Полет стрелы

Глава 5

Над головами подобно арке нависали почти голые ветви деревьев, словно чьи-то костлявые руки тянулись к серому небу. Впереди простиралась дорога — выстланный палой листвой тоннель сквозь мрачный серо-бурый лес. Мокрая листва была прибита столькими дождями, что даже не разлеталась под копытами Спутников; ее плотный ковер лишь приглушал топот их копыт. Птиц не было; только порой из подлеска, где залегли густые тени, доносился хруст ветки.

Чтобы добраться до Путевого Приюта, который Крис наметил для первой стоянки в новом секторе, Герольдам пришлось ехать еще долго после того, как солнце село и на землю опустилась тьма. С последними лучами солнца исчез и последний намек на тепло: когда просачивающийся сквозь ветви свет стал тускло-багровым, меж деревьев задул холодный ветер. Крис ехал в голове отряда, но в действительности дорогу сквозь холод и мрак, достаточные, чтобы человек был не в состоянии думать ни о чем другом, отыскивал Тантрис: Спутники отлично видели в темноте. Тэлия всерьез подумывала о том, чтобы распаковать теплый плащ; ее определенно радовало, что во всех Путевых Приютах, даже самых маленьких и примитивных, всегда имелся очаг. Ветер продувал до костей; он не просто нес с собой холод, он наводил на мысль о снеге.

Путевой Приют, возникший из теней прямо перед ними, не производил впечатления такого уж маленького. Хотелось надеяться, что он и не примитивен.

Когда Герольды открывали Путевой Приют, одну вещь следовало сделать в первую очередь, как бы поздно ночью они до него ни добирались и какая бы отвратительная погода ни стояла на дворе. Тэлия спешилась, ощупала седло Ролана и вытащила из сумки кремень, огниво и трутницу. После долгой возни и бесчисленных проклятий ей удалось высечь крохотный огонек. Бережно заслоняя его от ветра, Тэлия достала из одного из тюков маленький волокнистый сверток, из которого торчал вощеный фитиль. Пока Крис снимал со спин животных вьюки и переметные сумы, Тэлия зажгла сверток от трута, швырнула внутрь Приюта и захлопнула дверь. Крис оставил поклажу у ее ног и повел Спутников и чирр за угол постройки. Тэлия, трясясь, стояла на холодном ветру и слегка подпрыгнула, когда вдали ухнула сова. Тихие, знакомые звуки, доносившиеся из расположенной в пристройке конюшни, где Крис расседлывал и обихаживал животных, на фоне тьмы и завывающего в ветвях ветра казались очень домашними и успокаивали.

Тэлия заботливо прикрывала крошечный огонек, который зажгла: если бы он потух, все пришлось бы начинать сначала. Медленно сосчитав до ста, она снова открыла дверь. Приют был полон едкого маслянистого дыма, который теперь, благодаря сквозняку из открытой двери, быстро вытягивало в дымоход. Зато все паразиты, какие могли завестись в Приюте, либо сдохли, либо убрались прочь.

Тэлия втащила внутрь вьюки и скатанные постели, потом занялась их распаковыванием;

Крис занырнул внутрь только для того, чтобы взять зерно для Спутников и чирр, которые находились в конюшне сбоку от здания. Тэлия на ощупь достала в своей седельной сумке свечу с фитилем из сердцевины ситника и зажгла ее от тлеющего куска трута. К ее невероятному облегчению, Приют, похоже, был построен на совесть, содержался в порядке и хорошо снабжался. Тэлия бросила скатанные постели на два одинаковых топчана, затем занялась очагом (всей душой жалея, что не обладает хоть частичкой гриффонова Дара). После нескольких осечек ей все же удалось развести приличный огонь. Когда пламя разгорелось настолько, чтобы давать не только тепло, но и свет, Тэлия погасила свечу: нет смысла жечь ее без надобности, а свечи занимали во вьюках так много места, что они с Крисом взяли с собой всего несколько штук. Она распаковала часть съестных припасов и распечатала лари из отпугивающего вредителей цендалового дерева, в которых хранилась в Приютах провизия, чтобы приготовить что-нибудь поесть, затем взяла два самых больших котелка и пошла на улицу, к колодцу, за водой для мытья и стряпни.

Крис что-то слишком задерживался у чирр и Спутников: к тому времени, когда он наконец появился, Тэлия уже успела нагреть воды, чтобы они оба могли помыться, привести себя в порядок и переодеться в поношенную сорочку и старые штаны, которые в пути надевала на ночь. Тэлия уже собиралась попенять наставнику за то, что он так копается, как вдруг поняла, что он тянул нарочно.

— Крис, нечего выказывать свою несусветную галантность, — сказала она, остро чувствуя его отстраненность и собственное необъяснимое оттого раздражение. — В Усадьбах крепковеров все дети спят в одной комнате, пока им не исполнится тринадцать, и ты отлично знаешь, что во время обучения мне приходилось делить Путевые Приюты и палатки со всеми сокурсниками. У меня попросту не может обнаружиться ничего такого, чего бы ты никогда прежде не видел — и то же самое относится к тебе.

— Я… я просто не привык иметь напарника-женщину, — сказал Крис.

— Значит, перестань думать обо мне как о женщине, — зевнула Тэлия, залезая в постель и сонно щурясь на него в свете очага. Ее раздражение прошло так же быстро, как вспыхнуло, стоило ей укрепить свои щиты — хотя ее беспокоило, что их вообще пришлось укреплять: такой необходимости не должно было возникнуть.

— Тебе легко говорить! — возразил Крис.

— Ну, тогда сделай вид, что я Керен и вообще не интересуюсь мужчинами. Потому что если так пойдет и дальше, то в один прекрасный вечер я обнаружу под дверью вместо тебя ледяную статую!

Крис хмыкнул и признал, что, быть может, она и права.

Когда на следующий день они подъехали к первой деревне своего сектора, сердце Тэлии билось немного сильнее обычного. Неизвестно, какой прием ожидал их — и какие просьбы. В такой дали от столицы деревни зачастую не могли похвастаться даже собственным священником — он был один на несколько селений, и единственными представителями государственности и права являлись Герольды.

Прошлым вечером она обнаружила, что ее щиты чрезвычайно истончились. Тэлия не могла понять, почему; блокировка всегда была ее второй натурой, выполнялась почти инстинктивно… а теперь щиты, казалось, что-то разъедало, размывало — медленно и неуклонно. Ее пугала потеря контроля и страшила мысль рассказать о происходящем Крису: Тэлия боялась, что такое признание лишь усилит его сомнения в отношении нее и создаст еще большее внутреннее напряжение.

Когда Герольды въехали в деревню, создалось впечатление, что все население края собралось, чтобы встретить их. Тэлия подумала, что здешние жители, должно быть, уже в течение недели или около того выставляли дозорных в ожидании Герольдов, которые, как они знали, ехали на смену пострадавшему товарищу. Эмоциональная атмосфера, которую она ощущала, несмотря на все свои старания заблокироваться, казалась гнетущей, хотя ничто не указывало почему. Деревня была мала; вокруг центральной площади теснились крытые черепицей одноэтажные дома из серой древесины или серого же, только более темного оттенка, камня. Ставни здесь в яркие цвета не раскрашивали: все равно метели и швыряемая ветром ледяная крупа первой же зимой содрала бы с них всю краску. Трактир оказался настолько мал, что стало ясно, что комнат для постояльцев здесь нет; остающимся на ночлег, наверно, приходится спать после закрытия на скамьях в общей комнате. Никаких следов ущерба, нанесенного постройкам, или какого-либо беспорядка не наблюдалось: что бы ни тревожило здешний люд, причина тревоги явно не имела отношения к материальной стороне их жизни. Сами жители деревни были разодеты в яркие красочные наряды, как на праздник. Откуда же атмосфера тревоги и неясных опасений, столь сгустившаяся, что Тэлии казалось, что ими пропах самый воздух?

— Хвала Владычице, наконец-то вы приехали! Вперед торопливо пробиралась полная женщина, на взгляд Тэлии — вылитая клуша, подталкивая перед собой юную пару. Наконец, едва не воткнувшись в стремя Криса, они остановились. Ребятам было лет примерно по шестнадцать, оба в сплошь покрытых вышивкой праздничных нарядах, причем девушка совершенно явно беременна. Они крепко держались за руки, словно боялись чего-то, и ни тот, ни другая не поднимали глаз на Герольдов. К тревоге Тэлии добавилось недоумение. Что тут стряслось такое, чего она не смогла определить?

— Священник заболел и вот уж два месяца не обходит села, — продолжала толстуха, заправляя за ухо девушке выбившуюся прядь волос. — И вообще он в последний раз побывал здесь еще до праздника Середины Лета. За все это время не нашлось никого, кто смог бы обвенчать вот их двоих!

— Были ли они должным порядком обручены? — спросила Тэлия, знавшая обычай Приграничья, по которому, прежде чем заключать постоянный союз, следовало убедиться в том, что брак не окажется бесплодным.

— Светлые Звезды, конечно! Священник сам их обручил в минувшую Середину Зимы! — нетерпеливо воскликнула женщина, и остальные жители деревни согласно закивали.

Тэлии все стало ясно, хотя Крис явно все еще ломал себе голову над причиной, вызвавшей очевидную тревогу окружающих.

— Они оба по-прежнему согласны? — спросил он.

Оба дали утвердительный ответ — очень робко, но согласие было явно добровольным.

— Они просто жертвы очень неудачного стечения обстоятельств, — шепнула Крису Тэлия. — И боятся, что мы будем недовольны — быть может, даже откажемся поженить их — из-за того, что они так долго тянули с официальной церемонией. Им следовало пожениться, как только они узнали, что невеста понесла, но голову даю на отсечение, что все были так заняты севом, что отложили свадьбу до Середины Лета, думая, что священник еще сто раз здесь побывает, — вот только не учли, что он может заболеть. Бедные дети! Они страшно боятся нас, боятся, что мы станем чинить им препятствия из-за того, что они сразу обо всем не позаботились. Мы были бы в своем праве… согласно букве закона.

— Но не его духу, — шепнул в ответ Крис, обрадованный, что все оказалось так просто. — Ну что ж, коль скоро все согласны, — сказал он громко, во всеуслышание, и широко улыбнулся, — то за чем же дело стало? Где же праздник?

Раздался общий вздох облегчения, и вокруг, словно по волшебству, стали появляться столы на козлах и угощение. В скором времени площадь преобразилась: на ней вовсю гуляла настоящая свадьба. Чтобы избавить молодых от любых сложностей в дальнейшем, Крис отвел их в сторону и засвидетельствовал их обеты, подписав брачный контракт в качестве Герольда, совершившего обряд бракосочетания, замещая отсутствующего священника.

Молодожены вернулись за праздничный стол, почти избавившись от прежней робости. Их явно утешили два обстоятельства: что Герольды не стали чинить им препон из-за запоздалости обряда и что на их первенца не ляжет из-за задержки клеймо незаконнорожденного.

Остаток дня Тэлия и Крис провели в сравнительной праздности, поскольку не имело ни малейшего смысла пытаться заняться какими-либо официальными делами. Окружающая людская толчея держала Тэлию в сильном напряжении, но она думала, что ей удается скрывать свое состояние даже от Криса. По большей части она сидела в сторонке, любезно отвечала, когда к ней обращались, но львиную долю общего внимания уступала Крису.

И испытывала беспокойство даже большее, чем тогда, когда они только въезжали в деревню: с тех пор, как она научилась в полную силу использовать свой Дар, ее щиты никогда еще не были такими хрупкими. Их рушило все подряд, и всякий раз Тэлии приходилось затрачивать до смешного много сил на то, чтобы закрыться вновь.

Хоть бы она никогда не слышала о тех грязных сплетнях…

Мысль о них вновь прогнала Тэлию по полному кругу страхов и сомнений, пока накал переживаний не стал почти болезненным и ей не пришлось в конце концов прибегнуть к старинному средству: выпить вина, чтобы притупить восприятие и сделать душевное смятение не столь невыносимым. Жаль только, что она осталась достаточно трезвой, чтобы ей не составило труда проехать по темной тропе на обратном пути в Путевой Приют, — жаль, потому что означало, что Тэлия осталась в состоянии думать.

На следующий день Герольды вернулись, готовые к работе. У жителей деревни не нашлось жалоб, требующих разбирательства, зато они страстно хотели услышать новости из столицы и других городов сектора. Общая комната трактира, хоть и оказалась темной и дымной, служила единственным «общественным местом» во всей деревне, так что в ней Герольды и обосновались. Деревенский сказитель, исполнявший одновременно обязанности писца, впитывал каждое их слово и делал подробные записи, поскольку в его обязанности входило повторять все, что поведали Герольды, тем, кто отсутствовал в деревне во время их посещения, а также мелким арендаторам, которые в поселке показывались редко.

Утро Крис и Тэлия посвятили рассказу о решениях королевы и Совета, как и почему они были приняты и какие законы изданы для того, чтобы облегчить и обеспечить их исполнение; после полудня перешли к изложению новостей двора и наиболее важных для всего королевства событий, на что ушел весь остаток дня, и с наступлением темноты снова вернулись в Путевой Приют.

День оказался не столь тяжелым для натянутых, как струна, нервов Тэлии, как предыдущий, поскольку в сухих сообщениях, которые они делали, не содержалось ничего, что могло бы вызвать у кого-то сильные эмоции, а если бы и содержалось — сказитель-писец слишком старался запомнить каждое слово, чтобы позволить чувствам мешать делу. Когда они вдвоем вернулись в Путевой Приют, Тэлия заварила себе чашку крепчайшего шамилевого чая — сильного снотворного. Она была полна решимости как следует выспаться, поскольку думала, что ее трудности, возможно, отчасти вызваны усталостью.

Однако спала она беспокойно и проснулась, чувствуя себя более измотанной, чем была, когда ложилась.

Третий день они потратили на отчеты старосты и писца и выслушивание устных деревенских новостей, которые им следовало передать наверх по цепочке. Крису предстояло везти с собой письменные отчеты старосты, пока они не доберутся до селения, достаточно большого, чтобы иметь гонца, или пока не прибудут на Пункт Пополнения Припасов, откуда он сможет отослать собранные документы на юг, в столицу, присовокупив собственные соображения по поводу вероятной правдивости или ложности содержащихся в них сведений.

Давать оценку являлось обязанностью Криса. Тэлия все время держалась на заднем плане, стараясь быть как можно незаметнее, поскольку напряжение, казалось, особенно возрастало, когда она с кем-то общалась.

Однако вечером в Путевом Приюте Крис настоял, чтобы Тэлия высказала свое мнение о полученных ими отчетах и о том, заслуживают ли доверия староста и писец, которые их представили.

— Мне они показались честными, — сказала она, надеясь, что Крис не имеет представления, как много она, против собственной воли, восприняла. — У меня не было ощущения, что нас пытаются ввести в заблуждение, скрыть что-либо или о чем-то умолчать. Насколько я могу судить, ошибки в записях — действительно ошибки, без всякого злого умысла. В любом случае, они достаточно быстро их исправили, когда ты на них указал.

— Хорошо, — сказал Крис с удовлетворением. — Совпадает с тем, что увидел и я. Я рад: ненавижу привлекать людей к ответственности — даже когда абсолютно очевидно, что они мне лгут. — Он приписал их с Тэлией соображения на первой странице отчетов, упаковал все в водонепроницаемую обертку и запечатал.

К радости Тэлии, он, похоже, не заметил, в каком сильном напряжении она находится.

— Я и не знала, что мы собираем также налоговые ведомости, — сказала она, пытаясь отвлечься — и отвлечь Криса — вопросами, касающимися служебной рутины.

— В приграничных секторах — всегда; во внутренних областях королевства — почти никогда. Мы забираем копию той, что они должны будут представить сборщикам податей, когда те явятся сюда весной. Таким образом, существуют официально документированные сведения — по крайней мере частичные — на случай, если их записи погибнут в результате какого-нибудь бедствия. Что делается для их же блага, поскольку, если произойдет бедствие таких масштабов, деревня может лишиться не только записей, но и кое-чего посущественнее, а на основе сведений о том, что подлежало бы обложению налогом, королева сможет судить, какую помощь им оказать.

На сей раз Тэлия не повторила вчерашней ошибки и снотворного отвара не пила; она лежала во мраке Приюта, глядя в темноту над головой, слушая спокойное дыхание Криса и вспоминая прежние занятия, посвященные блокировке от внешних воздействий. Когда она наконец устала настолько, что смогла заснуть, ей казалось, что она, должно быть, укрепила щиты достаточно, чтобы они позволили ей продержаться последний день.

На четвертый день Герольды просмотрели сделанное писцом-сказителем изложение того, что они ему сообщили, внося, где нужно, исправления или уточнения. На рассвете пятого дня они (к большому облегчению Тэлии) вновь тронулись в путь; по дороге они заехали в деревню, но только затем, чтобы забрать вещи из стирки и сходить в деревенскую баню.

Когда Крис и Тэлия оставили деревню далеко позади и углубились в лес, заметно похолодало, и оба кутались в толстые зимние плащи. Деревья уже полностью сбросили листву, а ветер не нес больше с собой теплых, мирных запахов осени. Хотя дожди теперь шли редко, небо оставалось пасмурным и было ровного блекло-серого цвета. Под ногами хрустел бурый ковер скопившейся на дороге палой листвы. Большинство птиц и зверей пропало — одни улетели на юг, другие впали в зимнюю спячку или прятались: отсутствие прежде скрывавшей их листвы вынуждало оставшихся к тишине и осторожности. Герольдам мало кто попадался на глаза, разве что изредка кролик или белка; не слышно было никаких звуков, кроме стонов ветра в голых ветвях да порой карканья ворон. Среди молчания спящего леса одиноко звучал перезвон подуздных бубенцов Спутников.

Что касается Тэлии, она воспринимала тишину и пустынность только как благо: по крайней мере не приходилось быть постоянно начеку, чтобы поддерживать рушащиеся щиты. Однако нервы ее продолжали сдавать; маленький отряд двигался все дальше через холодные и мрачные леса, и скоро Тэлия уже не знала, что хуже — ехать в одиночестве по угрюмой глуши, где серый и пустой лес только усугублял ее подавленное настроение, или находиться среди людей, чувствуя, как твои щиты медленно распадаются на части.

Настроение Криса было немногим лучше: он все время гадал, не вызваны ли его теплые чувства к Тэлии искусственно, и если да, то в какой мере. Не усиливает ли она их — сознательно или бессознательно? Он начинал подвергать сомнению каждый оттенок переживания, пытаться определить, не приложила ли к нему руку его напарница.

Он хорошо относился к Тэлии… Светлые Гавани, он хотел хорошо к ней относиться, у них оказалось так много общего. Она проявила себя хорошим стажером, без жалоб и подсказок делала то, что нужно, стараясь во всем работать на равных и вносить свою лепту… И все же, все же…

И все же оставались слухи и тот факт, что его чувства вполне могли быть подтасованы, изменены, а он бы даже не заметил. «Нет дыма без огня»? Возможно. Так трудно понять… и то, что Тэлия уходит в себя, отнюдь не помогает делу.

Следующая остановка находилась в двух днях пути, что означало ночлег в Путевом Приюте на полпути между двумя деревнями. Крис уже не думал о напарнице, как о женщине; теперь он переживал из-за своих подозрений. Достигнув Приюта, Герольды стали действовать так же, как и в первый вечер: Тэлия подготовила жилище, Крис позаботился о четвероногих членах отряда. Он видел в темноте гораздо лучше Тэлии, так что такое разделение труда представлялось только логичным. И оно давало ему возможность без помехи посоветоваться с Тантрисом. Тантрис был озадачен и встревожен. «Я ничего не почувствовал, маленький брат, но…»

— Но? — вслух переспросил Крис. «Я не уверен, что мне полагалось. Ропан обеспокоен и отказывается обсуждать причину».

— Здорово.

«Он для меня старший, так же как ты старший по отношению к Тэлии. Если он не хочет обсуждать личные проблемы своей Избранницы, это его дело и его право».

— Знаю, знаю. Слушай, скажи мне хотя бы, если что-то воспримешь, ладно?

« Обещаю, — ответил Спутник, — но, я думаю, быть может…»

— Быть может что?

— Тебе нужна более квалифицированная помощь; — пришел неохотный ответ.

— Сначала скажи, откуда! В Круге нет никого с таким Даром, как у нее, и я сильно сомневаюсь, что эмпатия Целителей — то же самое явление.

« Верно «, — раздался в его мозгу вздох, и больше он из Тантриса ничего не смог вытянуть.

Разговор сильно обеспокоил Криса. Если уж Спутнику проблема не по плечу…

Они не успели даже достичь ворот следующей деревни, когда на дороге их встретила шумная толпа людей, требующих справедливости.

Герольды заметили ее издалека.

— Осторожно, — сказал Крис, когда они въехали в толпу крестьян в бурой домотканой одежде, которые обступили Спутников, выкрикивая жалобы и обвинения.

Тэлия побледнела и напряглась; она сидела на спине Ролана совершенно неподвижно, крепко сжав губы. Крис тщетно силился разобраться в доводах спорящих, потом наконец вышел из терпения и резко приказал всем замолчать.

Когда гомон стих, ему наконец удалось выяснить, что имелись две спорящих стороны, обе, на его взгляд, неотличимые друг от друга, как пара ворон: у всех собравшихся были темные волосы, густые темные бороды, почти одинаковая одежда из тяжелой домотканой материи. Терпеливо выслушав и тех и других, хотя они поминутно перебивали друг друга, так что Крису вскоре захотелось отколотить их палкой, он объявил, что решение откладывается до тех пор, пока не удастся опросить третью сторону.

На его взгляд спор выглядел довольно тривиальным — о корове и теленке. Произошло следующее: каким-то образом на поле, где находилась корова в охоте, попал бык; в результате, что и неудивительно, на свет появился теленок. Теленок сей совершенно очевидно являлся отпрыском упомянутого быка, и владелец коровы самого факта не отрицал. Спор шел прежде всего о том, как бык добрался до коровы.

Владелец коровы гневно заявлял, что владелец быка позволил тому разгуливать на свободе, и бык сам проник на поле, а посему он, владелец коровы, денег за случку платить не обязан.

Владелец быка столь же громогласно утверждал, что владелец коровы нарочно заманил быка на свой выгон, с тем чтобы сэкономить на плате за случку.

Крис чувствовал себя совершенно беспомощным: как раз в данной области он совершенно ничего не смыслил. Он умоляюще посмотрел на Тэлию, которая, в конце концов, выросла на хуторе и должна была иметь хоть какое-то представление, как разобраться в таком деле. Кожа вокруг глаз и губ его стажера, казалось, слегка натянулась, но в остальном Тэлия, похоже, держала себя в руках. Крис направил Тантриса вплотную к ней и прошептал:

— Ладно, ученица… ты больше моего понимаешь в таких делах. Есть какие-нибудь идеи?

Она вздрогнула — самую чуточку, заметно лишь для того, кто специально следил за ее реакцией.

— Я… думаю, да, — проговорила она медленно. — Похоже на спор, который случился как-то раз у нас в Усадьбе Твердыня.

— Тогда бери бразды в свои руки. Мне вопрос не по зубам.

Тэлия задала несколько вопросов тяжущимся, затем расспросила остальных жителей деревни, интересуясь привычками обеих сторон. Все сошлись на том, что, хоть владелец коровы и славился прижимистостью, он был слишком скуп, чтобы поломать собственную изгородь для того только, чтобы сэкономить на плате за случку. А владелец быка имел обыкновение позволять животному бродить без присмотра, поскольку ленился залатать проломы в собственном заборе даже после того, как бык уже несколько раз убегал.

Однако потом Тэлия удивила Криса, обратившись за сведениями к тем, опросить кого сам Крис ни за что бы не додумался, — к ребятне, собравшейся с краю толпы. Зыркнув по сторонам, чтобы убедиться, что никто не собирается приказать им держать языки за зубами, мальчишки поведали Герольду, что как раз эта корова никогда прежде не паслась на том поле, где бык ее предположительно отыскал. Она считалась весьма ценной, и хозяин всегда держал ее там, где мог за ней приглядывать.

Тэлия повернулась к спорщикам.

— Вот мое первое решение, — сказала она медленно, странно невыразительным голосом. — Нет никакого сомнения, что бык действительно бродил без присмотра, и, поскольку вполне вероятно, что именно он нанес упомянутый ущерб изгородям, вы должны оплатить ее владельцу починку, которую ему пришлось произвести.

Владелец быка глядел крайне недовольно; владелец коровы торжествовал. Однако радоваться ему пришлось недолго.

— С другой стороны, вы, — сказала Тэлия, почти не глядя на него, — никогда не держали свою корову на том поле. Вы, должно быть, увидели, что бык вломился туда, и решили, что, коль скоро ущерб уже все равно причинен, хорошо бы сэкономить на плате за случку. Потому вы и отвели свою корову туда, где находился бык. Вследствие чего мое второе решение состоит в том, что вы должны уплатить этому человеку половину тех денег, которые он потребовал бы с вас при обычных обстоятельствах.

Теперь разочарованными выглядели оба.

— Учитывая все, я бы сказала, что вы, вероятно, в расчете.

Спорщики неохотно согласились, что так оно и есть.

— Погодите уходить! — сказала Тэлия, поворачиваясь к владельцу быка и несколько оживляясь. — Вы позволяли потенциально опасному животному бродить без присмотра. Мое третье решение заключается в том, что любой, кто обнаружит вашего быка на свободе и запрет его где-нибудь в надежном месте, чтобы вы забрали его домой, будет в возмещение трудов иметь право на то, чтобы бык покрыл его коров бесплатно. Такая мера должна заставить вас в будущем получше приглядывать за своей скотиной.

Ухмылки, появившиеся на лицах остальных жителей деревни, ясно показали, что они считают приговор Тэлии правильным и справедливым — и решения ее безусловно им по вкусу. Крис улыбнулся и слегка кивнул ей в знак одобрения. Она неуверенно улыбнулась в ответ; вокруг глаз уже не заметно было такого напряжения.

Окруженные со всех сторон ребятишками, Герольды двинулись дальше к самой деревне, которая оказалась чуть увеличенной копией первой и даже могла похвастаться чем-то вроде «ратуши». Именно там, в единственной большой комнате, использовавшейся для собраний, за старым и обшарпанным столом с мраморной столешницей, которая вполне могла оказаться самой старинной вещью в деревне, они и обосновались. По сравнению с общей комнатой трактира помещение явилось шагом вперед: здесь было не так дымно и тесно. Однако тепла очаг давал мало, и Крис поймал себя на мысли, что хорошо бы им удалось справиться с делами и двинуться в путь, прежде чем он отморозит ноги и пальцы на руках.

Однако на них почти тут же свалилась новая тяжба, требующая разбирательства, — проблема расположения межей, разделяющих два соседних хутора. Самих владельцев этот вопрос не слишком волновал, поскольку они были давними друзьями и в течение многих лет решали проблему, поровну деля как работу, так и урожай со спорных полей. Однако они по секрету поведали Крису, что боятся, что мир продлится недолго: у обоих выросло по несколько сыновей, которых требовалось обеспечить наделами, и друзья боялись, что среди их отпрысков страсти уже накаляются. Глянув на Тэлию и поняв, что у нее нет на сей счет никакого мнения, Крис согласился, что вопрос следует решить сейчас, пока он не разросся в открытую распрю. Он обещал, что они займутся этим, как только покончат с другими обязанностями.

Спорящим пришлось этим удовольствоваться. Крис затребовал деревенские архивы, и, пока один из них пересказывал новости и законы, другой просматривал представленные деревенским писцом бумаги в поисках сведений о том, кому же в действительности принадлежит спорный участок; время от времени они менялись местами.

К сожалению, сведения оказались скудными и противоречивыми. По-видимому, претензии обеих сторон были одинаково обоснованными.

Тэлии все меньше хотелось принимать какое-либо участие в текущих делах. Ее защита таяла, медленно, но верно; теперь она в этом не сомневалась. Что еще хуже, она больше не была уверена, что в состоянии не позволить собственным чувствам влиять на окружающих, поскольку инстинктивный контроль над передачей эмоций изменял ей тоже. Крис пытался снять с нее напряжение, но Тэлия чувствовала его собственные сомнения так отчетливо, словно он кричал о них во весь голос.

И когда вечером накануне отъезда они наконец-то смогли обсудить проблему спорных полей наедине, в Путевом Приюте, Тэлия держала себя под таким жестким контролем, что знала, что завтра ее ждет головная боль от перенапряжения.

— Беда в том, что ручей, который исходно служил им границей, столько раз менял русло, что я не вижу способа выяснить, где оно проходило изначально, — вздохнул Крис. — А на ручей Заклятие Правды не наложишь!

Тэлия долго раздумывала, чертя прутиком невидимые узоры на камне очага.

— Как ты полагаешь, они согласятся разделить землю поровну? Ты разговаривал с ними больше, чем я.

— Исключено, — категорически сказал Крис; свет очага бросал на его лицо изменчивые тени. — Я разговаривал со старшими сыновьями, так они уже вот-вот передерутся из-за этого участка. Отцы-то согласились бы с радостью, но дети никогда не поддержат такого решения, а как раз дети-то и начнут бучу, если останутся недовольны.

— Я не вижу, как сделать это решением типа «все или ничего «, — вздохнула Тэлия после долгого молчания.

— Я тоже. — Крис задумчиво смотрел на пламя. — Среди дворян способом решения такой проблемы мог бы стать брак двоих младших детей, а потом передача спорных земель им во владение.

— Там земли не хватит, чтобы и одного-то прокормить, не то что семью, — почувствовала себя обязанной указать Тэлия, — даже если бы нам удалось найти двоих таких детей, которые согласились бы пожениться.

Крис рассеянно играл одной из вынутых из колчана стрел; потом внезапно глянул на нее и улыбнулся: на него снизошло озарение.

— А как насчет руки Судьбы?

— Что ты имеешь в виду?

— Предположим, мы оба становимся на противоположных концах этого участка и пускаем стрелы точно вверх… потом проводим линию между точками их падения — это и получится новая межа. Если завтра не будет ветра, то, где они упадут, будет зависеть в основном от прихоти Владычицы. Как ты думаешь, это всех устроит?

— А что… это неплохая идея, — сказала Тэлия, напряженно соображая. — Особенно, если мы пригласим священника благословить стрелы, прочесть молитву над полями и все такое прочее. Тогда это будет уже не человеческим решением; решение окажется в руках богов — а кто станет оспаривать их волю? Думаю, обе семьи согласятся подчиниться ей. Крис, это отличная мысль! — Она огорченно вздохнула. — Я бы до такого не додумалась.

— Ты сама просто отлично справилась в тот раз, — сказал Крис с большим жаром, нежели собирался. — Мне то дело было совершенно не по зубам.

— Ну, мне не нравится, когда кто-то позволяет скотине бродить где попало. Здесь, в Приграничье, если скот или свиньи уходят в лес, они могут одичать, и тогда перед тобой встает настоящая проблема.

— Хм. Я знал, что одичавшие собаки могут создавать проблемы, но никогда не слышал, что на это способна домашняя скотина. — Крис запомнил это на будущее.

— Это довольно серьезная проблема, — ответила Тэлия рассеянно. — Когда домашние животные дичают, они не боятся человека, как дикие звери, и, что еще хуже, они знают, как люди могут поступить. Не одного человека среди крепковеров убила и покалечила одичавшая скотина.

— Я же говорю, ты справилась отлично. Не надо бояться высказывать свое мнение. Стажировка для того и существует.

— Я… — начала Тэлия, потом замолчала и снова ушла в себя.

— Что?

— Ничего, — ответила она, отодвигаясь назад, в тень, где Крис не мог разглядеть выражения ее лица. — Я просто устала, вот и все. Нам нужно немного отдохнуть.

Эта отстраненность очень тревожила его… но он, похоже, ничего не мог с этим поделать.

На следующий день по дороге из селения они остановились, чтобы захватить с собой писца и священника; когда они сообщили свое решение обоим семействам, те горячо его одобрили. Сами хуторяне были готовы согласиться с любым решением, которое сняло бы чреватое взрывом напряжение между их детьми. Дети же в обоих семействах не сомневались, что, когда будут выпущены стрелы, боги окажутся на их стороне.

Для вопроса, столь долго дебатировавшегося, такой конец явился почти что разочаровывающе прозаичным. Священник благословил стрелы, луки, Герольдов, поля, семьи — все, что могло иметь какое-то отношение или быть каким-то образом заинтересовано в деле. («Все, что двигается, я благословляю, — с искорками в глазах сказал он Герольдам. — А над тем, что не двигается — молюсь!») Тэлия и Крис встали каждый точно посередине северной и южной границ спорного участка и пустили стрелы; священник отметил место, где упала одна, писец — где другая. Точки эти обозначили пирамидами камней и саженцами, провели новую межу и занесли ее на карты и в документы. Обе стороны объявили, что удовлетворены. Герольды двинулись дальше, в путь.

Однако к этому времени Тэлия уже настолько ушла в себя, что Крис совершенно перестал понимать ее состояние: она с тем же успехом могла быть статуей Герольда. Казалось, она завернулась в кокон самоизоляции, и ничто из того, что он говорил или делал, не могло вытащить ее оттуда.

Что же до самого Криса, то он поймал себя на том, что думает, не слишком ли легко уладились оба спора. Для Тэлии было бы детской забавой самую чуточку подтолкнуть тяжущихся к более дружелюбному — или, по крайней мере, менее враждебному — отношению друг к другу. А если она действительно это сделала, то теперь, стоило ей уехать, ссоры разгорятся снова.

Не слишком ли сильное впечатление на него произвело то, как Тэлия разобралась с первым делом? Не влияет ли она на его отношение к ней?

Выяснить что-либо доподлинно было просто невозможно… совершенно невозможно.

Тэлия начинала осознавать, что весь ее контроль доныне существовал на чисто инстинктивном уровне, что она по-настоящему не понимает механизма действия своего Дара. Подготовка, которую дала ей Ильза, была сродни той, что получали Мыслеговорители, а перед лицом этой утраты контроля мало что из того, чему учила ее Ильза, казалось непосредственно применимым к возникшей перед Тэлией проблеме. Целители, с которыми она работала, никогда ничего ей не говорили… быть может, потому, что видели контроль и полагали, что он сознателен, а не инстинктивен.

Если уж на то пошло, ее Дар может быть не слишком похож на их, не считая его воздействия. Целители безусловно не использовали свою эмпатию в качестве основного Дара; она служила им лишь придатком к Целительству.

Перед ними безусловно не стояло проблем этического порядка, с которыми столкнулась Тэлия. Когда они не Исцеляли, они попросту блокировались. И они не имели дела ни с законами, ни с политикой.

Тэлии страшно хотелось открыться Крису — и в то же время она боялась. Признание только усугубило бы ситуацию, и чем, в конечном итоге, мог Крис помочь? Его Дар даже не относился к тому же типу, что эмпатия, и подготовка, которую получил он, едва ли годилась для Тэлии.

Поэтому Тэлия не говорила ничего, мучилась сомнениями и изо всех сил старалась переломить ситуацию, которая все больше выходила из-под контроля.