Подвиг 1969, №3

ГЛАВА 8

ВТОРНИК

19.00—00.15

Маленький человечек зашевелился, застонал и кое-как сел. Меллори поддержал его за плечо, тот тряс головой, судорожно глотал, зажмурив глаза, и сосредоточенно пытался прийти в себя — избавиться от гула в голове и радужных кругов перед глазами. Наконец он медленно поднял голову и в слабом отсвете зажженного фонаря оглядел сначала Меллори, потом Миллера и опять Меллори. Смуглые щеки его приобрели нормальный цвет, тяжелые темные усы возмущенно ощетинились, а глаза потемнели от гнева. Человечек рывком сбросил руку Меллори со своего плеча.

— Кто вы? — спросил он на чистом, почти без акцента, английском языке.

— Извините, но чем меньше вы узнаете, тем лучше, — улыбнулся Меллори, стараясь не особенно обидеть человечка. — Это будет лучше для вас же. Как вы себя чувствуете?

Человечек осторожно растер солнечное сплетение и с болезненной гримасой согнул ногу в колене.

— Крепко вы меня двинули.

— Пришлось, — Меллори, пошарил рукой позади себя и достал отобранную у человечка дубинку. — Вы ведь пытались огреть меня вот этой штукой. Что же вы хотели? Чтобы я снял шапку и подставил голову, дабы получить удар посильнее?

— Вы меня развеселили. — Он снова согнул колено и с враждебной подозрительностью глянул на Меллори. — У меня болит колено, — обвиняюще заявил он.

— Сначала о вас. Зачем дубинка?

— Хотел уложить вас и посмотреть, что вы за тип, — нетерпеливо пояснил он. — Это единственный безопасный способ. Вдруг вы из горного батальона. А почему мое колено...

— Вы неудачно приземлились, — не моргнув, ответил Меллори. — Что вы здесь делаете?

— Кто вы? — задал человечек контрвопрос.

Миллер кашлянул и демонстративно глянул на часы.

— Все это очень увлекательно, начальник.

— Ты прав, Дасти. Мы проголодались. — Меллори протянул руку к котомке пойманного, взял ее и перебросил Миллеру, — Ну-ка посмотри, что там?

Как же! Человечек даже не шелохнулся.

— Еда! — блаженно сказал Миллер. — Великолепный, прекрасный харч! Жареное мясо, хлеб, сыр, вино! — Миллер неохотно закрыл котомку и удивленно посмотрел на пойманного. — Дьявольски подходящее время для пикника.

— Так! Американец, янки, — ухмыльнулся человечек. — Уже получше.

— Что вы хотите сказать? — подозрительно спросил Миллер.

— Оглянитесь, — любезно предложил человечек и небрежно кивнул в дальний угол хижины. — Поглядите туда.

Меллори быстро обернулся и увидел, что они в ловушке. Он спокойно дотронулся до руки Миллера.

— Не оглядывайся и не трогай пистолета. Наш приятель, кажется, не один. — Меллори сжал зубы и выругал себя за собственную тупость: «Голоса. Дасти говорил, что слышит голоса. Видать, я устал сильнее, чем думаю».

Высокий тощий мужчина загородил дверной проем. Лицо его закрывала тень натянутого на глаза капюшона. В руках оружие. «Короткий карабин «ли инфельд», — бесстрастно отметил Меллори.

— Не стреляй, — торопливо сказал человечек по-гречески. — Я уверен, что это те, кого мы ищем, Панаис.

Панаис! У Меллори стало легко на душе. Это имя называл Эжен Влакос тогда, в Александрии.

— Неплохой трюк, или как? — улыбнулся человечек Меллори, и тяжелые усы его забавно поднялись в уголках рта. — Я еще раз спрашиваю, кто вы такие?

— Спецкоманда, — незамедлительно ответил Меллори.

Человечек удовлетворенно кивнул.

— Вас послал капитан Дженсен?

Меллори откинулся на топчан и облегченно вздохнул.

— Мы среди друзей, Дасти. — Он взглянул на стоящего перед ним человечка. — Вы Лука? «У первой оливы на площади в Маргарите...»

Человечек просиял. Поклонился и протянул руку.

— Лука. К вашим услугам, сэр.

— А это — Панаис?

Темный, мрачный, неулыбчивый человек в дверном проеме кивнул молча.

— Они и есть, — маленький человечек сиял от удовольствия. — Лука и Панаис. Так о нас помнят в Александрии и Каире? — с гордостью спросил он.

— Ну конечно! — Меллори спрятал улыбку. — Они очень высокого мнения о вас. Вы и раньше много помогали в борьбе с немцами.

— И снова поможем, — живо ответил Лука. — Чем можем быть полезны?

— Пища, Лука. Нам требуется пища. Она очень нужна.

— Это у нас имеется, — гордо сказал Лука и указал на котомку. — Мы шли с ней в горы.

— Так вы шли к... — Меллори был потрясен. — Откуда вы узнали, что мы здесь? Или хотя бы что мы на острове?

Лука жестом остановил его.

— Это было нетрудно. Еще на рассвете немецкие отряды прошли через Маргариту к югу, в горы. Все утро они прочесывали восточный склон Костоса. Мы поняли, что кто-нибудь наверняка высадился. Вот почему рыщут немцы. И еще дошли слухи, что немцы перекрыли тропу через скалы на западе. Они не предполагали, что вы обойдете западный перевал, а вы их одурачили. И вот мы пришли и нашли вас.

— Но вы бы нас никогда не нашли, если...

— Мы бы нашли вас, — уверенно ответил Лука. — Мы с Панаисом знаем каждый камень, каждый кустик, каждую травинку на Навароне. — Лука поежился и выглянул наружу, в снежную замять. — Вы не могли выбрать погоду получше?

— Не могли и похуже, — мрачно ответил Меллори.

— Да, прошлая ночь, — согласился Лука. — Никто не мог и ожидать вас прошлой ночью. В такой ветер и дождь. Никто и не услышал бы самолета. Никому и присниться не могло, что вы спрыгните с...

— Мы пришли морем, — прервал его Миллер, небрежно махнув рукой, — и вылезли на южном клифе.

— Что? На южном клифе? — Лука не поверил. — Еще никому не удалось взобраться на южный клиф. Это невозможно.

— Примерно так же думали и мы, когда уже наполовину взобрались, — откровенно признался Меллори. — Но тут Дасти прав. Так оно и было.

Лука отступил на шаг. Лицо ничего не выражало.

— А я говорю, что это невозможно, — категорически заявил он.

— Но он сказал правду, — спокойно заметил Миллер. — Вы когда-нибудь читаете газеты?

— А как же! Конечно, читаю, — возмутился Лука. — Что же вы думаете, будто я... как это у вас называется... неграмотный?

— Тогда вспомните. Незадолго до начала войны, — посоветовал Миллер. — Вспомните об альпинистах в Гималаях. Вы должны были видеть его фотографии не раз и не два, а сотни раз. — Он многозначительно посмотрел на Меллори. — Только в те времена он был, пожалуй, покрасивее. Да, вы должны помнить. Это Кейт Меллори из Новой Зеландии.

Меллори ничего не сказал. Он видел замешательство Луки, его вытаращенные глаза и склоненную набок голову. Что-то всплыло в памяти человечка, лицо осветилось широченной улыбкой, стершей остатки подозрительности. Лука шагнул вперед, дружественно протягивая руку.

— Клянусь небом, вы правы! Меллори! Конечно, я знаю. Чемпион, — он схватил руку Меллори й стал трясти ее с великим воодушевлением. — И правда, как говорит американец, вам следует побриться... да и выглядите вы старше.

— Да и чувствую себя стариком, — мрачно сказал Меллори. Кивнул в сторону Миллера. — Это капрал Миллер, американский гражданин.

— Еще один знаменитый альпинист? — с жаром спросил Лука. — Еще один горный тигр?

— Он поднялся на южный клиф так, как до него никто не поднимался, — откровенно сказал Мел-лори, взглянул на часы и посмотрел в глаза Луки. — Там, в горах, остальные. Нам требуется немедленная помощь, Лука. Нам она очень нужна. Прямо сейчас. Знаете, что грозит при поимке за помощь нам?

— Грозит? — Лука презрительно усмехнулся. — Грозит Луке и Панаису, наваронским лисам? Это немыслимо! Мы призраки ночи, — он забросил котомку за плечи. — Пошли. Отнесем еду вашим товарищам.

— Минуточку! — остановил его Меллори, и рука опустилась на плечо Луки. — Нам нужна печка и топливо. И еще нам нужны...

— Печка! Дрова! — Лука не поверил своим ушам. — Что у вас за друзья там, в горах? Шайка старух?

— А еще нам нужны бинты и лекарства, — терпеливо продолжал Меллори. — Один из наших товарищей в тяжелом состоянии. Мы боимся, что он не выживет.

— Панаис! — гаркнул Лука. — Быстро в деревню! — теперь Лука говорил по-гречески.

Меллори рассказал, где находится пещера, Лука объяснил все товарищу, а убедившись, что тот понял его, на какой-то момент застыл в нерешительности, подергивая конец уса. Потом поглядел на Меллори.

— А сами вы сумели бы сейчас найти пещеру?

— Бог знает, — откровенно сознался тот. — Честно говоря, вряд ли.

— Тогда я пойду с вами. Видите ли, для Па-каиса груз будет слишком велик: я ему велел прихватить одеяла... и не уверен, что...

— Я пойду с ним, — вызвался Миллер. Ему вспомнился подъем на клиф и длинный переход через горы. — Такая прогулка пойдет мне на пользу.

Лука перевел его слова Панаису, молчащему, по-видимому, из-за полного незнания английского языка. Но тот неожиданно запротестовал, да так бурно, что Миллер поглядел на него с удивлением.

— Что с этим солнышком? — спросил он Меллори. — Кажется, он не очень обрадовался.

— Говорит, что сам справится и хочет идти один, — пояснил Меллори. — Утверждает, что ему придется медленнее идти в горах из-за тебя. — Он покачал головой с притворным удивлением. — Словно кто-то может заставить Дасти Миллера идти медленно!

— Точно! — Лука прямо ощетинился от злости. Он заговорил с Панаисом, помогая словам жестами руки с вытянутым вперед пальцем.

Миллер обернулся и выжидательно поглядел на Меллори.

— Что он ему теперь говорит, начальник?

— Одну правду, — торжественно сказал Меллори. — Говорит, что тот должен гордиться, имея возможность идти с месье Миллером, знаменитым на весь мир американским альпинистом, — Меллори усмехнулся. — Панаис должен быть сегодня на высоте, доказав, что житель Наварона может ходить по горам не хуже и не медленнее других.

— О господи боже мой! — простонал Миллер.

— А на обратном пути не забывай подавать руку старине Панаису там, где покруче.

К счастью, ответ Миллера потерялся в неожиданно сильном порыве ветра и снега.

Порывы ветра усиливались. Резко хлестали густым снегом по склоненным лицам и выбивали слезы из прищуренных глаз. Тяжелый мокрый снег таял сразу, едва касался одежды. Они промокли насквозь, замерзли и окоченели. Липкий, вязкий снег приставал к подошвам, изматывал, наливал ноги свинцом. Они шли очень медленно, спотыкаясь и едва волоча ноги. Видимости никакой — даже собственные ноги не разглядеть. Они двигались в серо-белой бесформенной массе, вихрящейся, плывущей, порывистой, злой. Лука шел по склону наискосок, с той непоколебимой уверенностью, с которой ходят люди по дорожкам собственного сада.

Лука был проворным, как горный козел, и таким же неутомимым. Он непрерывно болтал, всем видом выражая радость человека, снова занятого делом. Неважно каким, лишь бы направленным против врага. Он рассказал Меллори о трех последних нападениях на остров, об их провале. Немцев каким-то образом предупредили заранее о налете о моря. Они ожидали и отряд специальной морской службы. А коммандос, со всем что у них было, разнесли в пух и в прах. Двум же группам парашютистов сильно не повезло, ибо из-за ряда непредвиденных оплошностей самолеты доставили их прямо в руки противника. Он рассказал и о том, как они с Панаисом едва избежали смерти, пытаясь хоть чем-нибудь помочь парашютистам. Панаиса даже схватили. Но он убил двух часовых и ушел неопознанным. Лука рассказал о расположении немецких войск, о проверочных пунктах, разбросанных по всему острову, о постах на двух единственных дорогах и, наконец, о том немногом, что было ему известно о самом форте Наварон. «Панаис мог бы рассказать больше, — пояснил он. — Панаис дважды бывал в форте. Однажды провел там целую ночь». Он знал все закоулки форта и мог рассказать о пушках, контрольных помещениях, бараках, офицерских комнатах, артиллерийском складе, тайниках, о постах охраны.

Меллори тихо присвистнул — они и не надеялись столько узнать. Им еще нужно уйти от преследования, достичь форта и проникнуть в него. Но уж если они туда попадут... Панаис-то должен знать, как туда проникнуть... Сам того не замечая, Меллори ускорил шаги, еще ниже пригнувшись к земле под яростными порывами ветра.

— Ваш друг Панаис, кажется, ничего себе, — медленно сказал он. — Расскажите о нем еще, Лука.

— Что еще рассказать? — Лука мотнул головой от порыва ветра. — Что я знаю о Панаисе? Кто о нем что знает? Ему везет как дьяволу. Он отчаянно отважен. Скорее волк пощадит стадо и голодный лев ляжет с ягненком, чем Панаис будет дышать одним воздухом с немцами. Все знают это, но никто ничего не знает о Панаисе. Я благодарен богу за то, что я не немец, пока Панаис здесь, на острове. Он бьет коварно, ночью, ножом в спину. — Лука остановился. — Руки его в крови.

Меллори невольно вздрогнул, вспомнив темную мрачную фигуру Панаиса, его невыразительное лицо, запавшие глаза. Он начинал ему нравиться.

— О нем, конечно, можно сказать и больше, — возразил Меллори. — Вы же оба с Наварона...

— Да, так и есть.

— Ведь это небольшой остров и вы прожили на нем всю жизнь...

— А вот здесь-то майор и ошибается! — Повышение Меллори в звании было собственной идеей Луки. Несмотря на протесты Кейта, он, кажется, решил придерживаться ее до конца. — Я, Лука, долгие годы был за границей, помогал Влакосу. Месье Влакос, — с гордостью пояснил Лука, — очень важное лицо.

— Знаю, — кивнул Меллори. — Консул. Я встречался с ним. Отличный человек.

— Вы его встречали? Месье Влакоса? — Ошибиться было трудно: в голосе Луки слышались удовольствие и восторг. — Это здорово. Это великолепно. Вы мне потом расскажете про это. Он великий человек. Говорил я вам про это когда-нибудь?

— Мы; говорили о Панаисе, — мягко напомнил Меллори.

— Ах да! Панаис. Я же сказал, что долгое время не был здесь. Когда вернулся, его здесь не было. Отец его умер. Мать вновь вышла замуж. Панаис уехал к отчиму и двум сводным сестрам на Крит. Его отчим то ли рыбак, то ли фермер. Его убили в бою с немцами невдалеке от Кандии, в самом начале войны. Панаис взял лодку и помогал союзникам бежать с Крита. Его поймали немцы. Подвесили за кисти рук на деревенской площади. Там, где жила его семья. Это недалеко от Кастели. Его выпороли так, что были видны ребра и позвоночник. Для острастки другим. И оставили умирать. Потом сожгли деревню. А семья Панаиса исчезла. Вы понимаете, майор?

— Понимаю, — мрачно сказал Меллори. — Но ведь Панаис...

— Должен был умереть. Но он крепкий парень. Крепче сучка старого граба. Ночью друзья обрезали веревку и спрятали его в горах. Там он был, пока не выздоровел. Потом снова объявился в Навароне, бог знает каким образом. Наверное, греб на маленькой лодке от острова к острову. Он никогда не говорит, зачем пришел обратно. Видать, ему доставляет больше удовольствия убивать немцев на своем родном острове. Не знаю, майор, могу только добавить, что еда, сон, свет, солнце, женщины, вино ничего не значат для этого человека. Меньше, чем ничего. — Лука остановился. — Он подчиняется мне, потому что я слуга Влакосов. Но и я его побаиваюсь. Убивать, убивать и еще убивать — вот смысл его жизни. — Лука замер и втянул воздух, словно ищейка, учуявшая беглеца. Нога об ногу обил снег с ботинок и уверенно двинулся наискось по склону. В правильности направления он не сомневался.

— Далеко еще, Лука?

— Двести ярдов, майор. Не больше. — Лука сдул снег с темных тяжелых усов и выругался. — Я вряд ли пожалею о том, что, наконец, добрался до места.

— Да и я тоже. — Меллори вспомнились ненадежное промозглое укрытие и мокрые камни пещеры почти с любовью.

Становилось все холоднее и холоднее. Ветер набирал скорость. Его стонущий вой разносился окрест. Приходилось сильно сгибаться, чтобы преодолевать его сопротивление. Неожиданно они остановились и глянули друг на друга. Вокруг была только снежная пустыня. Они склонили головы, вслушиваясь.

Никаких подтверждений, что им внезапно послышался неясный звук.

— Вы тоже что-то услышали? — спросил Меллори.

— Это всего-навсего я, — Меллори резко обернулся на басовитый густой голос: громадная белая фигура поднялась из снега. — Молочная цистерна на булыжной мостовой — ерунда по сравнению с тобой и твоим другом. Снег приглушал ваши голоса. Я засомневался, надо ли стрелять...

— Откуда ты взялся, Андреа? — Меллори глядел на него с удивлением.

— Шел за дровами, — объяснил Андреа. — Искал дрова. Поднялся вверх на Костос еще на закате солнца, когда снег немного перестал. Могу поклясться, что видел оттуда хижину в ложбине. Где-то недалеко. Темный квадрат ее отчетливо выделялся на снегу. Так я отправился...

— Вы правы, — перебил его Лука. — Это хижина старого Лэри, сумасшедшего. Он пас коз. Все его предупреждали, но Лэри не слушался никого й ни с кем не разговаривал, кроме своих коз. Он погиб в хижине от оползня.

— Плохой конец, — промолвил Андреа. — Старина Лэри все-таки согреет нас сегодня ночью. — Он резко остановился, увидев ложбину у самых своих ног. Проворно спрыгнул вниз. Крепкие, как у горной овцы, ноги спружинили. Дважды свистнул и чутко вслушался, ожидая ответа.

Кейси Браун встретил его у входа в пещеру с опущенным автоматом и отодвинул брезентовый полог.

Чадящая сальная свеча, тяжело колыхнувшись языком пламени от внезапного порыва ветра, наполнила пещеру тревожными движениями теней. Свеча догорала. Черный обугленный фитиль склонился почти на самый камень. Лука снял маскхалат и зажег новый огрызок от гаснущего огонька. На миг обе свечи вспыхнули вместе, и Меллори впервые как следует разглядел Луку. Маленькую плотную фигурку в темно-синем пиджачке, обшитом черным шнуром по краю, с узорами на груди. Пиджачок плотно облегал тело и перехвачен алым кушаком. Смуглое улыбающееся лицо, пышные великолепные усы, которые грек носил как знамя. Улыбчивый кавалер, д’Артаньян в миниатюре, весь увешанный оружием. Меллори увидел окруженные морщинками блеклые глаза, темные, печальные, словно навсегда усталые. Он успел заметить в них невыразимую скорбь. Огрызок свечи вспыхнул и погас, а лицо Луки исчезло в тени.

Стивенс лежал, вытянувшись в спальном мешке. Дышал хрипло, часто, отрывистб. Он не спал, когда они вошли, но от еды и питья отказался. Отвернулся к стене. Забылся тяжелым больным сном. Казалось, он совсем не чувствует боли. «Плохой признак, — мрачно подумал Меллори. — Самое худшее». Ему хотелось, чтобы Миллер возвратился поскорее.

Кейси Браун запил последние крошки хлеба добрым глотком вина, поднялся на окоченевшие ноги, отодвинул в сторону полог и грустно уставился в снежную круговерть. Передернулся, опустил брезент, продел руки в лямки передатчика, собрал в моток веревку, взял фонарь и подстилку. Меллори глянул на часы. Без четверти двенадцать. Вот-вот наступит время радиосвязи с Каиром.

— Хочешь еще раз попытаться, Кейси? Я бы в такую погоду собаку не выпустил.

— Ия тоже, — угрюмо ответил Браун. — Но надо попытаться, сэр. Ночью прием намного лучше. Я собираюсь подняться по склону. Если бы я попытался это сделать днем, меня бы тут же засекли.

— Наверное, ты прав, Кейси. Тебе лучше знать. — Меллори с удивлением посмотрел на него. — А зачем набрал столько лишних вещей?

— Собираюсь накрыть приемник холстиной и сам залезу под нее с фонарем, — объяснил Браун. — А веревку закреплю здесь и размотаю по дороге. Мне все-таки хочется вернуться обратно.

— Неплохо, — одобрил Меллори. — И будь внимательней. Чуть выше ложбина сужается, превращается в настоящую пропасть.

— Не беспокойтесь обо мне, сэр, — решительно сказал Браун. — С Кейси Брауном ничего не случится. — Снежный порыв, хлопок брезента, и Браун исчез.

«Если Браун это сделает...» — Меллори поднялся, натянул капюшон на голову.

— За топливом, джентльмены. К хижине старого Лэри. Кто за полночную прогулку?..

Андреа и Лука встали одновременно. Меллори покачал головой.

— Хватит одного. Кто-то должен остаться со Стивенсом.

— Он крепко спит, — произнес Андреа. — Вряд ли с ним что произойдет, пока мы ходим за топливом.

— Об этом я не думаю. Но нельзя рисковать. Вдруг он случайно попадет в лапы немцев. Они заставят его говорить, так или иначе. Он в этом не будет повинен. Но все же его заставят говорить. Риск слишком велик.

— Ха! Вряд ли нужно беспокоиться, майор, — сказал Лука. — На милю вокруг нет ни одного немца, честное слово.

Меллори помедлил и улыбнулся.

— Ты прав. Я стал нервным. — Он нагнулся над Стивенсом и слегка тряхнул его. Парень пошевелился, застонал, медленно открыл глаза. — Мы пойдем за дровами, — сказал Меллори. — Вернемся через несколько минут. О’кэй?

— Конечно, сэр. Что может случиться? Только оставьте пистолет и задуйте свечу. — Он улыбнулся. — И не забудьте предупредить, когда войдете.

Меллори наклонился, задул свечу. Пламя вспыхнуло и погасло. Люди и вещи в пещере утонули в полуночной тьме. Меллори повернулся на каблуках и вышел в летящий, несущийся снег. Андреа и Лука двинулись следом.

Через десяток минут они отыскали полуразрушенную хижину, а еще через пять минут Андреа сорвал дверь с ржавых петель и вместе с топчаном и столом разбил ее на короткие доски. Вскоре они уже несли в каменное убежище столько дров, сколько могли захватить. Ветер, несущийся на север от Костоса, дул им прямо в лицо. Лица окоченели от холода и хлесткого снега, летящего почти со штормовой скоростью. Они облегченно вздохнули, оказавшись в ложбине перед входом в пещеру.

Не поднимая полога, Меллори тихо позвал Стивенса. Никто не ответил. Он снова позвал. Чутко вслушался в молчание ночи. Повернул голову, быстро глянул на Андреа и Луку. Осторожно положил охапку топлива на снег, вынул кольт и фонарь. Скользнул за полог, одновременно щелкнув предохранителем и кнопкой фонарика.

Луч осветил пол у входа в пещеру, пополз дальше, остановился, снова двинулся в глубину, обшарил самые отдаленные углы, возвратился на середину и замер, словно его зажали в тисках. На полу валялся смятый спальный мешок. Стивенс исчез.