Поединок страсти

Глава 19

— Кэйт! Кэйт! — звал Команчо.

Пришпоривая Дульсинею, она мчалась по залитому солнцем лугу. Вокруг безмятежно паслись животные. И вдруг идиллию разорвал выстрел ружья. Она нагнулась к Дульсинее, ожидая, что пуля ранит ее в спину. Раздался второй выстрел, и в пяти футах от нее рухнул окровавленный олень. Страх холодными клещами сжимал ее сердце.

— Команчо, — воскликнула Кэйт.

— Я здесь, Китти. Проснись, милая. «Проснись? О, Господи, значит, все это только сон.

Кошмар и реальность слились воедино, когда Кэйт открыла глаза и увидела рядом Команчо. Она выпрямилась и, все еще плохо соображая, вскочила с кровати.

— Что ты тут делаешь? С Хэнком все в порядке? Который сейчас час? — взволнованно затараторила Кэйт.

— Пять с небольшим, и Хэнк чувствует себя хорошо.

Команчо, не отрываясь, смотрел на нее, щеки ее пылали, а волосы волнами ниспадали на обнаженные плечи. Ему страстно захотелось ее. Он отдал бы жизнь за то, чтобы, сжав ее в своих объятиях, забыть все на свете…

— Да на тебе лица нет. Ты говоришь, с Хэнком все в порядке. Тогда что же случилось? — натягивая свитер, продолжала расспрашивать Кэйт.

— Львы сбежали.

— Но как же такое могло случиться?! Я сама проверяла запоры на клетках!

— Кто-то сломал замки. Прошлой ночью я поручил охранять эти клетки Скину Дэвису. Проснувшись час назад, я решил посмотреть, как там дела. Скин лежал, без сознания.

— С ним все в порядке? Ничего серьезного?

— Наверное, легкое сотрясение мозга. Однако по всему видно, что тот, кто его ударил, совсем не беспокоился о последствиях. Но можно не волноваться. Доктор Вильяме с минуты на минуту будет здесь.

— Может, на Скина напал тот мерзавец, что поджег загоны?

— Скорее всего… Я бы многое отдал, чтобы добраться до этого ублюдка.

— Но почему? Почему кто-то так старается помешать нам? — пробормотала Кэйт.

— Надеюсь скоро узнать, — судя по всему, Команчо был настроен решительно.

— А как львы? Он и их пытался убить?

— Нет, Кэйт. Успокойся. Они ушли. Скин сказал, что, когда он глянул на часы, было час ночи. Потом прошел еще где-то час, а только потом его вырубили.

— Львы могли уйти с ранчо? — с замиранием сердца спросила Кэйт.

— Исключено. Но, полагаю, теперь им вряд ли захочется возвращаться назад в клетки. Черт возьми! Звери уже привыкли к здешним условиям, и мы не имеем права их терять! Я найду этих кошек.

— Что ты будешь делать с ними?

— Прости, Кэйт, но я собираюсь их убить.

— Ты же сам сказал, что мы не имеем права терять львов из сиэтлского зоопарка! Байрон вернется из Нью-Йорка утром!.. Я не хочу, чтобы ты так рисковал! — заявила Кэйт, испугавшись за Команчо. — Они уже почти три часа на свободе. И что будет через шесть часов, одному Богу известно. Мы не можем столько ждать. Нам необходимо как можно скорее предупредить всех, кто живет на ранчо, — нервы Кэйт были напряжены до предела. — Дети и женщины не должны пока покидать дома. Я позвоню рабочим, живущим в городе, и предупрежу. Пошли человека к главным воротам — никого не впускать.

Команчо продолжал стоять, внимательно глядя на Кэйт.

— Какого черта ты еще здесь?! — завопила она. Он нахмурился:

— Ты босс — тебе и решать. Мне остается только молиться, чтобы и на этот раз все обошлось, — выходя из комнаты, проговорил Команчо.

На пути из Нью-Йорка Байрон думал о Мимс. Можно получать сексуальное удовольствие со многими партнерами, но редко кому придется найти того, кто, помимо тела, любит твою душу, кто понимает и принимает тебя без. вопросов. Это и есть гармония. Без нее музыка, стихи, живопись, театр — все, что способно взволновать душу, проплывает мимо, едва касаясь.

Хотя Байрону скоро стукнет сорок девять, Мимс заставила его почувствовать, что лучшие годы еще впереди. И не то чтобы они строили совместные планы, нет. Ведь жизнь за тысячи миль от любимого человека создает массу проблем, q которых раньше ни тот, ни другой даже не задумывались. Во всяком случае Байрон надеялся, что Мимс, скучая по нему, будет сильнее любить. По крайней мере, он знал, что с ним будет именно так.

Когда они встретятся вновь? — думал Байрон. — Конечно же, на Рождество. Потом он будет заниматься перевозкой частного зверинца Нейла Диллона. Она приедет в марте, чтобы окончательно обговорить детали церемонии открытия Аутбэка, и вернется уже только в июне, на само открытие. Как будет дальше? Он не знал. Он знал только одно — самое главное еще впереди. Байрон подмигнул себе в обзорное зеркальце автомобиля и свернул с проселочной дороги на автостраду.

Вот и ранчо. К удивлению Невилла, главные ворота оказались закрыты, а один из грузовиков Прайдов загораживал дорогу к дому. Он вышел из машины и направился к сидевшему у грузовика ковбою. Тот, увидев Байрона, не дожидаясь вопросов, кинулся отпирать ворота.

— Тут возникли некоторые проблемы со львами, — сказал ковбой. — Мисс Прайд ждет вас в конторе.

Спустя минуту Байрон припарковался рядом с машиной Бобби Рэй. Сыскочда из автомобиля, он в один миг взлетел на крыльцо. Кэйт, Команчо и Бобби Рэй действительно были в офисе. Бобби разбирала бумаги, а Кэйт и Команчо по обыкновению о чем-то спорили.

— Парень на воротах говорил о проблемах со львами. Что случилось? — спросил Байрон без приветствия.

— Как хорошо, что ты приехал раньше! — обрадовался Команчо. — Давай сразу о деле…

Слушая Команчо, Невилл мрачнел прямо на глазах. Похоже, Аутбэк стал проклятым местом для его обитателей. «Пора положить этому конец, — подумал Байрон, сжимая кулаки от негодования. — Но вначале надо поймать беглецов».

Львы — большая опасность, даже для самых оборудованных сафари-ранчо, где предусмотрены все виды укрытий. Байрону не раз приходилось иметь дело с этими животными, и он знал, что только недалекому человеку может быть неведом страх перед дикой природой. Львы из зоопарков, потерявшие всякое доверие к людям, становились еще опаснее. Он вспомнил свою первую охоту на львов. Тогда это кончилось трагедией. Нельзя допустить, чтобы и сегодня произошло нечто подобное.

— Кто-то специально выпустил львов?

Команчо пожал плечами.

— Во всяком случае, ворота были распахнуты. Уверен, что далеко они уйти не могли. Я выследил одну львицу…

— Ты же обещал ничего не предпринимать, пока не вернется Байрон! — воскликнула Кэйт, вспыхнув от гнева.

— Ну, ну, Кэйт, остынь. Команчо молодец, он сэкономил наше время. Теперь мы по крайней мере знаем, откуда начинать поиски. — Он повернулся к Бобби Рэй. — Мне понадобятся топографические карты, с нанесенными на них заграждениями.

Пока Бобби Рэй занималась поиском требуемого, он вновь обратился к Команчо.

— Насколько я помню, там кругом заросли низкого кустарника. Лучше ехать на лошадях. Команчо, позаботься о том, чтобы нас сопровождала дюжина вооруженных всадников. Проверь, хорошие ли они стрелки и действительно ли вооружены. Не нужно брать с собой дробь — дробью трудно, почти невозможно убить крупного хищника.

— Ты собираешься убить львов?.. — спросила Кэйт дрожащим голосом.

— Нет, но вдруг не получится их усыпить. Поставьте у ворот человека с грузовиком. Если мы поймаем наших львиц, то надо будет как-то их перевезти. Мне нужно пятнадцать минут на сборы. Встретимся у центрального входа. Да, и еще вот что. Хорошо бы найти львиную собаку.

— Львиную собаку? — хором переспросили Кэйт и Команчо.

— Мой отец всегда охотился на львов с ридгебаками. Один из моих клиентов на сафари тоже рассказывал, что охотился на горных львов с собаками.

— Я никогда не слышал, чтобы в Хилл Кантри были львиные собаки. У нас много других пород… А не взять ли с собой Траубла? — Команчо вопросительно посмотрел на Байрона.

— Конечно, в данном случае больше подошла бы тренированная собака, но и Траубл хороший охотник. Так что берем! — с этими словами Байрон направился к себе в комнату.

…Два часа спустя Прайдовский грузовик увозил одного усыпленного льва. «Охота продвигается на редкость быстро, — подумал Байрон. — Если повезет, уже к обеду кошки будут в своих клетках».

— Команчо поедет вперед, — обернувшись к ковбоям, проговорил Невилл. — Мисс Прайд и я поедем следом. Держитесь за нами на расстоянии ста ярдов. Не стреляйте до тех пор, пока не будет серьезной опасности. — Он перезарядил ружье со снотворным. — Ну, с Богом.

Команчо показал себя умелым охотником. Он быстро обнаружил след второго льва, и теперь осталось только догнать зверя. Траубл следовал за хозяином, поскуливая от возбуждения. Когда они выследили первого льва, пес вел себя как бывалый охотник и, по словам Байрона, ни в чем не уступал ридгебаку. Да, такой собакой стоило гордиться!

Уже целый час всадники двигались по направлению к каньону. Найти льва в зарослях кустарника не так-то просто, но Байрон знал, что Команчо обязательно выследит зверя.

Несмотря на то что у них оставалось еще несколько часов, до того как стемнеет, Байрон волновался все сильнее: если вторая львица укроется в каньоне, выманить ее оттуда будет очень непросто. Чуть поотстав от всадников, он внимательно изучал их лица. Вид у ковбоев был бывалый, как у людей, которые давно научились выносить капризы природы. Но Аутбэк не совсем то, к чему они привыкли. Слава Богу, их помощь пока не понадобилась. Люди Команчо бесспорно храбрецы. Однако Байрон знал по собственному опыту, что именно такие вот бесстрашные ребята зачастую становятся жертвой в схватке со зверем.

Байрон глянул на Кэйт, сидевшую в седле непринужденно, словно в кресле. По всему было видно, что она с раннего детства привыкла ездить верхом. Но взгляд ее, устремленный на Команчо, был полон тревоги…

И вот наконец-то каньон. Деревья подступали все ближе и ближе, почти закрывая небо своими ветвями. Земля стала мягкой и влажной. Проехав несколько ярдов, Команчо остановился. Спрыгнув с седла, он пошел рядом с лошадью. Байрон последовал его примеру. Догнав Команчо, он взял сбрую у него из рук. «Да, — подумал он, — в таком лесу льву не так уж и трудно спрятаться». Кто знает, может, зверь где-то рядом и только ждет удобного случая напасть.

— Трудновато нам придется, — Байрон покачал головой.

— Мне было бы намного легче и спокойнее, — прошептал в ответ Команчо, — если бы ты отправил Кэйт домой.

— Ты же знаешь, это не так-то просто, но попытаюсь.

Возвратившись к Кэйт, Байрон протянул ей поводья своей лошади и лошади Команчо.

— Отведи их к нашим людям и скажи, чтобы они ружья держали наготове.

— Лучше я останусь с вами.

— Здесь место только для стрелка и следопыта. Ты нанимала меня для работы со зверями, и я стараюсь делать все, что могу. Но мне не под силу думать еще и о твоей безопасности.

Кэйт хотела было возразить, но Байрон развернул Дульсинею и, хлопнув ее по боку, пустил в сторону ковбоев. Кобыла перешла на рысь, уводя за собой лошадей Байрона и Команчо.

Кэйт оглянулась, с тоской глядя на своего управляющего, и с досады так пришпорила Дульсинею, что едва не проскочила мимо охотников.

— В чем дело, мисс Кэйт? — спросил один из них.

— Львица здесь. Байрон просил всех вас сторожить каньон, чтобы она не могла сбежать во второй раз. Если вы увидите ее, стреляйте.

Кэйт соскочила с седла. Возбужденная охотой, она даже подпрыгивала на месте. Не имеет значения, что сказал Байрон, она должна быть там. Ведь это важно для Аутбэка. Да и потом, как ей относиться к себе, как к ней станут относиться подчиненные, если она сбежит сейчас? К тому же будь Кэйт мужчиной, Байрон не стал бы так разговаривать с нею.

Кэйт нагнала Команчо и Байрона, когда те вышли к реке. Команчо вновь опустился на колени.

— Черт! — недовольно проворчал он, подняв глаза на Байрона. — Извини, я, кажется, потерял след.

Кэйт не могла не заметить взаимопонимания, возникшего вдруг между прежними врагами. Когда Хэнк сказал ей о том, что они сработаются, она отнеслась к этому скептически. Теперь ей стало очевидно, что отец был прав.

— Глупости, — ответил Байрон, — ты и так уже идешь по следу дольше, чем это мог бы сделать я. Становится поздно, уже темнеет. Лучше всего было бы сейчас расположиться лагерем у ворот каньона и попробовать поймать львицу завтра утром.

Команчо все еще пытался найти след, когда Траубл грозно зарычал. Казалось, и без того огромный пес растет прямо на глазах — его шерсть встала дыбом. Еще до того как повернуться, Команчо похолодел от страха, краем глаза увидев, как из кустов стремительно выпрыгнула львица. Еще немного, и она бросится прямо на Кэйт. «Почему она здесь?» — пронеслось у него в голове.

Инстинктивным движением Команчо бросился всем телом между львицей и Кэйт, молясь только о том, чтобы не опоздать. «Вот они, последние мгновения жизни», — подумал он, успев-таки преградить львице дорогу. Душа Команчо была уже на полпути к Небесам. Зарывшись лицом в волосы своей Китти, он на мгновение замер.

Для Кэйт следующие несколько секунд прошли как в бреду. Оглушительное рычание — стремительное нападение — звук выстрела — резкий запах крови.

И потом — полная тишина.

Кэйт глубоко вздохнула и с трудом встала на колени. Она почувствовала Команчо рядом, еще до того как увидела его. Кэйт протянула было к нему руки, но он, казалось, не замечал ее.

— Траубл! — горько воскликнул Команчо.

Стараясь разглядеть, что происходит, она потерла глаза липкими от крови руками. В пяти шагах от себя Кэйт увидела бьющуюся в предсмертной агонии львицу. Траубл был сжат в могучих лапах. Он тихонько заскулил, как только Команчо опустился рядом с ним на колени.

— Хороший мальчик, — сказал Команчо, и его голос дрожал от с трудом сдерживаемых слез. Он аккуратно высвободил Траубла из объятий львицы и взял на руки. — Хороший мальчик…

Испуганная и растерянная, Кэйт подошла ближе. Весь в крови, Траубл смотрел на Команчо с невыразимой любовью и преданностью. Пес несколько раз слабо махнул хвостом, и его глаза закрылись, закрылись уже навсегда.

Команчо, обезумевший от горя, все не спускал Траубла с рук. Байрон подошел к Кэйт и положил на ее плечо руку.

— Я думаю, нам следует оставить его одного, — сказал он так тихо, что она скорее догадалась, нежели услышала Байрона.

Он отвел ее в сторону и усадил на землю. Кэйт разглядела у входа в каньон ковбоев.

— Ты ранена, — сказал Байрон.

— Я?.. — она смертельно устала.

— Должно быть, ты стукнулась головой, когда Команчо повалил тебя на землю. Черт побери! Тебе чертовски повезло.

— Что случилось?

— Львица прыгнула прямо на тебя. Команчо спас жизнь тебе, а Траубл — Команчо. К тому времени, когда я мог выстрелить, спасти собаку было уже невозможно.

У Кэйт защемило в груди.

— Его нельзя оставлять одного, — вставая с колен, сказала она.

Байрон обнял ее за талию, помогая удержаться на ногах.

— Я не сомневаюсь, что ты хочешь ему помочь, но, думаю, Команчо необходимо остаться наедине со своей бедой.

Команчо не мог бы сказать, как долго он сидел с Траублом на руках. Перебирая в уме цепочку событии, предшествующих смерти Траубла, он упрекал себя в гибели пса. Собака умерла, защищая его. Единственным утешением для Команчо было то, что Кэйт осталась жива и невредима.

Он вытер слезы отчаяния и жалости. Команчо был благодарен Байрону за то, что тот увел Кэйт, и теперь никто уже не мог увидеть его слабости. Он вырос с убеждением, что мужчина не должен плакать ни при каких обстоятельствах. Ему никогда не приходилось видеть Хэнка или Орри со слезами на глазах.

Команчо не плакал, когда ушла его мать, ни разу его подушка не была влажной после бессонных ночей, когда драки оканчивались не в его пользу. Команчо не плакал даже тогда, когда писал Кэйт то проклятое письмо.

Кэйт. Боже мой, как он смеялся над нею, когда она жалела животных!.. Команчо знал, что ему нужно поскорее отнести Траубла к дому, взять лопату и достойно похоронить друга.

Но не в силах сдвинуться с места, он по-прежнему держал пса на руках. Похоронить единственное существо, разделявшее с ним одиночество последних лет? Где найти силы сделать это?

…Печальная процессия двигалась на ранчо. Ковбои, степенно сидели в седлах, и лица у них были такие, будто они присутствовали на похоронах близкого родственника.

Оказавшись наконец дома, Кэйт быстро взбежала на крыльцо, оставив Байрона рассказывать о случившемся Хэнку, Дельте и Бобби Рэй. Ей хотелось побыть одной, поскольку нервы были напряжены до предела.

«Надо принять душ и переодеться, — подумала она, — но вряд ли это поможет избавиться от переживаний».

Ей хотелось, чтобы последние дни отца были полны счастья и радости, а вместо этого он вечно в тревоге. Она мечтала сохранить вымирающие виды животных, а вместо этого ранчо стала местом гибели для многих зверей. Людям же, работавшим на нее, невозможно было гарантировать ни нормального заработка, ни контракта даже на ближайшие шесть месяцев. Но Команчо пострадал больше всех. Кэйт пользовалась любым предлогом, чтобы заставить беднягу ревновать, забыть свою гордость. А ведь ей нужна была только его любовь. Разве она хотела мучений Команчо? Нет, нет и еще раз нет! Ах, если бы ее не было там, вместе с ним: все сложилось бы иначе, быть может, Траубл был бы сейчас жив.

Но ничего теперь уже не исправишь — отступать поздно. Да и почему надо отступать? Она часто ошибалась, но Аутбэк не ошибка. И если Богу было угодно, чтобы она взялась за это дело, она доведет его до конца! Вместе с решением пришла и решимость. Тому сукиному сыну, что ставит ей препоны на каждом шагу, никогда не удастся уничтожить Аутбэк и отобрать у нее ранчо. Часом позже, натянув старые потертые джинсы и кашемировый свитер, Кэйт спустилась в кухню. Байрон попивал свое послеобеденное пиво с такой безмятежностью, будто ничего не произошло, или все, что произошло, было как нельзя кстати.

— Хорошо, что мы спасли одного льва, — говорил он Дельте.

— Да. Только Траубла очень жалко. — Дельта была опечалена смертью пса. — А как Команчо?

— Плохо, действительно плохо, — ответила Дельте Кэйт. Байрон, взглянув на Кэйт, протянул ей баночку с пивом.

— Тебе это не помешает.

Отхлебывая из банки, она уселась на стул.

— Во всей этой суматохе, — продолжал Байрон, — у меня совершенно не было времени рассказать о своей поездке. Твоя подруга Мимс — великолепная помощница. К тому же она настоящая леди.

Если бы Кэйт не была так занята своими переживаниями, она, безусловно, заметила бы, с какой нежностью Байрон говорит о Мимс.

— Ты не возражаешь, если мы отложим рассказ о поездке на завтра? — Кэйт было не до того.

— Конечно! Завтра как раз подходящий день.

— Где отец? — спросила она Дельту.

— В своей комнате. Он просил передать, чтобы ты зашла к нему перед сном. Он хочет пожелать тебе спокойной ночи.

— Вы уже ели?

— Да, дорогая. Я оставила твой обед на плите.

— Команчо был с вами?

— Нет. Я беспокоюсь за него. Он слишком привязался к этой собаке.

— Надо мне зайти к нему, — задумчиво произнесла Кэйт.

— Может, я с тобой? — спросил Байрон.

— Не стоит. Но все равно спасибо.

Перед тем как выйти из дому, она заглянула к Хэнку. Отец уже спал. Кэйт подошла к кровати, поцеловала его в лоб, поправила одеяло и на цыпочках вышла, накидывая на ходу старенький жакет.

Холодный ночной ветер раскачивал ветви деревьев. Кэйт поплотнее запахнула жакет и направилась к дому Команчо, почти не надеясь застать его. Когда она, открыв калитку, шагнула во двор, ей стало не по себе: во дворе стояла невыносимая тишина, и трудно было поверить, что еще вчера Траубл веселым лаем приветствовал всяк сюда входящего.

Кэйт подошла к дому и постучала. Дверь оказалась не заперта, она медленно отворилась, приглашая нежданного посетителя в темный дом.

— Команчо, — позвала она. Ответа не последовало. — Команчо…

В доме было тепло, и лишь ветви деревьев, с остервенением стучавшие в окно, напоминали о непогоде. Луна, светящая сквозь тюлевые занавески, оставляла на полу неровные полоски света. Команчо сидел на диване, сгорбившись и обхватив голову руками. Он выглядел так одиноко, так измученно! На щеках его еще не высохли слезы.

Кэйт никогда раньше не видела его таким, сердце разрывалось от жалости к нему. Раньше она не могла представить себе Команчо плачущим. И теперь его слезы заставили забыть Кэйт все, что тревожило ее и не давало жить спокойно все эти десять лет; теперь ей стало незачем скрывать от самой себя главное — Команчо ее мужчина, ее судьба, ее будущее…

Кэйт подошла к нему и вытерла слезы, мягко проведя ладонью по лицу. Потом откинула волосы с его лба и, обойдя диван, села рядом. Байрон, конечно же, прав — бывают такие времена, когда человеку необходимо остаться наедине с самим собой. Но бывает и так, что мужчине необходима женщина, необходима, как младенцу материнское молоко.

И это был именно тот случай.

Команчо похоронил Траубла на закате на берегу реки, в том самом месте, где когда-то понял, что любит Кэйт. Он не знал, который сейчас час, и, услышав, как Кэйт зовет его, решил, что засыпает. «Только бы не проснуться», — подумал Команчо… Но женщина, опустившая ему руки на плечи несколько мгновений спустя, была настоящей. Этот запах он не забудет никогда в жизни.

Команчо потянулся к Кэйт и уткнулся лицом ей в грудь. Кэйт инстинктивно отстраняя его, стянула с себя свитер.

Команчо застонал, изнемогая от внезапно вспыхнувшего желания. Она в ответ сжала его руку, прижалась к нему всем телом. Боль и жалость уступали место страсти.

Кэйт, вопреки рассудку, помнила все, что так долго пыталась забыть, — тепло его рук, нежность поцелуев… Команчо припал к ее губам, как странник припадает к источнику с живительной влагой. Она сводила его с ума. Нежно касаясь ее груди и едва сдерживаясь, Команчо прижался к ней щекой. Все то, что разделяло их долгие годы, исчезло бесследно, он вновь ощутил вкус ее поцелуя и окончательно потерял голову.

Кэйт расстегнула на нем рубашку и поцеловала в грудь. Команчо задрожал — еще немного и ему уже не сдержать своей страсти. Он вдруг отчетливо вспомнил, как тогда, в первый раз, на берегу реки смотрела на него Китти.

Видения прошлого растаяли как дым, когда Команчо услышал страстный шепот Кэйт:

— Сейчас, пожалуйста, сейчас, — просила она. Тогда они были еще детьми. Теперь же страсть, переполнявшая их обоих, стала сильнее.

Он вошел в нее одним долгим мягким движением. Казалось, Вселенная сосредоточилась в центре их переплетенных тел. Через мгновение Команчо перестал ощущать что-либо, кроме ее тепла, потерял контроль над собой: его горячее семя пролилось в Кэйт.

Боясь даже словом разрушить это внезапное счастье, он отнес ее в свою спальню и положил на кровать, сгорая от желания обладать ею вновь и вновь. Кэйт платила ему лаской за ласку, и с каждым разом они покоряли все новые вершины страсти. На этот раз, когда

Они достигли экстаза, Команчо не мог удержаться, чтобы не сказать ей то, о чем думал все эти годы.

— Я люблю тебя, Китти, — прошептал он.

— Я тоже люблю тебя, милый, — ответила она. С нежностью глядя на него, Кэйт наконец поняла, почему никогда не выходила замуж. Она просто не нашла ему равных. Когда-то, очень давно, он завладел ее сердцем, и с тех пор ни один мужчина в мире не мог превзойти его.

— Я мечтал об этом, — вновь заговорил Команчо.

— Я тоже, — ответила Кэйт. — Боже мой, что же с нами было? Почему только смерть Траубла помогла нам понять друг друга?

— Есть так много вещей, о которых я жалею, — с горечью проговорил он.

Кэйт прервала Команчо, прильнув к его губам долгим поцелуем.

— Я не хочу, чтобы сегодня ты думал о плохом. — С этими словами она положила голову ему на плечо.

— Помнишь, — продолжал Команчо, — я предлагал тебе еще в самом начале разобраться в наших отношениях? И только теперь ты дала мне возможность сказать тебе самое главное. Ты должна поверить мне, я никогда не желал тебе зла. Если бы я только знал, что будет ребенок…

— Верю. Только я хорошо усвоила за последнее время, — пробормотала она про себя, — что прошлое изменить невозможно.

— Давай поговорим о будущем.

— Ты думаешь, мы будем вместе?.. — спросила она.

— Конечно. Если мы оба хотим этого.

— А Бобби Рэй?

— Кэйт, любимая, Бобби Рэй появилась здесь только для того, чтобы заставить тебя ревновать.

— И, знаешь, это сработало. — Она не могла удержаться от смеха. — Боже мой, это действительно сработало! В тот день, когда ты предложил взять ее на работу, я чуть не придушила тебя от ревности.

— Здесь нам одинаково повезло. Я чувствовал то же самое по отношению к Байрону.

— Какая ерунда! Мы с Невиллом просто друзья. И потом я уверена, что он без ума от Мимс.

У Команчо отлегло от сердца. Как долго он морочил себе голову! Ну и дураком же он был!

— Я очень часто ошибался. Но одно я знаю наверняка. Я люблю тебя, Кэйт. И всегда любил.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Раньше меня раздражала твоя самоуверенность…

— Не продолжай, — Команчо коснулся ладонью ее губ, — не надо. Я сильно изменился. Однажды я решил уйти, потому что считал себя недостойным Кэйт Прайд. Теперь я собираюсь остаться с тобой навсегда. Я больше никогда тебя не оставлю.

— Очень хочу, чтобы это было правдой. Но мне нужно время.

— Почему? Потому что это именно я?

— Не будь смешным. Ты не просто великолепный любовник и мой единственный настоящий друг…

— Значит, потому что моя фамилия Киллиан. Моя семья не дотягивает до твоих стандартов?

Кэйт ответила Команчо пламенным поцелуем, от которого у него закружилась голова.

— Мои стандарты? — воскликнула она. — Какую чушь ты несешь! Тебе напомнить, сколько раз я была помолвлена?

— О! У меня хорошая память. Каждый раз, когда я видел твою фотографию, с новым мужчиной, я был готов вытащить его прямо из журнала и всыпать по первое число.

— Я не о том. Это просто иллюстрация к тому, что я не склонна спешить с замужеством. И если четыре раза я расторгала помолвки, значит, не все, упирается в фамилии.

В ответ Команчо лишь крепче прижал ее к себе. Он понимал, что Кэйт еще не может простить ему того злосчастного письма. Что ж, он готов ждать ее прощения столько, сколько нужно.