Поддельные шедевры

История о скифском царе и одесском ювелире

В один из обычных зимних дней 1896 года, когда над австрийской столицей хмурилось низкое февральское небо, к перрону Северного вокзала подошел поезд. Среди его пассажиров находился невысокий человек с реденькой бородкой. Он бережно прижимал к себе саквояж, какие в те времена носили врачи или коммивояжеры.

В ближайшей второразрядной гостинице, куда его доставил извозчик, он потребовал недорогой номер. В книге для приезжающих появилась очередная запись: «Г-н Ш. Гохман. Негоциант из Очакова. Россия». Рыхлый, апатичный хозяин гостиницы, равнодушно скользнув взглядом по невзрачной фигуре постояльца, протянул ему ключ. Конечно, это имя ему ничего не говорило. Но в Очакове «негоцианта» знали все: уже не один год Шепсель Гохман в компании со своим братом торговал и перепродавал все, что сулило хоть какую-нибудь прибыль, - от «колониальных товаров» до старинных украшений.

Через несколько минут, едва успев помыться с дороги и переменить манишку, Гохман вышел из гостиницы и подозвал пролетку. На коленях покоился все тот же рыжеватый саквояж.

А еще через полчаса очаковский купец сидел в роскошном кабинете директоров венского Императорского музея Бруно Бухера и Гуго Лейшнинга. Из саквояжа сначала были извлечены золотые кольца, фибулы, скреплявшие одеяния на плечах древних греков, ожерелье и серьги чудесной работы. Наконец, на свет появился какой-то предмет, завернутый в шерстяные тряпки.

- Вот Тиара скифского царя Сайтоферна, - торжествующе заявил Гохман, наслаждаясь изумлением ошеломленных директоров.

И действительно, было чему удивляться. На столе, излучая мягкое, матовое сияние чистого золота, стояла древняя чеканная тиара изумительной работы и превосходной сохранности. Только в одном месте виднелась небольшая вмятина, словно от удара меча, но украшения вокруг нее почти не были повреждены.

Тиара представляла собой куполообразный парадный шлем, разделенный на несколько горизонтальных поясов, чаще всего орнаментальных. Но главное место занимала широкая полоса с изображениями сцен из гомеровских «Илиады» и «Одиссеи»: Брисеида прощается с Ахиллесом, Ахиллес сжигает труп убитого друга - Патрокла, а боги ветров раздувают пламя костра; Одиссей уводит коней Реза, жертвоприношение Агамемнона. Красивой чеканкой был покрыт и нижний, второй по ширине фриз: скифский царь охотится на фантастического крылатого зверя, в то время как его коронует лавровым венком Нике - богиня Победы. По сторонам пасутся козы и овцы, лошади и быки, виднеются фигуры скифских воинов. А между этими фризами по кругу шла древнегреческая надпись, гласящая о том, что эту тиару преподносят в дар Сайтоферну жители города Ольвия.

Ольвия! Еще в VI веке до н. э. греки из Милета основали в устье Буга, в 30 километрах от нынешнего Очакова город, названный ими Ольвией. Почти тысячу лет Ольвия славилась как одна из крупнейших и культурнейших греческих колоний в Северном Причерноморье, пока в середине III века н. э. не была разорена и разрушена ордами готов. Время, ветры и пески довершили дело варваров: вскоре лишь немые курганы в степи да руины крепостных стен напоминали о давно прошедших временах.

Первые раскопки античных колоний Северного Причерноморья проводились еще в XVIII веке. Потом они были прерваны и возобновились лишь во второй половине XIX века, но уже на новой, научной основе. Боспор, Пантикапея, Херсонес, Ольвия… - эй звучные названия погребенных городов волновали тогда учены› всей Европы. Едва ли не каждый год экспедиции русских археоло' гов совершали поразительные открытия все новых городов и дворцов богатейших погребений и кладов, чудесных скульптур и расписных ваз. Конечно, большинство находок оседало в музеях России, л прежде всего Петербурга, Москвы и Одессы. Тем более желанными казались они работникам европейских музеев. И вдруг такая необыкновенная корона скифского вождя, правившего своими воинственными племенами около 200 года до н. э.!

- Но откуда, герр Гохман, у вас эта тиара?

- Откуда? Чудес на свете не бывает, хотя эта корона - настоящее чудо. Прошлым летом ученые люди работали в Ольвии и неподалеку от нее раскопали скифскую могилу с богатым кладом. Там были похоронены Сайтоферн и его жена. Вот откуда и тиара, и другие украшения. Достались они мне, конечно, за большие деньги. Но ведь надо, чтобы хоть раз в жизни повезло бедному коммерсанту.

Дирекция Императорского музея пригласила в качестве экспертов крупнейших венских археологов и искусствоведов - Бенндорфа, Бормана, Шнейдера и других. И почти все они в один голос подтвердили: да, это действительно тиара скифского царя Сайтоферна, подлинное творение античного художника, произведение высокого класса и высокой ценности. Прекрасная работа, выдававшая руку настоящего мастера, блеск чистого золота, аромат далекой древности и радость открытия произведения большого искусства не оставляли места сомнению. Осторожные предостережения одного-двух скептиков не были приняты во внимание.

Но где взять громадные средства, чтобы заплатить предприимчивому очаковскому купцу, заломившему такую цену, что директора музея только развели руками? И сколько они не уговаривали Гох-мана, сколько не просили уступить или хотя бы подождать, тот был непреклонен. Бережно завернув тиару в тряпки и уложив ее в саквояж, счастливый обладатель скифской короны удалился, оставив огорченных директоров и экспертов.

В тот же вечер в доме № 20 по улице Маргариты, где находилась лавка антиквара Антона Фогеля, состоялись секретные переговоры. В них, помимо хозяина, приняли участие венский маклер Шиманский и уже известный нам Шепсель. Гохман. О чем они договаривались в комнатке позади магазина, осталось неизвестным, но наутро Гохман отбыл в родной Очаков. В марте того же 1896 года Шиманский и Фогель сели в поезд Вена - Париж. Поздней ночью, когда утомленные пассажиры мирно спали, антиквар ни на секунду не выпускал из рук драгоценный рыжеватый саквояж.

Кабинет в Лувре. По одну сторону стола - Фогель и Шиманский, по другую - директор Лувра Кемпфен, руководитель отдела античного искусства Эрон де Вилльфосс, целый синклит авторитетных ученых: Мишон, Равессон-Мольен, Лафенетр, Бенуа, Мишель, Молинье, Соломон Рейнак и многие другие. А между ними, на столе - бесценный дар ольвийских греков, венчавший некогда их грозного соседа скифского царя Сайтоферна.

Восторгам не было конца. Какая чудесная, уникальная вещь! Ведь такой тиары нет ни в одном музее! Конечно, упускать ее нельзя ни в коем случае! Это будет гордость Лувра!

- Господа, какова же будет ваша окончательная цена?

Двести тысяч! По тем временам это были громадные деньги, отпустить которые могла только палата депутатов. Фогель и Шиманский ждать не соглашались. Выручили друзья музея, богатые меценаты Корройе и Теодор Рейнак: они одолжили дирекции Лувра необходимую сумму с тем, чтобы ее вернули после решения парламента.

Итак, предприятие, начатое удачливым купцом из Очакова, увенчалось полным успехом. Шепсель Гохмаи получил 86 тысяч франков, Шиманский за свои «труды» - 40 тысяч и Антон Фогель - 74 тысячи комиссионных. Парламент задним числом утвердил ассигнование на покупку; Корройе и Рейнак получили сполна. А тиара Сайтоферна заняла почетное место в постоянной экспозиции Лувра, неизменно вызывая восторженное удивление специалистов, знатоков и многочисленных посетителей крупнейшего в Западной Европе музея.

Казалось бы, все остались довольными. Но если бы почтенные руководители Лувра снизошли до более внимательного изучения всех обстоятельств, связанных с ослепительной тиарой скифского царя, то вряд ли их спокойствие было бы столь полным и безмятежным.

Ко многим крупным открытиям раньше - да и теперь - нередко присасывались, словно пиявки, оборотистые дельцы, стремящиеся погреть руки там, где царствовали ученые. Так было и в конце XIX века, когда открытия русских археологов в области античной культуры Северного Причерноморья вызывали большой интерес всей научной общественности, любителей и коллекционеров древностей. И немедленно - как грибы после дождя - появилось множество фальшивок, якобы найденных при раскопках. Покупались и продавались поддельные монеты, вазы, керамические статуэтки, надписи на обломках античных мраморов, ювелирные украшения из золота, серебра и бронзы. Нередко для придания этим изделиям достоверности в них вмонтировались подлинные античные фрагменты и детали: цветные камни, медальоны, бронзовые гвозди и т. д. На предметы осторожно наносили необходимые повреждения, какие-то темные пятна, землю, - одним словом, работали мастера своего дела.

Но даже среди торговцев «древностями», славившихся на всю Россию, выделялись очаковские купцы братья Гохманы. Если большинство торговало сравнительно небольшими обломками мраморных плит с высеченными на них отдельными греческими буквами и словами, то Гохманы поставили дело на широкую ногу. Доверчивых любителей античных надписей они снабжали большими мраморными досками, украшенными пространными надписями. Начертания букв, обороты речи, наконец, само содержание этих надписей свидетельствовали о том, что дельцы пользовались квалифицированной консультацией незаурядного знатока Ольвии и античной палеографии.

К 1894 году Гохманы, однако, свертывают эту торговлю: рынок был уже наводнен подлинными и фальшивыми надписями, и спрос на них резко падает. Находчивые братья переходят на золото, благо не так далеко, в Одессе, никогда не ощущалось недостатка в искусных ювелирах. Золото оказалось лучшим материалом для драгоценных фальшивок: серебро и олово чернеют от времени, бронза и медь тоже покрываются патиной, а золото, даже если оно и пролежит в земле две тысячи лет, сохраняет блеск и первозданную красоту благородного металла. Немало «античных» ожерелий, перстней, диадем, серег и других украшений прошло через руки ловких купцов.

В 1895 году, то есть за год до появления на свет божий знаменитой тиары, к коллекционеру Фришену из города Николаева пришли крестьяне и рассказали о найденном ими древнем кладе. Они предложили ему золотые кинжал и корону, богато украшенные чеканными гирляндами, фигурными изображениями и посвятительной надписью Ахиллу Понтарху. Только за корону, все золото которой стоило не более 900 рублей, Фришен уплатил бешеные деньги - 10 тысяч рублей.

Но радость собирателя была недолгой. Директор Одесского археологического музея Э. фон Штерн без особого труда разоблачил подделку: начертание букв на короне относилось к IV - III векам до н. э., а на кинжале - к III - IV векам н. э. Таким образом, кинжал должен быть моложе короны примерно на 600 - 800 лет, и в одном кладе они оказаться не могли. Крестьяне же, «открывшие» клад, оказались подставными лицами братьев Гохман.

О том, что тиара Сайтоферна тоже фальшивка, уже в мае 1896 года заявил видный русский ученый, профессор Петербургского университета А. Н. Веселовский. Это же с фактами в руках убедительно доказывал один из крупнейших исследователей того времени Адольф фуртвенглер из Мюнхена. В августе 1896 года он выступил в журнале «Revue Cosmopolis» с обстоятельной статьей, посвященной тиаре скифского царя.

Прежде всего, - призывал Фуртвенглер, - всмотритесь в фигуры короны, в их движения, жесты, лица, одеяния. Разве это стиль античной пластики? Ведь это провинциальные актеры, подменяющие врожденную грацию и благородство древних героев театральным пафосом.

Субъективно? Хорошо. Богов ветров греки всегда изображали в виде рослых атлетов, а здесь - путти детского возраста. Богиня Победы венчает Сайтоферна лаврами. Но за какие заслуги? За удачную охоту? Помилуйте, но две тысячи лет назад охота была настолько обыденным, привычным занятием, что Нике отмечала лишь героев ратных, но не охотничьих подвигов.

И еще. Так ли уж правдоподобна сказка о подарке жителей Ольвии скифу Сайтоферну? Правда, сохранилась так называемая надпись Протогена, повествующая о том, что ольвийцы действительно принесли в дар Сайтоферну 900 слитков золота. Алчному скифу, однако, это показалось мало, и он потребовал еще. Но греки в ответ на эти притязания начали укреплять крепостные стены. Трудно поверить, что в такой напряженной ситуации могла возникнуть тиара как подарок ольвийских греков своему недругу.

И, наконец, последний, но самый сокрушительный аргумент. Фуртвенглер нашел прототипы целого ряда персонажей тиары. И они оказались на произведениях самых разных эпох и из разных, зачастую весьма отдаленных друг от друга мест: на ожерелье V века до н. э., найденном в Тамани, и на вазах из Южной Италии, изделиях из Керчи и так называемом щите Сципиона, хранящемся в Лувре, и других изделиях античных мастеров.

Доказательства Фуртвенглера подкрепил и развил директор Одесского археологического музея Э. фон Штерн. В своем докладе на Археологическом конгрессе в Риге, состоявшемся 2 августа 1896 года, он развернул перед слушателями широкую картину бурной деятельности торговцев подделками на юге России, и в частности братьев Гохман. Расцвету этой «античной лихорадки» способствовало к тому же и то, что над раскопками в Ольвии по существу не было никакого государственного контроля. И все же немыслимо, чтобы такая сенсационная находка, как тиара Сайтоферна, прошла бы не замеченной русскими археологами. Что же касается самой короны скифского царя, то буквы на ней явно скопированы с надписи Протогена.

Нет, тиара Сайтоферна - это не подлинник античного искусства. Это подделка. Пусть тонкая, искусная, но все же фальшивка!

Эти тревожные сигналы из Мюнхена, Петербурга и Одессы, конечно, доходили до Парижа. Однако руководители Лувра пребывали в упоении от своего приобретения. Их уверенность опиралась к тому же на благоприятные высказывания многих видных ученых Франции, Германии и других стран. Постепенно затихли и позабылись голоса немногочисленных скептиков, и волнение, вызванное сокровищем Гохмана, улеглось. Если не все, то во всяком случае подавляющее большинство археологов и музейных работников оставались уверенными в том, что выставленная в Лувре золотая корона - это подлинная тиара скифского царя Сайтоферна, преподнесенная ему ольвийскими греками.

Прошло семь лет. Семь спокойных и в то же время таких бурных для Франции лет. Вся страна клокотала в яростной схватке вокруг нашумевшего дела Дрейфуса. Умы современников были заняты более важными и животрепещущими вопросами, чем корона скифского владыки, мирно покоящаяся под стеклянным колпаком в одном из тихих музейных залов.

Но вот однажды, - а это случилось в марте 1903 года, - в одной парижской газете появилось сообщение: художник с Монмартра Майянс. прозванный Элина, заявил, что именно он, а не безвестный грек из Ольвии исполнил тиару Сайтоферна. Разразился грандиозный скандал. Все французские газеты подхватили сенсацию. Насмешливые парижане изощрялись в издевках, и уже через два дня не только в кабаре, но и все уличные мальчишки задорно распевали веселые куплеты о царской короне и ученых мужах, севших в галошу.

А еще через несколько дней, 23 марта, газеты опубликовали открытое письмо парижского ювелира Лифшица, в котором он решительно оспаривал авторство Майянса. Более того, Лифшиц утверждал, что он своими глазами видел настоящего автора тиары Сайтоферна. Им, по его словам, является одесский ювелир и чеканщик Израиль Рухомовский, исполнивший в 1895 - 1896 годах знаменитую корону и получивший за восемь месяцев работы над ней две тысячи рублей.

Что тут началось! Газеты неистовствовали. Толпы любопытных повалили в Лувр, но злополучной тиары Сайтоферна - увы! - не увидели. Смущенные и взволнованные сотрудники музея поспешили убрать ее в запасник. Это только подлило масла в огонь и подзадорило газетчиков. Правительство вынуждено было назначить специальную комиссию для расследования всех обстоятельств дела. Возглавил ее Клермон-Гаммо, член Академии наук, профессор Коллеж де Франс, одного из старейших учебных заведений Франции.

Но где же главный герой? Уже через два дня после опубликования письма Лифшица русский корреспондент парижской газеты телеграфировал из Одессы: «Гравер Израиль Рухомовский, проживающий в Одессе, Успенская, № 36, объявляет с полной уверенностью, что он - творец тиары. Он сообщает, что выполнил ее по заказу одного человека из Керчи в 1896 году. Рухомовский готов приехать в Париж, чтобы доказать свои слова, если ему дадут средства на поездку в размере 1200 франков». Париж бурлил, расколовшись на два лагеря «сайтофертистов» и «антисайтофертистов». Имя маленького одесского ювелира было у всех на устах.

Рухомовский, Рухомовский… Подождите, кажется, эта фамилия уже упоминалась и к тому же в прямой связи с тем самым Шепсе-лем Гохманом из Очакова!

В конце 1896 года братьям Гохманам удалось всучить одному из крупных русских коллекционеров якобы найденные в раскопках «антики» - золотые статуэтки богини Нике и Эрота, сидящего верхом на кентавре. Приглашенный в качестве эксперта Штерн определил их как фальшивки. Возмущенный столь наглым надувательством, собиратель возбудил судебный процесс против Гохманов. Одесский ювелир Деморье, выступавший на суде в качестве свидетеля, показал под присягой, что эти статуэтки были отлиты в его мастерской по заказу Израиля Рухомовского, проживающего в Одессе в доме № 36 по Успенской улице и работающего там же без вывески и патента. Этот же Рухомовский отчеканил и окончательно отделал статуэтки. Кроме, того, Деморье сделал для Рухомовского несколько золотых пластин, причем вес одной из них - 460 грамм - точно совпадал с весом тиары Сайтоферна. Когда Штерн посетил Рухомовского, то все стены скромного жилища бедного одесского ювелира были увешаны прекрасными рисунками с античных пальмет, а сам Рухомовский усердно трудился уже полгода, по его утверждению, «для собственного удовольствия» над изготовлением золотого скеле-тика. Как удалось выяснить позднее, этот скелетик был заказан ему тем же Гохманом и предназначался последним в качестве «археологической находки» для венского банкира барона Ротшильда. Свое авторство в отношении тиары Сайтоферна Рухомовский тогда категорически отрицал.

И вот сейчас, 5 апреля 1903 года Израиль Рухомовский ступил на землю Парижа. Не желая раньше времени привлекать к себе внимания, он остановился в гостинице под вымышленным именем Бардеса.

Но вездесущие газетчики очень скоро пронюхали об убежище героя дня. Гостиницу буквально осаждали толпы репортеров, охотников за автографами и просто любопытных зевак. Портреты одесского ювелира и фотографии его тиары обошли все газеты. Падкие на сенсацию журналисты держали публику в курсе малейших событий, описывая внешность знаменитости, его одежду, привычки и даже меню его обеда. А какой-то богатый американский импрессарио оперативно предложил двести тысяч франков за турне Рухомовского по Америке, конечно, вместе с тиарой Сайтоферна. Единственное условие, которое поставил этот бизнесмен, была гарантия, что он имеет дело с «настоящим фальшивым» произведением.

Париж хохотал!

Однако шутки в сторону, а правительственной комиссии еще предстояло убедиться в том, что тиару Сайтоферна сделал именно Израиль Рухомовский, который, как это выяснилось на первом же допросе, очень мало что смыслил в античной археологии. Тогда поставили следующий опыт. Тиару Рухомовскому не показали, а предложили на память повторить какой-нибудь ее фрагмент. Ювелир этим не смутился и тут же назвал старинный рецепт необходимого ему сплава, из которого сделана вся тиара. Затем прямо на глазах у пораженных членов комиссии он отчеканил часть фигурного фриза, которая при сравнении с тиарой оказалась полностью ей идентичной.

Сомнений больше не оставалось.

Дар ольвийских греков скифскому царю оказался изделием одесского ювелира Израиля Рухомовского.

Что же касается инициатора всей аферы, то Рухомовский рассказал туманную и малоправдоподобную историю о неизвестном господине из Керчи, заказавшем ему тиару и предназначавшем ее в качестве юбилейного подарка какому-то русскому ученому-археологу. Этот же заказчик приносил Рухомовскому в качестве образцов «Русские древности» И. Толстого и Н. Кондакова, атлас к «Древней истории» Вейссера, репродукции с щита Спициона и гравюры Джулио Романо с фресок Рафаэля.

Вот и все. Эпопея с тиарой скифского царя, взбудоражившая весь ученый мир, подошла к концу. «Антисайтофертисты» могли торжествовать победу над поверженными противниками.

А что же стало с героями нашей истории?

Шепсель Гохман и его венские компаньоны Фогель и Шиманский предпочли скромно держаться в тени.

Израиль Рухомовский, получив деньги за проезд из Одессы в Париж и обратно, благополучно вернулся на Успенскую улицу. Надо полагать, что с этой поездкой бедный чеканщик связывал какие-то радужные мечты об известности и богатстве. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Героя дня очень скоро забыли, и до конца своей жизни автор тиары Сайтоферна хранил горечь и обиду на ветреных репортеров и неблагодарную толпу.

Ну, а тиара? Тиара, пережившая свою славу, была передана из Лувра в Музей декоративного искусства и там нашла свое место возле бюста Джироламо Бенивьени работы Бастианини как прекрасный образец ювелирного искусства, но не времен античной Ольвии III века до нашей эры, а конца XIX столетия нашей эры.