Фармер назначил нам встречу на площади Бастилии. Мы вышли из метро и увидели его «Ягуар», припаркованный неподалеку от здания оперного театра. Я постучал по стеклу, он сложил газету, которую читал, и, даже не посмотрев в нашу сторону, дал знак шоферу открыть дверцу. Мы залезли в обитый кремовой кожей салон, где воздух благоухал запахом нового автомобиля. Я оценил и мягкость кожи, и пружинистость сидений, и вставки из орехового дерева, и отполированный до блеска приборный щиток. Устроившись поудобнее, я провел рукой по сиденью и должным образом откашлялся.
— Я вижу, вы признаете только все самое лучшее, господин Фармер.
Он молча глянул на меня.
— Не волнуйтесь, это правильно, — заверил его я. — Отличный автомобиль, прекрасные костюмы, сшитые на заказ туфли. И само собой, вы заслуживаете пояснений самого высокого качества.
— Такое ощущение, что вы собираетесь продать мне страховой полис, — сухо заметил Фармер.
— Нет, просто испытываю удовлетворенность от хорошо сделанной работы. То же чувство, как и в те моменты, когда в романе поставлена последняя точка. Правда, Вик?
Виктория кивнула.
— Совершенно верно, Чарли.
— А почему бы нам не выпить? — Я указал на хрустальный графинчик с виски, который стоял в углублении консоли.
— Почему бы нам сначала не поговорить? — ответствовал Фармер. — Давайте послушаем, с чем вы прибыли.
— Бизнес, и ничего, кроме бизнеса?
— Боюсь, именно так.
Фармер взмахнул рукой, и водитель, увидев это телодвижение в зеркале заднего обзора, отъехал от тротуара. Повернул налево, на улицу Сен-Антуан, направился к Лувру. Я подождал, пока мы проедем стеклянную пирамиду, а потом сообщил Фармеру, что в моей квартире обнаружено тело некой эстонки по имени София и ее убийство — часть плана прикрытия кражи картины Пикассо, который разработали Катрина Ам и ее муж Жерар. Объяснил мотивы их действий, подробно остановился на самих действиях, и, должен отметить, что история эта, озвученная второй раз, для меня самого прибавила убедительности.
Пока я говорил, мы неспешно ездили взад-вперед по широким автострадам Елисейских полей, от Триумфальной арки до площади Согласия. Скользили мимо сверкающих автомобильных салонов, дорогущих парфюмерных магазинов, знаменитых ресторанов и кафе. Везде кишели туристы. Нас окружали самые разные французские автомобили. Я вдруг с особой остротой почувствовал, какой это огромный и красивый город. И, находясь в самом сердце этого города, я ощущал, как уходят смятение и усталость последних дней.
Я практически добрался до конца, когда Фармер впервые перебил меня вопросом. И совсем не тем, что я ожидал.
— Как Катрина попала в вашу квартиру?
— Простите?
— Как она попала в квартиру? В дверь вы врезали надежные замки, так? Вы вроде бы полагали, что их вскрыл итальянец из книжного магазина.
Я моргнул.
— Да.
— Но, по вашим словам, он — не убийца.
— Нет.
— Тогда как Катрина попала в вашу квартиру?
Я почувствовал, как мои брови меняются местами. Лихорадочно пытался найти ответ.
— Это очевидно, — раздался у моего уха голос Виктории. — Итальянец не стал запирать дверь. Поэтому Катрина просто вошла, после того как отбыли книжники.
— Она не могла знать, что ей так любезно откроют дверь, — указал Фармер.
Виктория пожала плечами.
— Или могла. Или ей просто повезло.
Фармер бросил на меня пренебрежительный взгляд.
— То есть в вашу квартиру вломились дважды в течение нескольких часов, а консьерж вашего дома никого не видел?
— Вполне возможно.
Фармер хмыкнул.
— Вы не видели моего консьержа, — затараторил я. — И потом, не стоит сосредотачиваться на деталях. Проверьте тело, найденное в моей квартире, посмотрите, удастся ли доказать, что это не Катрина. А затем надо будет найти Катрину и получить от нее необходимое признание.
— Вы все упрощаете.
— Это правда. Но, поверьте мне, после нескольких последних дней я не очень-то ценю всякие сложности.
Фармер достал из кармана брюк шелковый носовой платок, кашлянул в него. Как мне показалось, для вида — он выгадывал время, чтобы еще раз перебрать мои аргументы и решить, как к ним отнестись. Я посмотрел на Викторию. Выражение ее лица особых надежд не вселяло.
— Изложите еще раз вашу версию. — Фармер промокнул губы. — С самого начала и со всеми подробностями. Мне нужно ее обдумать.
Я начал, стараясь ничего не упустить, — оно и понятно, если над тобой висит обвинение в убийстве. Говорил несколько минут, когда зазвонил телефон, закрепленный на спинке водительского сиденья. Фармер ответил, внимательно выслушал, пробормотал что-то, вернул трубку на место и сообщил мне новости.
— Мы прослушиваем телефонную линию вашего друга Пьера. Кто-то оставил сообщение на автоответчике. Женщина. Спрашивала, добыл ли он картину.
Я почувствовал, как задергалась щека.
— Простите?
— Картину с монмартрской сценкой, — уточнил Фармер, поглаживая сиденье. — И вот тут возникает любопытная проблема. Должен сказать, что я собирался принять вашу версию. Она диковинная, но я бы это пережил. Но как в нее вписывается этот звонок? Вы предположили, что кража картины совершалась с тем, чтобы подставить вас и убедить всех, что картину Пикассо не крали. Но этот звонок, если мы не имеем дело с розыгрышем, разрушает вашу версию.
Я с ненавистью посмотрел на телефонный аппарат, который так мне насолил, и потер забинтованными пальцами подбородок. Бинт цеплялся за щетину.
— Звонила Катрина.
— Возможно. Но вы понимаете, к чему я клоню.
— А что она сказала?
— Женщина оставила телефонный номер, — ответил Фармер. — Что-то мы можем предпринять, но, боюсь, у нас будет только одна попытка. Я говорю о том, что Пьер позвонит ей и договорится о встрече. Люди у меня будут. Если получится, мы ее задержим.
— А если она не придет?
Фармер вытащил из кармана часы, открыл. Посмотрел на циферблат, не желая встретиться со мной взглядом.
— Молитесь, чтобы этого не случилось.