Подруги

XIV.

Разве могла робкая Стефания рассказать Кларе о том, что с нею случилось?..

Клара в испуге хотела послать за доктором, когда увидела бледное, осунувшееся лицо своей подруги, но та через силу улыбнулась и тихо ответила ей.

-- Ничего! Я не спала всю ночь. У меня головная боль! -- и поспешила уткнуть свое лицо в подушку.

С этого дня для нее началась невероятная жизнь, полная муки и унижения.

Робкую, обессиленную, Иван пугал ее Кларою и продолжал насильно требовать от нее ласки. В то же время он сделался снисходительнее к Кларе, и та расцветала от его поцелуев.

В своем счастье она только иногда замечала поразительную бледность Стефании и тогда говорила ей:

-- Ты больна, Стефа, тебе надо лечиться.

-- О, нет! Я хочу быть подле тебя, всегда с тобою, -- отвечала Стефания и с мольбою глядела на Клару.

-- Да разве я гоню тебя, глупая?

И Клара опять забывала о Стефании.

А Иван с наглым цинизмом смеялся над обеими женщинами и, пьяный, обеспеченный, всегда довольный, командовал ими обеими.

Он уже вовсе бросил работать и играл теперь роль их секретаря, ничего не делая и распоряжаясь всем за них.

С начала лета, он без их ведома заключил условие с антрепренером одного петербургского загородного сада на весь летний сезон и только тогда, когда нужно было подписывать контракт, сказал им об этом.

-- Но я хотела ехать в Лондон! -- сказала Клара.

-- Лапушка ты моя! Что Лондон? Лондон далеко, -- ответил, целуя ее, Красов, и она с улыбкой подписала контракт.

Петербургская публика давно не видала таких артистов, и управляющий садом радостно потирал руки и поил Красова, смотря на сестер Броун.

Они по праву приобрели себе название неустрашимых.

В двенадцати саженях над землею они также свободно ходили по канату, как по земле. Стефания, под руководством Клары, давно уже приобрела свободу движений, и они носили друг друга на плечах, сходились на середине каната и менялись местами, переступали одна через другую и, казалось, хождение их с балансом или без него не составляло для них никакой разницы.

Но что еще более подкупало садовую публику в их пользу -- это их красота в ярком блеске взаимного контраста.

Смуглая, плотная, с ярко горящими глазами и пунцовыми губами, Клара, становилась еще эффектнее рядом с нежной, стройной Стефанией, на бледном лице которой чуть мерцали большие, серые глаза. Ко всему Клара нарочно выбирала соответствующие костюмы. То она являлась в ярко-красном трико, одевая Стефанию в бледно-розовое, то надевала на себя все черное, тогда как Стефания была в золотистом шелке -- и их костюмы еще более оттеняли их эффектную красоту.

Иван Красов самодовольно смеялся, глядя на них, и с чувством достоинства гулял по саду, к вечеру непременно напиваясь пьян.

Он совершенно поработил их обеих, и в то время, как Стефания, из чувства страха, отдавалась ему с гадливой брезгливостью, Клара порывисто страстно принимала его ласки.

Теперь Клара была весела и счастлива, а Стефания все ниже и ниже опускала свою голову, сознавая всю глубину своего падения.

Клара чувствовала в себе необычайный прилив сил, а Стефания худела и бледнела, сгорая стыдом и тоскою.

Особенно тяжело ей было оставаться в комнате втроем.

Клара весело болтала и смеялась. Иван давно усвоил себе привычку небрежно слушать ее болтовню, а Стефания сидела молча, изредка вздрагивая и бледнея или же почти лишаясь сознания, когда Иван вдруг в своем наглом цинизме наступал ногою на ее ногу и украдкой следил за ее волнением. В эти минуты страсть его распалялась, и глаза вспыхивали желанием; Клара, встречаясь с его глазами улыбалась еще счастливее, а Стефания, не выдержав, вдруг вскакивала и убегала к себе, где, уткнувшись лицом в подушку, глухо рыдала.

-- Я не понимаю тебя. Ты верно больна или что-нибудь от меня скрываешь? -- сказала однажды Клара, пораженная поведением своей подруги. Стефания сделала попытку улыбнуться и сказала:

-- Нет, тебе только кажется. Я здорова и мне нечего скрывать от тебя.

-- И отлично! -- ответила Клара: -- нам везет с тобою и было бы глупо ссориться. Знаешь, дирекция предложила нам бенефис.

Стефания кивнула головой.

-- И я, -- оживляясь продолжала Клара, -- придумала такой номер, такой номер! -- Все изумятся. Мы с тобой завтра начнем его готовить,

Стефания опять кивнула головою. Чем труднее тем лучше. Упасть и убиться...