Полет стрелы

Глава 9

Когда Крис и Тэлия наконец заснули, сон их был неспокоен; проснулись оба рано и с тяжелым предчувствием. Царящий в Приюте ледяной холод не вызывал желания понежиться в постели; Герольды быстро оделись и вышли, чтобы выяснить, насколько плохо в действительности положение. Назвать его хорошим не удалось бы при всем желании. Снег смерзся, стал твердым и зернистым, а сверху покрылся толстой коркой наста. Наст мог выдержать вес человека и даже вес не навьюченных чирр (при условии, что те будут ползти со скоростью улиток), но ни за что не выдержал бы чирр даже с небольшими вьюками и Спутников. И словно этого еще было мало — стало очевидно, что их самодельные лопаты недостаточно прочны, чтобы раскидывать такой неподатливый снег.

Оба Герольда безнадежно смотрели на твердый, как скала, участок, где они прекратили работу накануне вечером, и на ставшие теперь бесполезными лопаты. Наконец Тэлия зло выругалась, закусила губу, чтобы сдержать слезы обиды, и напомнила себе, что не должна допускать ни малейшей утечки эмоций сквозь щиты.

— Слушай, Тэлия, так мы ничего не добьемся, — сказал Крис после долгой паузы. — Ты устала, я тоже. Один день дня нас ничего не изменит… два или три — тоже, если уж на то пошло. Я — твой советник; что ж, я советую, чтобы мы отдохнули и дали телам прийти в норму, пока не сможем составить план, у которого есть хоть какой-то шанс вытащить нас отсюда.

Тэлия устало согласилась.

Когда Герольды снова оказались в помещении, она зажгла маленькую масляную лампу и окинула взглядом кавардак, который они устроили в Приюте.

— Очевидно, нам предстоит провести здесь некоторое время, так что пора уже перестать жить в свинарнике. Только посмотри! Нам едва хватает места, чтобы передвигаться.

Крис огляделся и сокрушенно согласился с ней.

Оба яростно принялись за уборку и перестановки. Работать в сравнительно теплом помещении было гораздо легче, чем разгребать снег. Еще до полудня в Приюте было чисто прибрано, подметено, все приведено в образцовый порядок.

— Какие-нибудь идеи появились? — решился спросить Крис за обедом.

— Ничего, имеющего отношение к проблеме. Хотя я действительно думала кое о чем из того, что нужно сделать. Раз уж мы застряли тут до тех пор, пока не придумаем, как справиться со снегом, надо что-то предпринять, чтобы устроить стирку. Единственная еще пригодная для носки теплая одежда, которая у меня осталась, — та, что сейчас на мне.

— Среди здешних запасов есть седельное мыло для мытья кожи, — сказал Крис, размышляя вслух, — и мы могли бы опорожнить два бочонка и стирать в них.

— У меня с собой более чем достаточно мыла для всего остального, — уведомила его Тэлия, — и, видит Господь, у нас нет недостатка в воде!

— Тогда ладно, давай! Я и сам не в лучшем виде, чем ты, — а я терпеть не могу ходить в грязном.

В примитивных условиях Приюта стирка белых одежд оказалась нелегким делом. Однако стирать опять-таки было легче, чем махать лопатами и перетаскивать деревья, и, к тому же, гораздо теплее. Под конец на каждой чистой поверхности в Приюте красовался какой-нибудь сохнущий предмет одежды.

— Вот уж не думала, что мне захочется снова увидеть комплект студенческого Серого, — сказала Тэлия, садясь на пятки и обозревая плоды своих трудов.

— Догадываюсь, о чем ты, — ухмыльнулся Крис, поднимая — глаза от последней пары сапог. — На тех проклятых тряпках, по крайней мере, не так заметна грязь. Ты как?

— Я все. Я почистила свои кожаные вещи, пока ты стирал.

— У меня это тоже последнее.

— Что ж, у меня еще осталась горячая вода — хватит на две хорошие ванны. Жаль, что мы не можем влезть в бочонки, чтобы отмокнуть, но, по крайней мере, сможем по-настоящему вымыться.

— Хорошая мысль, птичка. Хотя после всей мыльной воды, в которой я плескался сегодня, отмокать у меня больше особенно нечему!

Теперь, когда оба как следует вымылись, все стало рисоваться им в не столь мрачном свете, особенно потому, что сейчас они не испытывали боли от убийственного холода и перенапряжения мышц, преследовавшей их последние несколько дней.

Тэлия расчесывала перед огнем мокрые волосы; пляшущие языки пламени и мерные движения гребня действовали на нее гипнотически. Легкий запах затхлости, поселившийся в Приюте за время бурана, исчез, теперь здесь пахло очень приятно — мылом и кожей В голове Тэлии мелькали отрывки старых преданий — разрозненные, случайные образы, касающиеся рассказов о битвах, о чем угодно. О битвах, и о том, как сами Спутники обычно сражались вместе со своими Герольдами. Впрочем, так ли уж случайно всплыли эти образы?

— Крис, — произнесла Тэлия медленно: в ее мозгу начала созревать идея. — Главная проблема для нас — твердый снег и наст. Лопаты недостаточно прочны, чтобы разбивать его. Но если мы обмотаем Спутникам ноги, чтобы они не порезались, Ролан и Тантрис могли бы… так же, как они сражались…

— Клянусь Звездами Владычицы, ты права! — с восторгом воскликнул Крис. — И еще, помнишь, ты спрашивала, какой прок чиррам от огромных когтей? Они выкапывают себе ими ямы для лежки — в земле или в снегу. Если б нам удалось объяснить им, что от них требуется, они могли бы выкапывать куски снега каких угодно размеров, лишь бы мы были в состоянии с ними справиться.

— Гавани, объяснить им все могут Ролан с Тантрисом!

Тантрис фыркнул, а Ролан мысленно послал Тэлии похвалу и чувство ласки.

Крис рассмеялся.

— Ладно, старик… — сказал он своему Спутнику, впервые за весь день по-настоящему повеселев. Затем снова повернулся к Тэлии:

— Вон тот Кладезь Премудрости, похоже, полагает, что мы сможем работать быстрее, чем прежде. Он пожелал узнать, почему мы раньше не додумались.

— Ну, от вас ведь не было бы особой пользы, пока снег оставался мокрым, верно? — обратилась Тэлия к двум парам прижатых ушей. Ролан покивал головой.

— А чирры бы не столько расчищали, сколько перепахивали снег. Сугробы, пока не замерзли, легко разваливались, — добавил Крис несколько самодовольно. — Вот так-то.

— Он еще что-нибудь сказал? — спросила Тэлия, немного завидуя способности Криса мысленно говорить со своим Спутником.

— Сказал только, что его беспокоило, что мы так напряженно работаем, — а потом просто-напросто приказал нам завтра отдыхать. Можно подумать, мы какие-нибудь зеленые ученики.

Тэлия уныло покачала головой, поскольку не сомневалась, что Ролан полностью одобряет идею Тантриса. В его мысленном послании тоже присутствовал отчетливый оттенок беспокойства, что оба Герольда, и Тэлия, и Крис, работают слишком много.

— Ролан говорит то же самое. Не думаю, чтобы мне хотелось спорить. Ох, Светлые Гавани, как все болит! — Тэлия расправила ноющие плечи и распрямила руки. — Это едва ли назовешь остановкой на отдых, которую нам велела сделать Керитвин.

Крис добродушно простонал, в свою очередь потянувшись.

— Как бы то ни было, я сейчас вымотан больше, чем тогда, когда мы сюда добрались, если только такое возможно. И уж определенно гораздо больше страдаю от боли в мышцах.

— Тогда у меня есть предложение: как насчет массажа?

— А ты как?

— О, Господи, хорошо бы, — вздохнула Тэлия.

— Я разомну тебя, а потом ты — меня. Обнажайся, девушка — я не могу работать через четыре рубашки и тунику!

— Всего две, — возразила она со смехом. — И, кстати, летние. Когда я стирала, то постаралась выстирать все, что нашла!

Тем не менее она подчинилась и растянулась на подстилке из одеял возле очага. Чуткие пальцы Криса находили одну за другой все до последней болевые точки и разминали их, снимая боль. Убаюканная его ласковыми прикосновениями, Тэлия погрузилась в полудрему.

Крис разбудил ее, пощекотав ей шею.

— Моя очередь, — сказал он, когда Тэлия лениво повернула голову.

Она умиротворенно вздохнула, поднялась на колени и натянула сорочку (блаженно чистую и теплую, поскольку лежала у огня), а Крис занял ее место возле очага. Тэлия старалась подражать его приемам и отыскивала наиболее набрякшие, а значит, самые усталые и больные мышцы. В скором времени Крис так же успокоился и расслабился, как и она, и оба нежились в идущем от огня тепле, словно парочка довольных кошек.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — томно пробормотал Крис. — Только не проси меня шевелиться. И не останавливайся.

Услышав, каким голосом он это сказал, Тэлия хихикнула, ласково растирая ему плечи.

— Хорошо же, тогда расскажи о Дирке.

— Обещаешь не останавливаться?

— Конечно.

— Хорошо, — сказал Крис с удовлетворением, — потому что история получится очень длинная. Прежде всего, я должен начать с его деда.

— Ох, брось, — сказала Тэлия, подняв бровь, — Это что, действительно необходимо, или ты просто пытаешься продлить удовольствие?

— Клянусь тебе, совершенно необходимо. Итак, » когда-то, давным-давно», когда дед Дирка основал свою Усадьбу, он жил на самой Границе. Он был очень честолюбив, поэтому каждый год прибавлял к своим землям еще немного, и остановился только тогда, когда у него оказалось столько, сколько может надеяться возделать разумный человек с помощью умеренного числа работников. К тому времени благодаря ему и таким, как он, Граница отодвинулась. И поскольку теперь жить стало безопаснее, он женился.

— Логично, учитывая, что он должен был произвести на свет хотя бы одного отпрыска, дабы тот стал отцом Дирка.

— Спокойно, девушка. На самом деле, их единственный ребенок оказался девочкой, но мысль оставить Усадьбу дочери его не смущала: он всецело рассчитывал на то, что она в свое время выйдет замуж, и земля все равно останется в их роду. Однако у богов было на уме другое.

— Разве когда-нибудь бывает иначе?

— Прежде всего, оказалось, что его дочь обладает по-настоящему мощным Даром Целительства. Ну, сие стало открытием столь же приятным, сколь и неожиданным, поскольку уговорить Целителей обосноваться возле Границы нелегко. Там для них всегда работы больше, чем они могут успешно выполнить, если только поблизости не поставлен Храм, а ты знаешь, каковы Целители — скорее умрут, чем оставят что-то недоделанным. Так или иначе, Целители из Приграничников, похоже, всегда считают, что их долг — служить в тех местах, где они родились, так что вероятность, что она осядет где-то в другом месте, была мала. Счастливый и гордый отец отправил ее в Коллегию Целителей, и в должный срок она вернулась в Зеленом. Пока что все шло, как и ожидалось. Однако то, что она стала Целительницей, расстроило первоначальные планы ее отца. Казалось, тамошним молодым людям как-то не слишком хотелось ухаживать за особой, которая никогда, из-за своего Дара, не сможет всецело посвятить себя одному человеку. И это несмотря на то, что я рассказывал тебе о Целителях. В конце концов, Целитель — прежде всего Целитель, а все прочее — уже потом.

— Так же, как Герольды или священники. Погляди на нас.

— Замечание принято. Так или иначе, даже весьма лакомая приманка в виде наследства не смогла залучить ни одного из соседних хуторян или их сыновей за свадебный стол. Старик уже начал отчаиваться удержать в семье таким трудом нажитое имение. И тут в сюжете произошел второй поворот. Однажды поздним осенним вечером разразилась страшная буря.

— Хватит с меня бурь.

— Тихо, то была необходимая буря. По сути дела, первая осенняя буря в той части королевства: раньше такого не водилось. Началась она после заката, и молниями повалило столько деревьев, что той осенью не понадобилось рубить ни одного: дров хватало и так. С небес лил ледяной дождь — скорее струями, чем каплями. Гром грохотал так, что ни разговаривать, ни спать никто не мог. И вот, посреди смятения и хаоса, в дверь усадьбы кто-то постучал. — Крис явно наслаждался вовсю.

— Без сомнения, высокий, темноволосый, таинственный незнакомец.

— Кто из нас рассказывает, ты или я? В сущности, там действительно оказался незнакомец — полузахлебнувшийся, полузамерзший, полумертвый и очень замызганный, но блондин и едва ли таинственный. Это был молодой Бард, только недавно окончивший свою Коллегию и начинающий положенный период странствий. Он заблудился в грозу, упал в реку — словом, все неприятности, какие только могли, с ним приключились. Когда он замолотил в их дверь, он был уже в жару, бреду, и на верном пути к роскошному воспалению легких.

— Я чую роман.

— У тебя хороший нюх. Естественно, юная Целительница взялась за него, выходила, вернула здоровье. Точно так же естественно, они влюбились друг в друга по уши. Будучи человеком чести, а кроме того, имея голову, битком набитую романтическими балладами, Бард в истинно героическом стиле попросил у старика разрешения жениться на его дочери. Беспокоился он напрасно, потому что к тому времени старикан уже начинал думать, что любой зять — лучше, чем ничего. Однако согласился он с условием, чтобы они остались в Усадьбе.

Старый крестьянин изрядно удивился, когда никчемный — как он считал — бродяга Бард согласился от всего сердца — конечно, при условии согласия своего Круга. Откуда старику было знать, что наш Бард сам родился крестьянином, и его любовь к музыке и любовь к его дочери тесно переплетались с любовью к земле и глубоким ее пониманием? Что же, Круг согласился — при условии, что он напишет балладу на звание Мастера о той буре, ухаживании и всем прочем; и он счастливо зажил со всеми тремя своими Любовями — землей, дамой и музыкой. Потом, прежде, чем минул год, у него появилась и четвертая.

— Дирк. Так вот откуда у него такой чудесный голос!

— И где он научился так хорошо играть. Однако на самом деле ты немного опережаешь события. Первым родился не Дирк. У него есть три старшие сестры, две младшие и маленький братик. Когда в их ряды удается привнести какое-то подобие порядка и организации, они устраивают семейные концерты. Слышала бы ты, как они поют все вместе, — это чудесно; клянусь, даже младенцы ревут в нужной тональности! Что ж, дедушка отошел в лучший мир счастливым, зная, что земля останется в роду, поскольку к тому времени, как он скончался, две его внучки уже принялись с увлечением плодить собственные огромные выводки.

— Я спрашивала о Дирке.

— Тэлия, птичка моя, отделить Дирка от его семьи невозможно. Они все одинаковы: посмотри на одного и узнаешь, каковы все остальные. Как в их хозяйстве вообще могут делаться какие-то дела, ума не приложу, поскольку кажется, что оно состоит исключительно из хаотических элементов.

— Точно так же, как любой Бард.

— На самом деле он наиболее организованный из всей тамошней оравы. Если бы не он и мужья сестер, они проводили бы все время, носясь кругами. Но там прямо в воздухе разлито невероятное количество любви, и она щедро выплескивается на каждого, кто сдуру позволяет затащить себя к ним.

— Вроде тебя.

— Вроде меня. Дирк настоял на том, чтобы приволочь меня к себе домой в первые же праздники после того, как мы познакомились, когда выяснил, что дома со мной не будет никого, кроме слуг. Его домашние обращались со мной в точности как с членом семьи; я удостоился всего, от купания детей до слезных поцелуев на прощание. Я был изрядно ошеломлен. Безусловно, я не ожидал ничего похожего!

Тэлия хихикнула, представив себе сдержанного, немного застенчивого мальчика, каким, вероятно, был тогда Крис, очутившегося — как ему, должно быть, показалось — в семействе умалишенных.

— Когда я привык к ним, мне стало страшно весело. И я при любой возможности ездил с Дирком, когда тот отправлялся домой. Сейчас уже четыре его сестры замужем. Три из них живут в домах, пристроенных к первому, изначальному, а их мужья все вместе работают в Усадьбе, поскольку отец Дирка обзавелся больными коленями. У последней же имеется собственная земля, за которой нужно присматривать, но они по-прежнему съезжаются на все праздники, какие только есть в календаре. Хорошо, что все они так хорошо ладят.

— Мы говорили о Дирке.

— Верно. — Глаза Криса озорно блеснули, когда он уловил в голосе Тэлии нетерпение. — Его Избрали даже в еще более раннем возрасте, чем меня, — ему исполнилось всего одиннадцать; возможно, потому, что он в одиннадцать был во многих отношениях старше, чем я в тринадцать. Избрали нас в один и тот же год и почти в один и тот же месяц. Он рассказывал мне, что Ахроди Избрала его посреди рыночной площади в ярмарочный день, а он все пытался привлечь ее внимание к своей сестре, потому что считал, что слишком уродлив, чтобы быть Герольдом!

— Бедный малыш.

— Так что в Коллегии мы стали однокашниками. Он увидел, как мне одиноко и как я непривычен к общению с другими ребятами, и решил, что мне нужен друг. А поскольку я, похоже, заводить друзей не умею, он подружится со мной сам! Хотя на занятиях уже мне приходилось помогать ему, и он никогда не показывал успехи выше средних. Все мы принимали как дело решенное, что после стажировки он будет работать в Приграничных Секторах, а я стану преподавать. Потом мы выяснили, как подходят друг к другу наши Дары, как невероятно удачно мы сотрудничаем, и планы довольно резко изменились.

— И вы начали работать парой.

— О, да. К тому же он обнаружил, что мы обладаем также чем-то вроде Дара к интриге. Ты бы поразилась, узнав, в скольких переделках мы побывали, и все же нам, похоже, всегда удавалось выпутаться и возвратиться домой овеянными славой.

— Крис, а какой он на самом деле?

— Под маской паяца? Очень чувствителен — это у него наследственное. Бесконечно добр к беззащитным; тебе надо как-нибудь взглянуть на него, когда он держит на коленях ворох котят или младенцев. Однако не думай, что он мягок и сентиментален. Мне доводилось видеть, как он хладнокровно перерезал людям глотки, когда они того заслуживали, причем нападал в темноте, сзади, без всякого намека на честную игру. Он говорит, что, раз они собираются сделать то же самое с ним, то нет смысла предупреждать их заранее. Там, где дело касается королевы, государства и Круга, он может быть совершенно безжалостным. Ну, что там еще? Ты танцевала с ним, так что знаешь, что его вид увальня-крестьянина крайне обманчив. Он один из немногих, кого Альберих согласится поставить вместо себя для работы с лучшими учениками, когда сам заболеет. И при всем том в некоторых отношениях Дирк ужасно уязвим. Я помогал ему оправиться после того, как ему разбили сердце, и клянусь тебе, Тэлия, что лично сверну шею любому, кто еще раз причинит ему такую боль Крис лежал, повернув голову набок и подложив под нее скрещенные руки; Тэлия не могла не заметить выражение лютой, холодной ненависти, которое появилось на его лице.

Свирепый тон Криса, когда он произносил последние слова, был совершенно непритворным. Он слишком хорошо помнил, как выглядел тогда Дирк — сломленным, раздавленным, — страшно было сравнивать то, каким его сделала та сука, с тем, каким он был, когда она еще не опробовала на нем свои когти. Дирк редко ронял хоть слезинку — но тогда, когда его жизнь и надежды оказались разбиты, он беспомощно плакал на плече у Криса. Такого Крис никогда больше не хотел увидеть. И если только от него хоть что-то зависит, то и не увидит.

Тут в голову ему пришла мучительная мысль. Он знал, что Дирка более чем интересует Тэлия… и она тоже выказывала признаки того же чувства. Но им с Тэлией предстоит еще почти год провести вместе, а теперь, когда они стали близки, чертовски маловероятно, чтобы они вернулись к прежним отношениям И что, черт возьми, делать, если она начнет влюбляться в него?

Что представлялось вполне возможным: в конце концов, почти все остальные представительницы женского пола, с которыми ему, Крису, доводилось провести хоть сколько-то времени, в итоге неминуемо впадали именно в такое состояние.

Даже думать об этом не хотелось…

— Полагаю, пора что-то предпринять по части твоей проблемы, — сказал Крис, решив, что беда не столь вероятна, если он вновь утвердит свой авторитет и положение старшего.

— Например? — Тэлия медленно села, взмахом головы откинула волосы с освещенного пляшущими языками пламени лица, которое приняло серьезное выражение.

— Я собираюсь вернуть тебя к самым азам. К самому первому, чему меня научили.

— Блокированию?

— Черт, девочка, нет же, — ответил он, изумленный. — Более основополагающему — а если в первую очередь тебя научили блокироваться, может, тут и кроется первопричина нынешней проблемы. Я возвращаю тебя прямиком к первым шагам. Земле и центру.

Тэлия недоуменно поглядела на него и слегка переменила положение, поджав под себя ноги.

— Земле и чему?

— О Боги, — простонал Крис. — Как, черт возьми, ты могла не… ну конечно. Ильза, наверно, думала, что ты уже знаешь основы. Может, ты и знала… инстинктивно. — Он закусил губу и напряженно размышлял, уставившись поверх головы своего стажера. Тэлия тихо сидела, тревожно глядя на него в полутьме Приюта. — Беда в том, что, как часто говорил мой учитель, инстинкт — плохая замена сознательному контролю.

— Я… Полагаю, я довольно успешно это доказала, не так ли? — с горечью ответила Тэлия.

— Ну, а раз инстинкт отпадает, у тебя нет основы, чтобы перестроиться. — Крис сделал глубокий вдох, остро чувствуя висящий в Приюте слабый запах мыла, соломы и животных.

— Боги. — Тэлия вздохнула и потерла висок. — Ладно… зверствуй, как умеешь.

— Не смейся, — угрюмо ответил он, — Прежде, чем я закончу, тебе вполне может показаться именно так. Ладно, тебе удобно? Совершенно удобно?

Тэлия сдвинула брови, чуть поерзала, затем кивнула.

Крис скрестил ноги и тоже устроился поудобнее, найдя положение, в котором солома под одеялом лежала ровно и не причиняла неудобств.

— Закрой глаза. Ты не можешь разобраться в том, что приходит к тебе извне, если не можешь понять, что есть ты, а что — не ты. Мой учитель называл это «каркасом внутри шкуры». Найди внутри себя место, которое ощущается наиболее устойчивым, и работай оттуда. Почувствуй все — а потом отодвинь все, что почувствовала, потому что можешь опознать это, как себя.

Он говорил с Тэлией голосом, который называл «учительским», успокаивающе и монотонно. Она вполне естественно погрузилась в полутранс, довольно хорошо расслабившись. Расфокусировав глаза и положившись больше на свой Дар Видения, чем на зрение, Крис видел каждое движение Тэлии благодаря меняющимся узорам энергии внутри нее. В нынешней ситуации его Дар оказался очень полезен, может быть, даже полезнее, чем мог бы быть ее собственный.

Глядя — и в то же время не глядя — особым образом, от которого он чувствовал напряжение в глазах, Крис увидел энергетические поля и потоки. То, что ему открылось, трудно описать: он словно наблюдал многочисленные образы или «призраки» Тэлии, каждый в ореоле собственного цвета. Когда Крис смотрел таким образом на неодаренных или же одаренных, но нетренированных, образы не совсем совпадали и края их были зыбкими и расплывчатыми.

У Тэлии же края оказались почти болезненно резкими, а сами образы вспыхивали через неравные и непредсказуемые интервалы — и были столь разобщены, что могло показаться, что они принадлежат нескольким разным людям. Если она сможет найти свой центр, они сольются воедино; если сможет заземлиться, вспышки прекратятся.

— Хорошо; коль скоро ты нашла устойчивую точку, имей в виду, что существует подобная ей вне тебя — в самой земле. Когда нащупаешь, соедини себя с ней. Нахождение центра устойчивости называется «центровкой», соединение себя с землей — «заземлением «

Хотя его Дар не имел ничего общего с Даром Тэлии, Крис мог судить, что она почти добилась и того, и другого. Почти, но не совсем. Образы накладывались один на другой, но не сливались; и они меркли, становились ярче и меркли вновь. Крис видел, что она не сбалансирована и не соединена, хотя ей, вероятно, казалось, что она в точности выполнила все, что он просил. Бедняжка — он намеревался поступить с ней очень жестоко.

Крис вздохнул и подал знак Тантрису… который дал Тэлии грубый ментальный толчок.

Который привел к ее падению вверх тормашками.

— Недостаточно хорошо, — холодно сказал Крис, когда лежащая навзничь Тэлия, не вставая, ошеломленно уставилась на него. — Если бы ты сделала все как надо, он не смог бы тебя и с места сдвинуть. Еще раз. Заземление и центровка.

Она попыталась — на сей раз сильно напуганная. Вышло даже хуже, чем в предыдущий. Тантрис едва-едва подшлепнул ее, а она уже потеряла внутреннее равновесие. Только физического контроля на сей раз не утратила, хотя была очень близка к тому. Она заметно покачнулась, словно от удара.

— Заземление и центровка, девочка. Урок для младенцев. Это должно стать рефлексом. Рефлексом, а не инстинктом. Еще раз.

К тому времени, когда Крис наконец оставил ее в покое, Тэлия дошла до полного изнеможения, взмокла от пота, все ее мышцы свело, и она тряслась от усилий сдержать слезы Однако кое-чего они все-таки достигли, о чем Крис ей и сказал.

— Ты еще не попала, — сказал он, — но ты ближе. Каждый раз, когда ты пыталась это сделать, ты все ближе подходила к своему подлинному центру — кроме последней попытки: тут тебя понесло совершенно не туда. Поэтому мы и прекращаем занятие — ненадолго.

Тэлия уткнулась лицом в ладони, дрожа всем телом.

— Думаю, — спустя минуту сказала она глухо, — что могла бы без особого труда возненавидеть тебя.

— Так что же не возненавидишь? — спросил Крис, стараясь скрыть опаску и холодок, который почувствовал при ее словах.

Тэлия медленно отняла руки от лица и взглянула на него.

— Потому что ты стараешься мне помочь и используешь единственный известный тебе способ.

Крис, ждавший ее ответа затаив дыхание, испустил долгий вздох облегчения.

— Владыка Огней, — сказал он истово, — ты не поверишь, как я рад это слышать.

— Потому что, если бы я возненавидела тебя, я могла бы очень легко тебя убить.

— Именно. Особенно легко, когда я с тобой работаю, поскольку для того, чтобы Видеть, что ты делаешь, мне приходится полностью снимать защиту.

Тэлия содрогнулась, и он придвинулся, чтобы обнять ее. На мгновение она напряглась, потом обмякла, положила голову ему на плечо.

— Сколько еще…

— Пока не сделаешь все как надо.

— Боги. И это только самое начало?

— Всего лишь первые шаги.

Тэлия закусила губу, заглушив всхлип разочарования; Крис не услышал, а скорее почувствовал его, и сердце у него сжалось от боли за нее.

И все же он сказал еще более жестокую вещь:

— Ладно, пожалела себя — и будет. Давай-ка за работу.

И когда Тэлия, не веря своим ушам, уставилась на него, он рявкнул на нее, как любой инструктор на тренировке:

— Заземление и центровка, девочка, заземление и центровка!

Когда Крис наконец отстал от нее, было так поздно, что ему уже дважды приходилось подбрасывать дров в огонь; Тэлия была обессилена не только эмоционально, но и физически. Она заползла в постель и сжалась в комок под одеялами, слишком вымотанная даже для того, чтобы плакать.

Крис устал почти так же, как она. Пошатываясь, он склонился над очагом и присыпал огонь золой, мучительно стараясь двигаться четко, силясь контролировать движения трясущихся рук.

— Ты почти добилась цели, — сказал он наконец — Подошла очень близко Думаю, ты смогла бы, если б у тебя еще остались силы для последнего шага.

Мрачная пустота, стоявшая в глазах Тэлии, исчезла.

— Я… я думала, что, может…

— Завтра мы сделаем кое-что другое: попробуем работать в связке. Стоит тебе найти свой центр, как ты уже больше его не потеряешь. Боги, так обидно глядеть на тебя… Я же Вижу, как ты подходишь вплотную и промазываешь, и мне орать хочется.

— Ну, изнутри это тоже не мед, — парировала Тэлия; потом ей удалось изобразить слабую улыбку. — Самое малое, что ты можешь сделать после того, как истязал меня весь вечер, — лечь рядом и согреть.

— О, думаю, я смог бы предпринять и что-нибудь более личное, — отозвался Крис, в свою очередь выдавливая улыбку.

Тэлия заснула почти моментально, истратив за день все силы до капли. Крис лежал без сна гораздо дольше, пытаясь сообразить, как сочетать тренировки с совершенно необходимой работой по разгребанию снега. Как раз перед тем, как он наконец погрузился в сон, Тантрис сказал последнее слово:

— Не один день, — приказал Тантрис. — Вы устали больше, чем думаете. Завтра вы отдыхаете тоже.

— Я в порядке, — шепотом возразил Крис.

— Ха! Ты только так думаешь. Подожди до завтра. Кроме того, если ты добьешься того, чтобы она центровапась, ты окажешься уже на полпути к решению проблемы. Полагаю, она имеет первостепенное значение.

— Страшно не хочется признавать, — зевнул Крис, — но ты прав, Легконогий.

Крис действительно не отдавал себе отчета в том, как зверски они устали, до тех пор, пока не проснулся на следующий день первым и не обнаружил, что уже далеко за поддень. Он разбудил Тэлию, и они закончили починку уже высохшей одежды, по обоюдному молчаливому согласию как можно дольше откладывая неизбежный урок.

Наконец именно Тэлия сказала нехотя:

— Полагаю, пора…

— Печально, но факт. Итак… — Крис уселся на покрывающие их «ложе» одеяла и похлопал по ним, указывая ей место перед собой. — Я говорил, что собираюсь сегодня попробовать новую тактику. Ты уже входила со мной в контакт раньше, так что знаешь, на что это похоже.

Тэлия села, скрестив ноги, соприкасаясь с ним коленями, и настороженно взглянула на него.

— Кажется, помню. А что?

— Я хочу попытаться показать тебе твой центр А теперь просто расслабься и на сей раз предоставь мне делать всю работу.

Крис подождал, пока Тэлия не ввела себя в полутранс, прикрыл глаза на срок, достаточный, чтобы войти в транс самому, затем легонько наложил руки на ее запястья. На то, чтобы установить контакт, ушло немногим больше мгновения: эта часть ее Дара все еще работала — пожалуй, даже слишком хорошо. Крис медленно открыл глаза и Посмотрел, зная, что Тэлия видит то же, что и он.

Она взглянула, задохнулась и вцепилась ему в руки, вырвав обоих из транса и из контакта.

Крис ожидал чего-то подобного и был подготовлен к падению. А Тэлия — нет, и теперь сидела, тряся головой, чтобы в ней прояснилось.

— Чертовски глупый поступок, — сказала она, когда к ней вернулся дар речи.

— Спорить не стану, — ровным голосом ответил Крис. — Готова попробовать еще раз?

Тэлия вздохнула, кивнула и изготовилась снова. На сей раз она больше не хваталась за него; она вообще почти не пошевельнулась.

Наконец она сама разорвала транс, не в силах выдержать напряжение.

— Похоже на попытки рисовать, смотрясь в зеркало, — произнесла она сквозь стиснутые зубы.

— Итак? — отозвался Крис, не желая поощрять в ней желание пожалеть себя.

— Итак, попробую еще раз.

Только много часов спустя она одержала победу; как и подозревал Крис, когда Тэлия правильно зацентровалась, раздался почти слышимый щелчок, сильно смахивающий на тот, с которым встает на место вывихнутый сустав. Одновременно он увидел вспышку энергии — и сполох чего-то, почти похожего на боль, — а потом его захлестнул поток облегчения. Крис и Тантрис подтолкнули ее., потом дали ей хорошего тычка… без всякого результата.

— Заземляйся! — приказал Крис; она на ощупь и настолько неуклюже побрела к такому неумелому заземлению, что и другое его подозрение — что она никогда прежде не занималась правильной центровкой и заземлением — получило убедительное подтверждение. Именно тут Крис и осознал, что дело не в том, что в блокировке Тэлии имелись ошибки — она просто рухнула; а рухнули щиты прежде всего потому, что никогда не имели должной основы.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Теперь все так, как надо. Понимаешь теперь, почему это так важно?

— Потому, — ответила Тэлия медленно, — что для того, чтобы что-то строить, требуется фундамент.

— Правильно, — согласился он. — А теперь выходи оттуда.

— Но…

— На сей раз ты сделаешь все сама. Без моей помощи. Заземление и центровка, желторотик.

— Заземление и центровка. Черт возьми, не так!

— Еще раз. Заземление и центровка.

— Еще раз, и быстрее.

— Черт побери, это уже должно было стать рефлексом! Снова.

Тэлия сдерживалась изо всех сил. Если бы не забота и участие Криса, столь безграничные, что Тэлии не требовалось никакого усилия, чтобы их ощутить, она бы уже давно вышла из себя. Заземление и центровка, снова и снова, быстрее и быстрее — и Тантрис и Ролан, отвешивающие ей затрещины в самый неожиданный момент.

В первый раз, когда они пихнули ее, прежде чем она как следует все сделала, Тэлия на мгновение оказалась в буквальном смысле нокаутирована: когда она пришла в себя, Крис с бесстрастным лицом поддерживал ее.

— Тантрис ударил меня, — сказала она возмущенно.

— Ему и полагалось, — ответил Крис, отпуская ее.

— Но я не успела приготовиться. Так несправедливо. — Тэлия уставилась на него, теряя свой хлипкий контроль над эмоциями. То, что они делали, казалось ей предательством. Ужасно походило на предательство…

— Верно, черт возьми, несправедливо. — Крис ответил на гнев и боль, прозвучавшие в ее голосе, холодным презрением. — Жизнь вообще несправедлива. И тебе это давным-давно известно. — Тут он почувствовал гнев — ее гнев: больше ему было взяться неоткуда, поскольку сам Крис под напускным презрением прятал тревогу и немалый страх. Провоцируя Тэлию, он рисковал жизнью, и отлично знал это. — Черт побери, опять у тебя утечка. Замкни в себе! — Гнев стих; Тэлия покраснела от стыда. Крис не дал ей возможности вновь вступить в замкнутый круг сомнений и жалости к себе. — Ну же; заземление и центровка — и находи центр прежде, чем они успеют тебя подловить.

322 Он не давал ей передышки даже за едой — неожиданно рявкал, чтобы она нашла центр, позволял Тантрису и Ролану на свое усмотрение выбирать момент, когда она не будет ждать нападения, и толкать ее. Только когда он сам обессилел настолько, что уже не мог толком Видеть, он объявил, что на сегодня достаточно, пора спать.

Тэлия раздевалась на ночь в полном молчании, столь замкнувшись в себе, что ни по ее лицу, ни по глазам ничего нельзя было прочесть. Крис ждал, что она что-нибудь скажет. Напрасно.

— Я не сожалею о случившемся, — заговорил он наконец. — Я знаю, что не твоя вина, что ты вышла из Коллегии недоучкой, но не испытываю раскаяния из-за того, что делаю сейчас с тобой. Если ты не научишься чему надо жестким способом, то вообще не научишься как следует.

— Знаю, — ответила Тэлия, остро взглянув на него. — И не сержусь на тебя — во всяком случае, не сейчас. Я просто устала, и о Боги, голова болит так, что я едва могу думать.

Крис расслабился, потянулся за коробкой с ивовой корой на каминной полке и с виноватой улыбкой вручил ее Тэлии.

— Раз так, надо полагать, я могу без опаски укладываться в постель?

— Во всяком случае, в постели я бы тебя убивать не стала, — отозвалась Тэлия с тенью прежнего юмора. — А то все одеяла слипнутся.

Крис рассмеялся и лег, глядя, как она заваривает себе чашку травяного чая от головной боли. До сегодняшнего дня он не чувствовал уверенности — но теперь уже посмел поверить, что она действительно обуздает свой дикий Дар. Пройдет не так много времени, и центровка станет рефлексом. После чего восстановление всех утраченных навыков будет лишь вопросом времени.

— Крис! Не спишь?

— Вроде нет, — сонно ответил он, убаюканный теплом и усталостью.

— Я только хотела сказать, что признательна тебе. По крайней мере, тогда, когда ты меня не колотишь.

Крис хмыкнул, но ничего не ответил.

— Ты нужен мне, Крис, — закончила Тэлия тихо. — Этого я не забываю даже тогда, когда больше всего злюсь. Ты действительно мне нужен.

Прошло некоторое время, пока до Криса дошел смысл ее слов — а когда дошел, то потряс так, что он чуть снова не проснулся. Не будь он таким усталым…

Однако уснул он с чувством вины. Она нуждается в нем. Боги Милостивые, а что если на деле она чувствует нечто большее?

Тэлия подождала, пока глубокое и ровное дыхание Криса не сказало, что он действительно заснул, и осторожно вылезла из постели, не потревожив его. Ей всегда лучше думалось, когда руки были заняты каким-нибудь делом — привычка с времен детства, — поэтому она взяла свою чашку с отваром ивовой коры и села чистить металлические части Ролановой сбруи, 324 которым полагалось блестеть. Плащ, в который она завернулась, защищал спину от холода, а горящий перед ней огонь давал ровно столько тепла, сколько требовалось для уюта. По-настоящему успокоившись, Тэлия обратилась мыслями к стоящим перед ней бесчисленным проблемам.

Пламя весело потрескивало; хотела бы Тэлия чувствовать себя веселой. Господь и Владычица, в какую жуткую передрягу она угодила! Хватило бы и бурана; хватило бы любой из ее проблем. А необходимость разбираться со всеми ими сразу…

По крайней мере положено начало… нечто вроде начала… переучиванию. Когда они закончили сегодня, Крис выглядел довольным. В одном он был прав: теперь, когда она знает, что из себя представляет» центровка «, она никогда уже не утратит способности находить эту твердую основу. Сегодня днем ей хотелось убить Криса, и не раз — но она учится способу, который сделает ее сильнее, и теперь, успокоившись, может оценить его по достоинству.

Она нуждается в Крисе, нуждается так, как еще никогда и ни в ком не нуждалась.

Но — Господь и Владычица — что, если это нечто более сложное, чем необходимость, или даже необходимость и чувство того рода, что она питала к Скифу?

Крис действительно красив — красив, как ангел. И, несмотря на некоторое самодовольство и тщеславие, он человек, дружбой которого она могла бы только гордиться. Взять хотя бы то, как он рискует жизнью — в буквальном смысле — ради того, чтобы она снова обрела контроль над собой и своим Даром. Он добр, он ласков, он внимателен, и, учитывая, какие шутки играл с ней в последнее время ее ум, очень даже возможно, что она бессознательно воспользовалась своим Даром для того, чтобы повлиять на его к себе отношение. Даже вплоть до того, чтобы затащить его в постель…

Видит Владычица, она-то отнюдь не красавица. И если она повлияла на Криса в этом отношении, то могла вызвать и более глубокое чувство.

Тэлия стиснула кружку так, что рукам стало больно. Вот уж чего она не хотела. По крайней мере, сначала. Но теперь?

Крис довольно сильно нравится ей. Довольно сильно — но не настолько.

Ее тянет к Дирку — вне всякого сомнения. Причем сильнее, чем когда-либо к кому-либо.

Чувство почти такое — признала Тэлия немного нехотя — словно Дирк — доселе неузнанная, доселе невостребованная другая половина ее самой, и с тех пор, как они встретились, она никогда не почувствует себя снова цельной, если не…

Если не что?

Герольды редко заключают долговременные союзы какого-либо рода, довольствуясь тесной дружбой внутри Круга, легкими, построенными на чистой физиологии отношениями и контактом со своими Спутниками. И по правде сказать, мало кого из известных ей Герольдов такая жизнь хоть чем-то не устраивает.

Рассуждая реалистично, их работа слишком опасна, чтобы прочные узы, узы любви-судьбы между Герольдами были возможны или желательны. Взять хотя бы, что случилось с Керен, когда погибла Ильза: не будь Шерил именно тем человеком, кто требовался ей тогда, и не окажись она тут же, рядом, то Керен вполне могла бы, не выдержав горя утраты, убить себя.

К тому же она, Тэлия, видела Дирка всего несколько раз.

Однако для Герольдов порой хватало и одного раза.

Мысли Тэлии обратились к прошлому.

Однажды поздно вечером они собрались в комнате Керен за горячим вином со специями и разговором, порой довольно фривольным. Беседа как-то сама перекинулась со скабрезных шуток на правду, лежащую в основе некоторых легенд и сказок, которые посторонние рассказывают о Герольдах; собравшиеся потешались над некоторыми особенно нелепыми преувеличениями.

— Возьмите чепуху насчет любви с первого взгляда, — хихикнула Тэлия. — Кому-то следовало бы задать Бардам хорошую трепку. Как может кто-то с первой встречи знать, что некто, с кем он только что познакомился, станет его единственной любовью и спутником жизни?

— Как ни странно, это не преувеличение, — серьезно ответила Шерил. — Когда любовь приходит к Герольдам, то приходит обычно именно так. Словно есть нечто, даже еще более глубинное, чем инстинкт, что узнает родную душу. — Она пожала плечами. — Метафизично, сентиментально, но правда.

— Ты хочешь сказать, что с вами обеими такое случилось? — недоверчиво сказала Тэлия.

— По сути дела, сразу же как я увидела Керен, — ответила Шерил. — Невзирая на то что мне тогда еще не стукнуло четырнадцати.

Керен кивнула.

— Ильза и я поняли все, когда встретились в середине третьего курса — хотя прежде только махали друг другу через комнату, очень уж разное было у нас расписание. Однако мы действительно подождали, пока обе не убедились, что наше чувство — нечто прочное, а не мимолетное, и пока не закончили стажировку, прежде чем связать свои жизни.

— А я не хотела вмешиваться в то, что совершенно очевидно являлось любовью-судьбой.

— Мы были бы тебе рады. По правде сказать, нас немного удивляло…

— Но я-то тогда этого не знала, верно? — рассмеялась Шерил. — Но правда, Тэлия, каждый из тех, кто когда-либо наблюдал любовь-судьбу в действии и с кем я беседовала, говорил то же самое; так, например, было с родителями Селенэй. Любовь либо вспыхивает при первой же встрече, либо не приходит никогда.

— И если это не любовь-судьба, то ты никак не сможешь превратить ее в таковую — в нечто большее, чем временная связь, — как бы тебе ни хотелось, — подхватила Керен. — Мой брат-близнец убедился в этом на собственном опыте.

Должно быть, Тэлия выглядела очень заинтересованной, хотя ничего и не спросила, поскольку спустя мгновение Керен продолжила:

— Помнишь, я пару раз упоминала, что у меня есть племянница и племянник почти твоего возраста? Так вот, это дети Терена. Нас с ним Избрали не одновременно — прошло семь лет, прежде чем его Спутник пришел за ним. Я к тому времени уже стала полевым Герольдом, а Терен был женат и плавал на лодке, промышляя ловом губок. Потом — свершилось. Его Избрали. И оказалось, что жена, с которой, как ему думалось, они жили хорошо, значила для него так мало, как ему и не снилось. Терен хотел ее любить, действительно хотел. И пытался заставить себя любить ее — но не вышло. Он прошел через полосу копания в себе и бесконечных самообвинений, прежде чем понял, что чувства нет и не будет, и его настоящая жизнь — с Кругом и Спутником. И, по правде сказать, его жена — теперь бывшая жена — похоже, не слишком убивалась. Детей Терена усыновила наша семья, а она развернулась и вышла замуж за другого и, насколько я заметила, без особого сожаления. Так что, как видишь, — заключила Керен, — если ты Герольд, то ты либо встречаешь кого-то, кого полюбишь на всю жизнь, и сразу это понимаешь, либо живешь всю жизнь без таких страстных чувств.

Тэлия вздохнула.

Если она хочет быть честной с самой собой, то должна признать, что описание в точности похоже на то, что случилось с ней при встрече с Дирком. Да, «похоже» — вот в чем закавыка. Откуда ей знать, что происшедшее — не какая-то фантазия, плод ее собственного воображения?

Хотя на фантазию походит не слишком. Скорее напоминает зубную боль, или, быть может, чувство, которое испытывал Джедус. Он говорил, что ему часто, кажется, что его утраченная нога все еще на месте и ноет.

И внутри у Тэлии тоже что-то ноет.

Отлично. А как насчет Криса?

То, что она чувствует к Крису… просто не столь глубоко. Да, она нуждается в нем — его поддержке, его знаниях, его одобрении. Но «нуждаться» — не совсем то же, что «любить». Или, вернее, чувство, которое Тэлия испытывает к Крису, — другая разновидность любви: любовь-дружба, по существу, более близкая к тому, что она испытывает к Ролану, Скифу или даже Керен, чем к чему-то другому.

Но если Крис всерьез влюбился в нее… Боги, даже думать жутко.

Допустим, ведет он себя не слишком похоже на влюбленного. И давеча… казалось, он чуть ли не в нос ей тыкал Дирка. Вне постели он обращается с ней скорее, как Альберих с учеником, который обзавелся где-то не правильными навыками и теперь их нужно из него выбить. За исключением расчистки снега, когда он обращается с ней как с совершенно равной, не давая поблажки, но и не позволяя взвалить на себя больше, чем положенную ей часть работы.

Если, конечно, ее ум не играет шуток с ними обоими — что весьма возможно.

— Ох, пламя ада, — вздохнула Тэлия.

По крайней мере, ей удалось разобраться хоть в некоторых своих чувствах. И так или иначе, она ничего не может тут поделать — пока не возьмет свой Дар под полный контроль и не сможет выяснить, что «реально «, а что нет. Тэлия допила остатки совершенно остывшего чая, отложила сбрую и скользнула обратно в постель. Единственное, что она могла сделать сейчас, — заставить себя заснуть: она знала, что очень нуждается в сне. Лучше всего — постараться решать зараз проблемы только одного дня, поскольку в данный момент перед ней стоят более неотложные проблемы. Если она не сможет вновь взять свой Дар под контроль, все окажется под вопросом…

Ибо Тэлия отлично сознавала, как близко она подошла к тому, чтобы пересечь черту и утащить за собой Криса. И такое могло случиться снова, особенно если он сделает что-то, что сильно напугает ее… А если это случится…

Если это случится, все очень легко может закончиться смертью — его, ее или обоих.