Полет стрелы

Глава 10

Ну что ж, Тэлия знала одно средство держать себя в узде, а именно — работать столько, чтобы доводить себя до полного изнеможения. Посему наутро она поднялась рано, почти затемно, и принялась выжимать из себя все соки, так, чтобы один день сливался с другим, окутанный серой дымкой усталости. Вскоре она уже не могла сказать, который нынче день и даже сколько они уже здесь пробыли.

Обычно Тэлия вставала первая, на рассвете, и расталкивала Криса. Кто-то из них стряпал завтрак, а заодно и лепешки из бездрожжевого теста и какой-нибудь суп или похлебку — словом, что-нибудь, что могло дожидаться их почти весь день без присмотра и не подгореть: оба знали, что к тому времени, как вернутся, у них едва достанет сил поесть и кое-как умыться перед тем, как рухнуть в постель.

После плотного завтрака, состоявшего из фруктов и каши, Тэлия обычно обматывала ноги Спутникам, чтобы не поранились об острые края наста, а Крис взнуздывал чирр, и все шестеро обитателей Приюта выходили наружу, на мороз, чтобы приняться за работу.

Ролан и Тантрис обыкновенно двигались первыми и разбивали ледяную корку и твердый снег под нею, поднимаясь на дыбы и обрушиваясь на них передними ногами или же разворачиваясь задом и изо всех сил лягая. Потом они отодвигались, и их место занимали Крис и Тэлия, которые подбирали отколотые Спутниками куски и отпихивали по обе стороны прокладываемой тропы. С тем, что оставалось, расправлялись мощными когтями передних лап чирры, пока не доходили до слоя снега, который оказывался слишком твердым, чтобы копать, или слоя льда, слишком скользкого, чтобы зацепиться. Затем Герольды убирали куски, выкопанные чиррами, вычерпывали лопатами рыхлый снег и снова уступали место Спутникам.

Они работали без передышки, пока солнце не оказывалось в зените, затем делали короткий перерыв, чтобы наскоро пообедать. Вернувшись, работали дотемна. С каждым днем путь до Приюта и от него становился все длиннее; порой лишь это соображение удерживало Тэлию от того, чтобы бросить работу. Бывали, и слишком часто, случаи, когда все продвижение сводилось к нескольким футам — после целого дня каторжного труда; а Тэлия знала, что Приют находится в нескольких фарлонгах от дороги. Сильнее всего искушение сдаться было, когда они как-то раз подсчитали, что за день прошли чуть больше десяти шагов.

Когда начинало темнеть, Крис обихаживал Спутников, а Тэлия чистила чирр, одновременно тщательно осматривая — нет ли признаков какого-нибудь повреждения или растяжения мышц. На Ролана и Тантриса можно было, конечно, положиться — если бы пострадали сами Спутники, они бы сообщили об этом своим Избранникам, но чирры — другое дело. А если бы одна из чирр не смогла больше работать, их продвижение замедлилось бы вдвое.

Наконец, Крис или Тэлия — обычно Тэлия — делали все необходимое для того, чтобы каждый из четвероногих получил вволю корма и воды и был укрыт одеялом от ночного холода, а уж только потом они с жадностью проглатывали собственный ужин и укладывались спать.

Никогда еще ни одному из них не доводилось выполнять такую тяжелую физическую работу. Постоянный холод пробирал до костей, мышцы болели не переставая. С каждым днем они все больше изматывались. Крис с Тэлией строго распределили припасы, и количество пищи, которое они получали, не покрывало затрат энергии. Оба худели и становились все менее выносливы физически. Тэлия почти не замечала перемены, так постепенно она совершалась, но порой мимолетно думала, что ее друзья остолбенели бы от удивления, увидев, как она выглядит.

Всю первую неделю их работы по прокладыванию тропы Крис продолжал муштровать Тэлию, пока заземление и центровка не стали в самом деле рефлексом. После чего оставил ее в покое, только порой устало давал какой-нибудь совет. Контроль Тэлии над передачей эмоций то появлялся, то исчезал непредсказуемым образом, хотя Крис явно ни разу не заметил, что она передает. Если бы заметил, то накинулся бы на нее, в этом Тэлия не сомневалась. Теперь, когда у нее имелась прочная основа, ее щиты действительно начали восстанавливаться, но пока представляли собой тончайшую завесу, наличие которой едва удавалось ощутить. Тэлия работала над контролем почти с той же упорной одержимостью, с которой прокладывала тропу.

Только дважды они отступали от заведенного распорядка, когда подходили к концу их запасы чистой одежды. Эти два дня они посвятили повторению первой большой стирки и мужественным попыткам поднять упавший дух друг друга. Устав так, как устала Тэлия, легко впасть в депрессию. Однако несколько раз Тэлия обнаруживала, что Крис впал в отчаяние и его надо вытаскивать. Непрекращающийся мороз нисколько не облегчал сей задачи, равно как и то, что им действительно пришлось рубить живые деревья на дрова. А сырая древесина, даже вперемешку с высушенной, давала гораздо меньше тепла. Тэлии казалось, что ей никогда уже не согреться.

Но однажды днем, спустя примерно месяц после того, как они впервые добрались до Приюта, Тэлия подняла голову и внезапно с изумлением обнаружила, что они наконец-то достигли дороги.

И дорога так же покрыта сугробами, как и тропа, с которой они сражались.

— Ну и что теперь? — спросила Тэлия безрадостно.

— О Боги!.. — Крис опустился на один из вывороченных кусков снега без следа своей обычной грации. Такого поворота событий он никак не предвидел; он всегда полагал, что, когда они выбьются на главную дорогу, она окажется тоже уже расчищенной. Он уставился на расстилающуюся перед ним ледяную пустыню и попытался думать.

— Буран… наверно, распространился дальше, чем я думал, — сказал он наконец. — Иначе дорожные бригады уже должны были оказаться на расстоянии, на котором мы ощутили бы их присутствие.

Крис был совершенно ошеломлен и выбит из колеи — на сей раз он абсолютно не представлял, что делать дальше. Он только тупо смотрел на нетронутое пространство снега, покрывающего дорогу, не в состоянии даже связно мыслить.

Тэлия старалась прояснить сознание… сохранять спокойствие… но в ушах ее звенела окружающая их жуткая тишина. И опять появилось чувство, словно кто-то смотрит в спину.

Она с опаской глянула на Криса, чтобы узнать, чувствует ли он то же самое, — и в следующее мгновение уверилась, что все возникает только в ее мозгу.

Как бы то ни было, ощущение, что за ней следят, стало еще сильнее, чем прежде. И приобрело слегка зловещий оттенок. Оно оказалось очень сродни муторному чувству, которое Тэлия всегда испытывала, когда делала какую-то работу по дому, а Келдар стояла над ней, следя и выжидая, когда она допустит хоть малейшую ошибку. Нечто там, за спиной, сомневалось в Тэлии… не доверяло ей… и ждало, когда она как-то оступится. И когда это случится… Тэлию охватила паника; она задохнулась и не смогла выговорить слов, которые собиралась сказать.

Крис неотрывно, словно в трансе, смотрел на непотревоженный наст, не в состоянии наскрести в себе сил, чтобы сказать что-то. Однако постепенно осознал, что испытывает беспокойство — точно кто-то следит за ним из-под прикрытия кустарника, растущего среди заснеженных деревьев. Он попытался отогнать тревожное чувство, но оно все росло, и наконец уже только сила воли удерживала Криса от того, чтобы резко обернуться и поглядеть, кто же смотрит ему в затылок…

Взгляд этот не производил впечатления полностью враждебного… но был настороженным. Словно то неизвестное, что следило за Крисом, было не совсем в нем уверено.

Крис попытался защититься, очистить свой мозг от странных ощущений — и только усилил их, когда поднял щиты.

И теперь ему также виделось и слышалось нечто — неясные силуэты, заметные только краем глаза и снова ускользавшие из виду, когда он пытался взглянуть на них прямо. И где-то на самой границе слуха ему чудились свистящие шепоты…

Все это вполне могло исходить из одного источника. Тэлия уже как-то раз говорила ему, что у нее, кажется, бывают галлюцинации; она вполне могла затягивать и его в созданный ею самой мирок иррациональных кошмаров.

— Тэлия! — гневно рявкнул он, изрядно испуганный. — Замкни в себе!

И круто обернулся к ней, взбешенный, почти готовый ударить ее за то, что она утратила контроль над передачей эмоций.

Тэлия забыла о странном наблюдателе, забыла обо всем, кроме гневного — и несправедливого — обвинения Криса. Она покраснела, побледнела… и взорвалась.

— Это не я! — выкрикнула она.

Крис продолжал смотреть на нее с полным недоверием, и тут она потеряла контроль.

На сей раз, по крайней мере, Спутники были готовы и быстро заблокировались. Однако на Криса удар ее страха перед создавшимся положением и злости на него самого пришелся всей тяжестью. Он невольно поднялся на ноги, пошатываясь, стал пятиться, но шагов через пять или шесть оступился и упал навзничь на твердый снег; его лицо стало таким же белым, как и лицо Тэлии, и единственное, что он смог сделать, — вскинуть руки перед лицом, тщетно пытаясь защититься.

И наблюдатель зашевелился…

Тэлия застыла: чувство, что некая мощь разворачивает кольца, собираясь нанести ей смертельный удар, было столь сильным, что она не могла даже вздохнуть. Каким-то образом она остановила разбушевавшуюся бурю чувств — и одновременно с восстановлением ею контроля Ролан медленно выступил вперед и встал возле нее. При этом он повернулся не к Тэлии, а к следящему за ними лесу, и вся его поза выражала молчаливый вызов.

Пришло чувство легкого удивления… и ощущение, что за ними следят, исчезло.

Тэлия почувствовала, как столбняк отпустил ее, и ей захотелось умереть со стыда за то, что она едва не сделала с Крисом. Он удивленно хлопал глазами, а она слепо отвернулась от него, прислонилась к стволу дерева и разрыдалась, закрыв лицо руками.

Крис с трудом поднялся на ноги и обнял ее.

— Тэлия, птичка моя маленькая, прошу тебя, не надо, — взмолился он. — Прости меня, я не хотел… я просто сорвался. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо… Прости меня. Прости…

Но однообразные дни, полные изнурительного труда, и ночи, дававшие слишком мало отдыха, сказались и на нем. Лишь когда у обоих на лицах начали замерзать слезы, они смогли остановиться и перестать всхлипывать от подавленности и отчаяния.

— Эта… та штука, которая следит… Тэлию трясло не только от холода.

— Я… не хочу говорить об этом, — сказала она, опасливо оглядываясь через плечо. — Не здесь… не сейчас.

— Так, значит, не ты…

— Нет. Жизнью клянусь. Крис поверил.

— — Ладно, давай обсудим, что мы имеем, — сказал он, снова взяв себя в руки. — Буран оказался сильнее, чем мы думали. Здесь — самый северный конец дороги. Дорожные команды не могут находиться от нас больше чем в нескольких днях пути, а наш запас продовольствия пока еще к концу не подходит. С нами все будет в порядке — особенно если начнем урезать рационы.

— Если будем отдыхать, еды нам потребуется меньше, — сказала Тэлия, вытирая глаза марлей, которой раньше защищалась от солнца.

— И мы можем выставить знак, показывающий, что мы здесь. Я могу довольно далеко пройти по насту — он меня выдерживает, а ты еще легче меня; примерно часа ходу хватит. Подожди тут.

Крис вскочил на Тантриса; они пустились по прорубленному в снегу узкому проходу обратно к Приюту и исчезли из виду. Тэлия ждала, когда они вернутся, временами настороженно оглядываясь через плечо. Что бы ни следило за ней, оно было на волосок от того, чтобы ударить; почему она так в этом уверена, Тэлия не знала, но отделаться от самой мысли не могла. Она не имела представления, что его удержало, но не хотела, чтобы оно застало ее врасплох. Она обхватила Ролана за шею и ждала, установив самый жесткий контроль, какой только могла. Ибо ей казалось, что наблюдатель начал действовать только тогда, когда создалось впечатление, что она нападает на Криса. Если причина действительно была в том, она совершенно не собиралась нечаянно спровоцировать угрозу снова.

Минуло по меньшей мере свечное деление — слишком долго для ее душевного спокойствия, — прежде чем показались Крис и Тантрис, рысью возвращающиеся обратно. Крис вез четыре белые стрелы, два длинных шеста и несколько ярко-синих тряпок.

— Их будет видно издалека. Вот, изобрази узор на своих, будь добра. — Он спешился и вручил ей две стрелы, а сам занялся двумя остальными. — Мы привяжем стрелы к палке и воткнем палку посередине того места, где проходит дорога. Когда команды найдут их, они поймут, что мы здесь и все еще живы. Они даже будут точно знать, кто мы, если с ними окажется Герольд — любому, кто пойдет с ними, наверняка будет известен наш узор.

— А зачем это делать?

— Если не сделаем, то они могут не расчистить досюда дорогу. Здесь всего лишь самая северная ее петля; строго говоря, она не так уж нужна для сообщения между Развилкой и Ягодником. Обходить кругом дольше, чем срезать напрямик через Печали, но зимой никто, кроме Герольдов, особенно не путешествует. И никто точно не знает, где мы» потерялись».

Он вручил Тэлии одну из своих стрел в обмен на ее. Каждый привязал стрелы к одному из шестов и сделал его как можно приметнее, привязав тряпки, которые стали развеваться на ветру.

— Ты иди в сторону Развилки, а я в сторону Ягодника, — сказал Крис, готовясь вскарабкаться на покрытый настом снежный вал. — Воткни свой шест на первом же перекрестке, до которого дойдешь. Я сделаю то же самое. Будем надеяться, что дорожные команды найдут хоть один из них прежде, чем остановятся.

— Крис… а что если снова пойдет снег?

— Тэлия, любовью Богини тебя заклинаю, даже не думай о таком. Пройди как можно дальше, но к сумеркам возвращайся.

Тэлия никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Из заснеженного леса по сторонам не доносилось почти ни звука. За спиной она слышала скрип шагов Криса, который осторожно пробирался по насту, стараясь не ступать, а скользить, чтобы не проломить его. И все равно, прежде чем он отошел слишком далеко, чтобы до Тэлии долетали от него какие-либо звуки, она по меньшей мере один раз слышала хруст, который означал, что он провалился. То, что у Криса не хватило душевных сил даже на то, чтобы выругаться, показывало, в каком подавленном состоянии находится он сам.

Тэлия тоже двинулась в путь; зачастую ей приходилось огибать высокие сугробы, на которые она не осмеливалась даже пробовать взобраться. Глаза жгло от слез и солнечного блеска, она чувствовала себя усталой, как никогда в жизни. Радовалась только, что легче Криса; снежный наст легко выдерживал ее вес и ни разу не провалился, как под ним.

Тишина была жуткой… пугающей. По-своему такой же пугающей, как прежде — вой бури. Задолго до того, как Тэлия достигла поворотной точки своего пути, ее начало трясти, и отнюдь не только от холода. Не слышно было ни птиц, ни зверей, ничто не указывало, что здесь есть и другие живые и движущиеся существа, кроме нее. Ужасное чувство, что за ней следят, возможно, и прошло, но в Лесу Печалей все равно ощущалось нечто жуткое, нечто, тронутое холодом смерти и льдом отчаяния. Какая бы сила ни властвовала тут, она была бессонной и вездесущей; Тэлия знала это совершенно точно, и знала каким-то образом, что ощущает лишь самое слабое касание этой силы — и ей не очень-то хотелось полагаться на предполагаемую защиту своего Белого одеяния Герольда, осмеливаясь зайти слишком далеко в одиночку. Она почувствовала огромное облегчение, когда увидела наполовину занесенный снегом указатель перекрестка: он означал, что Тэлия может воткнуть свой разукрашенный посох в наст на вершине сугроба и повернуть назад.

Никогда еще вид другого человеческого существа не доставлял Тэлии такой радости, как тогда, когда она завидела Криса, пробирающегося по снегу навстречу ей.

Вернувшись в Приют, Тэлия проверила, что у них осталось из припасов.

— Лучше бы они пришли поскорее, — сказала она, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало сомнение. — Даже если будем осторожны, еды у нас немного. На неделю, вероятно, хватит, но едва ли намного дольше.

— Если они обеспокоены так, как я думаю — как надеюсь, — то будут работать не покладая рук, даже при свете факелов, — сказал Крис; его голос от усталости утратил всякое выражение. — Они просто не могут появиться намного позже.

— Они могут вообще не признать нас за Герольдов, — заметила Тэлия, пытаясь пошутить. — Сомневаюсь, чтобы они когда-нибудь видели таких оборванных Герольдов. Мне пришлось буквально до дыр оттирать свои вещи, чтобы они снова стали белыми. Наш вид едва ли улучшит образ Герольда, который у них сложился.

Она сморщила лицо, изображая старческую гримасу, и прокаркала:

— «Герольды? Какие ишо Герольды! Самозванцы вы, слепому ясно! Побродяги! Жулики! А где вы взяли ентих своих побеленных кляч, а? А?»

Долгое мгновение Крис только молча таращился на нее, потом внезапно начал смеяться так же безудержно, как недавно плакал. Возможно, утомление было виной тому, что оба стали так же подвержены взрывам почти истерического веселья, как и взрывам слез. Тэлия начала хихикать сама, потом зашлась от хохота. Они вместе рухнули на свое гнездо-постель — не держали ноги — и долго хохотали так, что едва могли вздохнуть. Не успевал один взять себя в руки, а другой попытаться последовать его примеру, как один взгляд вызывал новый приступ хохота.

— Хватит… пожалуйста… — задыхаясь, вымолвил Крис наконец.

— Тогда не смотри на меня, — ответила Тэлия, решительно уставясь на пятно на своем сапоге и не отрывая от него глаз, пока не смогла восстановить дыхание.

— В Ягоднике есть Пункт Пополнения Припасов, — сказал Крис, изо всех сил стараясь говорить о чем-то серьезном. — Мы сможем получить там новую форму и отдать свои кожаные вещи в отбелку и обработку. Но предупреждаю, размеры будут только приблизительно нашими.

— Лишь бы Белое оказалось действительно белым, а не серым, и не все в дырах.

— Полагаю, ты вряд ли умеешь шить настолько, чтобы переделать то, что мы получим? — тоскливо спросил Крис. По его лицу Тэлия видела, что утонченную натуру ее наставника слегка беспокоит мысль, что в одежде, которая окажется ему не по росту, он будет выглядеть далеко не так безупречно, как обычно.

Тэлия поглядела на него, приподняв бровь.

— Мой дорогой Герольд, да будет тебе известно, что к третьему курсу Коллегии я шила Белое. Очень может быть, что часть твоего собственного гардероба сшита именно мной.

— Странная мысль. — Крис медленно стянул сапоги. — Тогда… в самом деле не ты играла шутки с моим сознанием?

— Нет, — ответила она. — Пока ты не заорал на меня.

— Боги… Кажется, я схожу с ума. Тэлия растирала свои белые, заледеневшие ступни, пытаясь восстановить в них кровообращение.

— Не надо… пожалуйста… все дело в изоляции, тревоге, — ответила она, почувствовав, как что-то в груди сжалось от страха. — Недостаток отдыха, недостаточное питание…

— Заставляют меня видеть всякую всячину? А ты что-нибудь видишь?

— Нет, — признала она. — Но… мне кажется, будто лес… следит. Почти все время.

Крис вздрогнул. Тэлия увидела, как он подскочил и закусил губу.

— Ничего, — сказал он. — Просто… Тантрис говорит, что ты права. Он говорит, что лес действительно следит за нами. Проклятие… Я думал, это ты со мной такое вытворяешь. Прости.

— Крис… Я опять потеряла контроль… — На глаза Тэлии навернулись жгучие слезы.

— Эй, не так серьезно, как в прошлый раз, — и ты же сама восстановила его. Верно?

— Вроде. Что бы там ни было… Когда я набросилась на тебя, то вдруг возникло ощущение, что оно сделает что-то со мной, если я причиню тебе вред. Тут-то я и испугалась так, что пришла в чувство.

— И восстановила контроль. Как бы это ни получилось, контроль восстановила ты. Не теряй в меня веры, маленькая птичка. И в себя тоже не теряй.

— Постараюсь, — сказала Тэлия; ее голос слегка дрожал. — Постараюсь.

Между ними повисло свинцовое молчание, пока Крис не взял на себя задачу его нарушить.

— Джедус оставил тебе свою арфу, так что, я полагаю, ты умеешь на ней играть, но я ни разу не слышал, как ты это делаешь. Сыграешь?

— Я и в подметки тебе не гожусь, — запротестовала она.

— Ну уважь меня, — настаивал Крис.

— Ладно, но ты можешь пожалеть о своей просьбе.

Тэлия завернулась в одеяла, чтобы попытаться сохранить в ногах немного тепла, и взяла у Криса арфу, которую он достал из угла. Впервые она играла кому-то, кроме Джедуса. Отсветы огня на золотистой древесине арфы воскресили в ее памяти те дни и чувство острой печали. Тэлия на мгновение задержала руки на струнах, потом заиграла первое, что пришло на ум.

Песня называлась «Солнце и Тень», и после первых же нескольких нот Крис отчетливо понял, что Тэлия исполняет ее совсем не так, как он. Там, где они с Дирком подчеркивали оптимистическое начало, предвестье конца всех тягот, выпавших на долю влюбленным, и делали произведение почти радостным, несмотря на его сумрачное звучание, Тэлия бродила по одиноким тропам песенного «настоящего», где проклятие, тяготеющее над каждым из любящих, казалось, обрекло обоих вечно жить вдали друг от друга. Она была права, утверждая, что технически не столь искусна, как Крис, но она играла так же, как пела, — с чувством, которое доносила до слушателя. В ее исполнении» Солнце и Тень» могло бы разорвать сердце.

Лишь спустя несколько долгих мгновений после того, как в воздухе растаяли последние ноты, Крис смог справиться с голосом и что-то сказать.

— Я все время тебе твержу, — выговорил он наконец, — что ты себя недооцениваешь.

— Ты замечательно снисходительный слушатель, — ответила Тэлия. — Хочешь получить ее обратно, или мне загубить еще одну мелодию?

— Я бы хотел, чтобы ты сыграла еще, если ты не против.

Тэлия пожала плечами, но втайне была довольна, что он не потребовал Сударыню назад. Она пребывала в меланхолическом настроении, а забывшись, отдавшись музыке, можно было найти уединение, которое не удавалось обрести, когда Крис играл или она пела. Тэлия закрыла глаза и предоставила рукам самим играть все, что приходило на память; порой она пела, порой нет. Крис молча слушал, никак не комментируя. Те несколько раз, когда Тэлия поднимала глаза, его лицо находилось в тени, так что разглядеть выражение было невозможно. В конце концов, исчерпав все мелодии, отвечавшие ее настроению, она сняла руки со струн.

— Вот все, что я знаю, — сказала она в воцарившейся тишине.

— Тогда, — отозвался Крис, забирая у нее арфу, — на сегодня достаточно. Думаю, нам давно пора ложиться.

Тэлия сомневалась, что сможет заснуть, но стоило ей расслабиться, как ее моментально сморил сон.

Три дня спустя казалось, что Приют вокруг сжался и начал давить на них, особенно на Тэлию, которая всегда имела некоторую склонность к клаустрофобии. Выдержка ее сошла почти на нет… и Тэлия боялась ее потерять. Ужасно боялась.

— Крис… — сказала она, когда не смогла больше выносить его расхаживания взад-вперед по комнате. — Выйди, а? Пожалуйста, уйди куда-нибудь!

Крис остановился на полушаге, повернулся и раздумчиво поглядел на нее.

— Я что, действую тебе на нервы?

— Дело не только в этом. Просто…

— То чувство, что за нами следят. Оно вернулось?

Тэлия обмякла, явно испытав облегчение.

— Ты тоже это чувствуешь?

— Не сейчас. Некоторое время назад.

— Я… что, свожу с ума нас обоих? — Тэлия с такой силой стиснула кулаки, что на ладонях остались отметины от ногтей.

Крис сел на пол у ее ног, взял ее руки в свои и заставил разжать руки.

— Не думаю. Если помнишь, Тантрис сказал мне, что лес наблюдает за нами.

— Но что же это?

— У меня есть только догадка: Проклятие Ваниэля. Оно каким-то образом наделило чувствительностью весь лес.

— По-моему, я ему не нравлюсь, — сказала Тэлия, закусив губу.

У Криса был «прислушивающийся» вид, как всегда, когда с ним мысленно говорил Тантрис.

— Тантрис говорит, что считает, что оно встревожено из-за тебя: ты — Герольд, но представляешь опасность для другого Герольда, то есть меня. Оно не знает точно, что с тобой делать.

— Так что, пока я держу себя в руках, оно не станет меня трогать…

— Думаю, да. — Крис поднялся на ноги. — А чтобы ты и дальше себя в них удержала, я лучше выйду.

Крис решил пройтись по дороге в сторону Развилки в надежде встретить дорожную бригаду. Когда он возвратился в Приют, в ноздри ему совершенно неожиданно ударил аромат, от которого у него потекли слюнки.

— У меня галлюцинации, — сказал он, наполовину боясь, что на сей раз это правда. — Я чую запах свежего варящегося мяса.

— В таком случае у тебя очень осязаемые галлюцинации, поскольку тебе предстоит ими поужинать, — с серьезным видом ответила Тэлия. Потом, не в силах больше сдерживаться, вскочила, обхватила Криса за шею и радостно прижала к себе. — Две белки и кролик, Крис! Я подстрелила их! И будут и еще — их привлекает фураж! Я даже не потеряла и не сломала ни одной стрелы!

— Светлые Гавани… — сказал Крис и с маху сел, едва смея верить нежданной удаче.

Однако сомневаться в реальности тушеного мяса и бульона, который налила ему Тэлия, было невозможно. Они съели все до крошки, досуха высосали тоненькие косточки, а потом отпраздновали событие, безудержно предавшись любви. И впервые за много дней заснули со спокойным сердцем.

Наутро их разбудили очень рано: чирры беспокойно топтались, а оба Спутника, казалось, к чему-то прислушивались.

Ролана переполняло облегчение и радость, и Тэлия погрузилась глубже, чтобы выяснить, отчего.

— Тантрис говорит… — начал Крис.

— Приближаются люди! — закончила Тэлия восторженно. — Крис, дорожная бригада!

— И с ними Герольд. Тантрис считает, что они доберутся до нас где-то после полудня — Они уже дошли до нашего указателя?

— Да. Найдя его, Герольд попросил своего Спутника передать нашим мысленный зов. Я мог бы даже повстречать их вчера, если б пошел не в ту сторону — дурак я, дурак!

— Откуда ты мог знать? А сколько их?

— Десять, не считая Герольда.

— Может, нам пойти и проложить тропу подальше, навстречу им?

— Нет, — твердо сказал Крис. — То немногое, что мы сможем сделать, мало что изменит, а я все еще без сил. Мы уложим вещи, приведем здесь все в порядок и встретим их там, где тропа подходит к дороге.

Странно было видеть Приют без их пожитков, когда только пустые емкости, в которых прежде хранилось продовольствие, говорили о том, что они провели здесь весь последний месяц. На то, чтобы заново упаковать поклажу, ушло больше времени, чем ожидала Тэлия; они покинули Приют почти в полдень.

Когда они добрались до дороги, то увидели вдали новоприбывших. Крис и Тэлия замахали руками и закричали, и по возбужденным жестам маленьких фигурок вдалеке поняли, что их заметили. Бригада работников удвоила усилия, и спустя недолгое время — хотя для Тэлии и Криса оно тянулось очень долго — тропы встретились.

— Герольды Тэлия и Крис? — Одетый в белое человек, первым пробившийся к ним через проход, был незнаком обоим, хотя его безукоризненная, без единого пятнышка форма вызвала у них неуютное ощущение от сознания того, в каком жалком виде находится их собственная.

— Да, Герольд, — ответил за них обоих Крис.

— Хвала Владычице! Когда Страже стало известно, что вы не остались в Развилке и не прибыли в Ягодник и что выехали вы перед самым началом бурана, мы все начали бояться худшего. Если бы он застиг вас, сомневаюсь, чтобы вы пережили хотя бы одну ночь. Такой снежной бури не припомнят за всю историю здешних мест. О, меня зовут Тедрик. Как же вы спаслись?

— Чирры вовремя нас предупредили, так что мы успели добраться до Приюта, но сомневаюсь, что смогли бы сейчас приветствовать вас, если бы его укомплектовывала обычная команда из тех, что ведают снабжением, — ответил Крис. — Но, кто бы ни позаботился о припасах, он, похоже, имел невероятно четкое представление о том, сколько продовольствия нам понадобится и какого.

— Работа Погодной Ведьмы, — сказал один из работников дорожной команды, флегматичного вида крестьянин. — Нынешней осенью она не отстала от нас, пока мы не снарядили Приют по ее вкусу. Даже заставила, как выпал первый снег, вернуться туда и завезти кое-что еще — мед и постное масло, солонину да рыбу.

Хвала Керносу, у нас снеди хватало с избытком, а она еще ни разу не ошиблась, когда ей бывали видения, так что мы сделали, как она велела. Похоже, пригодилось.

— Действительно, хвала Керносу! Я вижу, снаряжение у вас с собой. Едем, и еще до темноты вы сможете обогреться, переодеться в сухое и поесть досыта. Я состою при Пункте Пополнения Припасов возле Ягодника. Для вас там найдется уйма места, если вы не возражаете против того, чтобы спать вдвоем в одной кровати.

— Нисколько, — очень серьезно сказал Крис, чувствуя, как Тэлия изо всех сил старается удержать свои щиты под напором пятнадцати сознаний. — Все это время мы спали на соломе возле очага — для тепла. Сейчас походная койка показалась бы мне раем, даже если бы пришлось делить ее с Тантрисом.

— Хорошо. Отлично! — ответил Герольд Тедрик. — Я поеду с вами назад, покажу дорогу: эти добрые люди знают свое дело, и теперь, когда мы нашли вас, от меня им наверняка больше проку не будет.

Работники из вежливости шумно запротестовали, но явно держались того же мнения.

— Тут такое дело, Герольд, — шепнул Крису краснолицый крестьянин, — Наш Тедрик — славный малый, но ему тут не место. Слишком стар, да и сердце у него больно слабое. Пост при Пункте Пополнения придумали для отставников, ежели вы понимаете, о чем я. Тедрик не из тех, кто станет сидеть сложа руки, хотя на то, чтобы сектор объезжать, здоровьишка уже не хватает. Нам положено за ним приглядывать, следить, чтоб не переутомлялся, — работа устроена так, чтоб он мог чувствовать, что приносит пользу, но ничего особо трудного делать ему не приходилось. Все, что нужно, за него добывает и развозит Стража. Но тут с давешним бураном и прочим — Стража занята расчисткой дорог, помощью пострадавшим… а он, как узнал, что вы двое пропали, уперся — и ни в какую: должен идти с нами. Пару раз нагнал на нас страху — начинал задыхаться да синеть, когда мы думали, что вроде наткнулись на чьи-то тела. Хорошо, что вы оказались в порядке, не то, чаю, был бы у нас на руках и третий упокойник.

Его слова представили вещи в совершенно ином свете. Крис почувствовал, как его уважение к говорливому и казавшемуся бесполезным Герольду резко возросло. Присмотревшись повнимательнее, он понял, что Тедрик гораздо старше, чем показался на первый взгляд показался отчасти потому, что был лыс, как яйцо, а отчасти потому, что обладал по-детски пухлым лицом — на таких даже с возрастом не появляется морщин. Спутник старого Герольда нежно опекал его и наотрез отказался скакать сломя голову по дороге, чтобы Тедрик смог приготовить Пункт к приему гостей.

Тэлия и Крис по очереди рассказывали Тедрику, что стряслось после того, как они обнаружили в Развилке мор.

— Так вы — Королевский Герольд, тот, у которого Дар к переживаниям и Целительству души? — спросил Тедрик Тэлию, близоруко приглядываясь к ней. Даже сквозь щиты, которыми обеспечивал ее Ролан, она почувствовала неловкость, которую испытывал рядом с ней старый Герольд, и в душе вся съежилась. — Я вот думаю, не могли бы вы что-нибудь сделать для Погодной Ведьмы?

— Если учесть, что мы, очевидно, обязаны ей жизнью, я безусловно буду рада попытаться, — ответила Тэлия, стараясь не показать собственного беспокойства и настоящего смятения, охватившего ее при этой просьбе — применить ее своенравный Дар. — Но кто она, и почему вы зовете ее Погодной Ведьмой?

— Ах, это грустная история, — вздохнул Тедрик. — Несколько лет назад, когда меня еще только-только назначили сюда, в Ягоднике жила одна молодая женщина по имени Мэйвен, которая взяла да и завела «праздничного» ребенка — здесь так называют младенцев, которых никто не признает своим и матери которых не имеют ни малейшего представления, кто их отцы. Люди есть люди, так что о ней и шушукались, и показывали пальцами, пока бедная девочка от всего сердца не пожалела, что зачала ребенка, не говоря уж о том, что родила. Понимаете, это обстоятельство еще усугубило то, что с ней случилось. Знаете поговорку «думай, чего пожелать, а то ведь желание может и сбыться»? Я уверен, что она часто желала, чтобы ребенок исчез, и, когда случилось несчастье, она винила в нем себя. Была ее очередь работать на мельнице, и она оставила малыша одного дольше, чем следовало. Бедный кроха как раз начинал ползать, и ему удалось выбраться из корзины, в которой его оставила мать. Он пополз прямиком к мельничному ручью, упал в воду и утонул. Она сама и нашла тельце, и полностью потеряла рассудок.

— Но почему «Погодная Ведьма»? — спросил Крис.

— Она, должно быть, обладала Даром, и, когда сошла с ума, он полностью пробудился, поскольку она обрела способность предсказывать погоду. Обычно она вела себя как всегда, укачивала тряпичную куклу, которая ей заменяет младенца — и вдруг ни с того ни с сего начинала смотреть прямо сквозь вас и говорила, что вам-де лучше позаботиться о том, чтобы убрать бобы, потому что сегодня ночью выпадет град. Ну и, конечно, так и выходило. Народ в Ягоднике и ближайшей округе начал ходить к ней всякий раз, когда погода казалась неустойчивой. Сперва она могла Видеть погоду за несколько дней, потом — недель, потом — месяцев. Вот почему деревенские послушались ее, когда она велела им сделать в Приюте запасы продовольствия. Надо было им мне сказать, я бы тогда еще много чего прибавил от себя.

— Вы очень хорошо его снабдили, и нам совершенно не к чему придраться, — заверил его Крис. — Но, боюсь, вы обнаружите, что мы извели почти все, что там имелось.

— Не беда, — сказал Тедрик весело. — Я буду рад, что появилось хоть какое-то дело. Большая часть моей работы выпадает на лето, и зима тянется для меня чуточку слишком долго.

Но мне сдается, что вам и самим не помешало бы полностью обновить снаряжение.

— Боюсь, что так, — сказала Тэлия, пока Тедрик качал головой, глядя, в каком состоянии находится их форма. — Думаю, наше теперь сгодится разве что на тряпки.

— У меня на Пункте Пополнения есть масса запасных комплектов, и я неплохо управляюсь с иглой, — отозвался Тедрик. — Думаю, нам удастся переобмундировать вас так, чтобы вы не походили на огородные пугала. У меня есть все необходимое для того, чтобы заново отбелить и размягчить ваши кожаные вещи, так что их заменять не понадобится, а плащи ваши вроде по-прежнему в сравнительно приличном состоянии — или будут в таковом, когда мы их почистим. Если вы не против ненадолго задержаться, я могу сделать так, чтобы, уезжая, вы выглядели почти так же, как в тот день, когда еще только выехали, чтобы принять наш сектор.

— Потрясающе! — сказал Крис с искренней признательностью.

— Я могу помочь перешивать вещи, сударь, — добавила Тэлия.

Старый Герольд подмигнул ей.

— Но кто же тогда будет обшивать портного? И вы ведь, конечно, не откажете старику в удовольствии помочь экипироваться хорошенькой молодой барышне, верно?

Тэлия покраснела и, чтобы скрыть смущение, чуть передвинула завернутую в одеяла Сударыню, которую держала перед собой на седле. Поскольку футляра, защищающего инструмент, теперь не было, Тэлия решила везти арфу сама.

— Что это? — спросил Тедрик и, услышав, что арфа, просиял.

— Который из вас музыкант? — спросил он с жадностью.

— Оба, сударь, — ответил Крис.

— Но на самом деле он играет гораздо лучше, чем я, — дополнила Тэлия. — И, Герольд Тедрик, мы были бы вам очень признательны, если бы вы помогли нам найти кого-нибудь, кто смастерил бы для нее новый походный футляр, пока мы здесь. Старый нам пришлось разломать, чтобы сделать лопаты для снега.

— Краснодеревщик будет горд возможностью услужить вам, — с уверенностью сказал Тедрик. — По существу, у него даже может найтись что-нибудь подходящее из уже готового. Через несколько недель в столице сектора будет ярмарка по случаю Середины Зимы, и он собрался туда везти несколько футляров для инструментов, помимо резных шкатулочек и тому подобных пустяковин. Он, знаете ли, славится как своей мебелью, так и мелкими поделками. Я возьму на заметку, чтобы отныне начать обеспечивать наши Приюты лопатами. Не у каждого Герольда есть футляр от арфы, которым он может пожертвовать.

Перед самым заходом солнца они миновали селение Ягодник — Тэлия порадовалась щитам, которые держал вокруг нее Ролан — и с наступлением темноты добрались до Пункта Пополнения Припасов Тэлия не ожидала, что постройка окажется такой большой.

— Светлые Гавани! — воскликнула она. — Да вы могли бы разместить тут пол-Коллегии!

— О, большую часть занимают нежилые помещения: основу составляют сенник, склад товаров и зернохранилище. У меня действительно имеется три лишние комнаты на случай, если какая-то нужда забросит так далеко на север сразу нескольких Герольдов, но только в одной из них есть кровать, так что всем, кроме двоих, пришлось бы стелить себе на полу. Но давайте все делать по порядку. Полагаю, вы оба не откажетесь от горячей ванны. Вам будет приятно узнать, что у меня есть настоящая умывальная комната, в точности такая же, как во дворце и в Коллегии. Пока вы моетесь, я подберу вам какую-нибудь чистую одежду на то время, пока мы не подгоним на вас новую форму и не вычистим ваши кожаные вещи. Как только сочтете, что готовы, сядем ужинать. Ну, как вам такой план?

— Звучит чудесно — особенно в той части, где говорится про горячую ванну! — пылко ответила Тэлия, пока они спешивались возле конюшни.

— Тогда ступайте прямиком вон в ту дверь — я позабочусь о ваших друзьях и о зверюшках. Подниметесь по лестнице и сразу направо. Котел нагрет. Я грел его каждый день в надежде, что мы вас найдем. Ваша комната — сразу налево.

Оба взяли по маленькому тюку, Тэлия подхватила арфу, и они с Крисом вошли в указанную им дверь. Тедрик не преувеличил: хотя бак в ней нашелся только один, во всем остальном его умывальная комната ничем не отличалась от умывальных во дворце.

— Кто первый? — спросила Тэлия, страстно мечтая о чистых волосах и о том, как будет долго, вдумчиво отмокать в горячей воде.

— Ты. Ты выглядишь полумертвой, — отозвался Крис.

— Напряжение немного чувствуется, — призналась она.

— Так иди и мойся. Я могу подождать.

Когда закаменевшие мышцы наконец размякли, а въевшаяся в кожу, несмотря на все усилия, грязь была безжалостно соскоблена, Тэлия завернулась в полотенца и отправилась в отведенную им комнату. Там она обнаружила, что Тедрик их опередил: на кровати лежали полотняные штаны и рубашки приблизительно их с Крисом размера.

Приближение, впрочем, оказалось очень далеким. Стало ясно, что если данные предметы одежды являются типичными образцами того, что хранится на складе, то работа им предстоит большая.

Тэлия на минутку прилегла на кровать… и мгновенно заснула.

Крис снова спустился вниз, чтобы переговорить с Тедриком с глазу на глаз. От него не ускользнула неловкость, которую поначалу испытывал старик рядом с Тэлией, равно как и тот факт, что Тедрик уже знал, что Тэлия — Королевский Герольд и в чем заключается ее Дар. Личности стажеров обычно не были общеизвестны, а Дар Королевского Герольда, как правило, не являлся достоянием широкой гласности даже в среде самих Герольдов.

Крис решил, что слишком устал, чтобы разводить дипломатию, и напрямик спросил старого Герольда, откуда тот почерпнул сведения о Тэлии.

— Ну как… главным образом из слухов, — изумленно ответил Тедрик. — Хотя я и половине их не поверил. Не могу себе представить, чтобы Герольд злоупотреблял своим Даром, и не могу поверить, чтобы Коллегия выпустила кого-то, столь плохо подготовленного. И так я всем и говорил. Но должен вам сказать, что здесь многие смотрят и думают по-другому… и, как ни грустно мне это говорить, некоторые из них надеются увидеть, как Герольд осрамится.

После заключительного обмена любезностями Крис с растревоженной душой поднялся по лестнице. Он обнаружил Тэлию спящей на кровати и взял свои полотенца, не разбудив ее.

Пока он отмокал в горячей ванне, ум его напряженно работал. Если кто-нибудь узнает, в каком состоянии находится Тэлия, то это не только погубит ее собственную репутацию, но и нанесет серьезный ущерб репутации Коллегии и Герольдов в целом. Вера самих Герольдов в Коллегию окажется подорвана, если они узнают, какую плохую подготовку она там получила.

По этой причине они не смеют прервать объезд сектора и отправиться назад: такой шаг 362 послужил бы доказательством провала, которого ждут некоторые недоброжелатели системы. И сам он не может сообщить ни одному из старших Герольдов об истинном положении дел, поскольку это приведет к сильному смятению в рядах самих Герольдов, которое может только докатиться обратно до Селенэй и Элспет — со всеми проблемами, которые перед ними поставит.

Именно он, Крис, и сама Тэлия должны снова довести ее до рабочего состояния, в котором она находилась перед тем, как заварилась вся каша.

С такой отрезвляющей мыслью Крис вылез из ванны и отправился одеваться и будить Тэлию.

Тэлия очнулась от сна в довольно хорошем расположении духа, немного посмеиваясь над тем, как выглядит в принесенной Тедриком одежде, которая оказалась ей велика.

— Все дело в том, птичка, что две трети Герольдов — мужчины, — ответил Крис. — А все Пункты Пополнения снабжаются одинаково. Посему большая часть одежды на здешнем складе, наверно, сшита на мужчин. Думаю, когда у Тедрика появится возможность поискать, он подберет что-нибудь более подходящее тебе по росту. Если ты думаешь, что выглядишь по-дурацки, посмотри-ка на меня!

В поясе его штаны сидели лучше, чем у нее, но штанины оказались широки, мешковаты и слишком длинны, а рукава рубахи свисали чуть ли не до колен.

— Полагаю, большая часть того, что у него есть, делится на две категории: «большое» и «палатка». Так или иначе, лучше уж ушивать одежду, чем пытаться ее надставить.

Они спустились по лестнице и присоединились к хозяину — Крис босиком, а Тэлия в своих овчинных тапках, поскольку их сапоги так задубели оттого, что попеременно то промокали, то высыхали, что теперь для того, чтобы их натянуть, требовалось слишком много усилий. В любом случае, жилище очень хорошо отапливалось, и босые ноги не причиняли Крису никаких неудобств.

Старый Герольд хлопотал в комнате, которая, по-видимому, служила одновременно кухней и столовой. Увидев своих гостей, похожих на ребятишек, нарядившихся в родительские обноски, он хмыкнул.

— Я просто взял первое, что подвернулось под руку, — сказал он извиняющимся тоном. — Надеюсь, вы не в обиде.

— Все чистое, сухое и теплое, — улыбнулся Крис. — А на данный момент большего и желать нечего. Должен сказать, что ради запахов, которые до меня сейчас доносятся, я с радостью явился бы к столу хоть в мешке из-под зерна, если бы ничего другого не нашлось.

Тедрик казался очень польщенным и, видимо, напрочь забыл о недавних расспросах Криса.

— Когда живешь один, обзаводишься увлечениями. Мой конек — стряпня. Надеюсь, она понравится вам не меньше, чем то, к чему вы привыкли.

Тэлия рассмеялась.

— Сударь, «то, к чему мы привыкли» — каша, похлебка из сушеного мяса и старых кореньев, подгорелые лепешки и снова каша. Не сомневаюсь, что после месяца такой жизни ваша еда окажется не менее восхитительной, чем показалась нам горячая ванна!

Оленина с травами и грибами определенно заткнула за пояс их стряпню. Мысленная проверка подтвердила, что Тедрик столь же щедро позаботился о Ролане, Тантрисе и чиррах. Оба Спутника пребывали в полудреме, стоя в теплых стойлах с туго набитыми животами.

Когда гости как следует утолили голод, Крис помог Тедрику убрать со стола, а Тэлия сбегала наверх за Сударыней.

— Вы показались столь заинтересованным тем, кто из нас музыкант, что я подумал, что мы можем как-то отблагодарить вас за ваше гостеприимство, — сказал Крис, беря арфу и принимаясь ее настраивать.

— Здесь редко удается послушать музыку, — сказал Тедрик, даже не пытаясь скрыть жадный блеск в глазах. — Думаю, музыка — единственное, чего мне по-настоящему не хватает с тех пор, как меня сюда назначили. Когда я объезжал сектор, то постоянно натыкался на Бардов.

Они пели, а старый Герольд слушал с выражением тихого счастья на лице. Было совершенно ясно, что он тосковал по обществу других Герольдов, и так же очевидно, что он говорил чистую правду, что здесь, на Границе, ему не хватает музыки. Конечно, представлялось возможным, что скитающиеся Барды попросту не замечали маленького Пункта, плохо видного с дороги и находящегося чуть в стороне от Ягодника. Столь же вероятным представлялось и то, что летом (единственная пора, когда здесь могли проходить странствующие Барды) Тедрик был настолько занят работой, что просто не мог выкроить время, чтобы отправиться в деревню, когда там появлялся Бард. Крис мысленно отметил, что нужно будет черкнуть несколько слов, когда они станут отправлять очередные отчеты. Если от него что-то зависит, старику Тедрику не придется больше обходиться без песен.

Когда гости наконец признались, что выдохлись, Тедрик моментально поднялся и стал настаивать, чтобы они отправлялись в постель.

— Не знаю, что на меня нашло: столько времени не давал вам спать, — сказал он. — В конце концов, вы пробудете здесь столько, сколько потребуется, чтобы вас экипировать. Возможно, я припрячу все иглы на неделю-другую!

Когда на следующее утро Крис с Тэлией встали — с некоторой неохотой, поскольку пуховая перина, на которой они вдвоем спали, оказалась такой теплой и мягкой, что ее не хотелось покидать, — то обнаружили, что Тедрик уже положил их кожаные вещи и сапоги отмокать в чаны с отбеливающим и размягчающим раствором. Тэлия помогла ему распороть часть их пришедшей в негодность одежды, чтобы использовать в качестве выкроек, и они принялись перешивать стандартную форму, хранившуюся на складе. Тедрик нисколько не погрешил против истины, говоря, что неплохо знает портняжное дело. К концу дня они уже далеко продвинулись на пути к обновлению их гардероба, и невозможно было заметить, что одежда сшита не в Коллегии; к концу недели они с Крисом оказались полностью экипированы.

Когда с подгонкой формы было покончено, они приступили к исполнению своего долга по отношению к населению Ягодника.

Отдых и покой чрезвычайно пригодились Тэлии, позволив укрепить вновь обретенный контроль над своим Даром. Теперь ее щитов хватало на то, чтобы самостоятельно сдерживать наиболее сильный напор извне: негусто, но лучше, чем ничего. И она чувствовала, что контроль над способностью передавать эмоции выдержит, если ее не напугают и не выведут из равновесия… и не нападут на нее. Тэлия не знала точно, что сделает, если произойдет одно из этих трех. Но что толку тревожиться раньше времени.

Когда они вступили в селение, хрупкие бастионы Тэлии чуть не рухнули. Крис предупреждал ее, что слухи достигли даже этих далеких северных мест, но она все равно оказалась неподготовленной к действительному положению дел.

Когда они с Крисом обосновались в сельской ратуше, девушка заметила, что многие здешние жители бросают на нее косые боязливые взгляды. Но что еще хуже, первые просители приближались к ней, только увешавшись оберегами от порчи.

Тэлия старалась сохранить на лице приятное, спокойное выражение, но подозрительность и даже страх селян бились в ее тонкие щиты так, что ей хотелось расплакаться от огорчения.

Наконец она не смогла больше выносить напряжение.

— Крис… мне нужно пройтись, — шепнула она. Крис бросил один взгляд на тени, залегшие вокруг ее глаз, как от боли, и кивнул. Может быть, он и не был эмпатом, но не требовалось обладать особым Даром, чтобы понять, что думают люди, надевая талисманы от дурного глаза, когда оказываются рядом с определенным Герольдом.

— Иди… и приходи, когда будешь готова, не раньше.

Они с Роланом выехали за окраину селения. Оказавшись вдали от чужих глаз, Тэлия ругалась, плакала и пинала глыбы смерзшегося снега, пока не ощутила опустошенность и ноги не покрылись кровоподтеками.

Тогда она возвратилась и снова включилась в работу.

На второй день напряженность уменьшилась. На третий обереги исчезли.

Но Тэлия гадала, какова будет реакция жителей деревни, когда на утро четвертого для они отправились к Погодной Ведьме.

Атмосфера подавленности, окружавшая маленькую развалюху, в которой жила Погодная Ведьма, оказалась такой сильной, что Тэлии представлялась почти осязаемой, и идти сквозь нее было все равно что ощупью двигаться сквозь темное облако. Погодная Ведьма сидела в холодном, темном, затянутом паутиной углу, напевая про себя и укачивая замызганную тряпичную куклу. На троих людей, стоящих перед ней, она не обратила никакого внимания. Тедрик шепотом сказал, что жители селения носят ей еду и присматривают за хижиной, и что она настолько плохо сознает окружающее, что едва понимает, когда перед ней ставят еду. Крис с жалостью покачал головой, думая, что Тэлия мало чем сможет тут помочь.

Тэлию одновременно и притягивало, и отталкивало помутившееся сознание женщины. Если бы их встреча состоялась год назад, она не усомнилась бы, что сможет что-то сделать, но сейчас?

Однако теперь, придя и почувствовав все сама, она не могла уйти просто так.

Согнувшись, Тэлия опустилась на колени на грязный деревянный пол на расстоянии вытянутой руки от женщины. Содрогнувшись от физически ощутимого возникновения контакта, сняла все свои хрупкие барьеры и позволила затянуть себя внутрь.

Крис сильно боялся за нее: ничего в сущности не зная о том, как действует ее Дар, он страшился того, что Тэлия может очень легко оказаться запертой в сознании сумасшедшей, как в западне, — и что ему делать тогда? Тэлия оставалась коленопреклоненной так долго, что, глядя на нее, Крис почувствовал, как у него самого заныли колени. Наконец ее дыхание стало выравниваться, глаза медленно открылись. Когда она подняла голову, Крис протянул ей руку и помог встать на ноги.

— Ну? — сказал Тедрик без особой надежды.

— Семья цыган, которая погибла от снежной лихорадки два месяца назад — та, о которой говорится в записи в кадастровой книге4; — там не остался живой ребенок? — спросила Тэлия со все еще немного затуманенным взглядом.

— Да, маленький мальчик, — ответил Крис, а Тедрик кивнул.

— У кого он?

— У Ифора Молотобойца; он не слишком обрадовался, но кто-то же должен был взять ребенка, — сказал Тедрик.

— Вы можете привезти его сюда? Ваш Молотобоец стал бы возражать, если бы вы нашли для малыша другой дом?

— Он-то не стал бы, но… сюда? Простите, но это звучит немного безумно.

— Оно и есть немного безумно, — сказала Тэлия, устало опускаясь наземь, так что Крис не мог разглядеть в тени ее лица, — но для того, чтобы излечить безумца, может потребоваться безумие.

Вы просто… привезите его сюда, пожалуйста. Получится ли то, что я задумала, — увидим.

Судя по виду Тедрика, он испытывал сильные сомнения, однако же уехал и меньше чем через час возвратился с тепло укутанным карапузом. У ребенка болел животик, и он тихонько хныкал.

— А теперь выманите ее из дома, все равно как, — устало сказала Тэлия Тедрику, беря у него ребенка и начиная укачивать; тот успокоился и затих. — Но позаботьтесь, чтобы куклу она оставила.

С помощью куска пряника Тедрик уговорил Погодную Ведьму следовать за ним, предварительно убедив ее оставить «младенца» в люльке возле дымного очага. Улучив момент, когда та отвернулась, Тэлия проскользнула внутрь. Спустя несколько секунд из хижины донесся детский плач, и умалишенная вздрогнула, как от удара.

Крису никогда еще не доводилось видеть такого невероятного преображения. Полубезумное, дикое, звериное выражение исчезло из глаз Погодной Ведьмы, в них засветились сознание и ум. За несколько секунд она совершила превращение из «твари» в человека.

— Д-джетри? — запинаясь выговорила она. Ребенок снова заплакал, на сей раз громче.

— Джетри! — крикнула она снова и вбежала в дом.

В люльке лежал принесенный Тедриком ребенок, которому, вероятно, еще не исполнилось и года, и надрывался от голодного плача. Женщина подхватила ребенка и прижала его к груди, словно это была ее собственная, возвращенная ей душа, плача и смеясь одновременно.

Не успели еще ее руки коснуться ребенка, как произошло последнее, и, возможно, самое странное событие. Малыш мгновенно перестал плакать и начал что-то ворковать.

Тэлия даже не смотрела на них: она просто привалилась к косяку и терла виски. Двое других могли только в изумлении созерцать совершившееся перерождение.

Наконец женщина оторвала взгляд от младенца, которого держала на руках, и перевела его на Тэлию. Нерешительно двинулась к ней и, не доходя нескольких шагов, остановилась.

— Герольд, — сказала она с полной убежденностью, — это сделала ты… ты вернула мне моего ребенка. Он умер, но ты снова нашла его для меня!

Тэлия посмотрела на нее глазами, которые казались густыми тенями, залегшими на осунувшемся лице, и отрицательно покачала головой.

— Не я, госпожа. Если кто-то и вернул его, то вы сами. И именно вы показали мне, где найти его.

Женщина протянула руку и дотронулась до щеки Тэлии. Крис сделал движение, словно собирался вмешаться, но Тэлия махнула ему, чтобы он оставался в стороне, и показала, что ей не грозит опасность.

— Ты обретешь вновь то, что принадлежит тебе, — сказала Погодная Ведьма без выражения; глаза ее смотрели в никуда, словно видя что-то, чего никто, кроме нее, видеть не мог, — и никому больше никогда не удастся поколебать тебя и лишить его. То, чего желает твое сердце, сбудется, но после того лишь, как ты узришь Гавани. Гавани будут звать тебя, но долг и любовь встанут между тобой и ими. Любовь бросит вызов смерти, чтобы вернуть тебя. Твоей величайшей радости будет предшествовать величайшая скорбь, и тень горя будет сопутствовать исполнению твоих желаний.

—» Нет радости, что горя не отведала б сперва», — тихо, как бы про себя, процитировала Тэлия — так тихо, что Крис едва расслышал слова. Глаза женщины снова обрели фокус.

— Я что-то говорила? Я что-то видела? — спросила она; во взгляде явственно читалась растерянность. — Был ли то ответ, которого ты искала?

— Это был вполне достаточный ответ, — с улыбкой ответила Тэлия. — Но разве вам не нужно сейчас позаботиться о более важных вещах?

— Мой Джетри, родной мой, маленький! — воскликнула женщина, крепко прижимая к себе ребенка; глаза ее блестели от слез. — Мне столько всего нужно сделать и приготовить для тебя. О, Герольд, как я смогу отблагодарить вас?

— Любя и заботясь о Джетри так же, как сейчас, и не беспокоясь о том, что могут сказать другие, — сказала Тэлия, делая знак другим выйти и быстро выходя вслед за ними.

— Светлые Гавани! — воскликнул Тедрик немного нервно, когда они оказались на таком расстоянии от хижины, чтобы их невозможно было услышать. — Ну просто как в старинных сказках о ведовстве и снятии порчи! Какой необычной магией вы воспользовались там?

— По правде сказать, я и сама толком не знаю, — ответила Тэлия, потирая усталые глаза тыльной стороной руки. — Когда я коснулась ее сегодня утром, мне показалось, я увидела нечто вроде… нити? связи?… в общем, что-то в этом роде. Казалось, она связана с чем-то, и мне почудилось, что я вижу ту страницу с записью о цыганах. Я знала, что чужаков здесь не слишком жалуют, поэтому предположила, что выжившему нелегко будет найти новую семью. Вы подтвердили мою догадку, Тедрик. И мне просто показалось, что все, что ей нужно, — получить второй шанс, чтобы все исправить. Я говорю понятно?

— Даже понятнее, чем я мог надеяться. Вряд ли тот ребенок может быть… ее? Верно? — неуверенно сказал Крис.

— Крис, я же не священнослужитель! Как я могу ответить на такой вопрос? Я могу рассказать только то, что сама видела и чувствовала. Малыш примерно того возраста, какого был бы ее собственный, и они явно узнали друг друга, пусть даже только как два потерянных существа, нуждающихся в любви. Я не рискну высказывать никаких догадок.

— Я понимаю, что спрашивать об этом ужасно бессердечно, — сказал Тедрик, выглядящий гораздо менее встревоженным теперь, когда «магия» получила рациональное объяснение и оказалась простым здравым смыслом. — Но… теперь, когда рассудок к ней вернулся, она не потеряет свои силы, а?

— Забудьте свои страхи: думаю, вы и жители Ягодника по-прежнему можете рассчитывать на Погодную Ведьму, — ответила Тэлия. — Говорю вам исходя из собственного, опыта, что подобные Дары, раз пробудившись, редко исчезают. Послушайте, что она сказала мне! «Любовь бросит вызов смерти, чтобы вернуть тебя», — процитировал Крис. — Странно… и довольно двусмысленно, мне кажется.

— Пророчества имеют обыкновение быть двусмысленными, — лукаво сказал Тедрик. — Хорошо, что, когда дело касается предупреждений о погоде, она в состоянии высказываться более определенно. Ну, поехали; вы с Роланом оба устали и проголодались, Тэлия. Вы заслужили хороший ужин и хороший ночной отдых, прежде чем снова пуститесь в дорогу.

— И, в противоречие пророчеству, мое сердечное желание сейчас — получить один из ваших пирогов с олениной, а потом тихий вечер в кругу друзей и хороший сон на вашей перине, и, думаю, мне едва ли понадобится отправляться в Гавани, чтобы обрести это! — устало засмеялась Тэлия, беря под руки Тедрика и Криса; Ролан шел позади.

Что же, она выдержала. Теперь все, что нужно, — продолжать стараться выжить.