Если уж признаться, мы явно были безумны. Честно говоря, мы явно безумны большую часть времени, так что какая фесова разница?
Глубоко внутри ядра планеты, подчиняясь древним кодам, ожили механизмы храма. Громадные пси-усилители пробудились и послали сигнал.
Всего на мгновение.
Мгновение, достаточное, чтобы вселить ужас в наводнившую планету свору Хаоса.
Мгновение, достаточное, чтобы спалить умы его приспешников эршул, задыхавшихся на мысе.
Мгновение, достаточное, чтобы вновь показать Толину Дордену его улыбающегося сына, в последний раз явить Кольму Корбеку его отца, и показать Бану Дауру старую женщину с поразительно белыми волосами в толпе беженцев. Дать увидеть рядовому Нисегу Вамберфельду решительные, пронзительные глаза пастушки шелонов в последние секунды его жизни.
За стенами Усыпальницы под холодным голубым небом Ибрам Гаунт, хромая, спускался по закопченной массе снега и камня, в которую превратились ступеньки. Он был одет в парадный мундир.
Внизу ждали остатки конвоя.
За ними, чернея на снежном поле мыса, лежали сожженные, обугленные скелеты девяти тысяч изъеденных Хаосом людей и прокопченные обломки более пятисот боевых машин.
— Харк?
Комиссар выступил вперед и отсалютовал комиссару-полковнику.
— Войска построены, сэр, численность известна.
— Очень хорошо. — Ибрам помедлил и обернулся на мыс, где виднелась одинокая столбовая могила, которую храмовые аятани возвели рядом с колонной вечного огня из корунда.
Гаунт забрался в ожидавшую его «Саламандру».
— Почетная гвардия, по машинам!
— По приказу командующего, по машинам и готовьтесь выдвигаться! — передал приказ Харк. В ответ пришли сообщения командиров. — Колонна готова, сэр, — доложил комиссар командующему.
Гаунт вспомнил о Слайдо и старой, скрепленной кровью, клятве. Он коснулся шрама на ладони. Затем бросил последний взгляд назад, на одинокую столбовую могилу Вамберфельда.
— Почетная гвардия, выступаем! — крикнул он, взмахнув рукой.
Отряд начал движение под чистым и морозным голубым небом к началу тропы.