Под каждой крышей свои мыши

Глава 2

СЕРИЙНЫЕ УЖАСЫ ОТДЕЛА СЕРИЙНЫХ ИЗДАНИЙ

Как много тайн в библиотеках

районных, сельских, городских

о древних римлянах и греках,

о душах мертвых и живых.

Как много домыслов, секретов,

стихов, романов, повестей,

вопросов, версий и ответов

и прошлогодних новостей,

опровержений и открытий,

незамечаемых порой.

Мелькает хроника событий

бегущей в прошлое строкой.

А р к а д и й И л и н.

Временная должность

Дама, позвонившая Яне из университетской библиотеки, представилась как председатель поискового комитета, Мэри Бэйкер: "Я смотрю, у вас немалый опыт библиотеках... Мы будем очень рады с вами встретится..." Вероятно, Мартину удалось ускорить волокиту - он несколько раз подходил к секретарю директора библиотеки Лилиани (ее полная должность звучала на английском как "административный аналитик-специалист"!) , интересуясь, когда же поисковый комитет начнет свою деятельность. У Яны оставалась всего неделя на подготовку и дочтение специальной литературы. Как назло, накануне интервью у них в доме отключили отопление и электричество из-за сильной бури. Она страдала от холода и невообразимой каши в голове после 4-х прочитанных на английском книг о библиотечном деле в США. Надев свой единственные приличные серый пиджак, классическую юбку и голубую блузку, она подобрала длинные волосы заколкой в хвост. Ни капли косметики, на руке лишь обручальное кольцо... В городе продолжала бесноваться январская буря с порывистым ветром и безрадостным, нескончаемым ливневым дождем -- типичная для зимнего Сакраменто. Мартин привез жену в университет на машине, походившей в данных условиях на батискаф, и проводил до вестибюля библиотеки. У нее похолодели ладони и дрожали колени от волнения. Мэри Бэйкер оказалась дамой слегка за 70. Она привела Яну в огромную комнату на первом этаже, где за вытянутым овальным столом их поджидали восемь членов комиссии. Как-то- где-то Яна пристроила свой плащ и папку с документами. По крайней мере здесь ей приветливо и вроде по-доброму улыбались, посоветовали расслабиться. Первый вопрос был традиционен: "Расскажите о своей карьере". Она уже знала, что в Америке запрещено законом спрашивать о возрасте потенциального работника. Но шила в мешке не утаить - достаточно взглянуть на дату окончания средней школы. Знала Яна также, что после 40 лет гораздо труднее найти место, тем паче получить первую работу в новой стране. Яна старалась говорить на своем корявом английском не торопясь и четко. Когда она подошла к своим обязанностям в библиографическом отделе Санкт-Петербургской консерватории -- на лицах присутствующих явно отразилось недоумение, граничащее с недоверием. Яна отнюдь не преувеличивала, описывая свою работу в начале пути: два библиографа, находящиеся в кабинете с уникальной справочной картотекой, коллекцией иконографических материалов и старинными "глазуновскими" шкафами, заполненными редкими книгами и рукописными материалами. Со всем этим надо было работать: выдавать, описывать, отвечать на запросы, - читатели тянулись и телефон постоянно надрывался. Кроме того, в их обязанности входила аналитическая роспись статей из музыкальных периодических изданий и сборников. Когда Яна упомянула, что участвовала в инвентаризации рукописных материалов в 1989 году, председатель комиссии нетерпеливо-скептически прервала ее речь: "Была ли такая работа, какую бы Вам не приходилось выполнять?" Но Яна не сдавалась, продолжая рассказывать о проделанных выставках в Петербурге и за рубежом, архивных исследованиях, создании библиографических указателей и разработке электронных картотек. Ее компьютерный опыт больше всего интересовал комиссию. Здесь она могла сказать лишь о неплохом знании Ворда и о работе с автоматизированной картотекой, созданной русскими программистами на основе американского Марк-формата. Постепенно до нее дошло, что перед ней представители почти всех отделов библиотеки и вопросы, заданные ими, отражали сферу интересов конкретного отдела: Вопрос:" Проходилось ли вам работать с наличными деньгами?" Ответ: "Да, иногда. К тому же, в России еще редко кто пользуется кредитными карточками". После началась проверка ее знания буквенной части шифров Библиотеки Конгресса, названий полей Марк формата и отличий постоянных полей от переменных. Она с этим хорошо справилась. Малоприятная особа выложила перед Яной книгу в твердой обложке: "Покажите нам сведения об ответственности и год издания... Надо же - правильно нашла!" И все с удивлением переглянулись. "Неужели я напоминаю им олигофрена?" - пронеслось у Яны в голове. Запомнилось и другое: "Звонит читатель и, называя вас по имени, раздраженным голосом призывает к ответу: почему до сих пор не выполнен его заказ, когда все положенные сроки давно истекли?" На этот вопрос она как-то сообразила ответить и на аналогичный: "Как бы вы повели себя с "трудным", (как это понимать -- хамовитым?) читателем?). Между тем, Яна искренне удивилась, что в университетской библиотеке можно нарваться на грубость, ведь все настолько вежливы! Члены комиссии недоуменно переглянулись, как бы пытаясь сказать: "Мисс, вы еще многого не знаете..." В конце-концов ее отпустили на небольшой перерыв, во время которого, в соседнем помещении, дали проглядеть новый список вопросов. Оказалось, что на должность ассистента библиотекаря 1 (LA I) она прошла. Теперь надо было осилить другие, усложненные вопросы для LA II. Гораздо позднее Яна узнала, что если интервьюеры постоянно что-то записывают в свои блокноты, это означает, что ответ испытуемого их удовлетворил и они могут поставить галочку напротив вопроса. Для нее все это было настолько муторно, что она чувствовала себя заморским подопытным кроликом. Хорошо, что некоторые дамы старались развеять напряженную обстановку подбадривающими кивками и полуулыбками, а одна милая женщина из справочного отдела откровенно призналась после прочтения вслух очередного вопроса, что сама не смогла бы на него ответить. На нее все сразу шутливо зашикали. По окончании инервью Яне пообещали позвонить, как только в библиотеку весной поступят денежные средства для оплаты почасовиков. В завершение, по традиции спросили, есть ли у Яны вопросы к комиссии. Она поинтересовалась, может ли сейчас устроиться на какие-либо библиотечные курсы. Ее поспешили заверить, что как только она начнет у них работать, всех постоянно будут тренировать. На чем, с вежливыми улыбками, они расстались. Приехав домой, Яна тотчас же отстучала с помощью Мартина мэйл председателю комиссии с благодарностью за потраченное время и интервью, еще раз выразив заинтересованность в этой работе. Так полагалось согласно правилам хорошего тона, о чем она узнала из книжонки "Как правильно проходить интервью для устройства на работу". И потекли дни в ожидании. Яна продолжала ходить в школу. Многие однокласснии судорожно искали работу. Повезло пока только Грегори (Грише) из СНГ, где он работал хирургом-кардиологом. В Калифорнии же, после сдачи тестов и экзаменов, его охотно приняли ассистентом врача в приличный госпиталь. Судя по этому, парень был действительно талантлив и специалист в своей области.

Из письма консерваторской подруги: " ...Рада, что у тебя все в порядке. Особенно приятен факт твоей уверенной езды по американским дорогам. Жаль, что с работой пока не получается. В одном из номеров "НТБ" читала статью об американской системе устройства на работу в библиотеку. Система странная - должность библиотекаря самая "главная": получить ставку в штате почти невозможно... Целую, обнимаю. Жди письма..."

Мартин, столкнувшись в библиотеке с Мэри Бейкер, попытался прозондировать почву относительно Яны. Мэри обронила, что она всем очень понравилась, употребив словосочетание: "Яна - это наливное яблочко..." Только через несколько лет Яна оценила необычайную откровенность этой женщины, когда ей самой пришлось столкнутся с канителью при отборе кандидатов на должность помощника библиотекаря, проходившей в обстановке неоправданной секретности, мелочности, страхов и подозрительности . "Боже мой, это ведь всего лишь библиотека, а не Белый дом!", -- думалось ей. Мартин любил подшучивать: если хотите узнать по-настоящему, что такое жизнь в США, попробуйте сперва купить машину, а затем дом, -- бумаготворчество лишит вас сна и покоя надолго. А Яна к этому с некоторых пор стала добавлять: "И поработайте в так называемом поисковом комитете, проводяшем интервью с кандидатами на вакантное место..." На исходе зимы 2000 года они с Миной отправились на ознакомительную экскурсию по университской библиотеке. Проводилась она регулярно для всех желающих. После экскурсии у Яны создалось впечатление, что совсем не плохо быть пользователем этой библиотеки, хотя бы потому, что студент университета имел право держать на руках одновременно до 50 книг в течение полугода, сотрудникам университета и преподавателям разрешалось набирать вплоть до 100 книг, а почасовикам и временным работникам - до 75 книг. В случае необходимости, книгу могли продлить еще на месяц. За невозвращенные вовремя материалы взимался штраф $10, а за утерянные книги -- $50 за каждую.(На аудио и видео материалы и периодические издания эти правила не распространялись.) "Ну когда же меня наконец возьмут на работу, черт побери?"

Из поздравлений с днем рождения от бывших коллег:

"...Нам тебя не хватает (особенно, когда надо достать верхний ящик из картотеки, но это я шучу, нам тебя действительно не хватает. Будь всегда счастлива и здорова."

"Владимирова, или Данкоф, или как Вас теперь называть...! Я всегда вспоминаю о твоей кухне, в прямом и кулинарном смыслах. Приезжай испечь мне пирожок. Поздравляю с первым днем рождения на новой "исторической родине". А растут ли у вас апельсины?"

" Дорогая Яна! ... Вспоминаем тебя, нам с тобой было хорошо!"

Наступил март 2000 года. Зимы в понимании россииского человека в Калифорнии не было: из дождливой, затяжной осени она как бы плавно перенеслась в весну. В декабре цвели африканские ромашки, в январе - белые и розовые камелии, а уже в середине февраля распускались изумительной красоты японские декоративные вишни - белоснежные, розовые и цвета "цикломен". В садах благоухали нарциссы и гиацинты. Поля и холмы устилала сочная изумрудная травка, пропитанная влагой, да и половина деревьев зимой была одета в листву.

-- Алекс, -- сказала Яна малышу,-- весна пришла, и ты должен скоро перестать кашлять!

-- Да, это так, но моя печаль навсегда останется со мной... Я ведь так ненавижу ходить в школу...

Под каждой крышей - свои мыши. Бедный ребенок постоянно не высыпался, ведь занятия начинались в 7.45. Все в Америке стремились пораньше начать и пораньше освободиться, несмотря на явный ушерб учебному процессу. На продленке Алекса регулярно бил хулиган из старшего класса, которого с большим трудом удалось изолировать после жалобы директору школы... Другой мальчишка, Чарли - одноклассник Алекса, дразнил его "Николаем", -- ведь мачеха-то русская.

-- Aлекс, мы не понимаем, ведь у самого Чарли отец родился в Америке, а мама - в Китае.

-- Ну и что! Чарли не считает себя китайцем. Он родился в Калифорнии!

-- А, у вас такой расклад. Ну так проучи его - обзови Мао Цзэдуном! - расссердилась Яна.

-- А кто это такой?

Настойчивый Мартин вновь поймал Мэри, мирно разгадывающую кроссворд в ожидании читателей, и спросил, не нужны ли библиотеке волонтеры. Она произнесла слова, сыгравшие в Яниной карьере прямо таки роковую роль: "Насколько мне известно, в старые времена, волонтеры требовались в отдел серийных изданий, где начальником много лет является Брик Дабл. Вы можете отправить ему мэйл и поинтересоваться..." Вот они, случайности в расположении звезд! Одна из жестоких шуток судьбы: не напиши Яна тогда Брику, то могла бы попасть в другой отдел, пусть гораздо позднее, но к другим людям, в другое окружение. И вполне вероятно, что не произошла бы с ней эта странная история, почти что психологический триллер, если это вообще уместно в тиши библиотеки. Яна никогда не искала приключений на свою голову, но приключения не оставляли ее всю жизнь....

* * *

Ответ на электронное письмо к мистеру Дабл пришел неожиданно скоро. Содержание его было таково, что Яне незачем работать волонтером, когда ее могут оформить в самом ближайшем будущем почасовиком на несколько месяцев, а дальше - видно будет. Она с трудом поверила своим глазам, на радостях забыв о старой простой истине, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке... "Несомненно, на него произвело впечатление мое резюме и 11-летний опыт работы на посту главного библиографа", -- размышляла она. В середине марта Мартин проводил ее до дверей отдела серийных изданий - просторной, полутемной из-за опущенных жалюзи, комнаты на 3-м этаже здания библиотеки. Комната находилась почти в самом углу южной части здания, можно сказать, на отшибе. Кое-где, между полками с переплетенными журналами копошились затерявшиеся читатели, а так стояла тишина, обычная для библиотек. Перед тем, как войти в кабинет к будущему боссу, Яна старалась запомнить дорогу назад. Она сделала два глубоких вдоха-выдоха, дабы справиться с волнением, а Мартин тем временем спросил у женшины с недюжинным бюстом, сидевшей за компьютером в правом, темном углу комнаты, где можно увидеть менеджера. Она небрежно указала рукой на небольшое помещение слева, с большим окном размером в половину стены. Все здесь было каким-то недружелюбным. Яна вошла в кабинет с почтительным трепетом, краснея, как школьница. Она чуть было не врезалась в тележку, заваленную журналами и бумагами. Было очень душно, и глаза резали яркие лампы дневного света. Слева за компьютером восседал человек-гора, с нахмуренными бровями и с широким бордюром слипшихся блондинистых жидких волос, через которые просвечивала розовато-молочная кожа. Почему-то, когда Яна читала письмо Брика, по энергичному тону письма ей представлялся человек в возрасте между 40 и 50-ю, но при встрече он выглядел слегка за 70. Когда он чуть приподнялся из своего старого серого кресла, показался живот, огромнейший, выдающийся вперед, на котором не застегивалась внизу изрядно поношенная, несвежая рубашка, обнажая пупок. Такого она еще никогда не видела! Предложив сесть за столик для посетителей, Брик весьма любезно и бодро заговорил, рассказав в общих чертах, чем ей предстоит заниматься. Чувствовалось, что ему нетерпелось, чтобы Яна приступила к работе как можно скорее. Он посетовал на вялую деятельность отдела кадров и библиотечной администрации. При ней, набрав нужный номер телефона, он стал настойчиво выяснять, когда же наконец они смогут оформить миссис Данкоф, ведь деньги есть, человек есть, работы полно, так в чем же проблема? Его настойчивость принесла результаты -- она вышла на работу уже в пятницу, 17 марта, в день Святого Патрика. Забавно, что этот святой явно Яне покровительствовал: в 2004 году, опять же 17-го марта, на торжественной церемонии она получила американское гражданство... Явившись, как было условлено, в 11 часов в Сериалы, Яна никого не застала, кроме одиноко работающего студента. Он пояснил, что все на 5-м этаже, в отделе комплектования, на ланче, и что Брик велел ей туда подняться. Юноша проводил Яну на лифте на 5-й этаж и указал на нужную дверь. Она оказалась в огромном, неуютном зале, заставленном столами с компьютерами, тележками и полками. Вдоль стены, за выставленными и накрытыми столами сидели обедающие люди, а вдалеке возвышался ее новый начальник возле огромной чаши с зеленым салатом, который он услужливо раскладывал по тарелкам. Завидев Яну, он слегка смутился и предложил ей присоединиться к трапезе, дескать, он почти здесь закончил и скоро пойдет обратно на 3-й этаж вводить ее в курс дела. Рядом с ними появилась шатенка средних лет. "Яна, это -- библиотекарь и менеджер отдела комплектования и серийных изданий, Доннелла Уипп. Она моя начальница, и, стало быть, твоя тоже"... Все пожирали новенькую глазами, а в особенности ее платье, довольно обтягивающее и стильное, которое на работу было бы лучше не надевать, потому что все присутствующие были одеты предельно просто и небрежно. Как же ей хотелось провалиться сквозь землю! Во-первых, из-за взглядов, а затем - платья, которое, между прочим, Яне прислала когда-то бывшая свекровь из Америки. "Забыла, что по одежке встречают...Увидели заморское чудище! Но сегодня слишком жарко для моего черного жакета "а ля рюс" и мне больше нечего надеть...Да, это тебе отнюдь не Санта-Барбара" -- с усмешкой подумала Яна, и, отказавшись от ланча, она ретировалась обратно в серииные издания, куда Брик пообещал вскорости прийти. Все тот же тихий студент показал ей стол, покрытый густым слоем пыли. За ним явно никто не работал годами. Найдя бумажное полотенце, Яна быстренько все протерла. Хотелось открыть окно, но она не нашла ни единой форточки, не зная еще тогда, что нигде в университете нельзя распахнуть окно по-соображениям безопасности. Низкие потолки давили. Но тут пришел босс.

КОРОТКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА, СОСТАВЛЕННАЯ ЗАМ. ДИРЕКТОРА БИБЛИОТЕКИ Филом Бэтом. (приводится без исправлений и дословно)

Библиотека Государственного калифорнийского университета г. Сакраменто возникла в 1947 году в рамках колледжа для юношества. В 1953 г. было построено двухэтажное здание, включающее 30 тысяч томов и штат из 15 человек. В 1959 году уже трехэтажное здание позволило расширить фонд до 125 тысяч томов. А в 1975 г. открылось шестиэтажное здание - Библиотека I - обеспечивающее 500 тыс. книжному собранию 150 тыс. квадратных фитов площади. Библиотека II - четырехэтажное здание, как дополнение, была открыта в 1990 г. Она добавила 88 тыс. квадратных фитов, в числе которых, огромное подвальное помещение, оборудованное в здании Билиотеки I. Патриция Ларсен была назначена заведующей и директором в 1997 году.До ее вступления в должность на каждом этаже библиотеки располагались дежурные библиографы, что было очень удобно для посетителей. Но, из-за нехватки средств, три предметно-тематических справочно-библиографических пункта были консолидированы в единую общую справочную службу на 2-м этаже и как ее подразделение, справочный стол периодики, на 3-м этаже. Доктор Тедд Вебб занял пост директора и заведующего библиотеки в 2002 году. В начале нового тысячелетия библиотечный фонд насчитывал более 1 миллиона 2 тысяч томов, включая видео - и микрофиши. Библиотека открыта в среднем 93,5 часа в неделю, среднегодовая книговыдача более 275 тысяч единиц (в 1988/89 была 390 тыс.). За типичную рабочую неделю происходит более 3 тысяч обращений, что также меньше, чем в 1988/89 годах, хотя читательские запросы стали гораздо более сложными, учитывая всю совокупность источников - бумажных, электронных и интернетных. За типичную рабочую неделю около 40 тыс. человек приходят в библиотеку, где их обслуживает 83 штатных сотрудника (библиотекари, ассистенты библиотекарей и администраторы). Кроме них более - 40 студентов-ассистентов. В сравнении с бюджетом библиотеки в 1947 году в 2 200 долларов, бюджет в 2000/01 гг. был почти 8 млн, включив в себя, помимо печатных изданий, видео-и микрофиш, компьютерные базы данных. За всю историю библиотеки прослеживаются периоды взлета и падения бюджета, со стабильным, бюджетом и урезанным, недостаточным. Инфляция была особо разрушительна в 70-х годах. Первое серьезное сокращение подписки на журналы и газеты случилось в 1975/76 гг. Дополнительные урезания бюджета произошли в конце 80-х - начале 90-х. К этому времени возросла тенденция среди академических библиотек к увеличению различных электронных ресурсов, так называемой цифровой библиотеке, позволяющей читателям знакомиться с материалами через Интернет. Пользователи библиотеки имеют доступ ко многим периодическим изданиям в электронном виде. Стал более популярен библиотечный поиск через Интернет, выполняемый библиотекарем по запросу читателя, что повлекло за собой создание новых технологий, включая CD-ромы с базами данных, в 90-х годах. К началу 2000-х годов количество компьютеров возросло до нескольких сотен. Также добавились две лаборатории, созданные при методическом отделе, где отвечают на все вопросы читателей о пользовании и поиске через компьютер. Важнейшим событием библиотечной жизни стало приобретение в 1969 году автоматизированной системы, позволяющей влиться в Сеть, обьединяющей ряд библиотек региона. В 1977/78 гг. сюда добавилась система автоматической книговыдачи, а в 1984 - программа автоматического комплектования и учета сериалов. В начале 90-х годов библиотека перешла к интегрированной системе Инопак, обеспечивающей доступ к электронному каталогу, названному "Эврика", а также к автоматизированному книгообороту, комплектованию, каталогизации и работе с сериалами.Особо ценными приобретениями библиотеки являются: архивные коллекции - фонд Конгресса Джона Мосса, фонд Фила Изенберга, фонд японских эмигрантов в Америке, фонд Тсакополуса и другие собрания, отражающие общественные движения и жизнь 1960-х и 1970-х годов. Отдел редких фондов и университетского архива в 2003 году уже состоял из троих библиотекарей и троих ассистентов. В течение десятилетий кадры опытных и преданных делу библиотекарей (с 1982/83 учебного года получивших статус профессорско-преподавательского состава) поддерживают учебные и научные запросы университетского сообщества.В век развития Интернета они вовлечены в процесс обучения студентов "информационной грамотности", в результате чего возросла обучающая роль библиотекарей. Более 14 тысяч студентов прослушали курс по библиотечной-библиографической практики в 2001/2002 годах.

В ведении отдела, куда попала Яна, находились периодические и продолжающиеся издания, так называемые правительственные документы (govеrment documents) и часть микрофиш с микрофильмами. На листах с инструкциями, полученными Яной, шаг за шагом Б.Д. разьяснял что надо делать. В первую очередь, проверять состояние старых правительственных документов Получила она и листок со статистикой-учетом проделанной до нее работы, на котором стояли даты "1992 - 1998 годы" Количество записей - 15!"Tут до тебя уже начинали, -- пояснил Б.Д., -- но никто не хотел засовывать руки в ведро с червями. Я нанимал недавно почасовика на эту работу, но тот стал просто удалять записи, после чего я его прогнал. Но ты -- справишься, я уверен. Только старайся держать позитивный настрой и не судить слишком строго библиотекарей и студентов, наделавших столько ошибок за все эти годы..." Начальник посадил ее за "временный" компьютер, на место Кэтти, работающей на полставки. Когда он начал разьяснять, как надо проверять и чистить базу данных, Яна почувствовала себя полной идиоткой. В голове заклубился туман. Данный электронный каталог, терминология, аббревиатура были абсолютно в диковинку. Помимо громоздких, неудобных шифров Библиотеки Конгресса, смущали то и дело попадающиеся инициалы незнакомых ей сотрудников библиотеки, бывших и настоящих. Здесь было принято проставлять инициалы и дату после каждого изменения в записи, очевидно, для того, чтобы можно было после найти управу: "Подать сюда этого Ляпкина-Тяпкина...". Интересно, что почти все правительственные документы рассылались по библиотекам бесплатно, пользовались весьма небольшим спросом у читателей, но комплектовались, обрабатывались и хранились в библиотеке с особой тщательностью и почтением (как некогда в Советском Союзе возились с документами ЦК КПСС). Быстренько разьяснив задание, Б.Д. попросил Яну попробовать самой. Никогда еще она не находилась в такой ситуации: Б.Д. говорил нажать "R", а Яна машинально, подсознательно нажимала русскую "А" (английскую "Эй"). Ей очевидно было уже с первого дня работы, что данная компьютерная программа базировалась на ряде буквенных обозначений, использование которых со временем, пожалуй, дойдет до автоматизма, но не в первые же дни. Каждая запись документа подразделялась на 4 части: "ящики" для учета документа (check-in record), предметную запись (item record), библиографическую запись (bibliographic), и запись заказа (order record). Отдел серийных и продолжающихся изданий был ответственен за ведение check-in records и item records для продолжающихся изданий. Постепенно вырисовывалась малорадостная картина: Яне предстояло сравнивать все 4 подраздела, а затем спускаться на 2-й этаж к полкам с правительственными документами. На русском языке она назвала бы все это инвентаризацией и чисткой электронного каталога. Почти в каждой записи были грубые ошибки и несоответствия, а на полках отсутствовали материалы, описываемые в компьютере либо совсем наоборот. Но все это стало ясно позднее, а в первые дни Яна пыталась хотя бы научиться пользоваться программой. В этот день, пятницу 17-го марта, под конец рабочего дня ее отправили на 3-й этаж к полкам с "гавдоками" для ознакомления со шифрами Библиотеки Конгресса. Чернокожий студент показал дорогу. Длиные и громоздкие шифры устрашали. Время пролетело незаметно, а Яна так и не смогла найти нужный документ. Она выглядела как человек, заблудившийся в лесу. Никто ей не пояснил, что материалы подразделяются на две большие группы: федеральные постановления и местные (калифорнииские). Около 5-ти часов вечера Б.Д. прислал за ней того же студента с приказом идти домой (работать дополнительные часы было запрещено). Хорошо, что впереди были два выходных на "отходняк". Голова раскалывалась от обилия информации и глаза ломило из-за маленького экрана старого компьютера. Расписание работы полностью зависелo от воли начальника - он хотел, чтобы Яна работала "под его личным руководством" со вторника по пятницу. Работая библиотекарем в Военном музее города Сакраменто по понедельникам, в свои присутственные дни в библиотеке Б.Д. отсиживал 10 часов (включая обеденный перерыв, вместо обычных 9-ти часов). Также Янин график зависел от часов Кэтти, чей компьютер она временно занимала.

Б.Д. представил новенькую Летиции, той, что была похожа на мексиканку. Она сидела в дальнем темном углу и являлась непосредственной начальницей студентов-ассистентов. Самым ближним Яниным соседом по комнате был Джеймс- в своем роде чеховский вечный студент, интеллигентной наружности, с бородкой, на вид слегка за 50. Джеймс работал уже 4 года на самом трудном участке - с так называемыми классифицированными серийными (никто не смог обьяснить Яне, что это такое). В понедельник к Яне подошла Летиция, когда никого не было рядом, и с сочувственным видом сообшила: "Ты попала на самую мерзкую работу... Даже я, после 1,5 лет работы в этом отделе, навряд-ли бы смогла ee осилить." Скользнув взглядом по листку - отчету (всего 15 документов), Яна разобрала подпись Летиции и вторую, Кэтти. "Немного же эти девушки проделали за несколько лет", - пронеслось в голове у Яны. Неожиданно рядом выросла мощная фигура Б.Д.: "Яна, тебя ждут в отделе кадров для ориентации. Знаешь, как туда пройти - это довольно далеко от библиотеки"... Порадовавшись возможности прогуляться по парку, Яна за десять минут дошла до отдела кадров. Студенты, попадавшиеся по дороге, были на одно лицо: парни в прорванных джинсах, нарочито приспущенных на бедра, с серьгой в ухе, а девицы - в тех же джинсах и коротких топах, обнажающих татуировки и пирсинг в интересных местах. Почти у всех на ногах были пляжные шлепанцы. "Хорошо бы я тут себя чувствовала в роли студентки..." Полная, но юркая блондинка разложила перед Яной папку, в которой чего только не было: льготные поездки в Диснейленд, карты-схемы ресторанов и кафе на территории университетского городка, телефоны администрации и прочее. Яну смутил длинный список, возле каждого пункта которого ее попросили проставить галочки: "Физические требования: можете ли Вы сидеть, стоять, ходить, наклоняться, карабкаться по лестнице, доставать сверху библиотечные материалы, вставать на колени, слышать, несмотря на окружающий шум, отвечать на телефонные звонки, читать обычный шрифт, читать курсив, разговаривать, общаться, поднимать и переносить тяжести, печатать на компютере, водить автомобиль. Умственные требования: управлять людьми, концентрироваться, анализировать, логически убеждать, запоминать, быстро работать, работать с другими и с терпением относиться к их индивидульным особенностям. Окружающие условия: работать в помещении, работать снаружи, в грязи и пыли, в шуме, с запахами..." "Боже, куда ж я попала? Девчонки умрут от смеха, когда я им напишу. И тетка эта абсолютна серьезна - просто серьезный человек на чрезвычайно серьезной должности, как и все они тут... Получается, что многое, кажущееся российскому человеку диковатым и абсурдным, для американца - вполне в порядке вещей... Может, так должна проходить моя ассимиляция - от очарования к разочарованию, и обратно. Только б настало это "обратно", Господи!" Яна, привычная к физическому труду и к шизофреникам не только в библиотеках, все подписала. Вдруг, блондинка, впившись в нее цепким взглядом, как удав, прошептала: -- Сейчас нас с Вами никто не слышит, и поэтому ответьте мне на такой вопрос: страдаете ли какими-либо хроническими недугами? -- Простите? -- Если ли заболевания? Яна чуть было не ляпнула, что всю жизнь болеет головой, но прикусила язычок, моментально почувствовав аромат секретной полиции, не обладающей чувством юмора. -- Слава богу, я абсолютно здорова! - и она постучала по дереву. Этот жест в Америке понимали правильно. Тетка явно была разочарована ответом...

В тот день дома Мартин обьяснил жене, что Америка - это страна судов адвокатов, где все стараются обезопасить себя от всевозможных исков. Теоретически, тебя не могут заставить выполнять какую-либо работу, если есть физические либо умственные противопоказания. Хотя все люди разные. У них на факультете физики и астрономии поссорились секретарши, - Мартин застал новенькую в слезах. В чем дело? Оказалось, что секретарша, ленивая и хитрая, проработавшая много лет, упрекнула новенькую, что та слишком много работает, выполняя то, что не входит в ее должностную инструкцию, и велела ей прекратить выпендриваться. Той в конце конце пришлось подчиниться ...

Маленький Алекс принадлежал к тому типу детей, который не мог играть сам по себе, поэтому он постояно приставал к взрослым, что буквально измочаливало Яну и Мартина. -- Давай пригласим к нам соседских детей поиграть с Алексом ,-- предложила Яна. Ответ Мартина ее буквально ошарашил: Понимаешь ли, теоретически я не против, но практически... Если соседский ребенок, играя в мячик, упадет и сломает ногу даже перед нашей дверью, его родители вполне могут подать на нас в суд, который заставит выплачивать им огромную компенсацию. Это доходит до абсурда! Если к кому-то в окно второго этажа залезет вор по приставной лестнице, а вылезая, свалится вниз вместе с лестницей и сломает ногу, то опять же, вор, наняв хорошего адвоката, может засудить обворованных им же людей. В этой стране работают законы, не то что в России... -- Да уж, не надо нам таких законов! - пробормотала Яна. -- Я очень ценю это время, когда Алекс так от нас зависим, ведь через несколько лет мы будем жить воспоминаниями. Знаешь, как подростки сторонятся родителей, порой их презирая и осуждая? А учитывая мой возраст и сердце, я не уверен даже что доживу до его университетского выпускного вечера... -- Типун тебе на язык! Ты наверняка меня переживешь, я это знаю! -- Нет, в этом ты не права...

В библиотеке началась беспросветная рутина. На Янином столе лежала толстенная, отпечатанная на принтере пачка листов со списком всех "гавдоков" , подлежащих проверке. У нее был настолько бледный вид, что начальник участливо осведомился, не болит ли у нее голова, а то у него есть таблетки. Оказалось, он тоже страдал хроническими мигренями, как и Яна, но с худшими симптомами. На протяжении Яниной первой рабочей недели Б.Д. был любезен и велиречив, словно волновался, что она не вынесет эту работы и сбежит:"Как тебе эта работа? Скучно? Я знаю... А представь себе, что сидишь в каталогизации: порой им приходится механически вносить в систему одно и то же, целый день. Освоишься и перемахнешь куда-нибудь, где понтереснее..." 24-го марта, в пятницу, Яна договорилась, что придет на работу попозже: еще до поступления на службу к Брику она записалась на экзамен по автовождению в городе Розвиль. Ей повезло, что у Мартина не было с утра лекций. и они поехали вдвоем. Яну колотило от волнения. У них еще оставалось немного времени на разминку, и Мартин, с его хорошо организованным мозгом, предложил жене порулить немного вокруг DMV, ведь наверняка инструктор попросит ее сделать то же самое. Уже который раз Яна убеждалась, что Мартин - ее ангел-хранитель. На одной из тихих улочек она прочитала слово "Dip": "Что это значит?" Яна не успела услышать пояснение -- машина резко опустилась в яму. -- Скорее, тормози! Уф, слава богу! Не забудь притормозить, когда поедешь с инструктором, иначе она подскочит до потолка. Ты поняла? Dip - это искусственный замедлитель скорости автомобиля. Мартин как в воду смотрел: инструкторша велела Яне ехать как раз по этой улочке и по другим, которые уже были знакомы. В тот же день Яна получила временные водительские права, а постоянные ей прислали по почте через пару недель. Это была большая победа над страхами и комплексами, чем Яна не преминула поделиться с коллегами по работе - Джеймсом и Летицией, но они, как ей показалось, с трудом сдерживались от смеха; "Только сейчас? Водительские права? Как странно..." Все равно она выросла в собственных глазах. Перед ней все еще открывались новые миры. Через неделю Яна уже вполне освоилась с новой компьютерной программой и втянулась в работу. Забавный разговор произошел между ее начальником и Летицией в один из тех дней. Б.Д. сидел рядом с Яной за компьютером, терпеливо разьясняя работу. Летиция вдруг лукаво обратилась к нему: -- Брик, мы все с трудом тебя узнаем. В последнее время ты перестал на нас ворчать, часто улыбаешься и -- посмотрите на эти розовые щечки!... -- Да, не скрою, у меня роман с библиотекарем из Санкт-Петербурга! Тем более, моя супруга улетела в Тайланд на месяц, и я - холостяк, только наша собака в доме, -- Б.Д. быстро взглянул Яне прямо в глаза, как бы приглашая ее заглянуть на огонек, но, быстро смутившись, покраснел и вновь вперился в компьютер. Яна в этот момент не знала, куда провалиться. Если бы похожий разговор произошел с ее консерваторскими коллегами, она бы нашла, как отшутиться, а здесь, с незнакомыми, странноватыми людьми... К тому времени она уже была наслышана о пресловутом сексуальном домогательстве. У Мартина с кафедры был вынужден уйти педагог, из-за то, что он отвесил малозначащий комплимент секретарше, а та сочла это харассментом и нажаловалась. Если в России мужчина, не ухаживающий за сотрудницами, считался странноватым или маловоспитанным, то в Америке мужчина и посмотреть-то на коллегу как на женщину побаивался: кто знает, как это расценят? Даже невинные для европейцев фразы "О, прелестная прическа!" либо, "Мне нравится твой костюм" на службе здесь были абсолютно неуместны. Мужчин едва ли можно было назвать визуалами, -- они предпочитали опускать очи долу.

Едва начав свою жизнь в Калифорнии, Яна подметила, что существуют несколько излюбленных тем массового обсуждения: домашнее насилие, сексуальное домогательство на рабочем месте, дружба народов, многонациональность и гомосексуализм. Все эти слова были "радиоактивны", способны разрушить карьеру и жизнь. На первую тему она выслушала длинную лекцию в школе для взрослых. Что ж, проблема действительно существовала, особенно в иммигрантской среде. В школьных коридорах и уборных были расклеены плакаты такого содержания: "Разрушь порочный круг домашнего насилия! Не бойся! Ты не одинока! Звони нам по горячей линии..." И,как правило, помещали фотографии молодой женщины с синяком под глазом и старушки с искаженным лицом. Позднее, почитав об этом побольше, ей показалось, что многое стоит на грани абсурда. Как рассказывали в школе, существует также и психологический харассмент в семье, который, на ее взгляд, мог интерпретироваться американской женщиной, как ей заблагорассудится, -- например, муж не дает денег на липосакцию, -- о, уже насилие над личностью! На самом деле, как Яна сама прочитала в журнале, согласно статистике в американских семьях от рукоприкладства жен страдает 25% мужчин, но они обычно стесняются позвонить в полицию... Как в той русской поговорке: "Смешно не то, что мужика жена бьет, а то, что мужик плачет". Так, на Мартина не раз набрасывалась с кулаками его бывшая, и он лишь с Яной смог поделиться этим позорным фактом. Над сексуальным домогательством на работе в Америке любил подшучивать Янин отец, читая российские газеты. Ни для кого не было секретом, что многие дамы имели хорошую статью дохода, отсуживая огромные деньги за "моральный yщерб" ( достаточно было перед выходом из кабинета босса неожиданно резко обернуться назад и поймать его взгляд слегка пониже линии своей талии). Мартин обьяснял это тем, что если в обществе недостаточно серьезных проблем, то люди их просто начинают выдумывать. Яна тоже так думала по приезде в Калифорнию, но со временем поняла, что проблем здесь столько же, как и в любой стране, если не больше, просто подавляющее большинство избегает разговоров на серьезные темы, подменяя их второстепенными. В ее голове возродился давно забытый мотивчик:" Хэллоу, Америка, с другого берега ты раем кажешься и выглядишь о'кей... Рай земной козел какой-то выдумал, -- здесь и там один и тот же бал! Кто-то здесь, конечно, что-то выгадал, ну а кто-то что-то прогадал..." Она пришла в университет весной, когда в апреле ежегодно там проводился месячник по борьбе против сексуального домогательства: митинги, брошюры, семинары. Все это за пределами библиотеки, в основном в студенческой среде, но сотрудники библиотеки могли посетить любое мероприятие при договоренности с начальством. Яну до глубину души удивила стенная газета, в которой рассказывалось об истории "Дня голубых джинсов". Она лишь наискосок прочла эту душещипательную историю о молодой особе, которую изнасиловали, и во время суда судья и присяжные обвинили ее: "..это твоя вина... нечего надевать столь обтягивающие джинсы, притягивающие внимание мужского пола." Из солидарности с этой женщиной всем сестрам по оружию предлагалось демонстративно носить джинсы в этот день. " Как странно,-- отметила про себя Яна,-- я всегда считала юбки более сексуальной одеждой... И вообще все это дико. Может, я чего-то не понимаю?" Создавалось впечатление, что таким образом пытаются сохранить целомудрие нации. Каждой библиотечной даме адмиистрация прислала брошюру. Им предлагалось донести эту информацию до друзей и знакомых и держать при себе на случай. Инструктаж по защите от сексуального нападения. 1. Немедленно бегите в безопасное место. 2. Звоните в полицию 911... 3. Не принимайте ванну, душ, не чистите зубы, не переодевайтесь. Также ничего не ешьте и не пейте. Если у вас есть подозрения, что во время происшествия вам дали наркотики, то попросите офицеров полиции взять у вас мочу на анализ, НЕ ОТКЛАДЫВАЯ. 4.Немедленно затребуйте медицинскую помошь. Адвокат вас будет ждать возле университетской клиники. Можете привезти с собой друзей и знакомых для поддержки. 5. Если нападение произошло более недели назад, то для вас еще не поздно подать заявление в полицию. Если плохо себя чувствуете, то звоните в наш офис по тел... или на кризисную линию. 6. Запомните, что любая форма нежелательных прикосновений является сексуальным нападением. Помимо физического контакта, это может быть визуальный или слуховой, например, телефонные звонки или эксгибиционизм. Не забывайте самую важную вешь: Вы ни в чем не виноваты! Доверяйте своим инстинктам! Если чувствуете себя в даной ситуации неспокойно, то лучше немедленно покиньте своего спутника. И не нужно логически анализировать свои чувства. Всегда держитесь проверенных людей во время различных мероприятий. ВЫ НЕ ОДИНОКИ... (И список телефонов на территории университета). Это ли не очередное глумление над женской сушностью?

И вот Яна сидит рядом с Бриком. Воцарилась неловкая пауза, но надо было что-то сказать в ответ, и она ухватилась за спасительную "собачью-кошачью" тему. Но, видно, невпопад. Б.Д. почему-то заговорил, что его собака постоянно на улице либо в гараже, как-будто Яна собирается его навестить, а животное будет мешать. При этом он густо покраснел и отвел глаза. "Не срабатывает ли здесь стереотип о том, что все русские женщины, мягко говоря, легкого поведения?-- промелькнуло у Яны в голове. -- Я читала где-то, что консервативная и пуританская в своей массе Америка считает европейцев в конец распущенными людьми, да и таких "заверни - подол" дам повсюду немало... Ведь услыхал же это Мартин от своего знакомого, рассказав, что едет в Прагу на свидание со мной, что все русские женщины чуть ли не проститутки..." Вероятно выражение ее лица резко вернуло начальника к правительственным документам, и инциндент был пока исчерпан. Но Брика словно подменили -- время экивоков закончилось. На следующий день, когда Яна обратилась с очередным вопросом по работе, он просто рявкнул, обращаясь к Джеймсу: "Tы можешь ей показать, как создавать новую запись? Вот и хорошо, она меня не будет больше доставать.." , -- и он захлопнул дверь в свой кабинет. Это было грубо, но дипломатичный Джеймс посоветовал ей не обращать на это внимания, так как Брик всегда злой и не хочет ничего никому разьяснять. Джеймсу в начале его трудовой деятельности в Серийных было очень непросто, а сейчас он делает все шутя, играючи. Словом, начальство не желало Яну обучать, и с тех самых пор, она задавала вопросы студентам, Летиции, и училась на собственных ошибках. Все больше галочек появлялось возле очередного документа в списке. Одновременно происходило то, о чем Яна долго не могла вспоминать без содрогания. Без преувеличения, каждые 20 - 30 минут Б.Д. выкатывался из своего офиса, как упырь, и, злобно сузив свои глазки-буравчики, допрашивал: "Ну, Яна, как твои успехи? Сколько записей удалось проделать за это время? Как ты считаешь, какое у тебя среднее - арифметическое, и когда ты закончишь эту работу?" Она терпеливо отвечала, сколько удалось сделать, а по поводу ее темпов обьясняла, что ни одна библиографическая запись не похожа на другую: расхождения между тем, что лежит на полках, и тем, что она видит в записях, несомненно, варьируются, и на что-то тратиться пара минут, а на иные настоящие головоломки, чуть ли не по часу. При этом,обьясняя на чужом языке, Яна заикалась и краснела. В дальнейшем Мартин помог ей составить на правильном английском несколько фраз для того, чтобы дать Брику укорот. Яна держала этот листочек бумаги при себе на случай очередной атаки, но почему-то так и не воспользовалась им. Содержание написанного на нем было приблизительно следующее: "Не кажется ли вам, что продуктивность моей работы могла бы резко возрасти, не спрашивай вы каждые полчаса, сколько записей я сделала." В американском журнале она прочла выражение "новая для страны". Таковой, несомнено, она и была. Сколько времени должно пройти, пока она наконец поймет правила игры и особенности национальной работы? Никак язык не поворачивался назвать начальника фамильярным "Брик", как ему хотелось слышать. Он же не являлся Яне близким приятелем, каким был Летиции. Как известно, в английском языке нет формального "вы" и неформального "ты", также в английских именах нет привычных русским отчеств. Стало быть, более вежливым и уместным обращением ее казался "мистер Дабл" (тем более Яна успела заметить, что к педагогам в школе Алекса обращаются по фамилии, например "миссис Линдструм"). В один прекрасный день Брик просто озверел, решив, вероятно, что она над ним издевается: "Я хочу,чтобы ты называла меня Брик и только Брик!" Впредь ей пришлось пересиливать себя, произнося, как ей казалось, немного интимное "Брик ". "A то он бы начал биться лысиной об стены кабинета с пеной у рта..., " - поделилась Яна с мужем. " Пахала" Яна, не подымая головы. Вовсе не потому, что хотела выслужиться. Просто такое огромное количество работы ее подавляло, хотелось поскорее с ней расправиться и начать что-то новое. Да и время таким образом пролетало быстрее. Она всегда поражала свих прежних сослуживцев своей усидчивостью и темпами (не в ущерб качеству работы). Летиция советовала больше отдыхать, подтрунивая над ее "правильностью". "Яна, когда-нибудь надо сказать начальству "нет"! Ты что же, хочешь быть милой и приятной?" - замечала Летиция, выпячивая глаза-вишни, явно раздраженная усердием новенькой. Но Янина интуиция подсказывала, что военным в отставке разумнее говорить "да" и делать по-своему. Как-то не хотелось ей сидеть с разьяренным тигром почти в одном помещении. А с другой стороны... Петербургская подруга Ирина посоветовала высказать Брику по-русски все, что Яна о нем думала, -- "глядишь и полегчает". "A знаешь ли ты, что наше знаменитое словечко из 3-х букв на старом английском означает "чепуха, ерунда", я даже песенку слышала. Для них это просто набор звуков!",- просвещала Яна. Яна понимала,что она где-то перфекционистка, но в 37 лет было поздно менять свои привычки. Ее замучали мигрени и болели глаза. Сидела она тихо, как мышь, иногда переговариваясь с близсидящим Джеймсом. Он ей здорово помогал во всем, и больше никто. Джеймс посещал университетские классы истории искусства, рисования, скульптуры, английского, и им было о чем поговорить. Женская интуиция подсказывала Яне, что этот художник-романтик избрал ее своей музой. Пару раз, когда они сталкивались между стеллажами, Джеймс нежно проводил рукой по ее волосам, на что Яна не знала как реагировать. Она прекрасно отдавала себе отчет, что строит глазки всем мужчинам скорее по инерции, чтобы не потерять форму, - это у них семейное бежит в крови. Умные мужчины это понимали. Особенно неловко она себя чувствовала, когда Джеймс, подходя к ее рабочему месту, чтобы пояснить те или иные непонятные Яне шаги в работе, становился на колени, не желая сесть на стул. -- Пожалуйста, присядь, -- просила она его. -- Нет, нет, -- заверял ее Джеймс, -- так я абсолютно счастлив... В разговорах с ним ее поражало, как мало он знал о культуре России, вопреки своему сравнительно неплохому образованию. Создавалось впечатление, что слова Санкт-Петербург вызывают у коллег (кроме Б.Д.) только ассоциации с одноименным городом штата Флорида. -- Я не знаю, -- слегка заикаясь, тихо произнес Джеймс, -- насколько ты там в России сумела ознакомиться ну хотя бы с американской литературой, кино... -- Видишь ли, я росла за "железным занавесом", но несмотря на это давно знала так называемых хрестоматийных писателей, как Хэмингуэй, Фолкнер, Селлинджер, Драйзер,Стейнбек, Фицжеральд. Приехав в Америку, под руководством Мартина, я открыла для себя замечательного Дона Леви, неизвестного в России, Бернарда Маламуда, почти непереведенного на русский, Джоан Дидиан и многих других. -- Гм-м.. я никогда не слыхал о Доне Леви и Маламуде, странно... Иногда он показывал Яне свои последние рисунки, скульптурные работы, и она себя чувствовала как тогда, в далекой юности, когда работала в Академии художеств, окруженная богемой. О личной жизни своего нового приятеля Яна знала немногое: Джеймс никогда не был женат, снимал маленький коттедж в центре города, и постоянно навещал свою старенькую маму и сестер с племянниками в Сан-Франциско. Испорченная своим временем, Яна было заподозрила, что Джеймс - голубой, но он словно в опровержение, упомянул, что несколько лет прожил с женщиной, которая ушла от него, потому что он не имел серьезной работы. Теперь он бесплатно лечится от депрессии у университетского психотерапевта, -- как студент имеет право . "Я когда-то работал на стройке, хорошо зарабатывал, вынужден был командовать людьми, что противоречило моей натуре, и был несчастлив. А сейчас я мечтаю написать сценарий для кинофильма и отправить в Голливуд. Если им понравится, то заплатят несколько тысяч для начала... "

* * * Каждую неделю в серийные заглядывала молодая мужеподобная библиотекарь Мария и молча подходила к пластмассовому ящику с конфетами. Ухватив горстку, она улыбалась в пространство, как бы благодаря, и так же молча удалялась. -- Кто это? - поинтересовалась Яна у Летиции. -- А, эта. Она заказывает для библиотеки книги по математике и инженерному делу, хотя сама закончила англиийское отделение, -- рявкнула Летиция в ответ.-- Кстати, ты получила ее мэйл с анкетой об этническом происхождении? Она же у нас активный деятель комитета по diversity (национальному разнообразию). Я написала, что принадлежу к испанской этнической группе! Яна уже прониклась важностью этого модного и политически корректного словечка (ну совсем как в совдепии пресловутая "дружба народов"). Заполняя анкету, она могла отмести себя только к расе Caucasians, что для русского уха этот набор звуков вызывал ассоциации лишь с жителями Кавказа. Не удержавшись, Яна попыталась пояснить это Летиции. Вышло довольно коряво, но та, с нездоровым блеском карих глаз, не спросив Яниного разрешения, тотчас же оставила сообщение на автоответчике Марии, что, мол, анкета составлена некорректно и ранит чувства национальных меньшинств. "Час от часу не легче, - лучше набрать в рот воды!" - расстроилась Яна. Далее в анкете распрашивалось довольно витиевато о моральном климате в библиотеке и уровне комфортности работающих в ней представителей разных этнических групп. "А, да ну их к черту! Я ведь тут только временная, да и рано делать выводы...". И она проставила, что "все благополучно в Датском королевстве."

* * *

Был еще один человек, работающий в подразделении серииных, -- Дик. Его полнота, пожалуй, превосходила габариты Б.Д. Чарльз Диккенс подразделял мальчиков на "мясистых" и "мучнитых". Так вот Дик принадлежал ко вторым. Его лицо было молодым и симпатичным, волосы совсем седыми, а живот расплывался по бокам тяжелыми складками. Джинсы не держались на положенном месте, а каким-то чудом существовали на ремне под животом, очень низко. Но зато его одежда всегда была безукоризненно опрятна, в отличие от Б.Д., и все телеса прикрыты. В ведении Дика находились микрофиши и микрофильмы, обрабатываемые в помещении серийных изданий, а также, "стол дежурных по отделу периодики", где на посту большую часть рабочего дня находились служащий и студенты- ассистенты, отвечавшие на вопросы читателей. Каждый день между 11-ю и 12-ю Брик, Дик и Летиция уходили на ланч. Яна была настолько поглощена своими "гавдоками", что, одуревая, мало обращала внимания на жизнь вокруг. Какие-то люди иногда заходили, что-то приносили. Яна никого толком не знала, зато заметила, что Б.Д. с визитерами - просто само очарование, этакий рубаха парень , весельчак и балагур.Чтобы не поправляться, она регулярно спускалась на 2-й этаж, возвращая материалы на полку, не пользуясь лифтом. На ланч Яна не выходила из здания, а быстренько перекусывала на своем же рабочем месте. Б.Д. указал ей на старые маленькие холодильник и микроволновку в углу помещения, на которой висело обьявление: "Просьба, не разогревать сильнопахнущие продукты! " Но ароматы различных кушаний то и дело дразнили обоняние, а порой вынуждали затыкать нос. Яна обычно пила дрянной машинный кофе с бутербродом, а затем сьедала какой-нибудь фрукт. В один прекрасный день Брик и Дик спросили: "А ты ела когда-либо в России кетчуп?" После такого вопроса Яне захотелось кого-нибудь из них поколотить. Относившиеся к еде с трепетом, они интересовались, что Яна готовит дома мужу - американскую еду либо русскую. Все пребывали в уверенности, что никакие другие кухни мира, кроме русской национальной, ее не могли привлечь. Брик как-то блеснул перед Яной своими познаниями русской кухни - "борщ, чай и картошка" и был страшно собой доволен. Приготовление пищи и ее поглощение были для него священны. Если студент или сотрудник отсутствовал на рабочем месте, то единственным приемлемым доводом для Б.Д. были голодные спазмы желудка бедолаги. Перерыв на ланч разрешался в любое нужное время, даже Яне. Длинный узкий коридорчик соединял отдел Серийных с так называемой переплетной, где хозяйкой была приветливая женщина, мать троих детей, по имени Дэбби. Яну ей вскользь представили вначале, но виделись они довольно редко. Из этой комнаты постоянно доносился счастливый девичий смех студенток-ассистенток, как отголосок другого мира. В конце Яниной второй рабочей недели, Б.Д., лукаво улыбаясь, поинтересовался, любит ли она ходить в рестораны, на что она ответила, что да, иногда, если финансы позволяют. Брови начальника взметнулись вверх: " Как же так, ведь твой муж профессор здесь, а они так много получают..." Яна не стала обсуждать зарплату Мартина, учительские зарплаты вообще и их семейные проблемы, -- это было более, чем неуместно на работе. 30-марта, когда время приближалось к ланчу, Брик, Летиция, и Дик собрались вокруг Яниного стола, и, к ее удивлению, предложили присоединиться к ним во время ланча. Приглашал Б.Д., торжественно и чинно, как будто речь шла о Янином первом причастии: -- Поскольку это наш первый раз, платить буду я, -- изрек он с гордостью. -- Да нет же, спасибо, не надо, я сама. -- Я настаиваю, -- щечки Брика краснели все больше. Летиция вмешалась в разговор: "Tы слышишь, Джена хочет платить сама за себя. Не ставь ее в неловкое положение..." Наконец вся компания выкатились вон из здания библиотеки. Яна могла себе представить, что со стороны они выглядели немного странно: два дюжих молодца, Брик и Дик, прямо-таки борцы сумо, которым каждый шаг давался явно с большим трудом, и две совершенно разные женщины постбальзаковского возраста: Летиция -- наполовину мексиканка -- низенькая шатенка с карими глазами, сильно упитанная, в строгом черном костюме, надетом несмотря на теплое мартовское солнце, и темных чулках; Яна - высокая и стройная, русоволосая, с серо-голубыми глазами (ее черная юбка в белый горошек и белая блузка выглядели слишком элегантно в данной местности). На территории университетского парка находилось несколько платных паркингов для автомобилей, как под открытым небом, так и в крытых гаражах. Были места, отведенные строго для преподавателей и сотрудников, где студентам останавливаться запрещали, зато первым предоставлялось больше прав и свобод при парковке, необходимо было только повесить на переднее стекло свой оплаченный талон-разрешение. Опаздывающие на работу либо учебу люди то и дело забывали об этом талончике, а иногда путали новый с прошлогодним. За такие ошибки расплачивались штрафным билетом, наклееным на переднее стекло. За год разрешалось лишь три подобных просчета, с аннулированием штрафа, но лишь после написания заявления в транспортную комиссию с приложением копии талона. Мартин, при его рассеянности, не раз писал обьяснение. Дик всегда парковал свой прямо-таки музейный кадиллак на ближайшей к библиотеке стоянке. Яна никогда еще не ездила на кадиллаке и с удовольствием плюхнулась сзади на удивительно мягкое кожаное сиденье. Летиция села рядом с ней, а "большие ребята" - вместе впереди. "Ты любишь китайский буфет? - спросил Яну Брик,-- Мы собираемся там поесть." Тогда она была заинтересована попробовать различные кухни. Как абсолютно точно подметил писатель Василий Аксенов по этому поводу: "...Только разобравшись и освоившись в мире изобилия, эмигранты вспоминают о деликатесах русской кухни, критикуют американцев за недостаток гурманств и выискивают в русских лавках настоящий творог и настоящую селедку. Потом уже начинают считать калории..." * Но к этому Яна пришла не ранее, чем через 5 лет жизни в Калифорнии. По дороге в ресторан она узнала некоторые любопытные вещи о людях, с кем начала работать. Оказалось, что все трое хорошие друзья, и основой для их сближения послужил опыт службы в военно-воздушных силах США. Летиция несколько лет прожила на Аляске, где после ухода из ВВС устроилась на работу в небольшую библиотеку. Пухлые мужчины оказались профессиональными военными в отставке, продолжившими после свое образование, -- Брик получил Магистра в Библиотечной школе города Сан-Хосе, а Дик закончил исторический факультет университета в Сакраменто, где и остался работать в библиотеке.

Мартин всегда считал, что трапеза в китайском буфете чревата последствиями для желудка, и был прав. Обычно, стремясь попробовать и то, и это, сьедаешь больше, чем нужно организму, и после расплачиваешься недомоганием. Несмотря на то, что Яна по привычке сьела совсем немного, продукты наверняка не сочетались между собой, и она зареклась больше не есть в таких местах . Расправившись со своей едой, Яна стала поджидать своих спутников. Невольно взглянув на их тарелки, она пришла в ужас от количества пищи, поглощаемой Бриком: он загружал свою посудину не менее 3-х раз! Не пренебрег и десертом. Яна, почувствовала себя еще хуже, украдкой взглянув на часы - прошло полтора часа, а они еще даже не расплатились за ланч. Брик уловил ее замешательство, успокоив, что не так уж часто они выходят на такой долгий перерыв. Вел он себя с Яной, как истинный джентельмен - пропускал вперед, придерживал двери и помогал даже сесть в машину. "Все еще желает сохранить лицо как босс и мужчина",-- пронеслось в голове у Яны. Она сразу для себя решила, что хорошего - по-немножку. Эти походы вредны во всех отношениях, и в следующий раз она непременно откажется. Уважила коллектив в этот раз - пора и честь знать. Вернувшись в отдел, Яна не знала, должна ли она отработать часы длинного ланча, либо это была "производственная необходимость". Летиция покинула рабочее место в свое обычное время, и Яна решила не задерживаться тоже. Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. Было невозможно не заметить, что ее коллеги уходили на длинные ланчи почти каждый божий день. Яну настойчиво приглашали несколько раз, но под разными благовидными предлогами она отказывалась. Вскоре ее оставили в покое. Брик понимал, что Янино время коротко, деньги на нее университет мог в любой момент забрать, и поэтому в его интересах было использовать новенькую на полную катушку для выполнения вышеупомянутого омерзительного задания. Дебби из переплетной, проработавшая в библиотеке почти 30 лет, никогда не присоединялась к ним в походах на ланч и вообще держалась особняком от всей этой компании. И неудивительно, ведь Летиция ястребиным оком высматривала из своего темного уголка, что творится в переплетной: ведь Дэбби -- мать троих детей -- частенько уходила раньше времени (в комнате гасился свет), дабы забрать из школы младшую дочь, о чем

*Аксенов В. В поисках грустного бэби. М., 2005.

незамедлительно сообщалось Б.Д. Но он, по известным ему причинам, всегда держался на почтительном расстоянии от начальницы переплетной, не ограничивая ее относительную свободу. Итак, Яна вкалывала 4 дня в неделю, а по понедельникам все еще хаживала в свою школу. Одноклассники и педагог расспрашивали ее о работе, поздравляли и восторгались, что удалось устроиться так скоро. Яна же честно признавалась, что никогда еще в жизни ей не было так тоскливо на службе и что она живет только от выходных до выходных. Одна русская девочка пошутила, что, действительно, человек подчас не знает, что ему надобно; ведь Яна так мечтала начать работать в библиотеке и радовалась, что попала наконец, а теперь - страдает. "Мы, славяне, всегда печальны и пессимистичны. Да и гораздо приятнее плыть к намеченной цели, чем ее достигнуть", - последовал ответ. Мучаясь над "гавдоками", Яна усиленно пыталась из доставшегося ей свинства "вырезать кусочек ветчинки": во-первых, она работала по-специальности, росла профессионально, хотя и временно, но в дальнейшем, вероятно, удастся перескочить в другой отдел. Во-вторых, она зарабатывает немалые деньги - $14, 25 в час - огромное подспорье для них с Мартином. Это -- государственная служба, и ей сразу стали отчислять в пенсионный фонд. В - третьих, она могла добираться на работу на автобусах, а также ходить пешком до остановки и обратно, что немаловажно. Да и Мартин преподает в соседнем здании, забегает иногда, приносит ей шоколадку для поднятия тонуса. Где еще она могла бы иметь родного человека под боком? И в конце - концов, у нее получается 3 выходных дня! Даже в России этого не было. Летиция откровенно завидовала ее расписанию. Немаловажен был и социальный статус: когда люди слышали, где Яна работает, то смотрели на нее совсем другими глазами. Мысленно она представляла каждую библиографическую запись в виде беспризорного, немытого и нечесанного малыша, которого Яна легкими перстами приводит в порядок. А каково работать кассирам в супермаркете, пожарникам, полицейским либо в прозекторской? После таких сравнений ей становилось совестно и стыдно за саму себя. Приходило второе дыхание.

В то время в отделе серийных изданий одновременно работало три студента. Они почти постоянно держали включенным радио с поп-рок-музыкой сомнительного качества, истязающей Янин слух. И не только Янин: 40-летний волонтер Крэг, помогающий обрабатывать журналы в течение 10 лет, всегда сидел мрачнее тучи. Сын богатых родителей, Крэг ежедневно приходил помогать отделу, лишь по настоянию своей матери и брата. Трудовая деятельность помогала задержать развитие тяжелого психического заболевания. Начальник настойчиво советовал Яне соблюдать табель о рангах, в особенности со студентами. Он также разрешал Яне и Летиции работать в наушниках, слушая свою музыку или радио. Изредка среди студентов велись интересные беседы, особенно когда в них принимал участие Джеймс. Брик периодически выползал из своего кабинета проверить, кто что делает. Делал он это крайне неуклюже, в своей обычной манере майора в отставке. Ведь всю студенческую работу распределяла Летиция, контролировала и следила она. Вмешиваясь, Б.Д. только вставлял палки в колеса. Поэтому частенько, когда босс начинал приставать к студентам, Летиция, в полумраке своего рабочего места, быстренько набирала его номер телефона. Услыхав звонок, доносившийся из его кабинета, Брик сразу кидался туда, забыв о чем говорил студентам перед этим. Ему ни разу не пришло в голову, что его разыгрывают, когда приходилось с досадой вешать трубку. Отношения Брика, Дика и Летиции были крайне неровными - от свойских и задушевных до открытой конфронтации. Но совместные походы на ланчи, казалось сглаживали все шероховатости между ними. Яна заметила со временем, что Летиция и Дик в весьма близких отношениях, и, похоже, собираются пожениться. Они периодически исчезали надолго вдвоем в рабочее время, что вызывало справедливый гнев начальника, либо обнимались прямо в отделе, в темном углу. Говоря языком военных, налицо было разложение личного состава. Но гнев Брика был бурей в стакане, так как свидания продолжались. Яна бы никогда не стала распространяться о личных взаимотношениях этих людей, если бы они не оказали в дальнейшем влияние на ее собственную жизнь. Ей забавно было наблюдать, как Летиция, взбешенная выговором Брика за закрытой дверью его кабинета, бежала после к Дику делиться обидами и затем они обьявляли Брику бойкот, демонстративно уходя вдвоем на ланчи, оставляя его одного кушать из судков, приготовленное женой. Для него это было самым болезненным наказанием. Нередко за глаза и в глаза Летиция и Дик насмехались над своим приятелем. "Брик, -- громко и при всех интересовался Дик, -- а есть ли у тебя хобби, кроме игр в Интернете? Какую музыку ты слушаешь помимо военных маршей? " Ничего членораздельного в ответ нельзя было услышать, -- лишь поскрипывание старого грязного кресла. Яна рассчитывала проработать до конца апреля, когда вдруг Б.Д. сообщил, что вытребовал у адмиистрации дополнительные деньги на нее, почти до конца мая, мол Кэтти получила полную ставку на 5-й этаже, в административнй части. Так что в отделе высвободились деньги на почасовика. Кэтти покидала свои вещи в коробку и вышла, не попрощавшись ни с кем. В один из этих дней Maртин, просматривающий за завтраком местную толстенную газету "Сакраменто Би" (Пчела Сакраменто), привлек внимание жены к огромной статье на первой полосе, посвященной русским и украинским женщинам, вышедшим замуж за американцев. Тон этой публикации явно не делал чести русским и украинкам. На всех приехавших сюда вольно или невольно ставился большой штамп: вышла замуж по расчету, из-за грин-карты и американского гражданства!!! Яна расстроилась и поспешила на работу, не задумавшись о том, что, по сути, в этой библиотеке, под перекрестным взглядом коллег, она представляла собой необьятную матушку-Россию. Приехав на работу, Яна, как и обычно, пошла в дальний угол серийных к холодильнику положить туда свой ланч. Возращаясь к своему столу она поздоровалась с Летицией, буквально вытаращившей на Яну свои глаза-вишни. Раздалась пулеметная очередь личных вопросов: "Читала ли ты сегодня "Сакраменто Би" ? Что ты об этом думаешь? Знаешь ли ты кого-нибудь из русских, познакомившихся с будущим мужем по Инернету? А твои одноклассницы в школе?" На лице у нее было написано: "Ага, попалась, пташка! Нам и так здесь женихов не хватает, а вы нам создаете нездоровую конкуренцию..." Яне пришлось отделаться общими фразами, что, мол, у каждой женщины своя история, лично она познакомилась с Мартином в Петербурге, когда он был там на конференции, а у одноклассниц ей неудобно спрашивать, где они познакомились. В тот день проходило бурное обсуждение этого вопроса между Летицией и Бриком, и Яна сидела, как на иголках. Она слышала разнообразные гнусноватые намеки, но не подавала виду, что они ее волнуют. Любимым выпадом Брика был: "Но у нее же муж - университетский профессор, много получает... Я считаю, что в университете могут преподавать только те, кто ничем другим в жизни заняться не сумели, неудачники. То ли дело работа адвоката, например..." "О, боже,-- думала Яна,-- и этот человек работает в университете уже около 25 лет! Неужели все здесь такого уровня ?" Неисправимая идеалистка, oнa воображала себе университетскую библиотеку если не очагом культуры, то хотя бы ее рассадником. Maртин ей всегда говорил, что в Америке работа педагогов давным-давно не уважаема. Здесь так рассуждают: "Если ты такой умный, то почему ж не богатый?". А многие студенты Maртина "делают" больше денег, чем их профессор физики, уже на своих первых временных компьютерных работах. Некоторые подходят к нему, спрашивая: " Доктор Дaнкоф, а что Вы здесь делаете? С вашими способностями и интеллектом!" На что Мартин обычно отвечал:"Мне посчастливилось заниматься всю жизнь тем, что мне нравится..." Вскоре после освобождения Кэттиной должности, ее разрекламировали в Интернете в качестве вакантной. Заявления от кандидатов принимались до мая месяца, и Яна подала его на всякий случай. Хотя ее сердце восставало против этого, но разум твердил, что надо попытаться зацепиться в этой библиотеке, хотя бы для будущего резюме. И опять же практика по интервью - попытка не пытка.

* * *

В середине апреля, это было во время студенческих пасхальных каникул, Яна отпросилась на несколько дней в отпуск. Почему каникулы в учебных заведениях проходили до Светлого Христова Воскресенья, а не после, - ей никто не мог обьяснить. Старому Джону становилось все хуже и хуже, и Яна с Мартином сорвались в Техас. Вновь остановились в той же маленькой гостинице. Воздух кишмя кишел тропическими насекомыми, огромными летающими жуками, которые оставляли на переднем стекле машины безобразные бурые следы. На этот раз атмосфера в доме Жозефины накалилась до предела. Очевидно было, что между мужем и женой неладно. -- Я ему сказала: Джон, ты садись в свою машину и поезжай в любую сторону, а я сяду в свою и поеду в противоположную, куда угодно... - негодовала Джо. -- Мама, что происходит, ведь еше полтора года назад, когда отец рвался переехать в другой штат, ты категорически отказалась покинуть этот дом, помнишь? -- Ну да, конечно, сколько же можно было мотаться по стране? Да и у меня тут друзья... На щеках Джо пылали красные пятна, и она неоднократно срывала настроение на Мартине. Между матерью и сыном произошел пренеприятный для всех разговор: после посещения Мартином лечащего врача старого Джона, оказалось, ко всем заболеваниям, у старика нашли низкий гемоглобин и авитаминоз из-за плохого питания. Кухонные шкафы в доме были заставлены консервными банками с супами, овощами и фруктами. Свежих и качественных продуктов старики практически не видели - Джо явно экономила и силы для готовки, и деньги. A может просто не понимала, что полезно и что вредно. Сама она в ресторанах почти всегда заказывала традиционный гамбургер и картофель фри, что никогда не смогла доесть, щедро делясь половиной со своей собакой. Когда Джона мыла под душем медсестра, и он не слышал разговоров, Мартин упрекнул мать в ее легкомысленном подходе к уходу за больным отцом. -- Ему нужен арбуз? Но они сейчас такие дорогие! У меня нет таких денег! -- Мама, побойся бога! У тебя-то нет денег? Постыдись говорить такое Лорейн... Хочешь я тебе дам денег? Ты ведь себе не простишь, если не сделаешь все возможное для отца - он для тебе никогда ничего не жалел... Да и сильные витамины ему нужны! Яна с Мартином вздохнули с облегчением, добравшись до гостиницы. Не выдержав, Яна процитировала свою покойную бабушку, говорившую, что самая неразумная экономия это экономия на еде -- всегда выходит боком. -- Понимаешь, мои родители - дети Великой американской депрессии, и выросли в страшной нищете. На отце это никак не отразилось, и он, когда разбогател уже в 70-х, всегда с легкостью расставался с деньгами. А мама, как ты наверняка уже заметила, всегда покупает продукты на распродаже, выгадывая даже какие-то 10 центов. Для нее деньги остались еще теми, дореформенными, когда на 25 центов можно было купить билет в кино. Она никогда не купит картофель в ближайшем Брукширс, если в Волмарте он чуть подешевле. Она выросла в семье польских эмигрантов, где было 9 детей. Проучившись несколько лет в школе, ей пришлось ее бросить, так как у родителей не было 25 центов на спортивный костюм для уроков физкультуры. Представляешь - только 25 центов! А ведь мама была одной из самых способных учениц, никогда не делала ошибок в правописании! Еще она обожала прыгать через скакалку, и ей не было в этом равных... После ухода из школы, в 13 лет мама пошла работать на прядильную фабрику. Приходя домой, она сьедала лишь один маленький кексик и выпивала стакан кока-колы. Все! Вся семья существовала на натуральном хозяйстве - огород, кролики, индейки, но все мясо шло братьям Джо... Когда я был маленьким, мать постоянно недоедала, отрывая от себя еду для меня. Они с отцом сьедали один бутерброд в день на двоих. В конце концев в школе заметили, что я превращаюсь в доходягу, и назначили мне дополнительное питание. У нас никогда не было новой одежды -- донашивали после родни, а мне перешивали женские блузки на рубашки, от чего я дико комплексовал. Если теперь кроссовки, как правило, стоят дороже ботинок, то в то время было наоборот, и я стеснялся своей обуви. Ты не представляешь, в каких жутких условиях мы жили с родителями: туалет на дворе (как и у вас на даче под Петербургом до сих пор), ни отопления, ни горячей воды, а зимы в Нью-Джерси всегда суровые. На нашей кухне стоял масляный обогреватель, тепло которого проникало лишь в мою маленькую спальню,-- дверь в спальню родителей всегда была закрыта, так же, как и в гостиную. Я и не подозревал, какая холодина у них до того дня, когда мне понадобился носовой платок: в спальне - было холодно, как на улице! До этого мы жили в доме бабушки, где я спал в одной кровати с дедом. Он был хороший человек, но горький пьяница. Шестилетний, я приходил за ним в бар (Вы видели Вильяна Стампа?) и, умирая от стыда, тащил домой. Всю ночь меня преследовал запах перегара. Мои родители много работали, да и по молодости им было не до меня. Маму во многом заменяла бабушка, мы были очень близки, и, когда она умерла, для меня это стало большой трагедией. Мне было тогда 7 лет...

Старый Джон, измучившись болями в костях и своим бессилием, хотел умереть. Оставшись со свекром наедине, пока Джо и Мартин уехали в город по делам, Яна пыталась, как могла, развлечь старика. Он сидел в инвалидном кресле, в вязаной шапочке, и смотрел свой любимый исторический канал. Они заговорили о книгах. -- Я собрал за жизнь неплохую библиотеку... всегда обожал книги. Ты знаешь, благодаря книгам тебе может принадлежать весь мир! Я сам когда-то выучил механику и какое-то время преподавал ее в колледже...Посмотри там, на полках слева, у меня хорошие энциклопедии. Забери в Калифорнию все, что тебе нравится. Мне уже ничего не нужно... -- Ой, нет, не говорите так, у вас же есть замечательный внук, которому надо все показать и еще многому научить - эти книги, столярные и слесарные инструменты в вашей мастерской... Хворобы скоро пройдут! Вы всем нам очень нужны! -- Нет, все поздно уже, пора на покой, -- он с досадой махнул рукой. -- Как поживают твои родители? Что ты им купила в подарок? Здесь, в Техасе, хорошие магазины. -- Я купила маме и тете очень удобные туфли фирмы "Доктор Шольс", слыхали о таких? А племянницам джинсы: ваш сын залез на верхнюю полку в магазине, чтобы достать пару самого маленького размера... -- Здорово,-- оживился Джон, -- "Доктор Шольс" -- это отличная обувь, разработанная когда-то специально для медицинских работников, долгое время проводящих на ногах. Я так рад, что у твоей мамы будут такие туфли... На следующий день Мартин, Джо и Яна посадили Джона в машину, а инвалидное кресло сложили в багажник. Они повезли его на любимое озеро вдохнуть свежего воздуха и полюбоваться весенним пейзажем. Поля вокруг Бонама запестрели яркими тонами. Ласково обвевал ветерок. Мартин толкал вперед тяжелое кресло. Но через десять минут прогулки, Джон еле шевеля губами, с мукой в глазах, попросил отвезти его обратно. Вернувшись домой, все поняли, что лучше было его никуда не тащить: тряска в кресле по неровностям дороги причинила старику дикие боли. Ведь на его теле, поедаемом раком, не осталось ни жиринки. Мартин подозревал, что рак простаты перекинулся на кости... Каждый вечер в дом Данкоф заходила Лорейн - друг семьи. Невысокая, хрупкая женщина, она держала небольшой салон красоты прямо напротив своего дома, где всего за два доллара делала замечательные стрижки. Немного дороже Лорейн брала с местных старушек за перманент и окраску волос. Старому Джону она красиво подстригала волосы почти каждый день, а когда его надо было везти к врачу, Лорейн на руках переносила старика из кресла в машину. -- Лорейн мне как дочь, -- рассказала Яне Джо, -- мы уже столько лет неразлейвода, если она не успевает к нам зайти, то непременно звонит. Ты не представляешь, как у нее сложилась жизнь: ее родители-баптисты выдали ее замуж за Дэвида, 18-летнего сына своих друзей, когда ей едва исполнилось 15. Тогда молодые не смели протестовать. Мужа Лорейн никогда не любила. Он такой у нее скупой - все заработанное откладывает в кубышку, не дает ей даже на продукты! Но прожили худо-бедно 40 лет вместе и вырастили двоих дочерей. Уже есть внуки. Каждое воскресенье Лорейн поет в хоре своей баптистской церкви - это ее отдушина. Да и старина Джон... -- Вероятно больше вы, нежели Джон? - не поняла Яна. -- А, чего уж тут скрывать, -- рассмеялась Жозефина, -- мне давно ясно, что она в него влюблена. Пускай женятся, когда я умру - она славная женщина, да и на 25 лет моложе его. -- Да брось ты, мама, - вмешался Мартин, -- что за разговоры? Просто отца уважает вся округа, он стольким помог, когда вышел на пенсию. С его золотыми руками, то одно починит, то другое и никогда ни с кого не брал ни пенни... -- Джо, расскажите мне о баптистах в Техасе, я ничего о них не знаю... -- О, здесь их полно. Говорят, южные баптисты сильно отличаются от северных. Я- то всегда была католичкой и их не понимаю. Танцевать для них, пожалуй, больший грех, нежели пить и курить. Даже на свадьбах не танцуют! Представляешь, могу посплетничать, перед тем как дочка Лорейн выходила замуж, ее повели к гинекологу на освидетельствование... Ты понимаешь о чем это я? -- Простите, нет. -- Ну сохранила ли она девственность перед свадьбой или нет. Эта проблема так сильно волновала Лорейн, что она таскала к врачу своих обеих дочерей, - слава богу, обе были невинны, а то бы им не разрешили надеть белое платье. И что ты думаешь, младшая, Викки, развелась и завела роман с мужчиной, который на несколько лет старше Дэвида, ее отца. Им негде было жить: Дэвид и Лорейн отказали им в доме без регистрации брака, а ведь у Викки уже было двое детей! По иронии судьбы, когда они все же поженились и разбогатели, Дэвид оказался на работе под начальством своего тестя... -- Вот так истории у вас здесь, в Техасе! Покруче, чем в России! А на дворе уже 21-й век. Я заметила, что и Лорейн, и Дэвид часто выходят покурить, несмотря на церковные запреты. -- Да, Техас это как государство в государстве. У вас подшучивают над чукчами-эскимосами, а у нас полно анекдотов о техасцах. Хотя такие города, как Даллас, Остен, столица Техаса, славятся своими универститетами, театрами и культурой. Нам с тобой стоит там побывать, -- отозвался Мартин. -- Это в Далласе убили Кэннеди? По крайней мере, меня шокировало несколько раз то, что я заметила здесь на дорогах: машина едет на полной скорости по фривэю, вдруг резко останавливается и ее водитель чешет рукой затылок, мол, в какую ему сторону свернуть!!! А что прикажете делать тому, кто несется вслед? -- А, это наши местные ковбои, -- рассмеялась Джо. -- Кстати, надо тебе показать ресторан неподалеку, где они ежедневно собираются. -- А мы останавливались с Мартином, но было закрыто. Я заглянула в окно полюбоваться интерьером: там были натыканы рога и ковбойские шляпы... Вы знаете, Джо, что я вступила в клуб любителей вина? -- Ты шутишь? -- Вовсе нет. Мы с Мартином обедали в том самом ресторанчике, где были с вами и я захотела красного вина. -- О, детка, какое вино - у нас в Техасе сухой закон, за выпивкой все ездят в близлежащую Оклахому, где наша собака Леди родилась. -- Вот именно, поэтому официантка сразу предложила нам заполнить бумажку для членства в клубе и заплатить 5 долларов, после чего с победным видом принесла бокал отвратительной бурды. -- Ой, не могу, держите меня! - Покатывалась от смеха Жозефина. - Наша девочка получила свое первое членство в Америке... А я, кстати, по-молодости любила выпить, и, быть может, поэтому Джон перетянул меня в этот штат с его сухим законом... В этом местечке, за неимением компьютера, на печатной машинке свекра, Яна заполнила анкеты для отдела кадров университской библиотеки, только уже на постоянную должность. Мудрый старый Джон сказал, что уверен в ее счастливом будущем в этой стране, где у всех столько возможностей! Словно в ответ в ее голове возникли строчки из песенки:"Жизнь, она повсюду та же самая,-- дни свои прокашлял - и гудбай..." В последний день перед отьездом было по-летнему жарко. Джо попросила покосить траву на лужайках вокруг дома: она очень следила за этим. Тем более что приближалась Пасха. На кирпичной стене дома Яна увидела громадного паука величиной с ее кулак и сфотографировала его для друзей. Инвалидное кресло Джона выкатили на солнышко. Старик грустно смотрел, как молодые выполняют его работу. Мартин и Яна по очереди развлекались ездой в электрической газонокосилке, скомбинированой когда-то Джоном, - сиди себе, езди по кругу, а она сама косит. Джо сфотографировала их на память. Напоследок Мартин полил траву на заднем дворе, а Яна подстригла громадные кусты перед домом специальными садовыми ножницами. В день католической Пасхи Мартин и Яна возвращались домой в Сакраменто, подавленные увиденным в доме родителей. Дорога с двумя пересадками была утомительна. Угнетали и дурные предчувствия. Но впереди был рабочий день.

* * *

С затаенной опаской и молитвами Яна подходила к своему отделу, где пахло отнюдь не амброзией. Ее там встретили подозрительно-холодно. Б.Д. и Летиция постоянно раздражались на всех и вся, и Яна со студентами сидели тише воды и ниже травы. В воздухе постоянно пахло грозой, молчание сгущалось. По всему ощущалось присутствие бывших военных начальников. Повсюду в отделе развешивались Дадзэбау для студентов, составленные Летицией, где в повелительном наклонении, без "пожалуйста" и "будьте добры" давались указания и грозные предупреждения, что и как делать либо не делать. Читать все это даже Яне было крайне неприятно, но студенты помалкивали. Джеймс eй шепнул, что Летиция вдруг перестала с ним здороваться, и он не понимает, в чем его вина, а, может, просто у нее плохое настроение?

Б.Д., узнав по своим каналам, что Яна подала заявление на должность уволившейся Кэтти, окончательно стал относиться к ней, как к рабыне на плантации. Каждые полчаса допрашивал, сколько документов она успела проделать, и подсчитывал среднее арифметическое. Яна, не выдержав, однажды посоветовала ему установить на столе песочные часы. Он стал похож на разьяренного Сеньора-Помидора из сказки про Чиполлино, убежал в кабинет, но не простил, сделав Яну навсегда козлом отпущения. Майор в отставке не потерпит даже малейшего неповиновения, -- это было ей дано понять неоднократно. Если кто-то из студентов или даже сама Летиция делали ошибку в работе, он спешил обвинить Яну. Но порой записи в электронном каталоге исчезали по вине несовершенной программы (впрямь как и в старушке Консерватории). Велась охота на ведьм.

"Я - менеджер отдела и устанавливаю здесь правила... Я хочу, чтобы ты это сделала прямо сейчас... Ты должна следовать своему расписанию, а если ослушаешься....". Нелепым было то, что говорилось это не вследствие Яниных, так сказать ослушаний и проступков, а на всякий случай, наперед, чтоб неповадно было. Важно не что человек говорил, а с какой интонацией. Здесь же звучала нескрываемая ненависть. Но не все так однозначно. В иные, редкие моменты Б.Д. пытался вести с Яной милые беседы "за жизнь". Излюбленными его темами были кулинария и политическая и военная история Советского Союза. С удовольствием он бравировал именами Сталина, Берии и Ежова. Яну поразило его отличное знание карты России. Оказалось, что будучи военным, он 5 лет прослужил в Германии, в Американском секторе Берлина, где они, разумеется следили за опасным мощным соседом - СССР. Он обмолвился, что летал на самолете вдоль границ... "Наверняка я представляю в его глазах образ вражеского государства, России, а может, даже и агента КГБ, а он был военным шпионом во время холодной войны " -- Яна, смотрела ли ты кинофильм "Скрипач на крыше?" (по циклу новелл Шолом-Алейхема "Тевье-молочник"). Я представляю жизнь в России как в этой картине. В ответ она пыталась ему обьяснить несостоятельность оного представления, так как действие в этом фильме происходило в начале 20 века, в маленьком еврейском поселении на Украине, или в Белоруссии... "Давай-ка проверим твой английский. Знаешь ли, что означает слово "partisan"? Забавно было слушать в течение дня, как босс набирал чей-то номер, и раздувая щеки от важности, произносил: "Алло! Генерал на месте ? " Когда он был в неплохом расположении духа, из его кабинета доносились военные марши, напоминавшие Яне победные фанфары марша "Гром победы раздавайся". А единственный принтер в отделе был мало доступен из-за пачек бумаг, которые Б.Д. то и дело распечатывал для своего военного музея вместе с рецептами различных десертов. В остальное время начальник утопал в своем копьютере, играя в "Солитер". Общение с русской из-за ее акцента и нестандартного английского видимо утомляли Брика. - Ты не говоришь, как мы, американцы, не учила ли ты британский вариант английского? -- Так точно,-- Яна сочла это для себя комплиментом, -- 20 лет назад я закончила английскую школу с британским вариантом языка.. Одним из немногих ее преимуществ как иностранки была возможность игнорировать легковесные, поверхностные суждения ближайших коллег, скабрезности и в частности, военный, в худшем смысле этого слова, юмор Брика. Все они думали, что многих разговоров эта русская просто не понимает. Где-то через год после Яниного прихода в Серийные издания, босс изрек: "Твой английский, Яна, теперь гораздо лучше, а то было время, когда я не знал, понимаешь ли ты, о чем я говорю." На самом деле она понимала 90% с самого начала, но делала вид, что не понимает. Нелегко Яне давался американской сленг. Начиная с мая месяца Брик впал в черную меланхолию и вообше перестал с Яной здороваться. Она была в курсе, что весной обычно обостряются хронические психические заболевания у людей, им подверженных. "A быть может он просто отрабатываeт на мне небезызвестную политику кнута и пряника?"

Поначалу ей нравилось разбирать ящики с библиотечной почтой -- только бы не сидеть сиднем за компьютером. С ностальгией Яна вспоминала свою работу в библиотеке консерватории, где ей лишь изредка доводилось проводить за компьютером по восемь часов в день. Приходы читателей за справками, поиск книг и справочных материалов на полках, стоячая работа над подготовкой выставок, -- все это не давали засиживаться. Шло общение с интересными людьми. А в этой библиотеке ее убивала полная изоляция от читателей и отсутствие какого-либо творческого элемента, равнодушие к культуре и литературе, интеллектуальная летаргия, -- как будто людям ничего не надо, кроме быта и физиологических радостей. Работу Яны делала и Летиция, только в большем обьеме. Она, заметив какую-либо из Яниных ошибок, стремглав неслась жаловаться Б.Д., вместо того, чтобы самой сказать Яне об этом. Обьясняла она это тем, что Яна не является ее подчиненной и, стало быть, все замечания и наставления должны быть сделаны непосредственно боссом. В этом, несомненно, была доля истины, но такое отношение Яну изрядно мучило, так как противоречило ее предыдущему опыту общения с сослуживцами. Словом, она поняла,что у окружающих ближайших коллег были специфические представления о лояльности и порядочности. Летиция, в период плохого настроения изображала плохое понимание Яниного акцента и переспрашивала много раз. Яна, не чувствуя себя комфортно, начинала путать английские слова, переводя в голове с русских фраз на английские в мгновение ока, и делала ошибки в произношении. Б.Д. же теперь обожал зазывать Яну в свой кабинет на "аутодафе". Делалось это таким образом: почти каждое утро, завидя из своего офиса, что она явилась, Брик с наслаждением говаривал: "Яна, зайди в мой кабинет, ты попала в беду!" Либо, другой вариант: "Яна, зайди ко мне, но не бойся, ты не в беде! Пока еще, Ха-ха-ха." Закрыв за собой дверь, она выслушивала обычно, как говориться, "бред сивой кобылы ". Но первым делом Б.Д. предлагал Яне сесть на одно из безобразных, неудобных кресел, и тут же вперивал масленые глазки в ее бюст или ноги, упиваясь своей властью над своей подчиненной. И она задумывалась тогда, может это нормальный стиль руководства в Америке? Откуда ей было знать? Яна все еще оставалась чужаком.

Столкнувшись однажды с Яной у дверей в отдел, поедая ее глазами, Брик поинтересовался, ходит ли она в тренажерный зал, дабы сохранять девичью фигурку. "Харассмент по-американски чистой воды,"- подумала Яна. -- Яночка! К красоте всегда тянутся грязные руки. Он что, влюблен в тебя? - изрекла ее мама по телефону. -- Господь с тобой, мама, ты бы видела этого борова. Это - крупный и свирепый парень. У них здесь в Америке есть ходовое выражение: " Подобное притягивает подобное", представляешь? Что же я сама такое? Чем притянула? Янина мудрая старшая сестра, по прозвищу Кошка, охарактеризовала ситуацию с начальником следующим образом: "Ты пойми, у него же нет никакой возможности прикоснуться к тебе, как к женщине, кроме лишь через работу. Вот он и цепляется, чтобы быть к тебе поближе..."

Однажды Брик и Дик обсуждали что-то, стоя посередине комнаты, как вдруг, Брик выдал, адресуя в пространство: "Тут поговаривают, что я слишком крут! Да, я бываю, иногда, -- он бросил цепкий взгляд в сторону Яны,-- но в целом я же просто Пусси Кэт!" Затем последовало его лошадиное ржание. Летиция, округлив глаза-вишни и громко фыркнув, прыснула в кулак. -- Вы, сэр, своего рода армейский офицер со своими людьми,-- перешли в атаку Дик и его подруга. После все ретировались в офис Брика, продолжая обсуждать ситуацию за закрытыми дверями. Несмотря на стычки между ними, вскоре последовало неплохое материальное вознаграждение от начальника этой сладкой парочке - Дику и Летиции. Не поняв до конца, что же это было - надбавка к зарплате либо просто премия, Яна наблюдала, как они подобострастно расшаркивались с Бриком и благодарили.

Студенты, работающие в отделе, часто менялись, за исключением Джеймса и китаянки Дайан, прекрасно, кстати, говорившей на английском. Появилась новенькая, 33-летняя студентка Рита, ее взяли на работу с "гавдоками". Приземистая, с огромной "кормой", которую она постоянно подчеркивала обтягивающей одеждой, Рита больше всего мечтала о замужестве, так как ее годы уходили... Со временем Рита и Летиция стали близким подругами. Летиция взяла Риту под свое крыло, и всячески пыталась помочь ей устроится на работу в библиотеку на постоянное место. То и дело расхваливая способности Риты перед Б.Д. и Диком, Летиция подружила их всех между собой. На Яну Рита всегда глядела свысока. Вдруг, их вызвал к себе Б.Д. и поручил вместе выполнять совершенно новую для Яны работу, над которой Рита уже корпела одна на протяжении месяца. Их послали в подвальное помещении библиотеки, где хранились в основном переплетенные журналы до 1980 года. С возрастом у Яны развилась клаустрофобия. В целях экономии места в подвале использовались движущиеся тяжеленные полки. Они представляли собой немалую угрозу для жизни. Ей до этого не приходилось иметь с ними дела, и это было занятие не из приятных, -- суметь откатить нужную полку и закрепить с помощью специального колесика и рычага близлежашие, а иначе человека могло просто раздавить. В самом дальнем углу подвального помещения Яна наткнулась на небрежно сваленные на полках редкие журналы, изданные, начиная с Х1Х века. Они явно требовали реставрации и иных условий хранения. Среди них был даже "Сайентифик американ", чего Мартин не мог простить этой библиотеке. Яна как-то спросила у Дебби из переплетной, почему эти материлы в полном запустении, на что она ответила: " Нет средств!" "Но есть же средства на "Плэйбой" или "Космополитен", -- прокомментировала Яна. Переплеты Яна и Рита грузили на тележки и затем толкали их через всю библиотеку к своим столам либо к копировальным машинам. Физически это была мужская работа, но Б.Д. и в голову не приходило дать им в помошь парней. Его инструкции зачастую противоречили элементарной логике. Яна как-то предложила Рите сделать по-своему. Рита моментально пошла к Брику в офис и настучала об этом неповиновении. Яна сидела неподалеку и слышала их разговор. Тогда Б.Д. просто сорвался с цепи: "Командую здесь я. Я твой менеджер! Это в России ты была руководителем отдела, а здесь ты делашь то, с чем выпускник средней школы мог бы справиться..."

* * *

В середине мая Яна впервые вышла из здания библиотеки на ланч. Вместо еды она встретилась с мужем для обсуждения свежих животрепещущих новостей. Бедняга Мартин только что пережил суд с бывшей женой Ким по поводу раздела имущества и не мог справиться с потрясением. С самого начала все пошло наперекосяк: прежний сильный адвокат Мартина перешел работать судьей в самый неподходящий момент. Новый адвокат - женщина подсознательно была за бывшую жену, как это обычно и бывает. Ким же нашла себе адвоката, отошедшего от дел и в столь преклонном возрасте, что никто уже не воспринимал его всерьез. Тем не менее он хорошо подготовился к суду, отыскав в архивах похожее дело о разводе, разбиравшееся еще в 60-х годах. Калифорнийский суд, как обьяснил Яне Мартин, построен на установлении прецедентов. В результате, Мартина ободрали как липку. Дом официально перешел к бывшей жене вместе с половиной акций и ценных бумаг, накопившихся у Мартина в течении всей жизни. Ким изображала на суде беспомощную мать-одиночку - никому и в голову не пришло спросить, а замужем ли она? Теоретически все было законно: ее не спросили - она не ответила по совету своего адвоката. Лишь после обнаружилось, что она уже несколько месяцев как вышла замуж за Дэниэла, и Мартину уже не надо было выплачивать ей содержание. Адвокат Мартина чуть не свалилась со стула, узнав, что их обвели вокруг пальца: "Нужен повторный суд! Мы опротестуем решение первого." - кричала она. -- Ты будешь вновь судиться? - спросила Яна мужа, нежно поглаживая его руку -- О, нет, меня давно тошнит от этого. К черту... К тому же повторный суд мне обойдется в минимум 5 тысяч долларов. Да и нервы... Мое сердце не выдержит... -- Да, ты прав, не стоит это того. Забудь все как кошмарный сон, а Ким рано или поздно расплатится за свое коварство. -- И если бы не Алекс, то не смог бы ее ни видеть, ни слышать. Она вроде как собирается переехать с Дэниэлом в Австралию и оставить Алекса мне. Дай-то бог... -- У тебя ангельская натура - общаться с бывшей женой по несколько раз в неделю, не всякий мужчина смог бы! -- Пойми, я стараюсь не ранить Алекса. Я и так виноват перед ним, чего не могу простить себе. -- Успокойся, ты прекрасный, заботливый отец. Психологи теперь пишут, что развод родителей для ребенка лучший выход, нежели бесконечные скандалы в доме. По крайней мере, Алекс видит сейчас красивые отношения между нами. -- Я волнуюсь, что он сильно привязался к Дэниэлу... -- Глупости, отчиму Алекс не нужен - у него у самого взрослый сын и скоро будут внуки. Это все игры. Не забывай о голосе крови. -- Не знаю, не знаю... -- Мартин в отчаянии закрыл лицо руками. -- Мартин, наша с тобой беда в том, что мы,славяне, слишком серьезно к себе относимся!

* * *

В конце мая позвонила Доннелла и Яну вызвали на новое интервью, назначенное на 6-е июня. "Надо же - прямо в день рождения Пушкина, о котором эти люди и не слыхали..." Инквизиция на этот раз состояла из Брика, Летиции, Доннеллы и Джима (из другого отдела). Яна надела классическую черную длинную юбку и белую блузку с черными пуговками. В то утро Б.Д. и Летиция, исходя величием, выкатились первыми в зал заседаний с непроницаемыми лицами. Яна особо не волновалась, потому как не хотела работать в таком окружении, да и была уверена, что ее все равно не примут. Присутствующих явно впечатлил ее послужной список и характеристика из Консерватории. Главная начальница Доннелла держалась официально-суховато, только Летиция и Джим старались подбодрить экзаменуемую. В завершение, Яна попыталась им обьяснить, что, несмотря на ее 13-летний опыт работы в академических библиотеках города Санкт-Петербурга, в этой библиотеке ей пришлось учиться многому заново, и она доказала прежде всего самой себе, что МОЖЕТ работать на неродном языке и в новых условиях.

После интервью, на нейтральной территории библиотеки, с Яной встретились Мартин и Алекс. У них были каникулы, и ребята просто пришли ее поддержать. Поднимаясь по лестнице, они натолкнулись на Брика, спускающегося вниз. Это было необычно, потому как в силу своей полноты и больной ноги, он всегда пользовался лифтами (может, в тот день они не работали). Завидев семейство Данкоф, Б.Д. оскалился в улыбку, но ничего не сказал. Вечером Яна спросила у Алекса, как ему понравился ее начальничек, на что 6-летний ребенок-философ ответил: "Гм-м, он улыбался, но это была своего рода улыбочка, мол, я скоро доберусь до вас, ребята, и прихлопну, попомните..." От слов ребенка у нее пробежали мурашки по спине... Пожалуй, июнь был самым тяжелым месяцем для Яны - она изнемогала, разрывааясь между различными обязанностями. Спасали лишь путешествия с Мартином в выходные дни по Калифорнии, выходы на филармонические концерты. Яна продолжала познавать эту удивительную страну - Калифорнию, с ее великолепными рощами красных деревьев и горячими источниками на севере, пустынями на юге, горнолыжными курортами и заповедными лесами на западе. Ее потряс город-призрак Боди, который в 20-х годах бросили шахтеры-золотоискатели. Покрытые не одним слоем пыли, в деревянных кабинках лежали незамысловатые детские игрушки, кухоная утварь, инструменты, одежда, -- как будто обитатели скоро непременно вернутся домой. Возле озера Моно она насобирала кусочки настоящего сердолика - камня Водолея, происходившего из близлежащего потухшего вулкана. Они любовались торчащими из озера рыжими вулканическими туфами самых причудливых форм. Мертвая вода, насыщенная щелочью, оставляла на ногах белую корку - как будто ходишь в растворе стирального порошка. В песчанных дюнах прыгали бурундуки и попрошайничали стоя, на задних лапках...

Яна же продолжала работать по инерции, считая дни до конца июня. Порой она ощущала себя малой песчинкой, затерявшейся в бурном потоке под названием "жизнь". Летиция, в отсутствие Босса по понедельникам, удирала с работы по меньшей мере на час раньше, а то и совсем не появлялась. Да и в течении недели, когда начальник был на месте, она часто ставила всех перед фактом, что берет больной день или отпускной, ссылаясь на то, что она мать-одиночка с 5-летним ребенком на руках. Порой она просто на цыпочках прокрадывалась вон из отдела, пользуясь тем, что Брик вперивался в компьютер, играя в карточную игру "Солитер". Глазки у него обычно закатывались от удовольствия, и он прямо-таки находился в нирване. Никого в библиотеке не волновало происходящее в Серийных, так как они были своего рода "государство в государстве", с диктатором Бриком Дабл во главе. Материальное положение, благодаря Яниной работе и окончанию судов, слегка улучшилось. и они с Мартином подумывали о покупке новой машины взамен старого "Меркурия". Яна в автомобилях разбиралась плохо, едва отличая одну марку от другой. Машина должна возить, только и всего. Зато ей важна была форма машины и, конечно, цвет. Мартин наоборот знал толк во всем, что касалось автомобильного дела. Их пугала необходимость выплачивать страховку за машину в больших размерах. Но небеса сжалились: каким-то чудом Mартин угадав 5 цифр из шести в лотерейном билете, и они получили выигрыш в полторы тысячи долларов, что покрывало страховку, даже позволило им купить новый компьютер. Но на покупку мало-мальски приличной машины денег все равно не хватало, даже в кредит, и Мартин решил арендовать на 8 лет новенькую "Мазду", красивого темно-изумрудного цвета. Старенький компьютер Яна предложила Зоряне и ее мужу Володе - ребята сильно нуждались. Володя, работая поваром в Макдоналдсе получал всего 6,5 долларов в час. А Зоряна подрабатывала бэбиситером и в магазине одежды - переписывала ценники. В пятницу днем Мартин и Яна притащили компьютер прямо в квартиру этой симпатичной пары. Жили они с двумя маленькими дочками в особом квартирном комплексе для иммигрантов со статусом беженцев. Яне на миг показалось, что она в питерской хрущевке. -- За квартиру мы платим минимальную сумму, -- рассказала Зоряна, - все понимают, что на наши пособия далеко не разбежишься, но я ненавижу это место. Слышишь шумит? Это прачечная под нами, из-за нее моя малая постоянно болеет - эти испарения, плесень и бог знает что... Молю бога скорее отсюда уехать: почти вся моя родня уже переехала из Украины в Сакраменто, и они собираются купить большой дом на всех. А мои родители живут в соседнем домике - там, видишь? У них хоть прачечной нет под ногами. Отец давно болеет. и я его вожу по докторам на машине. Квартирка Зоряны сверкала чистотой. На комоде в рамочках стояли фотографии. -- Неужели это ты? - воскликнула Яна. -- Просто кожа да кости! -- Да, такой я была до приезда сюда,-- последовал тяжкий вздох, -- кто бы меня предупредил, чтобы не ела в этих Макдоналдсах? После родов я стала более 100 кг! А мне всего 25 лет! Так надо сбросить, хотя бы перед поездкой к своим на Украину, а не то - позор... -- К сожалению, здесь все распухают. Мина постоянно волнуется о своей фигуре. А ты правда собираешься навестить родину? -- Эх, были бы деньги на дорогу, и на подарки родне - ведь все там думают, что на нас тут в Штатах с неба падает. Как подумаю, сколько надо везти чуть ли не всей деревне, то мне худо делается. -- О, могу себе представить! У меня все это впереди. Почему-то все в России действительно считают, что в Америке манна небесная на головы сыплется... Установив компьтер, Володя сразу уселся играть в компютерные игры...

* * *

Мартин понимал, что Яне тяжело в библиотеке, но особо вникать в это был не в силах: преподавательская деятельность, ситуация на работе и козни бывшей жены измочаливали его. В былые годы он был счастлив дневать и ночевать в университете, наслаждаясь общением со студентами, многие из которых, выпускники 80-х, остались его друзьями и поныне. Он обьяснял Яне: физика -- один из самых тяжелых предметов, с которым невероятно сложно справиться вчерашним выпускникам общеобразовательных школ. Как правило, избалованная родителями и необременительными программами средних школ молодежь, пребывает на грани нервного срыва, став студентами университета, пытаясь справиться с новыми для нее требованиями в рамках вуза. В библиотеке они нередко теряли сознание от переутомления. Физика на многих отделениях входила с список обязательных предметов: без сдачи теста не получить диплом. Даже медицинским сестрам приходилось сдавать физику (после ярых протестов этот курс для них отменили). Вот тут и начинались заморочки. Подавляющее большинство студентов, родившихся и выросших в Соединенных Штатах, претерпев неудачу на экзамене,могли ворваться без стука к педагогам в кабинет с обвинениями, что их плохо обучали. Больше всего Мартина доставало жульничание -- списывание на экзаменах. Появилась современная шутка: для того, чтобы стать студентом университета, необходимы три вещи -- хороший компьютер-ноутбук, калькулятор и... освоенная методика списывания. Неоднократно даже пойманный за руку хитрец не желал признаваться в содеянном, грозясь подать в суд на преподавателя. Как пример Maртин любил рассказывать друзьям и близким о студентках, неисправимых двоечницах, по имени "сестры Хэари". Сразу же после получения обратно проверенных письменных тестов, эти две негритянские барышни заявились к своему профессору в кабинет с претензиями, почему он поставил одной 27 очков, а другой - 29? Проглядев работы, Мартин признал свою ошибку: "я действительно неверно оценил ваши работы - здесь должны стоять нули, потому как они абсолютно идентичны..." Сестры Хэари отправились жаловаться начальнику кафедры на национализм Мартина, но безуспешно. (Яна тогда здорово переволновалась за мужа.) Позднее им удалось перейти на химический факультет, где сестры претерпели аналогичное фиаско. В этом редком случае педагоги одержали победу. Но, было ясно, что прав у студентов поболее чем обязанностей, ведь они платили деньги данному университету, хотя могли бы перейти и в конкурирующий соседний. Педагоги были вынуждены подчиняться клиентам, которые "всегда правы". Самыми сильными и способными студентами Мартин считал азиатов: китайцев, корейцев, вьетнамцев, индийцев, а также русских. Мексиканцы завоевали репутацию скромных и трудолюбивых. Все чаще Янин супруг повторял, что "эта страна еще держится на плову только благодаря иммигрантам". Волновался он и за образование своего сына: все работало против него - и белая раса, и родители с учеными степенями (предпочтение отдавалось мексиканцам,азиатам и темнокожим). Из-за астмы Алекс не мог заниматься спортом на должном уровне, a ведь спортсмены-атлеты в каждом университете были на привилегированном положении и обучались бесплатно. Тренировки отнимали у них все время и силы, поэтому педагоги вынуждены были натягивать им отметки. Физику им было бы абсолютно не вытянуть. Такое положение складывалось годами. Накаченных ребят можно было легко узнать в толпе студентов,-- они создавали славу своей альма-матер и притягивали деньги, на которые содержалось все, в том числе и научные лаборатории. Спорт в Америке относится к развлекательной индустрии, и на него всегда тратились миллиарды. Разумеется, в задачи университетского президента входил постоянный поиск новых спонсоров.

* * *

Наступило время ежегодной аттестации всех работающих в библиотеке, даже таких почасовиков, как Яна. Б.Д. заметно нервничал и подолгу сидел за своим компьютером, заперев дверь. Вызвал он Яну к себе в четверг, перед ее выходными, под конец рабочего дня. Сразу вручил для ознакомления пачку скрепленых между собой бумаг. Она не ожидала получить столь лестную характеристику: Раздел 1. Количество проделанной работы -- Отлично. 2. Качество -- Очень хорошо. 3. Организация рабочего времени -- Очень хорошо. 4. Знание работы -- Удовлетворительно. Комментарии: Это не негативная оценка, она недавно заступила, поэтому мы нe в состоянии были обучить ее всей работе. Она способная ученица... 5. Отношения с сослуживцами -- Очень хорошие. Комментарии: Яна слегка застенчива, но ладит со всеми без проблем. 6. Речевые и письменные способности -- Удовлетворительно. Комментарии: Английский не является ее родным языком, и поэтому существуют некоторые проблемы с пониманием. У нее хороший европейский почерк, который подчас нелегко разобрать, особенно когда ей надо уместиться в тесном пространстве документа. Ее основное понимание языка позволяет нам общаться достаточно хорошо, но при этом мы прилагаем немного более усилий, нежели при общении с человеком , свободно говорящим по-английски. 7. Инициатива -- Очень хорошо. 8. Приспосабляемость -- Очень хорошо. 9. Посещаемость -- Очень хорошо. И тогда он сказал: " Удовлетворена ли ты своей характеристикой? Если "да", то поставь свою подпись возле этой галочки. Я очень рад, что ты работаешь у нас и подала заявление на постоянную должность. В дальнейшем ты могла бы перескочить на LA III, а если закончишь библиотечную школу в Сан-Хозе, то даже стать библиотекарем. Между нами говоря, твое интервью прошло весьма успешно, хотя, несомненно, на своем родном языке ты смогла бы преподнести себя гораздо лучше". На щеках начальника и на его лысине пылали красные пятна, усыпанные перхотью. А когда Яна уже выходила из его кабинета, он заискивающе спросил : "Гм-м, не получится ли так, что после выходных нам позвонит твой муж и скажет,что ты наложила на себя руки с горя, из-за того, что характеристика не понравилась? " ...

Выйдя из автобуса Яна не увидела, как обычно, Мартина и Алекса возле автобусной остановки, а они не увидели ее. Ей это показалось символичным, и дома она сама не сразу заметила, что плачет на плече у мужа: "Ты пойми, я потихоньку исчезаю, даже родной муж меня не узнает! И имя мое уже не то, и даже почерк "европейский", как вы это зовете, "самоидентификация"? Почему-то ее сильно задела фраза о европейском почерке: "Какой бред! По каким критериям он судит? " На что Мартин просто ответил: -- Быть может оттого, что ты пишешь иначе некоторый цифры, например семерку и девятку. Не обращай внимания на дурака. И это пройдет... Не понимаю, в чем его проблема? -- Ну как же, еще Ницше писал о категории людей -- "тарантулов", возвеличивающихся за счет унижения других. Это старо как мир! Да и вспомни героя ваших известных комиксов - Хагара: когда его спросили, что бы он выбрал - власть, золото, либо абсолютное счастье, то он выбрал власть, так как, обладая могуществом, он сумеет достать золото и тогда будет счастлив... Янa с трудом дотянула до конца июня, когда ee договор с работодателем подошел к концу, собрала свои манатки в сумку и начала прощаться прежде всего с милым ей Джеймсом. Он расстроился и выразил надежду, что ей продлят когда-нибудь часы. Летиция вроде тоже опечалилась, вероятно, по своим сображениям. Б.Д. находился в полной прострации, и, казалось, не ожидал, что это ВСЕ, -- Яна более не в его власти! У нее скопилось несколько дней законного оплачиваемого отпуска. Сквозь зубы, Брик пригласил Яну в свой кабинет и, нехотя, заставил себя спросить: "Собираешься ли ты провести отпуск в городе либо уедeшь? Дело в том, что тебе могут позвонить и предложить постоянную работу. По большому секрету я скажу: ты набрала большее количество очков на интервью, но у тебя есть конкурентка, которая тоже работает в университете. Сейчас все бумаги пошли на самый верх, к директору библиотеки. Мнения на интервью разделились: Доннелла против тебя, а Летиция и Джим - за. А мне -- все равно. Я получил новую работу в правительственном офисе на территории университета и собираюсь уходить!... У тебя есть некоторые преимущества перед другими кандидатами, поскольку ты принадлежишь к этническому меньшинству. Правда, твоя конкурентка - тоже в своем роде меньшинство, хотя родилась в Штатах. Но в данном случае было бы лучше, если бы ты была черной..." Как Яна потом догадалась, он уже знал наверняка, что ее примут, но только хотел помучить неизвестностью, а заодно и поднять себе цену. Поэтому, 5-го июля Брик вновь ее вызвал отрабатывать какие-то оставшиеся, по его словам, часы. Мартин позвонил к начальнице отдела кадров, чтобы узнать, приняли ли Яну на работу, но та резко и возмущенно прервала развовор -- информация держалась в секрете даже от мужей. Лишь 11-го июля, в конце рабочего дня Яне позвонили на мобильник, когда она ехала в автобусе, и спросили, принимает ли она эту должность? Яна согласилась, ведь что Б.Д. уходил. Голос в трубке ее поздравил.

Часть II

Капкан захлопнулся

В глухой тиши библиотек

шизеет гордый человек

Покрытый библиотечной пылью,

он смог бы сказку сделать былью,

он мог бы вырваться наружу

в ненастье, зной и злую стужу.

Не ради славы и награды

он мог бы строить баррикады

и, проявив внезапно прыть,

геройский подвиг совершить,

но вместо этого часами

шуршит, как мышь за стеллажами,

и, как очковая змея,

вникает в сущность бытия.

В глухой тиши библиотек

шизеет гордый человек.

А р к а д и й И л и н.

В июле месяце всем семейством они отпраздновали годовщину Яниного пребывания в Америке. Московские подружки подкалывали ее в письмах:"...ты, наверное, совсем превратилась в этакую американскую матрону..." Да вовсе нет, какой была, такой же и осталась; даже клетки организма не обновились полностью, что происходит обычно каждые семь лет. Полученные навыки автовождения абсолютно не влияли на ее внутренний мир, а сосуществовали где-то вдали, параллельно. Металлические части автомобиля, оставленного на солнце, накалялись до такой степени, что, дотронувшись, можно было сильно обжечься. По возможности Яна старалась не выходить из дома между полуднем и семью вечера в те дни, когда столбик термометра превышал 40 С. Уроженка севера, она страдала от невыносимого зноя в Сакраменто, обычно тянувшегося до конца сентября, мечтая попасть под летний питерский дождь: "...да, мне так нужна твоя сырость! Где это видано - влажность воздуха 30%!" Ей теперь казалось, что ее великолепная кожа постарела, ссохшись на солнце. В те редкие дни, когда небо затягивалось кучевыми облаками, Яна неимоверно радовалась и ошущала себя как бы в любимом Рождествено - красивейшем селе под Петербургом. Мартин же, наоборот хмурился и ворчал: он не мог жить без солнца, " как африканский крокодил" (так она его и прозвала). На годовщину ей подарили обалденную блузку, с нарисованными кошками, и летнюю кошачью кепку. После маленький Алекс выбрал для мачехи в магазине Готшакс элегантный слитный купальный костюм стального цвета: "Ты должна иметь самый красивый костюм - ведь ты же из России..." Продавщица в Готшакс предложила им открыть кредитную карту магазина с тем, чтобы получать дополнительные скидки на покупки. Они не возражали, но что это? Происходила заминка, и продавщица, смутившись, побежала к начальству что-то выяснять. "Скорее всего их банк не может отыскать твою кредитную историю - и не удивительно," - шепнул Яне Мартин. Но обещанную скидку Яне все-таки дали, пообещав выслать кредитную карту по почте - Яна до сих пор ее ждет. Постепенно, все больше узнавая богатую, многостороннюю натуру своего любимого мужа, Яна поняла одно: во время каникул Мартин не мог справиться с обилием свободного времени и искал приключений... Просматривая воскресную газету "Сакраменто Би", он наткнулся на обьявление: "Продаются дома, без предоплаты. Звоните." "Давай-ка встретимся с агентом, -- предложил он Яне, -- все равно ж мы платим почти тысячу в месяц за аренду нашего дуплекса. Было бы куда разумнее платить эти деньги банку в счет собственного будущего. Да и родители твои приедут осенью погостить - где они будут спать?" Последний довод прозвучал для Яны как набат... Агента по недвижимости звали Айзик. Он был то ли из Сирии, то ли из Ирана. Слегка за 60, с явно подкрашенными роскошными усами и менее роскошными выкрашенными волосами. Он им показал всего три дома: первый - страшенный и в плохом районе, второй - слегка поприличнее, и, наконец, с заговорщическим видом произнес: "A этот дом только вчера выставили на продажу, и его еще никому не показывали, вы будете первыми, но торопитесь - этот быстро уйдет..." Дом этот находился всего в 10 минутах езды от дуплекса, где они жили, в приличном микрорайоне, застроенном в конце 80-х годов (по американским меркам уже не новом). Домик был небольшой, покрашенный белой краской, с чешуйчатой серой крышей и овальными окнами. Примыкающий гараж был выложен красным кирпичом. Когда они вошли вовнутрь, Яна, не сдержавшись, ахнула от восторга. Мартин было дернул ее за рукав, но было поздно - Айзик успел заметить, что молодой жене дом понравился. Смутившись, Яна раскрыла книгу "Фэн шуй в твоем доме" и тут же приступила к изучению расположения помещений с позиций этого восточного учения. Айзик посмотрел на нее как на дурочку. Выйдя с женой в крошечный садик, Мартин шепнул: -- Никогда не показывай агенту, что тебе понравился дом! Теперь он знает, что мы у него на крючке. -- Ой, прости меня, идиотку. Просто я никогда в своей жизни не покупала дом, лишь квартирку.

Яна успела повидать в Америке лишь два дома -- родителей Мартина, да и его бывшей студентки Сэнди. Иногда они заходили из любопытства в дома, выставленные на продажу, скорее с горя, просто помечтать о своем жилье. Почти везде кухня находилась в гостиной, что Яне очень не нравилось: недаром в старинных русских крестьянских домах вход в кухню занавешивался, чтобы не мешать священнодействиям хозяйки. А здесь большая половина кухни пряталась за стенкой, да и располагалась она на ступеньку выше гостиной. Потолки в гостиной и спальне хозяев были высокими, к чему Яна привыкла в России. Небольшой садик на заднем дворе окружал забор, увитый кустами звездчатого жасмина, росли два японских клена и шелковица, а позади забора располагался огромный, незастроенный участок земли. И тишина... Перед домом они заметили аккуратно подстриженные кусты розмарина, роз, и цветущие азалии. Улица здесь замыкалась, перетекая в большой круг "калдесак", что тоже казалось большой удачей: Алекс мог спокойно играть в мяч, не опасаясь машин. --Все неплохо, но здесь почти нет земли и заднего двора,-- почесал в затылке Мартин,-- у всех соседних домов гораздо большие участки, а в этом доме - земля урезана из-за проходящего калдесака. -- И дом слишком открыт,-- мне хотелось бы жить за деревьями,-- тихо добавила Яна. -- Отсюда совсем недавно выехала Розамей,-- перебил Айзик,-- пожилая леди, вдова. Ее забрали к себе дети. Она, как видите, все содержала в идеальном порядке: построила открывающееся окошко в крыше гостиной, поливальную систему, посадила шикарные розы. Вначале у нее не было сигнализации, ведь это очень спокойный район. Но однажды ночью ее разбудила возня в гостиной. Выбежав из спальни, она обнаружила барсука, в панике ищущего выход наружу,-- бедняга свалился прямо в гостиную с крыши через оконце. После этого Розамей срочно установила сигнализацию и сетки на окна...

Мартин обещал позвонить Айзику на следующий день. Дома с Яной они ломали голову: -- Все хорошо, но где нам взять 40 тысяч на первый взнос? -- Какой взнос? В газете же было сказано "никакого первого взноса", -- изумилась Яна. -- Нет, моя девочка, в капиталистической стране дела обстоят иначе - платить все равно надо. Да и влезать в долги банку - теперь в месяц это удовольствие обойдется в 1500 тысячи долларов, да и налоги наши вырастут. -- Обьясни мне, как люди платят налоги... Кошмар, ведь получается, что более сорока процентов доходов калифорнийцев уходит государству! Невероятно... -- Поэтому здесь такие чистые, ухоженные парки и бесплатные туалеты. До смерти не забуду тот туалет в Ломоносове и в Луге... А климат в Калифорнии какой? За все надо платить... Молись, чтобы наш участок земли поскорее продался - тогда можно будет хоть частично погасить ссуду и уменьшить выплаты. Кстати, если мы не заплатим банку за наш новый дом за 2--3 месяца, -- нас вышвырнут вон.

Всю ночь напролет Мартин просидел за письменным столом, лихорадочно подсчитывал, рисуя колонки с цифрами. А в понедельник полдня названивал куда-то. Из его обьяснений Яна поняла примерно половину: пенсионный фонд разрешил взять деньги из накопительного фонда в счет будущего. Раздобыв деньги, Мартин вступил в пререкания с агентом. Айзик, уверенный в том, что покупатели от него никуда не денутся, стал безобразно себя вести. Яна увидела тихого и спокойного Мартина в совсем другой роли - он как тигр сражался за свои права. Все произошло удивительно быстро: документы подписали через три дня, но просидели за этим занятием не менее трех часов. В толстой пачке бумаг, прослеживающей всю историю владения участком земли в этом микрорайоне, Яна прочла: " Только для белых!", что было перечеркнуто красным карандашом. "Да, детка, так оно было когда-то в Америке вплоть до 60-х годов, верится с трудом, неправда ли? В Нью-Джерси можно было встретить обьявление при входе в парк: "Нельзя с собаками, неграм и евреям". Теперь нам и нашим соседям нельзя заводить кур и другую живность, кроме котов и собак; нельзя надстраивать второй этаж без согласия соседей. А также парковать автотранспорт на улице более трех дней", - пояснил Яне Мартин.

Супруга Айзика -- красивая гречанка, приняла Мартина и Яну в своем офисе, где они подписали еще какие-то документы. Неожиданно разговор у них зашел о жизни эмигрантов в Калифорнии. -- Я, в первые годы жизни в Америке постоянно плакала, -- глядя Яне в глаза поделилась гречанка, -- Ведь это сугубо индивидуалистское общество, где все только пекутся о себе. После греческого коллективизма мне было так тоскливо! -- В Советском Союзе нас тоже растили в духе коллективизма, и я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Но ведь все относительно: например, я не могу сказать, что в России так развита благотворительность, как здесь. А тот факт, что американцы усыновляют безнадежно больных детишек по всему миру! Тут есть о чем поразмыслить, - проговорила Яна. До вступления во владение домом оставалось около двух месяцев, что обычно уходило на проверку титула и прохождение денег через банк. В случившееся еще трудно было поверить: у них будет свой дом (правда, при совместном владении с Американским банком). "Mы с тобой теперь настоящие капиталистские собаки! А ты у меня просто вылитый хозяин поместья", - подкалывала мужа Яна. Для Мартина, после скитания по сьемным углам, это был большой подарок судьбы. Да и Яне нужен был дом, в котором она могла бы укрыться...

* * *

На лице Брика сияла дежурная радушная улыбка, когда Яна в середине июля появилась на работе в новом качестве. Но она не расслаблялась и была начеку. Позвав ее в свой офис, он разливался соловьем о том, как ей повезло, что смогла"зацепиться в библиотеке" . Неожиданно он подвел разговор к Яниной ближайшей сотруднице Летиции, пытаясь прозондировать отношение Яны к ней, -- Ты наверняка заметила, что из-за ее неустойчивого скандального характера в нашем отделе атмосфера не из веселых, -- поведал он, заговорщически понизив голос и округлив свои поросячьи глазки, -- Летиция имеет в своем послужном списке серьезное нарекание, она была поначалу так груба с подчиненными ей студентами, что они, не стерпев, пошли наверх к директору библиотеки и нажаловались! Было очень неприятно. Я хочу, чтобы ты держала меня в курсе всех происходящих с ней разногласий и вообще принимала бы активное участие в обсуждении работы нашего отдела. Выходи из своей раковины! -- Жидковатые брови Б.Д. сдвинулись на переносице. Яна сидела как партизан, говоря лишь обшие фразы. Как же ему хотелось посплетничать, вытянуть что-либо негативное о Летиции, но безрезультатно. -- Вы что-то не особенно общаетесь между собой. Тебе с ней нелегко, да? -- Нисколько. У нас с ней хорошие рабочие отношения. Я не могу претендовать на большую близость с коллегой. Он понял, что голыми руками ему Яну не взять. "Осведомителем и стукачом я никогда не была и не буду", -- отметила про себя Яна.

Вскоре программисты установили Яне личный ящик служебной электронной почты, а Брик, заботливо-отечески помог сделать на ее телефоне автоответчик. Больше всего Яна ожидала отвальной Б.Д., но все в отделе оставалось по-прежнему. С Летицией на эти темы не хотелось говорить, поскольку, как подружка босса , она ему многое передавала. Наконец Яна осознала, что он НИКУДА НЕ ПЕРЕХОДИТ! Как бы в подтверждение Брик поведал Летиции, что если останется в библиотеке до 63 лет, у него будет и пенсия побольше, и другие льготы, а сейчас ему только 57! Хорошенькая перспектива! Что ж, судьбу на коне не обьедешь. Надо было с этим жить. Янин отец посоветовал ей по телефону: "А ты попроси их перевести тебя в отдел искусства, это же твой конек!" Как ей было ему обьяснить, что здесь в университетской библиотеке нет такого отдела и в помине, даже на место библиотекаря по искусству ее не возьмут за отсутствием американского диплома. Даже если бы диплом имелся, ее все равно бы не перевели так просто, без прохождения конкурса и ненавистного интервью. "Это другой мир, папища!"

Потянулись летние дни на новой должности. Чувствовалось, что Б.Д. слегка поджал хвост и побаивается, что Яна может ему отплатить за травлю на временной работе. -- Яна, а кто ты по гороскопу? Водолей? Как ты думаешь, соответствует ли твой характер этому знаку? Значит за пределами этих стен ты другая? -- Брик, а когда ваш день рождения? О, точь в точь, когда Гитлер появился на свет! Телец! Да и наш диктатор В.И. Ленин рядышком стоит... Дни рождения в библиотеке отмечались совершенно по-разному в разных отделах. По сложившейся красивой традиции, новорожденному не разрешают готовить в свой день рождения. Поэтому в Серийных изданиях ему приносили подарки, открытки, организовывали закуски, он, при желании мог накрыть стол или ограничиться лишь тортом ( как бывало в России). Но Брик и Доннелла никогда не озадачивали себя хлопотами о чьих-то днях рождениях. Тем летом Б.Д. обнаружил, придя на работу, что кто-то просматривал в его компьютере порнографические сайты. Ох, что началось! В отделе забегали программисты, началось расследование. Яна умирала от смеха. Б.Д. покрылся красными пятнами, и даже жалкие клочки волос на голове стояли дыбом. Вдруг он подбежал к столу Летиции, которой не было на месте в тот момент, и чертыхнулся: в компьютере у нее стоял замок-пароль, который он не мог знать (Летиция как-то рассказала Яне, что обезопасила себя таким образом от вторжений Брика в ее компьютер). Тогда он подвалил к Яне и попросил ее выйти из программы. Не поняв его коварного замысла, она не сразу сообразила, что он проверял, нет ли в памяти ее машины порносайтов. "Да он просто больной", -- подумала Яна. Ничего не найдя, он заскрежетал зубами. Черт ее дернул сказать тогда: -- Не волнуйся Брик, мы не скажем твоей супруге, как ты развлекаешся на работе... Это, мол, все молодые ребята-уборщики тешаться по утрам. Б.Д., обозлившись, отомстил: -- Не только молодые могли это сделать, есть и порочные старики - может, это твой муж интересовался? Мартина Б.Д. возненавидел, можно сказать, с первого взгляда тогда, на лестнице. После этого выпада Яна взяла "больные часы" и ушла домой.

В конце августа неожиданно Яна получила мэйл от Брика с благодарностью за скорое завершение проверки "гавдоков". Копию письма он переслал Летиции, Доннелле, главной начальнице, и Тане - заместителю директора библиотеки. С занудной точностью Брик расписал, сколько документов Яна проверила за каждую неделю, начиная с июля (ни слова о ее работе над проектом весной), даже вывел среднее арифметическое. Доннелла тоже поблагодарила Яну, и сказала, что теперь им легче будет рапортовать канцлеру университета. Сияющий, как начищенный самовар, Брик позволил Яне отдохнуть от дополнительной работы и продолжить обучение основным обязанностям. И тут ей открылось, что ежедневная рутина занимает, как правило, лишь два часа, не больше. Все было так распределено, что грязная работа лежала на плечах студентов. Без спецзаданий Брика Яна стала скучать на рабочем месте. У нее появилась возможность предаваться рефлексии. Так же, чтобы убить время, она осваивала Эксел и совершенствовала Ворд. А чем же занималась Летиция ? А все тем же - ланчи, игры и покупки в интернете, общение с подружками. Еще она любила как минимум за 9 месяцев до отпуска начинать его планировать, благо в компьютере можно было отыскать все, вплоть до температуры воздуха в данном регионе. Похоже было, что жизнь этой женщины не была заполнена радостными событиями.

Троица толстяков побила все рекорды, отправившись однажды на ланч в 11 часов и вернувшись в 16-00 ! Брик и Дик не поленились в иной раз поехать в дальний район Сакраменто Фолсом к открытию нового ресторана, что заняло у них полдня. Те еше работнички! Яна чувствовала себя неловко перед студентами, которые работали за мизерные зарплаты ($6--$9 в час) и лицезрели такое времяпровождение начальства.

Яна частенько подумывала о переходе в другой отдел, помятуя, что на работу ее взяли, как практиковалось везде на государственной службе, с оговоркой "временно, пока не пройдет испытательный срок в 1 год". Как правило, испытательный срок проходили все. Но до прохождения его, Яна не могла перейти на другое место, что было весьма печально. Ей надо было как-то продержаться среди этих людей, укрывшись в своей непроницаемой скорлупке

* * *

Из письма Консерваторской подруги: ...Случайно узнала, что твои родители едут к тебе 8 окт. Хотя бы черкнула пару слов об этом, мы бы тебе заранее посылочку организовали... Вчера ездили с биб. коллективом на первый "день здоровья" в Ольгино. Было очень хорошо. Даже водка осталась. Солнце, море, воздух, осенние деревья, безлюдный берег -- все действовало умиротворяюще на всех. Компания была самая разношерстная (из всех отделов понемногу), но покой и благодать снизошли на всех. Пели песни, бегали босиком по песку, ржали, ели шашлык и т.д. Давно не помню, чтобы у нас было такое единение без пьянки. Вспоминали тебя и то, что нe дожила ты до первого нашего "дня здоровья" совсем немного...

Неужели все это могло происходить и при Янином участии? По ночам ей часто снились мучительные сны: будто она еще работает в Консерватории, но среди лиц стародавних знакомых мелькают физиономии ее теперешних коллег (неужели они ей все стали как родные?... ) Яна выдавала библиографические справки читателям, а затем бродила по заснеженной Неве. Просыпалась она с острым чувством потери и принималась успокаивать себя: "...все же на прежней работе я начинала пробуксовывать и скучать... и зарплата была небольшая, и помещение крошечное, в котором мы все задыхались... Kaк там у Ильфа: "Идемте, здесь уже больше ничего не покажут"... а так, за несколько месяцев я столькому обучилась и не сошла при этом с ума - умница-девочка!"

В сентябре Яну отправили на "cтол периодики" дежурить по нескольку часов в день, что ей позволило вдохнуть хоть немного свежего воздуха в прямом и переносном смыслах. Да простит читатель за грубый натурализм, но Б.Д. явно не любил принимать душ, чистить зубы и менять нижнее белье (цвет которого все могли лицезреть ежедневно, поскольку его брюки ниспадали очень низко, да и рубашки не сходились на животе, к смущению дам). Кишечно-газовые атаки следовали одна за другой. Поэтому Летиция ежедневно опрыскивала комнату ароматной водой, а Рита просто приспособила освежитель воздуха под своим столом. Однажды Яна увидела своего начальника, пристойно одетым: в серую брючную пару и белоснежную рубашку. Не удержавшись, она поинтересовалась: -- На свадьбу идете? -- Нет, на похороны приятеля. Мы с ним одногодки... Он не следил за собой, не занимался физкультурой, и вот... Я, кстати сказать, уже протянул на этом свете достаточно долго для своей наследственности - мои родители прожили гораздо меньше меня. -- Брик, с вашим диабетом нужна строгая диета -- Диета? Diet? Она происходит от слова to die*, -- изогнув дугой брови, добродушно пошутил он.

-- то die - умереть

Летиция и Яна не могли понять, куда смотрела Ронда, супруга Брика, отправляя мужа на работу. Может она еще спала в этот ранний час? Но звонила супругу раз

десять на день, поскольку застать его на месте было довольно сложно, учитывая столь долгий процесс набивания желудка. Смешно оправдываясь, Брик боялся признаться жене, что отсутствовал на рабочем месте так долго из-за чревоугодия.. Супруги часто цапались по телефону, и Ронда швыряла трубку. Однажды студентки, хихикая, прокрались в отсутствие босса в его офис и сфотографировали трубку телефона, покрытую зеленым веществом неизвестного происхождения. "Может это секретное бактериологическое оружие?" - веселились Яна. Кабинет начальника за 25 лет ни разу по-настоящему не убирался, да и сам хозяин элементарную гигиену не соблюдал!

На другой день, пригласив Яну к себе в офис (о, как бы она хотела носить при себе кислородную маску!), Б.Д. показал большой семейный снимок: в новогодних костюмах он с Рондой, их двое взрослых сыновей, и ... 9 внучат, среди которых

белые и черные детишки. Из его обьяснений, Яна поняла, что родных внуков у него с женой только четверо, а остальных детей - от бывшей подружки сына -- они

приняли в семью наравне с родными. Почти постоянно кто-то из внучат гостит у них в доме, (что весьма редко бывает среди американских дедушек с бабушками). Яна знала по себе, как сложно быть руководителем отдела, как и о невозможности всем угодить.

"Какой положительный дедушка и отличный семьянин! С женой они были знакомы буквально со школьной скамьи и столько лет прожили,- Яна всеми силами старалась сосредоточиться на положительном в его натуре. -- Если

покопаться, то можно было и найти что-то хорошее: черного котенка, предложенного ему одной из сотрудниц, сразу усыновил; регулярно приносил корм для куриных семейств, разгуливающих по университетскому парку; часами готовил для всего коллектива барбекю во время библиотечных застолий; сделал огромную информативную выставку, посвященную Второй мировой войне, где упомянул по возможности всех родственников сотрудников библиотеки, погибших в годы войны, даже моих... Что же еще? Ах, да, голосует за демократов, а не республиканцев, что делает ему честь." Но многое из того, что творилось в отделе Серийных изданий и в университете вообще, ей казалось уже за гранью абсурда. Куриные семейства в университетском парке, радовавшие глаз, в одно прекрасное утро просто исчезли. Историки называют слухи важным источником информации: новый президент университета по секрету нанял мужиков с сетками, отловивших под покровом ночи бедных птичек. Президент, якобы желая обезопасить народ от птичьего гриппа, отправил курочек на ранчо. Сразу же в университетской газете появились едкие комментарии и каррикатуры на самогою

* * *

Во время практики у стола периодики Яна познакомилась с Арлин. Учительница английского на пенсии, полька по национальности, она любила помогать в библиотеке в качестве волонтера. Яна сразу нашла с ней обший язык и многому у нее научилась. -- Не понимаю, почему у нас храняться профашистские журналы, которые мне и в руки-то тошно взять? - спросила Яна у Арлин. -- О, ты, милочка, рассуждаешь, как воспитанница советской системы,-- Арлин в изумлении изогнула брови,-- в демократической стране мы должны иметь доступ ко всем материалам. Как же сражаться с оппонентами, не зная их точку зрения? -- А, ну если под этим углом... Ведь врага надо знать в лицо, как у нас говорили.

Студенты, дежурившие вместе с Яной возле стола периодики, подчинялись непосредственно Дику. Любимым их занятием было обсуждение начальства, состоявшего из трех толстяков. Яне сразу доложили, что Дик в прошлом (еще каких-то два года назад) был вполне стройным, занимался физкультурой, и с ним было приятно поговорить. Теперь же все они в ужасе от того, как он изменился, стал авторитарен и подчас, даже груб со студентами. Девочки винили во всем Летицию: это под ее влиянием он растолстел, так как она его закармливает обильными ланчами. Арлин была согласна с этим мнением, но оставалсь в хороших отношения с Бриком и Диком (Яна не могла из-за этого поделиться с ней своими переживаниями). Лично с Яной Дик был очень мил, даже починил испорченный замок в столе, чему она была весьма благодарна. Студентки же с трудом выносили Брика: "Как его все терпят? Он же абсолютно не умеет себя вести и разговаривать с людьми. В компьютере он полный профан. А посмотрите на его рубашки и ботинки..." Однажды молодежь прибежала к Яне за разрешением срочной проблемы: --Что нам делать? Пришел профессор в отдел микроформ и срочно хочет поговорить с Диком, а Дик в глубоком сне у себя в кресле! Не хочет просыпаться... -- Так разбудите же его, трясите, пока не проснется, -- ответила Яна. Итак, обнаружилось, что в своей уютной тихой комнатке на отшибе Дик мог спать весь день до поздна. Домой он не спешил, так как жил один (развелся к тому времени во второй раз). Б.Д., несомненно, знал об времяпровождении Дика на работе, но написал своему приятелю отличную рекомендацию, когда тот подал заявление на освободившуюся ставку заведующего отделом комплектования, LA III. Практика в роли дежурного библиографа по периодике Яне не пригодилась в смысле дальнейшей работы. Но одно она успела заметить, как и окружающие студенты, что ее акцент прямо-таки шокирует читателей, стоит только раскрыть рот. Яна сидела за своим столом как неприкаянная, когда с ней заговорила одна из студенток-ассистенток, явно старшая по возрасту: -- Как тебе нравится жить в Америке? - в упор спросила она. Поддавшись дурному настроению, Яна ответила, что не очень, и если бы ее муж согласился, она бы предпочла жить с ним среди своих. -- Ну так что же ты? Ты достаточно здесь помучалась, осваивая чужой язык и культуру, пускай теперь он поймет, что это такое... Я сама мечтаю переехать жить в какую-нибудь нормальную страну вместе с сыном. Он у меня в таком возрасте... словом, подросток, и я здорово боюсь за него. Он хороший парень, не приходит в школу с оружием и наркотиками, как его одноклассники. -- Как, разве здесь можно иметь оружие без лицензии? -- Ну конечно, это даже в конституции зафиксировано: любой, кто хочет может приобрести как бы для защиты. -- Какой кошмар! -- А сегодня я узнала об очередном скандале в школе: одного старшеклассника застали в туалете с девицей... они занимались оральным сексом!!! Представь себе. Что происходит с людьми? Яна стояла с раскрытым ртом...

* * *

Время летело незаметно. 16 сентября они с Мартином переехали в новый дом. Незаметно обрастя бытом, переезжать им было не так легко, как в первый раз, поэтому наняли украинских родственников Зоряны для переноски тяжестей. Яне пришлось паковать вещи одной - Мартин улетел в Техас повидать отца. Жозефина считала, что Джону уже совсем немного осталось на этой земле... Вернулся Мартин явно не в себе, но наотрез отказался рассказать жене подробности этой поездки. Соседка Фатия, красавица иранка лет 30, позвонила утром в дверь и вручила Яне букет цветов. Они познакомились, но поскольку Яна торопилась на работу, она не пригласила Фатию зайти в дом. Мужа Фатии звали Ричард, они недавно поженились и жили в соседнем доме. Это был их первый совместный дом. Рита, из дома напротив и исполняющая обязанности местного старосты, сразу же пригласила Мартина и Яну к себе на "Вечер нашей улицы", где сервировали напитки и легкие закуски. Яна чувствовала себя ужасно: все на нее пялились, как на марсианку... "Больше никуда не пойду, мне никто не нужен, кроме тебя... К чему эти пустые разговоры с незнакомцами?" - высказала она мужу. Снежный ком событий стремительно летел с горы. В октябре приехали Янины родители погостить до 13 ноября. Приехали и сразу разболелись. -- У вас тут какие-то новые, нехорошие вирусы. Мы к ним не привыкли! - нахмурив брови, сказала мама. -- Ну конечно, они тут непрестанно вьются вокруг нас. Бактерии и вирусы куда лучше размножаются в теплой среде,- здесь ведь даже зимой не бывает ниже -1 С, да к тому же в нашей долине постоянно что-то цветет и люди мучаются аллергиями. Родители успокоились, убедившись, что их " дитятко" благополучно в новой жизни, по крайней мере в доме. В оперу и на балет они категорически отказались пойти -- ведь это же не Петербург! Яна напрасно пыталась их заверить, что балетная труппа здесь замечательная, также популярны постановки Баланчина и Петипа. Профессиональные музыканты, родители были убеждены, что музыкальная культура в этой стране "не тянет", хотя бы потому, что русская музыка в университете не изучается. -- А откуда же произошел джаз? - защищалась Яна,-- а Джуллиардская школа? -- Это к вам все наши таланты эмигрировали, -- констатировала мама. -- Ничего подобного,-- сейчас самые лучшие исполнители в Америке, это, в основном, азиаты! Потому что они вкалывают, как звери. Вы просто видите то, то хотите видеть... -- Какой же у вас замечательный дом! Маленький, но такой удобный! Как все хорошо продумано - просто чудо какое-то,-- восторгался отец. Запомнились Яне и другие папины слова: "Будь мудрее других и не показывай им этого... Старайся не вмешиваться в воспитание Алекса: сразу видно, что мальчик избалован донельзя, поскольку каждый родитель старается привлечь его на свою сторону. Не порти отношения с мужем из-за ребенка..." Но перед отьездом он показал малышу первые приемы самообороны, чтоб тот сумел в школе постоять за себя. Мартин был слишком мягок во всех отношениях, чтобы этим заниматься.

Впоследствии Яна не могла себе простить, что не взяла тогда отпуск и не провела с родителями побольше времени. А ведь могла бы! В ее память впечаталось утро, когда отец захотел проводить ее на работу - лишь до остановки автобуса. Он был так горд и счастлив шагать по улице рядом с дочерью, совсем как когда-то, по Театральной площади в их родную Консерваторию. На улице Маркони, на противоположных сторонах располагались две автобусных остановки почти напротив друг друга. Накрапывал дождик. Отец, ссутулясь, влюбленно смотрел на нее, машущую ему в окно медленно отьезжающего автобуса. Он стоял совсем один на противоположной стороне улицы и не заметил, как водитель подьехавшего автобуса, завидев одинокого пассажира, притормозил, приглашая его войти. Но находясь в прострации и ступив на мостовую, он рисковал попасть под колеса. Яна замерла от ужаса, что есть силы жестами пыталась вывести его из оцепенения. И отец отошел назад на тротуар.

* * *

17-го октября около полудня Мартину в офис позвонила из Техаса подруга Джо Лорейн -- не стало старого Джона. Как это обычно бывает в жизни, все до последнего момента надеялись, что Джон выкарабкается... Вечером того же дня у Мартина начался сердечный приступ на почве стресса. Яна чуть не сошла с ума от страха, и ничего не говоря своим старикам, повезла мужа в госпиталь, в так называемую emergency room (скорую помощь). Завидев битком набитую комнату, где по нескольку часов ожидали врачебного внимания десятки больных (многие истекали кровью, стонали), ей поплохело. Им сообщили, что люди сидят здесь от 12 до 20 часов! Слава богу, что сердечных больных принимали вне очереди. Мартина опутали проводами и через несколько часов сообшили, что инфаркта нет. Вскоре ее пропустили в палату. Яне пришлось по мобильнику позвонить в авиакомпанию и перенести билет на самолет на другое число. В больнице было так холодно (от холода, как им пояснили, "микробы дохнут") и шумно, что они сбежали домой ранним утром под расписку, не дождавшись всех анализов. Эти несколько часов в больнице и короткое обследование вылились в счет на 8 тысяч долларов. Но неплохая медицинская страховка Мартина оплатила все. Мартин расказал жене: "У 40 миллионов людей в этой стране медицинской страховки нет вообще. Без страховки лишь за элементарный визит к доктору надо заплатить порядка 600 долларов, не считая анализов и лекарств, - не захочется и болеть. Можно купить страховку самому, но для большинства это не по карману... Зато никаких подношений врачам и денег в конвертиках - у них и так хорошие доходы!Но в этот областной госпиталь принимают абсолютно всех при угрозе жизни..." Kогда, при случае, Яна рассказывала американцам о преимуществах российской системы здравоохранения, им в это верилось с трудом. Особенно все раскрывали рты, услыхав, что можно вызвать врача на дом и совершенно бесплатно (такое у них бывало лишь в 40-х-50-х годах), да и обследоваться в больнице недельку-другую. Здесь в больницы увозили только для операций или когда человек уже на ладан дышит. Мартин улетел на похороны. Яна не знала тогда, что имела право взять отпуск для похорон члена семьи, чуть ли не две недели вместе с дорогой (Б.Д. ей ничего не сказал!). Обложившись иконками, с молитвами, Яна сама отвезла мужа в аэропорт по фривэю. По телефону ей показалось, что ее свекровь почувствовала облегчение с уходом мужа. До похорон Жозефина постояно упрекала сына, что он оставил ее одну с умирающим отцом, и ее жизнь превратилась в кромешний ад : Джон не дает ей спать по ночам, оскорбляет подозрениями в изменах (стоило ей только поехать домой из больницы переодется и проведать собаку). --Tы знаешь,-- поделилась она с Яной, -- мне кажется, он хочет забрать меня с собой в могилу! Но я хочу еще пожить.

Казалось, мать Мартина не воспринимала преподавательскую работу сына всерьез: -- У тебя же полно свободного времени - в 3 часа уже дома. Возьми отпуск и приезжай! -- А кто меня захочет заменить? Я даже с температурой ходил на работу, но и так я уже должен коллегам несколько часов. Мама, ты понимаешь, что такое читать лекции перед 70 студентами, одновременно рисуя на доске? Кроме того, мне надо писать отчеты, проверять контрольные, участвовать в заседаниях кафедры, консультировать... У меня еще маленький сын, которого Ким постоянно подбрасывает нам, да и жене надо помогать... Яна, выросшая в семье педагогов-музыкантов, как никто другой понимала мужа. Старого Джона поминали по-русски: на стол поставили его портрет, где он сидел с маленьким Алексом на руках. Отец Яны сказал несколько мудрых слов - он уже привык в своей жизни выступать на поминках и похоронах, - и все опрокинули рюмочки с водкой. Мартин сразу захмелел: он не выносил крепких напитков, и закрыл лицо руками. На Яну накатило мучительное предчувствие непоправимого: как же так вышло, что ее свекра не стало как раз тогда, когда ее родители вырвались к ней в Америку? И ее отец так часто болеет и очень болезненно выглядит... Недавно у него поднялась высокая температура и мама, собравшаяся вколоть ему антибиотики, сожгла шприц, привезенный из Питера. Выяснилось, что одноразовые шприцы продавались в Америке только по рецепту врача, точно так же, как и лекарства (из-за наркоманов, что Яне казалось полным идиотизмом). Запаниковав, она обратилась к бывшей однокласснице Зоряне за помощью. Ничуть не удивившись, Зоряна, имеющая стародавние и проверенные связи среди местных украинцев, привезла обьемистый пакет со шприцами разных размеров. Несколько выходных они потеряли, и теперь многого родителям не успеть показать - 13 ноября им лететь обратно, хотя она попытается их уговорить задержаться. Ведь кто знает, приедут ли еще? Пожалуй, самыми запоминающимися для всех стали Сан-Франциско и парк Джека Лондона. "Виноградники на склонах холмов с плодами, впитывающими пламя осени... Клочья тумана через гору Сонома. Полуденное солнце пылает в сонном небе. У меня есть все, чтобы наслаждаться жизнью. Я переполнен мечтами и тайнами. Я весь состою из солнца, воздуха и искр", - писал Лондон. Яна к тому времени успела подзабыть биографию этого незаурядного писателя, творчеством которого они все увлекались в юности, но то, о чем она узнала в музее, ее поразило. "Дом со счастливыми стенами" был построен второй женой Джека - Шармин, в 1919-26 годах. Сравнительно небольшой каменный дом в испанском стиле немного напоминал огромный "Волчий дом", расположенный в полумиле, вниз с холма. В старом доме Шармин, дожившая до 84 лет, организовала музей. В 1913 году, почти достроив по последнему слову техники роскошный дом неподалеку от своего ранчо - "Волчий дом", Джек Лондон с женой мечтали о переезде и новой жизни в окружении многочисленных гостей (в доме было около 100 комнат). Предполагалось, что дом этот простоит 1000 лет: архитектор даже предусмотрел защиту от землетрясений (на памяти у всех тогда еще было страшное землетрясение 1906 года, разрушившее Сан-Франциско). Как вдруг загадочно начавшийся пожар спалил все внутренне убранство, оставив лишь каменные толстые стены. Возникло подозрение, что подожгли рабочие в надежде на продолжение оплаченных работ. Разочарование в пролетариате и социалистических идеях усугубило многочисленные болезни писателя, ускорив его кончину. Хотя он продолжал работать в бешеном темпе, путешествовал, но в 1916 году, всего в 40 лет, скончался - отказали почки и желудок. Мартин и Яна повели родителей с Алексом на могилу Лондона неподалеку - на холме лежал простой камень в окружении покосившегося деревянного забора. Его похоронили по соседству с двумя малолетними детьми первых жителей этих мест. Вид окружающих парк зеленых холмов с виноградниками, здание старой фермы с причудливыми кактусами, посаженными писателем, походили на юг Франции либо Италии. А один из самых первых домов супружеской четы - на обычную русскую дачку, как все они отметили. Еду привезли с собой в специальном контейнере с охлаждением. Все устроились за столиками на полянке, вблизи находились даже мангалы для шашлыков. Как и обычно в калифорнийском парке: чистые бесплатные туалеты, места для еды, скамеечки для отдыха, словом - все для людей. Им не хотелось оттуда уезжать и из этого сияющего дня, наполненного тихим солнечным счастьем...

31 октября, в день Хеллоуина, на музыкальном отделении университета состоялась лекция Яниного отца по истории русской музыки. Думала ли она, что слышит его лекцию в последний раз? Яна пригласила Джеймса, Летицию и Арлин, но пришла только Арлин. К ее досаде и сожалению, руководство музыкальной кафедры этого университета не осознало, какого масштаба специалист к ним приехал, и организовало все через пень колоду: маститый профессор выступал перед студентами-новичками. Не было завкафедрой, а только педагог, ведущий курс средневековой музыки. Но студенты подходили и благодарили:" Мы таких лекций еще слышали!". В тот день, после лекции, Яна привела родителей в библиотеку посмотреть на неплохое собрание русских книг и на свой отдел. Она подвела их к столу Летиции, и представила ей. Брик моментально выскочил из кабинета: "Сэр, -- он пожал отцу руку,-- у вас замечательная дочь!"

Янин отец улыбнулся, поблагодарил, заметив, что у них прекрасный вид из окна на парк. Что и говорить, Брик Яниной маме понравился, и про Летицию она сказала, что довольно интересна... Родители очень устали. После короткой прогулки по университетскому парку, где половина студентов щеголяла в карнавальных костюмах, Мартин отвез стариков. Уезжая в Петербург, они сказали: "Америка прекрасная страна, но больше всего в ней нам понравился Мартин!"

Из письма подруги Натальи В.: Ночь с воскресенья на понедельник. Пишу тебе письмо, хотя на часах начало третьего. Спать не хочется совсем - это действует твой калифорнийской кофе, который несколько часов назад мы с удовольствием пили, заедая какими-то необыкновенно вкусными калифорнийскими конфетами. Квартира на Фонтанке была переполнена милыми и симпатичнымим людьми, которых в этот вечер обьединила "наша Януся". Твои родители просто светились от счастья! За их благополучное возвращение и за ваше с Мартином здоровье мы распили бутылку изумительного калифорнийского вина, после чего такие названия как "Америка" и "штат Калифорния" стали звучать еще чаще, громче, эмоциональнее. От фотографий просто было не оторваться. Жаль, что нет снимков: "Яна за рулем собственного автомобиля", "Яна на кухне своего американского дома"... Кстати, о вашем доме. На бывшего советского человека, проживающего в саморазрушающейся "хрущевке", он производит сокрушительное впечатление... Вместо ожидаемых мной фотографий в конверте оказалось совсем другое!!! Яна, милая, я же просила...У вас такие сумасшедшие расходы сейчас. Несколько фотографий могли бы сделать меня вполне счастливой, а в данный момент содержимое желтого конверта не только ставит меня в затруднительное положение, но и не оставляет надежд на получение долгожданных фотографий... Мысленно я все еще на Фонтанке в гостеприимном доме твоих чудесных родителей. Они у тебя замечательные. Спасибо вам! Целую. Наташа.

* * *

Приближался День Благодарения - второй по счету в Яниной жизни. Прошел всего лишь год, а как многое в жизни поменялось. Яна обожала преподносить свекрови по телефону добрую весть об их скором приезде в Техас - Джо радовалась как ребенок. Напротив же, сообщение о том, что они с Мартиным летом летят в Петербург, действовало на маму Мартина, как набат: " Я все понимаю, ты скучаешь по своей семье, поэтому летишь так надолго... И я прекрасно чувствую переживания твоих родителей, но мне здесь будет так..." Далее следовали тяжкие вздохи, и Яна переводила разговор на более приятные темы. Мартина же Джо отчитывала, как мальчишку, косвенно обвиняя в предательстве родной матери. На этот раз к Жозефине они полетели с маленьким Алексом. Мартин и Яна очень хотели, чтобы бабушка полюбила своего внука, а не переносила на него ненависть к бывшей невестке. Они остановились в ее доме, а не в гостинице. Все проходило тихо-мирно - ребенку нравилось спать с бабулей в одной кровати, да и то, что она поднималась ни свет ни заря вместе с ним, и готовила его любимый завтрак. Почти что эксперт по детским мультикам и кинофильмам, после завтрака Джо сажала Алекса перед экраном большого телевизора. "Джо, знаешь нашу русскую поговорку? 1-й ребенок - последняя кукла, а 1-й внук - 1-й ребенок", -- шутила Яна. На День Благодарения в доме носились божественные ароматы индейки с румяной корочкой, которую Джо по давней привычке тонко-претонко настругала в большую тарелку, поделив с Яной корочку ( Мартин с Алексом корочку не любили). Мартин разговаривал с матерью очень мало, и она отводила душу с Яной. -- Ну как тебя нашла твоя мама? Сказала ли она тебе, что ты хорошо выглядишь? Обычно, когда матери так говорят, это значит, что дочь прибавила в весе, -- подмигнув, веселилась Жозефина, -- Я теперь понимаю все, что ты говоришь, даже по телефону, а раньше мне было нелегко... Пойдем, я тебе покажу сокровища семьи Данкоф... Джо повела невестку в маленькую комнатку, превращенную в швейную мастерскую и кладовку. Половина комнаты была уставлена зелеными пластмассовыми ящиками. -- Давай-ка проведем инвентаризацию, а то у меня руки не доходили. Тут у меня барахла навалом, начиная с 50-х годов, -- энергично потирая руки, сказала Джо. Это было нечто: помимо новых полотенец, постельного белья, футболок, Яна нашла ящик с капроновыми чулками образца 60-х, горы шерстяных носков и всякой всячины. -- Джо, а почему эта одежда таких больших размеров! Ведь у вас же только 2-й размер , а в России был бы 42-й! -- А-а-а, это потому что я всегда любила покупать побольше за свои деньги! -- Понятно. Те синие шорты для Мартина вы тоже купили на вырост, но он все равно носит их с удовольствием. После кладовки они вышли на задний двор, где Джо открыла боковую дверь гаража. -- Вот видишь эту лестницу наверх? Джон когда-то начал строить там квартиру, но не успел закончить. Мы думали, вот состаримся, не сможем ездить за продуктами, тогда сдадим помещение какому-нибудь студенту, и он нам поможет по хозяйству. Можешь подняться и посмотреть... -- Студенту, говорите? А почему не студентке? Мне кажется, девочки надежнее... -- Что? Господь с тобой! У меня жила когда-то в Пенсильвании одна студентка - худшей грязнули нельзя было сыскать! Пришлось ее выгнать вон. Кстати, нас с тобой приглашает зайти в свой дом дочка почтальонши Кэтти, дабы мы бы купили у нее косметику по дешевке. Так вот предупреждаю, эта дочка еще одна страшная неряха - вся деревня знает. Они прошли во вторую дверь, в мастерскую Джона, оборудованную умело и с такой любовью. Джо подняла навесную деревянную дверь, за которой помещался гигантский металлический сейф. -- Джон поставил этого ненужного уродца скорее для того, чтобы потрясти наших родственников, жадноватых до чужих денег. Мартин тебе рассказывал легенду, передаваемую из уст в уста среди нашей родни? Нет? Так слушай. Джон давным- давно любил играть в казино и пустил слух среди своих братьев, что выиграл огромную сумму денег и не желая платить за них налоги, часть закопал на участке возле дома, а часть хранит в сейфе. Он любил привлечь к себе внимание... Те поверили и до сих пор считают меня мульти... Племянник Стивен начал звонить каждое воскресенье. Конечно, очень мило с его стороны, но я же не дура: за 20 лет мне не написали даже рождественской открытки, а тут - нате вам. Нет, все достанется Мартину! -- Джо, не жалеете, что не переехали тогда в Калифорнию? Были бы рядом с сыном... Я видела тот прелестный участок земли возле озера в Линкольне. И даже проект дома Джон составил... -- Это Джон не хотел, он не выносил Ким. Перед смертью, наверное, пожалел, да поздно было... Ты знаешь, Лорейн попросила меня отдать ей рубашки Джона, и я согласилась. -- А как ее муж Дэвид отреагировал на это? -- По-моему, ему наплевать... Они вернулись обратно в гостиную. -- Видишь, там Джон сидит в своем ящике на каминной полке, и я с ним каждый день разговариваю. У Яны похолодело внутри: --Как, вы не хотите его похоронить? -- А зачем? Ему было все равно при жизни, а сейчас тем более. Это уж когда я помру, то делайте с нашими урнами что хотите. Только, пожалуйста, не кладите Джона сверху,-- подмигнула Джо. -- Когда Джон отошел, в доме перебывало множество людей, и кто-то украл самое ценное, что было в доме, - часы Ролекс - они лежали в ящике прикроватной тумбочки; мой серебряный крест, и я уже не могу сообразить, что еще. -- Ужасно, мне Мартин рассказывал. Он теперь жалеет, что не забрал тот Ролекс, когда Джон ему предлагал, - часы достались бы Алексу. Но ворованное не пойдет во благо этим людям, ты ведь знаешь... Расскажи мне о той хорошенькой блондинистой медсестре, которая ухаживала за Джоном. -- А, эта девочка! Она мне периодически звонит. Ты не представляешь, какой скандал произошел в Бонаме. Медсестра была замужем за пастором и растила двоих детей. Недавно она приходит домой, неожиданно рано освободившись, а ее муженек с любовницей в постели! -- Святой отец? Какой конфуз! -- Вот именно, она забрала детей и ущла к маме. Ну с ее внешностью одна не останется. -- Джо, а почему бы вам не пригласить на чашку кофе соседку Луис, когда мы уедем? По-моему, она скучает: все время смотрит в окно. -- О, да, она хоть и с мужем живет, но они скучают. Их дети совсем не навешают. Я, когда иду на прогулку с Леди, останавливаюсь с ними поболтать. Если я забалтываюсь с Кэном, то Луис, ревнуя, сразу выскакивает на крыльцо: ведь он моложе ее на два года. -- А они не приглашают вас в дом, хотя бы на обед? -- О, нет! Это же Техас - здесь часами будут говорить у калитки, но в дом не пригласят. Зато, когда я умру, увидите, придет из любопытства вся деревня! --Типун на язык! -- А как поживает свекор Лорейн? Говорят, видный жених, стряпать умеет и в огороде возится. Может, обратите на него внимание? -- О, этого не хочу, 90 лет - перестарок! Вот за 70-летнего я бы не отказалась выйти: твой папенька бы мне подошел: у него хроническая бессоница и у меня... -- Ну так мы найдем вам видного жениха, дайте мне только оглядеться. Яна любила развлекать старушку подобными разговорами, чувствуя, что повышает ее настроение. Вдвоем они решили приготовить обед. "Ты же знаешь, что вкусной еды не приготовить без масла и сметаны", -- подмигнула Яне полька Джо, бросая шедрый кусок масла в пюре и тушеные овоши. Совершенно неожиданно на кухню заглянул Мартин и ахнул, завидя масло, плавящееся в кастрюлях:"Мам, ты же мне обещала!!! Неужели ты постоянно это делаешь? Я хочу жить долго, чтобы вырастить сына..." Яна попыталась защитить свекровь, пролепетав, что это масло с пониженным содержанием жиров. Забавно было, что как раз накануне Мартин ставил ей Джо в пример, мол, прекрасно готовит и вовсе без масла. На другой день, оставив Алекса на попечение Лорейн, Мартин, Жозефина и Яна поехали в офис к адвокату улаживать наследственные дела. Старина Джон все имущество завещал своей жене, и Мартин помогал матери справиться с бумажной канителью. Яна уже полтора часа торчала в приемной адвоката, ожидая выхода родни. Зашел посетитель и заговорил с ней с ужасным техасским акцентом - она не понимала ни слова. Мужчина сделал паузу и вопросительно уставился на Яну. Ей пришлось ответить ему c акцентом, что сидит тут уже полтора часа, почему же они так долго не выходят? Техасец подскочил, как будто увидел змею, и выскочил на улицу. "Ну конечно, здесь же не видели иностранцев, за исключением мексиканцев и цыган, а люди боятся всего нового, незнакомого, особенно люди мало образованные", - констатировала Яна. Перед отьездом Яна с удовольствием подстригла кусты вокруг дома, успевшие отрасти за несколько месяцев. Газон перед домом уже высох, так как здесь не было встроенной оросительной системы, как у Мартина с Яной дома. Уезжать от Жозефины им, как и раньше, не хотелось. Они пообещали старушке вернуться на Пасху.

С тех пор днем для телефонного общения Яны со свекровью стала пятница, когда в первую половину дня они разговаривали не менее часа. Обычно в телефоной трубке раздавалась громкая музыка - американские бэнды 40-х --50-х годов,-- Джо наслаждалась подаренным ей Мартином музыкальным центром и подпевала. -- Погоди минутку, сейчас выключу. -- Kaк Вы себя чувствуете?-- обычно начинала Яна. -- Отлично! Приходила Лорейн. Ты не представляешь, что у нее произошло, -- шел подробный отчет. -- А как твои родители? -- Я так рада, что вы не перестаете радоваться жизни, Джо. -- На меня иногда накатывает, конечно, но я никогда не буду тебе жаловаться, чтобы не портить тебе настроение. Иначе и говорить со мной не захочешь. -- Нет, это не правда, со мной всегда можете поделиться! Я пойму. -- Так, у меня все замечательно - что хочу, то и делаю! Готовлю себе, только когда пожелаю, по ночам могу смотреть хорошие старые кинофильмы. И друзья у меня есть, и прекрасная собака. Любимым вопросом, задаваемым невестке, был:" Ну так как у вас с Мартином еще не закончился медовый месяц?" Или: "А, например, когда ты хочешь спать, а Мартин настаивает, то на каком языке ты ему говоришь "оставь меня в покое? " На прощание, с ехидным смешком, она попросила Яну прислать ей свое фото в бикини. -- Ох, и веселая у тебя мама! - заметила Яна мужу. -- А знаешь почему? Выросшая в семье с девятью детьми, в страшной бедности, она никогда не ждала от жизни многого, а всегда ценила, что имела. Отец же, несмотря на его крутой характер, был ей неплохим мужем. Когда появилась воможность, он купил ей желтый автомобиль - она всегда мечтала о желтом цвете. Когда я поступил в университет, отец продал дом, построенный своими руками за хорошую сумму денег, положил наиболее ценные вещи на хранение в сарай возле дома своей тещи, и они с Джо оправились в путь. Я то и дело получал от них открытки из разных штатов северной Америки, зимой обычно из Флориды или Калифорнии, где потеплее. Представляешь, они проездили так целых пять лет! Иногда навещали меня. Мама всегда старалась подбросить мне деньжат. А я, как большинство молодых парней, был настоящим свинтусом... У меня не было времени купить и отправить матери открытку на ее 42-летие и попросил это сделать за меня такого же оболтуса-приятеля. Через некоторое время, приехав к родителям на праздники, я удивился недружелюбному лицу мамы: "Спасибо за поздравление, сынок", - проговорила на сквозь зубы. На комоде лежала, отправленная от моего имени открытка, с напечатанными на ней словами: "Ну что, совсем старой собакой стала?"... Растратив все деньги, вырученные от продажи дома, отец вновь занялся бизнесом.

-- Это столь необычно для американцев! Скорее французы или немцы могли бы пропутешествовать пять лет подряд. --О, чуть на забыл тебе рассказать. У родителей была возможность совершить кругосветное путешествие всего за 2000 долларов, но мама категорически отказалась выезжать за пределы страны. Отец ей долго этого не мог простить. -- Хорошо, что тебе посчастливилось много поездить, и на всех видах транспорта, даже на яхте.

* * *

Спокойный период у Яны на работе продолжался до декабря, а там - снова началось противостояние с начальником. Он принес список с оставшимися "гавдоками" и пообещал, что это уж последние записи, которые ей предстоит привести в порядок. Все было тихо-мирно вплоть до начала празднования католического Рождества. В библиотеке обычно проводилось общее застолье в начале декабря для всех, добровольно-принудительно, а затем - по отделам, вскладчину. Янины десерты и пироги с капустой пользовались громадным успехом, что сделало ее популярной: такого они нигде не могли попробовать. Застолья были скучными, невнятными, где все сводилось лишь к еде, за редким исключением каких-либо викторин. Ей казалось, что люди вокруг говорят и действуют готовыми блоками. Успех праздника определялся количеством принесенных всеми блюд. Алкоголь в библиотеке запрещался. Яна скучала по капустникам в Консерватории, где все хохотали до слез, ей вспоминалось и пенье под гитару... Здесь же, чуткая ко всякой фальши, Яна видела искусственные улыбки и показные смешки.

Сотрудников серийных изданий пригласили на традиционное празднование в отделе комплектования, на 5-й этаж, куда Б.Д. на этот раз не пришел. Когда Яна с Летицией вернулись обратно, Б.Д. был мрачнее тучи. А дальше он как будто сошел с ума. Стоило Яне направиться в уборную или на ланч с Мартином, как Б.Д. выскакивал ей вслед: "Ты куда? Как твоя работа продвигается?" Развязка наступила перед самыми каникулами. (Обычно университет закрывался где-то с 23-го декабря по 2-е января. Государственные служащие получали возможность отгулять все праздники, которые выпадали в течение года, тогда как федеральные работники не работали непосредственно в эти дни на протяжении всего года.) Декабрь в Америке - это время приятных встреч, подарков и застолий, в которое никто по-настоящему не трудится, за исключением, вероятно, почтовых служащих. В отделе проходило скромное празднование. Яна беседовала с Арлин и Джеймсом, Дик почему-то не пришел (было похоже, что они с Летицией поссорились). Джеймс умудрился сильно порезать палец, и Яна, обработав рану, забинтовала, заметив, что Б.Д. это не понравилось. Вечеринка в Серийных изданиях была прощальной для Джеймса - он получил штатную должность в отделе межбиблиотечного книгообмена.

"Последний друг ушел и дверь за ним закрылась, слепая тишина окутывает дом", - всплыло в памяти Яны. Вдруг в комнату заглянул Мартин и вызвал жену на секунду в коридор. Вероятно, это послужило последней каплей, переполнившей терпение Брика. Его глаза метали молнии. Когда все разошлись, он, разьяренный, в никому не нужном служебном рвении начал торопить Яну с завершением работы, так как он, мол, хочет отчитаться перед Доннеллой уже в этом году. Что ж, если так срочно, Яна не поднимала головы от компьютера. Летиция сочувственно поглядывала в ее сторону. В отделе стояла зловещая тишина и полумрак - все студенты разбежались на каникулы. Летиция в качестве поддержки отправила Яне мэйл с красивым новогодним поздравлением, а затем включила магнитофон со "Щелкунчиком" Чайковского. Это был последний рабочий день в году и оставался всего один час рабочего времени для Яны. Закончив наконец, она отнесла отчет Брику, и он, с безумным смехом, выскочил из кабинета, вопия: "Ты думаешь, это все? Я хочу, чтобы ты сегодня же начала следующую часть задания!" Яна раскрыла рот, и тут впервые вмешалась Летиция: "Ты же обещал Яне, что это конец работы!" - возмутилась она. С садистским смешком Брик, удовлетворенно потирая руки, ответил что-то вроде: "Я хозяин своих слов, я их даю и беру обратно!" Летиция собрала сумку и вышла вон, захлопнув дверь. У Яны еще оставалось полчаса сидеть с этим маньяком. Вечерело, вокруг не было не души. Складывалось впечатление, что она работала не в библиотеке, а на поденной работе у него в доме (чистит ковры, как Алексей когда-то). Бог вразумил ее сказать: -- Брик, не знаете ли Вы, Доннелла у себя в кабинете? Он вспыхнул, и она прочитала страх у него в глазах: -- А, э-мм,. Зачем тебе она? -- Вы же хотели передать ей результаты работы до конца года, так вот я ей могу его донести, -- у Яны дрожали руки, но она старалась говорить спокойно. Б.Д. побагровел и его глаза неприятно заметались: -- Доннелла ушла на каникулы, и ее уже не будет до января. Яна не сдержалась: -- Так вы же сказали, что все, что я делаю, чрезвычайно срочно! Он понял, что его поймали, и ретировался в свой кабинет. Яна тупо уставилась на новое задание, не соображая, что к чему, и глотала слезы.В 4:30, молча собрав сумку, она вышла вон. Б.Д. стоял у входа, смущенный, перебирал журналы на тележке. " Merry Christmas,* Брик," -- с сарказмом произнесла Яна. Он что-то пробубнил в ответ.

Бредя через парк до автобусной остановки, и дальше, в автобусе, она рыдала: "За что мне такое? Переехать на другой континент и так влипнуть !" Внутренний голос подсказывал eй, что пытками на работе она расплачивается за гармоничные отношения с мужем и благополучие в доме. В этой жизни всегда приходится за все платить для поддержания баланса. Благодаря этой работе, они с Мартином имели возможность пристойно существовать, даже помогали родителям, родственникам и друзьям. Мучения приобретали смысл. Если в прошлом, в России, Яна терпела одно за другим фиаско в личной жизни, находя утешение и отдохновение в интересной, творческой работе, то здесь - все наоборот. Пусть лучше так, чем иначе. Но, тем не менее, самореализация в работе всегда была для нее важна. "Ничего, не буду же я всю жизнь там уродоваться. Жизнь - полосатая зебра. Но терпеть такое - невыносимо... этот негодяй - мелкий трус, распустившийся за 25 лет в своей безнаказанности. Он глубоко убежден, что управы на него не найти никому. Что же мне делать?"

В автобусе ехали какие-то притихшие, уставшие люди, явно не из богатых американцев - те брезговали общественным транспортом. Почти на каждой остановке автобус поджидали инвалиды в креслах с автоматическим управлением. Все долго и терпеливо ждали, когда после громкого гудка опустится подьемник с передней площадки и заберет кресло с пассажиром вовнутрь, а затем водитель бережно прикрепит его специальными ремнями в отведенном месте в передней части автобуса. Многие инвалиды были даунами, олигофренами, разговаривали сами с собой либо сидели в полной прострации, а с подбородка стекала слюна. "Господи, по крайней мере радуйся, что ты относительно здорова и на своих двоих!", -- укоряла себя Яна, глядя на этих несчастных людей. Дома Мартин взял с нее слово, что они не будут говорить о проблемах на работе в течение праздников, дабы не испортить их вконец. Но Яна зациклилась и не могла переключиться, мучила бессонница. Она никогда не любила конец декабря - конец года, конец сил. 25-го утром, по традиции, американцы открывали подарки - это было кульминацией Рождества. И маленький Алекс растерзал коробки с подарками, пытаясь их открыть. С детской непосредственностью он заявил, что ему все не понравилось. А ведь Мартину и Яне все эти игрушки так нелегко достались! Все, праздника не получилось. Алекс продолжал капризничать, чем довел Мартина до белого каления. Не сдержавшись, он позвонил Ким и попросил забрать сына к себе, чем она страшно была недовольна: они с мужем собирались в гости. Далее, оставшись наедине с Яной, Мартин заплакал:

* Веселого Рождества

-- Я упустил своего сына... Потерпел полное фиаско как отец...Все! Он через меня переступил и уехал в такой праздник!

-- Но ты же сам организовал его отьезд... -- Да, но он только этого и ждал! -- Ты знаешь русскую поговорку о том, что дети - это цветы! на могилках родителей? -- Вот это здорово! Ничего подобного не слыхал! -- Успокойся, мне кажется, что дело не в Алексе, тебя что-то другое беспокоит. Можешь сказать, что? -- Как ты догадалась? Я не хотел тебе говорить, но сегодня мне приснился отец... Наша последняя встреча была столь ужасна. Он мне сказал тогда, что самой большой бедой в его жизни было то, что я появился на свет... -- О чем ты говоришь? Бред, да и только. Когда я виделась с Джоном весной, он взял с меня слово "не обижать моего мальчика", потому что "oн такой хороший... А если обидишь - я с тебя взыщу..." В глазах старика тогда светилась такая любовь к тебе. Ты пойми, у него самого не было детства, его никто не любил. Да и поколение это, как и поколение моих родителей, не привыкло говорить "люблю" своим близким. Это только сейчас то и дело повторяют и в кино, и в жизни... А под конец твой отец уже был невменяем от боли! Даже любимой Жозефине наговорил такого... Так что давай успокойся и мысленно попроси у старика прощения. Надо будет и молебен заказать в католическом храме. -- Отец всегда был покрыт толстым панцирем, и я не мог к нему достучаться. В детстве я его страшно боялся, потому что он мог взорваться непонятно отчего. Не трогал он меня лишь, когда я сидел, читая книжку. Мама старалась меня защитить, но сама не хотела больше иметь детей от него. Я мечтал, чтобы отец хоть когда-нибудь со мной поиграл или поучил столярному делу. Когда пришло время уезжать в университет, то я был счастлив убраться из дома и жить самостоятельно. Поэтому я стараюсь быть предельно мягким с Алексом - пусть хоть у него будет нормальное детство. -- Ну уж в этом-то ты преуспел, Алекс как сыр в масле катается... Все же я не пойму, а как же ты почти каждый праздник навещал родителей? Мама рассказывала! -- Да просто деваться было некуда, все однокашники разьезжались... -- Не верю, не такие уж плохие твои родители, ты просто "не в духах" сегодня. -- Отец лишь один раз в жизни сказал, что меня любит, когда мне предстояло шунтирование сердца 5 лет назад, и он, вероятно, боялся, что я не выживу... -- Ну вот видишь, он тебя всегда любил. На другой день Мартин повеселел и извинился за свое вчерашнее настроение: -- А знаешь ли ты, что в Рождество в Америке происходит самое большое количество самоубийств? Почему? Вероятно, потому, что все ожидают сказочного чуда, а вместо него - все то же одиночество, болезни, страхи. -- Ну уж, надеюсь, что ты не чувствуешь себя одиноким. -- А я был, да еще как, многие годы! Когда я работал в Австралии, мне так не хватало простого физического прикосновния - это ведь так важно любому человеку (а я тогда был женат на Ким, но как бы формально). Однажды одна женщина с кафедры нежно погладила меня по руке, и я не сдержался и заплакал... Даже в то Рождество, перед отлетом к тебе в Прагу, 25-го, а 24-го я сидел один в сьемной квартирке и мне не с кем было встретить праздник. Синди уже приглашала меня на День Благодарения, больше было неудобно ее беспокоить, а остальные друзья встречали с близкими. Все рестораны и магазины в этот вечер обычно закрыты. Я проголодался, но к радости нашел открытый Макдоналдс... -- Мне кажется, чтобы не чувствовать себя одиноким, важно иметь кого-то, кому каждый день можно рассказывать свои сны... Они вернулись к обсуждению ситуации с Яниной работой. -- Ты же всегда сама меня учила, что если невозможно поменять ситуацию, то надо изменить к ней отношение. Хорошо, -- сказал Мартин,-- садись за компьютер и напиши мэйл Доннелле, как начальнице всего отдела, обо всем. -- Что я могу ей написать? И кто меня будет слушать? Я работаю без году неделю, тогда как он - заслуженный специалист, библиотекарь с 25 годами стажа. Кроме того, я терпеть не могу жаловаться. Я сама себе буду противна... В результате Яна все же написала Доннелле всего несколько слов с просьбой о короткой аудиенции в январе, когда у той будет время. Ответ пришел через пару часов с назначенной датой - 2-го января. Яна решила для себя, при встрече с Доннеллой спросить, есть ли возможность получить какую-то дополнительную работу в другом отделе, а если заинтересуется почему? -- действовать по обстоятельствам.

Вечером раздался телефоный звонок: -- Мартин, это мама, У нас сильная буря, отключили электричество, поэтому нет и отопления. Но хоть телефон работает. Не звони мне сегодня - я не вылезу из-под одеяла. Леди лежит сверху, и мы друг друга греем. Только б крышу не снесло! -- Мама, это ужасно, продержись, пожалуйста. Может ты к Лорейн поедешь? -- Да у нее то же самое творится. Ничего, завтра позвоню. Спокойной ночи.

* * *

Только благодаря поездке с Мартином к океану в Монтеррей со знаменитым музеем подводного мира, а также в Кармел - городок художников и к замку Херста -- Сен-Симеон в эти каникулы Яна развеялась и немного пришла в себя, перестав принимать фенозепам. Сакраменто зимой, а особенно в конце декабря, всегда покрывался густой пеленой молочного тумана, но стоило им выехать за черту округа, как появилось по-весеннему голубое небо, вселяющуе надежду на все хорошее. Владения знаменитого газетного магната и коллекционера Уильяма Рэндольфа Херста Яну ошеломили. Перед началом тура им показали документальный фильм о жизни Херста и развитии его страсти к коллекционированию предметов искусства, привозимых им в основном из Италии и Испании. Затем на автобусе туристов повезли по извивающейся дороге вверх к усадьбе на горе. Строительство замка началось в 1919 году и продолжалось до 1951 года. Херст и архитектор из Сан-Франциско Джулия Морган создали пять зданий для хранения колекции и развлечения многочисленных гостей: здесь могли кататься на лошадях, играть в теннис или плавать в огромном римском бассейне. На любительских фильмах, снятых гостями Херста, Яна и Мартин углядели Чарли Чаплина и звезду 20 - 30-х годов Марион Дэвис, любовницу Херста, часто выступавшую в роли хозяйки замка.

Яна поспешила наружу из душноватых и эклектичных, на ее вкус, помещений. Через много лет, проехавшись с Мартином по Испании, они узнают некоторые аналогичные вещи, вывезенные Херстом в Америку, в соборах Севильи и Толедо. Куда приятнее было любоваться видами на лежащий внизу океан и прогуливаться по садам. "Какие же у вас были замечательные миллионеры: Хантингтон и Гетти в Лос-Анджелесе, оставившие государству среди остальных сокровищ и Библию Гутенберга, и подлинных Хогарта и Рейнолдса. Никто из моих друзей в Питере и даже многие местные не знают, что в Лос-Анджелесе более 300 прекрасных музеев, -- спасибо Анечке, что нас вытащила летом. А Херст здесь... А потом говорят, что в Америке нет культуры. Пожалуй, здесь все лучше сохраняется, вдали от войн..." -- размышляла вслух Яна.

Переночевав в городке Моро-Бэй, они отправились далее осматривать окрестности. Возле океана пахло йодом и водорослями, росли редкостные цветы. Мартин и Яна согласились в своем пристрастии к открытым пространствам, особенно водным просторам. Далее дорога, сохранившаяся с тех самых пор, когда Калифорния была испанской колонией, начала извиваться среди холмов покрытых виноградниками и оливами. Местность под названием "Дубовая долина" была на удивление малозаселена. " Взгляни наверх на этих красавцев!" - Мартин обратил ее внимание на паривших в небе ястребов. Их очень часто можно было увидеть в калифорнийском небе.

Яна взглянула на путеводитель, -- они приближались к монастырю, или, как здесь называли, миссии Сан-Антонио. Монастыри и кладбища были Яниной завсегдашней страстью. Они почти отчаялись найти нужный поворот, даже спросить было не у кого. И не случайно - ведь на пути к монастырю лежал заброшенный военный городок, не указанный в справочнике. Остановившись перед шлагбаумом, они позволили военному, вышедшему из будки, обыскать машину. По сторонам дороги мелькали таблички "Не сворачивайте, запрещено - езжайте только прямо!" Новенькие танки и грузовики стояли аккуратными рядами -- и ни души. Яна захотела есть: "Посмотри, там красивый белокаменный испанский дом под красной крышей и машины припаркованы вокруг... Давай свернем и разведаем, что это там. Может ресторанчик?" Это была настоящая находка - чудесный недорогой ресторанчик и одновременно, как они прочитали в маленьком музее, Гасиенда Херста, выстроенная по проекту той же Морган. Вдохновленная расположенной поблизости испанской миссией, Морган возвела ранчо и "Охотничий дом" для гостей, в котором Херст наслаждался жизнью с Мэрион Дэвис. Старая дорога когда-то вела отсюда через горы прямо к большому замку, но теперь все пользовались фривэем. В Гасиенде также находилась прелестная гостинница.

После еды они пошли гулять. У Яны закружилась голова от аромата цветочных лугов по дороге к монастырю - вот здесь бы им с Мартином пожить хоть недельку вдали от цивилизации. Казалось, с 1771 года мало что изменилось, и они позавидовали францисканским монахам, все еще живущим здесь - их часть здания была огорожена шелковой лентой. В целом эти монастыри были схожи: действующая католическая церковь сообщалась галереей с кельями монахов, в большей половине которых теперь располагался музей и, непременно, сувенирный магазин. На плошади перед зданием стоял типичный каменный испанский фонтан, да и во внутреннем дворике тоже. Следующая миссия Сан-Мигель 1797 года уже не так впечатляла из-за обилия домов вокруг. На их пути лежал городок Салинас с замечательным музеем писателя Джона Стейнбека. Яна полюбила его роман "К востоку от Эдема".

Домой они вернулись лишь в день рождения Мартина, 31 декабря, и тихо встретили Новый год вдвоем.

Часть III. ТАЙНЫ ОТДЕЛА КОМПЛЕКТОВАНИЯ

Посмотри, за стеллажами

Чертик прыгает с рогами.

Чертик, чертик, пыль веков

Ты не тронь и будь таков,

Ты иди своей дорогой,

Не тревожь наш быт убогий,

Наши будничные дни.

Бытие и быт равны.

Мы привыкли. Мы живем

У окна за стеллажом.

Заполняем формуляры,

Пишем тайно мемуары...

Чертик, чертик, ты не трожь

Этот мир, в нем правда-ложь.

Мы обмануты стихами,

Философскими трудами.

Нас не трудно обмануть -

Мы подвижны, словно ртуть.

Чертик. Чертик, пыль веков -

Это наш родимый кров.

Посмотри, как мы живем

У окна за стеллажом.

Аркадий Илин

Кабинет самой главной начальницы отделов комплектования и сериийных изданий Доннеллы Уипп можно было сравнить с комнатой, в которой только что прошел тщательный обыск и все перевернуто вверх дном. Как было принято в кабинетах начальников среднего звена, помещение имело одну стену почти сплошь из стекла, дабы можно было лицезреть подчиненных. Вдоль всех четырех стен тянулись столы, заваленные ворохом пыльных бумаг. На одном из столиков ютился старенький компьютер, утыканный желтыми листочками для заметок. Груды издательских каталогов и бумаг были свалены на полу, поэтому, войдя, Яна замешкалась: можно ли наступать на все это или надо расчистить дорожку, чтобы дойти до свободного кресла? На единственной аккуратной полке стояли фотографии двух симпатичных мальчишек, играющих на скрипках, - сыновей Доннеллы. Начальница была сама любезность, и едва Яна открыла рот, она подхватила, что намеревалась ей предложить дополнительные часы работы на 5-м этаже. Когда подготовка бумаг будет завершена, Яна сможет начать приходить к ним каждый день на 2,5 часа, в зависимости от ее расписания в Серийных изданиях. "Может мне удастся перейти на 5-й постоянно? Чувствую, сейчас не время жаловаться на Брика, да она и не поймет. Печально, но факт", -- молниеносно пронеслось в мозгу. Итак, Яна получила эти часы, начиная с 16-го января, в тот же день, когда Дика перевели в должность начальника отдела комплектования. Летиция помогала Дику переезжать на 5-й этаж, громко сетуя при этом, что они все потеряли друга, и "теперь он уже не наш человек". Брик заметно нервничал, что у русской появился выход в люди, и всячески к ней подлизывался, а Летиция боялась, что Яна совсем покинет их, и даже спросила об этом у начальства на общем собрании. Яна стала приходить на работу в 8:30, прямо на 5-й этаж, а затем в 11 часов спускалась на 3-й, в серийные. Дик, едва вступивший в новую должность, не мог обучать Яну ее обязанностям, поэтому к ней приставили пожилую даму по имени Кэролайн, производящую угнетающее впечатление. Красавица в юные годы, судя по ее фотографиям, она теперь имела длинные, прямые, седые волосы и абсолютно не приукрашала себя даже посредством помады. Яна вспомнила, как несколько месяцев назад, эта дама молча вошла в серийные и уверенной походкой проследовала в дальний угол к холодильнику, возле которого на столике стояла тарелка с Яниным капустным пирогом. Ухватив несколько кусков экзотического для американцев блюда, Кэролайн так же молча вышла вон, даже не поблагодарив. Как же ей удалось узнать об угошении? Очевидно, Летиция разнесла слух по телефону. "Да уж, воспитанием она не блещет..." Теперь Кэролайн вручила Яне написанные от руки листы бумаги с инструкциями о том, как надо получать новые книги и как их оплачивать. Почерк у нее был настолько ужасный, что Яне невольно вспомнилась характеристика Брика, где он подверг критике ее "европейский" почерк. " У Кэролайн тогда похож на арабский, что ли?" Кэролайн следила за русской "в 10 глаз", пасла ее каждый день, считая, видимо, молоденькой девочкой после школы. Про себя Яна прозвала наставницу "Каприкорн" (Козерог). Яну раздражала ее нарочитая серьезность и деловитость. Козерожица была профессиональным библиотекарем, но в этой библиотеке она была лишь ассистентом. Когда-то она хорошо поездила по миру с мужем-военным. Своих детей у нее не было, только падчерица и пасынок. Спустя долгое время Яне довелось узнать ее с другой, более интересной стороны, но об этом позднее. Кэролайн научила новенькую работать с подарками библиотеке, которые регулярно передавались в больших картонных коробках, как правило, от родственников умерших профессоров. Яна, в отличие от коллег, сразу полюбила эту работу, несмотря на физическую нагрузку и то, что порой приходилось разгребать очень пыльные и грязные материалы. Она была счастлива просто держать книги в руках и читать заголовки, да и двигаться тоже. Очевидно было, что Кэролайн не принадлежала к знатокам и любителям редких изданий. Яна едва ли не потеряла дар речи, завидев, как наставница небрежно отдирает обложку от биографии Наполеона Бонапарта, изданной в первой половине 19 века: "А, это нам не нужно, книга старая и с плесенью на страницах..." Хорошо, что не все забракованные ею издания летели в мусорную корзину, а большинство все же переходили в дар безвозмездно к так называемому фонду друзей библиотеки. Яна между делом вытащила из помойки редкое издание стихов Пастернака на английском языке, и некоторые другие книги, оставив их себе.

"Где они, мои прежние наставницы в библиотечном деле, настоящие знатоки книг, бескорыстно преданные работе, невероятно похожие друг на друга и выражением глаз, и очками, и беретами. Теперь они уже почти все на пенсии, а кто и в могиле, отпахавшие всю жизнь за гроши энтузиастки..."

* * *

В газетах писали, что среднестатистический американец покупает лишь одну книгу в год, зато по посещаемости библиотек жители этой страны, пожалуй, на первом месте в мире. А регулярные экономические кризисы в стране увеличивают поток читателей в несколько раз. Яна и Мартин, наооборот, предпочитали покупать книги, а также выписывали несколько интересных журналов. Мартин, помимо книг по физике, много читал о русской истории и культуре. Яна, как человек неравнодушный и старая библиотекарка, попыталась повлиять и на выбор книг для маленького Алекса. Ее удивило, что американские дети никогда не слышали о "Малыше и Карлсоне" Астрид Линдгрен, хотя другие повести шведской писательницы были им хорошо знакомы. Не было в Америке ни мультиков, ни спектаклей по этой книге ее детства. Прошерстив библиотеки и магазины, Яна поняла, что "Карлсон", изданный на английском, здесь стал библиографической редкостью. Что ж, по Интернету можно было купить все, и она нашла издание 70-х годов в Англии. Как она ни старалась увлечь Алекса, книжка ему не понравилась. Впоследствии она обнаружила в Америке прелестнейшие детские книжки, абсолютно незнакомые российским детям, и успокоилась.

* * *

В отделе комплектования, за некрасивыми столами, заваленными бумагами, кроме Яны работали четыре женщины и один мужчина -- Рэймонд, не считая начальника. Дика. Улыбчивая негритянка Линда, разговорчивая и веселая итальянка Джуди, и Нина, работавшая большую часть года на полставки, встретили Яну с разными вкусностями, тепло поприветствовав. В той же огромной комнате, перегороженной несколькими стеллажами с книгами, находился отдел библиографического контроля (BCD), скорее каталогизации, с семерыми сотрудниками. ( Библиографов в российском понимании, в американских библиотеках не существует, и терминологии различаются.) "Мне рассказывала одна знакомая, побывавшая в Советском Союзе, что там невозможно найти хорошие книги в магазинах, да и в библиотеках-то не всегда.Так ли это, Яна?" -- Вопрос итальянки Джуди задел Яну за живое, и она промямлила, что после Перестройки ситуация наладилась. Но в глазах Джуди читалось недоверие.

Поначалу приходилось нелегко: работа со счетами и деньгами была тем, чего Яна панически боялась и старалась избегать за все годы в библиотеках. Это противоречило ее природе, и, обладая патологической бестолковостью к подсчетам, она часто делала ошибки. Заказ материалов, обработку, оплату, -- все производили в Интернете. Зато Яна с наслаждением держала в руках новые книги и видео. После скучных журналов (там не было ее любимых "Нового Мира", "Звезды" и "Иностранки") она впервые чувствовала себя библиотекарем с одной стороны, но и бухгалтером -- с другой. В сравнении с подавляющей пещерой серииных изданий - здесь была другая жизнь, и Яна немного воспряла духом (быть может, она поторопилась с выводами об особеностях национальной работы?). Преимушеством работы в большом отделе всегда является возможность выбирать круг общения, и если кто-то тебя не жалует, можно общаться с кем-то другим, не оставаясь в изоляции. К Яне приходили на помощь все сотрудники отдела, за исключением Дика, который тоже был еще начинающим, и любил подремывать за столом, что в условиях этой большой открытой залы смотрелось крайне неловко. В комплектовании все были друг у друга на виду, ни спрятаться, ни поговорить по телефону о чем-то личном. Порой там было шумно, и Янина голова уставала от звуков радио, которое постоянно слушала Джуди. Здесь было заведено совершать получасовые прогулки по парку между 9:30 и 11-ю, но Яна не успевала присоединяться к гуляющим дамам. Одна женщина из библиографического постоянно приезжала на работу с очаровательной маленькой собакой, уютно спавшей под ее столом, с ней же она ходила на прогулки. Работая почти полный рабочий день, Яна была обязана иметь обеденный перерыв, во время которого она встречались с Мартином в одном из кафе на территории университета. Для нее было таким счастьем увидеть его, выходящего из-за поворота. "Милого узнаю я по походке, -- невольно улыбалась Яна,-- и Алекс ходит точно так же, как и его папа..." Иногда Мартина сопровождал худенький африканский студент из Нигерии с труднопроизносимым именем. Он был фиктивно женат на белой американской медсестре, пожалевшей его и спасшей от возвращения на родину. Всякий раз, прощаясь с Мартином, студент производил поясной поклон, -- Яна не знала, куда ей провалиться от стыда.

Китайской едой они теперь брезговали: вся библиотека прочитала мэйл одной из библиотекарей о волосяном шаре, выловленном ею из тарелки. Очередь в университетском кафе обычно быстро двигалась. Однажды Мартин и Яна стояли за двумя полными студентками, - просто бесформенными грудами жира, на них было страшно смотреть. Девицы громко обсуждали свои планы на похудание. "Лучше поздно, чем никогда", - шепнул жене Мартин. Но что это? Студентки заказали по пицце, порции картофеля фри и сладчайший кофейный напиток, шедро покрытый сбитыми сливками.

" Интересно, сколько же они сьедали до диеты? А помнишь, как моим родителям мы заказали в ресторане уменьшенные порции для пенсионеров? Перед основным блюдом им принесли чай с кексом, и моя маман, откушав, обьявила, что уже сыта. А после подали мясное блюдо - у бедного папки отпала челюсть: "нет, пожалуйста, мы больше не можем есть!". Не боись, папища, -- я поспешила его успокоить, - мы попросим все упаковать в коробочку и - домой", -- вспоминала Яна.

От людей на деревне не скроешься. Невозможно было избежать любопытных глаз - вскоре все на 5-м этаже прознали, что она - жена профессора, который намного старше. На нее поспешили навесить ярлык. Вдобавок то и дело намекали на ее экзотичность. "Мартин, скажи, в чем моя русскость? Я стараюсь ни чем не выделяться и не привлекать к себе внимания. Почему они все на меня так и пялятся? Ну да, я недурна собой, ну и что? Сколько ж таких на свете? Хотя красивее и моложе есть, но лучше тебе не сыскать!" На что Мартин советовал жене подчеркивать свою красоту как только возможно и задавать тон, гордо носить шляпки, перчатки и шарфики, и плевать на всех. -- Ты знаешь, считается, что люди, переехавшие жить в чужую страну, острее чувствуют себя патриотами. А что, может, и вправду пройтись перед американскими клюшками легкой танцующей походкой на шпильках, в моем древнем черном костюме из настоящего бархата и нацепить те самые бусы из балтийского янтаря? Это их добьет... Но Яне было не до шуток. В ее возрасте было уже трудно полностью менять стиль одежды, но она пыталась хамелеоном слиться с окружающей средой и не привлекать к себе внимания. Преуспеть в этом ей так и не удалось: в какой бы одежде Яна не пришла на работу, все почти всегда вызывало переглядывание сослуживцев и вопросы: "Tы что, идешь сегодня куда-нибудь?" Или: "Tы всегда так прекрасно выглядишь и одета, как и у нас 15 лет назад было принято одеваться в офисе. Теперь мы уже не те... "

Так что в манере одеваться она невольно стала "профессорской женой". Хотя сам профессор упорно не желал наряжаться, и все новые рубашки, купленные ему Яной, пропадали в шкафу. Педагоги на кампусе обычно носили джинсы с рубашками без галстука. А Янин отец всегда ходил в Консерваторию в костюме с галстуком... Однажды до Мартина долетел разговор двух студентов в университетской уборной: "Ты у кого в классе, у Данкоф? Ну и как он тебе?,- спросил один. "Oн очень сильный, знающий, но почему он постоянно ходит в старых рубашках", - прозвучал ответ. Все попытки обьяснить коллегам, что одежду Яна покупает в самом дешевом магазине города или по Интернету на распродажах, а то и в Питере на Троицком рынке, никто всерьез не принимал. Из всех сотрудниц только Доннелла, Кэролайн-Козерог, а также административный офис прилично одевались. Яна никогда ничего не имела против демократичного стиля одежды в Калифорнии - футболок и брюк, соответствующих теплому климату и постоянной езде на машине. В возможности впрыгнуть и выпрыгнуть из машины с мокрыми после душа волосами, одетой во что угодно, вплоть до пижамных штанов, было свое очарование. Но демонстрация многими дамами своих жировых складок ее всегда угнетала. В России женщины стремились надежно спрятать все недостатки фигуры, подчеркивая достоинства, а здесь же обычно было все наоборот. Мартин любил поворчать: " на кампусе уже не осталось ни одной стройной студентки, и они не стесняются обнажать жирные телеса!" Надо отдать должное Яниным коллегам: каждый день они приходили на службу в чем-то новом, как бы показывая, что ночь провели в своем доме... -- Джена, ты станешь настоящей американкой, когда начнешь есть пиццу руками,- на полном серьезе заявил Алекс. -- А дульки не хочешь? Не дождетесь от меня такого, -- отшучивалась Яна.

* * *

Что-то происходило с Летицией: она была мрачнее тучи. Яна перестала видеть их с Диком вдвоем - он ходил теперь на ланчи только с Бриком. 14 февраля все отмечали День cвятого Валентина, и Летиция вдруг забегала к Яне на 5-й этаж под какими-то странными предлогами. Похоже было, что ей хотелось наладить отношения с Диком. Б.Д. явился на работу в черной засаленной футболке с красными сердечками и амурчиками на груди. Вскоре ему надоели поддтяжки и, спустив их вниз болтаться вдоль сползающих штанов, он выкатился в переплетную. Все, завидя это чучело, прыскали в кулак.

Вскоре Летиция вызвала Яну в коридор, у нее дрожали руки и срывался голос: "Это правда, что Дик женился? Ты видела на нем обручальное кольцо?" Оказалось, произошло следующее: первая сплетница библиографического отдела Айрис, которая всегда все про всех знала, углядела на жирненьком пальце новоиспеченного начальника комплектования сверкающее золотом обручальное кольцо. Она поспешила к Дэбби в переплетную спросить, не женился ли Дик ненароком? Дэбби, тоже любившая разносить на хвосте информацию по этажам, сразу прибежала к Летиции. Для бедняжки это был полный шок, -- ведь не прошло и трех месяцев, как они с Диком были вместе. Яна не могла поверить, заметив ей, что Дик выглядит на новом месте настолько подавленным, что как будто только вернулся с похорон, а не со свадьбы. Летиция уговорила Яну задать вопрос Брику "женился или не женился?", мол, вся библиотека интересуется, почему Дик "зажал" свадьбу. Черт дернул Яну ее послушаться - лицо и шея Б.Д. полкрылись пунцовыми пятнами, а поросячьи глазки тревожно метнулись в сторону. "Никакой свадьбы не было,-- он врал легко и виртуозно,-- Кто это заметил кольцо?... Ладно, мы просто не хотели, чтобы Летиция узнала"-- ему пришлось наконец признаться с остервеневшим лицом. Преданная женщина поджидала Яну у дверей с ответом-приговором. Яна была ошарашена и попыталась избежать разговора, но Летиция догадалась сама и, подбежав к компьютеру, быстро отщелкала Дику поздравительное письмо с пожеланием счастливой семейной жизни, отправив Яне копию. Далее, заловив Яну в укромном уголке, она рассказала немного об этом романе, ставшем уже историей. Поведала и интимные подробности личной жизни Дика. Самым тяжелым ее обстоятельством являлось мужское бесплодие, поэтому он был очень привязан к маленькому сынишке Летиции. Ребенок до сих пор переживает их разрыв. Но такова жизнь. Яна осторожно заметила о явных неудобствах, вытекающих из габаритов Дика. "Нет-нет, это он только так выглядит, на самом деле он мог проделать передо мной двойное сальто!", -- затараторила Летиция. Яна пыталась на своем картонном английском успокоить сотрудницу, по-женски искренне сопереживая. Как-то незаметно их разговор перешел на Брика: когда же он уберется на пенсию? Так надоел! И вдруг Летиция поведала Яне еще одну тайну Мадридского двора: "Он уже уходил на пенсию перед Рождеством 1999 года, но вдруг вернулся обратно в феврале 2000. По закону человек имеет право передумать, если он еще не успел обналичить свой первый пенсионный чек. Как он нам с Диком обьяснил в приватной беседе, у них с женой не получилась затея с организацией детского приюта на дому. Государство платит за каждого ребенка по $600 в месяц, и Брик задумал подработать на этом. Но детки оказались трудными в прямом смысле. Когда уговоры не действовали, Брик и Ронда их подшлепывали. Об этом вкорости узнали работники социальной службы и прикрыли лавочку. Пришлось Брику возвращаться в библиотеку из-за денег, конечно..." Летиция явно наслаждалась произведенным на Яну эффектом. Она жила вместе с очаровательной, умной мамой, помогающей ей растить сынишку, который был всего на год моложе Алекса. Матерью Летиция была безукоризненной, делала все возможное и невозможное для сына, даже умудрялась платить за частную школу c помощью бабушки мальчика, что было безумно дорого. Казалось, Летиция вконец разочаровалась в мужчинах, пройдя через два тяжелых развода и разрыв с Диком. То, что она во время дружбы с Б.Д. откровенно делилась с ним рассказами о своей личной жизни, теперь здорово отравляло ее существование. А Яна же с самого начала чисто интуитивно предполагала именно такой поворот событий между ними.Ведь служебные романы обычно ничем хорошим не кончаются. Летиция, переполненная жаждой мести, далее принялась грубить Дику при каждой возможности, сталкиваясь с ним по работе. Это было излишне, и Дик, как женственный мужчина, не стерпев, жаловался Б.Д. о том что его обижают. Особенно их взбесило обращение Летиции к Дику "Мистер Д.Д." Началась травля Летиции, но она уж умела постоять за себя. Ей, матери-одиночке, "не на кого было расчитывать",-- как-то сказала она Яне.

* * *

Яна окружила свое рабочее место цветочными горшками, красиво расположила петербургские открытки на панелях вокруг стола и семейные фотографии, для получения хоть какой-то эмоциональной подпитки на работе. Все удивлялись, как хорошо растут цветочки вокруг ее стола. Летиция держала возле себя горшок с искусственным растением. Рабочий день Яне помогало пережить радио "Эхо Москвы", ловимое через Интернет, звонки и встречи с Мартином, мэйлы друзей и редкие визиты приятельницы Мины, которая посещала классы медсестер в этом же университете, дописывая докторскую диссертацию. -- Скажи, Мина, как к тебе относяться американцы? -- По-разному, многие задают такие идиотские вопросы, например, "есть ли у вас в Израиле автомобили и компьютеры?", представляешь? А недавно на нашем доме нарисовали свастику, и кучу дерьма подложили под дверь... Я уже хочу обратно домой. Ко всему прочему моего старшего сына Надава призывают в армию. Я здесь растолстела, хотя занимаюсь на тренажерах почти каждый день! Да и когда разговариваю по-англиийски, чувствую себя полной тупицей. Минина семья в конце лета собиралась обратно в Израиль, когда контракт с компьютерной фирмой "Интел" подойдет к концу. -- Tы знаешь,-- продолжила Яна,-- нас с Мартином недавно пригласили на юбилей к мамаше одноклассника Алекса. Им явно не хватало массовости за столом, поэтому нами заткнули дыру. Всех посадили на лимузин и повезли в частный дом, хозяева которого организуют банкеты. Еда была великолепна, но я не знала, куда мне провалиться из-за задаваемых мне вопросов. Например: "А вы приехали в Америку легально?" или "Когда вы поедете навестить своих, не боитесь ли, что будете там голодать?" И это спрашивали люди с образованием - врачи, педагоги. Как будто газет не читают, фильмов не смотрят, не говоря уже о путешествиях. Одна пара даже поведала, что они отложили рождение своих детей из-за угрозы ядерной войны, а было это уже в 1985 году, при Горбачеве! Бред, да и только...

* * *

Летиция обладала достаточной смекалкой и инстинктом самосохранения, чтобы понять, что чем больше Б.Д. зол на Яну, тем меньше подзатыльников перепадет ей. В тот день Яна работала ровно до 4:30 вечера: Летиция отпросилась у Брика на полчаса раньше, и сам он тоже удалился в 3:30. Яне велели закрыть отдел и проверить, все ли компьютеры отключены. Поскольку студентки не торопились уходить, Яна, воспользовавшись их присутствием, побежала на пару минут в уборную набрать воды в вазу для поливки ее цветочков. Ровно в 4:30 Яна ушла домой, а студентка Сюзан еще сидела за компьютером. На другое утро разразилась гроза: "Яна, почему ты ушла домой на полчаса раньше, не заперла дверь, да и свет не выключила?" -- зарычал Брик. Яна опешила, и не нашлась сразу, что ответить. Оказалось, в тот вечер Летиция вернулась в отдел, забыв что-то взять, как раз в тот момент, когда Яна вышла за водой. Летиция видела, что компьютер был включен, жакет висел на спинке кресла. Да и у студентки могла спросить, где Яна. Стало быть, только Летиция могла успешно настучать боссу, когда он потребовал ответа, почему дверь не закрыли и свет горел. Виноваты в этом оказались уборщики, приходившие рано утром. Возмущенная, Яна пыталась поговорить с коллегой-стукачем, но та и ухом не повела:"Я вернулась - тебя не было на месте!" - последовал ее ответ. Яна могла бы парировать:"Была б я постервознее, то Брик бы знал о твоих отсутствиях по понедельникам", - но сдержалась.

Из письма Наташи: "Только что мы с Ирой Е. по телефону обсудили и осудили стукачество, имеющее место быть у тебя в библиотеке. Позор стукачам!.. Януся, выработай новую тактику и измени стратегию! В этом твое спасение. Увы, стукачество - явление интернациональное... Бей стукачей!!!"

Размышляя о стукачестве, Яна вспомнила, что оно было весьма популярно и в ее старой библиотеке среди некоторых индивидуумов. Увы, человеческая природа неизменна. Но там у нее были хорошие друзья, в самом коллективе и за его пределами, да и половина педагогов и студентов здоровались в корридорах, едва ее завидев. А здесь она продолжала оставаться аутсайдером... Сама Яна никогда не настаивала на сближении в силу своих личных качеств. Для коллег она была абсолютно "иностранной". Нельзя сказать, что ее обдавали холодом - напротив, большинство библиотекарей и студентов ей широко улыбались при встрече, спрашивая, как она поживает. Эти формальные этикетно--вежливые формулы ее не могли провести. Ведь что бы Яна ни говорила в присутствии хотя бы двух сотрудниц, они избегали смотреть ей в глаза, а пялились друг на друга, едва ли не перемигиваясь. Мартин ей обьяснял, что это обычно означает, что люди чувствуют себя неловко в ее присутствии. "Как странно,-- думалось Яне,-- в России у меня обычно не возникало проблем в общении с людьми, по крайней мере на работе. А здесь общение с русскоговорящей общиной города Сакраменто меня не привлекает - уж слишком разные мы с теми, кого мне довелось встретить; Анечка и отец Георгий - далеко, в Лос-Анджелесе, некоторые друзья родителей разбросаны по городам Америки и Канады, а мои древние подружки остались в России. Не хватало мне только нарваться на бывшую свекровь -- а ведь она совсем недалеко, в двух часах езды от нас, и мечтает со мной поговорить". Так что отчужденность сотрудников ee задевала, несмотря на надежного, душевного Мартина рядом. В голове прокручивалось: "И печальней всего на свете знать, что кто-то тебя не любит, -- Хуже старости и болезни убивает нас нелюбовь..." Все их знакомства были шапочными, без эмоциональной вовлеченности. В своем доме Яна пару раз устраивала обед для ближайших коллег Мартина. Было мило, но как-то невнятно: посидели, разошлись и к себе их с Мартином ни разу не позвали. У нее создалось впечатление, что ее мужу завидуют: молодая красавица жена и прелестный сын да и как педагог он один из самых сильных. Некоторые из сослуживцев Мартина жили одиноко. У иных семейный союз трещал по швам. -- Ты знаешь,что странно? Здесь у нас с тобой нет людей, к которым можно просто заскочить без предварительного сговора, без приглашения, разве что к Мине... Нам наносят визиты, и мы иногда. Я, конечно, в Питере старалась не злоупотреблять дружбой и не вваливаться в дома к друзьям без предупреждения, но самым близким могла позвонить в любое время суток и меня выслушивали , -- грустно сетовала Яна Мартину. Но я не жалуюсь, пойми меня правильно - кроме тебя мне никого не надо! Ты - мое все! Просто констатирую факт, как говорится... -- Я как раз надавно размышлял об этой самой diversity... С одной стороны, это прекрасно, здорово, когда в одной стране мирно уживается столько национальностей. Но с другой... ведь, по большому счету, им нет никакого дела друг до друга, и все до ушей набиты всевозможными предрассудками и стереотипами: мол, ты не такой, как мы, и плевать на тебя. Это так разьединяет людей, так глубоко сидит и так печально... Яна уже давно поняла,что всякая критика американских реалий, исходящая от нее, здорово ранит патриотические чувства Мартина. Другое дело, когда он высказывался сам по тому или иному поводу.

* * *

Тем временем в библиотеке их заставили переучиваться работать на абсолютно новой компьютерной програме "Миллениум", напоминающей Яне старую консерваторскую систему "Колибри". Забавно то, что из всех отделов только в серийных смогли освоить новую программу вовремя, остальные же отбрыкивались, обвиняя ее во всяческих неудобствах и сводя с ума библиотечных компьютерщиков. Отдел комплектования же во главе с руководителями Диком и Доннеллой еще несколько лет продолжал "сидеть" на старой программе, и администрация библиотеки была бессильна что-либо изменить (хотя навряд ли их это волновало). Яна же сразу начала использовать только "Миллениум" и на 3-м, и на 5-м этажах. "Мне написала подруга,что в консерваторской библиотеке нашли скорый способ заставить некоторых товарищей подсуетиться и выучиться работать в новом режиме. Замдиректора просто обьявила, что тот, кто не переучится, не будет получать премиальные. Все было просто",-- поделилась она с Мартинoм.

Где-то в середине дня раздавалось знакомое кляцанье металлических подковок на армейских сапогах - полы на 5-м этаже устилал линолеум, а не ковролин, - и выплывал Б.Д.: живот вперед, в приспущенных брюках, несвежей рубашке, по которой можно было с легкостью определить, чем он питался в этот день, вплоть до напитков и выпечных изделий (крошки лежали на воротнике). Он приходил повидать Доннеллу как старшего по званию, но плотоядные глазки всегда шарили по огромной комнате, выискивая непутевую Данкоф. Не давая ей гулять без ошейника, ему надо было что-то сказать именно в пятницу, когда она ему не принадлежала: "Джена, может ты безукоризненно работаешь на Дика, но в этой форме ты сделала две ошибки!", -- он совал ей засаленные бумажки под нос. Частенько, заслышав его тяжелую поступь, Яна пряталась от него за ящиками с подарочными книгами или неслась в уборную. Однажды Брик, обронив карандаш, нагнулся, пытаясь его достать с пола, но не смог из-за мешавшего ему живота. Это было еще то зрелище... Все обсуждали, когда же он остановится с своем обжорстве? Врачи давно нашли у него сахарный диабет, и каждые два часа он сам себе делал уколы. Все, особенно студенты, мечтали, когда же он наконец уйдет в отпуск. "Не дождетесь, -- сказала Летиция,-- Чем ему плохо на работе? Сидит, играет по полдня да и обедает по 2-3 часа каждый день. Мы как-то с Диком были у Брика дома - да это просто убогий запущенный сарай!" Яна всегда многое прощала Летиции за ее острый язычок и неплохое чувство юмора, срабатывающее в довольно редкие периоды ее хорошего настроения. Летиция завела блокнот, в который записывала Янины русские поговорки и идиомы. Яна пока еще не знала их английских аналогов, переводя буквально. Частенько называя себя "белой вороной в собственной семье", Яна удивилась английскому выражению "черная овца". Так, мало-помалу, она врастала в язык, заставляя себя избавляться от русского "ой" и переходить на американский "уупс"(когда, например, роняла книгу) и "ауч" (при неожиданно возникшей боли). Летиция прекратила обьедаться, после того как и у нее обнаружили сахарный диабет, села на диету и начала по утрам ходить пешком по нескольку миль вокруг университетского парка. На удивление, сынишка Летиции оставался худеньким и здоровым. А ведь диабет находили даже и у 9-летних американских детей из-за неправильного питания - гамбургеры, чипсы, картофель-фри, жирное мороженое и тому подобная еда здорово разрушали здоровье. Зачастую взрослые ели здесь не потому, что голодны, а по причине нервозности, неудовлетворенности, скуки и так далее. Многие американцы, которых Яна повстречала, особенно мужского пола, лопали по молодости все, что хотелось, не задумываясь о последствиях, пока не попадали в госпиталь на шунтирование или еще страшнее - с инфарктом. После этого они впадали в другую крайность -- подсчитывание количества жиров в сьеденных продуктах и занятия на тренажерах до посинения. В библиотеке все ежедневно получали десятки электронного мусора- мэйлы от администрации и библиотекарей, среди которых то и дело попадались легковесные обьявления-приглашения на семинары и конференции по вопросам библиотечного дела. Яну умиляло всякий раз, что повестке дня в них отводилось 2 -- 3 строки, а зато остальное место занимало м е н ю (!), где предлагалось заранее заказывать предпочитаемый тип кухни: мексиканской, китайской, итальянской и т.д. Все это - на полном серьезе и со знанием дела. Яна не могла понять, почему в этом университете, с более чем упитанными сотрудниками, существовал прямо-таки культ еды! Отчего это происходит - от недостатка духовной культуры либо сублимации чего-то в жизни ? Ведь в Америке довольно дешевые и доступные продукты, так же, как и рестораны, представляющие собой все кухни мира (она сама полюбила тайландскую). На общих собраниях библиотекари долго не могли прийти к общему знаменателю, обсуждая часами какой кафетерий лучше основать на первом этаже здания - Старбакс либо Джава Сити. Кто-то даже провел целое исследование об этих конкурирующих компаниях. А проблема с едой и питьем в здании библиотеки давно уже всем набила оскомину: разрешать есть читателям или не разрешать? И где? Бурная полемика проходила на собраниях методического совета за закрытыми дверями. Все же через несколько лет читателям позволили перекусывать в подвальном помещении библиотеки. На остальных этажах можно было лишь пить воду из фляжек.Мартин, с его аналитическим умом, обьяснял эти раблезианские манеры как компенсацию у американцев отсутствия полноценной сексуальной жизни (корни этого глубоко уходили в историю этой довольно пуританской страны). Другая сторона медали - избыточный вес вследствие обжорства усугублял в свою очередь сексуальные проблемы (посмотрите на Брика!). Лично Яне казалось, что еда и разговоры о ней являются тем безопасным островком в коллективе, где люди побаиваются обсуждать более серьезные темы. Так удобнее жить: изображая свою вовлеченность в полноценное общение с коллегами, при этом храня дистанцию, и никого не впуская в свой внутренний мир. Обсуждать личные проблемы за столом было не принято, политические и религиозные вопросы - упаси бог, секс - неприлично, книги - мало кто среди ассистентов да и библиотекарей читал настоящую литературу, театры и концерты мало посещались. Оставались такие темы, как погода, путешествия, новые фильмы, и в особенности телевизионные шоу. Некоторые дамы из библиографического просто жили в этих шоу ежедневно после работы, писали письма на телевидение, бурно обсуждая результаты за ланчем. Те, у кого были дети школьного возраста, могли часами перемалывать их жизнь в школе и дома. Речь многих, работающих на 5-м этаже да и в целом в университите, была нарочито дистиллированной, взвешивалось каждое слово. Веши не назывались своими именами, и отсюда проистекал офисный жаргон, целая система эвфемизмов. На собраниях использовались штампованные фразы и клише, из которых Яна составила для себя словарик, чтобы не попадать впросак. Лился поток стерильной информации. В иной плоскости ее сознания вновь и вновь возникали ассоциации ее юностью, прошедшей в Советском Союзе... Янина наставница Кэролайн особенно боялась сболтнуть чего-нибудь лишнее. У Яны с Ниной из комплектования долгое время была вынужденно-излюбленная тема - диеты. Просидев долгое время на диете популярного в Америке д-ра Эткинса, Нина здорово похудела, но ее лицо стало выглядеть на несколько лет старше. Яна же за первый год жизни в Калифорнии прибавила 20 фунтов (около 10 кг), после того как перепробовала почти все незнакомые ей сладости. Усиленные занятия на тренажерах, аэробика и аквааэробика мало помогали вернуться в первоначальную форму. Все это подтолкнуло ее к возвращению к старому доброму методу - подсчитывать калории и закрыть рот! Яна наблюдала и такую несправедливость: в командировки по стране и за рубеж ездили только библиотекари как высшее сословие. А ассистенты библиотекарей,- по сути практики библиотечного дела, не теоретики, составляя большинство штата и выполняя основною работу, не могли даже называться гордым словом "библиотекарь". Как Яне обьяснили, эта библиотека являлась единственной в стране, где библиотекари приравнивались к профессорско-преподавательскому составу университета со всеми вытекающими правами. Мартин часто раздражался, когда они с женой говорили на эту тему: "Вы только посмотрите на этих ребят! Они могут позволить приходить на работу, когда им вздумается, иметь трехчасовые обеденные перерывы, разьезжать в командировки за счет университета. А делают ли они какие-либо научные разыскания, как обязывают библиотекарей в университете в Дэвисе, находящегося по-соседству? Ничего абсолютно, кроме обучения студентов поиску в Интернете.Только педагоги по-настоящему здесь вкалывают!" "Да уж, наши библиотекари просто истерзаны научной деятельностью",- язвила Яна. Мартину и педагогам его факультета за шесть лет работы ни разу не повышали зарплату. Другое дело -- библиотекарям, относящимся к другому профсоюзу; и само собой администраторам -- повышали, и не раз. Большой зуб Янин муж имел на библиотекаря по науке которая, в какой-то год потратила все деньги на заказ книг по химии для соответствующего факультета, оставив физиков абсолютно ни с чем. Жалобы администрации не исправили беды. Мартин неоднократно посылал заявки на нужную им литературу библиотекарю, ответственному за фонд физики, и долгие месяцы не получал ответа. "Чем они там занимаются? Неужели трудно хотя бы ответить на мэйл ?"- жаловался Яне Мартин. Яна успела заметить множество несчастливых людей, работающих в различных подразделениях университета, недовольных отношением начальства и низкими относительно стоимости жизни в Калифорнии зарплатами.

В конце апреля --начале мая Яну направили на ежегодные университетские курсы повышения квалификации для сотрудников,занимавшие почти полный рабочий день. Она радовалась перемене, но лекции были буквально высосаны из пальца. Это надо было умудриться рассказывать целый день на тему "Эффективное слушание собеседника", или "Об умении правильно общаться по телефону". Наиболее животрепещушими темами стали "Разрешение конфликтов на рабочем месте" и "Работа с трудными клиентами". Психолог, ведущая занятия, настойчиво советовала всем "ограничивать и ставить на место" зарвавшееся начальство. Переговорив с Яной, она подчеркнула необходимость радикальных мер в ситуации с Бриком. Каждое утро в классной комнате были накрыты столы - свежие кексы и напитки. Во время тренинга, психолог поручила всем работать в группах по нескольку человек. "Разрешите такую ситуацию: вы главный врач больницы и срочно должны принять решение о том, кому из нуждающихся пациентов пересадить искусственное сердце - одно на всех..." В списке больных была негритянская девушка,так же как и в их группе. В процессе обсуждения доминировала некая сильно пожилая начальница отдела, которая сразу невзлюбила Яну, услыхав, что она русская. Дама обмолвилась, что проработала в организации много лет, что было неудивительно, судя по ее отвратительным манерам. Кто-то предложил отдать сердце негритянской девушке, аргументируя свое мнение. Вдруг старушенция высказалась: "Я так не думаю! Ведь пациентка черная, и сердце белого человека ей не подходит, не так ли, милочка?" - рыбьими глазами она уставилась на темнокожую девушку. Воцарилась неловкая пауза, и многие не знали куда провалиться от стыда. "Хорошенькое дело,-- размышляла Яна.-- Какая провоцирующая непосредственность! Ведь в разговорах о национальном вопросе в Калифорнии сквозит показушность и избегание острых углов, как когда-то и у нас в СССР. На телевизионных рекламах, как правило, изображаются лица не менее четырех национальностей: американец, китаец, японец, мексиканец. Несмотря на это, ни для кого не секрет, что эмигрантов нигде не жалуют, а просто терпят, как дешевую рабочую силу, хотя изначально эта страна была создана выходцами из Европы. Никто не может высказать наболевшее: "Убирайтесь обратно туда, откуда приехали". Ведь это запрещено законом и подсудно. Как это называется, -- поведенческий кодекс? Корректность? Но между собой, несомненно, шепчуться, рассказывают анекдоты, обидные даже для всех наций сразу. Юмор мало чем отличается от российского. На кампусе все гордятся diversity и дружбой народов, ведь страна - многонациональна.У этой начальницы либо уже полный маразам, либо привыкла к своей безнаказанности " Смутившись, черненькая девушка заговорила, о том, что ее отцу когда-то пересадили сердце белого человека, и оно подошло: "У нас все такое же, как и у белых, даже кровь алая" Яна поспешила добавить, что все люди произошли, согласно открытию ученых, от одной африканской матери. Старушенция буквально испепелила русскую взглядом...

* * *

В июне закончился Янин испытательный срок, и Брик торжественно ее поздравил, выразив свое восхищение ее трудолюбием и успехами. Дик в свою очередь, вручая Яне характеристику от своего отдела, отметил, что он еще никогда в жизни не видел человека, справляющегося с таким большим обьемом работы. Янин контракт с комплектованием закончился в конце июля, и она со всеми мило распрощалась. Дик даже накрыл стол в ее честь. Яна произнесла речь: "Почему я полюбила отдел комплектования? Потому, что здесь у меня есть пять мам и пап, а в серийных - лишь один большой пап Брик..." Все покатились от смеха.

Она наслаждалась передышкой, ведь невыразимо тошно было иметь троих начальников одновременно, а также два табеля с посещаемостью, и два чека с зарплатой, и, само собой, -- два рабочих места. Постоянно происходила путаница в бухгалтерии из-за Яниных часов, так что пару раз она осталась без зарплаты вообше, а один раз - с лишним чеком. Каждый месяц всеми сотрудниками и студентами заполнялся табель-календарь с отметками о посещаемости. Яне понадобился по меньшей мере год, чтобы разобраться в этой странной системе. Но она поняла гораздо больше, чем все ее начальники, проработавшие в этой библиотеке десятилетия. Яна прочитала, что американцы проводят на работе в среднем на 2 недели больше, чем жители Европы, поэтому каждый час отпуска ценился на вес золота. Француженка работает 35 часов в неделю, тогда как американка - 40. Когда Яна вступила в постоянную должность, ей полагалось 2,7 часа отпуска в месяц и 4,4 часа больных дней. Через 3 года отпускные часы увеличились до 3,67 часа, и, через 3 года - до 5,5 часов в месяц. Ей невероятно повезло, что как работающей на полставки да и 4 дня в неделю, почти каждый месяц "вырастали" дополнительные часы, которые ей разрешалось использовать как отпускные. В течение года она обычно использовала лишь "больные" часы да "переработку", a oтпускные копила, чтобы поехать к родителям в Питер. По сравнению с другими, Яна жила очень неплохо: выходило не менее 3-х недель отпуска летом да и около двух недель на рождественские каникулы. Всякий раз, покидая отдел комплектования по четвергам, она прощалась с коллективом до понедельника, желая всем хороших выходных. Некоторые всякий раз закатывали глаза, пытаясь показать, какая Яна везучая - имеет три дня!

* * *

В один из таких выходных Мартин повез их с Алексом в Сан-Франциско посмотреть нашумевшую выставку об истории русско-американских связей. Огромный район Пресидио, брошенный военными, отошел государству. Выставку открыли в одном из добротно выстроенных зданий Пресидио. Алексу, находящемуся еще в самом нежном возрасте, было скучно. Вскоре ребенок встал на четвереньки и начал с удовольствием ползать среди чинно расхаживающих посетителей выставки. Яна с удовольствием отметила многолюдность и интереснейщие экспонаты. "Давай как-нибудь поедем в Форт-Росс - ведь оттуда же все началось в начале 19 века, даже православная деревянная церквушка сохранилась. И река неподалеку называется "русская". Забавно: русские приехали, истребили всех зверей на меха, тюленей на жир и укатили... Не могу поверить, что наша знаменитая опера "Юнона и авось" основана на реальных исторических событиях, Рeзанов действительно приезжал, и Кончита жила здесь, в Сан-Франциско", -- шептала Яна мужу...

В июле 2001 Яна с Мартинoм наконец-то собрались поехать в Россию, впервые, за два года. Б.Д. был страшно расстроен, что Яна уезжает, да на целых три недели. Казалось, все боялись, что она не вернется по каким-либо причинам назад. В Америке даже неделя отпуска считается несказанно большим сроком. Прямо скажем печально, что люди проводят на ненавистном рабочем месте большую часть жизни, оплачивая счета. Многие имеют по несколько машин, компьютеров и телевизоров в доме (конечно не ассистенты библиотекаря), но они почти никуда не ездят, и мало что видят. "Мне кажется, люди просто боятся, что во время их отсутствия начальник может догадаться, что можно вообще прекрасно без них обойтись", -- смущенно обьяснил Яне Джеймс. (Может, как Реймонд, категорически не желавший уходить в отпуск уже более трех лет? ( а ведь у него была семья...) В этом смысле педагоги, имеющие летние, осенние и зимние каникулы, воистину счастливые люди.

Мартин на этот раз в Россию ехать не хотел. -- У меня очень плохое предчувствие... Я не могу оставить Алекса на его сумасшедшую мать, нет - ты поезжай одна. -- Хорошо, давай я отменю твой билет. Жаль, что за твою визу нам не вернут потраченного. Позвони Надаву и отмени все. Яна давно договорилась, что за их домом последит сын Мины Надав. 18-летний красавец парень страшно обрадовался возможности пожить 3 недельки без строгого надзора своей мамы. Хотя сама Мина уже сидела на чемоданах, собираясь первой из всей семьи лететь домой. Мартин, разрываясь между сыном и женой, провел бесонную ночь, но утром решил все же лететь вместе с ней. Билеты были очень неудобные: Сакраменто - Сиэтл - Москва -- Петербург. Тот беспересадочный рейс Сан-Франциско -- Петербург давно отменили. После всех злоключений, они зареклись когда-либо еще летать "Аэрофлотом", а тем более - через Москву.Когда, добравшись до Сиэтла, повстречали у стойки мрачные, недружелюбные физиономии русских работниц этой авиакомпании, Яна почувствовала себя иностранной подданной. И одета она была теперь странновато - а ведь прошло всего два года!

В Москве их самолет приземлился с большим опозданием. Кое-как с тяжеленными чемоданами добравшись из международного до местного аэропорта, они обнаружили, что опоздали на питерский самолет. У окошка дежурного собралась толпа, кондиционеров не было при 35-градусной жаре. Яна побежала раздобыть воды. Сунув продавщице 15 рублей, она попросила две бутылки, без газа.

-- Вы чего это, девушка, только одна бутылка стоит 17 рублей! -- А, простите, я два года не была на родине... Затем, красная, как помидор, Яна помчалась на поиски телефонной карточки, чтобы предупредить родителей о том, что они прилетают позднее. Все телефону родственников были заняты, и как всегда ее выручила верная Наталья. Мартину тем временем повезло: как американскому гражданину ему без проволочек выдали билеты на ближайший рейс (все товариши с русскими паспортами провожали иностранцев завистливыми взглядами)... Друг семьи Леня привез Яниных родителей в Пулково на своей машине. Tаким счастьем было всех обнять! При взгляде на отца у Яны сжалось сердце - как же он высох, и на лице какие-то красные пятна... "А ты совсем не меняешься, девочка, -- сказал он, -- такое же лицо, каким было и в 20 лет..." Квартира родственников Яны на канале Грибоедова летом пустовала, -- та самая квартира, где 3 года назад Яна и Мартин поливали летом цветы. Петербург поразил отвыкшую Яну загазованным воздухом (начался аллергический кашель), ароматами сигарет и пива, и лежащими на асфальте нечистотами. -- Если бы я знал, то привез бы резиновые сапоги, - проворчал Мартин, глядя на эти украшения. -- Нет, нет, вы не подумайте, -- успокаивали их родственники, -- это лишь временное явление - забастовка дворников... Яну разбудил колокольный перезвон в Никольской церкви, и ее пронзило ощущение счастья и узнавания. Несмотря на отсутствие горячей воды, сплошь и рядом раскопанные улицы, летний Петербург был прекрасен своей щемящей красотой, особенно их любимые пригороды. Она оказалась в обьятиях своей прежней жизни. И началось: телефоные звонки с утра до ночи, встречи, поездки, театры, музеи и визиты, визиты. Яны на всех не хватало. Даже московская подруга приехала их навестить. Здесь Яна была как рыба в воде, сама собой. Все ее знали по многу лет. А как приятно было разговаривать на родном языке... -- Скучаешь по Петербургу? -- Нет, скучаю по людям, а Петербург всегда для меня был очень тяжелым городом с грустными воспоминаниями... Там мне в образе Родины снится в основном Рождествено - теперь абсолютно понимаю ностальгию Набокова по этим местам... -- Как странно, говорят, все через какое-то время в Америке начинают страшно скучать по Питеру, -- удивилась одна знакомая. -- О чем ты говоришь? - поддержала Яну ее крестная, -- забыла, что у нас на Ржевке творится вокруг дома и на что ты недавно наступила на лестнице? Стала бы ты скучать по такому? -- Kак мне вам обьяснить? Питерская земля пропитана кровью, и сам город построен на костях - ни для кого не секрет. А в Сакраменто совсем другая энергетика, хотя я и называю его "деревенька моя, Сакраментовка". Калифорния принадлежала Мексике до 1850 года, стало быть, Гражданская война между и Севером и Югом эти территории не затронула. Кроме конфликтов с индейцами и человеческих трагедий во II-ю Мировую, я, пожалуй, и не припомню войн в истории этого города. Мне там легче дышится, и если бы не моя работа, то была бы абсолютна счастлива,-- поделилась Яна. Больше всего Мартину понравилось у родителей Яны на даче, в Рождествено - там он даже спал без привычных снотворных. Дом в Рождествено построил Янин дедушка по материнской линии, когда вышел из сталинских лагерей и ссылки. После смерти деда и бабушки там продолжала жить Янина тетя (мамина сестра). Каждое лето на каникулах в детстве Яна счастливо проводила со своей бабушкой и далее, на протяжении всей жизни, приезжала на семейную дачу. Это была ее Тара. Ее прикосновение к счастливому детству. Янин отец провел для нее с Мартином эскурсию по местам Достоевского и Набокова в Петербурге. Они также прошлись той дорогой, по которой Раскольников шел убивать старуху-процентщицу. Янин отец знал свой город досконально и был счастлив разделить накопленные годами знания. Мартин наслаждался отпуском, душевной теплотой окружавших их людей, а главное - удаленностью от своей бывшей супруги и ее бесконечных притязаний. Кульминацией пребывания стала их отвальная в квартире у родителей, на Фонтанке. 8 августа там собрались почти все друзья и родственники, пели, шутили, произносили замечательные тосты. Общество было преимущественно женским: на 20 дам всего 4 кавалера, включая Яниного отца. На получившихся фотоснимках, -- Яна бережно хранила самый любимый - она рядом с отцом - оба такие веселые! Хорошо им было вдвоем, но - мало отпущено времени. -- Сколько красивых, умных и одиноких женщин, -- удивился Мартин,-- я давно читал о плачевной статистике, но другое дело, когда сталкиваешься вплотную... -- А я тебе давно говорила, -- насупилась Яна, - сначала сталинские репрессии и II-я мировая война, после - Афган и Чечня... Затем, кто из мужиков не успел спиться, тот сбежал за бугор... Посмотри, в Рождествено вымерли все соседи мужеского пола, даже Серега, с кем мы играли в детстве, - все по пьянке. Вырождение налицо! Все мои подружки не замужем, даже родная сестра в разводе. Так что, дражайший, тебе есть где тут разгуляться... Провожали их в обратный путь Янины родители и муж троюродной сестры. В аэропорту Мартин "взял на себя тещу": "Вера, не надо плакать, пожалуйста". А Яна держала своего папу за руку. Отец был измучен недавними хлопотами из-за гостей и мечтал сбежать в свое любимое Рождествено -- ведь до начала занятий в консерватории оставалось совсем немного. В Шереметьево, возле барьера таможни, разыгралась душераздирающая сцена: пожилая женщина с маленьким мальчиком громко молила таможенника ее пропустить, несмотря на потерянные ею документы. Здоровенный таможенник поспешил удалиться, и на смену ему выполз другой, тоже с лицом, не обремененным интеллектом. Яне вспомнился плакат у таможни в Сакраменто: "Мы - лицо нашей нации!"... Последняя увиденная картина: женщина с рыданиями встает на колени перед чиновником на глазах у тысячной толпы... Пассажиров "Аэрофлота" пропустили через контроль самыми последними -- перед ними пронеслись направляющиеся в Анталию и на Канары. После Шереметьева Яне наконец-то безумно захотелось домой, в их чистенький и спокойный городок. Да, она почувствовала, что возвращается к себе домой.

* * *

11-го сентября 2001 года, по дороге на работу, подьезжая, как и обычно, к мосту через Американскую реку, Яна заметила огромное скопление машин, направляющихся в сторону от университета. Решив, что произошла серьезная авария, она продолжала медленно продвигаться вперед. Нет, такого ей еще не проходилось видеть, и она позвонила Мартину по сотовому телефону. "Как, ты ничего не слыхала? - вскричал он.-- В Нью-Йорке бомбят! Срочно возвращайся домой!" Но выехать теперь не представлялось возможным - все спешили покинуть территорию университета. Яна припарковалась и пришла в свой отдел с опозданием на 40 минут. По приказу президента всем кафедрам и отделам разрешили закрыться и уехать домой -- за исключением библиотеки. По словам администрации университета, библиотека являлась жизненно необходимым отделом кампуса. Велено было работать. Каждый день после 11-го Яна с надеждой уставлялась в телевизор: ей хотелось верить, что людей вытащат из-под завалов. Многие понимали, что после этой скорбной даты жизнь в Америке да и в других странах никогда не будет прежней.

Едва очухавшись от этой трагедии, Яна узнала по телефону от крестной о папином диагнозе. Как раз перед самым Днем Благодарения. Пришла беда -- отворяй ворота. Мартин повез Яну и сына на прогулку в их парк Санта Анита. На небе стояли серые тучи, предвещавшие бурю. Они услышали странные звуки, доносившиеся из соседнего парка через дорогу. -- Неужели это фейерверк по случаю праздника? Раньше у нас его не было, -- поинтересовалась Яна. -- Бежим скорее обратно к машине - там перестрелка, видишь? Парк напротив считается неблагополучным местом, где черные постреливают,-- Мартин подхватил Алекса на руки и они все быстренько скрылись. К вечеру шквалистый ветер повредил провода, и у них в доме отключили электричество, а вместе с ним горячую воду и отопление. Плита была тоже электрической. Это были самые холодные и тоскливые каникулы для всей семьи. Мартин растопил камин, но тепла не прибавилось. Яна выплакала все глаза. Уже 5-го декабря ее отцу сделали операцию -- вырезали весь желудок, чем продлили жизнь. В палате с ним лежал драматург Александр Володин, который вскоре умер, не приходя в сознание. -- Сколько я умоляла его, пойди к врачу обследуйся, -- рыдала Янина мама по телефону,-- а он что? "Отстань и не трепли мне нервы!" Ходили вдвоем, как дураки, к шарлатану с трубочкой... -- Мама, мужчины почти всегда так, -- отец Мартина тоже не ходил к врачам, и что получилось? Но у папы худшее позади. Хочешь, я приеду и помогу тебе ухаживать? -- Нет, не надо, девочка, я пока справляюсь, ничего... Словом, это был долгий полет над пропастью, и все проблемы на работе с Б.Д. стали отходить на задний план. Яна начинала покрываться броней. Теперь он начал терзать Дэбби и Летицию, настойчиво посылая всех на какие-нибудь университетские курсы. Яна знала, что все американцы стремятся к самоусовершенствованию в любом возрасте, но делать это по указке Брика ей совсем не хотелось. Когда Дэбби и Летиция узнали, что Яна намеревается получить "Магистра", так как "Бакалавр" у нее давно уже есть, они чуть на свалились под стол. У Дэбби за плечами был только двухлетний юношеский колледж, вроде российского техникума, а у Летиции один год прослушанных лекций в университете на Аляске. Коллежанки давали Яне понять, что наверняка уровень образования в России низкий, что ей без особого труда удалось получить свой красный диплом, и так далее. То ли дело у них в Америке - надо сдавать математику даже на гуманитарном факультете, и, мол, поэтому они решили не связываться с дальнейшим образованием. Блажен кто верует! Яна решила поступить в так называемом "открытый университет" и перейти затем в библиотечную школу. Все говорили: "Яна, тебе сам бог велел! Библиотекари так много получают..." То, что в России привычно звучит как "библиотечное дело", в Штатах называют Library Sciences (библиотечные науки), приравнивая их, таким образом, к настоящим наукам. Мартина это всегда сильно раздражало, как и Яну, в особенности их псевдонаучный язык. Заполнив пачки бумаг, она вдруг узнала, что прием в открытый университет приостановлен в связи с большим числом желающих и нехваткой средств. А в школу в Сан-Хозе ей страшно не хотелось поступать, даже на заочное - это было дорого и занудно повторять все, что давно уже знала. Это только Брик мог таскаться туда во времена своего студенчества, тратя на дорогу порой по семь часов. Консерватории в Сакраменто не было да и музыкальные библиотекари не водились. Со временем, глядя на происходящее в библиотеке, она и вовсе передумала учиться на американского библиотекаря, занимающегося в основном административной деятельностью и связями с обшественностью, к чему Яна никогда не стремилась. Яна могла, несомненно, начать изучать что-нибудь другое, нежели библиотечное дело, но находиться среди местного молодняка одетого в драные джинсы, с проколотыми носами, татуировкой в различных местах -- нет, увольте.

Жизнь текла по спирали. После летне-осеннего перерыва 2001 года, ее вновь пригласили подрабатывать в комплектовании почасовиком. В ту зиму на 5-м этаже все помрачнели -- умерла Линда, темнокожая LA II, от рака поджелудочной железы, сгорела в 52 года. За месяц до смерти Линда стала бабушкой... До болезни она приходила на работу позже остальных и сидела допоздна. Каждое утро она вкатывала чемоданчик на колесиках и тяжелой поступью направлялась к своему столу, отгороженному у окна. Сразу включала кофеварку и частенько спрашивала у сослуживцев: "Какой сегодня день недели? Только вторник еще, не среда? О, как я устала, скорее бы пятница..." Линда всегда приходила на работу с наложенным макияжем, ярким маникюром и хорошо одетая. С Яной она всегда была очень мила. Всем Линды не хватало. Но вскоре в отделе появилось новое лицо. Приблизительно зимой 2002 года на 5-й этаж была переведена Элизабет О'Брайен, либо просто Лиз. Тоненькая крашеная блондинка, с лицом, изрезанным морщинами, всегда разодетая в красочные блузки и слаксы в стиле свободного художника, она была настоящим ветераном этого университета, продержавшись в нем около 36 лет. Вначале она преподавала историю искусства и работала на кафедре, откуда ее перевели в библиотеку. Обладая острым язычком и неуживчивым характером, Элизабет повсюду наживала себе недругов.Так, в один погожий осенний денек, вся библиотека получила мэйл с личной перепиской двух сотрудниц отдела аудио-видеоматериалов - Элизабет и негритянки Рус. Из-за ошибочного нажатия кнопки, компьютер разослал это мэйл, содержащий замечательные образчики разговорной речи двух ненавидящих друг друга дам. Янин лексикон весьма обогатился по прочтении этого шедевра. После унылых и официозных электронных писем, постоянно засоряющих ее почтовый ящик, приоткрылась завеса, обнажающая истинные библиотечные реалии. "Вот так мне надо бы было научится разговаривать с Б.Д.", -- сожалела Яна... В результате Элизабет устроилась у окна, рядом с Диком. Долгое время Яна очень осторожно к ней относилась и не откровенничала. Лиз же явно симпатизировала русской, рассказывая о своих многочисленных путешествиях за границу. Любимыми ее странами были Испания и Египет. Они с мужем, подучив испанский, арендовали машину и ездили по Испании, останавливаясь в отелях. А когда выйдет на пенсию, Лиз мечтала поселиться в Египте: " Всего за 200 тысяч мы можем купить новый кондоминимум с видом на воду и слугами! Представьте только себе..." -- Как бы я хотела проснуться с мужем в Париже, вместо Штатов, -- томно говорила она Яне, -- Я знаю, американцев сейчас почти нигде не жалуют, особено наше тупое правительство, но я всем говорю, что мы из Калифорнии, а не из Штатов, и народ меня понимает... -- Лиз, а вам довелось побывать в Ирландии? Мой муж хотел бы там жить - и язык не надо учить... -- О, нет - язык там совершенно непонятен, то есть их диалект. Разумеется, я туда ездила, руководствуясь желанием побывать на родине своего деда О'Брайенa, но нет, жить бы я там не смогла. С Яной Лиз смело делилась своим мнением о начальстве и вообще библиотекарях, которых она явно не уважала: "У нас очень сильный контингент ассистентов библиотекарей, но библиотекари - это же анекдотично. А вообще, Яна, никому здесь нельзя доверять..." Однажды утром, торопясь на работу, Элизабет увидала машину Дика: он неуклюже припарковался на стоянке возле библиотеки, наехав на белую разграничительную линию. Сам Дик грузно возлежал на руле, а мотор автомобиля продолжал работать. Элизабет встревожилась, что Дику, возможно, плохо с сердцем и набрала по мобильнику "911". Приехала полицейская машина с дежурными по кампусу. Через приоткрытое окно они закричали: "Сэр, вы в порядке? Как вы себя чувствуете?" Сэр наконец приподнялся, уставившись на них осовевшими глазками, eще не проснувшись окончательно: -- А? Что? Кто вы такие? --Мы офицеры полиции, волновались, что вам плохо, да и выхлопными газами могли бы отравиться... С тех пор на Элизабет Дик имел большой зуб, но она подчинялась непосредственно Доннелле, которая тоже ее не жаловала, и на первой аттестации поставила ей "неудовлетворительно". Элизабет холодно произнесла, сощурив колючие глазки: " Ты что же, хочешь начать со мной войну? Давай, но тебе ее не выграть - у меня хорошие связи в отделе кадров, и я не перед чем не остановлюсь..." Доннелла, недолго думая, исправила характеристику, как поведала Лиса Яне, избегая детального рассказа. "Oна вообще-то ничего, с ней можно договориться, за исключением одного - она не выносит никакого напряга, особенно из-за дополнительной работы,- уж этого она никому не прощает", -- обрисовала Доннеллу Элизабет. А в воздухе отдела серийных изданий, как писал классик, чувствовалось нечто неизьяснимое. О других весьма скандальных событиях Яна, как и обычно, узнала одной из последних и следующим образом.

В январе 2002 года ее вызвал Брик в свой кабинет. Яна с Летицией были против очередного бессмысленного нововведения Брика в работе судентов. Чего-чего, а от Яны Брик такого не ожидал, и позеленел от злобы: "Если Летиция не будет мне подчинятся, я заставлю ее стоять на улице и продавать автомобили,-- завопил он, -- А то хорошо ей сидеть в теплом офисе... В ее послужном списке много такого, после чего ей бы лучше сидеть тихо и помалкивать..." Яне послышалась прямая угроза и в свой адрес. Вдруг Б.Д. сообщил, что саму Яну чуть было не перевели работать на полную ставку в комплектование, насовсем. Оказалось, что Дик не прошел испытательный срок на должность начальника отдела комплектования, и Доннелла не подписала его аттестационные документы, что было из ряда вон выходящим событием. Сама Доннелла уехала в долгую командировку. Продолжая, изогнув в изумлении брови, Б.Д. вскричал: "Доннелла просто не хочет видеть его на 5-м этаже! И мы уж было хотели забрать Дика в серийные, а тебя отправить на помощь комплектованию. Ты бы делала все, кроме административной работы...Но сейчас все изменилось: Дик пожаловался в профсоюз, и его оставили в покое..." Словно топор пролетел за Яниной спиной, жила она себе и не догадывалась о своей великой миссии. Переходить сейчас, когда ее папа между жизнью и смертью, Яна никуда не могла, тем более на полную ставку. Тогда бы и отпуск сократился до двух недель. Нина ее успокоила: "Без твоего согласия они не имеют права тебя куда-либо переводить!".

На исходе зимы их библиотечное болото расшевелило еще одно волнующее событие - Патрицию Ларсен, директора библиотеки, уволили, переведя ее на так называемое здесь "особое задание". По слухам, эта дама давно нажила себе многих недоброжелателей в университете, и поэтому ее неосторожное высказывание в адрес японских американцев стало для нее роковым. Выступая перед большой аудиторией, Патриция коснулась мрачного периода в американской истории, когда, во время Второй мировой войны японцев, проживающих в Штатах, отправляли в концентрационные лагеря. Тогда этих несчастных людей называли пренебрежительно Jap. Неосторожно употребив это слово, даже в историческом контексте, Патрисия, как бы оскорбила и ранила национальную гордость японских американцев, за что ее и "ушли". Все в библиотеке вскоре получили письмо, составленное миссис Ларсен с обьяснениями и извинениями, мол, она не хотела никого задеть. Тем не менее она благополучно "дорабатывала" надомницей, выполняя особый проект, до своей изрядных размеров пенсии. А в библиотеке начались поиски нового директора. Пора безвременья повлияла на решение администрации оставить Дика в должности начальника, дабы не выносить сор из избы. Любыми методами здесь старались избежать скандалов и огласки. Между тем Доннелла выглядела весьма подавленной и по другим причинам. Она разводилась с мужем. Однажды во время какого-то празднования, она поделилась с Яной, что всегда была несчастлива со своим мужем-психологом, и они много лет прожили как чужие. Она ждет не дождется, когда дети закончат школу, и тогда официально оформит развод. После получения письма Патриции, прочитанного Яной, к ее столу подкрался Б.Д. и прошипел: -- А как ты думаешь, есть ли в нашем отделе харассмент национальных меньшинств? -- Я очень не люблю это слово - харассмент, Брик. А как вы думаете, есть ? Он вспыхнул до корней волос и, перекосившись, уполз в кабинет. Опасаясь прихода нового режима в библиотеку, он какое-то время не мучил Яну, по крайней мере до лета. Она не находила себе места из-за волнений за состояние отца. Подумывала ехать в Россию надолго и ухаживать за ним. В иммиграционном центре ей разрешили бы нахождение за границей по уважительной причине вплоть до 6 месяцев. Дик и Доннелла спросили Яну, когда она планирует идти в отпуск. Брика это не волновало, поэтому Яна и не торопилась сообщать ему, тем более не могла сама определиться с датами. Решила уведомить за месяц, как и раньше. Тут ее здорово подвела Летиция, вольно или невольно заложив перед начальником: "Как, ты не знаешь, что Яна надолго уезжает? Весь 5-й этаж давно знает!" Злорадно сверкнув глазами, Летиция отправила Яну в его кабинет. Атака была столь внезапна, что Яна не могла дождаться паузы в сплошном оре этого самодура, чтобы защитить себя, и когда он наконец закрыл пасть, у нее уже катились слезы по щекам. На сердце у нее зияла кровоточащая рана: вдалеке тяжело болел ее отец, человек, которого Яна любила, пожалуй, больше всех на свете. Брик же просто взял и засыпал эту рану солью. -- Без моего разрешения даже не вздумай покупать билеты! Я твой менеджер, и пренебрегать мной не в твоих интересах. Все знают о твоем отпуске на 5-м этаже, кроме меня! Я могу запретить тебе уходить в отпуск вообще, тем более, что Дэбби все лето будет работать лишь 2 -- 3 дня в неделю, поэтому кто-то должен быть в отделе! -- Брик, -- Яна сдерживала рыдания, -- у моего отца рак, и мне, скорее всего, придется уехать надолго. Доннелла не против моего отпуска. -- Доннелла к этому не имеет никакого отношения, я твой начальник. Что ж, у всех у нас умирают родители. До Летиции тут работала черная американка, у которой в один год скончались муж, сын и отец. Ей пришлось отсутствовать на работе подолгу. Я ей написал в целом положительную характеристику, но в графе "посещаемость" поставил "неудовлетворительно". Это, конечно, была не ее вина, но факт оставался фактом - отсутствовала подолгу... Когда твоя семья ожидает похороны? Яна готова была его растерзать после этих слов: -- Мы уверены, что отец поправиться, так как метастазов у него нет! -- Всем известно, что рак - неизлечимое заболевание. -- Я хочу поговорить с Таной и попросить у нее отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам, если с вами мы не можем договориться. По глазам Брика, Яна поняла, что попала в цель - он покрылся красными пятнами. -- Не надо говорить с Таной - мы отпустим тебя и так. Сожалею, что это случилось, я думал, что ты просто едешь развлекаться в прекрасном городе Санкт-Петербурге. -- Летиция знала, что мой папа так болен. -- Мне она ничего не говорила. Пиши заявление об отпуске, а я поговорю с Доннеллой о твоих обстоятельствах. Янины нервы были оголены. Летиция с виноватым лицом пыталась ее успокоить, но Яна рыдала, уткнувшись в свой письменный стол, не подпустив ее к себе. Доннелла отнеслась ко всему по-человечески, разрешив Яне взять "больные"дни, отпуск, переработку, и если не хватит, дать им знать об этом в письме. тогда ей оформят экстренный отпуск без сохранения содержания. Поговорив с людьми на 5-м этаже, Яна узнала, что многим из них приходилось отпрашиваться по печальным поводам, и Тана, замдиректора, обычно шла навстречу. К тому же многих библиотекарей не бывало на рабочем месте по 3 месяца без экстренных обстоятельств, и ничего!

* * *

В июне Мартин улетел в Техас вместе с Алексом проведать Джо. Едва успев закрыть за ними дверь, Яна почувствовала озноб и сильное недомогание. Был вечер пятницы, когда ее врач уже не работала. Температура поднималась все выше и выше."Что же мне делать? Я попробую русские антибиотики, благо они у нас есть, а так, мне здесь некому помочь, -- Мина давно покинула нас. Если будет совсем худо, придется вызывать неотложку... Ну ладно, в больницу меня привезут, а как назад? Такси, что ли вызывать? Дорого... Мартин сойдет с ума, если узнает, что я слегла! Моей маме я тоже не могу ничего сказать. Мне давно не было так худо, температура уже 40 С. За забором у соседки Фатии стоит дерево усыпаное лимонами -- говорят, лимонный сок с водой снижают жар. Может. попросить один лимончик? У них все равно пропадут... Нет, неудобно, а может, я заразная, хотя Фатия может просто оставить лимончик на пороге у моей двери... Не хватало еще, чтоб Мартин обнаружил мой хладный труп по возвращении домой..." Через три дня Яна поправилась. Никого из соседей не взволновало, что она несколько дней не выходила из дома. Когда Яна болела в своей квартирке в Петербурге, о ней заботились родители и сестра. Мартин и Алекс вернулись из Техаса на день раньше - поругались с Жозефиной. Скандал произошел после того, как Джо обнаружила, после купания Алекса в ванной, мыло осталось абсолютно сухим..."Это кто же так моется?!" Далее, постирав рубашки сына, она намерилась их перегладить. -- Мама, пожалуйста, не надо. В этих рубашках 60% синтетики и 40% хлопка, поэтому их достаточно просто повесить на плечики. Яна такие никогда не гладит... -- Как? Твоя жена не гладит твои рубашки? А чем же она занимается? Слово за слово, и в результате Мартин упаковал вещи и обменял билет на самолет.

* * *

Мартин и Яна прилетели в Петербург в конце июня и вновь остановились на канале Грибоедова. На этот раз их встречала только мама. На неделю они вдвоем уехали в Пушкинские Горы проведать тетушку Галю, двоюродную сестру Яниной мамы. Янин отец был слишком слаб: он даже не мог уже читать, а только лежал в саду и слушал классическую музыку через наушники. Прекрасный музыковед, он как бы старался наверстать упущенное из-за постояной нехватки времени в прошлом. Яна решила дать ему отдохнуть от себя. Все было замечательно, но перед самым отьездом из Пушгор, тетя Галя произнесла: -- Ну что ж, ребята, в последний путь! -- Мама, о чем ты говоришь? - испуганно перебила ее дочь Наташа. -- А я имела в виду " в последний путь по пушкинским местам..." - поправилась тетя Галя. Им еще оставалось провести в Питере неделю, которая была распланирована едва ли не по часам: в Кроншдат к друзьям, свадьба Яниной сестры Лены, еще одна поездка в Рождествено к папе, сборы в дорогу и отлет. Вдруг, рано утром до них дозвонился из Сакраменто приятель Мартина Карло, в то время следивший за их домом. Он принес дурную весть - у Жозефины инфаркт, точнее целых два. Она пока в больнице. Час от часу не легче! Яна с Мартином побежали в храм заказывать мессу о здравии. Обменять билет Мартина они не могли до понедельника, и им пришлось ждать, сжавшись от страха. В американских больницах долго не держали, и в понедельник Джо уже была дома. Голос у нее звучал бодро, и Мартин пообешал ее навестить сразу после приезда из России.

20 июля Яна с Мартином простились с отцом на остановке автобуса в Рождествено. Он, предчувствуя, что грядет, крепко поцеловал Яну: "Помнишь, малышка? Осторожность, осторожность и еще раз, осторожность". Затем он пристально посмотрел на Мартина: "Какое у твоего мужа благородное лицо, как у английского лорда..." Янa же была уверена, что еще увидится с отцом, и в случае ухудшения его самочувствия, она обязательно прилетит еще. Она не знала, как справедливее - знать сколько осталось человеку жить, как практиковалось в Штатах, либо, по-российски, не ставить в известность даже родственников. Мартин считал, что лучше знать, чтобы успеть подготовиться... Судьба распорядилась так, что летом Яниному отцу стало лучше и он провел время в Рождествено вместе с Верой. Но 14-го сентября пришло тяжелое известие о смерти Галины, Вериной двоюродной сестры. Это была большая потеря для семьи. Галина умерла легко, не мучаясь, - оторвался тромб, когда, позавтракав, она встала из-за стола... "Как хорошо, что мы успели ее повидать в Пушгорах. И предчувствие конца ее не обмануло", -- тяжело вздохнув, сказал Мартин. Когда уже в Сакраменто, Яна, в своей машине, слушала "Радио-Классика", ей почему-то казалось, что она настраивается на одну волну с отцом и что они с ним совсем рядышком. Несколько раз им удалось поговорить по телефону, в последний раз -- 28 ноября. Плохие приметы следовали одна за другой: у Яны разбивались и ломались старые, привычные предметы домашнего обихода, так же, как и у ее мамы в Петербурге. Когда треснуло большое зеркало в прихожей квартиры на Фонтанке, то все почувствовали, что ангел смерти вошел в дом. 10 декабря, слушая на работе радио "Эхо Москвы", у Яны как будто резануло по сердцу: ректор Санкт-Петербургской консерватории Владислав Чернушенко, которого ее отец всегда уважал, покинул свой пост. Ушел либо "его ушли"? Как бы то ни было, -- в альма матер ее российской семьи начиналась другая эпоха.

На 5-м этаже отмечали Рождество. Яна ходила как сомнамбула. Все стояли в очереди с тарелками на подходе к столам, уставленными едой, а затем усаживались лопать. Яну заловила Доннелла, показав пачку дореформенных советских денег: -- Хотела тебе показать, что моя мама в свое время привезла из Ленинграда, годятся ли они еще на что-нибудь? -- К сожалению - нет, разве что для коллекционеров... -- Джена, вхожа ли ты в среду русских иммигрантов здесь, в Сакраменто? -- Нет, и не стремлюсь. Мне интересно общаться с разными этническими группами. Да и в этом городе в основном украинцы. -- А разве русские и украинцы не одно и то же? -- О, нет, и особенно теперь, после распада СССР. Мы с ними довольно разные. Доннелла одобрительно и понимающе кивала. -- А как твой отец? -- Спасибо, не хуже, и то хорошо... Его не стало 16-го декабря 2002 года. В тот день Яна неожиданно проснулась очень рано, потому что в спальне и в коридоре вспыхнули все лампы. Она застыла в жутком предчувствии. На улице бушевала буря. Позднее, набрав номер своей племянницы, она узнала, что папа отошел как раз в то время, когда у нее загорелся свет... Яна звонила домой каждый день, плакала вместе с мамой и сестрой, но на похороны приехать не смогла - ее русский паспорт был почти просрочен, новый еще не готов, да и вторая временная грин-карта тоже. В Россию бы ее пустили без труда, да вот с выездом были бы проблемы. Кроме того, отец берег ее до последнего момента и просил не вылетать, "Очень уж это волнительно для всех, да и в мороз опасно ехать",-- сказал он. Шутя, незадолго до ухода в мир иной, он заметил, что Вера и Яна его две российские богини. Тетушка Лена, не узнавшая еще о кончине свояка, увидала 17-го декабря над домом в Рождествено низко зависшую летающую тарелку, так отчетливо, что зарисовала ее на бумаге. Посылки с письмами и подарками, отправленные из Калифорнии отцу и тете Гале, застряли на украинской таможне и пришли в Питер уже после их смерти (тете Гале Яна написала письмо буквально в день ее кончины, не зная, что ее уже нет). С тех пор Яна прекратила посылать какие-либо посылки в Россию. А почти через два месяца после папиного ухода, она получила от родителей затерявшееся на почте поздравление со всеми праздниками, с припиской от папы: "Яночек! Желаю счастья! Папища." Она часто видела сны, что приехала за ним ухаживать, и они подолгу разговаривают, и прощаются... "Надеюсь, что когда ты посидишь у его могилы, то сможешь поставить точку, а так, не побывав на похоронах и не попрощавшись, - невыносимо больно", -- обронил Яне Мартин. -- А ты знаешь, Яночка, что папа мне сказал, когда мы уезжали с ним из Америки? Он сказал о тебе: " Какая девочка! Воля какая - так переменить свою жизнь и все начать сначала! Потрясающе," - неожиданно рассказала Вера по телефону. -- Тем не менее ты проговорилась мне, что он ожидал мой уход от Мартина и возвращение в Россию не позднее, чем через три года. Помнишь? -- Да, правда, но он страшно тосковал по тебе. Когда ты улетела, для нас было невыносимо тяжело приходить в твою пустую квартирку, разбирать вещи, перед тем как мы туда пустили постояльцев. "Как же я буду без нее в консерватории? Она же была моей правой рукой..." - отец был так растерян! В библиотеке Яна получила теплые открытки от отдела комплектования и серийных изданий с соболезнованиями, а библиотечный комитет прислал ей домой корзину с цветами. Яна не стала брать никакие дни на "горевание", как ей предложила Доннелла, да и каникулы были на носу. Мартин увез ее к морю. Б.Д. пребывал в длинном отпуске с декабря по 10-е января из-за поездки к сыну с невесткой и внучкой в Луизиану. Вернувшись из отпуска и наверняка услыхав от других о том, что у нее произошло, только спросил с гадкой ухмылкой: "Яна, что хорошего в жизни? Не собираешься ли разводиться, как наша Доннелла? " Летиция попыталась его остановить выражением своего лица. Какой нелепостью Яне теперь казалась вся эта крысиная возня! На что уходила ее жизнь и куда? В конце января Яне исполнилось 40 лет. Она гордилась, что, дожив до такого возраста, не сломалась, все еще хороша собой, и любила каждую свою морщинку. Отпраздновать захотели в любимом Сан-Франциско, пользуясь выходным по случаю Дня Мартина Лютера Кинга. Они с Мартином в то время немного отдалились от Жозефины, углубившись в свои переживания, хотя Яна отправила свекрови подбадривающую открытку из Сан-Франциско. А Жозефина - здорово разобиделась, почему не приехали ее навестить ни на Рождество, ни сейчас, в январе. Да и подарки прислали с опозданием. Зато Джо и Лорейн отправили Яне большую посылку, которую вручил почтальон аж за 10 дней до ее дня рождения. Придя на работу, Яна остолбенела -- над ее столом висел огромный красочный плакат со словами: "Over the Hill! Happy Birthday!"* Замять событие не удалось. А рядом переливался воздушный шар с такими же словами, и стоял

-- Перевалила через гору! С днем рождения!

испеченный Летицией торт. Каким-то образом Летиция и Дэбби не забыли поздравить Яну, подчеркнув ее почтенные лета (Летиция радовалась, что старше Яны всего на 5 месяцев). Яна лишь поблагодарила ее, парировав, что они не становятся старше, а становятся только лучше. Начальничек в поздравлениях никогда не участвовал.

Часть IV. РЕШИТЕЛЬНАЯ СХВАТКА