Поездка Есенина в Туркестан

Прибытие в Самару 26 или 27 апреля 1921 года

Переезд через Волгу не взволновал Есенина, об этом он ничего не сообщал в письме Анатолию Мариенгофу из Самары. Возможно, что поезд проезжал мост через реку ночью.

Дата приезда С. Есенина в Самару устанавливается на основании данных в письме Б. Мариенгофу. Известно точно, что 5 мая в гостях у Есенина был профессор С.Д. Балухатый. Есенин закончил писать письмо за четыре дня до встречи с профессором, сообщая другу в начале мая: «Прошло еще 4 дня с тех пор, как я написал тебе письмо, а мы еще в Самаре». Но в начале письма Есенин писал: «Сейчас сижу в вагоне и ровно третий день смотрю из окна на проклятую Самару». От точно установленной даты, то есть встречи Есенина с самарским профессором, приезд в Самару, таким образом, разделяет время около семи-восьми суток. Это позволяет делать вывод, что поезд на вокзал Самары прибыл 26 -27 апреля 1921 года (16).

Город Самара расположен на высоком левом берегу Волги, там, где впадает река Самара. Город основан в 1586 году. В ХVI-ХVII веках это место привлекало тех, кто искал вольницу и бежал от власти помещиков и других притеснителей. Особенно много беглых оседало в Самарской Луке, где образовывались вольные товарищества. Размещались в густых лесах вдоль Волги и в глубоких естественных пещерах, откуда было удобно наблюдать за проходящими купеческими судами, чтобы совершать на них налеты с целью грабежа и наживы. Город-крепость Самара и был сооружен в ХVI веке как раз для защиты купеческих караванов от разбойников. Город быстро разрастался, стал известным торговым центром в Среднем Поволжье, важным портом на Волге и крупным железнодорожным узлом, так как отсюда шли поезда в Сызрань, Уфу и Оренбург.

Традиции вольнолюбия в Самаре сохранялись долго. Самарские жители участвовали в восстаниях Степана Разина, Емельяна Пугачева. После провозглашения Советской власти, летом 1918 года город захватили белогвардейцы, которые были выбиты регулярными частями Красной Армии. В 1921 году в Самаре решались те же сложные вопросы ликвидации последствий гражданской войны, как и в других городах России.

Остановка в Самаре для С. Есенина и его спутников затянулась. Дальнейшее следование специального вагона зависело от многих причин. Необходимо было ждать попутного поезда, но когда это случится – никто не знал. Из-за этой неопределенности не разрешалось покидать территорию вокзала, чтобы не отстать от поезда. Отсиживались, в основном, в вагоне. «Климат здесь почему-то в этот год холоднее, чем у нас, - писал в Москву С. Есенин. - Кой-где даже есть еще снег! – Так что голым я пока не хожу и сплю, покрываясь шубой» (VI, 120).

С. Есенин начал писать письмо А.Б. Мариенгофу, в котором сообщал о своем не очень радостном пребывании в Самаре. Жаловался на дороговизну и плохое обеспечение продуктами питания: «Милый Толя! Привет тебе и целование. Сейчас сижу в вагоне и ровно третий день смотрю из окна на проклятую Самару и не пойму никак, действительно ли я ощущаю все это или читаю «Мертвые души» с «Ревизором»…. Лева сидит хмурый и спрашивает меня чуть ли не по пяти раз в день о том, съел бы я сейчас тарелку борща малороссийского? …Итак, мой друг, часто вспоминаем тебя, нашу милую Эмилию и опять, ОПмТЬ, возвращаемся к тому же: «Как ты думаешь, Сережа, а что теперь кушает наш Ваня?» В общем, поездка очень славная! Я и всегда говорил себе, что проехаться не мешает, особенно в такое время, когда масло в Москве 16-17, а здесь 25-30. Это, во-первых, экономно, а во-вторых, но во-вторых, Ваня (слышу, Лева за стеной посылает Гришку к священной матери), это на второе у нас полагается» (VI, 120-121). По деликатным причинам С. Есенин вместо нецензурной лексики использует сокращение ОПмТЬ. Авторская графика этого слова, по мнению комментаторов текста письма, подчеркивает его эвфемистический смысл, раскрываемый ниже в этом же письме (ср. «…Лева за стеной посылает Гришку к священной матери») (VI, 488). Не должно удивлять и обращение Есенина к Анатолию Мариенгофу по имени-прозвищу Ваня. У имажинистов прозвища были употребительны. В кругу друзей Мариенгофа звали «Рыжим» и «Ваней длинным» (17).