Под занавес

VI

В парке буйно цвели георгины. Стефану Фёдоровичу всегда становилось немного грустно, когда он смотрел на эти роскошные цветы. Они были признаком осени и предвещали замирание природы, а он любил лето с его красками. Зимой он часто простужался и кашлял, сестра Зеня заставляла его надевать толстые вязаные свитера, а ему нравились свободные пиджаки и яркие галстуки.

Сегодня Высловский проснулся поздно, когда солнце уже поднялось над деревьями. Воскресенье, поэтому можно позволить себе такую роскошь. Выглянул в окно – стоял и любовался ещё совсем зелеными деревьями, где устроилась стая шумных птиц.

Скрипнула дверь, и в комнату заглянула Зеня.

– Закрой за мной, Стефан, – попросила она. – Потому что я спешу на базар.

Высловский пожал плечами: так всегда, Зеня очень боится воров, на дверях у них два лучших английских замка, но Зеня приказала приделать ещё стальную цепочку и, прежде чем впустить посетителя, внимательно осматривала его и даже расспрашивала – кто и зачем.

– Я закрою, иди, – пообещал Стефан Фёдорович. Но Зеня всё ещё стояла в дверях, и Высловский сдался. Что-то ворча себе под нос, пошёл за сестрой в прихожую, щёлкнул обоими замками и накинул цепочку – в конце концов, какое ему дело до прихотей Зены?

Высловский посмотрел в окно. Увидел, как сестра перешла улицу и стала на автобусной остановке.

Автобусы ходили нечасто, бывало, когда не вызывал служебную машину, он ждал минут двадцать, но Зене всегда почему-то везло – и сейчас автобус подъехал, как по заказу.

Сестра, распихивая пассажиров, одна из первых оказалась в автобусе.

Стефан Фёдорович спустился на первый этаж и сел за стол. Сам был невысокого роста, а любил всё большое, масштабное, поэтому и стол занимал чуть ли не четверть кабинета, коричневый, красиво отполированный, из настоящего ореха.

Погрузился в работу, писал и писал, когда в прихожей раздался звонок.

Стефан Фёдорович недовольно оторвался от стола – и кого это чёрт принёс?

Звонок раздался еще раз, требовательный и резкий. Высловский вздохнул и пошёл открывать дверь.

...Гриць Жмудь облюбовал себе удобную позицию в парке напротив дома директора: скамейка под густыми жасминовыми кустами, тебя не видно, а ты видишь всё, и, в случае необходимости, пробравшись между жасминовыми зарослями, можно незаметно выбраться на соседнюю аллею.

Особняк Высловского небольшой, но двухэтажный. По две комнаты на этаже, определил Гриць. На первом ещё кухня и кладовая.

Домик от улицы отделял невысокий забор, который можно было даже перепрыгнуть. От незапертой калитки к крыльцу вела бетонная дорожка. Вокруг коттеджа раскидистые яблони.

Гриць видел Высловского на балконе. Заметил, как вышла его сестра с корзиной в руке, как протолкнулась в автобус. Сидел и ни о чём не думал – просто подставил лицо тёплым утренним солнечным лучам, и ему было спокойно и уютно.

Автобус тронулся, и Гриць взглянул на часы. Теперь нужно подождать четверть часа, по крайней мере минут десять, чтобы сестра директора случайно не вернулась.

Начал автоматически считать секунды. Сердце колотилось в ускоренном ритме. Гриць почувствовал, как покраснели щёки. Он приложил к ним холодные ладони и немного остудил. Затем нащупал пистолет во внутреннем кармане и направился к дому директора.

У крыльца остановился на мгновение, не то, что испугался, просто огляделся по сторонам, хотя ноги почему-то отяжелели. Ещё секунда — и он бы повернул назад, к спасительной прохладе жасминовых кустов, но взял себя в руки и ступил на крыльцо. Решительно нажал на кнопку звонка.

Прошла почти минута. Никто не открывал, и Григорию вдруг захотелось убежать. Отступил даже от двери, но вспомнил пронзительные глаза человека с голым черепом и позвонил ещё раз. Чуть ли не сразу услышал за дверью быстрые шаги и переложил в левую руку папку с бумагами.

Защёлкали замки, зазвенела цепочка, и директор открыл дверь, пренебрегая советами сестры. Вопросительно уставился на юношу, который неловко переступал с ноги на ногу, зажав под мышкой завязанную шнурками дешёвую картонную папку.

Высловский был в плохом настроении. Но юноша смотрел на него так умоляюще и смущённо, что он смягчился и спросил почти доброжелательно:

– Вы по какому делу? Слушаю.

– У меня рациональное предложение, – умоляюще сказал Гриць. – Хотел бы с вами посоветоваться.

– У меня определённые часы приёма, и вы могли узнать...

– У меня такое важное дело, что ждать неделю...

Директор посмотрел на Гриця с интересом. Отошёл, пропуская его в прихожую.

– Прошу, товарищ, – сказал совсем доброжелательно. – Как ваша фамилия?

– Иванцив. – Гриць не скрывался, потому что всё равно отступать было некуда.

– Прошу, товарищ Иванцив.

Гриць отступил на шаг, глядя, как директор, повернувшись к нему спиной, запирает дверь. Инстинктивно потянулся за пистолетом, но пиджак был застёгнут, левая рука занята портфелем, к тому же пальцы почему-то дрожали и никак не могли нащупать пуговицу.

А Высловский уже справился с замками и показывал рукой на дверь справа.

– Прошу вас, уважаемый товарищ, в кабинет.

Эти слова – «уважаемый товарищ», сказанные без какого-либо негативного подтекста, почему-то разозлили Гриця и придали ему решимости.

Он переступил порог кабинета уверенно, даже торжественно, почувствовав между лопатками приятный морозец, который возникает в минуты наибольшего напряжения.

– Что там у вас?

Гриць побледнел и отступил – директор протягивал руку и указывал на карман пиджака, где лежал пистолет. И как он мог его заметить?

Лицо Гриця вытянулось, покрылось мертвенной бледностью, он выпустил папку и пробормотал, как мальчишка, который просчитался:

– Ничего… Ничего у меня нет, и я пришёл...

– Не волнуйтесь, мой юный друг. – Директор наклонился и взял папку.

Только теперь Гриць понял, что Высловский протягивал руку к ней, а он испугался и едва не провалил всю операцию.

– Посмотрим, что вы предлагаете. – Высловский обошёл стол, развязывая шнурки на папке. – Садитесь, юноша, – указал на кожаное кресло у стола.

Гриць невольно подвинулся к креслу, но успел понять, что займёт самое неудобное положение: всё время будет сидеть перед директором, а ему нужно зайти сзади, непременно сзади, хотя бы на несколько секунд.

– А можно мне, – остановился на полпути, – на книги взглянуть?

Высловский ласково улыбнулся.

– Здесь есть на что посмотреть! – сказал с гордостью. – А я пока просмотрю ваши предложения.

Гриць повернулся к стеллажу, который возвышался за спиной директора. Краем глаза наблюдал за Высловским. Тот вытащил бумаги, начал рассматривать чертежи, низко наклонившись над столом.

Гриць подумал: а если директор сейчас спросит у него что-то, а он не сможет ответить? Недавно он узнал, что их бригадир придумал какое-то приспособление к станку, сделал вид, что это очень заинтересовало его, и попросил чертежи.

Расстегнул пуговицу пиджака, подошёл боком к столу, за спину директора.

Высловский изучал чертежи и, видимо, совсем забыл о Грице.

Иванцив взял со стеллажа книгу, полистал её, чувствуя, как колотится у него сердце. Положил книгу на место и сделал ещё шаг. Теперь оставалось ещё два шага или даже меньше.

Выждав момент, Гриць сдвинулся ещё немного, нащупал пистолет и начал вытаскивать, но директор оторвался от чертежей, оглянулся на него.

– Интересная мысль, – сказал с уважением, – и нужно применить ваше устройство.

Гриць смотрел на Высловского сбоку и не знал, что ответить. Неужели он начнёт расспрашивать? А оставалось только...

Высловский улыбнулся, и Григорию показалось, что он лукаво подмигнул ему, но, видимо, это только показалось, потому что он вернулся к столу и снова погрузился в чертежи.

Гриць осторожно вытащил пистолет, поднял его и сразу нажал на курок. Звук выстрела оглушил его, и он едва не выпустил оружие, однако успел увидеть, как пуля пробила пиджак на плече директора. Высловский медленно повернулся к нему.

Гриць отступил и загородился от директора пистолетом, держа его неудобно обеими руками перед грудью.

– Что вы?.. – глухо спросил Высловский. Он смотрел на Гриця снизу вверх, и тот увидел в его глазах боль и удивление.

– Я… я ничего… – Гриць прижался спиной к стеллажу и вдруг понял, что теперь отступать некуда: поднял оружие и выстрелил прямо в лицо директора.

Высловский зашатался и упал на стол.

Гриць стоял и тупо смотрел, как стекает кровь из разбитого черепа на полированную поверхность стола. Наконец опомнился, засунул пистолет в карман, быстро собрал чертежи, следя, чтобы не запачкать их кровью, вытащил из-под тела Высловского папку, положил чертежи и завязал шнурки. Делал это почти машинально, хотя всё время был в напряжении и прислушивался к малейшему шороху, как будто что-то могло угрожать ему в пустом доме.

Почему-то на цыпочках пробежал в прихожую. Уже взялся за замок, но вспомнил, что забыл оставить записку. Вернулся также на цыпочках, положил на стол записку так, чтобы она сразу бросалась в глаза. Уже спокойно осмотрелся, не оставил ли каких-то следов, и уверенно направился к выходу. Осторожно открыл дверь и выскользнул на крыльцо. Замки щёлкнули за ним, и Гриць посмотрел, нет ли кого-нибудь на улице.

Никого...

Пробежал по дорожке к выходу, калитка не скрипнула, и солнце ударило ему в глаза. Голова сразу почему-то закружилась, и он едва не упал, но сразу взял себя в руки и направился к парковым воротам.

– Иванцив! – услышал вдруг где-то сбоку. – Олесь!

Не остановился и шёл, сгорбившись: знал, что произошло что-то ужасное и теперь он пропал, но всё же шел, не оборачиваясь, как будто в парке было спасение.

– Олесь! – крикнули ещё раз совсем близко.

Уже нельзя было не остановиться. Оглянулся и узнал Клапчука. Улыбается и протягивает руку. Неохотно пожал её.

– От Стефана Фёдоровича? – спросил Клапчук.

Проныра проклятый, всё он знает, везде суёт свой грязный нос. Пролез в комсорги цеха, капитал себе зарабатывает!

И всё же Гриць попытался выкрутиться.

– Какого Стефана Фёдоровича? – притворился удивлённым.

– Нашего директора – Высловского.

– Разве он здесь живёт? – Знал, что не выкрутится, но надо было что-то говорить. А может, в конце концов, и минёт?

– В том домике.

Всё... Теперь все... А если и этого?.. Почувствовал холодную тяжесть оружия. Заманить куда-нибудь – и...

– Я у знакомого был... В особняке рядом... – продолжал врать, хотя знал, что всё это бесполезно. – Оказывается, директор рядом живёт...

– А я к Стефану Фёдоровичу. – Клапчук махнул портфелем и добавил многозначительно: – Он просил материалы для доклада.

– Зачем же беспокоить директора дома?

– А он сам велел прийти.

Гриць заговорщицки подмигнул Клапчуку.

– Может, позавтракаем? Я деньги получил, бутылку поставлю.

Клапчук засмеялся весело.

– Да я же не пью.

Гриць едва сдержался, чтобы не ударить в ненавистное лицо.

– Составишь мне компанию, – не отступал.

– Бывай… – помахал тот рукой.

Повернулся и ушёл, проклятый псарь.

Гриць посмотрел Клапчуку вслед. Лихорадочно обдумывал: что делать? Этот Клапчук сейчас не дозвонится до директора. Уйдёт. Через час или раньше вернётся сестра Высловского. Сразу приедет милиция. Слава богу, сегодня воскресенье, и об убийстве Высловского на заводе узнают только завтра. И завтра этот Клапчук скажет, что видел, как Олекса Иванцив крутился возле дома директора…

Значит, бежать… Бежать немедленно. Пока есть время.

Гриць быстро перебежал дорогу и потерялся в парковых аллеях.