша, росшего на противоположном берегу, из такой берданки, что даже у видавшего вида Комбата — дух захватило. Ствол охотничьего ружья, по первоначальному впечатлению наблюдателей, был изготовлен из водопроводной трубы угрожающих размеров.

— Браконьер, даже по зоновским меркам, — уважительно промычал Дед, почёсывая бороду, пытающуюся встать дыбом.

— У него ствол разорвёт, после первого же выстрела! — авторитетно заявил Доцент. — А, Бармалей? Как считаешь?

— Ну, он этого не знает… Зато, сколько монстров, захватит с собой…

— Такое оружие не сделаешь тайной Третьего рейха! — вынес заключение комиссии Крон. — У нас один делал подобные самострелы, но они не шли ни в какое сравнение с этим экземпляром. Детский лепет, но это…

Комбат посмотрел на охотника в бинокль и радостно воскликнул:

— Ясно — у него ствол бронзовой трубой укреплён, да ещё медной проволокой сверху обмотан, так что возможно, он из него уже шмалял.

Странный охотник стоял, как вкопанный, продолжая целиться, неизвестно во что и сталкерам это начинало, мягко говоря, надоедать. Они уже отчаялись увидеть продолжение шоу, но тут стрелок встрепенулся, перестав наводить мушку на невидимый, с тропы, объект и вытянул шею. Пристально вглядываясь вдаль, он неожиданно заорал, как блаженный и сорвавшись с места, прямо по воде устремился к своей таинственной цели. Матерные высказывания перемежались бульками или молчанием, отчего, некоторые из зрителей, сделали вывод — озеро имеет переменную глубину залегания дна и иногда отмелями выходит на поверхность воды. Поспешив проскочить опасный отрезок пути, пока не вернулся охотник на исходную позицию, пришлось изрядно попотеть, весело шевеля ногами, но зато, через пару сотен метров они оказались в безопасности. Крон сверился с картой и огласил присутствующим при забеге, что они незаметно пересекли невидимую границу Предбанника. Дальнейшей разумной целью был только бар.

Остаток пути до конечной точки назначения сталкеры преодолели без происшествий. Позади осталась висеть в воздухе жёлтая пыль хоженых троп, а впереди ждали опасности неведомых дорог, которые и предстояло разведать, несмотря на то, что не очень то и хотелось. Каждый клял в душе ветреных девиц, благодаря которым они оказались вовлечены в эту авантюру. На диване комфортнее…

Территорией, на которой располагался бар «Ваше Сиятельство», оказалось небольшое поселение, включающее в себя людей, чей образ жизни и занятия были напрямую связаны с деятельностью сталкеров. Сюда можно отнести и трапперов, а также рыбаков и охотников — всех мастей. Кроме аномальных образований, сюда тащили всё подряд. Происхождение большинства артефактов можно смело поставить под сомнение, но что делать с живым дикобразом, недавно найденном в одном из перелесков? Кто-то прозрачно намекнул, что его спёрли в одном из зоопарков Энска, но достоверно проверить эту информацию, было просто некому. Принеся очередной экспонат, сталкер обменивал его, по номиналу, на то, что ему более всего необходимо в настоящее время и, прежде чем раствориться на территории зоны отчуждения, надирался в баре до зелёных чёртиков. В процессе дальнейших похождениях, при встрече чудо-юда, он будет долго мучиться — что это было: настоящий экземпляр или последствия возлежания под стойкой бара. В общем, как поняли наши герои, это была перевалочная база и обменный пункт, в одном лице, а если сказать проще, то — торговое поселение.

Постучавшись в первый попавшийся дом, товарищи и выяснили всю эту информацию. Хозяин представился просто — Витя Кишка. В процессе дальнейшего знакомства, смешанного с получением информации, выяснилось, что это его настоящая фамилия. Это обстоятельство, даже, несколько удивило гостей, привыкших к тому, что зона отчуждения наделила всех вторыми именами, словно маскируя их, от самих себя и намекая на новую жизнь, в которой не остаётся места старой. Под девизом: умерев для всего вчерашнего, чтобы жить в настоящем — воспитывались многие поколения сталкеров. Но это — демагогия, а в данный момент, Крон желал вернуться к прежнему образу жизни, и поэтому он активно сверял карту со словесными показаниями Кишки, не полагаясь на удачу. Он с детства привык всё взвешивать основательно и готовить пути к отступлению, чтобы не орать потом в исступлении: «Маэстро — музыку врубай! Напоследок…»

Решив не пороть горячку, а вначале основательно осмотреться, друзья справились у Витька насчёт бара, и что в нём можно поиметь, кроме стука по лицу. Кишка оказался разговорчивым парнем и поделился своими знаниями, а так же соображениями, насчёт владельца бара, которого звали просто — Скунс. Это о многом говорило, но так же намекало и на то, что у таких вот деляг, как раз, за наличность, можно приобрести, практически — всё. Витёк высказался определённее:

— У бармена, гада, есть генератор, где за плату можно подзарядить фонари и прочее барахло, работающее от аккумуляторов. Мобилы здесь не берут. Все развлечения: гитара, баян и плеер. Бармен собирается открыть казино, вот только не знает, где взять рулетку, а в карты и кости сталкеры и без него, и без его услуг — лихо рубятся.

Кое-как отвязавшись от назойливого собеседника, товарищи поспешили в сторону бара, но вслед за ними увязался и Кишка, а так как он, в принципе, ничем не мог помешать, препятствовать ему не стали. Бар встретил сталкеров почти домашним уютом. Мягкое ровное освещение только подчёркивало это впечатление, а искусственный огонь электрического камина убеждал в этом окончательно. Где-то за стеной, еле слышно тарахтел бензиновый генератор электрического тока. Он вполне успешно имитировал звук мотоцикла пьяного рокера, возвращающегося домой, но никак не могущего тронуться с места. Полную иллюзию создавали самопроизвольные перегазовки агрегата, давно нуждающегося в хорошей смазке.

Бармен Скунс был навеселе и беспрестанно отпускал шутки засидевшейся публике, заменяя собой приёмник и живое шоу — в одном лице. Поприветствовав вошедших, он спросил их напрямую:

— Чего желаем?

— Чаю, — неожиданно, для себя, выдал на-гора Сутулый.

— Пожалуйста, — пожал плечами бармен и направился к самовару.

Крон вдруг вспомнил, что давно не пил обыкновенный чай, но его смущало сомнительное качество здешнего продукта. По его представлению, он давно должен был покрыться плесенью в сырых бетонных казематах армейских складов. Вопреки подозрениям, принесённый барменом горячий напиток янтарно-коричневого цвета оказался весьма недурным на вкус, поэтому Крон сразу же поинтересовался происхождением бакалеи. Принюхиваясь к удовлетворительному запаху, он спросил хозяина заведения:

— Откуда такая роскошь? Колониальные товары? Со складов или с Большой Земли?

— Из леса…

— Из какого? — опешил Дед, поперхнувшись своей порцией.

— Около Озера, чайное дерево составляет подлесок, — вяло обронил бармен. — Там и собираю листочки. Ну, не плантацию же разводить?

— Как во Вьетнаме, — согласно покивал головой Крон, не зная, чему ещё удивиться.

— Почему? — недоверчиво спросил Почтальон.

— Там собирают чай в дикорастущем состоянии, а плантации не держат. Кстати, он ничем не отличается от культивируемого — только размерами. Побольше он будет в лесу, да и деревья без подрезки за три метра вымахивают. Вот в Китае, из такого подлеска, новые черенки доставляют на замену старым, да и сами плантации, порой находятся бок о бок с лесом.

— А разве чай — не куст? — удивлённо спросил Сутулый, при молчаливой поддержке Кащея.

— Типичное заблуждение, как и то, что банан — пальма, — ответил Крон. — Он трава.

— Кто? — совсем запутался Пифагор, откашливаясь, после слишком большого глотка горячего чая.

— Банан! — раздражённо рявкнул Крон.

Пифагор смотрел непонимающим взглядом, а Бармалей пояснил:

— Он хочет сказать: банан тебе, а не чай — пора переходить к более крепким напиткам.

Все так и сделали, тем более, что надо было расспросить Скунса о некоторых деталях. Для этого, естественно, его необходимо было заинтересовать, а чем ещё заинтересуешь продавца, если не покупками. Ещё лучше — дорогими, а чай, как ни крути, в эту категорию не входил. Не Китай, где «Чёрный дракон» заваливал за сотню баксов. С этими мыслями, Крон и приступил к обработке работника общественного питания.

— Послушай-ка, — обратился он к бармену, расплачиваясь за покупку, — а кто это охотится здесь неподалёку, вот с такой трубой?

Крон, для понятливости, развёл руки в стороны до такой степени, что и Царь-пушка оказалась мала в диаметре, не говоря про главный калибр современного линкора.

— А-а-а, этот, — медленно процедил сквозь зубы Скунс. — Это Гринька Неумный. Он в свой ствол заряжает цельные болты и гайки, а также другие скобяные изделия, вплоть до железнодорожных костылей. Удивляюсь, как только ему руки до сих пор не оторвало. Хотя у людей, не вполне нормальных, сил на десятерых хватит. Да, кстати, и учтите, что так его называют лишь за глаза. При личном общении Гринька позиционируется, не иначе, как Григорий Алексеевич.

— Из-за ствола? — усмехнулся Крон.

— Ну, и из-за него, конечно — тоже, — подтвердил догадку Скунс. — Поговаривают, что на Большой Земле он отмечался в психоневрологическом диспансере на постоянной основе и регулярно посещал оное заведение. Зачастую — не совсем добровольно.

— Ясненько, — присоединился к беседе Комбат. — Не напрасно, значит, мы ноги сделали.

— А что вы ему сказали? — насторожился Скунс.

— Вот именно, что ничего, — успокоил его Крон. — Мы постарались сделать так, чтобы он нас не заметил.

— Вот это правильно, — перешёл на шёпот бармен. — Он в последнее время подозрительный, какой-то.

— Может быть, рецидив душевной болезни, — предположил Комбат, — так сказать, осеннее обострение?

— Ну, что же, — пожал плечами Скунс. — Не исключено, но недавно тут произошёл целый ряд непонятных событий, после которых посёлок неделю гудел, как потревоженный улей. Все шумят, галдят, выспрашивают, друг у друга подробности такого переполоха, но никто ничего не говорит — все замкнулись в себе, создав замкнутый круг.

— Понятно, — мрачно кивнул головой Крон и обращаясь к Комбату, добавил. — Пока они после себя оставляют только душевный погром. Надеюсь, что так оно и останется. Прямо, суккубы, какие-то.

— Ну, ты это загнул, — перебил его Доцент. — подобные демоницы присутствуют, только в фольклорных легендах и мифах.

— Не знаю, — ответил Крон. — Я и раньше — то, в этом не был уверен, а теперь и вовсе сомневаться стал, что не существует точек соприкосновения между физическим и духовными мирами. Меня смущает то, что так активно.

— Может быть, это что — то вроде одержимости? — сделал свой вывод Дед. — Существуют же обстоятельства, способные повлиять на материю, когда духовные формы могут проявить себя в нашем измерении.

— Не так активно, Дедуля, не так активно! — возразил Крон. — В противном случае, они бы тут всё разнесли — только дай волю. Злые духи действуют через низменные желания людей, коих немало, я имею ввиду — желаний…

— Воздействуя ментально? — осведомился Почтальон.

— Точно так — с, — подтвердил Крон и приступил ко второй части опроса бармена, чтобы не накапливать в себе кучу неразрешённых загадок.

Скунс выслушал описание монстра, которое со слов Крона, как живое предстало перед ним и, мыча, покивал головой:

— Мм-да, это был он — «Почтальон». С большими зубами и таким же, большим животом. Сбоку, на пузе, имеется грыжа — огромная, как сумка у почтальона, за что он и получил своё прозвище. Ну, ещё за неугомонность — носится по всей зоне, не зная покоя, а кроме неприятностей, ничего с собой не приносит. Разве что бандероль смерти. Нигде не было зафиксировано постоянного лежбища. Когда почтальон бежит, то шуршит растительностью, как письмами, особенно в камышах. Шустрый, как его настоящий коллега, на сдельной оплате.

— А они похоронки на родину, не относят? — решил пошутить Пифагор.

— Тут никто ничего не относит и не делает за так, — по секрету сообщил бармен. — Сгинешь в аномалии, так и останешься там валяться.

Настроение, после подобных прогнозов на будущее и уверенность в никудышном настоящем, окончательно упало. Чтобы поднять его, пришлось прибегать к старому испытанному способу, которое порядком надоело однообразием, а вот у внезапно возникшего посетителя, похоже, получился цирковой номер. Он ворвался в бар, как ураган, заорав с порога:

— Здорово, Скунс!

— Здорово, Вадик! — бодро ответил на приветствие бармен. — Как всегда?

— Угу! — подтвердил посетитель, делая такое лицо, будто он намеревался взять приступом Измаил, причём — в одиночку.

Скунс выставил на стойку коктейль, которого ждал клиент. Напиток в стакане искрился без подключения к нему электрического питания и сиял всеми цветами радуги. Яркая искра, с резким щелчком, прорезала воздух между носом и мизинцем Вадика, добавив в стеклянную посуду сноп искр из глаз, в результате чего пойло загорелось голубым огнём.

— Опасная штукенция этот коктейль «Синяя Мэри», — вкрадчиво сказал Скунс, наклонившись к уху Крона. — Ребята из центра зоны подогнали канистру.

— Почему синяя, а не кровавая или, хотя бы — красная? — вмешался Бульдозер.

— Потому что местные не любят вспоминать голубые оттенки цветового спектра, — пояснил бармен.

— А-а-а, — понятливо протянули присутствующие слаженным хором.

— Это пойло напоминает технический спирт, упавший в подпаёльные радиоактивные воды и, там же, разбавленный, — усмехнулся Бармалей, наблюдая за тем, как Вадик готовится принять коктейль на грудь.

— А кто он такой? — поинтересовался Крон у Скунса.

— Вадик Глиста, бывший прапорщик.

Оказалось, что это тоже — настоящая фамилия.

Вадик наконец-то решился и залпом опрокинул порцию псевдоспиртного. Жидкость в стакане кончилась быстрее, чем его глаза раздулись до угрожающих размеров и это спасло его от неминуемой потери зрения. Даже для такого корифея запретной зоны, коим являлся Глиста, дегустация подобных напитков оказалось нелёгким делом.

— Мне кажется, что он собственную жизнь гробит год за пять, — заметил Пифагор, сочувственно хмыкнув.

— Значит, она не больно-то ем и нужна, — заключил Дед.

Вадик быстро стал приходить в негодность и Крон, улучив момент до того, когда он будет в не зоны досягаемости разума, ненавязчиво завёл разговор на предмет недавнего шухера, который так всполошил всё местное население. Крон не стал кривляться, заходя издалека, а задал вопрос прямо в лоб:

— А что, Вадик, я слышал, у вас тут заварушка произошла?

— Да, было дело под «Полтавой»! — ответил Глиста, разочарованно махнув рукой так, что если бы не попал ей по стойке, то непременно бы грохнулся на пол.

— А что в ней было странного? — продолжал допытываться псевдоследователь.

— Две бабы — вот что!

Глиста сделал паузу, а Крон её выдержал, не допытываясь о подробностях. Такая тактика работала неизменно и, если человек готов выложить душу, то он непременно это сделает. Давление в этой ситуации не просто бессмысленно, но даже вредно, чем собеседник и не примянул грамотно воспользоваться.

— Вот заразы — всех переворошили! — продолжил Вадик. — Ищут, ищут…

— Они что — любви искали? — осторожно намекнул Крон.

— Да какое там!

Глиста всхлипнул, шмыгнул носом и глубоко вздохнув, пожаловался:

— Мою любовь они чуть в пыли не растоптали… Они искали шесть артефактов: «Глаз паука», «Галактика», «Планета», «Генератор», «Призрак» и «Вытяжка».

Всю словесную тираду Вадик выдал на одном духу и, что весьма странно, ни разу не сбился.

— С этого момента, желательно бы поподробнее, — подключился к допросу Комбат.

— Я бы рад поделиться подробностями, но про такие артефакты, я ничего не слышал, — тяжело вздохнул Глиста, грустно разглядывая перед собой пустое пространство. — Я специализируюсь по гидратообразованиям и мои исследования тесно связаны с химическими процессами, протекающих под воздействием электролиза, в районах повышенной аномальной активности.

— Ну, это мы уже усвоили: и про специализацию, и про то, что опустела без них Земля, — с притворным сочувствием сообщил ему Крон. — А местные, ничего прояснить не смогут?

Вадик изобразил на лице бурный мыслительный процесс, но всё же нашёл в себе силы ответить:

— Местные, кстати, также ничего не знают, про эти артефакты. Это наверняка. На базаре бы давно, хоть что-то, но всплыло. Здесь Предбанник, собирающий, в основном, мусор, а всё ценное тащат к учёным в НИИ. Они действительно платят, а не жульничают, как некоторые!

Вадик гневно посмотрел в сторону суетившегося вдалеке Скунса и нахмурив лоб, высказал всё, что о нём думает:

— У-у-у!

— Ну, а дальше-то что было? — нетерпеливо перебил его пламенную речь Комбат.

— А, учёные? Вот они то наверняка знают свойства всех перечисленных артов.

— Да не учёные! — вмешался в разговор Бульдозер, подпирая внушительным животом стойку. — С бабами, что дальше было?

— О-о-о! — вернулся на грешную Землю Глиста, окончательно перейдя на общение языком первобытнообщинного строя и застрял в пространственном пузыре, не в силах вспомнить начала рассказа.

Поднапрягшись ещё немного, он всё таки поймал ускользнувшую нить повествования:

— У них с собой был один артефакт. Я видел краем глаза — он весь светился мягким лунным светом. Ещё, краем уха я слышал, о чём бабы шептались: в своём разговоре они называли арт пузырём. Потом меня, почти пытать стали и названия артефактов, повторили, раз сто.

— Ты на любовь не отвлекайся, — перебил Вадика Дед. — Рассказывай по-существу.

— Да, в общем-то, я уже всё рассказал…

После второго стакана, Глиста начал искать беглых девиц, приставая к посетителям и пристально заглядывая им в лица, словно лез целоваться.

— Прапорщик был замечен во вредности, но не в пр-а-ативности, а теперь, вон что вытворяет! — смеялся Почтальон, принюхиваясь к стакану, из которого тот, только что угощался.

Компания сдвинула два столика вместе и держала военный совет, не забывая, при этом, подкреплять силы и дух. Крон долго молчал, но потом, тяжело вздохнув, всё-таки сказал:

— Хреново дело! У девиц есть ручной телепорт «Пространственная изобата».

— Да с чего ты взял, — недоверчиво спросил Комбат, — и откуда ты знаешь? Может быть, это была простая настольная лампа? На батарейках…

— Ты не поверишь — приснилось, — развеял его сомнения Крон и в то же время заставив усомниться.

— Ну, и что это за устройство такое?

— Точно такое-же, через которое мы попали сюда, только ручного исполнения, — мрачно ответил Крон. — Я так полагаю, что они и в пещерах портал поставили. Действие «Пузыря» ограничено радиусом, в тысячу километров, и перебрасывает объект строго на границу этого радиуса. Устойчиво в течении трёх суток, что в общем-то неудобно, потому что этим путём; за это время; вслед за тобой может проникнуть — кто угодно. Затем портал рассасывается, а «Пузырь» перезаряжается энергией около трёх суток, за которые от него ничего не добиться. Я так думаю, что девицы ищут усовершенствование для телепорта.

— А какого хрена они тогда делали в районе Мохнатых пещер? — усомнился Пифагор.

— Как раз, по-моему, получается, — пожал плечами Крон. — Из этого места, минуя непроходимые кордоны, попадаешь, куда надо. Да и насчёт пещер, я не слишком уверен в том, что они не сыграли роль определённого резонатора, необходимого несовершенному прибору.

— Да, дела, — почесал затылок Бармалей.

Все синхронно, как обезьянье стадо, повторили за ним эту манипуляцию. Затем, так же синхронно вздохнули.

— Ладно — будем надеяться на лучшее, — решительно сказал Комбат, хлопнув ладонью по столу так, что Скунс, от испуга, выронил из рук пивную кружку.

Двери бара отворились, и Бульдозер увидел своего двойника, возникшего из ниоткуда. Еле протиснувшись в косяк, тот прямиком направился к стойке и о чём-то долго разговаривал с барменом. Видимо, не придя к соглашению, толстяк махнул рукой и тут обратил внимание на сидящую компанию, ему незнакомую. Подсев к ним, он предложил на продажу тульский пистолет Токарева. Представившись как Пузырь Жора, он тут-же выложил на стол оружие, чтобы вызвать необходимую заинтересованность. От слова пузырь, сталкеры непроизвольно вздрогнули, но сразу-же сплюнули. Достаточно было взглянуть на Жору, чтобы понять его непричастность к недавним событиям. Его комплекция полностью соответствовала прилипшему погонялу, но смущало только то, что появился он, вот так сразу — Глиста ещё держался на ногах, маяча неподалёку.

— Выпить охота, а Скунс никогда не даст настоящую цену, на то он и скунс вонючий! — пояснил свои действия Пузырь, без обиняков перейдя к делу. — У меня ещё один есть — зачем мне два?

У Деда загорелись глаза: чёрный ствол отливал синевой, как крыло ворона. Дальнобойный, относительно легкий и весьма действенный пистолет полевых командиров ему сразу-же запал в душу и он в него влюбился, ещё до торгов. У ТТ с ППШ одни и те же патроны, что ещё более увеличивало слаженность работы группы товарищей. Через пять минут, Дед уже крутил пистолет в руках, любуясь воронённым корпусом, а Пузырь так и остался сидеть с новыми знакомыми, углубляя это знакомство.

— Так постепенно и вооружим всех, — сказал Дед, довольный приобретением.

— Ещё двоих, можно прямо сейчас, — не согласился Доцент. — Чего ждать-то?

— Кого и чем? — не понял Бармалей.

— Сутулого с Кащеем. Вон, тополь во дворе — каждому по рогатке. Резинку из трусов. Всё-равно исподнее, рано или поздно, над костром спалят, пытаясь высушить…

— С таким оружием здесь не живут, — хором возразили оба, уже уставшие от бесконечных приколов.

— А без него — совсем хреново! — весело отозвался Доцент.

— Вы зря, так, насчёт рогатки отзываетесь, — вмешался Крон. — Она, как и праща, может быть очень грозным оружием. Нужно только метко стрелять, при этом зная чем и куда.

Все молча пожали плечами, в ответ, на такой контраргумент. Комбат, не отвлекаясь на беспочвенную болтовню, за разговором постарался выяснить у Пузыря, что интересного есть поблизости и как к этому подобраться. Всеобщее удивление вызвало то, что Жора сообщил в следующий момент:

— Говорят, возле бара есть нелегальная арена, на которой проводятся турниры: между собой, с монстрами и толпа на толпу. Но! К боям допускаются только сталкеры в третьем поколении.

— Это как? — не понял Кащей.

— Ну, у кого и отец, и дед сталкерами были, — пояснил Пузырь.

— Ты чего плетёшь-то? — возмутился Сутулый, начавший проявлять чудеса сообразительности. — Зоне и тридцати лет нет!

— По-моему — как раз! — не согласился с доводом Жора.

— Да брешут, хлопцы, скорее всего! — сделал вывод Пифагор, недоверчиво помотав головой, из стороны в сторону. — Чего только не придумают — лишь бы поисками артефактов не заниматься.

— Герольд, объявляет начало и конец поединка? — смеясь, уточнил Почтальон, оглядываясь по сторонам, в поисках добавки.

— Да и вообще — что это такое, — продолжал выражать сомнения Кащей, — здесь; в зоне отчуждения и что-то нелегальное? Так тут и так всё — нелегальное…

Незаметно подкрался вечер, сгустив краски и смазав отдельные детали пейзажа в один общий контур. Природа постепенно погружалась во мрак и настала пора готовиться к ночлегу, пока ещё что-то можно было разглядеть впереди себя. Памятуя о том, что Скунс нещадно дерёт за подзарядку фонарей, товарищи не стали ждать, когда окончательно опустится чёрная ночь, а выяснили у Пузыря, где можно переночевать.

Друзья расположились табором в местной гостинице, которую постоянные жители поселения называли клоповником, а нынешний владелец Лёша Паразит, даже повесил над дверями соответствующую вывеску: «Зоопарк». Основным источником дохода Паразита гостиница не являлась, а носила функцию дополнительного приработка. Досталась она ему: то ли в наследство от деда, первым оккупировавшим эти места после катастрофы, то ли в результате передела собственности, уже в современной действительности. Размещённые в помещении кровати с металлическими сетками из прошлой действительности помнили лучшие времена, но были ещё вполне боеспособны и не слишком сильно скрипели ржавыми пружинами. Полосатые матрасы стояли вряд, упираясь грязными боками в синюю стену, располагаясь вдоль неё и вызвали некоторое недоумение постояльцев.

— Их просто необходимо положить на кровати, — высказал Кащей гениальную, в своей простоте, идею, но с которой очень трудно поспорить, а особенно высмеять.

— Можно и без них, — возразил ему Сутулый.

Остальные в волнении замерли, с нетерпением ожидая продолжения дискуссии на тему: «Настоящему сталкеру матрас не к лицу!»

Кащей повернулся всем корпусом к товарищу и с назиданием рассказал ему поучительную историю, про вредоносные пружинные покрытия кроватей старого образца:

— Имярек, тщедушный тощий дед уселся на голую сетку, без матраса, в одних рваных трусах. Сетка, естественно, прогнулась и квадратики расширились. В один из них и провалилось жидкое хозяйство деда, вывалившись наружу через дыру трусов. При попытке встать, давление на сетчатое покрытие сводилось к нулю и, под действием пружин, проволока смыкалась, как тупая гильотина. От ветхости лет, он не сообразил придержать сетку рукой, но догадался клюшкой подтолкнуть к себе телефон.

Все, кто это слышал, уже давно, от смеха катались по полу и не собирались проверять, что может провалиться в кровать, а что не может. К тому же, в уме делалась сноска на разработанное покрытие, когда задница ночует на полу, получая свою порцию сквозняка в тех отелях, где администрация даже не удосужилась обзавестись матрасами. Хотя, как вспомнил Крон, было и наоборот — матрасы на полу есть, а остальное — шиш… Как-будто общежитие находится в пустыне, лишённой какой-либо растительности и невозможно сколотить элементарные нары из необструганных досок.

В эту ночь сон Крона носил особо неспокойный характер. Бедный сталкер всё время ворочался и в своих сновидениях, переживал эпизоды прошедших дней: то аист выпадает из гнезда, то дятел кого-нибудь клюнет. Из глубин подсознания всплыл Неумный, гоняющийся за девицами с гигантским ружьём наперевес. Как-же: у всех спросили, а у него — нет. Он так хотел поделиться с ними своими соображениями, насчёт устройства мира и о ценностях семейной жизни, в одной, отдельно взятой шведской ячейке, которой они могли бы быть… Григорий Алексеевич всё-же выстрелил из своего ружья тактическим ядерным зарядом в сторону чайного леса, где по его мнению, скрывались беглянки. Большой гриб вырастал медленно, а вот его псевдособратья, в окрестностях, испарились мгновенно. Взрывной волной гибкие ели нагнуло до земли, а могучие дубы вырвало с корнем, расшвыряв по территории Предбанника. Про чайные деревья и говорить нечего. Крону их было жаль, в отличие от дубов, чьи жёлуди со свистом пролетали над перелесками зоны отчуждения. А зачем ему жёлуди — жрать, что ли? Чай не свинья…

Как сквозь туман проступили образы Сутулого и Кащея, вопиющие о помощи. Они завязли в металлических капканах кровати всем, чем только можно…

Проснулся Крон, на удивление, позже обычного. Видимо, сказались переживания последних дней, в которых не было места расслаблению, даже ночью. Все коллеги встали спозаранку и разбрелись, кто куда, знакомиться с местными достопримечательностями, но большинство народа оказалось, всё-таки, в баре. Попивая утренний чаёк, товарищи не торопясь обсуждали планы на ближайшее время. Мозги работали плохо и весь разговор сводился к невнятному бормотанию. Через широкое окно помещения бара лился солнечный свет и в его лучах, только сейчас, Крон заметил аляповатость окраса стен: зелёные, красные, синие и даже чёрные заплатки масляной краской украшали интерьер. Кое-какие места оставались облупленными. На них, вероятно, уже не осталось ремонтного резерва и Скунс махнул рукой на поддержание здания в должном порядке. Санитарный инспектор не придёт, а посетителям до фонаря, какие у него стены. Особенно вечером…

За окном, в тени тополя, четверо мужиков резались в домино. Стук кости по дереву, в столь ранний час, многим действовал на нервы. Из окон постоянно доносились ругательства и козлами, разумеется не в слух, обозвали, не только проигравших, но и их соперников. Вооружённое общество боится само себя и лишний раз не выскажешь человеку всё, что ты о нём думаешь. Тем более пьяному. А вдруг он обидится и достанет ствол? Слабому, так-же, предъявить нечего: ты, по простоте душевной, пошутил, а он, с перепугу, вывернул волыну и перестрелял окружающих. Всех…

С криком «рыба», ведущий ударил по краю стола костяшкой домино, в результате чего доска с резким скрипом оторвалась, вырвав гвоздь и с треском ударила соседа по игре в челюсть — снизу вверх. Мат-перемат стоял на всю округу и назревала потасовка. Скунс подошёл к окну и задёрнул его грязной занавеской, которая, лет двадцать назад, была жёлтой, хоть никто в этом не был уверен на все сто, даже сам бармен. Звук ударов по костям это действие не заглушило, но избавило от лицезрения надоевшей картины, повторяющейся с завидной регулярностью каждое утро. Постепенно, стоны побоища сменились на удары костяшек по дереву и, всё вернулось на круги своя. Никто из сидящих в баре и поправляющих здоровье, даже ухом не повёл, насколько обыденной была картина бытия данного анклава. Неожиданно, двери с треском распахнулись и в проёме появился Сутулый. Он имел крайне растерянный вид и с порога огорошил присутствующих неожиданным заявлением, банальным в своей простоте, но никогда не имевшем места в нынешней жизни посетителей:

— Почтальон!

Скунс подпрыгнул на месте и лишился ещё одной пивной кружки:

— Что почтальон? Как он сюда забрёл? Раньше этого никогда не случалось!

— Напугал, что ли? — посочувствовал Кащей.

— Да нет — наш Почтальон! — возбуждённо прокричал Сутулый. — Он, кажется, мутировать начал…

— С чего это ты взял? — осторожно поинтересовался Крон, чувствуя что-то неладное.

В голове закрутились предположения, одно нелепее другого, но, чем бредовее они представлялись, тем правдоподобнее выглядели, как ни парадоксально это звучит. Он сделал единственный вывод, в котором уже не сомневался: Сутулый отхлебнул того-же, что и вчера Глиста — «Синюю Мэри». Смущало одно: Кащей вёл себя на удивление смирно, по сравнению со своим другом и неизменным компаньоном. Трудно было бы представить разделение их путей, особенно в этом направлении. Тем временем Сутулый отдышался и перестал вращать глазами. Оглядев присутствующих уже осмысленным взглядом, гонец продолжил:

— У него сбоку грыжа выросла. Торчит из-под плаща — вот такая!

Пришедший следом Почтальон, улыбающийся и, по всему видно, абсолютно всем довольный, достал из-за пазухи большой бурдюк вина. Откуда он его взял, было делом десятым — интереснее было то, как вино появилось здесь и не скисло ли оно до состояния уксуса, под воздействием радиационных полей. Те, в свою очередь, соприкасались с аномальными полями, наложенными параллельно на умственные отклонения и можно было себе представить, что за жидкость плескалась в бурдюке. Возможно, она запросто могла соперничать с пойлом Скунса.

— Ты, мил человек, откуда вино достал, — поинтересовался у Почтальона Дед, — в сопредельные страны бегал, что ли?

— А с чего вы решили, что здесь вино?

— А что же там? — опешил Пифагор, недоверчиво рассматривая товарища.

— Порох, Крону берданку заряжать, — ответил Почтальон и кинул бурдюк на стол.

Все непроизвольно подпрыгнули, мысленно представив, какой будет взрыв, если эта куча сдетонирует или в неё попадёт случайная искра. Крон ничего не сказал, не желая сидеть на пороховой бочке, таская её на спине, а усиленно соображал, как бы бурдюк разделить между всеми участниками концессии. «Нужно срочно искать пластиковые контейнеры», — подумал он, озаботившись этой идеей на самое ближайшее время.

— Слушай-ка, Стул, с каких винных паров у тебя родилась мысль о том, что Почтальон мутирует? — улыбаясь, спросил Бульдозер.

— Да, и что это за параллели с грыжей, как у настоящего монстра? — присоединился к допросу Бармалей.

— Да хрен его знает, — растерянно ответил Сутулый, присаживаясь к столу и с опаской поглядывая на бурдюк.

Отодвинув от себя подальше порох, Доцент, не переставая на него коситься, высказал всё, что он об этом думает:

— В таком случае, судя по проведённым тобой параллелям, вы с Кащеем должны мутировать в хомяков, а Бульдозер трансформироваться в тракторную недвижимость, базирующуюся на стоянке радиоактивной техники.

— А по тыкве! — недовольно огрызнулся толстяк.

— Хватит вам! — перебил их Комбат. — Чувствую — вернёмся мы домой обновлёнными монстрами. Кстати, Почта, посмотри — у Кащея когти ещё не растут? Да ты не трогай его за нос — достаточно визуального наблюдения.

— Когтей не видно, только глаза горят зловещим красным светом.

— Ну, это от другой напасти…

— Ух ты, мой клыкастый-мордастый! — подключился к насмешкам Бармалей, пытаясь ущипнуть Сутулого за нос.

— Что за фамильярность, — одёрнул его Крон. — Может, он такой тощий потому, что болел долго…

Закончив свои дела в Предбаннике, товарищи напоследок расположились в баре «Ваше Сиятельство», надеясь распрощаться: и с ним, и с его обитателями — навсегда. Скунс, как всегда, суетился за стойкой, боясь упустить каждый грош, стремящийся просвистеть мимо его кассы и имел озабоченный вид. Крон, оторвавшись от развлечения с пивной кружкой, которые таяли на глазах с их появлением, ненавязчиво поинтересовался у бармена:

— Я слышал, что существует какой-то «Хранитель».

— О-о-о! Это легендарная личность! То в баре откроет ячейки камеры хранения, то в другом, каком-нибудь, месте, и всегда — проникновенно — доверчивая рожа. Излишне упоминать, что он пропадает, вместе с барахлом, а когда объявляется снова, то и лицо у него другое.

— Может быть, там у них банда своя? — спросил Дед.

— Угу! Джаз-банд…

На плечи вскинуты рюкзаки, на бар брошен прощальный взгляд, а впереди маячил серый пыльный путь…