Подари мне поцелуй

2

Сюзанна Элиас была совершенно уверена в том, что роль Офелии достанется ей. Несмотря на то что ей было всего двадцать три года, Сюзанна уже успела понять, какую власть она может иметь над мужчинами.

Нынешняя жертва — Итен Колфилд — был просто замечательным трамплином для прыжка в большую жизнь. Ему было сорок шесть лет, он ощутимо начал стареть, явно увлекался алкоголем и от этого старел еще быстрее, но старался скрывать свои пристрастия. Он начинал стыдиться своего возраста. Пытался замаскировать его всеми возможными способами, но из-за его ухищрений обвисшие складки кожи, выпавшие волосы и перламутровые зубы, над которыми изрядно потрудился дорогой дантист, выглядели просто смешно. Колфилду была нужна молодая и красивая женщина, которая бы каждую ночь шептала ему на ухо, что он самый красивый и потрясающий мужчина, которая бы не замечала второй подбородок и отвисший живот.

Сюзанна была готова предоставить ему все свое обожание и восхищение им как мужчиной, а не как прославленным режиссером. И, хотя она была весьма посредственной актрисой, сыграть обожание могла без особого напряжения. А сумма, лежащая на банковском счете Итена, необычайно стимулировала вдохновение Сюзанны.

Она никогда не стремилась к славе или хотя бы к популярности. Она просто хотела «жить достойно». Единственное, что могло позволить Сюзанне Элиас осуществить ее мечту, было ее тело и лицо, в которые была вложена не одна ночь, проведенная с пластическими хирургами.

Сюзанна знала, что, если не захватит Итена Колфилда в свои сети, она может поставить крест на актерской карьере, потому что больше ни один режиссер не захочет иметь с ней дела. Роль Офелии позволит ей оказываться в центре внимания на всяких обедах и ужинах, где можно подцепить мужчину с более толстым, чем у Колфилда, кошельком. А в том, что такой мужчина обязательно появится, она не сомневалась.

Когда Сюзанна пришла на просмотр в «Театр Эдвина Бута», она уже твердо знала, что не уйдет, пока не встретится с главным режиссером. Колфилд немало повидал на своем веку девушек, которые бы хотели через его протекцию получить ангажемент в «Театре Эдвина Бута», но Сюзанна его поразила. Видимо, у нее все же имелся определенный актерский потенциал, потому что она заставила Колфилда поверить, будто он — ее давняя мечта. Глаза красавицы светились такой страстью, таким обожанием, что Колфилд не устоял и принял Сюзанну в труппу. Он прекрасно понимал, что дирекция театра будет против молодой, никому не известной актрисы с сомнительными способностями, но Сюзанна уже настолько вскружила ему голову, что Колфилд сам начал верить, в то, что в девочке заложен огромный потенциал и что по прошествии нескольких лет она станет одной из самых популярных актрис во всем штате.

Его мнению поверили, тем более что Итен Колфилд никогда не ошибался в подборе актеров.

Но, несмотря на все призывы, расточаемые на просмотре, Сюзанна до сих пор не допустила к своим прелестям главного режиссера. Колфилд уже не был уверен в том, правильно ли истолковал влажный блеск в глазах своей протеже. Усомнился он и в собственной неотразимости. И вот теперь, когда Колфилд собрался ставить «Гамлета» и слух об этом событии со скоростью света облетел весь театр, крошка Сюзанна заглянула к нему как-то вечером и со странным блеском в глазах стала рассказывать, как она любит Шекспира. Колфилд решил, что, если он до сих пор не разучился понимать женщин, девочка обещает ему себя в обмен на роль Офелии.

Всю жизнь он считал, что режиссер не должен спать со своими актрисами, это будет мешать творческому процессу. Он так и не позволил себе даже легкого флирта с Дайан Сегер, хотя она явно была от него без ума. Но Дайан была слишком хорошей актрисой, чтобы терять ее, если в их отношениях что-то не сложится. В минуты откровенности с самим собой, которые наступали теперь все реже и реже, Колфилд говорил себе, что весь его режиссерский талант состоит в том, что он умеет подбирать актеров. Ни разу его собственные постановочные решения не играли большой роли в спектаклях, Колфилд это прекрасно осознавал, но теперь старался затолкнуть неприятные мысли как можно глубже, чтобы они не беспокоили его темными одинокими ночами. Колфилд чувствовал, как неумолимо подкрадывается старость, и все яснее понимал, что готов на все, лишь бы этими страшными ночами его покой берегла молодая и горячая женщина, рядом с которой он вновь сможет почувствовать себя сильным и мудрым мужчиной.

Когда собрание труппы закончилось, Сюзанне удалось поймать Колфилда почти у двери. Она потянула его за рукав пиджака, пытаясь привлечь внимание мэтра к своей скромной персоне.

Она смотрела в его водянистые глаза взглядом щенка, побитого хозяином. Колфилду тут же стало неловко, хотя он не мог понять почему. Ему казалось, что он в чем-то виноват перед Сюзанной.

— Мистер Колфилд, — обратилась она к нему низким бархатным голосом, — мы так и не успели все обсудить в тот раз.

— Да? — Он был явно растерян. — Вы меня так очаровали, что я забыл, о чем мы говорили, — попытался пошутить он.

На роскошных ресницах Сюзанны заблестели бриллианты крупных, тщательно отрепетированных слезинок.

— Я, конечно, понимаю, что такие, как я, вокруг вас вьются тысячами, но вы так и не рассказали мне, какой видите свою постановку «Гамлета». Может, вы уже и не помните, что это — пьеса моей мечты, я так хотела бы первой узнать, как вы сможете интерпретировать Шекспира, чтобы он стал понятен нынешнему поколению, — добавила она уже совсем тихим голосом. По щекам Сюзанны катились слезинки.

— Ну-ну, милая моя, сейчас пойдем ко мне в кабинет, и я вам все расскажу.

Колфилд взял под руку улыбающуюся сквозь слезы Сюзанну и повел ее к своему кабинету. Что-то подсказывало Колфилду, что сегодняшний день закончится или его победой над своей похотью, или победой Сюзанны в борьбе с Дайан за эту роль. И он совсем не был уверен в том, что Офелией станет более талантливая Дайан.

В то время, когда Сюзанна старательно увлекала в свои сети золотую рыбку в вязаном шарфе, Ингрид тащила Дайан прочь от театра. Дайан вяло сопротивлялась, говоря, что даже ей, приме театра, иногда необходимо быть на рабочем месте. К тому же нужно учить роль для будущего просмотра. Ингрид отмахивалась от всех попыток подруги вернуться в «Театр Эдвина Бута». Она была уверена, что для Дайан будет огромным потрясением случайно столкнуться в коридоре с довольным Итеном и растрепанной Сюзанной, идущими под руку.

— Ингрид, ну послушай же меня! — взмолилась Дайан. — Я не могу сейчас уходить, вдруг Итен решит, что Офелию буду играть я, а меня нет в театре! Что он подумает обо мне?

— Что ты тоже человек и должна иногда отдыхать. К тому же, прости меня, Дайан, но после того, что я сегодня увидела, выходя из репетиционного зала, я просто уверена, что роль получит крошка Сью. Так что можешь расслабиться.

— Неужели ты думаешь, что такую трудную роль поручат девушке, у которой почти нет актерского опыта?

— Если ее отрекомендует Итен, то можешь в этом не сомневаться.

— Нет, я не верю, что Итен пойдет у нее на поводу. Если даже он решит взять на роль Сюзанну, это будет означать, что она в большей степени подходит для мистера Колфилда, чем я.

— Это будет означать, что у Колфилда завелся бес под ребром.

— Как ты можешь такое говорить! Он никогда не шел на поводу у своих низменных инстинктов!

— А ты его так хорошо знаешь? — хитро прищурившись, спросила Ингрид.

— Нет… то есть… я хочу сказать, что работаю с ним уже больше десяти лет и видела, как вокруг него вьются стаи молоденьких девиц. Ни одна из них так и не получила даже малюсенькой эпизодической роли!

— Это потому, что он не чувствовал потребности в молодой крови. А сейчас возраст все больше дает о себе знать.

— Колфилд не так стар, как тебе хочется думать.

— Знаю, ему всего-то сорок шесть! Дайан, если бы ты пила столько, сколько пьет он, то уже давно выглядела бы как египетская мумия! — От волнения Ингрид принялась активно размахивать руками.

— Не кипятись! — Дайан поморщилась.

Она не любила, когда при ней кто-то начинал активно жестикулировать или, упаси Боже, кричать. Дайан видела, что подругу задело за живое ее упрямство в оценке Колфилда и что она уже готова чуть ли не силой доказывать свою правоту.

— Дайан, милая, — чуть спокойнее произнесла Ингрид, — я понимаю, что любовь зла, но ты видела то же, что и я. Сью решила захомутать Итена. Причем он, по-моему, совсем не против.

— А может быть, она действительно самородок, который он сумел обнаружить?! — запальчиво предположила Дайан.

— Ага, тогда я — гений! Дайан, я умею реально оценивать собственные силы. Поэтому поверь мне, могу оценить и талант окружающих меня людей. Сью — бездарь. Единственная актерская игра, на которую она способна, — обольщение. Я думаю, что именно этим талантом она собирается зарабатывать себе на жизнь. Вот так-то! — веско закончила Ингрид.

— Нет, Итен несомненно разгадает ее замысел. Он уже не одну такую повидал на своем веку.

— В том-то и дело, что их было слишком много! Да и век у него тогда был еще маловат, сейчас он гораздо больше. Я просто уверена, что теперь он начнет бегать по молоденьким девочкам. Сью его просто — как бы это выразиться?.. — распечатает.

— Ингрид, почему ты так уверена в своей правоте?

— Потому что у меня есть живой пример перед глазами. Мой дядюшка вновь на днях познакомил меня с очередной милой девушкой, которая скрашивает его одиночество. И, заметь, чем старше он становится, тем чаще меняются «помощницы». Меня это уже серьезно беспокоит.

— Тебя волнует, что одна из этих девушек выскочит за него замуж и наследство уплывет от тебя в ее нежные, но загребущие ручки? — весело поинтересовалась Дайан.

— И это тоже. Но у меня есть проверенный способ, с помощью которого я борюсь против их поползновений.

— Расскажи, — попросила Дайан.

— Будешь бороться с Сью?

— Нет, просто любопытно, какую гадость ты смогла придумать.

— Все просто, дорогая подруга, когда я вижу, что девочка начинает серьезно прибирать к рукам моего дядюшку, я тут же подкидываю ему новую девчонку, еще более симпатичную. Но с их попытками завладеть моим наследством я еще готова мириться, потому что могу бороться. Есть вещи гораздо более страшные.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что они изматывают моего любимого дядюшку. Если я сейчас его лишусь, то не успеет остыть его бренное тело, как меня вышибут из театра, не без содействия твоего обожаемого мистера Колфилда.

— Ингрид, я просто не перестаю поражаться тебе! Откуда столько цинизма!

— Эх, подруга, это я такая, это жизнь.

— Кстати, если бы ты не задирала Колфилда, он был бы не слишком против твоего присутствия в театре.

— Действительно, скорее всего он бы меня не замечал.

— Что мешает тебе иногда следить за тем, что ты говоришь?

— Совесть! Должен же кто-то говорить правду в глаза этому разжиревшему старикану!

В ответ Дайан только обреченно покачала головой.

— С тобой бесполезно о чем-то разговаривать. Скажи хотя бы, куда ты меня тащишь.

— Обедать! Нет ничего лучше взбитых сливок с фруктами от плохого настроения!

— А обед?

— Ну неудобно же есть один десерт, не пообедав предварительно.

— Перед кем неудобно, Ингрид?

— Перед своими лишними килограммами. Хватит разговоров! Пора покорять этот город!

— Ты ненормальная. — Дайан весело рассмеялась.

— За это ты меня и любишь, — совершенно серьезно ответила Ингрид. — Да! Ты еще не слышала последнюю новость о Хелен!

— Извини, но кто такая Хелен?

— Бывшая подружка нашего звукорежиссера. Так вот, она недавно… О, какие люди! — Ингрид так и не удалось закончить свой рассказ о неизвестной Дайан Хелен. — Эдам Хоули! Какими судьбами в нашем пристанище муз?

— Ингрид! Ты меня, как всегда, удивляешь! Ты не знаешь, кто написал «Илиаду», но при этом говоришь о музах! Привет, Дайан, очень рад тебя видеть.

— А меня? — задорно поинтересовалась Ингрид.

— Тебя я буду рад видеть, если ты расскажешь мне, что такое «музы» и от кого ты услышала такую фразу.

— Эдам, ну почему ты такой противный!

— Не я такой…

— …Это жизнь! — подхватила Ингрид и, когда все закончили смеяться, объявила: — Мы сейчас идем все вместе обедать!

— Прости, Ингрид, — ответил Эдам, — но я зашел по делу. Мне надо увидеть Итена.

— О! Так, значит, ты будешь продюсировать новую постановку несравненного Колфилда?

— А об этом уже знают все?

— Некоторые даже играют в пьесе! — хвастливо заметила Ингрид.

— Дайан, разреши тебя поздравить с ролью Офелии. — Эдам протянул руку, намереваясь пожать тонкую ручку Дайан.

— Эдам, ты не совсем верно понял Ингрид. Это она точно утверждена на одну из ролей.

— Да, — подхватила Ингрид, — а твой любимый Колфилд мечется между пышечкой Сью и нашей дорогой Дайан.

— Ну, во-первых, — поправил ее Эдам, — я люблю не Колфилда, а одну замечательную женщину, во-вторых, я думаю, после того как я с ним поговорю, он изменит свое решение.

— Прошу тебя, Эдам, не делай этого, — тихо сказала Дайан.

— Чего этого?

— Не заставляй Итена утверждать меня на роль Офелии. Если он под твоим давлением выберет меня, я перестану себя уважать.

— Эдам, не спорь с ней, — посоветовала Ингрид. — Она у нас женщина-скала. Если Дайан сказала, что будет так, значит, так и будет. А сейчас пойдемте наконец-то обедать!

— Но я собирался к Колфилду! — запротестовал Эдам, когда Ингрид силой потащила его к выходу.

— Забудь! — строго сказала она.

— Но почему? — удивился Эдам.

— Слушай, ты головой в последние дни негде не ударялся? Как Дайан может быть уверена, что ты не станешь говорить с его святейшеством о роли Офелии?

— Я дам честное слово!

— Это вы с Дайан такие дурачки, что можете верить честному слову! — фыркнула Ингрид. — Я тут единственная, кто сохраняет разум. И я вам говорю: пошли обедать!

Итен Колфилд первым зашел в свой кабинет. Он знал, что даму следовало бы пропустить вперед, но телефон очень настойчиво требовал его внимания. Когда же он взял трубку и повернулся к двери, чтобы знаком попросить Сюзанну присесть, он увидел, что девушка закрывает дверь на ключ.

В ответ на его немой вопрос Сюзанна начала медленно снимать с себя тонкое шелковое платьице, которое и так толком ничего не скрывало от любопытного взгляда. Легкой горкой бордового шелка оно упало к точеным ногам девушки.

Колфилд прижимал трубку к уху, но с трудом понимал, что ему говорит собеседник. Перед ним стояла та самая молодая и горячая девушка, о которой он столько ночей мечтал, ворочаясь на холодных простынях! Она была восхитительно прекрасна. Тяжелые загорелые груди стремились вырваться из небольших чашечек красного бюстгальтера. Тонкая талия просила, чтобы ее обняли сильные мужские руки. Жадный взгляд Колфилда скользил все ниже, и у него перехватило дыхание, когда он увидел золотистый островок, прикрытый красным кружевом трусиков.

Он что-то невнятно пробормотал своему собеседнику и бросил трубку на рычаг. Трубка подскочила от того, что удар был слишком силен. В гулкой тишине кабинета короткие гудки ударили по барабанным перепонкам Колфилда.

Все так же не говоря ни слова, Сюзанна плавным жестом расстегнула бюстгальтер. Ее полные спелые груди мягко заколебались, получив свободу от стягивавшего кружевного белья. В призывном жесте Сюзанна протянула белые руки к Колфилду. Он сделал первый робкий шаг к женщине, которая вот уже два месяца преследовала его в снах.

— Ну что же ты медлишь? — тихо произнесла она и пошла к нему.

Ее груди колыхались в такт шагам. Колфилду казалось, что пройдет еще минута — и это гипнотизирующее колыхание заставит его забыть даже собственное имя.

Сюзанна подошла к нему и поцеловала его во внезапно похолодевшие губы. Ее маленький язычок медленно начал свою сводящую с ума работу, лаская его нёбо, губы и пытаясь завлечь в эту сладкую игру и его язык.

Ее пальчики уже вовсю колдовали над ширинкой джинсов Колфилда. Прошло буквально несколько секунд, и он почувствовал, как пальчики Сюзанны ласкают его напряженное естество.

От наслаждения у Колфилда помутилось в глазах. Он стонал под нежными пальчиками своей горячей девочки. Ее груди, казалось, жгли его через тонкое полотно рубашки. Он чувствовал, что через несколько секунд достигнет вершины удовольствия.

Колфилд резко отстранил руку Сюзанны и, с хриплым стоном сорвав с нее кружевные трусики, резко повернул Сюзанну лицом к своему письменному столу.

— Если ты хочешь, это произойдет именно так, — прошептала она, наклоняясь под сильными руками Колфилда.

Молодое и сильное тело, покорное его воле, опьяняло его, как крепкий бурбон. С тихим стоном наслаждения Колфилд вонзился в зовущую, влажную плоть Сюзанны.

Он быстро двигался, то врезаясь в ее податливое тело, то возвращаясь обратно. Его пальцы оставляли красные вмятины на золотистой коже ее спины. Итен наклонился к плечу Сюзанны и принялся нежно покусывать ее кожу, а когда все нараставшая в нем страсть вылилась обжигающей жидкостью, со стоном наслаждения вонзился зубами в мягкое плечо.

Телефон все так же продолжал слать в пространство короткие гудки, когда Колфилд наконец отпустил нежное тело, которым только что овладел.

— Сью, роль твоя, — хрипло произнес он.