Похититель школьных завтраков

Глава шестнадцатая

Окна кабинета Монтальбано выходили во двор комиссариата. Но и сюда с улицы донесся гул голосов, как только прибыла машина Фацио с вдовой Лапекорой. Журналистов и фотографов было не больше четырех человек, но вокруг столпились десятки прохожих и зевак.

– Синьора, за что вас арестовали?

– Посмотрите сюда, синьора!

– Дайте пройти! Дайте пройти!

Потом воцарилась относительная тишина, и в дверь постучали. Это был Фацио.

– Как все прошло?

– Она особенно не сопротивлялась. Разволновалась, только когда появились журналисты.

– А сын?

– С ней рядом на кладбище стоял какой-то мужчина, к нему все подходили с соболезнованиями. Я думал, это сын. Но когда я сказал вдове следовать за нами, он повернулся и отошел в сторону. Так что это не мог быть сын.

– Нет, это он и был. Просто чересчур впечатлительный, чтобы присутствовать при аресте матери. Испугался, что придется оплачивать судебные издержки. Пригласи синьору.

– Как с воровкой со мной обходитесь! Как с воровкой! – взорвалась вдова, как только увидела комиссара.

Монтальбано удивленно приподнял брови:

– Вы дурно обошлись с синьорой?

Как и следовало по сценарию, Фацио принял смущенный вид:

– Так как речь шла об аресте…

– Да кто говорит об аресте! Присаживайтесь, синьора, и извините нас за это досадное недоразумение. Я задержу вас всего на несколько минут, для протокола вы должны ответить на пару вопросов. А потом вы вернетесь домой – и дело с концом.

Фацио сел за пишущую машинку, Монтальбано за стол. Вдова как будто притихла, но видно было, что нервы не дают ей покоя, словно блохи бродячей собаке.

– Синьора, поправьте меня, если я ошибусь. Если помните, вы говорили мне, что в то утро, когда был убит ваш муж, вы встали, пошли в ванную, оделись, взяли в столовой сумку и вышли. Верно?

– Именно так.

– Дома вы не заметили ничего необычного?

– А что такое я должна была заметить?

– Например, что дверь кабинета заперта, вопреки обыкновению?

С виду вполне невинный вопрос. Однако краска сбежала с лица вдовы. Но голос не дрогнул.

– По-моему, она была открыта, муж никогда ее не закрывал.

– Вот и нет, синьора. Она была закрыта, когда мы с вами вошли в квартиру по вашему возвращению из Фьякки. Это я ее открыл.

– Закрыта, открыта – какая разница?

– Вы правы, это незначительная деталь.

Синьора не сдержала вздох облегчения.

– В то утро, когда был убит ваш муж, вы поехали во Фьякку навестить больную сестру. Так?

– Да, именно так.

– Но кое о чем вы забыли. На перекрестке в Каннателло вы вышли, дождались автобуса, идущего в обратную сторону, и вернулись в Вигату. Вы оставили что-то дома?

Вдова улыбнулась, конечно, она была готова к этому вопросу.

– В то утро я в Каннателло не выходила.

– Синьора, у меня есть показания двух водителей.

– Да, они правы. Только это произошло не тогда, а двумя днями раньше. Они перепутали дни.

Она была хитра и отлично подготовилась. Пришлось пойти на блеф.

Комиссар открыл ящик стола и извлек из него целлофановый пакет с кухонным ножом.

– Это, синьора, нож, которым был убит ваш муж. Заколот одним ударом в спину.

Выражение лица вдовы не изменилось, она не издала ни единого звука.

– Вы никогда не видели его раньше?

– Такие ножи встречаются на каждом шагу.

Помедлив, комиссар снова погрузил руку в ящик и извлек еще один целлофановый пакет, на сей раз с чашкой.

– Вы узнаете ее?

– Так это вы ее взяли? Я из-за вас всю комнату вверх дном перевернула, пока ее искала.

– Значит, она ваша. Вы это официально подтверждаете.

– Конечно. И зачем вам понадобилась эта чашка?

– Она мне понадобилась, чтобы засадить вас за решетку.

Из всех возможных реакций вдова выбрала ту, которая вызвала у комиссара что-то вроде восхищения. Она повернулась к Фацио и учтиво, как будто пришла нанести визит вежливости, спросила:

– Комиссар сошел с ума?

Фацио очень хотелось ответить, что, по его мнению, комиссар таким уродился, однако он промолчал и уставился в окно.

– А теперь я вам расскажу, как все было, – сказал Монтальбано. – Итак, в то утро вы проснулись, встали и пошли в ванную. Вы не могли не пройти мимо двери в кабинет – и вы заметили, что она закрыта. Сначала вы не придали этому значения, но потом сообразили и, выйдя из ванной, заглянули в кабинет. Не думаю, что вы вошли – постояли на пороге и снова закрыли дверь. Вы пошли на кухню, взяли нож, положили его в сумку и ушли. Сели в автобус, вышли в Каннателло и через пять минут на другом автобусе вернулись в Вигату. Когда вы пришли, ваш муж уже собрался уходить, вы повздорили, он направился к лифту, зашел в него – лифт стоял на вашем этаже, ведь вы только что на нем приехали. Вы зашли за ним в кабину, всадили ему в спину нож, он повернулся и упал на пол. Вы нажали кнопку лифта, вышли на первом этаже и уехали. Вас никто не видел – вам очень повезло.

– Зачем мне было это делать? – спокойно спросила синьора. И добавила с невероятной в ее положении иронией: – Только потому, что мой муж закрыл дверь кабинета?

Монтальбано, не вставая со стула, отвесил восхищенный поклон.

– Нет, синьора, из-за того, что было за этой закрытой дверью.

– И что же там было?

– Карима. Любовница вашего мужа.

– Но вы же сами сказали, что я не входила в эту комнату.

– Не было необходимости входить: вы с порога почувствовали запах духов, которыми щедро душилась Карима. Они называются «Volupte». Сильный, навязчивый запах – им наверняка пропиталась одежда вашего мужа, и потому он вам был уже знаком. Он еще стоял в кабинете вечером, когда туда зашел я, хотя, вероятно, уже не такой насыщенный.

Вдова Лапекора хранила молчание, она обдумывала сказанное комиссаром.

– Можно задать вопрос? – спросила она наконец.

– Какой будет угодно синьоре.

– Почему, по-вашему, я не зашла в кабинет и не зарезала сначала эту женщину?

– Потому что голова у вас работает точно, как швейцарские часы, и быстро, как компьютер. Карима, увидев открывающуюся дверь, была уже готова броситься на вас. Ваш муж прибежал бы на крик, и вместе они легко бы вас обезоружили. Притворившись, что ничего не заметили, вы хотели потом застать их врасплох.

– А как, по вашему разумению, получилось, что убит был только мой муж?

– Когда вы вернулись, Каримы уже не было.

– Простите меня, комиссар, но вас не было там, кто же вам рассказал всю эту историю?

– Отпечатки ваших пальцев на ноже и на чашке.

– Не на ноже! – выпалила синьора.

– Почему же не на ноже?

Женщина закусила губу.

– Чашка моя, но нож – нет.

– Нож тоже ваш, на нем четкие отпечатки ваших пальцев.

Фацио не отрывал глаз от своего начальника, он знал, что на ноже не было никаких отпечатков, и это было самое уязвимое место в их блефе.

– Вы уверены, что на ноже нет отпечатков, потому что, когда вы всадили его в спину мужа, на вас были перчатки. Вы предусмотрительно надели их, собираясь уезжать. Но, видите ли, синьора, этот отпечаток был сделан не в то утро, а днем раньше, когда, разделав рыбу, вы вымыли нож и убрали в ящик. Он остался не на рукоятке, а на лезвии, у самой рукоятки. А теперь ступайте с Фацио, мы снимем у вас отпечатки и сравним.

– Он был лжецом, – сказала синьора Лапекора, – и заслужил такую смерть. Он притащил в дом эту потаскуху, чтобы весь день провести с ней в постели, пока меня не было.

– Вы хотите сказать, что сделали это из ревности?

– А почему нет?

– Разве вы уже не получили к тому моменту три анонимных письма? Вы могли застать их в конторе на спуске Гранет.

– Я такими вещами не занимаюсь. Мне кровь ударила в голову, когда я поняла, что он привел свою девку в мой дом.

– Мне кажется, синьора, кровь ударила вам в голову за несколько дней до этого.

– Когда же?

– Когда вы обнаружили, что ваш муж снял значительную сумму со своего счета в банке.

Еще один выстрел наудачу. И опять точно в цель.

– Двести миллионов! – воскликнула разгневанная вдова. – Двести миллионов этой потаскухе!

Вот откуда часть денег на книжке на предъявителя.

– Если бы я его не остановила, у него хватило бы ума промотать контору, квартиру и счет в банке!

– Внесем это в протокол? Только еще один вопрос: что сказал вам муж, когда вы вернулись?

– Он сказал: «Остынь, мне надо идти в контору». Может, повздорил со своей девкой, она ушла, а он бросился за ней.

– Господин начальник полиции? Это Монтальбано. Я хотел сообщить вам, что синьора Лапекора только что призналась в убийстве мужа.

– Поздравляю вас. Почему она это сделала?

– Ссылается на ревность. Я должен попросить вас об одолжении. Можно мне провести небольшую пресс-конференцию?

Ответа не последовало.

– Господин начальник? Я говорю, можно ли мне провести…

– Я прекрасно расслышал, Монтальбано. Но от удивления не мог слова вымолвить. Вы хотите провести пресс-конференцию? Я не верю своим ушам!

– И все-таки.

– Хорошо, проводите. Только потом объясните мне, что все это значит.

– Вы утверждаете, что синьоре Лапекоре было давно известно о связи мужа с Каримой? – Вопрос задал корреспондент «Телевигаты», шурин Галлуццо.

– Да, благодаря трем анонимным письмам, которые муж сам ей послал.

Не слишком внятное объяснение.

– По-вашему, синьор Лапекора сам на себя донес? – удивился корреспондент.

– Да, потому что Карима начала шантажировать его. Он надеялся, что жена что-нибудь предпримет и это поможет ему выпутаться из создавшегося положения. Но она ничего не сделала. Так же как и сын.

– Извините, а почему он не обратился в полицию?

– Боялся, что разразится грандиозный скандал. Он надеялся, что с помощью жены эта история не выйдет за пределы семейного круга.

– А где сейчас находится Карима?

– Неизвестно. Она сбежала вместе со своим маленьким сыном. Ее подруга, обеспокоенная их исчезновением, попросила «Свободный канал» показать в эфире фотографию матери с ребенком. Но до сих пор никто не откликнулся.

Журналисты поблагодарили комиссара и разошлись. Монтальбано удовлетворенно улыбался. Головоломка была безупречно сложена по навязанной схеме. Только за ее пределами остались Фарид, Ахмед и даже Айша. Теперь, если правильно их расположить, откроется совершенно другой рисунок.

До встречи с Валенте еще оставалось время, поэтому по дороге он заехал в ресторанчик, где обедал в прошлый раз. Съел соте из черенков с тертыми сухарями, добрую порцию спагетти в белом соусе с черенками, запеченный с душицей и лимоном палтус. И наконец – шоколадное суфле в апельсиновом соусе. Отобедав, комиссар прошел на кухню и молча с чувством пожал повару руку. В машине, по пути к Валенте, он во все горло распевал: «Только глянь, только глянь, как я танцую твист!»

Валенте проводил Монтальбано в комнату рядом со своим кабинетом.

– Мы уже так делали, – сказал он. – Дверь оставим приоткрытой, а ты, если хочешь не только слышать, но и видеть, что происходит в моем кабинете, можешь смотреть в это зеркальце.

– Будь внимателен, Валенте, счет на секунды.

– Предоставь это нам.

Командор Спадачча зашел в кабинет Валенте. Бросалось в глаза, что он нервничает.

– Извините, доктор Валенте, я не понимаю. Вы могли бы спокойно приехать в префектуру и сэкономить мое время. Я очень занятой человек, понимаете?

– Прошу прощения, командор, – сказал Валенте с подкупающей кротостью. – Вы совершенно правы. Но приступим немедленно, я задержу вас максимум на пять минут. Надо уточнить некоторые подробности.

– Слушаю вас.

– В прошлый раз вы сказали, что префект получил некое распоряжение…

Командор властно поднял руку, мгновенно заставив Валенте умолкнуть.

– Если я так сказал, то оговорился. Его Превосходительство не в курсе. Впрочем, это было необязательно: таких ерундовых дел у нас в день проходит добрая сотня. Из министерства, из Рима, звонили прямо мне, таким дерьмом Его Превосходительство не беспокоят.

Понятно: после звонка журналиста из «Курьера» префект потребовал у главы своей администрации объяснений. Беседа, должно быть, была бурной – ее отголоски слышались в бранных словах, которые так и лезли Спадачче на язык.

– Продолжайте, – предложил он.

Валенте воздел руки к небу, вокруг его головы едва не засветился нимб:

– Это все, – сказал он.

Спадачча удивленно огляделся, словно не мог поверить в реальность происходящего.

– Вы хотите сказать, что больше у вас ко мне нет вопросов?

– Ни единого.

Спадачча с такой силой стукнул по столу, что, наверное, даже Монтальбано подпрыгнул в соседней комнате.

– Вы мне ответите за эту чертову выходку!

И он вышел, разъяренный. Монтальбано в волнении кинулся к окну и увидел, как командор пулей вылетел из здания и направился к своей машине, к двери которой едва успел подлететь шофер. В тот самый момент к комиссариату подъехала полицейская машина, и из нее под руки вывели Анджело Престиа. Командор и капитан «Сантопадре» столкнулись практически лицом к лицу. Ни один не проронил ни слова, и они разошлись.

Радостный гогот, который Монтальбано, случалось, издавал, когда все получалось так, как ему хотелось, напугал Валенте, и тот поспешил в соседнюю комнату.

– Что с тобой стряслось?

– Сработало! – ответил Монтальбано.

За стеной раздалось: «Присядьте здесь», значит, привели Престиа.

Валенте и Монтальбано не двинулись с места, зажгли и молча выкурили по сигарете: тем временем в кабинете капитан «Сантопадре» томился на медленном огне.

Они вошли в кабинет с самым мрачным и скорбным видом. Валенте сел за стол, Монтальбано взял стул и расположился рядом.

– Когда закончится этот бардак? – набросился на следователей капитан.

Он и не подозревал, что своим агрессивным поведением открыл Валенте и Монтальбано свои карты: он решил, что командор Спадачча приезжал, чтобы подтвердить его показания. Поэтому чувствовал себя уверенно и мог изображать праведный гнев.

На столе лежала пухлая папка, на ней огромными буквами было выведено имя: Анджело Престиа. Своим внушительным объемом папка была обязана старым циркулярам, но этого капитан не знал. Валенте открыл ее и извлек визитную карточку Спадаччи.

– Это мы получили от тебя. Можешь подтвердить?

В прошлый раз к нему обращались на «вы». Переход к презрительному «ты» насторожил Престиа.

– Конечно, подтверждаю. Мне ее дал сам командор, сказал, если будут какие проблемы из-за того тунисца, чтобы я обращался к нему. Так я и сделал.

– Ошибочка! – радостно оборвал его Монтальбано.

– Но он так мне сказал!

– Конечно, он так тебе и сказал, а ты, вместо того чтобы обратиться к нему, как только запахло жареным, карточку эту отдал нам. Вот и подвел достойного синьора, теперь у него будут неприятности!

– Неприятности? Да какие неприятности?

– Оказаться замешанным в преднамеренном убийстве ты не считаешь неприятностью?

Престиа прикусил язык.

– Мой коллега Монтальбано, – вмешался Валенте, – хотел объяснить тебе, почему все так вышло.

– И как же оно вышло?

– Да так, что если бы ты не давал нам визитку, а сразу обратился к Спадачче, он бы попробовал все уладить. А ты отдал ее нам – и теперь против закона не попрешь. Спадачче ничего не оставалось, как все отрицать.

– Как это?

– Все очень просто. Спадачча тебя не знает и никогда не слышал твоего имени. Он сделал заявление, и мы его уже внесли в протокол.

– Вот сукин сын! – выругался Престиа и добавил: – А что он говорит – откуда у меня его визитка?

Монтальбано усмехнулся:

– Он и тут тебя подставил – принес нам копию заявления, поданного дней десять назад в управление полиции Трапани. Там сказано, что у него украли бумажник, в котором, помимо всего прочего, было четыре или пять визиток – точно он не помнит.

– Он сбросил тебя за борт, – заключил Валенте.

– В самом глубоком месте, – добавил Монтальбано.

– И сколько ты сможешь барахтаться? – подлил масла в огонь Валенте.

Под мышками у Престиа расплылись пятна пота. Кабинет наполнился мерзким запахом мускуса и чеснока, отдающим к тому же болотными испарениями. Престиа схватился за голову и застонал:

– Они меня подставили! Я пропал.

Так он причитал некоторое время, потом вдруг воспрянул духом:

– Я могу увидеться с адвокатом?

– С адвокатом?! – Валенте, казалось, искренне удивился.

– Зачем тебе адвокат? – подхватил Монтальбано.

– Мне показалось…

– Что тебе показалось?

– Что мы тебя арестуем?

Дуэт играл необыкновенно слаженно.

– Не арестуете?

– Ты же ничего не сделал.

– Можешь идти на все четыре стороны, если хочешь.

В мгновение ока Престиа оторвал свой зад от стула и испарился.

– И что теперь? – Валенте прекрасно понимал, какую игру они затеяли.

– Теперь Престиа пойдет начистит Спадачче физиономию. Следующий ход за ними.

Валенте нахмурился.

– Что с тобой?

– Сам не знаю… я не уверен… Сдается мне, они заставят Престиа замолчать. И виноваты будем мы.

– Престиа уже слишком засветился. Убрать его – значило бы расписаться подо всей операцией. Хотя я тоже думаю, что они заткнут ему рот – просто хорошо заплатят.

– Объясни мне кое-что.

– Что именно?

– Зачем ты полез в эту историю?

– А ты почему от меня не отстаешь?

– Во-первых, я такая же ищейка, как ты. А во-вторых, мне просто весело.

– Тогда я вот что тебе скажу: первая причина у меня та же, что у тебя. К тому же я думаю извлечь из этого выгоду.

– Какую?

– Пока точно не знаю. Спорим, тебе тоже кое-что перепадет?

Решив не поддаваться искушению, Монтальбано пролетел мимо давешнего ресторанчика на скорости 120 километров в час. Через два десятка метров его намерения изменились, и машина остановилась под отчаянный визг тормозов. Проезжавший мимо водитель испепелил Монтальбано взглядом и замахал руками. Комиссар сделал головокружительный и строго запрещенный на этом участке пути разворот. Он сразу прошел на кухню и, не здороваясь, набросился на повара:

– А султанок вы как готовите?