Поцелуй во мраке

ГЛАВА 9

У Дейрдре в глазах потемнело, когда Тристан сказал, что голубая лента действительно принадлежит его сестре.

Неужели это правда? Эмили спасалась бегством от Барнаби Флинта?

Тревога Тристана передалась Дейрдре. Она еще ближе подошла к Маусу. Стараясь сохранять спокойствие, она спросила:

– Где ты нашел ее?

– Я же объяснял, что ее потерял ангел. Она убегала...

Не успела Дейрдре что-либо сказать, как к Маусу подскочил Тристан, схватил его за воротник и приподнял над мостовой.

– Где ты взял эту ленту? Отвечай! – проскрежетал граф, его лицо налилось кровью. Маус ничего не ответил, его вытаращенные глаза в ужасе скосились вниз, на Тристана. – Черт тебя возьми! Где?

Человечек жалобно мяукнул и вцепился тонкими пальцами в крепкие руки лорда Эллингтона. Салли, почувствовав, что ее хозяину угрожает опасность, стала вертеться у ног Тристана и яростно лаять.

– Тристан! – крикнула Дейрдре и дернула графа за локоть. – Поставьте его.

Граф даже не обратил внимания на этот призыв. Его синие глаза свирепо сверкнули, и он еще раз с силой тряхнул Мауса. Несчастный маленький человечек болтался в руках Тристана, как тряпичная кукла. Его лицо сделалось похожим на гипсовую маску.

– Если ты что-то сделал с моей сестрой...

Дейрдре в отчаянии еще раз дернула графа за локоть, пытаясь остановить его.

– Тристан, это не поможет Эмили!

В конце концов он услышал виконтессу и бросил на нее свирепый взгляд. Она умоляюще заглянула ему в глаза. Силы внезапно оставили Тристана. Его руки опустились, и он поставил Мауса на землю.

Воспользовавшись секундной передышкой, тот проворно отпрыгнул в сторону и тут же нырнул в тень. Салли с лаем помчалась за хозяином.

Придя немного в себя, Тристан бросился в погоню, но Дейрдре успела перегородить ему дорогу, ее ладони легли ему на грудь и заставили остановиться.

– Пусть бежит, Тристан.

– Оставить его? Возможно, он единственный, кто видел мою сестру!

Она покачала головой:

– Маус рассказал нам все, что знал.

– Он ничего не сообщил. Как можно что-то понять из его бреда? Я хочу знать правду.

– Он сказал нам свою правду, то, как он ее понимает. Если вы поймаете его, лишь сильнее испугаете, и вряд ли он что-то сможет добавить к уже сказанному.

– Господи, но что все это значит? Какой еще дьявол гнался за Эмили?

Дейрдре прикусила губу. Она сразу же поняла, кого имел в виду Маус. Остается только надеяться, что ангелу действительно помогли крылья. Если объяснить сейчас все это Тристану, он лишь сильнее станет волноваться. Нет, она расскажет ему все позже, когда наступит подходящий момент.

– Я не знаю, – ответила она и направилась к карете.

Тристан в два прыжка оказался рядом с Дейрдре. Довольно грубо схватив ее за локоть, он прошептал:

– Если я узнаю, что этот охотник на крыс сделал что-то с моей сестрой, пусть...

– Он ничего не делал!

– Но у него ее лента!

– Это ничего не доказывает, кроме лишь того, что он видел ее. Маус и мухи не обидит.

– И вы так уверены в этом, потому что...

– Потому что я знаю его.

Глаза Тристана превратились в узкие щелочки и с подозрением посмотрели на Дейрдре.

– Леди Родерби, таким людям нельзя доверять.

Резко отвернувшись от нее, он зашагал к карете.

Эти слова, брошенные как бы вскользь, высокомерным тоном, вызвали у Дейрдре внезапный приступ гнева. Она побежала за Тристаном и громко крикнула ему вслед:

– Подождите-ка минутку. Что вы имели в виду, говоря, что таким людям нельзя верить? Каким?

Он остановился и посмотрел на нее сверху вниз, уголок его рта чуть приподнялся, придав лицу насмешливое выражение.

– Оглянитесь вокруг, миледи, – сказал граф и очертил рукой полукруг, как бы приглашая Дейрдре полюбоваться картиной пробуждающейся жизни. Вверх и вниз по улице торопливо шагали первые прохожие; открывались ставни и двери множества мелких магазинчиков и лавчонок. На ступеньках одного дома несколько мальчишек в оборванной одежде играли в монеты. Их возбужденные крики сливались с голосами уличных торговцев. – Половина из этих людей без всяких угрызений совести тут же вытащат из моего кармана бумажник, стоит мне только зазеваться.

– Но другая половина не стала бы этого делать, – возразила она, бросив на графа сердитый взгляд. – Как вы можете судить этих людей? Вы не имеете о них никакого представления.

– Я знаю достаточно, чтобы понять, на что они способны. Именно из-за этих людей погибла моя мать.

Дейрдре замерла на месте, по ее спине пробежал холодок.

– Ваша мать?

В его глазах мелькнула боль.

– Не стоит об этом... Все уже в прошлом, и мне совсем не хочется снова об этом вспоминать.

– Но...

– Нам нужно искать Эмили. Вы не забыли? Вы обещали, что уже к полудню мы будем знать о ней что-то определенное. Но пока мы нашли только ее ленту... – Он замолчал, отвернулся и направился к карете.

Вздохнув, Дейрдре последовала за графом. Ей не нужно было заводить с ним разговор о погибшей леди Эллингтон. Это, разумеется, не в ее интересах. Он прав, не стоит ворошить прошлое. Надо искать Эмили.

Когда они сели в карету, Дейрдре снова взглянула на графа. Он отрешенно смотрел в окно. Красивый, классический профиль, словно высеченный из мрамора, бесстрастное выражение лица. Виконтесса с трудом отвела от него глаза. Разумеется, смерть матери волновала его до сих пор, тем более что обстоятельства ее были столь трагичны. Возможно, если она, думала Дейрдре, сможет помочь графу и найдет его сестру, то ночные кошмары перестанут преследовать ее по ночам.

Она мучительно подыскивала слова, которые могли бы пробить ледяную стену молчания, возникшую между ними.

– Видите ли, милорд, – рискнула нарушить тиши ну виконтесса, – я вполне согласна с вашим мнением, что здесь, в Тотхилл-Филдз, много людей, способных на неблаговидные поступки, но вы должны понимать и то, что в вашем, то есть нашем, мире тоже хватает бесчестных людей.

Тристан посмотрел ей в лицо, в его фиалковых глазах вспыхнул злобный огонек.

– Я уже сказал вам, что не желаю обсуждать эту тему.

– Прошу простить, милорд, мою настойчивость, но нам все же следует затронуть этот вопрос. Вы ищете свою сестру, а следовательно, уже изначально попадаете в некоторую зависимость от этих людей, вам требуется их помощь. Не стоит предвзято относиться к ним, иначе они не захотят пойти вам навстречу.

Он продолжал молча смотреть на проплывающие в окне лачуги. Но Дейрдре решила не отступать.

Она осторожно коснулась его плеча, стараясь не обращать внимания на дрожь, пробежавшую по руке.

– Тристан, эти люди каждый день борются за то, чтобы просто выжить. Они точно так же заслуживают нашего уважения, как и любые другие.

– Вы говорите так же, как и она.

Его слова несколько озадачили Дейрдре.

– Вы имеете в виду леди Эллингтон?

Он резко кивнул.

– Она была самым добрым существом, которое когда-либо встречалось мне в жизни. Я никогда не мог найти общего языка со своим отцом, но моя мать... – Он замолчал, его лицо смягчилось. – Я всегда очень любил ее и восхищался ею.

Граф снова отвернулся к окну, отчужденность тенью коснулась его лица. Казалось, воспоминания перенесли его в далекое прошлое, которое отделено от настоящего невидимой преградой. И в нем нет места для нее, Дейрдре, или для кого бы то ни было еще.

– Она очень любила свою семью. Но она помогала всем, кто просил ее о помощи, кто попадал в беду. Я помню, как она собирала корзины с едой для бедных, носила лекарства и деньги старикам и больным. Она постоянно опекала некоторые семьи здесь, в Тотхилл-Филдз. – Его лицо потемнело. – В тот день, когда ее убили, она привезла еду и одежду в одну из таких семей.

Дейрдре тихо вскрикнула. Раньше время от времени она задавала себе вопрос, что же леди Эллингтон могла делать в этих трущобах. То, что мать Тристана помогала несчастным обитателям Тотхилл-Филдз, только усугубило чувство вины, которое неотступно преследовало виконтессу.

А граф продолжал свой рассказ, не подозревая, какое впечатление производят на Дейрдре его откровения.

– Мой отец никогда не одобрял занятий матери. Благотворительность такого рода вызывала лишь насмешки в свете. За спиной отца шептались, обсуждая очередной вояж его жены в лондонские трущобы. – Уголок рта Тристана слегка дернулся. – Но для нее это было важно, поэтому отцу пришлось в конце концов смириться. Я продолжал ездить с ней в Тотхилл-Филдз до весны, мне тогда как раз исполнилось девятнадцать.

С задумчивым видом, словно не совсем осознавая, что он делает, Тристан взял руку Дейрдре в ладони и пропустил свои пальцы сквозь ее. Несмотря на то, что виконтесса была в шелковых перчатках, она ощутила легкое покалывание, и ей пришлось приложить усилия, чтобы внимательно слушать графа.

– В то время в Тотхилл-Филдз было совершено несколько громких преступлений, ограблений и убийств. В районе Сент-Джеймс тоже, помнится, ограбили большой магазин, а хозяина убили.

Дейрдре очень хорошо помнила тот период, когда Барнаби Флинт пытался прибрать к рукам весь преступный бизнес в Тотхилл-Филдз и обложить владельцев окрестных магазинов налогом. А его воришки добрались даже до Пиккадилли.

– Тогда-то мой отец и запретил матери заниматься благотворительностью. Но вряд ли он понимал, сколь настойчивой она могла быть, одержимая какой-нибудь идеей. Однажды мать пришла ко мне и попросила помочь ей. Она сказала, что получила письмо от своей подопечной из Тотхилл-Филдз, ее ребенок тяжело заболел и нуждался в лекарствах. Мать хотела немедленно ехать к ним и попросила меня сопроводить ее. – Тристан покачал головой. – Теперь, когда я думаю об этом, хорошо понимаю, что мне следовало отговорить ее от этой затеи. Но тогда я не понимал всей сложности обстановки в этом районе. А кроме того, меня подвела собственная самоуверенность. Я считал, раз я с ней, значит, ничего не случится.

Дейрдре знала очень хорошо, что граф скажет дальше. От напряжения у нее на лбу выступили маленькие капельки пота, но она продолжала прямо смотреть в глаза Тристану.

– В полдень мы наняли лошадь, – снова заговорил лорд Эллингтон, его пальцы продолжали осторожно ласкать руку Дейрдре. – В семье той женщины мы с матерью провели где-то около часа, а когда затем вышли на улицу, то обнаружили, что карета, на которой мы приехали, исчезла. С этого момента все и началось. Я оставил мать в доме, а сам отправился на поиски какого-нибудь транспортного средства. Когда я вернулся, она уже ушла. Вероятно, она собиралась подождать меня снаружи, и я снова вышел на улицу. Но её не было и там. Я стоял посреди дороги, раздумывая, где же мне ее искать, как вдруг услышал крик. Мать звала на помощь. – Он инстинктивно сжал руку Дейрдре. – Ее крики доносились из-за высокого забора, огораживающего большой каменный дом, напротив которого я и стоял. Я побежал... Никогда не забуду картину, что открылась мне, когда я завернул за угол. Вокруг матери стояли несколько мужчин. Двое держали се за руки, а один, с безобразным шрамом на щеке, пытался засунуть руку ей за корсет. Она плакала и просила отпустить ее, но мерзавец только смеялся. Он находил все это забавным.

Я бросился к ним. Разумеется, у меня не было никаких шансов, бандитов было слишком много. Я успел нанести несколько ударов тому, со шрамом, но силы были неравны. Впрочем, в тот момент я меньше всего думал о себе. Я надеялся, что смогу отвлечь на себя их внимание и мать успеет убежать.

Перед Дейрдре снова возникли картины далекого прошлого. О, она не могла выбросить из памяти тот день, она хорошо помнила Тристана. Он, словно коршун, бросился в толпу этих негодяев, но, разумеется, численный перевес был на их стороне. Дейрдре стало страшно, и она попыталась убежать, но один из помощников Флинта поймал ее и шутки ради заставил смотреть на драку. Вернее, на то, как избивали молодого человека. Хотя незнакомец был высоким и крепким, он не мог один противостоять стольким противникам. Он был жестоко избит, его лицо заливала кровь.

– В этот момент мерзавец со шрамом вытащил нож, – хрипло проговорил Тристан, – и стал приближаться ко мне.

Хотя граф мог сейчас вспомнить и ту девочку, что стояла поодаль и наблюдала за дракой, и узнать в ней свою спутницу, Дейрдре не смела прервать его. Он должен был рассказать ей все это, чтобы облегчить свою душу.

– А потом? Что случилось потом? – спросила она.

– Разумеется, мне следовало догадаться, что мать никогда не оставит меня и не убежит. – Тристан почувствовал, как его горло сжал болезненный спазм. – Она вырвалась из рук этих бандитов и бросилась ко мне. Вдруг стала падать, и я подхватил ее. А потом хлынула кровь. Ее было так много, она лилась отовсюду, и на земле вокруг нас появилась красная лужа. Я ничего уже не мог сделать. – Тристан наклонил голову. – Что было потом, я почти не помню. Все как будто заволокло туманом. Когда я через какое-то время огляделся вокруг, никого уже не было. Остался только тот, который убил ее. Это лицо я и сейчас помню во всех подробностях. Уродливый шрам через всю щеку, холодные щелки-глаза и наглая ухмылка. Ужасающая, чудовищная. Он был доволен собой, тем, что сделал. У меня возникло странное чувство, что этот человек – олицетворение самого зла. Потом он повернулся и спокойно пошел прочь.

Тристан посмотрел Дейрдре в глаза, его лицо было белым как мел.

– Моя мать скончалась у меня на руках.

Поддавшись порыву нежности, Дейрдре протянула руку и осторожно коснулась ладонью его лица. Провела пальцами по его щеке, потом по подбородку.

– О, Тристан, – прошептала она дрожащим голосом, на ее глаза набежали слезы. – Мне так жаль.

Казалось, ему было приятно ее прикосновение. Неожиданно виконтесса ощутила его теплое дыхание на полоске кожи между краем рукава и перчаткой.

– Мой отец так и не простил мне того, что я согласился поехать с ней в Тотхилл-Филдз в тот день. Да я и сам никогда не прощу себе этого.

Они сидели так близко друг от друга! Слушая его, Дейрдре наклонилась к графу, его красивые, чувственные губы были в нескольких дюймах от ее лица. При каждом толчке кареты ее колено касалось его крепкого, мускулистого бедра.

Дейрдре отвернулась и попыталась собраться с мыслями.

– Я понимаю, милорд, что на вашу долю выпало очень тяжелое испытание. Но как бы то ни было, все эти люди, живущие в трущобах, не виноваты в преступлениях, совершенных кучкой бандитов.

Лицо графа мгновенно приняло отчужденное выражение, оно словно окаменело.

– Все эти люди, живущие в Тотхилл-Филдз, заботятся только о себе, – холодно проговорил он, выпустив руку Дейрдре из своих ладоней. – Моя мать всю жизнь помогала им. Она верила им, а они убили ее. Давайте, миледи, оставим эту тему.

Дейрдре осторожно отодвинулась от Тристана, и он снова стал смотреть в окно. Его крепкий подбородок упрямо выдвинулся вперед. Нет смысла спорить с ним и что-то доказывать. Он уже сделал выводы. Что ж, такая точка зрения тоже имеет право на существование.

Виконтесса опустила глаза. Господи, только не дай ему узнать, что она была причастна к гибели его матери, про себя помолилась Дейрдре. Он просто возненавидит ее...

А она не в силах будет вынести его ненависти...