17

Неестественная тишина наполнила дом. Стоя у окна, Шейла обернулась и похолодела, вспомнив, что Консуэло ушла от нее, не простившись и не улыбнувшись, как обычно. Наверное, на нее тоже подействовала эта гнетущая тишина, решила Шейла.

Ее пальцы коснулись пуговиц на блузке. Рафага велел надеть то, что было куплено для нее. Насколько она помнила, это были его последние слова, обращенные к ней.

Его нарочитое равнодушие к ней в это утро так не вязалось с тем вниманием, которым он окружал ее прошедшей ночью. Возможно, в постели ей и удавалось околдовать его, но в остальное время ее чары на него не действовали.

Нечто подобное можно было сказать и о ней самой. Она металась между любовью и ненавистью, как стрелка барометра при столкновении двух атмосферных фронтов. Интересно, долго ли еще будет продолжаться эта война чувств и которое из них в конечном счете одержит верх?

Топот лошадиных копыт заставил Шейлу выглянуть в окно. Она увидела Хуана, который, сидя верхом на лошади, вел на поводу ее чалую и гнедую Рафаги. Шейлу охватило дурное предчувствие. Отойдя от окна, она чуть не столкнулась с Рафагой — он незаметно и бесшумно вошел в комнату. Как только она встретилась с его холодным, безразличным взглядом, ее помимо воли окатила волна желания.

— Хуан привел лошадей. Мы поедем кататься? — Хотя Шейла старалась говорить естественно и спокойно, вопрос прозвучал резко и вызывающе.

— Нет.

— Тогда почему же…

— Настало время наказать Хуана Ортегу. Полуденное солнце жаркое, а дорога к месту наказания — длинная. Я подумал, что тебе лучше поехать туда верхом, — пояснил Рафага. В его глазах блеснул злобный огонек, когда он добавил: — Ты ведь хочешь посмотреть на наказание?

— Я… — начала Шейла и осеклась. Она не знала, хочется ли ей присутствовать при наказании, знала только, что хочет навсегда стереть из памяти все, что связано с Хуаном Ортегой.

— Прошлой ночью ты не задумываясь всадила ему в спину нож и огорчилась, что я не убил его. Где же твоя решимость? Испарилась с восходом солнца?

Шейла все поняла. Рафага подозревает, что совесть ее нечиста, что она сама пригласила Хуана в дом, не задумываясь о последствиях. Он предполагал, что при свете дня она почувствует свою вину в случившемся.

— Нет, не испарилась, — гневно ответила она. — Я буду присутствовать при его наказании.

Он слегка наклонил голову.

— Лошади ждут.

Шейла последовала за ним к двери. Молчаливый и мрачный Хуан передал ей поводья. Рафага взял ее за локоть, чтобы помочь взобраться на лошадь. Она оттолкнула его руку, надменно отвергая помощь.

Пустив кобылу шагом, Шейла направила ее к видневшимся вдали хижинам мексиканского селения.

Она знала, где будет происходить наказание — в яме за загоном. Краем глаза она увидела, что Рафага поравнялся с ней, но ни словом, ни взглядом не показала этого.

В поселке не было заметно никаких признаков жизни. Только у места наказания она поняла почему. Все жители каньона — мужчины, женщины и даже дети — находились там. Лишь совсем маленькие продолжали свои обычные игры.

У края ямы Шейла остановила лошадь, то же самое сделал и Рафага. Они мгновенно оказались в центре внимания. Все головы повернулись к ним, и воцарилась многозначительная тишина.

Ларедо и еще двое мужчин находились в центре ямы около столбов. Она заметила, как Ларедо посмотрел на нее, потом на Рафагу и широким шагом направился к ним.

— Какого черта она здесь делает? — сердито спросил он Рафагу.

Лицо Рафаги было неподвижно, как маска.

— Миссис Таунсенд выразила желание составить мне компанию.

Его официальная холодность заставила Шейлу побледнеть. Она уже прошла путь от «Шейлы» до «сеньоры», теперь же он адресовался к ней как к «миссис Таунсенд». Лучшего способа продемонстрировать ей свое отношение вряд ли можно было придумать.

— Это зрелище не для нее, — настаивал на своем Ларедо. — Ей совсем ни к чему участвовать в экзекуции. Отошли ее назад, Рафага.

— Я не заставлял ее ехать сюда, — ответил Рафага с той же холодной учтивостью. — Она вправе решать сама, что ей делать.

Ларедо обратился к ней:

— Ради всего святого, Шейла, отправляйся домой! Ты не сможешь этого вынести. Я пошлю Хуана вместе с тобой.

— Ты забыл об одном, — она повернула голову, чтобы ему был виден огромный синяк у нее на лице. — Как раз у меня есть причины присутствовать при наказании.

— Ты или глупа, или упряма, — пожал плечами Ларедо. — Надеюсь, черт побери, ты понимаешь, что делаешь. — Он сверкнул глазами и пошел прочь.

Рафага что-то негромко сказал ему вслед. Ларедо вернулся и принял поводья гнедой Рафаги, когда тот спешился. Рафага не смотрел на Шейлу, но она все равно чувствовала затаившуюся в темной глубине его глаз насмешку.

Теперь все внимание обратилось к центральной части впадины. Шейла увидела двоих мужчин, которые держали Хуана Ортегу. Его смуглое лицо было мертвенно-бледным, он нервно поглядывал на столбы. От страха на лбу у него выступили мелкие капельки пота. Хотя он стоял неподвижно, Шейла видела, каких усилий стоило ему унять дрожь. Он по-прежнему внушал ей отвращение, но ужаса она уже не испытывала.

Все взоры устремились к Рафаге. Шейла тоже посмотрела на него. Он стоял к ней спиной, но ей показалось, что он чувствует ее взгляд. Как только она взглянула на него, он начал говорить что-то по-испански. Его голос был спокоен и негромок, но слышали его все.

Ларедо стоял рядом с Шейлой. Она наклонилась вперед в седле, не отрывая глаз от Рафаги.

— Что он говорит? — спросила она.

— Объясняет, почему Хуан заслужил наказание, — ответил Ларедо.

Наконец Рафага умолк. Шейла посмотрела на людей, стоящих вокруг. Они огладывались по сторонам, словно ожидая чего-то.

— А теперь что происходит? — опять спросила она Ларедо.

— Если кто-то захочет опротестовать приговор Рафаги, он имеет право высказать свои соображения и выступить в защиту Хуана.

— Как демократично! — съязвила она, но Ларедо ответил ей укоризненным взглядом.

По знаку Рафаги двое мужчин подвели Хуана к столбам и привязали за руки. Потом один из них сорвал с Хуана рубашку.

Шейла заметила суету около столбов и похолодела при виде веревки, которую держал в руке один из мужчин. Шейла не знала, какое именно наказание ждало Хуана, но едва ли ей приходило в голову, что это будет публичная порка.

Мужчина энергично взмахнул плетью, и она змеей растянулась по земле у его ног. Он поднял руку. Плеть со свистом взмыла в воздух и оставила страшный след на спине Хуана.

Тело Хуана дернулось от боли.

Свист — удар, свист — удар. Казалось, это будет повторяться бесконечно. Красные полосы секли его спину. Шейла стояла, не в силах отвести взгляд и заткнуть уши, чтобы не слышать сдавленных воплей несчастного. Вскоре он затих и безжизненно повис на привязанных к столбам руках.

Сыромятная плеть скользнула по земле и замерла. Ее змеиная яростная атака прекратилась. Второй мужчина направился к столбам, в руке его сверкнуло лезвие ножа. Он разрезал веревки, и тело Хуана рухнуло на землю.

Повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, Шейла взглянула на Рафагу и увидела обращенный к ней испытующий взгляд. Шейла ощутила приступы приближающейся дурноты.

С несвойственной ей резкостью она дернула поводья. Кобыла взвилась на дыбы. Направив лошадь прочь от ямы, Шейла так пришпорила ее, что чуть не вылетела из седла, когда та рванула вперед.

Под сенью деревьев Шейла на ходу соскочила с лошади и тут же упала на колени. Ее выворачивало наизнанку до тех пор, пока в желудке ничего не осталось. Шейла все еще продолжала стоять на коленях, смертельно бледная и липкая от пота.

Наконец она заставила себя подняться, но у нее не хватило сил вновь забраться на лошадь. Держась за седло, она, шатаясь от слабости, поплелась рядом с лошадью.

«Надо бежать отсюда», — стучало у нее в голове. Впереди показалась сверкающая на солнце гладь водоема. Пошатываясь, Шейла вышла на поляну и опустилась на колени у самого берега. Она хотела зачерпнуть ладонями воды и плеснуть себе на лицо, но никак не могла унять дрожь в руках.

Она повернулась и увидела Рафагу, склонившегося над ней. Прежде чем она успела отшатнуться, он прижал влажную ткань к ее лицу, вытер пот со лба и верхней губы. Почувствовав приятную прохладу, она закрыла глаза, не задумываясь о том, кто принес ей желанное облегчение.

— Тебе не понравилось это зрелище? — Рафага снова намочил тряпку и прикоснулся к ее шее.

— Это варварское, жестокое наказание! — Она вздрогнула при воспоминании о теле Хуана, покрытом кровавыми рубцами.

— Все наказания жестоки, — спокойно возразил он. — Разве у меня был иной выбор?

— Не знаю, — пробормотала Шейла.

— Если ты придумаешь гуманное наказание, человечество будет тебе благодарно.

Он свернул тряпицу жгутом у нее на шее и, взяв ее за плечи, помог ей подняться. Открыв глаза, она поймала на себе его пристальный взгляд.

— Наверное, тебе не стоило смотреть на все это, — медленно произнес Рафага.

Наверное, подумала Шейла, но теперь было поздно об этом говорить. Ее все еще качало от слабости. Он поднял ее на руки, и она не выразила протеста, когда он понес ее на руках к дому.


Сцена наказания Хуана долго преследовала Шейлу. Однажды ночью она проснулась от кошмара, и Рафага успокаивал ее, как испуганного ребенка, крепко прижав к груди и поглаживая по голове, пока она не перестала дрожать.

Дневные часы она проводила в глубокой задумчивости, размышляя о жизни, ее ценностях и противоречиях. И все это время внутренний голос без устали напоминал ей: «Надо бежать отсюда». Необходимость этого Шейла понимала хорошо.

Спустя неделю теплым весенним днем они с Рафагой ехали верхом. Неожиданно Рафага поскакал к крутой тропе, ведущей из каньона. Когда они выбрались из узкого прохода между скалами, он повернул лошадь под прямым углом и направился вдоль слабо обозначенной звериной тропы. Шейла предоставила Аррибе самой выбирать путь.

Тропа привела их на узкое скалистое плато, поросшее невысокими деревьями. Шейла спешилась, следуя примеру Рафаги, а он тем временем ослабил подпругу седла, чтобы дать гнедой отдохнуть после долгого подъема. Шейла бросила на землю поводья и пошла к выступу в скале, туда, где стоял Рафага.

С плато открывался вид на необозримые просторы внизу и на горные вершины Сьерра-Мадре, протянувшиеся к северу. От высоты у Шейлы закружилась голова, она присела на плоскую скалистую площадку и стала любоваться окрестным пейзажем.

Как всегда, вскоре ее мысли сосредоточились на Рафаге. Он стоял неподалеку на краю Плато, согнув одно колено, так что вся тяжесть тела пришлась на другую ногу. Складки пончо скрывали очертания его стройного сильного тела.

Внимание Шейлы привлек его профиль. Шляпа была низко надвинута на покатый лоб, скрывая его блестящие черные волосы.

Темные глаза смотрели куда-то вдаль. Бронзового оттенка кожа туго обтягивала его точеное лицо. Глубокие складки, протянувшиеся от крыльев носа до уголков рта, подчеркивали линию его по-мужски красивого рта и волевого подбородка. Это был ярко выраженный тип лидера, агрессивного, непоколебимого в своих действиях и уверенного в себе. Шейле не терпелось выяснить, как и почему он стал таким.

— Кто ты, Рафага? — спросила она.

Он повернулся к ней, удивленно подняв бровь, как будто позабыл о ее присутствии.

— Я — человек, я — мужчина, — просто ответил он.

Шейла подумала, что никто из ее знакомых так бы не ответил. Они наверняка упомянули бы о своей профессии и достижениях, чтобы придать себе больше веса. Рафага был не таков.

— И все-таки? — не отставала Шейла. — Как твое настоящее имя? Откуда ты родом? Чем занимался? Почему оказался здесь?

Она увидела на его губах насмешку, как будто он находил ее вопросы глупыми.

— Что за сказки тебе наплели про меня?

— Кто? Ларедо и Хуан? Они действительно рассказали мне несколько историй, совершенно разных, — призналась Шейла. — Ты когда-нибудь сидел в тюрьме?

— Да, — последовал краткий ответ.

— За что?

— За преступление. Это самая распространенная причина. — Свои слова он сопроводил чуть заметной улыбкой.

— Какое преступление?

— Разве это важно? — вопросом на вопрос ответил Рафага. — С тех пор я совершил достаточно много других преступлений, чтобы помнить о том, первом.

Шейла поняла, что продолжать расспросы бесполезно. Он не намеревался раскрываться перед ней и был достаточно умен, чтобы избежать словесных ловушек.

— Ты сбежал из тюрьмы? — Она решила зайти с другой стороны.

— Да.

— Почему?

— Если бы ты хоть раз попала в тюрьму, ты не стала бы спрашивать. — Он бесстрастно посмотрел ей в лицо. — Сидеть в клетке как животное — пытка пострашнее публичной порки, особенно когда знаешь, что те, кого любишь, стыдятся тебя. Положение становится еще хуже, если ни у тебя, ни у твоей семьи нет денег, чтобы хоть чуточку облегчить твою участь. Тогда ты мечешься по камере как дикий зверь. За последнее время в содержании заключенных кое-что улучшилось, но… — Он выразительно пожал плечами и не стал продолжать.

Шейлу заинтересовали слова «те, кого любишь».

— У тебя есть семья? Братья, сестры?

— У меня была семья. — Рафага отвернулся и посмотрел на горную гряду.

— Была? Все твои близкие умерли?

— Для меня — да, — глухо ответил он. — Я не могу вернуться к ним, не запятнав их репутации своим нынешним положением.

— Ты скучаешь без них. — Шейла не сознавала, что вслух высказывает свои мысли.

— Я больше не знаю их, а они — меня. — Он поймал ее взгляд. — К прошлому нет возврата. Никому еще не удалось вернуть ушедшее. Только дураки могут пытаться сделать это.

— Как получилось, что ты стал… — Она запнулась. Слова «бандит» или «изгой» не подходили к нему, хотя и были точны. — Наемником? — нашлась она наконец, правда, и этот выбор ее не совсем удовлетворил.

— Волею судеб. У человека, который сбежал вместе со мной, в тюрьме остался друг. Он хотел за ним вернуться и предложил мне небольшую сумму, если я ему помогу. Денег у меня не было, возвращаться в семью было рискованно. Я должен был выбрать одно из трех: голодать, воровать или помочь ему.

— Если бы ты опять оказался перед выбором, ты поступил бы точно так же?

— Что толку рассуждать об этом?! Жизнь невозможно прожить во второй раз. Мы можем изменить свой завтрашний день, но никак не вчерашний.

Он отодвинулся от края скалы и присел на корточки в нескольких футах от Шейлы. Его рука была чем-то занята, но пончо скрывало, чем именно. Секунду спустя он извлек из-под пончо темную тонкую сигару и прикурил, чиркнув спичкой о скалу и зажав огонек в руках, чтобы его не погасил порывистый ветер. Вскоре Шейла почувствовала запах табачного дыма.

— Ты был революционером? — Она откинула прядь подсвеченных солнцем волос со лба.

Он сверкнул своими черными глазами.

— В Мексике все революционеры. В праздничные дни на улицах все еще можно услышать возгласы «Да здравствует революция!». Здесь все так же, как и в вашей стране. Стоит выстрелить из одной винтовки, и пуля становится бессмертной. — Рафага замолчал, затянулся сигарой и выпустил тонкое облако дыма. Он вертел сигару между пальцами, рассматривая ее, как будто находил сей предмет необыкновенно интересным. Шейла тоже молчала, чувствуя, что он обдумывает ее вопрос, прежде чем прямо ответить на него. — Возможно, когда я попал в Сьерру, мной руководили наивные юношеские мечты о восстановлении справедливости.

Шейла уловила в его голосе нотки самоиронии.

— Что стало с этими мечтами? — тихо спросила она.

— На расстоянии кое-что видится лучше. У вас есть такое выражение, — он перевел взгляд с зажженной сигары на нее, — относительно леса и деревьев.

— За деревьями не увидеть леса, — подсказала Шейла.

— Вот именно. Я понял, что свободу нельзя завоевать с помощью оружия. Она наступит только тогда, когда пушки замолчат. И я понял то, что мудрые люди знали всегда: настоящие перемены происходят медленно.

— И в Мексике тоже?

— Конечно. У нас еще много людей, которые вкалывают в поте лица, получая за свою работу гроши, а потом идут в кабак, чтобы залить горе вином. А их жены ищут утешение в церковных молитвах.

Откровенная неприязнь, прозвучавшая в его последних словах, натолкнула Шейлу на следующий вопрос:

— Ты не веришь в Бога?

— Я верю в его существование, — признал Рафага. — Но я не верю, что все в нашей жизни совершается по его воле. Каждый из нас сам выбирает свой путь.

Рафага подошел к краю плато. Хотя он и не был с ней многословен, некоторые его мысли она узнала. А теперь он снова замкнулся и словно отгородился от нее.

— Если допрос окончен, — он бросил сигару себе под ноги и затоптал, — то нам пора возвращаться.

— У меня есть еще один вопрос, — сказала Шейла тихим, но твердым голосом.

— Что за вопрос?

— Когда ты собираешься меня отпустить? — Она пристально посмотрела на него, но ни один мускул не дрогнул на его лице.

Он ничего не ответил и направился к лошадям, ступая по кочкам, поросшим травой, упрямо пробивающейся сквозь каменистый грунт. Он подобрал поводья и подвел лошадей к Шейле. В ее глазах вспыхнули золотистые огоньки, свидетельствовавшие о ее решимости добиться ответа на свой вопрос.

— Прошло уже достаточно времени, чтобы за меня заплатили выкуп. Почему же ты до сих пор меня не отпустил?

— Никаких денег я не получил. — Он протянул ей поводья.

— Я не верю тебе, — покачала головой Шейла. — За это время мой отец успел бы собрать любую сумму. Сколько вы запросили у него?

Она машинально взяла поводья. Рафага направился к своей лошади, накинул поводья ей на шею, поправил стремена и затянул подпругу. Шейла поймала его руку под пончо.

— Сколько же? — повторила она дрогнувшим голосом.

В его темных глазах Шейла не смогла ничего прочитать. Она судорожно сглотнула.

— Нисколько.

— Что ты имеешь в виду? — глухо спросила она.

— Только то, что сказал, — спокойно повторил Рафага. — Мы не обращались к твоим родителям с требованием выкупа.

— Но… — Шейла была потрясена. Она потерла глаза, словно надеясь, что это поможет ей что-то понять. — Почему?

Обойдя лошадь с левой стороны, он подтянул подпругу на седле Шейлы. Казалось, он не слышал ее вопроса. — Значит, ты не собираешься меня отпускать? — проговорила она прерывающимся от волнения голосом.

Он положил руки ей на талию. Шейла была в таком состоянии, что не стала протестовать, когда он поднял ее и усадил в седло. Перекинув поводья через шею лошади, она закрепила их на луке седла. Она не спускала с Рафаги глаз, пока он не подошел к своей лошади и не вскочил в седло.

— Я не тронусь с места, пока ты не ответишь на мой вопрос, — предупредила Шейла.

Рафага развернул гнедую, чтобы оказаться лицом к лицу с Шейлой.

— Ты останешься здесь, — быстро проговорил он и, чуть помедлив, добавил: — На некоторое время.

— На какое? — воскликнула Шейла. — Пока тебе не надоем? И что ты сделаешь тогда? Отдашь кому-нибудь из своих людей? Продашь?

— Ты задаешь глупые вопросы.

— Глупые?!! — возмутилась Шейла. — Разве глупо интересоваться, что станет со мной, когда я тебе надоем?

— Когда это случится, ты сможешь уехать отсюда.

— Так я тебе и поверила!

— Я даю тебе слово, — холодно и твердо заявил он.

Угрожающий блеск в его глазах заставил Шейлу удержаться от комментариев. Она проглотила невысказанные слова, в глубине души сомневаясь, что его обещаниям можно верить.

— Мои родители хотя бы знают, что я жива? — вместо этого спросила она.

— Я не знаю.

— Не может этого быть, — настаивала Шейла. — Твои информаторы должны были сообщить тебе, разыскивали ли меня родители.

— Я ничего не слышал.

— Ты мог бы передать им весточку? — Слезы полились у нее из глаз, когда она представила себе, что родители считают ее погибшей. А как может быть иначе, ведь прошло столько времени! — Или по крайней мере сообщить, что я жива?

— Это невозможно.

— Неправда! — Ее голос предательски задрожал. — Ларедо мне сто раз говорил, что у вас есть связь с внешним миром. Вы могли бы использовать эти ваши «каналы», чтобы связаться с моими родителями.

— У нас только односторонняя связь, — коротко бросил Рафага.

— Боже мой, у тебя есть хоть капля сострадания? — срывающимся голосом выкрикнула Шейла. — Неужели ты не понимаешь, каково им знать, что их дочери, возможно, уже нет в живых?

— Думаю, им станет не намного легче, если они узнают, что ты жива, но при этом не будут знать, где ты находишься и можно ли с тобой связаться, — резко заметил он.

— Прошу тебя, Рафага, передай им весточку, — взмолилась она.

— Нет, это невозможно. — Он взял из ее рук поводья, развернул свою лошадь и повел кобылу Шейлы следом. — И давай больше не возвращаться к этой теме.

— Боже мой, как же я тебя ненавижу! — воскликнула она, сожалея, что не находит более убедительных слов.

— Ты слишком часто повторяешь эту фразу, — холодно усмехнулся он. — Я уже почти смирился с этим.

Загрузка...