Под каждой крышей свои мыши

Все совпадения имен, фамилий и событий являются случайными

ПОД КАЖДОЙ КРЫШЕЙ СВОИ МЫШИ.

Посвящается российским библиотекарям

Часть 1. НОВАЯ ЖИЗНЬ

Текст

Шнурки проглажу -

И прощай!

На лифте вниз... привет

прохожим!

Сверну за угол невзначай -

И холодок пройдет по коже:

Летят на север журавли.

Весна на Одере. В тумане

Нева и Сена. Корабли

Столпились в Тихом океане.

Пожалуй выйду из себя

Куда-нибудь. Земля и воля

Зовут к себе, зовет судьба

Тех, кто судьбою недоволен.

А р к а д и й И л и н

Отыскав свое место в полупустом самолете авиакомпании Аэрофлот, Яна заставила себя глубоко вздохнуть-выдохнуть: "Как хорошо,-- никто не увидит моих слез, да и смогу обо всем подумать!" Она проглотила застрявший в горле комок: "Успокойся, Яночка, все нормально, таможенники к тебе не прицепились, и документы все были в порядке - вовсе не стоило так дергаться перед отьездом... Каких-нибудь 10 часов полета до Сан-Франциско, почти как до Москвы поездом..." Прочитав про себя благодарственную молитву, она уставилась в окно, мысленно прощаясь с родным городом. Мысли разбегались, перескакивая с одного на другое: " Какой сегодня день? Ах, да - 9-е июля 1999 года. Как странно, у родителей уже наступит вечер, а я перенесусь в американское утро, когда выйду из самолета. Будет все то же утро 9-го июля... А как папа на меня смотрел в наши последние минуты, с такой любовью, как бы пытаясь запечатлеть в памяти, и напутствовал: "Малышка, помни три слова - осторожность, осторожность и еще раз осторожность! Не забудешь?"

Где же стояла мама? Она почему-то побоялась подойти к нам и, нахохлившись, вцепилась в решетку барьера таможни. А папа прошел со мной вперед, помогая нести багаж. Он вздрогнул, когда таможенники попросили его отойти, но отступил лишь на полшага. Хорошо, что я успела его еще раз поцеловать, перед тем как сама прошептала:"Ничего,теперь иди, папочка. Приеду через несколько месяцев. И не волнуйся: прилечу, -- сразу позвоню" .

Какая смешная жизнь! Моя бабушка любила подшучивать: "Поеду я в Америку на старом венике". Видит ли она меня сейчас?..."

Яну не покидало ошущение нереальности происходящего. Спазм, сдавивший горло, не проходил. А самолет беспересадочного рейса "Cанкт-Петербург-Сан-Франциско" уже пролетал над Кронштадтом. Сколько раз за последние два года Яна приезжала сюда к друзьям отогреться душой после своего развода с мужем, а теперь этот остров, ставший таким родным, превращался на ее глазах в крохотную полоску земли словно на крупномасштабной карте. Точно так же и ее Петербург.

Она достала пудреницу из сумочки и слегка приукрасила распухшее от слез лицо. Незаметно окинула взглядом летевших с нею пассажирок - все о основном были в джинсах или брюках, а на ногах - кроссовки, кроме одной рыхлой девицы в массивных сапогах, более подходящих для поздней осени в Петербурге.

По причине небогатого опыта путешественницы, Яне нелегко было выбрать наряд в дальнюю дорогу. "Люди, летящие за границу, надевают обычно самое лучшее. Да и перед женихом тебе надо показаться во всей красе! Там такая жара - езжай в своем голубом фланелевом платье с кружевной вставкой на декольте. И туфли красивые не забудь, -- по-матерински наставляла ее подруга детства музыкантша Ирина, подкладывая одновременно в тарелку свои кулинарные изыски, -- Ешь, детка, там тебя так не покормят. Да и от жары не будет аппетита". Мать двоих детей, Ирина никогда не позволяла себе спокойно посидеть за столом вместе с остальными, а, следуя привычке, выработавшейся с годами, то и дело бегала на кухню, подавая новые блюда и забирая ненужную посуду. За границу Ирина никогда не выезжала в силу жизненных обстоятельств.

Другая подруга, Ленка -- библиотекарь-библиограф, за всю жизнь побывавшая только в Лондоне в недельной командировке, советовала лететь в удобных брюках. Удобных летних брюк у Яны не было, а старые джинсы она решила с собой не ташить в новую жизнь. Ее выручил секонд-хэндовский коричневый цветастый костюм, пошитый в Греции и подаренный бывшей свекровью, костюм, который не мялся, подходя и в пир и в мир.

В багаж разрешалось сдавать лишь два чемодана, а одну сумку - с собой в руках. Поэтому Яна захотела взять только самое милое сердцу, раздав свой немалый гардероб племянницам и подругам. Ее крестная Алла за пару дней до отьезда мастерски помогла упаковать вещи в чемодан и сумку так, что еще оставалось место. Подарки Мартину и его родителям положили в ручную кладь для большей сохранности. Решили, что обьемный, довольно теплый бежевый пиджак, подаренный Аллой, Яна накинет на плечи на всякий случай - вдруг в самолете будет прохладно из-за кондиционеров.

Она вытянулась на трех креслах самолета, и попыталась разложить по полочкам события последнего месяца. С чего началась эта сумасшедшая гонка? Ну да, с тех пор, как, вернувшись с работы, в конце мая, она обнаружила пакет экспресс-почты, брошенный на коврик под дверью ее квартиры. Все-таки Мартин добился разрешения на визу. После долгих бюрократических проволочек, они мало надеялись на благополучный исход. Пришлось всем обьявить о предстоящем отьезде - и на работе, и родителям, хотя билет на самолет она купила лишь 3-го июля, уже имея визу в руках. Мартин умолял ее вылететь как можно быстрее, а иначе бы она так не спешила.

Мама призналась, что до последнего момента они с отцом надеялись, что Яна не сумеет выехать: что-то помешает, остановит. Хорошо, что она успела закончить компьютерный набор папиной монографии за несколько дней до отьезда - он так этому радовался. Частенько засиживаяась в библиографическом отделе библиотеки Консерватории до 11 часов ночи, она затем неслась по каналу Грибоедова к родителям на Фонтанку. Белые ночи были в самом разгаре, и набережные заполнены прогуливающимися людьми. Передав отцу отпечатанные страницы и получив новые взамен, Яна садилась в метро "Технологический Институт" и ехала до станции "Парк Победы" в свою однокомнатную квартирку на первом этаже, где рыжий кот Васька жалобно кричал под дверью, тоскуя по хозяйке...

Измученная небывалой жарой в Москве и хождениями в Американское консульство, Яна, вернувшись в Питер, "перешла на автопилот". В суете сборов и беготне, она успела провернуть отвальную на работе, затем с родителями и крестной, даже погулять на свадьбе троюродной племянницы; навестила всех своих любимых старушек и отправила кота Василия к тетке на дачу... Верная подруга Наталья согласилась наведuваться в Янину квартиру и поливать цветы.

"Все будет хорошо, -- упорно повторяла она себе в самолете, -- ведь мне ни с одним мужчиной не было так спокойно и надежно, как с Мартином. Я ему полностью доверяю и ничего не боюсь. Как там у Цветаевой: "Только доверчиво, не сопротивляясь, в полной кротости: или снесет, или спасет... "

Но в голове упорно прокручивались напутственные речи друзей, сослуживцев и родни: "Куда ты едешь? Ты что, не знаешь, - в Америке 80 процентов мужиков голубые? (подруга с работы) -- Януся, возьми с собой на чужбину нашего ржаного хлебца, -- будешь по нему скучать. Никогда не показывай американцам, что тебе не нравится их жизнь (мамина подруга) -- Янка, а чем же ты там будешь заниматься, в своей Америке? Ни работы, ни привычного круга общения. Там даже пешком не ходят, а все на машинах, поэтому такие и толстые (сотрудница) --А я бы в эту вонючую Америку ни за что бы на поехала! Ну разве что по страстной любви - только это могу понять (директор библиотеки) -- Но Яночка же едет, чтобы быть с любимым человеком, как Вы не понимаете! (сотрудница) -- Какой же позор нам, мужикам, что такие женщины уезжают из России! Вначале тебя все будет восхищать там, но зато потом такая тоска накатит! (инженер-программист) -- Не волнуйся, Яночка, уж обратно тебя всегда выпустят! Мы так с мужем счастливы в Лос-Анжелесе, что ни разу не пожалели об отьезде (подруга бывшей свекрови) -- А может вы с Мартином так и будете встречаться в Петербурге летом? И не надо тебе бросать любимую консерваторию. Пойми, хорошо только там, где нас нет (папа) -- Я постоянно думаю о тебе и оберегаю от вcех напастей и бед (Мартин)."

Какие же странные мысли приходят в голову в переломный момент жизни.

Постепенно Яна задремала, усыпив сама себя словесным наркозом. Проснулась, когда они пролетали над сверкающими льдами Гренландии. Вселенная уже давно раскручивалась в другую сторону, захватив Янин мир и подталкивая ее в эту страну Калифорнию... Когда бывшая свекровь Зоя несколько лет назад настойчиво звала Яну переехать к ней в штаты вместе с падчерицей - дочерью бывшего Яниного мужа, -- такое предложение казалось полнейшей нелепостью и без колебания отверглось. Сама же Зоя на вопрос Яниных родителей о том, какими она видит там американцев, не задумываясь, ответила: " О, да у них всего две извилины, да и те прямые..." По прошествии времени, встретив Мартина, показавшегося Яне одним из самых эрудированных людей, каких ей довелось узнать, в памяти всплыла та фраза об извилинах... "Ну конечно же, большинство этих русских эмигрантов среднего возраста стремятся общаться только со своими, по-английски говорят кое-как, зато хлебом не корми - дай покритиковать. Если американцы такие тупые, так что же вы туда рванули? Живете в стране, так уважайте ее культуру и население, -- а то русские с одной стороны всегда заискивают перед инстранцами, а с другой - их ненавидят," -- делилась с родителями Яна.

В аэропорту Сан-Франциско, пройдя паспортный контроль, с колотящимся сердцем, Яна нервно озиралась, не зная куда ей идти. Аэропорт был пронизан ярчайшим солнечным цветом, отражающимся в огромных стекляных окнах и слепившим глаза. Вокруг суетились непривычные типажи, нo Мартина не было видно. Огромный чернокожий полицейский уставился на нее с подозрением. Она же еще не успела отойти после общения с чиновником иммиграционной службы.

-- А, ты из России? -- облизнулся он, как кот на сметану, -- Я-то знаю, почему вы сюда приезжаете, читал в газете про женщину из Сибири. Ха-ха-ха, она теперь в тюрьме, -- и он с удовольствием стукнул печатью по Яниной невестиной визе.

-- Скажи-ка, а как зовут твоего жениха?

-- Мартин.

-- А когда у него день рождения?

--31-го декабря.

-- А где он работает?

-- Профессор физики в университете.

Ответив без запинки, Яна с трудом сдержалась, чтобы не ответить какой-нибудь колкостью, хотя на чужом языке это было бы непросто. "Хорошенькое начало, неужели этот кретин считает, что я пересекла два океана ради встречи с незнакомцем? Как же они все похожи, эти чинуши, эти маленькие Наполеоны!

Беги скорее отсюда под любящее крыло Мартина. Ведь обронил он когда-то "...как только ты соединишься со мной, то почувствуешь себя дома. Важно, не где мы живем, а с кем живем."

Мартин сразу же узнал Янины золотистые длинные волосы, вглядываясь в толпу вновь прибывших пассажиров с высоты балкона, о существовании которого она и не подозревала. У него перехватило дыхание: "Какая же удивительно красивая женщина. В ней есть какая-то отрешенность, как будто сошла с полотна художников Возрождения!" И он заспешил вниз, ей навстречу. Вручив букет бордовых роз и расцеловав ее, он признался:

-- Пять месяцев! Пять месяцев я тебя не видел! Ты знаешь, до последнего момента я боялся, что ты не решишься приехать. Я просто сходил с ума.

-- Да как же, я ведь тебе обещала, и ты мне, как порядочный человек, обещал жениться! Кто же меня еще возьмет в таком солидном возрасте? - кокетничала Яна.

-- Ну расскажи, что произошло после нашего с тобой последнего разговора по телефону?

Яна поведала о своих приключениях в воздухе и на суше :

-- Таможенники в Петербурге сразу потеряли интерес к моей персоне, углядев в декларации вывозимую сумму в 55 долларов, зато кабальеро на паспортном контроле здесь меня здорово подкусил...

Мартин переменился в лице:

-- Надеюсь, ты записала номер его жетона? Понимаешь, что за такое он может слететь с работы! В этой стране дискриминация по национальному признаку категорически запрещена! Какой же мерзавец! Хочешь, мы вернемся обратно наверх и я поговорю с его начальством?

-- О, нет, нет, давай не будем начинать наш первый день с этого. Может мне пора начать осознавать тот факт, что я превратилсь в этническое меньшинство, -- она кокетливо рассмеялась.

-- Ты не меньшинство, ты самая красивая женщина, какую я либо встречал!

-- Нет, я вовсе не красива, а лишь чертовски мила...

Мартин хорошо помнил это одно из ее любимых выражений. Они уже дошли до машины и погрузили чемоданы в багажник.

-- Хорошо, что самолет не задержался, и мы успеем вырваться из Сан-Франциско до часа пик, -- проговорил Мартин, заводя мотор. Мы, скорее всего, будем дома через 2 часа, а если бы попали в пробки, то и четыре часа можно проторчать. Ты не представляешь, какое количество людей проживает в пригородах и вынуждено каждый день ездить на работу и обратно.

Яна с жадностью смотрела в окно машины: настоящие небоскребы, первые в ее жизни, незнакомые деревья и цветы, пронизанные солнцем; затем мосты, мосты, мосты через залив - таких длиннющих она нигде не видела. Все в голубой дымке. Как только они отьехали от "большой воды" океана, выжженные солнцем волнистые холмы сменились на равнины. Показались кокетливые пальмы, в юбочках и с прическами, огромные кактусы, магнолии, олеандры и другие тропические растения среди знакомых ей дубов, березок и кленов. Через пару часов, незаметно проведя время в беседе, они вьехали в центр города Сакраменто. Яна остолбенела, заметив на улице нескольких непривычно толстых людей, плавившихся на жаре. Студенистые, одни были в состоянии передвигаться только в инвалидных креслах из-за своей полноты, а другие, рыхлые -- шагом, еле-еле. Это был почти культурный шок: в ее представлении американцы должны были походить на голливудских красоток и красавцев из сериала "Санта-Барбара".

Глаза болели от непривычно яркого солнечного света. "Мы тебе срочно купим солнцезащитные очки",-- обронил Мартин. В машине было прохладно из-за работающих кондиционеров, oкна плотно закрыты, но снаружи чувствовался палящий зной. Когда она вышла из машины, голова ее закружилась от разницы температур. "Вот здесь мы будем жить. Добро пожаловать!" - Мартин с трудом выговорил по - русски.

Ее неприятно удивил этот двухэтажный деревянный дом, обвитый плющом, прямо скажем, не обремененный архитектурными излишествами. Мартин снимал там квартиру на первом этаже (свой дом он оставил бывшей жене).

Они вошли в квартиру: правую половину уютной и довольно просторной комнаты занимала гостиная с минимумом мебели: темно синий бархатный диван, кресло, журнальный столик и маленький телевизор (есть же все-таки обстановка, а подруга Зои утверждала, что американцы традиционной мебелью не пользуются). В левой части находился обеденный стол и в углублении -- маленькая кухня. Было заметно, что Мартин "вылизал" квартиру к ее приезду. Он показал Яне как продолжение гостиной небольшое патио с раскладушкой, в обрамлении цветов вдоль каменной стены. На стене важно восседала пушистая рыжая белка, а на кусте раскачивалась диковинная синяя птица. "Это кто? Блуджей? Мы в детстве заслушивались сказкой о синей птице Метерлинка. Наконец-то я ее вижу." -- восхищалась Яна. Далее они обошли все другие помещения - спальню, кабинет,забитый книгами, и ванную. Полы в комнатах покрывал бежевый ковролин. В спальне стояли две кровати - двуспальная для Мартина и односпальная, взятая напрокат, для его сынишки Александра - Алекса. Ребенок боялся спать один, поэтому его спальня использовалась как кабинет.

Обход занял лишь пару минут, после чего Яна поспешила принять душ...

Она спала долгим счастливым сном впервые за последние пять месяцев. Проснулась поздно - в кромешной тьме: " Где это я? Ах, да, конечно, он всегда завешивает окна черными шторами - какой смешной."

Показался Мартин с подносом. Он знал, что по утрам к Яне лучше не подходить до того, пока она не выпьет свой кофе покрепче. "К сожалению, это совсем не то, что ты пила в России: у меня здесь только электрокофеварка. Но мы постараемся найти где-нибудь то,что ты называешь джезвой, или туркой", -- виновато проговорил Мартин.

"Какой же он все-таки милый..." Все, что ее тревожило и мучило за последние дни, само собой, поблекнув, растворилось. На работу никому не надо было спешить - Яна уволилилась из библиотеки по собственному желанию 9-го июля, а Мартин летом не преподавал. Алекса на несколько дней забрала его мама - бывшая жена Мартина.

Их медовый месяц продолжался. Яна и Мартин считали себя мужем и женой с первого января 1999 года, когда в Праге, в прелестной католической церкви Святой Людмилы, располагавшейся почти напротив квартирки-студии, которую Яне удалось снять на месяц через знакомую из турагенства, они обменялись обручальными кольцами и обещаниями - каждый на своем языке. С того самого дня Яна постоянно носила это колечко с незатейливой инкрустацией, купленное Мартином 31-го декабря в той же счастливой для них Праге. Оба они чувствовали одинаково: такое бракосочетание перед богом свято. Не имело никакого значения, что Мартина родители крестили в католичестве, в зрелом возрасте он склонялся к буддизму, а Яна окрестилась в 21 год в православии, тайнo, как то многие делали в Советском Союзе. Для этих двоих Бог был един. И только люди умудрялись строить всяческие перегородки.

-- Помнишь, как я тебе сказал через несколько дней после первой встречи, что наша жизнь впоследствии уже никогда не будет прежней?

-- Да, ты все предвидел. Как только ты пожал мне руку, с того самого момента я знала, что это - мой мужчина. У тебя такая удивительная энергетика, такие руки!

-- Очень немногим в этом мире довелось пережить то, что нам с тобой в Праге: целый месяц полной свободы, без телефона, вдали от всех проблем, наслаждаясь обществом друг друга!

-- Да, кажется волшебным сном... Какое-же это чудо, когда люди встречают свою половинку!

-- А помнишь историю с твоей мамой, как только мы приехали?

Ну уж такое ей трудно было забыть. 27-го декабря, сразу по приезде в Прагу, Яна не смогла позвонить в Питер родителям - было не до того: первую ночь они провели в гостиннице, неподалеку от аэропорта, - вдвоем в восьмиместном номере ввиду отсутствия свободных комнат. Ключ от квартиры у них уже был, и 28-го они перебрались в свое уютное гнездышко. После заснеженного, серого и унылого Питера, она как будто перенеслась в весну, хотя город еще не успел снять рождественские украшения. Но, на следующий день, 29-го декабря, у Яны разболелось горло и поднялась температура. Встревоженный Мартин побежал в аптеку за лекарствами. К его радости молоденький аптекарь говорил по-английски и вручил то, что надо. Ей стало получше, и 30-го они уже вместе смогли выйти в близлежащую пиццерию "Римска". Яна еще была слаба, и, пообедав, они решили вернуться домой. Кто-то просунул под дверь записку: "Позвоните маме!"

Это было как обухом по голове. Пришлось ползти в город на центральный переговорный пункт. Мартин раздобыл телефонную карточку, и Яна в течении часа пыталась прорваться по горячей линии к родителям, что и обычно всегда удавалось с трудом, а накануне Нового года и подавно. Выручила подруга Наталья, которая сразу подошла к телефону:

-- Януся, как ты? Я уже несколько дней схожу с ума под влиянием твоей мамы - ей приснился кошмарный сон, будто на вас напали бандиты, привязали Мартина к батарее, а над тобой надругались вчетвером... У Веры такие сильные мыслеобразы.

-- А почему именно вчетвером?...

-- Ты послушай, что было дальше: твоя мама попросила своего бывшего ученика - бизнесмена, позвонить по мобильнику директору турагенства в Праге. Как мы все разыскивали его телефон - это отдельная история. На хорошем английском Леонид спросил директора, прибыли ли Владимирова и Данкоф, мол их мама очень волнуется. На что директор резонно заметил, что маме следует волноваться за дочь в Петербурге, а не в Праге, где очень спокойно, а не позвонили сразу, потому что у них в квартире нет телефона.

Встретиться в Праге Мартин и Яна решили после того, как Американское консульство в Петербурге отказало Яне в туристской визе. В то время только Прага и Кипр не требовали визы от российских туристов.

Даже наличие квартиры и работы Яне не помогло на интервью, проводимом в консульстве: oна была в разводе и бездетна - и, консул, с презрительной ухмылкой поставил в ее паспорте мерзкую печать, перекрывающую дальнейшие обращения в данную организацию. В соседнем окошке с сотрудницей консульства разговаривал нагловато-развязный господин, похожий на нового русского, -- визу ему сразу дали, да к тому же на год. От пережитого там унижения Яна долгие недели не могла прийти в себя...

В квартире у Мартина все для нее было настолько ново и непривычно, что она ошущала себя как в отеле. На самом деле это временное пристанище даже сам Мартин не чувствовал домом. Яне захотелось ее обжить: разложить в гостинной привезенные из Питера сувениры - фарфоровые фигурки Ломоносовского завода, свою чашку с серебряной ложечкой, любимую вазочку.

С первых дней Яна захотела научиться пользоваться микроволновкой и кондиционером: без искусственного холода в доме они бы пропали. Она пока не отваживалась стряпать, памятуя сложности возникшие еще во время их совместной жизни в Питере: Мартин, под воздействием холестириновой паники, строго соблюдал низкожировую диету: это абсолютно расходилось с тем, что она привыкла готовить, обычно подсчитывая калории, но отнюдь не жиры. Также ей было тяжело подстраиваться под его привычку обедать не раньше шести часов вечера, превращая обед в основную трапезу. Яна предпочитала как следует поесть во время ланча, а в обед сьесть что-нибудь легкое. Мартин же совсем наооборот. Поэтому пока он готовил сам, либо выручала готовая еда из супермаркета. Яне же требовалось время, чтобы разобраться в незнакомых банках и пакетах с продуктами. Позднее, задумав поразить супруга своими кулинарными способностями, Яна перевела впустую множество добра: первой взорвалась стеклянная кастрюля с гречей на электрической плите (откуда ей было знать, что такой тип стекла предназначен лишь для микроволновой печи). Прачечная находилась в отдельном здании, куда приходили стирать все арендующие квартиры. Обычно каждый занимал по меньше мере пять стиральных машин и сушилок, чтобы поскорее управиться со стиркой.

Растерявшись от обилия кнопок и машин, Яна ошибочно прихватила чужую выстиранную одежду и принесла к ним в дом. Первым это обнаружил Мартин:

" Гм-м. У меня появились новые джинсы и футболки! Как интересно..."

Яна в ужасе побежала обратно в прачечную извиняться, но никого не застала и просто положила вещи на стул. Правда одна из футболок случайно так и осталась у них в доме и Мартин долго ее подкалывал по поводу первого "воровства" . Не удивительно, что одной из русских идиом, выученных им, стала "руки-крюки". На что Яна парировала: "Ты же прекрасно знаешь, что мои недостатки - продолжение моих достоинств..."

Они каждый день осматривали город: музей истории Калифорнии, Капитолий, старый Сакраменто; посетили фестиваль вальсов Иоганна Штрауса в парке под открытым небом. Всюду ошушалось громадное уважение американцев к своей земле, ее прошлому, настоящему и будущему. Но почему же Мартин любил повторять "...жители этой страны абсолютно лишены корней" ? В этом Яне еще предстояло разобраться. Пока она привыкала к большим расстояниям. Столица штата на столицу в привычном русскому человеку понимании совсем не походила: во всем сквозила какая-то провинциальная безмятежность, и Яна отдыхала здесь душой. Город по будням просыпался очень рано, и так же рано затихал вечерами. Это был вовсе не Есенинский "железный Миргород -- Нью-Йорк". Привычного городского транспорта не существовало, кроме нескольких автобусных маршрутов. Где-то вдалеке от Кармайкла Яна заметила вагончики, передвигающиеся по рельсам, совсем как наземное метро в районе Купчино.

"Да, хорошо же нам было в Европе пользоваться железной дорогой, а здесь к ней народ не привык, и до сих пор ведутся споры о ее преимуществах", -- рассказывал Мартин. С ним Яне было легко разговаривать, так же как и молчать.

Передвигаясь на машине, они многое успевали сделать за день, но позднее ей мечталось как можно больше ходить пешком. По обочинам дорог, и посередине, то и дело попадались раздавленные автомобилями белки, оппоссумы, барсуки и смердящие скунсы.

Для прогулки по центру города Яна нарядилась в платье с голубыми цветами, то самое, что ее подруга Ирина советовала надеть в самолет. Эффект от этого был равносилен небезызвестному "по улице слона водили...", потому как люди вынуждены были из-за от жары ходить в шортах, футболках и пляжных шлепанцах. Больше Яна это платье не надевала, а влезла в шорты . Мартин, между тем, был очень доволен, когда Яна перестала носить декольте:

-- Ты знаешь, замужние американки стараются прикрывать грудь и даже верхнюю часть рук. Так здесь принято.

-- Гм-м, зато я заметила, многие из них не стесняются демонстрировать те части тела на "нижнем этаже", которые им бы следовало держать в секрете даже под страхом смерти. Европейские женщины моего возраста любят открывать красивую шею и руки, и я не вижу в этом ничего зазорного. Ты забыл: чего хочет женщина, того хочет Бог!

Если в центре Сакраменто еще можно было встретить пешеходов, то в Кармайкле - одном из городков-спутников, где они обосновались, и тротуары не всегда можно было увидеть. Но народ, передвигающийся на своих двоих, все же попадался: гулял с собаками, бегал трусцой, либо занимался спортивной ходьбой по улицам, в наушниках, кроссовках, активно размахивая руками. Сам Мартин был настолько физически вынослив, что Яна, никогда не злоупотреблявшая фитнесом, едва за ним поспевала. А так, людей на улицах вне машин здесь почти было не видно: обычно все закатывались в гаражи своих домиков, не выходя из автомобилей, и, надавив на кнопку, закрывали дверь. Мартин за неимением гаража парковался на территории их жилого комплекса в специально отведенном для этого месте.

Кармайкл Яна сразу назвала городком контрастов: шикарные особняки соседствовали с постройками трущобного вида.

-- Подумать только, лет 30 назад в Калифорнии проживало всего 13 миллионов., а сейчас - 36! Когда я приехал сюда в 1970, вокруг были только поля и ранчо, даже центр города пустовал, а теперь земли Кармайкла здорово ценятся из-за близости к центру - по фривэю около 20 минут, -- рассказывал ей Мартин.

В один из первых дней он привез ее в удивительное место, сразу ставшее одним из ее любимых, -- живописный заповедник Эйфиар вдоль Американской реки, расположенный всего в пяти минутах езды от их дома. При входе в него висели предупреждающие таблички: "Осторожно! Гремучие змеи! Не сходите с дорожки! либо: Берегитесь горного льва!"

"Если повстречаешься со львом, -- ни в коем случае не поворачивайся к нему спиной, а старайся смотреть глаза в глаза...", -- учил жену Мартин.

Они гуляли в тени развесистых лиственных деревьев с искривленными стволами, как на полотнах старых мастеров, -- здесь почему-то не встречались пихтовые и пальмы. Трава была желтая, иссушенная зноем. Вокруг них вольготно себя чувствовали косули, барсуки, койоты, кролики, дикие индейки. Больше всего Яна боялась гремучих змей, хотя они выползали только в самый зной. Косули отдыхали в тени деревьев стайками и всякий раз Яна и Мартин подавляли радостный возглас, чтобы их не вспугнуть."

" В России бы их быстренько истребили и скушали, а здесь никто и не помышляет, -- заметила Яна, -- Ты знаешь, северная Калифорния напоминает мне мои любимые места под Полтавой - Шишаки, где мы несколько раз отдыхали с сестрой, а порой и Крым, с его оливами и магнолиями. Здесь такой же вкусный воздух и запахи трав и цветов. Тоже есть реки, холмы и луга, поля с кукурузой и подсолнухами. Зато подобных роскошных пихтовых и хвойных деревьев мне нигде не приходилось видеть, не говоря уж о секвойях. Заметил, что стволы многих из них пахнут ванилью?"

Они спускались к реке и, разувшись, окунали ноги в чистейшую воду. Река вытекала из гор Сьерра Невада, и вода была холодна даже в самый летний зной. "Вот увидишь, в октябре, когда придем сюда, все будет кишеть лососем. Неподалеку есть ферма, где разводят мальков - я тебе покажу", -- рассказывал Мартин. Вокруг заповедника и далее вдоль реки тянулась уникальная тропа длиной около 100 км, проложенная специально для велосипедистов. Мартин поведал ей, что городу здорово повезло: ведь когда основали заповедник и велосипедную дорогу, стоимость земель здесь еще не выросла до таких сумасшедших размеров, а не то настроили бы частных домов для богатых. Незаметно они перешли из заповедника в лесопарк, при входе в который Яна остолбенела, вчитываясь в табличку: "Ловля рыбы разрешена начиная с одного часа перед восходом солнца, и заканчивая за час до захода солнца. ОГРАНИЧЕНИЕ - 5 ФОРЕЛЕЙ".

Каждый вечер они с Мартиным бродили по окрестным улицам, мечтая о том времени, когда у них будет свой дом. С постояным интересом Яна рассматривала цветочные клумбы, испанскую лаванду и розмарин, звенящую "музыку ветра", и всевозможные украшательства вокруг домов. Пожалуй, самыми распространенными птицами здесь были мокинбедс - пересмешники, белые с черным, нахальные, как вороны, но пограциознее их.

Жизнь обитателей домов сосредотачивалась на заднем дворе, где, если размеры земли позволяли, в хорошую погоду играли с детьми, собирались за столом и так далее. А ухоженные зеленые лужайки перед входом в дом у многих пустовали, в чем Яна не видела смысла. Мартин обьяснял это желанием людей скрыть свою жизнь от постороних глаз. Без ежедневной поливки трава на газонах очень быстро желтела, засыхая. Качество газона говорило о радивости хозяев.

-- Видишь ли, наш Кармайкл - это сравнительно благополучный район, не чета Южному Сакраменто, где постреливают и днем и ночью.

Когда маленький Алекс был с ними, они подолгу играли в мячик на школьном футбольном поле. Школ вокруг было множество, и Яну поразили окружающие их просторные поля для спортивных игр.

Долгое время ей казалось, что все улицы абсолютно одинаковы, поэтому ориентация на местности превратилась в сущую пытку. Она относила себя к типу людей, способных заблудиться в трех соснах, но здесь без преувеличения все утопало в зелени. Многие присутственные места были налеплены вокруг без какого-либо плана, эстетики и очарования.

Яна сфотографировала для питерских друзей крошечные одноэтажные здания в Кармайкле, этакие курятники с гордой вывеской: "Академия танца" и "Столичный центр балета". Звучные названия скрывали несколько комнатушек в старом здании. Но далеко не везде - опять же в центре города находились роскошные концертные здания, театры, небоскребы, уютные бульвары, утопающие в зелени. Считалось, что в Сакраменто посажено более миллиона деревьев.

Многочисленные церковные здания, принадлежащие всевозможным конфессиям, вносили желанное разнообразие в архитектурный стиль Кармайкла, помогая Яне не заблудиться. Почти на каждой улице Яна замечала офис хиропрактика - совсем как в том романе-комиксе финского писателя "Четвертый позвонок", который она прочла перед своим шальным географическим броском.

Хотя Мартин уверял ее, что в Сан-Франциско, например, все другое -- и климат возле океана, и архитектура, и образ жизни людей (там даже ходят троллейбусы!), а в Нью-Йорке, где он провел юность, атмосфера своей агрессивностью напоминает ему Москву. Каждый штат - это как государство в государстве.

-- А почему в Сан-Франциско не сделали столицу?

-- Интересный вопрос. Вероятно из-за риска землетрясний, а в Сакраменто их не бывает.

Вежливость американцев была для Яны как бальзам. Незнакомые люди, поравнявшись с ней в парке, улыбались и здоровались; продавцы, клерки сразу мило приветствовали: "Как вы сегодня?" Она осознавала, что это была просто формальная вежливость, но, как прочла однажды у Лидии Гинзбург: "Лучше формальная любезность, чем искреннее хамство." В магазинах люди спешили извиниться, даже если только случайно вторгались в чужое пространство.

Яна рассказала Мартину о том, как несколько лет назад она привела в один из питерских музеев своих гостей -- русских американок, Аню и Машу, где их заставили платить за билеты по двойному тарифу как иностранцев. Обиженные и до глубины души возмущенные, дамы всю дорогу не могли успокоиться: "...Почему? Ведь мы говорим без акцента и одеты как все -- чем же мы так отличаемся?"

"Пожалуй, вас выдали безукоризненные зубы и выражение свободы в глазах, - пояснила Яна. Посмотрите, какие мы все здесь зажатые, насупленные, а иные и вовсе ходят со зверским выражением лица."

Как-то, поджидая Мартина с Алексом в парке, Яна поравнялась с группой подростков. Она внутренне напряглась, ожидая услышать от них привычные ей в России сальности, а то и похуже. Но ничего подобного - ребята вели себя очень достойно, уступив ей дорогу...

Было заметно, что личное пространство здесь очень ценят. Может, поэтому не народ не "дышал друг другу в затылок", как это происходило в российских очередях, не говоря уж о работе локтями в обшественном транспорте. В Америке любили держать дистанцию во многом, но в это Яна вникла позднее...

А тогда она пребывала в романтически-восторженном состоянии. Когда в ее прежней жизни был период такой беспечности? Даже в Праге они с Мартином знали, что вскоре придет разлука, за которой, неизвестно, последует ли встреча. А сейчас, наступило самое что ни на есть " буйство глаз и половодье чувств", и в воздухе пахло приключениями. Это было время радужных надежд и ожиданий. Она ошушала себя настолько счастливой,что ее это даже пугало...

* * *

Янина виза разрешала пробыть в Америке 90 дней, и в случае, если ее пребывание не закончится замужеством, ей полагалось уехать обратно.

Они дружно решили не затягивать со свадьбой. Хотя осторожный и рассудительный Мартин вначале колебался, предложив Яне подумать подольше, оглядеться вокруг - сумеет ли она прижиться в этом городе? Здесь не было Эрмитажа, Русского музея и Мариинки. "Я приехала жить с тобой! Кстати, ты думаешь в Петербурге я прямо-таки бегала каждую неделю по театрам и музеям? К сожалению, это было невозможно. Мое каждодневное общение с городом ограничивалось пространством замызганной Сенной площади, где у меня не раз вытаскивали кошелек..."

Он подсунул ей книгу на английском "Женатые незнакомцы", написанную американкой Лин Виссон, преподавательницей русского языка и литературы в Гарварде, прожившей в долгом браке с русским из Советского Союза. Яна быстро проглотила эти увлекательные истории, почерпнув для себя множество полезных языковых нюансов, как то, например, русское слово "ангина" означает для американца "сердечный приступ" ("angina"), и что лучше его не употреблять вне определенного контекста. Проблемы и сложности международных браков, описанные в исследовании Виссон, Яну не испугали, а скорее наооборот - показались ей детскими игрушками в сравнении с тем, что ей довелось пережить в ее двух замужествах с русскими мужчинами.

"Хуже просто не может быть! Я наверняка отработала свою негативную карму..." -- сказала она сама себе. А Мартину, стараясь казаться абсолютно серьезной, обьявила:

-- На самом деле у нас с тобой есть несколько трудно преодолимых культурных различий. Право, не знаю, что делать, не пойти-ли нам вдвоем на консультацию к психологу?

-- Что, милая, скажи, не пугай меня ! - затрепетал Мартин,

-- Во-первых, такая леди, как я, не может есть пиццу без помощи ножа и вилки, как делаете вы, дикие и необузданные американцы, а во-вторых, я навряд ли смогу смириться с твоей привычкой вынимать желтки из яиц, сваренных вкрутую. Что еще? Ах, да, в театрах вы пробираетесь между рядами, повернувшись к людям своей "кормой", тогда как мы в России - только личиком. А если серьезно, то с тобой я бы прижилась даже в Южной Африке! И в космос бы отважилась полететь, ведь за все дни и ночи, проведенные вдвоем, ты меня ни разу не привел в состояние раздражения! И даже телевизор не смотришь вечерами.

С Mартином она себя чувствовала наконец-то "впервые замужем". Это было чувство зрелой женщины, успевшей хлебнуть немало горя. Они совпадали в миропонимании, хотя родились и выросли на разных континентах. Выяснилось, что бабушка и дедушка Мартина по материнской линии эмигрировали в Америку в 20-е годы из Польши, а Янин дед чуть раньше - из Польши в Россию. Мартина воспитали в европейском духе в лучшем смысле этого слова. Он, к удивлению Яны, даже знал многие приметы и суеверия: "Ты гораздо более русский, чем мои бывшие русские мужья. Да и когда ты поживешь со мной, твоя душа раскроется во всей ее славянской беспредельности! " . Сейчас она радовалась каждому дню, словно купаяась в волнах нежности, заботы и внимания, постоянно исходившими от него. Когда задолго до этого Мартин написал ей в письме, что предпочел бы быть капитаном на семейном корабле, она с радостью согласилась, сославшись на усталость, скопившуюся за годы: ведь ей приходилось быть мужиком в юбке и "мамочкой" своему бывшему мужу. Как же теперь было комфортно: он окружал и защищал ee как Великая Китайская стена.

А о проблемах пока думать не хотелось. Да,они были, конечно, его маленький сын, присутствие бывшей жены под боком и его престарелые родители в Техасе. Яну не пугала большая разница в возрасте между ней и Мартином (быть может, потому, что ее бывший муженек был ее моложе?). Да и чувствовала себя Яна порой старше Мартина и лучше знающей жизнь (хотя в физике и математике ему, несомненно, не было равных).

Она с легкостью выбрала день для свадьбы, а он - место. Много лет увлекающаяся всевозможными эзотерическими теориями, Яна не хотела выходить замуж в субботу - день Сатурна, а также в пост по православному церковному календарю. Стало быть назначили на пятницу, 23-го июля. Все было предельно просто: красивый крепдешиновый костюм, жемчужно-серого цвета, сшитый портнихой задолго до ее отьезда просто на выход, Яна привезла с собой из России, и им нужно было только купить туфли. Оказалось, найти удобные классические лодочки в Сакраменто было ничуть не легче, чем в Петербурге. Голубой костюм Мартина болтался на нем как на вешалке - его обладатель занимался на тренажерах почти ежедневно по два часа и здорово похудел. Яна не могла похвастаться столь отличной спортивной формой. Они заказали самый скромный, но прелестный букет цветов для невесты. Тогда Яна с ужасом осознала, что в Америке принято дарить только четное количество цветов во всех случаях.

Выбрали место для церемонии в саду возле Унитарной церкви, признававшей все вероисповедания. Сочетать браком в Калифорнии имел право любой, имеющий на это специальную лицензию. Мартин обратился к отцу Тэду, пастору Унитарной церкви. После церемонии планировался ланч в хорошем ресторане "Лемон Грас". Родители Мартина не могли приехать; отец тяжело болел после операции. У Яны были старые друзья , Анечка и отец Георгий - дьякон в русской церкви в Лос-Анджелесе, но они находились в отьезде. Мартин разослал приглашения своим двум бывшим студентам -- вьетнамцу Дуку и американцу Стивену с женой, а также пожилому коллеге, который давно покинул университет, с супругой. Свидетелями согласилась стать Синди и Дук. Синди тоже когда-то училась у Мартина. Что и говорить, друзей у него было немного, а самый близкий, что работал с ним в университете, скончался в 50 лет.

И вот этот день настал. С раннего утра Мартин уехал за цветами для невесты, купив ей по дороге очаровательного рыжего спящего котенка-игрушку. Затем он помчался за Алексом к бывшей жене. Ребенок был наряжен в новый костюмчик с галстучком на белой рубашке. Пятилетний чертенок категорически отказывался покинуть дом без своих часов и закатил истерику. Поскольку ни у кого не было сил на поиски часов, решили Алекса на свадьбу не отправлять, побоявшись его дальнейших фокусов.

Гости и новобрачные собрались без опозданий. Синди начала снимать всех на видеокамеру, а это была первая видеосьемка в ее жизни, и, вероятно, поэтому за первые 15 минут ей удалось заснять лишь ноги присутствующих и зеленую, сочную траву. Ожидали только приезда пастора, но вместо него увидели незнакомую женщину, которая представилась его женой. Оказалось, бедняга Тэд сломал руку в то утро, работая в саду: "Oн сейчас находится в больнице Кайзер, неподалеку, и если вы желаете пожениться сегодня, я вас повезу к нему в палату."

-- Ой, ой, ой, что же мы сейчас будем делать! - эта фраза по-русски, вызубренная Мартином прозвучала как раз кстати.

-- Вот так приключение: я еще не выходила замуж в госпитале, будет что рассказать подружкам, но давай лучше поедем туда, -- шепнула Мартину Яна.

Гости, развеселившись, побрели к своим машинам, как вдруг появился сам Тэд - бледный, с загипсованной рукой. Доктор вкатил ему сильное обезболивающее, отпустив на время. И церемония началась.

-- Я, Мартин, беру тебя, Яна, как мою подругу и любимую, возле меня и отдельно от меня, в радости и в горе, в ссорах и в мире, прося тебя не быть никем другим, а только собой, любящий то, что я знаю о тебе, верящий тому, чего пока не знаю, на всех дорогах нашей жизни, -- проговорил Мартин на русском.

Яна повторила те же слова на английском. После традиционого выступления Тэда и обмена кольцами, Мартин зачитал стихи Анны Ахматовой, посвященные Николаю Гумилеву:

Ему нравились три вещи в этом мире:

Пение в ночи, белые фазаны и старые карты Америки.

Он ненавидел детский плач,

Он ненавидел чай с малиновым вареньем

И женские истерики.

... а я была его женой.

Мартин и Яна стояли, освещенные солнцем, и светились от счастья. Розарий в саду, старые деревья, деревянная церковь делали это место каким-то благостным. О лучшей свадьбе им и не мечталось. Яна радовалась, что нет дам с лентами наискосок и пресловутых крикoв "горько". Пастор завершил церемонию словами, предложенными ему Мартиным заранее: " Пусть то, что предстоит вам будет красивым. Пускай то, что вы оставите после себя будет красиво. И в красоте все завершаю!"

-- Жаль, что наших родителей не было, но в любом случае было бы возможно видеть здесь либо твоих, либо моих, если бы мы женились в России. Нет, все к лучшему - новая жизнь и новая, непохожая на прежние свадьба...

Яна не хотела принимать близко к сердцу, что никто из гостей не преподнес им ни цветов, ни подарков. Мартин пояснил ей, что цветы на свадьбу в Америке не дарят, а вот подарки... Скорее всего, никто не воспринял их союз всерьез. О худшем ей думать не хотелось. Один лишь вьетнамец Дук, душевный и щедрый, подарил им трехдневное свадебное путешествие, сняв домик возле озера Тахо. Он же провозгласил первый тост за столом: "Предлагаю выпить за наших новобрачных - Мартина и Синди..."

Все недоуменно переглянулись и взорвались от хохота. Последовали смущенные извинения... Пастор отказался от приглашения на ланч из-за плохого самочувствия.

После ланча они поспешили в центр города зарегистрировать свидетельство о браке, а затем - в административное здание университета, где Мартин поставил Яну на учет, как свою жену, в целях получения медицинской страховки и номера социального страхования. Без этого ей в Америке было не обойтись...

В качестве свадебного подарка Мартин решил купить Яне новое пианино в кредит, "чтобы чувствовала себя как дома". Выбирать инструмент они отправились втроем, вместе с Алексом. Очень милая работница магазина оказалась также и преподавательницей музыки. Она провела всех в небольшую комнату с пианино, оборудованными синтезаторами, и стала лихо наигрывать детские песенки, агитируя ребенка поступить к ней в класс. Но она еще не догадывалась об экстраординарности этого мальчика. Обладая ангелоподобной внешностью -- голубоглазый блондин с нежной персиковой кожей, -- Алекс сразу получил от Яны прозвище Вождь Краснокожих (разумеется, точка зрения мачехи - "степмонстра" -- весьма субьективна). Итак, тогда, в магазине, он закричал, надрывая горло, подобно Маугли, вероятнее всего протестуя против вторжения Яны в свою жизнь. Пока взрослые пытались оформить бумаги на приобретение пианино, Алекс орал: "А-а-а-а..." с торжествуюшим блеском во взоре. Все попытки присутствующих его успокоить возымели обратное действие. Исходя из своего российского опыта, Яна с ужасом смотрела на продавцов, ожидая, когда же их попросят выйти вон. Но вовсе нет -- все улыбались:" Какой славный мальчуган... "

И все же на нее поглядывали сочувственно.

С Алексом Яна встретилась впервые через три дня после своего приезда в Сакраменто - Мартин забрал ребенка из детского садика и привел в районную библиотеку, где она его поджидала, нагруженая российским шоколадом фабрики имени Н.К. Крупской. Детей Яна всегда любила, и они ее тоже, поэтому вначале возникшие трения и ненависть Алекса ее расстраивали. Яна, с юности помогавшая растить своих двоих племянниц и падчерицу во втором браке, не имела никакого опыта общения с мальчишками. Подруга Ирина, воспитавшая прекрасного сына, срочно выслала ей по почте умную книжку "Мальчики и девочки. Два разных мира". Непонятно, что сыграло роль, но уже в ноябре Алекс произнес с хитрющим выражением лица:

-- Ты знаешь, ты мне нравишься, но я тебя еще не люблю.

-- Вот и хорошо, я на любовь и не претендую,-- облегченно вздохнула Яна.

А еще через месяц, на католическое Рождество, малыш изрек, посылая как бы в пространство:

-- Яна, я тебя полюбил и хочу на тебе жениться. Я не буду пить и курить и куплю тебе пианино. Мы его поставим в домик на колесиках и поедем путешествовать - ты будешь только играть музыку и спать...

-- А кто же будет вести эту громадную машину по дорогам? А кто будет готовить, убирать?

-- Кто? - он заколебался лишь на мгновение, -- да папа, конечно!

* * *

В начале августа, насладившись сполна пятичасовой очередью в иммиграционный центр, Яна и Мартин подали заявление на получение грин-карты, но только временной, как это полагалось. В большом конверте, переданном негритянке в окошечке, находились собранные документы - доказательства совместного проживания супругов Данков. Какое отношение имели эти чужие люди в иммигрэйшн и консульствах обоих стран к любви Яны и Мартина? Нелепость, да и только Как же наивно выглядели Янины обещания родителям приехать к ним в Петербург весной - эту дурацкую зеленую карту надо было подтверждать, не выезжая из страны бог весть сколько. Она почувствовала необратимость своего переезда..

Мартин достал чековую книжку, чтобы заплатить очередные поборы. Остро чувствовавшая нюансы его настроения Яна спросила: что не так?

-- Я боюсь, что на моем счету недостаточно денег, чтобы покрыть этот чек, в 300 долларов, а зарплата еще не скоро... Они не принимают здесь кредитные карты, а наличных денег у нас нет. Что-ж, придется рискнуть, -- и он выписал чек.

Уже на улице Яна расспросила мужа как обстояли его финансовые дела.

Она давно знала, что Мартин едва сводит концы с концами, но что дела настолько плачевны, не подозревала. Ей, привыкшей всю свою жизнь расплачиваться наличными, было трудно переключиться на кредитки и чеки: ведь с ними казалось, что твои ресурсы неисчерпаемы. Она упрекнула себя в эгоистичности и легкомыслии - давно надо было понтересоваться, а то человек нес этот груз один.

Выяснилось, что все свои сбережения Мартин потратил на иммиграционного адвоката и билеты на самолет, чтобы вытащить Яну в Сакраменто, плюс те деньги, которые он ей переводил на оформление документов и две поездки в Москву. Чек, который ежемесячно приходит из университета как зарплата, расходится в первый же день месяца, все остальное время они держатся благодаря кредитной карте, что в Америке считается очень рискованым делом. Все уходило на аренду квартиры ($800 в месяц), не считая телефона, элекричества и т.п. Можно было бы найти подешевле, но он боится подвергать семью опасности соседством с наркоманами и бандитами, что не редкость среди арендаторов; далее алименты на Ким - бывшую жену и алименты на Алекса; затем идет выплата ссуды за его бывший дом, в котором проживает Ким с любовником, и в завершении - долги адвокату за развод и новые счета от другого адоката за раздел имущества. И конца этому не видно.

-- Почему тебе надо платить за дом, в котором ты уже два года не живешь?

-- Видишь ли, в Калифорнии при разводах закон обычно стоит на стороне женщины. Когда мы разводились, Ким не подписала бумагу о разделе имущества, потому что она хотела получить все: дом, мою будущую пенсию и все мои акции. Адвокат был категоричен: либо пенсия, либо дом. Она закатила истерику и на этом все остановилось. Так что формально дом еще принадлежит мне, ссуду за него я выплачиваю уже 20 лет! До твоего приезда я пытался экономить и сьедал в день

только банку обезжиренной фасоли и бэйгал*

*Бейгал - выпечное изделие в форме бублика.

А Алекса водил по ресторанам, где дети по определенным дням недели едят бесплатно... Зато взгляни на мою фигуру атлета!

-- Да, красивый ты, самый красивый и ноги у тебя превосходной формы - лучше, чем у балетных. Хотя ты помнишь, как говаривала моя бабушка: "Мужчина должен быть чуть краше черта, и не страшнее обезьяны"... Шутки в сторону, Мартин, мне срочно надо подыскивать работу: отдохнула -- и будет. Праздный образ жизни не для меня.

-- Погоди, не волнуйся, я постараюсь продать свой участок земли, который когда-то купил для родителей. Я бы уже это сделал, но без решения суда не имею права, хотя землю приобрел еще до женитьбы на Ким. У моих родителей полно денег, но

я не хочу ничего просить.

-- Сколько же мужества тебе понадобилось, чтобы поменять жизнь, начать все сначала. Бедный ты мой.

-- О, я ни о чем не жалею: наши отношения с Ким были настолько плохи, что мне порой не хотелось жить. Я был внутренне мертв. Благодаря педагогической работе

у меня всегда было более четырех месяцев каникул в год, что давало свободу путешествовать по всему миру. Ким никогда этому не препятствовала. Два года я

преподавал в Австралии, куда взял с собой маленького Алекса. Она прямо мне как-то высказала: "я вышла за тебя замуж только потому, что у тебя был дом, хорошая работа, машина..."

-- И ты не смог расстаться с ней раньше?

-- Нет, не сумел. Порой люди, обладающие большой гордыней, не могут и не хотят признать свое поражение не только перед окружающими, но и перед собой. Здесь

еще замешан мой отец: он всегда был против нашего брака и ненавидел Ким,

так же как и мама. Я, дурак, женился еще и в пику отцу. К тому же боялся остаться

один - мне уже было под сорок. Каким-то чудом появился Алекс, придавая всему смысл: этот удивительный мальчик сбалансировал ситуацию. А когда я встретил тебя, так и до сих пор не могу поверить своему счастью!

-- Я все понимаю. Было время, я тоже боялась остаться одна, и, выходя второй раз

замуж, в глубине души я знала, что наверняка разведусь. Поразительное легкомыслие, не правда ли? Лишь в 33 года я поняла, что одиночество вдвоем гораздо тяжелее,чем само одиночество... Как сказал один из хороших русских писателей: "Страдай, а когда страдание пройдет, ищи новое. Это и называется жизнью..." Но мы не хотим больше страдать, нам и так досталось.

Яна знала о страшной трагедии, пережитой Мартинoм в его студенческие годы, когда он жил и учился в Род-Aйленде: его красавица жена и малютка сын погибли

в автокатастрофе. Многие годы после этого любимая физика спасала его, да и алкоголь. Не удивительно было, что теперь Мартин так дрожал над своим поздним

ребенком Алексом...

* * *

В последней декаде августа Мартин вернулся в университет, а Яна начала готовится к письменному тесту по автовождению. Еще когда питерские подружки

допрашивали ее, чем она будет заниматься в Америке без работы и друзей, Яна с готовностью отвечала: "Буду учиться водить машину". В глазах окружающих прослеживалось явное неверие в ее способности к сему: ведь с техникой эта женщина была явно не в ладах: компьютеры в ее изящных ручках то и дело зависали, а бытовые электроприборы переставали работать. Зато самые близкие друзья знали, что для полного счастья ей частенько было достаточно пролежать весь день на диване с увлекательным романом в руках.

-- Ей не дадут водительскую лицензию, -- наморшив лобик, заявил отцу Алекс.

-- Это почему же?

-- Ведь ей же еще нет 16 лет!

Яне удавалось выглядеть лет на 10 моложе своего возраста, что многих вводило в заблуждение. Нормальные люди в Америке начинали водить машину в 16 и делали это играючи. Воистину, транспорт здесь был не роскошью, а средством передвижения. Без него она была бы вынуждена сидеть взаперти и полностью зависеть от кого-либо с машиной.

Озверев от переводов с английского на русский и конспектирования занудных правил автовождения, Яна делала перерывы на чтение художественной литературы. Первым романом, который она нашла в районой библиотеке, стали родные "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова: ей захотелось прочитать их на английском.

Вполне освоившись в новой квартире, она еще боялась выходить из дома одна. Вернее выходила, но лишь на минутку, покормить Чака - предводителя бездомных котов. Рыжие коты всегда были ее слабостью, а этот зверь напоминал оставленных маме Василия и старичка Ерофея. Соседка сверху, тихая и славная женщина, заботилась о Чаке уже несколько лет. У нее был просторный балкон, на который регулярно взбирался кот-проглот. Менеджер жилого комплекса, заметив, что Яна раскладывает еду перед дверью, разорался, поясняя, почему здесь запрещено кормить бродячих животных. Он говорил так быстро, что она уловила только общий смысл. Но Чака кормить продолжала, соблюдая конспирацию.

Мартин приходил домой довольно рано.Типичный жаворонок, он начинал вести классы с раннего утра. Утром он чувствовал невероятный прилив энергии, в отличие от Яны - ей требовался по крайней мере час на то, чтобы расходиться. Главное, что оба они совпадали в желании ложиться спать не позднее 11 часов. Исходя из личного опыта Яна понимала, насколько и это важно для гармоничной семейной жизни, ведь все складывается из мелочей. Ей хватило пыток бессоницей, когда ее бывший смотрел телевизор до 2-х часов ночи, а то и вовсе приходил под утро...

Вдвоем они с Мартином забирали Алекса из детского сада и шли купаться в общественный бассейн рядом с домом, поскольку столбик термометра не опускался ниже 35 С. Яна заметила, что на нее с большим интересом поглядывает соседка - хорошенькая брюнетка, приблизительно одного с ней возраста. Мартин неохотно пояснил, что эта женщина иммигрировала из Ирана с родителями и сыном. Давно приметив его, холостого и интересного, явно хотела познакомиться поближе, но, увы.

"Ну вот, обнаружился первый "скелет" в шкафу моего муженька. Нет, что я говорю, - второй! Помнишь, позвонила Барбара, твоя древняя подружка, и нарвалась на меня?" - подкалывала Мартина Яна.

Она была представлена соседке. "О, вы такая хорошенькая, такая юная, давайте как-нибудь вместе выпьем кофе. А еще можем вместе ходить в тренажерный зал...", -- прощебетала иранка, натянуто улыбаясь.

Дома Яна с грустью посетовала, что производит на окружающих впечатление вчерашней студентки, а у нее уже седина пробивается.

* * *

Первый письменный тест по автовождению Яна завалила, недобрав положенные баллы. Особо расстраиваться ей было некогда - приближался сентябрь и вместе с ним время садиться за парту. Очевидно было, что ее английский оставлял желать много лучшего, несмотря на законченную когда-то школу с углубленным изучением английского языка. Она постоянно чувствовала себя подобием собаки - вроде все понимает, а сказать не может. Боялась выйти даже в магазин через дорогу: продавцы могли задать любой вопрос, например "вам бумагу либо пластик?", что означало, какой пакет - бумажный или с целлофановый? Либо "У вас есть членская карта?" Самым позорным для нее стал случай, когда девушка-кассир попросила пожертвовать один доллар на детей больных раком (как eй после обьяснил Мартин). Решив, что ей предлагают членскую карту этого магазина, она отказалась. Почему на нее так все уставились? Ей было непонятно.

* * *

Алекс обожал запихивать огромное количество туалетной бумаги в унитаз. Когда Мартину не помогло орудование квачом, вызвали сантехника. Яне пришлось принимать его в одиночестве. Сантехник, рубаха-парень, через пять минут гордо рапортовал о проделанной работе, оперируя незнакомой ей даже на родном языке специальной терминологией, - о конструкции труб в доме, точке засора и прочих тошнотворных деталях. Она не отводила глаз от его длинного провода, с которого капало на свежевымытый ковролин, мечтая, когда же он наконец уберется отсюда восвояси. Но он и не думал, распуская, как фазан, хвост перед миловидной женщиной, перешел к своим профессиональным заслугам и дипломам. Яне надо было что-то ему сказать: oна уже усвоила, что если в России молчание собеседника считается знаком согласия, то в Америке, согласно правилам хорошего тона, просто необходимо произнести какие-нибудь слова. Устав улыбаться и кивать ему в ответ, Яна наконец изрекла от неловкости вместо "конечно, несомненно" - "может быть".

Она все еще продолжала думать на родном языке, и частенько язык опережал ее мысли либо наоборот.

Надо было видеть лицо сантехника: он покрылся пятнами и вытаращил глаза.

"Как! Вы мне не верите? Я могу показать свой диплом", -- он полез было рукой за пазуху. Покраснев, как школьница, Яна неуклюже пыталась его успокоить. Направляясь к своему грузовичку, гордый, он продолжал жестикулировать, разговаривая сам с собой...

* * *

В конце августа Мартин привез Яну в колледж по соседству, чтобы записаться на курсы "Английский как второй язык". Приятная женщина из приемной комиссии огорченно сообщила, что Яну, пробывшую в Сакраменто чуть более месяца, еще нельзя считать резидентом Калифорнии, поэтому она попадает под категорию иностранной студентки, и платить за обучение ей придется едва ли не в десять раз больше... Заметив замешательство абитуриентки, дама любезно посоветовала обратиться в школу для взрослых Уинтастайн, где обучение было совершенно бесплатное и не хуже, чем в колледже.

Итак, 30-го августа Яна сдала письменный тест на знание английского без единой ошибки, и ее приняли сразу в 6-й класс, что являлось самым высоким уровнем в этой школе. Как же волнительно было вновь сесть за парту! Преподавателя звали Пол. Все присутствующие сразу попали под его обаяние. С улыбкой он начал урок: " Для начала я вам раскажу немного о себе. Угадайте, сколько мне лет? Мои родственники обычно подсмеиваются над низкооплачиваемой профессией учителя, но это то, чем мне нравится заниматься. Я проучился пять лет в университете в Германии, а затем получил магистра в Нью-Йорке. Мы с женой лишь совсем недавно переехали в Сакраменто. Признаюсь, для меня этот город еще пока чужой, как, возможно, и для многих из вас. Не могу привыкнуть к его растянутости, необходимости ездить на машине, (хотя я не забываю свой велосипед). Общеизвестно, что эта страна была построена выходцами из Европы, в первую очередь голландцами, англичанами и испанцами. Многие американцы об этом забывают. Поэтому, поверьте мне, американский запад, Калифорния, имеет неоспоримые преимущества для эмигрантов перед восточной частью страны. Здесь каждый третий человек родился где-нибудь за рубежом, и иностранным акцентом никого не удивишь. Все привыкли к национальному разнообразию. Сам я - итальянских корней. Кстати, моя 100-летняя бабушка до сих пор жива! Женат я на филиппинке, бизнесвумен. Признаться, она никогда не озадачивалась выучить правильный, безукоризненный английский, что не мешает ей успешно вести бизнес... Учиться вы будете абсолютно бесплатно, не считая стоимости словаря и учебника - это обязательно. Большая просьба не пропускать занятия - я знаю, некоторые из вас работают, но, поймите, иначе школа теряет деньги. Государство выплачивает на каждого студента по часам,согласно его посещаемости... А теперь, пожалуйста, представьтесь мне и друг другу, но только на английском." Класс был самый что ни на есть интернациональный - все взрослые люди (от 23 до 50-ти лет), разнообразных профессий: балерина из Румынии, фокусник из Мексики, зубной врач из Бразилии, специалист по питанию из Испании, мед. сестра из Израиля, бизнесмены из Эквадора и Индонезии, скрипачка из Молдавии, и несколько россиянок. 7 месяцев обучения в этой школе были почти единственным временем учебы за всю ее жизнь, о которых Яна всегда вспоминала с удовольствием. Ее одноклассники обладали прекрасным чувством юмора, одинаково реагировали на те или иные вещи -- это заставляло поверить, что все люди в мире одинаковы... Атмосфера была крайне доброжелательной и какой-то домашней. В комнате номер 7 около 9-ти часов утра Надя начинала возиться с кофеваркой, кто-то из дежурных поливал цветы. Та же ливанка Надя угощала всех вкуснейшим хамузом, приготовленным ею из бобовых. Огромная зала в школе отводилась для студентов, которым надо было где-то позаниматься либо просто отдохнуть. Само школьное здание было одноэтажным, малопрезентабельным, выстроенным в форме буквы "Ш", точь в точь как и школа Алекса, рассчитанное на теплый климат. Яна заставила себя научиться пользоваться автоматами с напитками и печеньем-конфетами, расположенными в переходе. Пол, педагог от бога, всей душой стремился обьединить своих студентов, растерянных, оторванных от родных корней; учил не бояться новой жизни в чужой стране, их смешных произношений и акцентов. Половина дам в классе была к Полу неравнодушна, а когда он в январе 2000 года получил должность профессора в колледже разрядом выше и покинул школу, весь класс просто чуть не плакал. Пол возил их в театры, библиотеки, устраивал встречи с интересными людьми, вечеринки. Мартин обьяснил это стремлением государства помочь эмигрантам , преодолении языковых барьеров, профессиональной ориентации и приобщении к американской культуре. В школе Яна узнала об истории возникновения и праздновании американских праздников, о существовании замечательных стихотворений для детей Доктора Сьюса ( Корней Чуковский на английский манер), о том, как приготовить американский митлоф*, как забронировать комнату в отеле по Интернету, выучила ряд популярных американских песен и множество других полезных вещей. В ноябре они выступили на учебном канале местного телевидения, где перед камерой каждый студент рассказывал о себе о своих планах на будущее. Яна, вызванная одной из первых, в конце своего интервью сообщила, что собирается устроиться на работу в библиотеку. Посмотрев телепередачу, на следующий день в классе Пол заметил, что Яна очень скромна и долго скрывала от них свои незаурядные способности. На новогоднем вечере ее уговорили поиграть на рояле перед всей школой, чего ей не приходилось делать с момента окончания ДМШ! Пол старался "развязать им языки", учил смело излагать свои мысли на английском, не боясь показаться смешными. Когда ему кто-либо из студентов жаловался на трудности в общении либо негативное восприятие себя как иностранца со стороны, скажем, какого-либо чиновника, то Пол отвечал: "А вы спросите у этого человека, сколько языков он знает? Я уверен, что он и по-английски-то пишет с трудом... А знаете ли вы, что полная адаптация к языковой культуре как правило занимает не менее 7 лет! " Однажды устроили день национальной кухни и каждый должен был принести в класс какое-то свое блюдо, с рецептом, написанным на английском. Позднее из этих рецептов сложили книжку. Янины пирожки с капустой и печенье "Мазурка" прошли на ура. Во время перемены в комнату робко заглянул парень мусульманской внешности и уставился голодными глазами на тарелки с едой, оставленные на столе. Яна подошла к нему поближе. -- Еда, у вас есть еда! Дайте мне что-нибудь - я давно ничего не ел. Схватив свои пирожки, чей-то торт, Яна быстренько сложила ему на тарелку. Бедняга заглатывал все так, как будто не ел по крайней мере несколько дней. Пол, заметив эту сцену, сказал, что далеко не все, кто живет в этой стране едят досыта (около 40% недоедают), и на их фоне этот класс вполне благополучен. " Поразительно, -- вставила Яна, -- мы с мужем недавно помогали в школе его сынишки, где проводился праздник. Так половина хороших продуктов полетелi в помойку.

*Митлоф - мясная запеканка.

Представляете, эти детишки понадкусывали и выкинули шикарную клубнику в шоколаде, кексы, печенье - без остатка подьели лишь чипсы. Все познается в сравнении. Яна ошущала себя более,чем благополучной во всех отношениях и даже поделилась с мужем, что не заслуживает этого. Чем же ей когда-нибудь придется расплачиваться? Небольшая беда уже постучала в дверь: маммограмма показала у нее в груди маленькую доброкачественную опухоль (которая со временем прошла сама собой). Повезло ей возможностью ежедневно разговаривать дома на английском, чего многие ее одноклассники были лишены. У них с Мартином иногда возникали размолвки по разным поводам, но он всегда сам первый приходил и просил прощения. Произошло это и после того, как Яна назвала его "хорошим мальчиком", что повлекло за собой взрыв негодования. Откуда ей было знать, что в Америке взрослому, уважающему себя мужчине слышать такое было оскорбительно? В школе Уинтастайн студентов упорно настраивали на успех в этой стране, учили как составлять резюме и проходить интервью при приеме на работу. В целом отношение педагогов было настолько отечески теплым и дружественным, что могло показаться, что так будет всегда и везде вне школы. Первые тревожные сигналы Яна получила от своих одноклассников. Так Надя бежала от войны в Ливане вместе с мужем, мамой и двумя детьми. В их дом попала бомба в 1991 году. В Сакраменто Надин муж основал свою пиццерию, позволяющую семье сводить концы с концами. Но сама Надя тщетно пыталась устроиться на работу все восемь лет, проведенных в Америке. По ее словам, всякий раз, когда на интервью работодатели узнавали, что она из Ливана, ей отказывали под тем или иным предлогом. Надя любила повторять: "В этом городе НЕТ жизни... большая деревня...Я не люблю арабов, а американцы на меня смотрят свысока. Словом, не с кем дружить". Но Яне показалось, что причиной неудач на интервью послужила Надина манера держаться - язвительно-колкая, неулыбчивая, нервная. Наверное, не случайно за истекший год Надя побывала в 4-х ДТП на своем видавшем виды Шевроле. Пол привел как пример историю своей приятельницы-американки, школьной учительницы которая не могла устроиться преподавать целых 6 лет!: "Это же лотерея! Непонятно подчас какими критериями они руководствуются набирая людей". Кристиан из Румынии, инженер по профессии, проблизительно одного с Яной возраста, сумел попасть на работу механиком в небольшую компанию, что само по себе было немалым успехом. Но в откровенной беседе с Яной он пожаловался, насколько отвратительно к нему относятся сослуживцы-американцы.Уже то, что он работает на совесть, вызывает дикую зависть и злобу, мол: "Ага, хочешь выслужиться перед начальником, карьеру делаешь." Kроме того, потому, что он -- румын, пришлый, чужак, говорящий с акцентом. Кристиан поделился, что когда их начальника нет поблизости, над ним все откровенно гогочут. А в личной жизни у него и того не слаще: любимая женщина осталась в Румынии. Когда Кристиан выиграл грин-карту и уехал в штаты, она не смогла последовать за ним, не получив развода с первым мужем. Стало быть, они с Кристианом встречались только раз в год во время его отпуска. Несколько лет им не удавалось соединиться из-за бюрократических преград -- в США ее не пускали. Кристиан ожидал получения гражданства, чтобы сделать ей вызов. - А здесь ты не хотел бы познакомиться с кем-нибудь? - в упор спросила бойкая блондинистая Ольга из Сочи.

-- О, нет, я терпеть не могу американок: уже только за то, как они одеваются. Представьте, зимой она наденет пуховую куртку, а ноги в кроссовках - голые, посиневшие. Кошмар, да и только. Бывают, несомненно и хорошенькие, только как с ними познакомиться? Здесь не принято подходить на улице - харассмент*, в баре как-то боязно - ведь навряд ли там встретишь приличную женщину. Так и сижу один, да и не только я - вот, спроси у наших ребят. Здесь это дело почти невозможно.

Ольга, бывшая замужем за русским бизнесменом уже более 20 лет, постояно искавшая приключений на стороне, закрутила роман с молоденьким мексиканцем из школы, одновременно кокетничая с Полом. Она регулярно ходила в тот же фитнес - клуб, что и Мартин с Яной. Прехорошенькая, с безукоризненной фигурой, Ольга привлекала внимание двадцатилетних юнцов - они слетались как мухи на мед. А порой она сама проявляла инициативу: "Простите, вы не поможете мне справиться с этим тренажером?" Фитнес-клубы в народе называли домом свиданий - одним из немногих мест, где было уместно проявить интерес к представителю противоположного пола без опасения быть обвиненным в харассменте.

Яну же Ольга несколько раз пыталась использовать как прикрытие

от без конца названивавшего ей мужа: "Ты где? А, да мы тут с Янкой, скоро приеду домой..." А сама, как говорится, шла налево.

"Ты знаешь, когда я ни с кем не встречаюсь, у меня появляется жирок на животе", Для человека Яниного воспитания это звучало шокирующе.

В начале учебного года, только познакомившись с Яной, Ольга уговорила ее заглянуть после занятий в мексиканский ресторан " на бокальчик "Маргариты".

Неожиданно по мобильнику позвонил Мартин, рано освободившийся в тот день. Узнав с кем Яна, он через несколько минут примчался и увез жену под благовидным предлогом. В тот день он и словом не обмолвился об этом маленьком

происшествии, которому Яна и вовсе не придала значения. Но в дальнейшем при

всяком удобном случае ее подкалывал: сидели, мол, в баре и пытались "подклеить" мужичков, что приводило Яну в бешенство. Мартин тогда еще ничего не знал об Ольгином образе жизни, но проницательность, обостренная любовью, - опасная вещь.

Ольга с семьей жила в Америке 4 года со статусом "беженка". Она сама прекрасно водила машину с 18 лет и три раза в неделю вечерами гоняла в Сан-Франциско на занятия на компьютерных курсах. Она мечтала устроиться на денежную работу и бросить надоевшего ей мужа. Хотя Ольгин муж, судя по ее же

рассказам, казался Яне порядочным человеком. Пять лет спустя Яна случайно столкнулась с ней в магазине, и Ольга, явно узнав бывшую одноклассницу,

поспешила скрыться между полками.

*Харассмент - преследование; (здесь) сексуальное домогательство.

Все в классе Яну полюбили, кроме двух румынок. Одна из них, двадцатилетняя, слегка заносчивая девица, однажды подошла и, скривив губы, произнесла:

- Ты наверняка не веришь своему счастью, что унесла ноги из такой страны, как Россия ?

-- Что ты имеешь ввиду?

-- Русские - такие страшные люди. Моя бабушка рассказывала мне, что они вытворяли в Румынии с женщинами во время Второй мировой войны...

-- Я читала об этом, но, поверь мне, я не могу отвечать за все злодеяния моих соотечественников. Думаю, что в истории Румынии тоже есть страницы, которыми трудно гордиться...

Другая румынка, посещавшая занятия вместе с мужем, при каждом удобном случае отпускала шпильки в адрес Яны, но та не обращала внимания.

Мартин рассказал жене, что в школе его дразнили "тупой полак", что страшно ранило, во-первых потому, что его IQ был несравнимо выше, чем у большинства одноклассников. Отец Мартина, глубоко веривший в важность образования, отправил сына учиться играть на скрипке, благо нашлась учительница, дававшая бесплатные уроки в той же школе. Мальчишки и здесь подняли на смех этого "полака": вот если бы он брал уроки карате, тогда совсем другое дело. Стремясь избежать встречи с недругами, Мартин пробирался в школу по утрам со своим футляром как можно раньше, пока никого не было, и прятал его в своем личном шкафчике....

* * *

Каждое утро в доме Данкоф начиналось со свистопляски - надо было собрать капризулю и ворчуна Алекса в детский сад.

-- Где мои брюки? - нервничал профессор.

-- Милый, все, что я подбираю с пола, я отношу в клозет*

-- Нашел, спасибо, теперь нет моих очков...

-- Возьми пока старые, поехали, после поищем, почти опоздали уже!

Всунув правую ногу в ботинок, Мартин вскрикнул и чертыхнулся: "Алекс! Зачем ты это сделал? Теперь у меня нет хороших очков!" Это было еще то утро!

Мартин отвозил все семейство -Яну в школу, Алекса в новый детский сад, по счастью располагавшийся в трех минутах езды от Уинтастайн, a сам после этого

спешил в университет. "У меня был коллега на кафедре, который появился утром на работе в двух галстуках. Ты ведь знаешь, что наш брат немного стра -ннн -ый!". Возле самого здания школы машину остановил полицейский дорожного патруля:

-- Сэр, вы превысили скорость, -- на этой улице скорость лишь 25 миль в час

-- Разве? - поразился Мартин, -- а почему так?

-- Потому что здесь - школа.

-- Да, я в курсе: моя жена ходит в эту школу. Но школа же для взрослых!

-- Неважно, надо смотреть на знак с лимитом скорости.

И Мартин впервые в своей жизни получил квитанцию со штрафом около 400 долларов. Ему предстояло заплатить штраф в здании суда и, чтобы сумма страховки на машину не поползла вверх, проторчать целый день на специальных

Клозет - (зд.) шкаф

лекциях для штрафников, где всем показывали фильмы со всевозможными авариями. Только этого не хватало ко всем долгам.

В тот же день, возвращаясь из университета, они увидели вдоль дороги огромное обьявление о проводившихся проверках на дорогах в течение трех дней. Мартин страшно ругал себя, что не заметил его ранее.

-- Я не понимаю, зачем они предупреждают водителей о предстоящих рейдах? Какой же в этом смысл? - недоумевала Яна

-- Согласен, но кто-то когда-то подал на них в суд - при напористом адвокате здесь

все возможно - их вынудили предупреждать заранее.

-- Какой же бред! - отреагировала Яна.

Занятия в Уинтастайн заканчивались уже в 12 часов дня. Домой Яна возвращалась на автобусах с двумя пересадками, а после шла пешком через полюбившейся ей парк Мишин и далее по красивым тихим улочкам. Она любовалaсь по дороге деревьями, обвешанными поспевающими гранатами, которые мало кто собирал, так же как и апельсины, лимоны и даже ее любимую хурму. Расскажи она это российским подружкам - ни за что не поверили бы. Яна не переставала восхищаться непрерывным цветением природы этого края, стараясь запомнить названия австралийских и африканских растений.

На обед она разогревала заморозку, содержащую минимальное количество жиров, с надписью "Здоровый выбор" и ждала Мартина с работы. Любящий муж постоянно приносил ей попробовать всяческие незнакомые лакомства "для расширения кругозора", что незамедлительно сказывалось на ее фигуре.

-- Зачем ты это делаешь? - восклицала она при виде ее любимых орехов в шоколаде и соленых крендельков в сладком йогурте. Просто настоящий враг моей талии!

-- Да вот, решил прикупить: может ты не удерешь от меня обратно в Питер хотя бы еще пару неделек, -- отшучивался Мартин.

Яна звонила родителям каждую неделю, регулярно писала электронные письма в Питер друзьям, все больше убеждаясь, что благодаря интернету весь мир превратился в большую деревню. На вопрос отца, заданный по телефону, Яна

искренне воскликнула, что никогда еще не была так счастлива. Жизнь казалась простой и надежной.

Как бы в подтверждение, она отправила родичам через Федекс последние фотографии - свадебные, из поездки вдвоем с Мартиным на озеро Тахо- этакое

сосново-пихтовое царство с гигантскими шишками, и из путешествия в Санта-Крус вместе с Алексом. В Санта-Крусе Яна впервые походила по воде Тихого океана: "Mартин! Эту воду, эту землю можно полюбить до слез!"

Мама Мартина, Жозефина, звонила им каждое воскресенье. Она заочно полюбила новую невестку, взяв слово с сына, что он сделает ее счастливой. На свадьбу родители Мартина подарили деньги, что было очень кстати - они с Яной купили деревянный обеденный стол и шесть стульев, вернув старый стол в магазин проката.

Яниных родителей в России и тетю больше всего волновало вождение Яной машины: "Это абсолютно не для тебя, пусть Мартин тебя возит, -- переживал ее отец. Даже если ты выучишь все правила, то кто-то может их не знать, либо пьяный за рулем. Лучше езди на автобусах".

А в следующем разговоре отец рассказал об автобусе с туристами, перевернувшемся в Лос-Анджелесе:"Януся, пожалуйста, не езди в автобусах!" Выходило, что по Америке ей надо было ходить пешком.

Несмотря на трудности, 17 сентября, Яна прошла письменный тест: теперь ей разрешалось водить автомобиль, но только в присутствии кого-то, обладающего правами.

Из писем родителям в Питер:

"...У меня появилась кириллица в компьютере, и теперь могу напечатать мамино письмо Солженицину. Готово ли оно?...

Вчера были на симфоническом концерте в помещении англиканской церкви. В программке я сразу нашла 2 ошибки относитльсно консерватории и Чайковского. Перед началом все встали и спели американский гимн под оркестр, затем дружно подносили букеты цветов 1-й скрипке, которая проиграла в оркестре 25 лет. Было очень трогательно. Конферансье обронила, что после концерта всех ожидает бесплатная еда. Я не поверила, но действительно: лежали чудные пирожные и напитки! Да и уровень исполнения хороший, и публика приличная, как у нас (негры и китайцы здесь смотрятся органично)!

Сегодня мы ездили на ферму за тыквами, яблоками, клубникой. Жара выдалась летняя (так называемое Индейское лето). Клубника до сих пор цветет! Приближается праздник нечистой силы Halloween, и все украшают дома очаровательными чучелками из тыквы с кукурузой. Мартин тоже нам сделает через неделю. Папища! Знаешь как Мартин получал доктора наук? Сначала он сдал экзамен по немецкому и французскому, чтоб доказать способность читать литературу по физике; затем письменный экзамен по всей физике, 12 часов без перерыва (в туалет выпускали)!!! После был 2-часовой устный экзамен, и сама защита диссертации. Тогда в Америке все было построже... Напишу еще после. Ваша блудная дщерь Яна."

" Дорогая мамочка! Поздравляем тебя с днем Ангела! Очень жаль, что не могу сейчас выпить с тобой рождественской наливочки. Но мы тебя постоянно цитируем. Особенно ты его ублажила, написав в письме: "Яна! Слушайся во всем Мартина (наконец-то хоть вышла замуж за умного)." Он аж просветлел! Сказал, что лучшим ему подарком будет, если Вера станет учить его игре на рояле летом. В русском языке мой муж здорово преуспел. Любит повторять: "Я - сумасшедший, больной!"..."

Казалось время летело даже быстрее, чем в России. Быть может, от того, что половина дня проходила на колесах.Завязывались новые знакомства.

По доброте душевной и с согласия Мартина Яна пригласила пожить у них несколько дней 38-летнюю Иринку из Уинтастайн (она училась на 3-м уровне). Иринка пыталась всеми правдами и неправдами зацепиться в штатах, получить вид на жительство, а затем перетащить своих сыновей, бедствующих в Белоруссии... Прикинувшись женщиной слабой и беззащитной, она вскоре показала острые зубки мелкого хищника. Жизненные трудности других ее совершенно не интересовали. Помимо своей беспардонности и неумеренной болтливости, сводившей Мартина с ума, она, не спросив разрешения, раздала домашний телефон Данкоф всем своим кавалерам. Время показало, что от звонков кавалеров было легче избавиться, чем от самой Иринки. Уже перебравшись на машине через канадскую границу, она продолжала бомбардировать Мартина и Яну мэйлами, звонками, всевозможными просьбами.

Мартин повторял: "Это женщина русский! Стра-а-а-н-н-ыя..."

Только замена трех первых цифр телефонного номера спасла от нее. С тех пор Яна поверила, что лучше ее древних Питерских подружек, у нее в Америке навряд ли кто-нибудь появиться... Мартину было нелегко ориентироваться во всех этих именах, ведь у Яны были две Ирины, две Наталии и две Елены, включая родную сестру.

Яне хотелось как можно скорее адаптироваться к новой жизни, разобраться в сложной для нее тогда системе кредитных карточек, страховок и прочих изобретений "проклятого капитализма". В кредитной карточке банк ей отказал за неимением кредитной истории, и Мартин отдал ей свою.

Она чувствовала порой, что раздражает мужа своей беспомощностью, и пыталась защититься:

-- А вспомни-ка себя в Петербурге? Ты, несомненно, лучше меня ориентировался в городе, пользовался метро и даже доходил до Консерватории по каналу Грибоедова... А в остальном? Мне все приходилось делать...

-- Да, ты права, прости меня! Я просто хочу, чтобы ты поняла, как работает эта система. Ведь если со мной что-то случится, тебя сьедят с потрохами, и я не смогу тебя защитить. Ты должна хотя бы научиться водить машину. Даже сейчас, дай мне слово не подписывать никаких бумаг, не посоветовавшись со мной - здесь столько жуликов охотятся за людьми, а тем более ты иностранка!

-- Ну что же, я совсем наивная дурочка? - обижалась Яна.

-- А кого чуть не завербовали мормоны в свою церковь? А?

-- Ну, так это был мой одноклассник Джин,отец семерых детей, приличный и плодовитый такой мормон. Ему трудно было отказать, тем более он мне книжку подарил, в которой я впервые прочитала об этом направлении в религии.

Далее Мартин начал повторять все наставления сначала, чем довел Яну до белого каления. Не выдержав, она спросила:

-- Дорогой, знаешь ли ты, кто такой зануда? Ему легче отдаться, чем обьяснять, почему ты этого не желаешь. Зачем ты долдонишь одно и то же, -- что я, полная идиотка?

-- Но ведь ты ни разу мне не сказала ничего о том, что согласна со мной, или хотя бы простое "да", как у нас принято в Америке.

-- А у нас в России молчание - это знак согласия. Я кивала головой и считаю, что этого достаточно.

-- Нет уж, пожалуйста, мне необходимо услышать хоть какой-то ответ от тебя, и научись этому.

-- Ну, ладно уж, -- скрепя сердце соглашалась Яна. Хотя Мартин уже не слишком доверял этому русскому многоликому "да уж".

* * *

Однажды она случайно услышала разговор двух студентов. Американский студент наставлял финского парня, только приехавшего в Штаты на учебу в университет: "Забудь про сантиметры, килограммы, литры. Переходи на фунты, галоны, дюймы и футы..."

Это было нелегко, особено с ее нелюбовью к точным наукам: "Проклятые галоны и дюймы!" С трудом Яна переучивалась писать адрес на конверте: сначала имя адресата, затем номер квартиры или дома, улицу и так далее в обратном для россиян порядке. А это варварское написание дат - месяц перед числом?

Даже ее полное имя Янина озадачивало американцев (они знали имя Нина), а короткое Яна читалось многими как Джена. Устав всех поправлять, она сама себя представляла Дженой.

В целях экономии денег, Яна попросила мужа подрезать ее волосы на два сантиметра. Мартин, ничтоже сумняшеся, принялся кромсать и кромсать. Она скукожилась, боясь взглянуть в зеркало:

-- О боже, и это два сантиметра?

-- Ты просила в сантиметрах, а я машинально начал в дюймах, прости, дорогая - я не хотел...

Это была катастрофа: волосы не доходили и до ушей, причем левая сторона была короче правой. "Знаешь, как у нас говорят, волос длинен, да ум короток? Ты сильно постарался оградить меня от подобного сравнения.." Они поехали в парикмахерскую спасать положение. Молодой парикмахер, присвистнув, но произнес: "Ничего, могло бы быть и хуже".

Яне долго пришлось мириться со стилем "тифози".

Вечерами Мартин учил жену водить машину. Темнело рано, и она постоянно допускала ошибки, не видя линий, знаков, поворотов. Хуже всего ей давался задний ход. Приходилось его отрабатывать часами. Еще ее устрашали раздвижные автоматические ворота перед их квартирным комплексом, которые постоянно угрожали расплющить машину и водителя. Надо было умудриться высунуться из окна машины и набрать секретный код, а затем проскочить стрелой вовнутрь, поскольку недружелюбные ворота тотчас же сдвигались обратно. По приезде домой, измочаленный Мартин сразу переодевал промокшую насквозь рубашку.

Один раз она взяла урок y Николая, профессионала из школы по автовождению. Он потребовал 50 долларов за час, проездив с Яной к своей родне за арбузами. Нет, Мартин обучал ее лучше.

* * *

Яна приехала в эту страну не за выживанием. Оседлав коня, она как бы поехала во всех направлениях. Яна не мыслила своей жизни без работы, привыкнув ходить на службу с 17 лет. К тому же им так нужны были деньги. Бытовало мнение, что гуманитариям всегда и везде сложнее устроиться, но Яна пока не собиралась переучиваться: уверенная в востребованности своей профессии, уважаемой где угодно, она почти сразу начала продвигаться к цели. Для перевода документов о россиийском образовании Мартин отыскал специальное агенство, проводящее экспертизу бумаг и оценивающее их на американский манер (как то: бакалавр; магистр; доктор). За немалые деньги (дешевле было бы это сделать в Питере) законченные ею 5 лет института были приравнены к бакалавру искусств + 1 семестр и 30 единиц-часов, так называемого среднего специального образования. К сожалению, до Магистра она не дотянула. А ведь могла бы защитить кандидатскую диссертацию в те далекие 80-е: ей предлагали же доработать дипломную работу и остаться на кафедре. Тогда ее остановили плотоядные взгляды зав кафедрой, ей ясно дававшие понять, что путь в науку будет лежать через его постель... Просмотрев многочисленные обьявления в местной газете и по Интернету, Яна убедилась, что на библиотечные должности требовались специалисты, закончившие библиотечную школу в США и получившие магистра от Американской Библиотечной ассоциации (АLА). Только библиотечные дипломы Австралии, Новой Зеландии и Великобритании засчитывались здесь как равные. Пожалуй, лишь в одном обьявлении не предьявлялось высоких требований к кандидатам - библиотекарю в местной тюрьме. -- Мартин, гляди-ка - может пойти? Возьмут с руками и ногами! Я могу носить длинные юбки и бесформенные свитера, чтобы не привлекать внимания заключенных --Ты в своем уме? Там же настоящие преступники! Я когда-то согласился прочесть там лекцию, и после этого долго жалел об этом. И думать не смей! Неожиданно позвонила Ирина, бывшая москвичка, руководительница отдела трудоустройства русскоговорящих иммигрантов в "Российско-американской взаимопомощи". Ирина сама нашла ее резюме в числе других безработных и пожелала встретиться с Яной после занятий в школе. Ирина долго и настойчиво стала уговаривать поступить на работу именно к ним в офис: "Вы хотите в библиотеку? Гм-м... За мои 10 лет в Америке я еще не слыхала, чтобы кому-то из наших удалось пробиться туда. К тому же, это скучища смертная. Я сама закончила Московский институт культуры и начинала когда-то в библиотеке. Это было ужасно! А здесь - живая работа с людьми, поездки, я столькому научилась и ни разу не пожалела о своем выборе. Соглашайтесь, Яночка. Поверьте мне, что Америка очень многих сломала - люди мне рассказывали, через что прошли..." Уж во что -- во что, а в это Яне никак не хотелось поверить. Ирина отвезла ее в свой офис, где представила американским коллегам. Все выглядели очень милыми. Но езда от Яниного дома и обратно занимала не менее двух часов только по фривэю. Даже такой опытный водитель, как Ирина, по дороге то и дело крестилась и поминала имя Господа, ловко избегая столкновения с попутными машинами. А у Яны-то в то время даже прав не было, да и машина одна на двоих с Мартином. Пришлось все это обьяснить и поблагодарить за внимание. Была еще и другая, скрытая причина, по которой Яна отказалась: Ирина, почувствовав в Яне человека своего круга, явно искала себе задушевную подругу,а одним из жизненных правил Яны было избегать дружбы с начальством... Попутно Яна подала документы в Городскую библиотеку города Сакраменто, где она прошла по конкурсу на так называемого работника технических служб. Кадровичка, услыхав в трубке сильный акцент, не могла поверить, что эта иностранка может на что-то претендовать и отфутболила ее. Зато через какое-то время, кадровичка была вынуждена позвонить ей сама. "Спасибо, но я уже оформлена в библиотеке университета..."- прозвучал Янин ответ. Разговорившись однажды по телефону с сыном друзей родителей, Алексеем, Яна услыхала об его мытарствах в первый год иммиграции. Приехавшему в начале 90-х с женой и двухлетним сынишкой, ему, до этого преподававшему физику в престижном колледже Петербурга, в штате Миннесота пришлось сразу наняться на работу по чистке ковролина в домах. Хозяйка невзлюбила его и всячески третировала, но уйти он тогда не мог - надо было кормить семью. И вот настал тот день, когда Алексей сообщил хозяйке, что нашел другую работу и уходит. Последовал скептический вопрос: "И куда же?" Мол, кому ты еще нужен? На что он небрежно кинул, что уходит преподавать физику в университет. Последовала немая сцена....

* * *

Но поиски работы продолжались. Мартин посоветовал попытать счастья в библиотеке Калифорнийского университета. Месторасположение ее было на редкость удачным - всего 20 минут на машине от дома, либо час-полтора на автобусах, что было тоже немаловажно, учитывая ограниченность автобусных маршрутов вообще по городу. Попав на территорию университета еще в августе, Яна буквально обомлела: о пребывании в таком роскошном парке, среди цветов, фонтанов и секвой можно было только мечтать! На зеленых ухоженных лужайках прохлаждались студенты. Вокруг них резвились откормленные белки и прохаживались куриные семейства. Университетские здания были построены в стиле современной архитектуры, что расходилось с ее представлениями об университетских городках. Задолго до переселения в Калифорнию ей виделось, что Мартин работает в доме готического стиля, из красного кирпича, напоминающем Оксфорд. И библиотеку, разумеется, она не представляла уж никак такой снаружи, ассоциирующейся с питерским крематорием. Но пространства в этом 5-этажном здании хватало. Позаботились и об инвалидах, передвигающихся в креслах с автоматическим управлением: для них при главном входе находились подьемники-лифты и просторные пандусы. Яна вспомнила о своей знакомой Ольге в Питере - инвалид, она была вынуждена уже несколько лет сидеть в своей квартирке... Вход в библиотеку был свободен для всех желающих. Впечатлял открытый доступ к полкам, десятки компьютеров с принтерами и копировальные машины на каждом углу. Читатели чувствовали себя явно вольготно, не стесняясь откровенно спать на уютных креслах и диванчиках, порой задрав ноги на столики. Дежурный библиограф, полнеющий седоватый мужчина в очках, расплылся в радушной улыбке, когда Яна обратилась к нему - ей нужен был русско-английский словарь медицинских терминов. Она не стала распространяться, что хочет перевести на английский все, чем переболела в своей жизни, для похода к американскому врачу. Пройдясь между стеллажами и почувствовав себя в привычной среде обитания, вдохнув милый сердцу запах книг, она сказала Мартину: "Хочу здесь работать!". Яна была еще молода и полна иллюзий: верилось, что все получится, и что она летит навстречу своей судьбе. Мартин, много лет преподававший все разновидности физики в этом университете, неподалеку от библиотеки, имел в то время шапочное знакомство лишь с одним библиотекарем - по медицине и биологии. Эта дама поведала, что пока у них нет никаких вакансий (о чем они могли прочитать и в Интернете), кроме временных должностей, так называемых "on pull" (по вызову, либо по звонку). Позднее Яне растолковали, что означает работать "по вызову". С лицами, подавшими заявление, успешно прошедшими конкурсный отбор и интервью, заключался договор на временное исполнение обязанностей ассистента библиотекаря, иными словами библиотечного техника (LA I, либо LA II, что более высоко оплачивалось). Далее, в любой момент, при наличии дополнительных денег в бюджете либо для замещения отсутствующего работника могли позвонить и попросить выйти на работу на строго оговоренное количество часов. Медицинская страховка почасовику не продоставлялась, а отпуск полагался лишь 8 часов на каждые 160 отработанных. Без долгих раздумий, они с Мартином заполнили анкету, отлакировали ее резюме и вместе с блестящей характеристикой, присланной из консерваторской библиотеки, и пачкой прочих бумаженций, отправили в отдел кадров Калифорнииского университета. Количество необходимой писанины их просто изводило, но без этого в Америке было не обойтись. Бумаги здесь не жалели, и тонны выбрасывались в помойку, несмотря на наличие специальных бачков для макулатуры. Без помощи Мартина она бы давно пропала хотя бы потому, что была несильна в составлении казенных бумаг и писем, тем более на чужом языке. Из письма родным в Питер: "Мартин звонил в библиотеку университета по поводу моего заявления. Оказалось, оно не дошло до начальства и попросили написать новое. Знающие люди советуют просто поездить по библиотекам и поговорить с людьми. Словом, все свободное время муж занимается моими делами..." Дожидаться ответа им пришлось около полугода (в сравнении с другими кандидатами на "on pull", как после ей рассказали , срок недолгий). Администрация здесь явно не отличалась расторопностью. Перед финальным Интервью в университетской библиотеке она прошла три интервью в других учреждениях. Долго не могла вспоминать без содрогания об этих хождениях по мукам! Каково же это было сидеть с пылающим лицом перед неулыбчивыми интервьюерами (как правило, 8-ю), пронзающими тебя взглядами, и задающими каверзные вопросы из списка, один за другим в строгой очередности, ожесточенно записывая что-то на листочки. Улыбки же иных экзаменаторов никак не гармонировали со злобными взглядами. На подготовку ответов времени не давалось, а многие вопросы действительно были на засыпку, либо сформулированы так, что даже если бы Яна их читала на русском языке, то и то с трудом бы поняла содержание. Большую часть времени она опять же чувствовала себя подобием собаки: вроде все понимает, а сказать не может. Не о какой самоуверенности не могло быть и речи, все необходимые термины улетучивались из головы. Нервная система Яны всю жизнь была столь слаба, что перед сдачей экзаменов в школе и институте она никогда не могла заснуть, несмотря на сваренный отцом успокоительный настой из разных трав и таблетку родедорма или элениума. С возрастом она стала немного крепче в этом плане, но лишь немного. Здесь возникла интересная дилемма: как лучше держаться? В Советском Союзе с детства приучали к скромности, считавшейся чем-то очень похвальным. Мартин настойчиво советовал ей как бы "продавать себя", поскольку как никак у нее был 15-летний стаж работы в академических библиотеках. Яна выбрала золотую середину... Везде ощущалось, что о жизни российских библиотек здесь имели самые туманные представления, и ее бумаги не производили ожидаемого впечатления. А акцент и заикание на нервной почве довершали дело... Получив вежливые отказы из 3-х библиотек как по телефону, так и в письменном виде (с наилучшими пожеланиями, конечно), Яна, совсем упала духом: ее, такую распрекрасную, должны были принять с распростертыми обьятиями. Перед иностранными специалистами в России обычно расшаркивались. Мартин заметил однажды, что, пожалуй, в этом мире лишь среди ученых существует негласное некое сообщество, куда бы ты не приехал, тебя встретят как своего. А кроме науки, нигде более.

* * *

Перед самым Рoждеством 1999 года Яна завалила практический экзамен по автовождению. Накануне ей вырвали зуб мудрости, и она была чуть жива. В глазах дантиста и медсестер уже не читалось то изумление, граничащее с ужасом, какое Яне пришось пережить во время первого визита в эту клинику - ее зубки понемногу приводили в порядок. "У тебя во рту теперь машина: страховка оплатила около 15 000 долларов!", -- подшучивал Мартин. Чернокожий инструктор пристально взглянул на ее далеко не новую машину, затем на Янину цветущее личико на фотокарточке, наклеенной на временной грин-карте: "А на этом снимке ты другая!" Переведя взгляд на ее измученную зубной болью сине-зеленую физиономию, он недовольно поморщился: " Тебе надо больше тренироваться в автовождении, понимаешь ли?" Ей было ясно и без слов. Просто не вписалась в поворот.Мартин и одноклассники успокаивали, что это нормально, все через это проходят, просто надо подождать и приспособиться к новым условиям. -- Ну, что, уже наверняка жалеешь, что приехала в Америку? - умный и цепкий взгляд Мартина, казалось проникал Яне в душу. --- Да, нет же, ни в коей мере. Мой папа всегда говорил, что жизнь - это сплошное преодоление... Я жалею только, что не встретила тебя 20 лет ранее... -- Какая же ты все-таки сильная женщина! Не каждый отважится так переехать в неизвестность... -- Я же успела тебя узнать поближе и полюбить за родство души...-- отшучивалась Яна. Ее молоденькая приятельница по школе Зоряна, по религиозным соображениям эмигрировавшая с мужем и родителями из Львова, уже 3 года уверенно ездила на машине по знакомым улицам. Узнав, что Яна сдавала экзамен на права в местном DMV (Отделе автотранспорта), она ужаснулась: " Ни в коем случае туда больше не ходи! Знаешь, как украинцы называют эту контору? Гестапо! Наша знакомая пересдавала там четыре раза, после чего пошла жаловаться к их главному. Тот, нагло ухмыляясь, заявил ей в лицо, что ничего не может поделать,мол, ее фигура не понравилась черному инструктору, а кто ему не понравиться, тот никогда не сдаст. Что и говорить, эта женшина - необьятной полноты. Она долго плакала, а после пошла в DMV города Розвиль, где попала на нормальных людей и получила лицензию." Яна в ужасе осознала, что сдавала экзамен у того же самого инструктора - молодого красавца негра, или, как принято было говорить - African American*. Потом Зоряна поведала анекдотичную историю: приехали ее

*African american - американец африканского происхождения.

родственники из украинского села в Сакраменто и отправились в супермаркет за продуктами. Растерявшись от изобилия незнакомых этикеток, украинцы бормотали себе под нос: " Где же манку найти?", имея в виду манную крупу," Манки бы надо, манки." ( Monkey - по-английски обезьяна). Надо же такому случиться: по близости проходили негры и,решив, что их оскорбляют белые расисты, позвонили в полицию.Бедняги украинцы еле выкрутились на допросе в полицейском участке.

* * *

Работоспособностью Яну бог не обделил, - всегда напоминала бегуна на длинные дистанции. Это скорее походило на комплекс отличника, своеобразное психическое расстройство. Помимо чтения и конспектирования библиотечных книг и журналов из фондов университетской библиотеки, где она могла свободно пользоваться всем, чем хотела, но не вынося за пределы здания, ей хотелось попасть на какие-либо библиотечные курсы. Случай удачно подвернулся, подтверждая старую истину, что наше от нас не уйдет. Мартин в числе других преподавателей получил приглашение на занятия под названием "Компьютеры в библиотеках. Разгаданные тайны поиска в Интернете". Проводила их библиотекарь-методист Лин Гаде, вечерами, в самом здании библиотеки."О, это то, что мне надо", -- сказала Яна, прочитав обьявление, и Мартин записал ее, как сотрудницу своей кафедры. Яна с трепетом зашла в хорошо оборудованный класс и вся превратилась в слух, пытаясь понять новую для нее терминологию на английском языке. Им всем раздали ксерокопии брошюры, составленной Лин, где описывались пути и приемы поиска необходимой информации в Интернете. По ходу занятий было заметно, что Лин буквально повторяет слово в слово все, что написано в ее брошюре. Хотя ничего суперсложного на курсах для нее не было, тем не менее Яна сразу почувствовала себя пришельцем из другого мира. В ее мире библиотекари-библиографы превосходно ориентировались в системе справочных материалов и карточных каталогов, да и просто знали, в какой из книг можно отыскать ответ на запрос читателя. А здесь же все было нацелено на электронный поиск. Карточные каталоги и картотеки канули в лету с конца 80-х. Более того, выяснилось, что потенциальный читатель не хочет приходить в библиотеку, а ему гораздо удобней, сидя у себя дома перед компьютером, просматривать электронные каталоги, читать и распечатывать необходимые материалы, если они имеются в интернете. В Консерватории они только начинали говорить о цифровой библиотеке в те годы.

* * *

Наступил День Благодарения, обожаемый Мартином, и совершенно новый праздник для Яны. Умом она понимала, что идея этого праздника была замечательна, но душой к нему еще не успела прирасти. После обеда с традиционной индейкой с клюквенным соусом и сладким красным картофелем, они отправились на прогулку в парк "Санта-Анита", наслаждаясь на редкость погожим деньком для конца ноября. За две недели до праздников они переехали в новый дом - дуплекс, арендованный неподалеку от старой квартиры. Это был переезд в лучшие условия жизни -- все-таки половина дома и большой задний двор. В квартире им жилось прекрасно до того момента, когда тихая соседка сверху неожиданно уехала, оставив своего рыжего питомца Чака на произвол судьбы. Говорили, что вместо нее вьехала молодая мексиканская пара. Яна и Мартин их не видели, зато слышали каждую ночь: приблизительно с 12-ти до четырех утра сверху раздавался страшный грохот, похожий на марширование солдат. Потеряв сон и покой, Мартин быстренько нашел, куда им можно было спастись, да и за ту же цену. Перевозить вещи помогли Зоряна с мужем, Мартин сам вел небольшой грузовичок, взятый в аренду. Теперь Яна с удовольствием возилась с розами перед домом. Их улица была тихой и уютной, а за стеной проживала женская пара - тише воды ниже травы. Какая разница, что лесбиянки? До автобусной остановки ей было еще ближе, чем от старого дома. В дуплексе, при входе, была небольшая гостиная, переходящая в столовую-кухню. Большую спальню заняли Мартин с Яной, а в крохотную поселили бурно растущего ребенка. Им пришлось обзаводиться своим холодильником и стиральной машиной, которые удачно нашли в коммиссионке. Все было хорошо, и Яна жила в предвкушении праздников. Сразу после Дня Благодарения на улицах стали вывешивать рождественские украшения. На дверях каждого дома красовался венок, как правило свитый из еловых веток и украшенный красным бантом. Яне страшно не хотелось покупать этот венок: "У нас такое обычно на могилах лежит...", но Мартин уговорил ее подчиниться традициям. Сосед через дорогу принес им в подарок свежайшую и уже разделанную рыбину - лосося, пойманного собственноручно. Яна, как всегда умирая от неловкости, поспешила отблагодарить его русскими шоколадными конфетами из ближайшего украинского магазина, ведь у соседа была молодая жена и двое маленьких мальчишек. Все вокруг думали, что Мартин взял в жены украинку с маленьким сыном, и Яна не спешила их разубеждать во избежании дальнейших распросов, хотя сразу подчеркивала свою принадлежность России.

* * *

В классе Пол попросил написать сочинение на тему "Как празднуется Рождество в вашей родной стране". У Яны неплохо получилось: проанализировав, она пришла к выводу о том, что многое, происходящее в штатах с связи с этим праздником, в России привыкли переживать в предверии Нового года. Рождество для нее заключало иной, духовный смысл, да и православный пост еще не закончился. Никому из ее нынешних знакомых не верилось в пристрастие россиян к восточным гороскопам. Американцы, рожденные в Америке, как правило и понятия не имели, что следующий год, например, будет годом Тигра. Одноклассники из Уинтастайна звали ее с собой в горы кататься на лыжах, но по снегу она не соскучилась, да и лыжи терпеть не могла со времен пионерской игры "Зарница". Многие ворчали: "Какое же это Рождество? Половина деревьев стоит зеленая, а снегом и не пахнет". Ее новая подруга Мина с семейством собирались на машине в Аризону. Мина Захем была постарше Яны лет на шесть, растила троих красавцев сыновей, посещавших американскую школу. Мининого мужа направила в Сакраменто из Израиля международная компьютерная компания "Интел", приблизительно на два года. Семье предоставили хороший дом неподалеку от Яниного.У себя на родине Мина проработала много лет высококвалифицированной медсестрой, а приехав в Америку решила посещать медицинский факультет Калифорнийского университета. Толковая, быстрая, она сразу начала работать над докторской диссертацией о проблемах менопаузы. Яна, рассказывая о Мине своим родителям, окрестила подругу советским словом "общественница", что очень точно к ней подходило. Мина успевала ездить на занятия в Уинтастайн и в университет, забирать младшего сынишку из школы, проверять уроки, вести хозяйство, участвовать в митингах против войны в Израиле и общаться с многочисленными друзьями и знакомыми. Данкоф и Захем дружили домами. Вдвоем с Яной они посещали женский тренажерный зал и сауну, расположенную в том же здании. Яна и Мартин очень ценили присутствие этой семьи в своей жизни: несколько раз Захемы протягивали руку помощи в трудные моменты. На уроке Пола обсуждали каникулы, кто чем будет заниматься. Когда Яна рассказала, что поедет с мужем в Техас знакомиться со свекром и свекровью, на нее посыпались соболезнования со всех сторон и подавленные смешки. -- Нет, я вовсе не волнуюсь, они ко мне прекрасно относятся, особенно на расстоянии, -- она отшутилась, -- Да и моя мама сказала: "Если ты понравилась сыну, то понравишься и отцу." -- А кто из вас успел попробовать знаменитый напиток Эг-нок? - переменил тему разговора Пол. Все зашумели, обмениваясь впечатлениями и советами, как его лучше употреблять. Далее Пол велел каждому купить рождественский подарок, завернуть и подарить однокласснику в соответствии с заранее составленным списком. Сам учитель вручил каждому что-то на память: он уже знал, что с января перейдет на другую работу, и спешил помочь каждому, как мог: Надю устроил на работу в школьный офис, русских студенток направил на курсы, готовящие педагогов-заместителей, а кому-то из ребят написал блестящие рекомендательные письма. Отвальную для Пола планировали сделать в китайском ресторане 6-го января. Вечеринка проводилась прямо в их классе номер 7. Лучше всех танцевала Ольга, находящаяся в середине бурного романа с мексиканцем. Несколько новых студенток из Ирана, в платках, сидели чинно в углу, насупившись, неодобрительно взирая на Ольгу, грациозно вихляющую бедрами. Наконец, не выдержав такого, недостойного, по их мнению, поведения для женщины, дружно удалились, не попрощавшись. Подобрав с пола гирлянды и конфетти, распихав по сумкам подарки, остальные же не хотели расходиться по домам. -- Я предупреждал вас давно, что зимой жизнь помрачнеет вместе с погодой и вас начнет мучать ностальгия по дому, -- заговорил Пол. -- Я, признаться не люблю долгих праздников - моя жена со мной совсем не разговаривает, а только со своей матерью... Детей у нас нет и уже поздно заводить... Я спасаюсь тем, что выезжаю в город, в большие магазины, где яркие огни и музыка, брожу среди людей... "Вот это да, такой замечательный человек и такой несчастный",-- переглянулись Яна с Зоряной. А Мина заметила: Я не понимаю этой ностальгии по родине, ведь наша родина это планета Земля,-- там земля и здесь земля... -- А кто уже успел слетать к родителям в Израиль на недельку? -- Ну это другое дело. Я - младшая дочь в семье, да к тому же медицинский работник. Согласно нашим традициям, я должна ухаживать за родителями до конца. Они у меня уже старые и больные. Пока за ними следит их старшая дочь, моя сестра, но я обязательно вернусь к ним. За соседним столом сидел бизнесмен из Индонезии Йин, тоже необычайно понурый. Йин всегда приезжал на занятия вместе со своей симпатичной женой. Эта пара владела сетью ресторанов у себя на родине, и в Сакраменто они недавно открыли еше один. Тяжко вздохнув, Йин поделился с Яной и Миной, что собирается сворачивать бизнес в штатах и уезжать обратно в Индонезию. -- А почему же ты изначально приехал в такую даль? -- Это вам будет трудно понять. Взгляните на мою кожу и на кожу моей жены - мы китайцы, желтой расы, и наши дочки тоже. А там, на родине, уже почти 30 лет ведется гражданская война и продолжается глубокий кризис во всем. На таких, как мы, велись гонения,-- меня в любой момент могли убить, а моих дочек изнасиловать. Сейчас положение в стране все еще неустойчиво, это как идти по тонкому льду. Ну, а насчет ресторанного бизнеса, то в Калифорнии он не не приносит дохода - все сьедают колоссальные налоги! -- Мы абсолютно не замечаем, что у вас желтая кожа,-- защебетали Яна с Миной,-- Как все нелепо! Может тебе есть смысл открыть ресторанчик где-нибудь в другом штате, где дешевле жизнь? В Неваде, например. -- Да я уже думал, посмотрим, -- махнул рукой Йин.

Отметив вдвоем католическое Рождество у себя дома, Яна и Мартин стали готовиться к поездке в Техас. Билеты на самолет Мартин купил на утро 1-го января. Яна расстроилась, что американцы в подавляющем большинстве не гуляют в новогоднюю ночь до утра, как это делают в России. Даже в Праге, год назад, Мартин улегся спать сразу после полуночи. -- Мы, конечно, можем, если хочешь, купить билеты на бал и сидеть пить шампанское с незнакомыми людьми. А надо ли нам это? Пойдем лучше на редкий концерт австралийских чечеточников 31-го вечером, а после - отметим мой день рождения в "Пеппермил" - хорошем ресторане. -- Конечно, я на все согласна. Это - твой день, и тебе решать. Утро 1-го просыпалось в густом тумане, но рейс до Далласа не отменили. Настроение у них было превосходное, и все проходило гладко. Мартин ездил к родителям несколько раз в год на протяжении 20 лет. Прожив много лет в Нью-Джерси, Джон и Жозефина переехали в Пенсильванию, где Джон-золотые руки сам выстроил роскошный двухэтажный дом с шестью спальнями. Но долгие снежные зимы в этом штате привели к обострению ревматизма у Джона, и он, погрузив самое необходимое на грузовик, покинул этот край вместе с женой. Его давно тянуло в Техас, где после Второй мировой войны он лежал в госпитале, после того как чудом избежал смерти в горящем самолете. Получилось так, что 35 лет спустя, по дороге их грузовичок сломался в какой-то Техасской деревне. Чтобы убить время, пока машину чинили в автомастерской, Джон и Жозефина зашли в местное агенство недвижимости. Там увидели избушку на продажу в местечке Бонам - Равенна - несколько домиков, затерявшихся в полях-лесах. Недолго думая, решили осесть и перестроить дом... "Здесь красивая природа,- говорили они, - и низкие налоги... Поживем, а после махнем куда-нибудь еще..." А сами задержались лет на двадцать. От Далласа до Бонама дорога занимала два часа по фривэю. Вокруг расстилались поля до самого горизонта и на какой-то момент Яне показалось, что она попала в российскую глубинку. -- Посмотри, какие просторы вокруг, и ни одной пальмы, как в Калифорнии. Где-то я читала, что это самый большой штат в Aмерике. -- Да, но только на материке, а так - Аляска будет побольше Техаса. Подмораживало. Мартин арендовал машину на несколько дней, чтобы ни от кого не зависеть. Яне понравилось, как клерк долго расспрашивал, какую марку машины они желают, размер, цвет и прочее. -- Какая красивая у вас дочь, -- клерк с восхищением взглянул на Яну. -- Это моя жена, - насупился Мартин. -- О,простите, ради бога, -- смутился техасец. Остановиться они решили в маленькой гостинице: "Дом у родителей небольшой, отец - болеет, поэтому пусть у всех будет свое жизненное пространство" . Почти все кафе в городке были закрыты, и гордый Мартин, не желая вынуждать свою маму возиться на кухне, повез жену на обед в пиццерию. Яне сразу приглянулся этот провинциальный, миниатюрный городок Бонам, где все улицы располагались вокруг главной площади со зданием городской администрации. В Равенну они добрались уже к шести часам, когда стемнело. Припарковались возле одноэтажного домика из красного кирпича с зазывно светящимися окнами. -- Мартин, как здорово, что нас здесь ждут - я научилась это ценить, -- сказала Яна. Дверь открыла Жозефина -- изящная маленькая женщина в юношеских брючках, медовая блондинка со свежим перманентом. Яна почувствовала, что знакома с ней всю жизнь. Совершенно машинально она обняла и приподняла легкую, как перышко. маму Мартина. "О, твоя жена очень сильна", -- рассмеялась она. В доме пахло стряпней, старыми вещами и доброй старой Америкой. Яну всегда тянуло к пожилым людям - от них веяло мудростью и покоем. В прихожей прыгала маленькая рыжеватая собака с бархатными карими глазами по имени Леди. Старый Джон передвигался в инвалидном кресле - голубоглазый, с шапкой седых, аккуратно подстриженых волос -- ни намека на лысину, как у его сына Мартина. Ему невозможно было дать 81 год: лицо почти без морщин, и когда он улыбался, его умнейшие глаза суживались, пряча лукавые искорки, точь-в-точь, как у маленького Алекса. Задержав Янину руку в своей, он игриво произнес: -- Я давно тебя искал, еще когда летал в войну над Россией, высматривал себе такую невесту... Мартин шепнул ей: "Отец никогда не летал над Россией, а только над Европой, - это он с тобой кокетничает..." Яна слегка покраснела. Жозефина потарапливала всех садиться за стол, и отказаться от еды было невозможно. Но сперва Яна вручила всем подарки. Собака страстно лизала Мартину руки, после чего встала на задние лапки, совсем как цирковая, и начала попрошайничать, заглядывая шоколадными глазками прямо в душу. Жозефина рассказала Яне историю появления Леди в их доме. В 1993 они поехали в штат Оклахома,что совсем рядом с их деревней, подыскать себе в приюте маленькую собачку. Леди тогда звали Энни, она никому не давалась в руки, потому что, до приюта, нарвалась на жестоких людей. Это Джон захотел взять ее к себе, а Жозефине собачка вначале не приглянулась. Только спустя 4 месяца Леди начала им доверять и с тех пор обожает сидеть у всех на коленях, да и спит с хозяйкой на кровати, -- они на нее не нарадуются. Джон указал на белую подушечку, лежащую на диване и предназначавшуюся для дневного отдыха Леди. Он пересел в удобное широкое кресло, и собака незамедлительно свернулась клубком возле хозяина. -- Что же это за порода? -- А, -- небрежно махнув рукой, засмеялась Жозефина, -- Вроде как помесь терьера с Чоуау. Яна говорила мало, стесняясь своего акцента. К тому же подметила, что Жозефина - глуховата, хотя не подает вида. -- Я еще немного помню польский язык: капуста, картофель. А как это звучит по-русски? -- Да абсолютно также! -- Неужели? Во время обеда они вспоминали детство Мартина, обсуждали Алекса, обших знакомых. Джон казался оживленным, но вдруг неожиданно его стало знобить. Он надел вязаную шапочку и, извинившись, покатил кресло в свою спальню. Яна с интересом рассматривалала многочисленные фотографии на стенах: дипломы Мартина и даже их недавние свадебные фото были любовно вставлены в рамочки. В гостиной два внушительных стеллажа были заполнены книгами, а другие два - всевозможными игрушками и безделушками, собранными Жозефиной за многие годы. Здесь были пластмассовые собачки, стеклянные коты в рождественских нарядах, фарфоровые лошади, мягкие зверюшки - штук 20 только белых мишек с сердечками и несколько дорогих и очень изящных фарфоровых статуэток. Каждые 15 минут по дому разносился мелодичный звон огромных часов -- копии часов Генри Форда, изготовленных на заказ в 1976 году. Яна подошла к искусственной елке. -- Ты любишь Рождество? -- спросила Жозефина, -- Я -- обожаю, и Пасху тоже. Видела над входом пасхальные украшения за стеклом? Смешно, неправда-ли? Первый год мы их не поменяли на рождественские, потому что Джон перестал ходить. А так, я сразу после Дня Благодарения выставляю эту елку прямо с игрушками на ней, а после Дня Трех Королей - 6-го января, -- убираю все в кладовку. -- Как интересно, мы в России отмечаем 6-го рождественский сочельник. -- О, я помню, когда-то мы жили в одном городке с русскими эмигрантами. Так они караулили, когда католики начнут выбрасывать елки после Рождества, и тут же забирали их себе. Представляешь, со временем, заметив это, все те, кто справлял праздник 25-го декабря, принялись свои елки сжигать! -- Мам, а помнишь, как твой отец зашел в подсобное помещение супермакета набрать для ваших кроликов срезанные хвостики морковок? Рабочий, заметив моего деда, ничего не сказал. Зато, когда тот пришел в следующий раз, к морковным хвостикам было подмешано битое стекло... Дед здорово тогда поранился. -- Вот вам и Великий плавильный котел! - с расширенными от ужаса глазами произнесла Яна Засобиравшись в гостиницу, Мартин обещал матери приехать на другой день к ланчу. Перед сном они с Яной решили походить быстрым шагом вокруг здания отеля. Несмотря на относительно низкую температуру для этого южного штата, весь асфальт перед отелем был покрыт коричневыми жуками, прилетающими на свет. Яна старалась не наступать на них. -- Твои родители - такие душки! Не пойму, почему ты жаловался на своего папу. -- Ха, сейчас он совсем другой, слабый, подкошенный раком. Ты бы его видела хотя бы несколько лет назад... Он был очень сильным мужчиной, властным и взрывоопасным. Всю жизнь у нас были очень тяжелые отношения, мы даже много лет не разговаривали. Да и мать его всегда побаивалась, но как могла защищала меня. -- Гм-м, классическая проблема отцов и детей. А какое у него самого было детство? -- О, ты попала в самую точку - хуже детства трудно найти. Он из семьи австрийских эмигрантов, но они разговаривали между собой только по-польски. Отец его скончался от воспаления легких, когда матери было всего 35 лет. Она осталась с четырьмя сыновьями на руках и хозяйством, с коровой и курами. Это было время Великой депрессии в Америке, и каждый выживал как мог. Но бабушка Кэтрин была из железа и стали - вышивала, шила, продавала молоко. Однажды, переходя через реку, она услышала голос, зовущий ее из воды "сюда, сюда, иди ко мне, я тебя успокою". Кэтрин поняла, что это дьявол. После этого она перекрестилась из протестанства в католичество, которое считалось более сильной религией. Своего сына Джона, моего отца, она никогда не любила, даже выгнала спать в сарае. Однажды у нее сломалась швейная машинка - основное орудие производства. Тогда семилетний Джон полностью разобрал ее, нашел неисправность, а затем с легкостью собрал обратно. И что ты думаешь? Его мать завопила: "Не смей больше этого делать - ты можешь все испортить!" Мой отец подрабатывал, проводя электрические провода в домах, а с 12 лет ушел куда глаза глядят на заработки, -- толпы людей шатались таким образом, как в пьесе Стейнбека "О мышах и о человеке". Через 3 года, вернувшись к матери, он отдал ей довольно крупную сумму денег, но она и ухом не повела, даже не спросила, как он, и что он, хотя поставила тарелку с едой перед ним. Когда семью Кэтрин навестил социальный работник, он поразился относительному достатку: в доме была еда, дети были опрятно одеты и ходили в школу. Словом, земля и подсобное хозяйство их выкормили. -- А как сложились судьбы Кэтрин и сыновей? -- Бабушка прожила до 95 лет и мой отец был, пожалуй, единственным из детей, кто ее постоянно поддерживал материально. Но она потихоньку отдавала деньги своему любимому сыну. Прознав про это, Джон перестал давать ей деньги в руки, а договорился с зеленщиком, мясником и молочником, что они будут снабжать Кэтрин продуктами. Материнской любви это ему не прибавило, сама понимаешь. А уж об отношениях свекрови с Джо (мы так зовем мою маму), она тебе завтра с удовольствием расскажет... Получив доктора наук в 25 лет, я пришел к бабушке; она поняла торжественность момента, хотя по-английски так и не научилась говорить, обняла меня и поцеловала. Конец ее жизни был трагичен: тот любимый сын - один из моих дядюшек - женился и переехал во Флориду. Он клятвенно пообещал матери забрать ее в теплый климат из холодного Нью-Джерси, как только устроится на месте. Кэтрин же только этим и жила, рассказывая всем с гордостью. Но жена дяди категорически не захотела иметь под боком престарелую свекровь, и, узнав об этом, Кэтрин получила разрыв сердца... -- Какая грустная история... Послушай, давай отвезем твою маму к дантисту - у нее же почти не осталось зубов! 21 век наступил! --Ты шутишь? Джо - это одна из самых упрямых женщин, каких я когда-либо встречал! Ее не заставить пойти к врачу, если она этого не хочет. В последний раз она, пожалуй, обследовалась, когда была беременна мной, а после у родителей не было медицинской страховки до старости. Хотя, вру, лет 10 назад ее увезли на скорой с сердечным приступом. Оказалось, что у такой кофеманки, как она, серьезный недостаток калия - конечно, после 6 чашек кофе в день! Заметила, теперь она пьет кофе только без кофеина. Первый день нового года подходил концу. Яна, анализируя события перед сном, как и обычно, долго думала о превратностях судьбы. Она знала, что с родителями Мартина у нее будут хорошие отношения, такая уж нее судьба - нравиться старичкам и старушкам. Но в крайности, имеющиеся в предыдущих браках, ей впадать не хотелось, ведь отношения с родителями мужей у нее были несказанно лучше, чем с самими благоверными.