Полет стрелы

Глава 6

В городках и деревнях, которые они проезжали по пути к Границе, встречалось мало примечательного. Худшая провинность, с которой столкнулись Герольды, — три случая, когда старосты деревень явно пытались что-то утаить: в двух из них оказалось, что те прикарманивали деньги, уплаченные в качестве налога, а в третьем староста намеренно не включал собственный хутор и хозяйства родичей в отчеты и налоговые ведомости. Во всех трех случаях Крис и Тэлия в сущности ничего не сделали, когда мошенничество открылось, поскольку это не входило в их обязанности. Они просто отметили всплывшие факты в своих рапортах. Когда весной явятся сборщики налогов, правда будет им известна, и виновники обнаружат, что должны заплатить изрядную пеню. Таким образом, ответственность за принудительное взыскание налогов на Герольдов не ложилась.

Бросалось в глаза, что чем дальше на север они углублялись, тем большим становилось расстояние между поселками и тем меньше сами поселки. Теперь на то, чтобы добраться от одной деревни до другой, уходила почти неделя.

Тэлия оставалась отрешенной и молчаливой, рот открывала только тогда, когда к ней обращались, и никогда по собственному почину не высказывала своего мнения. Лишь когда они переезжали из одной деревни в другую, она, казалось, немного оттаивала. В пути она сама заговаривала с Крисом, ее даже удавалось упросить что-нибудь спеть. Но как только они оказывались в пределах одного дня езды до населенных мест, ставни захлопывались, и она полностью замыкалась в себе, блокируясь от всех и вся. Когда она говорила, голос ее звучал странно, равнодушно и невыразительно. Она напоминала Крису его самого, когда он впервые шел по мосту из двух веревок на полосе препятствий: под маской Тэлии скрывалось такое же напряжение, словно она боялась, что в любую минуту может оступиться и упасть. Тантрис ничего не смог ему сказать, но даже Ролан проявлял необычную для него нервозность.

Северные края отличались еще и тем, что поселки здесь были не только меньше, но и обносились частоколами из крепких бревен, с запирающимися на ночь воротами. Зимними ночами по округе рыскали волки и другие дикие звери — и некоторые из них о двух ногах. Лес Печалей не мог отвадить их всех от сектора, как не мог и помешать разбойникам проникать в него с трех других сторон, в обход закрытой Лесом Границы. Теперь Тэлия и Крис ехали, настороженно прислушиваясь и оглядываясь; оружие они постоянно держали под рукой, а на ночь запирали дверь Путевого Приюта на засов.

Все это могло быть причиной нервозности Тэлии, если забыть о том, что она сама вроде как выросла в Приграничье, где набеги — вещь обычная, и такая бдительность должна бы быть ей не в диковину.

И все же, рассуждал Крис, с тех пор действительно много воды утекло, к тому же Тэлия никогда не входила в число защитников — она была в числе тех, кого защищали.

Но нервозности Ролана такое соображение не объясняло. Оба Спутника были умелыми и опытными бойцами; они служили более чем достаточной защитой для себя самих, своих Избранников и чирр. Крис наблюдал за Тэлией — ненавязчиво, как он надеялся, — тревожился и терялся в догадках.

Они проехали через несколько городков и деревень; Тэлия начинала чувствовать себя так, словно распадается на части, кусочек за кусочком. Щиты ее истончились до такой степени, что она уже почти не могла их контролировать, и сквозь них проникало почти все:

Тэлия знала, что не только воспринимает, но и против воли передает эмоции, поскольку Ролан начал становиться таким же нервным, как она сама. Единственной защитой было как можно глубже уйти в себя, а Крис, казалось, считал своим святым долгом препятствовать этому. Тэлия чувствовала себя потерянной, испуганной и чрезвычайно одинокой. Обратиться за помощью было не к кому: Крис сам сказал, что, по его мнению, ее Дар уникален. Теперь Тэлия не сомневалась, что он не может дать ей никакого совета по поводу того, как справиться с проблемой; его собственный Дар относился к числу тех, что почти что поддаются взвешиванию и измерению. Что же касается ее Дара, неизвестно даже, можно ли вообще обнаружить его действие. А теперь он становился совершенно непредсказуемым. Паника и затравленность Тэлии все возрастали.

Наконец они достигли городка под названием Вышнезов, расположенного почти на самой Границе. Боль уже свернулась в душе Тэлии в тугой клубок; мелкие проблемы жителей городка казались ей теперь заурядными.

В предыдущей деревне их догнала почта; одно из посланий оказалось короткой запиской Тэлии от Элспет. Та писала только, что у нее все в порядке, она надеется, что у Тэлии тоже, и чтобы Тэлия о ней не беспокоилась. Тревога Тэлии усугубилась. Она не имела представления о том, что продиктовало Элспет эту записку, что могло происходить в тот момент там, в столице. Элспет была студенткой-первокурсницей; подобно Тэлии, она оказалась единственной девочкой в своей группе. Вероятно, она выбита из колеи… наверняка растеряна… и, в довершение всего, только-только вступает в юношеский возраст. И еще ей придется столкнуться со слухами, которые уже стали известны Тэлии, и теми, что еще могли напрвдумывать в ее отсутствие. Вполне вероятно, что сейчас она нуждалась в Тэлии больше, чем когда-либо с тех пор, как была Отродьем.

Не говоря уже о том, как подействуют слухи на остальных Герольдов.

Не появится ли у них, как у Криса, искушение поверить сплетням? Или же они просто отмахнутся от них, пропустят мимо ушей… и оставят Элспет один на один с ними?

Как справляется с происходящим Селенэй? Что, если королева обращается за советами к Орталлену — Орталлену, которому Тэлия почему-то не могла заставить себя доверять?

Тэлия была настолько поглощена попытками удержать себя в руках и справиться с новыми свалившимися на нее тревогами, что почти не обращала внимания на стоящих перед ней жалобщиков — хмурую, постного вида пару, неприятно напомнившую Тэлии ее собственных сородичей-крепковеров.

Одежда просителей была тускло-черных и ржаво-коричневых тонов, бережно заштопанной и заплатанной, хотя городской голова сообщил Крису и Тэлии, что перед ними, по существу, одна из самых зажиточных пар во всем Вышнезове. Когда они тонкими, визгливыми голосами излагали свои жалобы, их рты кривились в одинаковой недовольной гримасе.

Их голоса бесконечно раздражали Тэлию, их мелочная злоба царапала ее сквозь остатки щитов, словно наждак по обожженной солнцем коже. Она была благодарна Крису, когда тот прервал челобитчиков.

— Вы полностью уверены, что девушка несет ответственность за пропажу птиц? Не может ли быть так, что в ней повинны лисы или другие хищники?

— Наши курятники так же прочны, как наш дом, Герольд, — взвизгнул мужчина. — Даже прочнее! Это она, она таскала, несмотря на то что мы ей платили хорошее жалованье и поручали только легкую работу. Не сомневаюсь, что она продавала их…

— Но кому? Вы сами сказали, что никто в городе не согласится покупать у нее кур.

— Значит, она их съедала! — парировала женщина. — Она прожорливая, я точно знаю…

Тэлия заставила себя перевести взгляд на служанку; одежда той была еще более поношенной, чем у ее хозяев, выглядела она худой, бледной и забитой.

На Тэлию она определенно не произвела впечатления человека, который жировал на краденых курах и гусях.

Девушка на мгновение подняла глаза… и по спине Тэлии пробежал тревожный холодок, когда она увидела ее странный, бессмысленный, сумрачный взгляд. Потом служанка снова потупилась, и Тэлия отмахнулась от охватившего ее дурного предчувствия, как от еще одного проявления утраты ею контроля над своим Даром. Ей хотелось оказаться подальше от всех: от близости людей у нее мурашки по коже бегали, и единственное, чего ей хотелось, — чтобы все поскорее кончилось и она смогла вернуться назад, в сравнительную безопасность Путевого Приюта.

Она заговорила, думая только о том, чтобы отделаться от жалобщиков.

— Не вижу, где у вас хоть какие-то доказательства того, о чем вы говорите, — резко вмешалась она в разговор, — и не понимаю, почему вы обратились с таким делом к Герольдам…

— Тэлия, ты плохо слушала, — сказал Крис негромко, предостерегающе. — Дело не только в пропавших птицах… хотя их, похоже, заботит только пропажа. Есть еще и другие вещи — начертанные кровью руны на их крыльце и…

— Крис, это же смешно! — взорвалась Тэлия. — Все, что им нужно — найти предлог, чтобы прогнать бедняжку, не выплатив ей жалованья! Гавани, да Келдар каждый год проделывала тот же грязный фокус — нанимала какую-нибудь жалкую девчонку, а потом под вымышленным предлогом выгоняла, прежде чем приходила пора платить ей жалованье за год!

— Тэлия, — после паузы, очень неохотно сказал Крис, — мне очень не хочется давить на тебя, но я вынужден настаивать… поскольку ты можешь работать с Заклятием Правды второго уровня, а я нет. Я хочу, чтобы ты наложила его на каждого из них троих поочередно.

— Не могу поверить, что ты хочешь тратить Заклятие Правды на такую чепуху!

— Это приказ, Герольд.

Услышав холодный тон, которым он это произнес, Тэлия закусила губу и, не говоря больше ни слова, повиновалась. Заклятие Правды первого уровня только выявляло, правду говорит человек или нет. Заклятие второго уровня заставляло его говорить правду. К большому удивлению Тэлии, когда Крис допросил через некоторое время пару, пока она держала на них Заклятие, их рассказ прозвучал так же, как и прежде.

Затем она перенесла Заклятие на робкую с виду служанку… и мышь превратилась в бешеную ласку.

Когда заклинание Тэлии коснулось ее сознания, девушка полностью преобразилась. Она уставилась на хозяев дикими горящими глазами, кривя губы в свирепом оскале.

— О да, — тихо прошипела она, — да. Я брала их птиц. Это малая плата за то, что они со мной делали…

— Что они тебе сделали? — быстро спросил Крис.

— Побои за малейшую оплошность… хлеб, ячменная похлебка и заплесневелый сыр день за днем. У них больше кур, чем у кого-либо в селе, а я за полгода ни единого яйца, ни кусочка курятины не попробовала!

Моя одежда — обноски с ее плеча, и к тому времени, когда они попадают ко мне, от них остаются одни дыры. Когда я не избита, я голодна, когда я не голодна, я мерзну! Но я отомщу…

Сумасшедшая ненависть, с которой она повернулась к своим хозяевам, заставила тех попятиться в страхе перед совершившимся в заморыше перерождением. А Тэлия, пытаясь сохранить контроль перед лицом внезапной бури ярости и ненависти, стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони.

— ..о да, я отомщу! Для этого и были нужны птицы. Я их не ела. Я приносила их в жертву — отдавала волкам. Они приходят ко мне уже каждую ночь. Теперь уже скоро, скоро они научат меня, как обернуться одним из них, надеть на себя волчью шкуру, а когда я научусь… когда научусь…

Безумный огонь в ее глазах ясно сказал, что она собиралась сделать со своими хозяевами, научившись менять обличье.

Тэлия похолодела, ее трясло с головы до ног. Удар, нанесенный эмоциями девушки по ее крошащимся щитам, едва не заставил ее обратиться в паническое бегство. У Тэлии перехватило дыхание; она чувствовала, что сама подошла опасно близко к безумию.

— ..а после — всех остальных. И мои серые братья и сестры помогут, о да… — Голос служанки зазвучал громче, слова слились в неразборчивое бормотание — бессвязные обрывки бреда и ненависти.

Больше Тэлия не могла вынести. Девушка разрушала ее барьеры и могла вот-вот затянуть за собой в бездну безумия. Тэлия слепо потянулась, не размышляя, пользуясь своим Даром для самозащиты, и коснулась девушки, внезапно погрузив ее в сон.

Подавшая иск пара стояла, онемев; молчал долгое мгновение и Крис.

— Думаю, — сказал он наконец, — что нам лучше взять ее и поручить заботам Целителя. Не знаю, сколько в ее рассказе о том, как вы с ней обращалось, правды, а сколько вымысла, но, полагаю, вам лучше согласиться оплатить расходы на Исцеление. А если возьмете другую служанку… советую быть поосторожнее и позаботиться о приличных условиях для нее.

Когда они в сгущающихся сумерках ехали назад к Приюту, Крис хранил зловещее молчание. Весь остаток дня у них заняли хлопоты, связанные с сошедшей с ума девушкой. Целитель провозился почти целое свечное деление, прежде чем ему удалось пробудить ее от глубокого сна, в который погрузила ее Тэлия. И Тэлия испытывала жгучий стыд — как за паническую, бездумную реакцию, так и за эгоцентризм, своеволие и безответственность, приведшие ее к пренебрежению долгом.

— Крис… извини, — глухо сказала она несчастным голосом, когда они миновали городские ворота.

— Я не хотела… я…

Крис промолчал, и Тэлия снова сжалась и ушла в себя; остатки ее с трудом выработанной уверенности в себе разлетелись вдребезги.

Он догадывается… конечно, догадывается. Я неудачница; у меня не хватило самообладания даже на объезд половины округа. Я все делаю не так.

Но Крис не раскрывал рта, хотя бы для того, чтобы вынести ей приговор; Тэлия чувствовала только, что он о чем-то размышляет, но не могла сказать, о чем. Всю дорогу до Приюта она молча ехала рядом с ним, ожидая, когда упадет топор. И то, что он так и не упал, только ухудшило дело.

Крис ехал в молчании, только теперь начиная понимать, что совершил почти роковую ошибку, когда не сказал Тэлии ни слова утешения, не ободрил. Ее самооценка оказалась гораздо более неустойчивой, чем он предполагал. И нервы у нее явно разгулялись. Теперь, думал Крис, понятно, почему она не хотела рисковать, вынося какие-либо решения, и неохотно высказывала свое мнение, причем только тогда, когда он напрямую просил ее об этом. Когда он давеча расспрашивал ее в Приюте, она избегала отвечать на любые вопросы о своем самочувствии, отделываясь словами, что все «в порядке». Крис начал сомневаться, оправится ли она когда-нибудь от сегодняшнего инцидента… и бояться, что сломал ее.

А потом, когда на землю уже спустилась густая тьма, в голову ему пришла тревожная мысль, что она медленно сходит с ума и, возможно, тянет за собой и его.

Когда они ехали к крошечной деревушке, обладавшей двумя особенностями — она являлась самым северным и одновременно ближайшим к Границе поселением, расположенным на краю самого Леса Печалей, — землю уже покрыл снег. Тэлия, больше привыкшая напрягать все силы, чтобы удержать остатки своих щитов, чем стараться почувствовать приближение населенного пункта, начала гадать, не изменили ли ей ее способности окончательно. Но нет — рядом находился Крис; ее ободранный, кровоточащий рассудок воспринимал его близость так отчетливо, что она была почти болезненной. Значит, дело в чем-то другом.

Наконец она собрала все свое мужество и сказала Крису о том, чего не чувствует.

— Просто слишком много… ну, «тишины», иначе мне не объяснить. Я почти ничего не чувствую, а то немногое, что воспринимаю, выглядит так, словно все спят или без сознания.

— Ты уверена, что дело не в том, что холод на тебя так действует? — спросил Крис.

« Хотела бы я, чтобы он мог так действовать; — тоскливо подумала Тэлия, а вслух ответила:

— Нет… не думаю. Тогда в Зеленой Куще было так же холодно, а я почувствовала людей за день до того, как мы туда добрались.

Крис поразмыслил.

— Тогда ладно, нам лучше двигаться с максимальной скоростью, какую только выдержат чирры. Если что-то не так, чем скорее мы доберемся до места, тем лучше.

Они ускорили ход, перейдя с шага на рысь; под копытами Спутников скрипел снег, подузиные бубенцы неистово звенели. Воздух был совершенно неподвижен, небо — безоблачно и так пронзительно сине, что делалось больно глазам. Светило солнце, голые ветви деревьев отбрасывали на сугробы тени, похожие на голубое кружево. День выдался прекрасный, и странная тревога, которая не покидала Тэлию, казалась совершенно неуместной.

Деревенька, когда они ее завидели, показалась очень тихой… чересчур тихой. Она примостилась на вырубке, зажатой между двух прикрывающих ее холмов. Странно, на снегу не было совершенно никаких следов — ни ведущих в лес, ни обратно. Ворота стояли распахнутые, рядом — ни души. Лицо Криса выразило тревогу настолько явно, что Тэлия и без напора его эмоций поняла бы, что он напуган так же, как она. Он приказал Тэлии оставаться на месте, спустился с холма, на котором они стояли, к воротам деревни и въехал внутрь, ведя свою чирру в поводу.

Спустя короткое время Тэлия увидела, как захлопнулись ворота, и услышала, как скользнул в пазы запирающий их брус. Сразу вслед за этим через частокол по дуге перелетела стрела и воткнулась в снег по ее сторону ограды.

Тэлия подбежала к месту ее падения. На стреле было три кольца: три зеленых и одно красное. Она проверила узор на оперении — он вне всякого сомнения принадлежал Крису. Могло показаться, что со стороны Криса было глупостью выщипывать его, когда Тэлия собственными глазами видела, как он въезжал в деревню, но в действительности он только так мог уверить ее, что, когда ворота захлопнулись, их захлопнул он, а не притаившиеся внутри разбойники.

Стрела могла означать только одно. Всю деревню свалил какой-то мор.

Господь и Владычица… что же мне делать…

— отчаянно подумала Тэлия и покачнулась, когда Ролан нетерпеливо толкнул ее головой. Она ощутила его раздражение так явственно, словно Спутник высказал его. Он был сыт по горло ее душевными метаниями и самоедством; здесь требовалось действовать, просто действовать. Она отлично знает, что она должна делать, и, черт побери, лучше бы она наконец взялась за дело!

Казалось, что-то внутри нее, что было разбито, теперь вновь срасталось воедино. Тэлия заставила себя успокоиться и начать думать. Она написала записку, в которой сообщала Крису, что оставляет свою чирру привязанной к воротам и чтобы он завел животное внутрь, когда увидит, что она уехала. Потом взяла простую белую стрелу из числа своих собственных, прикрепила к ней записку и послала обратно через забор. Перерыла вьюки и отобрала карту, мех с водой и сумку с провизией для себя и Ролана.

Сверившись с картой, Тэлия убедилась, что ближайший Храм Исцеления находится в пяти днях езды к востоку. Значит, они с Роланом смогут добраться туда за два дня.

Она привязала чирру к забору, вскочила на спину Ролана, и они помчались.

Нынче был как раз один из тех случаев, когда способность Спутников буквально пожирать милю за милей стоила дороже любого золота или драгоценностей. Спутник мог часами двигаться со скоростью, равной скорости идущей галопом лошади, и притом не уставать. При необходимости он мог выдерживать такую изматывающую гонку несколько дней, не получая ничего, кроме воды и пригоршни-другой корма. Когда испытание оставалось позади, ему требовалось несколько дней усиленного питания и отдыха, но Спутник никогда не сдавал и редко хотя бы растягивал мышцы или сухожилия в условиях, которые оказались бы убийственными для обычной лошади. Везде, где могло пройти копытное животное, мог пройти и Спутник; мог он и карабкаться по обледеневшим, опасным каменным осыпям, на что осмеливаются только горные козы. Единственное, о чем оставалось беспокоиться Герольду, — о том, чтобы удержаться на его спине!

Тэлия и Ролан мчались до поздней ночи; она ела и пила, не сходя с седла, даже подремала немного. Дорога была свободной, сравнительно сухой и ровной, и Ролан выкладывался до конца. Им даже светила полная луна, так что оба ясно видели дорогу. Топот Спутника распугал всю живность, какая только обитала в округе, так что они ехали в тишине, нарушаемой только звуком ударов копыт Ролана о мерзлую землю. Это было жутковатое странствие, похожее на то, что бывает во сне, дикая скачка, которая, казалось, никогда никуда не приведет. Ролан оставался относительно свеж, поэтому они не останавливались почти до самого захода луны. Однако наконец даже ему потребовался краткий отдых. Незадолго до рассвета они сделали привал на маленькой поляне у дороги, возле ручья, увенчанного замерзшим водопадом.

Ролан остановился около озерца под водопадом; бока его ходили ходуном, от шкуры на морозном воздухе шел пар, дыхание вырывалось белыми султанчиками и инеем оседало вокруг ноздрей. Тэлия разбила лед, но вода оказалась слишком холодной, чтобы он мог ее пить, — это было опасно. Вместо этого Тэлия напоила его из своего меха с водой: когда мех пустел, она наполняла его снова, согревала теплом собственного тела и давала Ролану, пока тот не напился вволю. Потом она в последний раз наполнила мех и, отдав Спутнику примерно треть пищи, которую взяла с собой, долго пила сама. Как раз когда взошло солнце, высекая пламя из сверкающего, словно россыпь самоцветов, водопада, они были готовы продолжить свою изнурительную скачку.

Около полудня они сделали новую остановку — по естественным надобностям. Это не заняло много времени, и Тэлия воспользовалась дневным светом и сравнительно теплыми лучами солнца, чтобы снять с Ролана сбрую и просушить, и растереть Спутника полотенцем, которое всегда возила в седельной сумке.

Она прижалась головой к его боку; колени у нее подгибались, и не только от долгой скачки.

«Помоги мне, Владычица… Целители обладают моим Даром… как же мне встретиться с ними? Как я вообще могу встречаться с кем-либо, когда я вот так вот разваливаюсь на части? О, боги… мне этого не вынести .»

Ролан ласково ткнулся в ее плечо; Тэлия почти услышала слова — так ясно дошло до нее сообщение. «Я помогу тебе», — говорило воспринятое ею чувство.

— О, боги… а ты можешь?

Ответ был безоговорочно утвердительным. Тэлия вздохнула, расслабилась, потянулась к Ролану…

И почувствовала, как поднимаются вокруг нее щиты, укрепленные приходящей извне силой; почувствовала, как ее охватывает покой и нечто вроде онемения, которое было настолько лучше, чем боль и напряжение, в которых она жила, что она чуть не расплакалась.

— Сколько?..

Его сожаление, похоже, означало, что он сможет удерживать защиту не слишком долго.

— Только продержи ее, пока мы доберемся туда и обратно. Я стану работать так, чтобы полностью выматываться, и усталость удержит все под контролем. Я не могу передавать, когда у меня нет сил. Я выясню, что пошло не так, я знаю, что выясню… если только мне удастся побыть некоторое время вдали от людей…

Тогда поехали, — сказал нетерпеливый взмах его головы.

Сбруя, включая потник, оказалась на ощупь сухой, поэтому Тэлия, не теряя времени, оседлала Ролана и снова пустилась в путь; за спиной у нее, словно второй всадник, притулилась тревога.

Они галопом влетели во двор Храма Исцеления вскоре после наступления сумерек. Белая форма Тэлии и ее Спутник моментально привлекли к ней внимание: Ролан не успел еще остановиться, как возле ее стремени уже очутился одетый в зеленое послушник-Целитель, ожидающий распоряжений. Сразу вслед за ним подбежали еще двое: один нес горячее вино с травами для Тэлии, другой — свежую теплую кашу для Ролана. Те с благодарностью проглотили свои порции, пока кто-то бросился известить двоих Герольдов, прикомандированных к этому Храму. Тем временем еще один послушник зажег повсюду вокруг факелы, и не успела еще Тэлия допить вино, как к ней через мощенный булыжником двор уже опрометью бежала хрупкая, тоненькая женщина, чьи коротко остриженные волосы пылали огненно-рыжим даже в ненадежном свете факелов. Через плечо у нее висела тяжелая сумка, зеленые одежды развевались, и на ходу она завязывала вокруг шеи шнурки плаща.

— Я Керитвин, — сказала она, подбежав к Тэлии. — Я здесь самый опытный Целитель в области моровых поветрий. Двое других, о которых ты просила, последуют за нами, как только будут готовы наши Герольды, а я готова ехать прямо сейчас.

— Тогда ладно: чем скорее мы вернемся к Крису, тем лучше. Вы привыкли ездить за спиной у Герольда? — Тэлия протянула руку, чтобы помочь Целительнице вскочить на Ролана.

— Можно сказать, что да, — ответила женщина, берясь за протянутую руку Тэлии. Когда их руки соприкоснулись, она бросила на Тэлию странный взгляд, на мгновение заколебалась, потом поставила ногу поверх ноги Герольда, поднялась и уселась на подушку позади Тэлии с легкостью, говорящей о большом опыте.

— Ролан намного быстрее, чем большинство Спутников, так что приготовьтесь.

Несмотря на предупреждение, Тэлия услышала, как Целительница тихо ахнула от удивления, когда Ролан рванулся в обратный путь по своим следам.

Однако не приходилось сомневаться, что рыжеволосой женщине такой способ передвижения не в новинку. Она удерживалась на спине Спутника, не выпуская из рук свои лекарства и пояс Тэлии, но и не цепляясь панически. Плащ она плотно запахнула, так, чтобы он прикрывал ее целиком, голову пригнула, прячась за Тэлией от бьющего в лицо встречного ветра. Тэлия с облегчением обнаружила, что Целительница готова есть и дремать, не сходя с седла, и, если уж на то пошло, даже еще меньше, чем Ролан, склонна останавливаться для отдыха.

Они достигли деревни вскоре после полудня второго дня обратного пути. Деревушка по-прежнему выглядела совершенно вымершей, а непредсказуемые щиты Тэлии на сей раз сомкнулись вокруг нее, так что она не чувствовала даже присутствия Криса внутри.

Целительница соскочила на землю, а Тэлия направила Ролана задом к воротам, и тот выбил на них дробь задним копытом. Где бы ни находился Крис, спит он или бодрствует, но, если только он и сам не заболел, это он услышит.

Она заволновалась и стиснула поводья в руках, когда Крис не появился сразу вслед за стуком. Он так легко мог сам подцепить болезнь: моровое поветрие — что угодно, только не незаразное заболевание. Возле ее стремени беспокойно шевельнулась Керитвин: судя по тревоге на ее лице, Целительнице пришли в голову те же самые мысли.

Но тут Тэлия услышала, как лязгнул, отодвигаясь, брус, и ворота со скрипом приоткрылись ровно настолько, чтобы впустить их. Она въехала внутрь, не задерживаясь, чтобы спешиться, и соскользнула на землю, только когда уже миновала ворота. Целительница вошла следом.

— Двое других едут за нами и будут меньше чем через день, а я была готова сразу, поэтому поехала вперед, — быстро сказала Керитвин Крису. — Каково положение?

Крис задвигал брус на место, а когда повернулся к ним лицом, Тэлии захотелось расплакаться от жалости. Она глазам своим не поверила, таким измотанным он выглядел: должно быть, оставался на ногах все время с момента ее отъезда.

— Плохо, — устало сказал Крис. — Похоже, все население слегло в течение одного-двух дней. Когда я появился, то нашел пять умерших, а с тех пор потерял еще троих.

— Симптомы?

— Жар, бред, какая-то красная сыпь и опухоли под нижней челюстью и под мышками. Керитвин кивнула.

— Снежная лихорадка — во всяком случае, так мы ее называем. Обычно она появляется сразу после первых снегопадов; после Середины Зимы она, по-видимому, исчезает и никогда не вспыхивает в теплую погоду. Как вы их лечили?

— Пытался поить, особенно настоем из ивовой коры, хотя, когда мне казалось, что жар слишком усиливается, особенно у детей, я ненадолго обкладывал их снегом, чтобы сбить его.

— Молодец! Я и сама не справилась бы лучше, — похвалила Керитвин. — У меня есть с собой одно специальное снадобье, но пройдет немного времени, прежде чем оно подействует, так что с теми, кому не грозит непосредственная опасность, мы будем продолжать делать то же самое. А сейчас я займусь самыми тяжелыми больными. Кому-нибудь из вас раньше приходилось помогать Целителю?

— — Я не могу, — ответил Крис, покачав головой, так что прямые волосы упали ему на лоб. — Последний Целитель, с которым я разговаривал, сказал, что мои Дары совершенно не годятся. Боюсь, от меня будет больше толку просто как от пары рук.

Керитвин повернулась и посмотрела на Тэлию странным оценивающим взглядом.

Та с трудом сглотнула, но ответила.

— Я никогда не пробовала, но мои Дары — Эмпатия и Целительство Души. Мой преподаватель говорил, что они относятся к типу Целительских. Если я буду ей ассистировать, я так или иначе не смогу держать щиты, но работа отнимет столько сил, что передавать я тоже не смогу.

— Эмпатия у Герольда? — Керитвин подняла бровь. — Что ж, тогда ты должна очень мне помочь. Во всяком случае, попытаемся; в худшем случае просто ничего не получится. Герольд, вы изолировали тех, у кого наиболее тяжелые случаи заболевания?

— Они все вон тут. — Крис показал на маленький домишко возле самых ворот. — Когда мне показалось, что это не принесет им вреда, я перетащил всех самых тяжелых больных в одно место.

— Отлично.

Керитвин дала ему около фунта какого-то травяного сбора, велев приготовить из него котел отвара. Крис должен был дать каждому больному по меньшей мере по чашке, и сам выпить немного. Когда Крис ушел, чтобы выполнить ее указания и позаботиться о Ролане, Керитвин с Тэлией вошли в дом.

В доме оказалось тесно и темно, так как для защиты от холода окна были закрыты ставнями. Крис приволок в три имеющиеся в домишке комнаты столько кроватей и коек, сколько смог втиснуть. Он делал все от него зависящее, чтобы содержать своих подопечных в чистоте, и жег в очаге травы, чтобы убивать вредные испарения, но в воздухе все равно чувствовался слабый, но отчетливый запах болезни. Вид стольких людей в тесной комнате вызвал у Тэлии приступ клаустрофобии, а запах — легкую тошноту. Спасибо и на том, что все больные находились, очевидно, в таком глубоком беспамятстве, что ей не от чего было пытаться заблокироваться. Керитвин, похоже, ничего не заметила.

Хуже всех было одной хрупкой старушке; на ее худом лице гротескно выделялась распухшая челюсть.

— Возьми стул и сядь рядом со мной, Герольд, — велела Целительница. — Сядь удобно, возьми меня за свободную руку и убери щиты… — снова оценивающий взгляд, — ..и делай то, что делаешь обычно, когда готовишься мысленно говорить — неважно что. Об остальном позабочусь я.

Тэлия закрыла глаза и заставила себя отрешиться от всего окружающего и временно забыть о тревогах, сосредоточившись на старом дыхательном упражнении.

Прошло долгое мгновение, прежде чем она убедилась, что все еще способна входить в глубокий транс. При том, что все прочее весело катилось в тартарары, Тэлия не испытывала полной уверенности в том, что ей удастся выполнить даже самое простейшее упражнение.

Осторожная проба доказала, что по крайней мере на этот счет ее страх беспочвенен.

Когда Тэлия достигла нужного уровня транса, Целительница предстала ее внутреннему взору в виде почти плотного сгустка энергии успокаивающего зелено-золотого цвета.

«Хвала богам, — подумала она с отрешенной признательностью, — Керитвин, должно быть, еще больший мастер, чем говорила».

Дело было не в том, что Целительница обладала контролируемой силой, равной силе любого из преподавателей-Герольдов, с которыми имела дело Тэлия, а еще и в том, что Тэлии со стороны Целительницы ничего не грозило. Керитвин не позволяла никаким отрицательным эмоциям возмутить поверхность своего сознания!

На месте же больной, казалось, клубилось что-то темное, грязно-красное. Тэлия с отстраненным интересом наблюдала, как Целительница посылала в эти угрюмые вихри копья света, очищая и рассеивая тьму и раздувая крошечные тлеющие искорки, которые обнаруживала под нею, пока они вновь ярко не разгорались. Пока Керитвин работала, Тэлия одновременно ощущала и видела, как энергия перетекает от нее к Целительнице, восполняя ту, что потратила Керитвин.

Теперь, поняв, что требуется Целительнице, она открыла канал между ними как можно шире и потянулась, ища поддержки Ролана. От них двоих к Керитвин непрерывным мощным потоком потекла энергия, и работа пошла быстрее и увереннее. Все было закончено за минуту, и Тэлия почувствовала, как прервался контакт. Она ускорила дыхание, направила концентрацию вовне и открыла глаза.

Серые глаза Целительницы смотрели на нее с одобрением.

— Очень хорошо, Герольд; ты очень быстро ухватила принцип. Можешь продолжать так же хорошо, как начала?

— Я отдам все, что у меня есть.

— В таком случае, думаю, мор не унесет больше ни одной жизни. Как видишь, с первой больной мы справились очень неплохо.

Старушка теперь мало напоминала то больное существо, которое они видели перед собой, когда начинали. Опухоли под челюстью уже уменьшились больше чем наполовину, и было ясно, что жар тоже почти спал. Взглянув на нее, Тэлия испытала огромную радость. Первый раз за столь долгое время она хоть что-то сделала правильно…

Только когда они оказали помощь всем находившимся в доме, Целительница наконец настояла, чтобы Тэлия отдохнула. Тэлия разыскала свои вьюки, вспомнив, что видела их, когда входила. Крис сложил их кучей у очага. Порывшись в них, Тэлия откопала немного сушеного мяса и фруктов, но обнаружила, что аппетит у нее настолько плох, что она не может даже вызвать в себе достаточно интереса, чтобы откусить кусок. Вместо того чтобы поесть, она осела на камень очага спиной к огню, скрестила ноги и, закрыв глаза, стала впитывать тепло, слишком обессиленная, чтобы что-либо чувствовать, и так радуясь передышке, что единственное, чего ей хотелось — это наслаждаться воцарившимся в мозгу покоем.

— Глупая девчонка! Тебе что, в вашей Коллегии вообще ничего не рассказывали о Дарах?

Тэлия удивленно открыла глаза: над ней с дымящейся кружкой в одной руке и плиткой чего-то в другой стояла Керитвин.

— Ты должна отлично знать, что если не восполнишь запасы энергии, от тебя никому не будет проку! — Она сунула то и другое в руки Тэлии. — Я знаю, что есть тебе не хочется — все равно поешь! Когда управишься с этим, поди отыщи своего напарника и заставь его поесть и поспать. Судя по его виду, он неделю не делал ни того, ни другого. Не беспокойся, когда ты мне понадобишься, я тебя найду. И позаботься, чтобы и у ваших Спутников все было в порядке.

Брусок оказался сушеными фруктами и орехами, спрессованными с медом. При других обстоятельствах Тэлия, вероятно, нашла бы их отвратительно сладкими, но стоило ей заставить себя откусить первый кусок, как пища показалась гораздо более привлекательной, и она быстро съела все до крошки. В жидкости она узнала отвар, которым Крис поил больных, и приберегла кусок плитки, чтобы заесть ею противный вкус во рту.

Сперва она пошла к Ролану. Крис снял с него сбрую, набросил на спину несколько одеял и отвел в конюшню при трактире. Он также оставил поблизости еду и воду, но больше ничего сделать не успел.

Тэлия вычистила и растерла жеребца, радуясь тому, что Спутники — умные создания, и их можно не вываживать шагом, пока не остынут — они делают это сами. Впервые на ее памяти Ролан выглядел явно усталым и откровенно голодным, но в остальном скачка ему нисколько не повредила. Тэлия тщательно укутала его от холода и рыскала кругом, пока не нашла клеть, где хранилось зерно. Она добавила в корм сушеных фруктов и щедро насыпала в кормушку, где Ролан мог легко его достать, потом принесла котелок горячей каши, которую Спутник с жадностью проглотил, как только она остыла настолько, чтобы ее можно было есть.

Как ни устала Тэлия, ей пришло в голову, что она должна проведать и Тантриса. Спутник Криса приветственно заржал и умоляюще загремел ведром для зерна. Тэлия рассмеялась — как давно она не смеялась! В кормушке у Тантриса лежало сено, голод ему не грозил, но он явно хотел, чтобы и ему перепало немного от того лакомства, что получал Ролан. Тэлия угостила и его, и Тантрис благодарно потыкался в нее носом. Чирры, содержавшиеся без привязи в большом загоне, откуда могли выйти наружу и где имелось столько корма, что хватило бы им на неделю, пребывали в прекрасном настроении. Тэлия сменила им воду и пошла искать Криса.

Ей не пришлось долго уговаривать его залезть в спальный мешок, который она расстелила возле очага. Фактически, он уснул прежде, чем доел то, что Тэлия ему дала; она осторожно вынула у него из рук миску с остатками каши, с которой Крис управился лишь наполовину, поставила так, чтобы он увидел, когда проснется, и сама принялась за работу, от которой его оторвала.

Все трое работали как одержимые до поздней ночи, спали и ели урывками, когда никому, по-видимому, не требовалась совсем уж неотложная помощь. Как ни странно, хрупкая на вид Керитвин, казалось, уставала меньше всех. Она проявляла невероятную выносливость и неутомимость; часто бранила Герольдов, заставляя отдохнуть, в то время как сама делала передышки реже всех.

Когда долгожданный звук ударов копыт в ворота возвестил о прибытии двух других Целителей и сопровождающих их Герольдов, все трое были вымотаны до предела.

Вновь прибывшие Целители — огромный, косматый, словно медведь, мужчина и круглолицая девчушка, которая казалась слишком юной, чтобы успеть заслужить Зеленое одеяние мастера вместо салатных одежд ученицы, — быстро приняли руководство у Керитвин, которая тут же устроилась в укромном уголке, подстелив несколько одеял, и мгновенно заснула. Оба сопровождавших их Герольда умели помогать Целителям и решительно отправили Криса и Тэлию в постель, так что те впервые с тех пор, как оказались здесь, спокойно проспали целую ночь.

На следующий день все снова были на ногах и работали. Ели и спали они по очереди, и к концу недели несколько их прежних подопечных настолько окрепли, что смогли начать помогать в уходе за своими товарищами по несчастью. И тогда Керитвин мягко, но решительно велела Крису отправляться в путь.

— Вы нам больше не нужны — даже для обычных дел, — настойчиво говорила она. — Наши Герольды в состоянии уладить любые споры; законы и новости доходят до нас самое редкое раз в месяц, и мы отлично можем пересылать отчеты. Я хочу, чтобы вы оба уехали отсюда, прежде чем сами подцепите заразу.

— Но… — запротестовал Крис.

— Уезжайте! — повторила Целительница. — Я повидала уже шесть случаев моровых поветрий, нынешний седьмой. Ваш отъезд не будет означать пренебрежения долгом. Лорис и Герольд Пелсин останутся здесь до Середины Зимы, так что вы здешним жителям больше не понадобитесь! Ну, в дорогу!

Крис собрал пожитки, раздобыл немного свежей еды в дополнение к сушеной — на холоде порча продуктам не грозила, — оставил Герольдам, которые привезли Целителей, отчеты, а также передал письменные отзывы о деревнях, которые они с Тэлией уже посетили, для пересылки в столицу.

Однако Тэлии не удалось легко отделаться. Пока Крис беседовал с двумя другими Герольдами, Керитвин отвела ее в сторонку как раз тогда, когда Тэлия уже собиралась сесть в седло.

— Детка, — сказала она напрямик, — в твоих щитах столько дыр, что они похожи на мишени, по которым стреляли неделю, и не будь ты так измотана, ты передавала бы свои эмоции на весь мир! Ты в таком состоянии, что, будь у меня хоть немного времени, я не отпустила бы тебя отсюда. Но у меня нет ни свободного времени, ни сил. Не знаю, чем ты там занималась, или воображаешь, что занимаешься, но, что бы это ни было, это абсолютно не правильно. Лучше возьми себя в руки, девочка, и поскорее, не то начнешь воздействовать даже на не обладающих Даром. А теперь поезжай — и начинай работать над контролем Без обиняков высказав все это, она круто повернулась и ушла, оставив Тэлию разрываться на части, не зная — то ли бежать за Целительницей и умолять о помощи, то ли вскрыть себе вены, не сходя с места.

В конце концов она, однако, собрала жалкие ошметки мужества и выехала за ворота следом за Крисом.

Крис сверился с картой: Керитвин приказала ему подыскать место, где они оба могли бы остановиться и как следует отдохнуть Вскоре он сообщил Тэлии, что, кажется, нашел Путевой Приют, который лучше всего подходит для такой цели. Тэлия кивнула, погруженная в свои горести; Крис был озабочен тем, чтобы определить, где они сейчас находятся, и ничего не заметил — или, по крайней мере, ничего не сказал. Но после того, что сказала ей Керитвин…

Что ж, она будет вдвое осторожнее, чем прежде, только и всего.

Они находились уже в добрых полудне пути от деревни и далеко углубились в собственно Лес Печалей. Около полудня Крис объявил привал, так что они смогли перекусить, пока он старался сориентироваться по карте. Через Печали вело несколько узких дорог, и если они пропустили свою или приняли за дорогу звериную тропу, у них еще до наступления темноты могли начаться неприятности.

Но дорогу они выбрали правильно, и Путевой Приют находился в пределах досягаемости.

Счастье, что он оказался не слишком далеко, ибо только они спешились и достали из вьюков еду, как чирры начали всхрапывать и тревожно плясать на месте.

— Тэлия, чирры не капризничают без веской на то причины, — сказал Крис, обеспокоенно нахмурившись, когда его чирра в третий раз вырвала у него из рук чембур. — Ты можешь выяснить, в чем дело?

— Не знаю… — с сомнением ответила Тэлия; ее все еще колотило после столкновения с Целительницей, к тому же она никогда особенно не работала с животными. — Но попробую.

Она сосредоточилась и погрузилась в глубокий транс, в котором ей прежде удавалось коснуться сознания животных. Образ того, что вызывало их беспокойство, оказался отчетливым и резким — и достаточным для того, чтобы Тэлия как можно скорее вынырнула обратно, на поверхность сознания.

— Снег, — сказала она кратко, поскольку образ был кристально ясным и воспринимался в высшей степени обостренно из-за внушаемого им страха. — Много снега… сильная пурга надвигается с севера. Она настигнет нас еще до наступления сумерек.

Крис выругался.

— Тогда времени у нас мало. Поехали.