Под волнами Иссык-Куля

БЕСПРИСТРАСТНЫЕ СВИДЕТЕЛИ

Письменную историю народов мы узнаем из летописей. Летописи создают летописцы — люди. Но люди не всегда беспристрастны к историческим событиям, так как нередко привносят субъективное отношение к оценке исторических фактов.

Но как же можно установить объективный ход давно минувших исторических событий? Для этого нужны беспристрастные свидетели этих событий. И такие свидетели есть — это археологические памятники, остатки жизни и деятельности человека давно минувших эпох: кости людей и животных, захоронения, жилища и другие сооружения, домашняя утварь, орудия труда, предметы культа и искусства, оружие, монеты и, наконец, даже отбросы пищи, зола и угли очагов. Сотни и тысячи лет хранили они молчание, пока ими не занялись ученые и не заставили их заговорить. И они заговорили очень громко…

Отрасль исторической науки, изучающая дописьменную и раннеписьменную историю по остаткам жизни и деятельности человека, умеющая заставить говорить вещественные остатки, называется археологией. Археологические памятники не только уточняют письменные исторические свидетельства. Они дополняют их, восстанавливают обширные пробелы истории. С помощью вещественных остатков мы можем достаточно ясно представить себе человека любой эпохи, его внутренний мир и даже восстановить его физический облик: по останкам — костям черепа и скелета — антропологи теперь восстанавливают тип человека с большой точностью.

Во всех письменных источниках об Иссык-Куле почти отсутствует описание внешнего облика людей, населявших Иссык-Кульскую котловину в древности. Ничего не говорится об их быте, ремеслах, повседневной жизни, их жилищах, городах, которые они строили и населяли. Мы можем лишь частично представить себе людей, косвенно связанных с Иссык-Кульской котловиной, — путешественников, историков, географов. Но ведь это все иноземцы. А нас интересуют именно иссыккульцы. Познакомиться с ними можно по вещественным остаткам, сохранившимся на земле, в земле и под водой.

Археологическими памятниками Иссык-Куля впервые заинтересовался в начале XIX века китайский путешественник Сюй Сун. Некий китайский генерал Дэ Йо рассказал ему, что во время своего путешествия видел в 1805 году где-то на побережье Иссык-Куля каменные изваяния людей. В каком именно месте он их видел, почтенный генерал по старости и слабой памяти вспомнить никак не мог.

Сюй Сун предпринял путешествие на Иссык-Куль, но, несмотря на тщательные и неоднократные поиски, так и не нашел каменных истуканов, виденных генералом. Однако на северо-восточном побережье озера он обнаружил развалины древнего города и каменную статую, лежащую в траве. Статуя изображала человека, опоясанного мечом. Правой рукой человек держался за меч, а левую приложил ко лбу. Камень был сильно попорчен от времени, и потому Сюй Сун не смог определить, к какой эпохе относится изваяние.

Каменных истуканов, виденных генералом Дэ Йо, спустя полстолетие нашел русский топограф А. Ф. Голубев в районе Тюпа, на восточном побережье. Но Голубев не был ни историком, ни археологом и потому не обратил на них особого внимания.

В 1842 году недалеко от мыса Кара-бурун, на восточном побережье, волны озера выбросили медный котел огромной величины. Котел этот был доставлен нашедшими его киргизами кокандскому хану.

В 1847 году на древних развалинах крепости по течению речки Кара-кол найден клад, состоящий из 96 серебряных монет. В 1850 году на северном побережье местные киргизы снова нашли медный котел.

Сохранилось предание о том, что в 40-х годах XIX века беглый русский каторжник, нашедший убежище у киргизского манапа Урмана, ходил по озеру на плоту и затем рассказывал, что посередине озера есть мель и на ней под водой видны какие-то камни, напоминающие развалины города.

Таковы первые сведения об археологических памятниках Иссык-Куля, дошедшие до нас. Основы их серьезного изучения заложил П. П. Семенов-Тян-Шанский. Он первым из русских путешественников узнал о предметах, выбрасываемых волнами озера, и о существовании подводных развалин. Правда, сам Семенов развалин этих не видел, но он не сомневался в их существовании и полагал, что развалины эти — остатки усуньского города Чи-гу.

После сообщений П. С. Семенова у русских ученых пробуждается интерес к Иссык-Кулю и его историческому прошлому, а в научной литературе до революции появилось свыше двух десятков статей, посвященных этому вопросу. Иссык-кульские археологические памятники заинтересовали и западноевропейских ученых, о них писали венгерский историк академик У. Ковешд в 1879 году, французский историк Р. Пампелли в 1905 году и другие.

Более всего занимали исследователей подводные развалины в районе современного курорта Койсары, в урочище, носящем то же название, на восточном берегу озера. Поражало, что здесь, в прибрежной полосе, в изобилии находились обожженные кирпичи и черепки глиняной посуды, указывавшие на существование значительного поселения в прошлом. На побережье озера исследователи не раз обнаруживали остатки зданий. Находили также жернова, куски стекла, различные монеты, медные вещи и прочее. От местных рыбаков были получены сведения о существовании каких-то стен на дне озера. Вот эти-то развалины и получили особо громкую известность — изучение их представляло большой интерес для науки, но в те времена они были недоступными исследователям, так как находились под водой. Вокруг этих развалин разгорелся научный спор. Одни исследователи утверждали, что, ведя наблюдение с лодок, они ясно видели на дне кирпичные стены, составлявшие отдельные здания и даже целые кварталы улиц. Другие же говорили, что так называемые стены есть лишь плод богатого воображения и что в действительности это гряды сланцевых пород.

Решить, кто был прав, так и не смогли. Ведь найти одно и то же место на дне озера двум различным людям в разное время очень трудно, и то, что увидел один, другой мог проглядеть.

Подводные развалины находили также при устье реки Тюп на северо-восточном побережье, в районе селения Туроайгыр и деревни Чон-Койсу (Курское) на северном берегу.

Тут снова возникли разногласия: одни считали остатками города Чи-гу развалины в устье Тюпа, другие — развалины в районе Койсары.

Академик В. В. Бартольд, посетивший озеро в 1893/94 году, обнаружил у Койсары кирпичи с остатками глазури и кусок стены здания с чисто мусульманским орнаментом, а это говорило о том, что развалины относятся не к эпохе усуней, а к значительно более позднему времени — средним векам. Кроме того, как утверждал Бартольд, усуни были кочевым племенем, поэтому у них не могло быть значительных оседлых поселений, тем более городов с фундаментальными кирпичными постройками.

По мере того как все новые исследователи появлялись на Иссык-Куле, росло количество обнаруженных ими различных археологических памятников. Кроме подводных развалин, каменных изваяний и отдельных предметов домашнего обихода, тут нашли наземные остатки крепостей и поселений, земляные и каменные сооружения из кирпича, курганы и могильники, старые мусульманские кладбища с загадочными письменами на надгробных плитах и христианские кладбища, отдельные камни с надписями, остатки оросительных сооружений — так называемые «калмыцкие» арыки, человеческие кости, кости мамонта и наскальные рисунки. Одним словом, целый музей древностей.

Значит, без сомнения, с отдаленных времен люди обитали в Иссык-Кульской котловине, одно поколение сменялось другим, одна культура приходила н£ смену другой. Кто же эти люди?

Ответить на такой вопрос оказалось очень затруднительно.

Во-первых, многие найденные древности, к сожалению, расхищались местными жителями: кирпичи, например, употреблялись ими для постройки домов. Так, А. В. Селиванов и Л. С. Берг отмечают, что пол на станции Туроайгыр был вымощен кирпичами, поднятыми со дна озера. Различные сосуды и жернова использовались местными жителями для хозяйственных нужд. Особенно ценились крестьянами «морские», как они выражались, горшки за их прочность, добротность и большие размеры. В горшках поменьше варили пищу, в горшках побольше хранили продукты, солили огурцы.

Во-вторых, в дореволюционное время, за исключением нескольких ценных наблюдений, о которых будет сказано дальше, сделанных крупнейшим востоковедом, академиком В. В. Бартольдом, подавляющее большинство сведений об археологических памятниках Прииссыккулья носили большей частью поверхностно-описательный характер и основывались обычно или на расспросах местных жителей, или на случайных личных наблюдениях. Предметы, найденные на побережье озера, не собирались в каком-либо одном музее. Любители старины пополняли найденными вещами свои коллекции, часть вещей попадала за границу.

А ведь археология — это не просто коллекционирование оригинальных старинных вещей, а прежде всего последовательное и систематическое их изучение.

Груды древних вещей, собранных без всякой системы, не сопровожденных точными указаниями где, в какое время, на какой глубине в земле и в каком соотношении с другими предметами они были найдены, представляют собой безвозвратно погибшую для науки ценность. Такие находки археология бессильна заставить говорить. Поэтому вещи, собранные на Иссык-Куле в дореволюционное время, а их в то время собрали немало, к сожалению, почти бесполезны для науки. Часть из них сохранилась. Но что толку? Они немы.

Планомерное и серьезное изучение археологических памятников Прииссыккулья началось лишь в советское время — памятники эти были взяты под охрану государством, ученые получили достаточные средства для организации научных хорошо оснащенных экспедиций.

Рассказывать об археологических находках будет удобнее не в хронологическом порядке их обнаружения, а в зависимости от их древности. Начнем с древнейших.

В 1953 году недалеко от того места, где бурная речка Он-Арча пересекает тянь-шаньский тракт, проложенный от Иссык-Куля к городу Нарыну, в многометровом отложении галечника были найдены грубые каменные орудия древних людей — рубило, отщепы и примитивно сделанное скребловидное орудие. Эти археологические памятники ученые относят к так называемой ашельской эпохе древнекаменного века. Значит, первобытные люди населяли территорию современной Киргизии, в частности высоты Тянь-Шаня, около трехсот тысяч лет назад. Место обнаружения каменных орудий находится всего в 100 километрах от Иссык-Куля по прямой или в ста пятидесяти — ста шестидесяти километрах по тянь-шаньскому тракту. Расстояние совсем небольшое, а потому вполне можно предположить, что еще в отдаленную эпоху человек обитал в Иссык-Кульской котловине, когда озеро имело сток в Боамское ущелье.

В 1887 году А. Н. Краснов на востоке Иссык-Кульской котловины обнаружил множество валунов с рисунками, сделанными человеком. Рисунки эти изображали всадников: одни из них были вооружены луками и стрелами, другие держали в руках длинные копья и носили у пояса кривые сабли. Их одежды, по описаниям Краснова, напоминали халаты. Люди окружены оленями, архарами, лисами, тиграми, кабанами и какими-то очень крупными животными с клыками, похожими на мамонтов. Чаще всего рисунки изображали козлов с огромными загнутыми рогами.

К сожалению, Краснов не снял копий с этих изображений, а оставил только их описание, поэтому очень трудно определить, к какой эпохе они относятся. Мамонт и человек с саблей на одном рисунке несовместимы: к тому времени, когда человек научился делать оружие из меди, а потом из железа, мамонты уже вымерли. Возможно, Краснов видел изображение мамонта и людей, вооруженных саблями, на разных рисунках, но сам по себе факт изображения мамонта в Прииссыккулье, если только это действительно мамонт, очень интересен.

В последующие годы в Иссык-Кульской котловине было найдено огромное количество наскальных изображений. Большинство рисунков ученые относят к средним векам и новой эпохе, но некоторые сделаны несколько тысяч лет назад.

Значит, на побережье Иссык-Куля человек появился давно. Природные условия здесь были благоприятными для жизни людей. Сравнительно мягкая зима сменялась нежарким летом, богатый в то время растительный и животный мир обеспечивал человека пищей.

Итак, немые беспристрастные свидетели — камни с рисунками — заговорили.

Что же вызвало у древнего человека желание рисовать?

На этот счет существует много различных догадок. Одна из них, довольно своеобразная, но вполне правдоподобная, принадлежит историку Б. М. Зимма.

Человек видел, как труд изменяет мир, формы и качества предметов. Его воля и желания приводили к намеченной цели — он мог из бесформенного куска кремня сделать заостренное, удобное для руки рубило, вытесать из камня топор, прикрепить к древку наконечник копья и т. д. Это породило в человеке веру в возможность повлиять на окружающий мир. Но влиять на окружающий мир, по представлениям этого человека, можно было и посредством копии предмета, ибо копии, как и оригинал, тоже имеют своего духа или сами являются духом того предмета, который изображают. Так возникла идея изображать животных для того, чтобы добиться успеха на охоте. Если поразить камнем изображение животного, можно было надеяться, что во время охоты удастся поразить и само животное.

В Иссык-Кульской котловине на рисунках чаще всего изображены козлы. Почему именно козлы были излюбленным сюжетом рисунков, пока не установлено.

В 1954 году А. П. Окладников обнаружил на побережье Иссык-Куля остатки стоянки человека энеолитического времени — примерно III–I тысячелетия до н. э. Но самая значительная находка была сделана на Иссык-Куле в 1937 году.

Во время строительства фермы конесовхоза «Чолпон-Ата» в четырех километрах от села Семеновки колхозники обнаружили на берегу озера в земле уникальный археологический памятник — два комплекта предметов культового назначения. Первый комплект включал бронзовый прямоугольный стол с бортиками размером 83 X 79 и высотой 26 сантиметров, украшенный фигуркой яка и ножками, напоминающими лапы диких зверей, бронзовую курильницу 25 X 24 и высотой 28 сантиметров с фигурками, изображающими борьбу козлов со львами, и бронзовый шарообразный котел диаметром 57 сантиметров и высотой 41 сантиметр с вертикальными и горизонтальными ручками. Во второй комплект входили такие же предметы, чуть поменьше размерами, с курильницей круглой формы, по борту которой изображены фигурки барсов.

Ученому-историку Б. М. Зимма удалось установить, что найденные предметы принадлежат древним сакам, которые исповедовали зороастризм, или, другими словами, были огнепоклонниками.

В основе мира, по учению зороастризма, лежат два начала: свет, или добро, и тьма, или зло. Добро олицетворялось духом Ахурамазда, зло — Анхро-Майнью (Ариман). По учению зороастризма, в мире происходит постоянная борьба света и тьмы, борьба благого начала со злым, и она обязательно заканчивается торжеством добра.

Основным священнодействующим средством этой борьбы зороастрийцы считали огонь, поэтому огонь не должен был никогда угасать, и зороастрийцы поддерживали беспрерывное горение в специально для этого предназначенных приспособлениях — жертвенниках. Жертвенник состоял из стола с бортиками, который представлял собой плоский сосуд, наполненный бараньим салом, и курильницы. Курильница стояла на столе. По фитилю сало шло в трубочки курильницы и огонь неугасаемо горел.

Зороастризм зародился в Средней Азии. Культ зороастризма, как видно, очень просто и непосредственно выражал представление человека об окружающем мире, и любопытно в нем то, что зороастрийцы рассматривали мир в постоянной борьбе противоположных начал.

Найденные предметы раскрывают не только верования саков. Они говорят о том, что саки были искусными мастерами — во всяком случае в литейном деле они достигли большого совершенства. Фигурки животных, украшающих жертвенники, выполнены реалистично, с художественным мастерством и насыщены экспрессией.

По другим археологическим находкам и древним персидским барельефам можно судить и о внешнем облике саков. Саки, как уже говорилось, ведя кочевой образ жизни, были замечательными наездниками и воинами. «Седла, которыми они пользовались, не имели ни твердого каркаса, ни стремян, а представляли собой лишь мягкие, набитые волосом и шерстью подушки. Легкий лук небольшого размера являлся грозным оружием в руках такого всадника.

Саки-воины носили остроконечные шапки из войлока, длиннополые кафтаны и свободные шаровары, заправленные в мягкую обувь. На вооружении у них, кроме лука, состояли короткий меч и секира» [7].

В 1929 году археологи М. В. Воеводский и М. П. Грязнов вели раскопки усуньских курганов в районе Пржевальска. В курганах они обнаружили глиняные сосуды, расписанные красной краской, остатки железного меча и железных наконечников стрел, зеркало, бронзовую булавку, золотые украшения. Казалось бы, ничего особенного, никаких сенсационных находок, кладов с кучами золота, но… для археолога эти находки гораздо ценнее несметных сокровищ. Они дополнили данные китайских летописей и помогли наконец воссоздать внешний облик усуней.

Кочевой народ усуни были светловолосыми и светлоглазыми людьми высокого роста и сильного сложения. Усуни были вооружены тяжелыми луками, покрытыми костяными пластинками. На смену бронзовым наконечникам сакских стрел пришли массивные железные наконечники, укрепленные на длинных древках. Так как усуни часто вступали в рукопашный бой не покидая седла, мечи их были длинными.

Трудно сказать что-нибудь об усуньской женщине, но, во всяком случае, она, безусловно, немало времени уделяла своей внешности — в курганах найдено зеркало. Головная же булавка говорит о том, что усуньки, по-видимому, носили косы, заплетенные и собранные в пучок или узел, который скреплялся булавкой.

Наконец, летописи утверждают, будто усуни были исключительно кочевниками, но археологические находки поправляют это свидетельство: «Усуни. знали отчасти и оседлость. Наряду с войлочными кибитками у них встречались деревянные жилища, срубленные из арчи и тянь-шаньской ели, которые ставились на местах зимовок»[8].

А вот еще один исторический портрет, восстановленный по летописным и археологическим данным.

Сюань Цзан упоминает, что тюрки, обитавшие в При-иссыккулье в VIII веке, «брили головы спереди и носили косы сзади». Как же удалось дополнить этот портрет? От внимания советских археологов не ускользнуло упоминание о каменных истуканах, которые тщетно разыскивал Сюй Сун и которые нашел затем Голубев. После Голубева эти же изваяния в 1884 году обследовал географ Д. Л. Иванов и зарисовал некоторые из них, а историк А. В. Селиванов в 1896 году описал статуи. Наконец, в советское время изучением каменных изваяний занялся А. Н. Бернштам. К какому же выводу он приходит?

«Возле Тюпского городища, около селения Уйтал, имеются тюркские могильники с каменными балбалами (истуканами). По аналогии с алтайскими памятниками, можно предполагать, что эти изваяния изображали самих похороненных. Мужские изображения, обнаруженные около Уйтала, имеют ряд деталей, позволяющих восстановить образ кочевника-воина (тюрка). Голова его была выбрита, как сообщает еще Сюань Цзан, видна лишь часть волос на темени. (Селиванов говорит еще о том, что видел мужские изображения с усами.) Иногда голова бывает покрыта шлемом с поперечным валиком, который предохранял от удара меча. В ушах мужчин видны серьги в виде колпачка. Одеты воины были в короткий кафтан, подпоясанный в талии, причем на поясе висел меч, короткий кинжал, иногда точильный брусок и футляр для пиалы. Статуи женщин отличались тем, что на них обозначалась грудь, а в одном случае удалось наблюдать несколько заплетенных волос»[9].

Ознакомившись предварительно с некоторыми материалами, касающимися археологии Иссык-Кульской котловины, я, конечно, вообразил, что нечто особенное и сенсационное удастся найти, несомненно, и мне, и после моей находки все станет ясно. Представлялось это примерно следующим образом…

Я надеваю акваланг, беру в рот загубник, делаю два-три пробных вдоха и погружаюсь в бирюзовые студеные воды загадочного озера. «Продуваю» уши и устремляюсь глубже; десять, пятнадцать метров… Бирюзовый цвет воды постепенно сгущается, становится синим, видимость снижается. Но вот где-то справа от меня возникает неясный темный силуэт. Энергично работаю ластами, подплываю ближе и уже угадываю контуры минарета. Еще десяток метров в глубину, и я у цели… Круглая башня минарета опоясана кружевным восточным орнаментом, в который вплетается вязь арабских букв — изречение из Корана. Неподалеку можно различить развалины мечети. Подплываю к ним. У самой стены, полузанесенной песком и илом, на глубине около пятидесяти метров, тускло сверкает какой-то предмет. Выхватываю нож, лихорадочно копаю: запас воздуха в акваланге на исходе. Предмет оказывается довольно большим серебряным сосудом удивительно замысловатой формы. В это время в акваланге срабатывает указатель минимального давления: сигнал к тому, что следует немедленно подыматься на поверхность. Я хватаю сосуд за горлышко, нечеловеческим усилием вырываю его из вязкого ила и с предельной скоростью устремляюсь вверх. Однако на полдороге воздух кончается. Тяжелый сосуд тянет вниз, я подымаюсь очень медленно на затаенном дыхании. Мучительно непреодолимо хочется вдохнуть свежего воздуха. В голове появляется шум, перед глазами плывут красные и лиловые круги… Но вот поверхность! Товарищи втаскивают меня в лодку, и тут я теряю сознание. Когда я прихожу в себя, оказывается, что лежу на койке, а рядом сидит начальник экспедиции. Он жмет мне руку и говорит: «Поздравляю! В запаянном серебряном сосуде, который вы, рискуя жизнью, подняли со дна озера, хранились замечательные документы — они являются ключом к раскрытию загадки древних поселений Прииссыккулья, очутившихся под водой. Это открытие в корне меняет взгляд на целый ряд исторических процессов, происходивших у среднеазиатских народов в мусульманский период. Благодарю вас от имени отечественной археологии!..»

Неправда ли, здорово?!

Надеяться на столь быстрый и легкий успех в археологии может только человек, не имеющий об этой науке решительно никакого понятия. А я и был именно таким человеком, собираясь в экспедицию. Но когда я проследил историю расшифровки каменных изваяний, историю очень поучительную, дело представилось мне совсем в ином свете. Археология не знает блистательных открытий с налета, без кропотливого длительного труда, она не терпит поспешности. Прошло столетие с четвертью с момента обнаружения каменных изваяний у Тюпа, прежде чем было точно установлено, кого изображают эти изваяния и к какому времени они относятся. Археологические открытия подготовляются десятками, а иногда и сотнями лет. Гениальный и одержимый человек Генрих Шлиман отдал всю свою жизнь, чтобы раскопать гомеровскую Трою. Но всей его жизни и поразительной энергии не хватило для этого, подлинную гомеровскую Трою нашли уже после смерти Шлимана. Десятки лет раскапывали и продолжают раскапывать советские археологи древний Новгород. Более столетия раскапывали западные ученые Помпею и захоронения внутри египетских пирамид.

Чтобы составить точную картину жизни древних народов, археологу необходимо отнять у времени тысячи различных вещественных остатков. Но было бы неверно думать, что труд археологов сводится лишь к обнаружению этих остатков. Только после того, как каждый из них будет изучен тщательнейшим образом, в массе своей они могут уже быть свидетелями — фактами особенных обстоятельств жизни древних людей. При этом любопытно, что вещественные остатки часто являются свидетельством таких обстоятельств жизни, которые сами по себе вещественно не могут быть выражены. На первый взгляд это звучит парадоксально. Чтобы внести ясность, приведем такой пример.

В языческих погребениях — курганах и могильниках— археологи находили два скелета, мужской и женский. При этом на женском скелете нередко обнаруживали следы насильственной смерти. На основании этого было установлено, что у многих языческих народов существовал обычай: если умирал муж, за ним должна была следовать и жена — ее насильственно умерщвляли и хоронили вместе с трупом мужа. Однако несколько позже советскими археологами были найдены погребения, где наряду с мужскими скелетами были обнаружены женские и детские скелеты. Следов насильственной смерти они не носили. Чем же объяснить наличие детских скелетов вместе со скелетами взрослых в одних и тех же погребениях? Ученые пришли к выводу: в отдаленные эпохи свирепствовали страшные эпидемии, нередко они истребляли целые роды и племена. Когда эпидемия распространялась в каком-нибудь роду или племени, люди гибли семьями. Эти семьи и погребали в одном могильнике. Таким образом, вещественные остатки, в данном случае различные скелеты в одних и тех же могильниках, свидетельствуют об особенностях жизни людей отдаленных эпох, которые сами по себе материально не могут быть выражены: в первом случае они рассказывают о жестоком культовом обряде, во втором — о частых эпидемиях, с которыми люди той поры не умели бороться.

Трудно найти в земле археологические памятники. Но еще труднее найти их под водой. А ведь наиболее интересные вещественные остатки людей, живших на побережье Иссык-Куля, находятся на дне озера. Вот почему киргизские ученые предполагали обследовать подводные памятники озера еще в 1956 году, но организовать пробную подводную археологическую экспедицию удалось лишь два года спустя.