Полицейская история

9

Сегодня утром у Идуана плохое настроение. Как и я, он узнал из газет о подробностях побега Бюиссона и Жирье и во время бритья порезал себе подбородок. Но в отличие от меня, могущего похвастаться белыми зубами, Идуан забыл дома свою вставную верхнюю челюсть. Прикрывая рукою рот, он шепеляво спрашивает меня:

— Что будем делать, Роже? У тебя есть какая-нибудь идея?

Я не успеваю ему ответить, так как в этот момент звонит телефон. Толстый вызывает меня к себе, и по его тону я понимаю, что его настроение тоже оставляет желать лучшего. Сегодня на нем строгий фланелевый костюм, в котором он похож на министра. Он сразу переходит к делу.

— Что вы собираетесь делать, Борниш? С чего вы начнете?

— Откровенно говоря, господин комиссар…

— Что «откровенно говоря»? У вас есть какая-нибудь идея или нет?

— Начнем традиционным образом, — осторожно говорю я. — Вчера я изучил досье Бюиссона и его семьи…

— И что же? — нетерпеливо перебивает меня Толстый.

— Я думаю, что нужно начать с поисков брата Бюиссона, Жана-Батиста. Я уверен в том, что Нюсу известно, где скрывается Эмиль.

Толстый нацепляет на нос очки в роговой оправе.

— Вы знаете, где его искать? — спрашивает он.

— Не имею понятия, — отвечаю я и тут же добавляю, чтобы не рассердить патрона: — В нашем архиве только устаревшие данные, я хотел бы наведаться в архив префектуры полиции, на набережную Орфевр.

Толстый барабанит пальцами по столу, несколько секунд размышляет и наконец говорит:

— Мне кажется, вы правы, Борниш, нужно начать с его брата. И Жирье.

— Буду действовать в этом направлении.

— Хорошо. Держите меня в курсе.

— Очень сожалею, — говорит мне архивариус с нервным тиком на лице, — но досье вчера было выдано.

— Жаль, — вздыхаю я. — А можно узнать, кто его взял?

— Куршан, из уголовной бригады.

Куршан поступил с досье Эмиля Бюиссона точно так же, как это сделал я в архиве Национальной безопасности. Он забрал его домой. Теперь мне ничего не остается, как обратиться к нему и слезно умолять его позволить мне взглянуть на перечень подвигов, совершенных Нюсом на протяжении его жизни.

Но я не обольщаюсь в отношении результата своей просьбы. Я хорошо знаю Куршана. Это крепкий коренастый мужчина с густыми черными волосами, одетый всегда в коричневую вельветовую куртку и бежевые брюки. Он всегда улыбается, и у него совершенно безобидная внешность, в действительности же это очень трудолюбивый и упрямый человек. Узнав, что у него восемь детей, я прозвал его «плодовитым Фредди». Узнав об этом, он сказал однажды:

— Этот Борниш плодовитый глупец.

Я представляю себе, как он будет реагировать на мою просьбу, и мне становится не по себе. Мне кажется, что я слышу уже его голос:

— Зачем ты лезешь в это дело, Борниш? Тебя оно не касается. Это дело префектуры полиции.

И он будет прав. Бюиссон действительно совершил побег в парижском регионе, вотчине префектуры полиции. Национальная безопасность снова топчет клумбы на набережной Орфевр! Удрученный, я поднимаюсь по лестнице, изъеденной временем, на четвертый этаж и направляюсь к кабинету руководителей групп, который Куршан разделяет со своими коллегами Дюкурталем, настоящей ищейкой, способным не спать неделями, и Пуаре, арестовавшим печально известного доктора Петьо. Когда я вхожу, в кабинете сидит только Куршан. При виде меня он закрывает дело, которое только что читал, встает из-за стола и на этот раз смотрит на меня недоверчиво, без улыбки.

— Что тебе здесь надо? — спрашивает он, прежде чем я успел открыть рот.

— Добрый день, — вежливо здороваюсь я.

— Добрый, — нелюбезно отвечает он. — Что тебе надо, Борниш?

— Я хотел бы взглянуть на досье Жана-Батиста Бюиссона. Мне сказали, что оно у вас.

— С какой стати ты интересуешься им? — спрашивает меня Куршан, на этот раз улыбаясь.

— Мне нужны кое-какие сведения, — говорю я небрежным тоном. — Так, рутина, например где он живет, с кем водит знакомство и прочее.

— Послушай меня, Борниш, — говорит Куршан, подчеркивая каждое слово. — Дело Бюиссона тебя не касается. Забудь о нем. Ты меня понял?

— Не надо нервничать, — говорю я. — Я считаю, что если убийца гуляет на свободе, то вся полиция должна ловить его. Мне кажется, что это очевидно, логично и служит интересам общества…

— Не утомляй себя, Борниш, — перебивает меня Куршан, — и не волнуйся за общество. Впрочем, я постараюсь тебя быстро успокоить, тебя и твоего патрона. Я сам занимаюсь Нюсом. Не пройдет и нескольких часов, как Нюс будет в наших руках вместе со своим братцем. Так что послушайся моего совета, Борниш: не лезь в это дело и не мешай мне. Понял?

— Понял.

Куршан не блефует. Зная его репутацию, я охотно верю, что он может сдержать свое слово. От этой мысли я покрываюсь холодным потом. Прощай повышение, прощайте все мечты…

Спустившись во двор префектуры полиции, я принимаю решение. Единственным шансом для меня выйти на Нюса остается слежка за Куршаном. Поскольку он отказался дать мне адрес Нюса, мы пойдем туда вместе, один следом за другим. Я решил подождать его. спрятавшись в тени колонны внутреннего двора.

Два часа спустя Куршан наконец появляется во дворе, не подозревая о моем присутствии. Он идет по коридору, связывающему набережную Орфевр с Дворцом правосудия, проходит Сент-Шапель и выходит на бульвар.

Нас разделяют метров тридцать, и я стараюсь не упускать из виду его широкую спину. Куршан направляется прямо к автобусной остановке. Что делать? Не могу же я сесть в тот же автобус: он сразу заметит меня. Я ищу глазами такси. Удача улыбается мне. К остановке почти одновременно подъезжают два автобуса № 38, первый набитый до отказа, второй почти пустой. Естественно, Куршан, работая локтями, втискивается в первый автобус. Я сажусь во второй и на каждой остановке выворачиваю себе шею, чтобы убедиться в том, что Куршан не провел меня.

Он выходит из автобуса на остановке Сен-Дени и быстро смешивается с толпой на тротуаре. Я выскакиваю следом за ним, верчу головой по сторонам, но нигде не вижу его. Придя в полное отчаяние, я неожиданно замечаю его, направляющегося в сторону предместья Сен-Мартен. Я снова оказываюсь сзади него и на этот раз твердо решаю не упускать его из виду, так как чувствую, что мы приближаемся к цели.

Пройдя метров сто, я с ужасом обнаруживаю, что Куршан испарился. Его нет. Стоя посередине тротуара, я не могу понять, куда мог деться мой коллега, не подозревающий о слежке. Значит, он вошел в какую-то подворотню, но в какую? В этом конце улицы только два магазина и один жилой дом. Перед одним из магазинов стоит крытый брезентом грузовик. Если бы Куршан вошел в магазин или в дом, я бы заметил это. Значит, он забрался в грузовик? Мне остается только ждать. Если он исчез в этом секторе, рано или поздно он снова здесь появится. Я смотрю на часы: ровно полдень. Я знал, что ждать мне оставалось недолго, так как приближалось время обеда, а для Куршана оно было священным.

Стоя в подворотне, я переминаюсь с ноги на ногу, чтобы ноги не затекли. Время от времени подступает тошнота, так как мой наблюдательный пост находится неподалеку от мусорного ящика. Чтобы не дышать зловонием, я достаю из кармана пачку «Филип Моррис» и закуриваю сигарету.

Неожиданно я вижу, как брезент, прикрывающий грузовичок, приподнимается и из-под него появляется голова Куршана. Он что-то говорит сидящим в машине людям, спрыгивает на землю и направляется к воротам Сен-Мартен. Я с облегчением вздыхаю. Во-первых, я снова вижу своего соперника, а во-вторых, я знаю теперь, где прячутся люди из уголовной бригады. Кроме того, мне известно теперь, на какой улице живет Нюс, правда, я не знаю номера его дома.

В нескольких шагах отсюда находится бар «Этап», куда я решаю зайти, чтобы выпить аперитив. Я хорошо знаю этот бар. Я провел в нем долгие часы, выслеживая несколько месяцев назад Пьерро Чокнутого. Я как будто бы снова вижу в дверях кошачий силуэт Жо Аттия и крупную фигуру Жоржа Бухезайхе, в то время как шофер Мустик нетерпеливо поджидает их, сидя за рулем краденой машины. Я снова вижу Жанно, хозяина бара, высокого белокурого мужчину с широкими, как весла, руками.

Зажав зубами сигарету и сунув руки в карманы, я спокойно подхожу к стойке бара. В баре почти пусто, но я не могу сказать, что появление такого клиента, как я, радует хозяина. Я заказываю аперитив, и он молча подвигает ко мне графин с водою, направляясь к кассе.

Я делаю несколько глотков, затем ставлю стакан на стойку и говорю:

— Что-то сегодня здесь пахнет, как на птичьем дворе.

Он косо смотрит на меня, в то время как я указываю ему подбородком на стоящий напротив магазина грузовик. Я знаю, что поступаю не самым лучшим образом в отношении Куршана, но он сам дал мне повод сегодня утром. На войне как на войне.

Морщины на лице Жанно разглаживаются, он подходит ко мне и с улыбкой говорит, глядя на улицу:

— Они там уже со вчерашнего вечера.

— Им нужен Нюс, — небрежно бросаю я.

Я оплачиваю аперитив и направляюсь к двери. Взявшись за ручку, я оборачиваюсь и перехватываю взгляд белокурого гиганта, который, видимо, задает себе вопрос, кто я такой.

— Я хотел бы кое-что передать ему, — говорю я Жанно, подмигивая. — Ты увидишь его сегодня?

Жанно пожимает плечами.

Я продолжаю:

— Ладно, пойду суну ему под дверь записку. Это четырнадцатый дом?

Жанно осторожно поправляет меня:

— Точно не помню, то ли десятый, то ли двенадцатый.

Я киваю головой и выхожу.

В подъезде дома № 10 пахнет капустой и грязными носками. Из дверей квартир доносится непрерывный детский плач и окрики матерей. Консьержка пьет, видимо для того, чтобы не слышать всего этого. Когда она открывает мне дверь своей будки, она едва держится на ногах. Это женщина лет сорока, с бледным, отекшим лицом и рыбьими глазами.

— Если вы налоговый или полицейский инспектор, то можете убираться, — говорит она икая.

— Мне нужен Нюс, — объясняю я, сделав шаг назад, чтобы не чувствовать ее дыхания.

— Нюс? Кто это?

— Его зовут Жан-Батист Бюиссон.

— Его нет, — говорит она зевая. — Скорее бы возвращался, а то его собаки воют днем и ночью.

— А что, у него много собак?

— Два боксера. Вообще-то они спокойные, но он их запер, вот они и воют. А так они вполне сносные…

— А когда вы его видели в последний раз?

— Вчера вечером… или позавчера… не помню… он вывел собак на улицу, вернулся с ними, а потом снова уехал.

— Он не сказал, когда вернется? Мне нужно срочно увидеть его.

— Он никогда ничего не говорит.

Между тем консьержка оглядывает меня с головы до ног, улыбается мне и икая говорит:

— Мне нравятся парни вроде тебя. Может, зайдешь на минутку, выпьешь рюмочку?

Я вежливо отказываюсь и пячусь к двери.

Я остаюсь на своем посту до самого вечера, пока меня не сменяет Идуан. Он в дурном настроении, так как обещал жене пойти с ней в кино. И та обиделась на него за внезапное изменение планов на вечер. Идуан сообщает мне:

— Толстый ждет тебя в баре «Две ступени». Он хочет обсудить с тобой ситуацию.

«Две ступени» — это бар-ресторан на улице Жи-ле-Кер, где каждый вечер собираются полицейские из уголовной и летучей бригад и мы, из Национальной полиции, чтобы выпить аперитив и поделиться друг с другом ложной информацией. Сюда приходят также за сведениями мошенники, которых не разыскивает полиция, и затем они передают новости скрывающимся от правосудия приятелям, которые ждут их в бистро и барах квартала Сен-Мишель.

Я вхожу в длинный зал, на стенах которого висят портреты императора[6], старые охотничьи ружья и большие мушкетоны.

Хозяина зовут Виктор Марчетти. Это корсиканец с густой гривой черных волос. Его анисовка самая лучшая в Париже по той простой причине, что он сам ее готовит. Это очень деликатная работа, настоящая алхимия.

В начале его экспериментов у Марчетти что-то не получилось и произошел взрыв, разбудивший весь квартал и полицейскую службу безопасности. Естественно, самые влиятельные чиновники попытались замять это дело, и Марчетти продолжает угощать своих клиентов, а те угощают его, так что за вечер он выпивает в среднем до пятидесяти рюмок, но никто ни разу не видел его даже захмелевшим.

Когда однажды вечером я немного опьянел, он сказал мне:

— Если ты хочешь пить и не пьянеть, достаточно принять перед алкоголем ложку оливкового масла. Таким образом алкоголь проскальзывает вниз, не попадая в кровь.

Я так и не воспользовался его советом. Каждый раз, когда я вспоминал об оливковом масле, было уже слишком поздно.

Когда я вхожу в зал, в нем уже висит густой табачный дым от сигарет и трубок, смешанный с ароматом анисовки. Вьешен сидит в обществе Кло, своего конкурента. У обоих раскрасневшиеся лица. До меня доносится голос Кло.

— Впрочем, — говорит шеф летучей бригады, — если вы в Национальной безопасности и добиваетесь успеха, то это не в силу вашего профессионализма, а благодаря экипировке и численности личного состава!

— Численности личного состава? — переспрашивает потрясенный Вьешен.

— Вот именно. Вас ведь около тысячи, на улице Соссе.

Толстый разражается громким смехом. На его глазах даже выступают слезы, и он достает носовой платок, чтобы протереть их.

— Если я вам скажу, сколько нас, вы ни за что не поверите мне.

В этот момент он замечает меня и спрашивает:

— Все в порядке?

— В порядке.

Это все. Больше он ничего не говорит мне.

Виктор наливает мне рюмку анисовки, которую я залпом выпиваю, и я заказываю следующую. С рюмкой в руке я подхожу к Долорес, подруге Виктора, чтобы узнать, что сегодня на ужин. Ее хорошенькое личико расплывается в улыбке, и она сообщает мне меню на вечер:

— Сегодня вечером у нас потроха по-корсикански, петух в вине и отбивные из говядины.

— Я бы не отказался от потрохов по-корсикански, — говорю я.

В этот вечер я побил свой рекорд: анисовая водка, красное корсиканское вино и коньяк. В три часа утра лица Толстого и Кло стали двоиться у меня в глазах. Мне кажется, что на меня обрушивается потолок, и я закрываю глаза, чтобы не видеть этого ужаса. Извиняясь, я с трудом встаю из-за стола и направляюсь к двери.

— Может быть, заказать тебе такси? — участливо спрашивает Долорес.

Я качаю головой и пошатываясь выхожу на улицу. Я возвращаюсь на Монмартр пешком, чтобы немного проветриться.

Это довольно далеко. Кроме того, дорога все время идет в гору. Господи! Ради чего я так нажрался? И ведь помимо всего прочего на Голгофе меня ждет крест в лице Марлизы. Я представил ее в ночной рубашке, с растрепанными волосами, осыпающую меня справедливыми упреками. Сцена закончится, вероятно, угрозами и слезами. Я думаю о том, что жизнь — это удивительная чехарда: мошенники боятся меня, я боюсь Марлизу. Идя вдоль темных фасадов домов, я недовольно ворчу про себя. Если ей не нравится, пожалуйста, может собрать чемодан и уйти от меня. Я говорю это для храбрости, но я прекрасно знаю, что не могу жить без ее зеленых глаз, без ее белокурых локонов и розовых губ, без ее стройного и гибкого тела. Я останавливаюсь на безлюдной улице и громко говорю:

— Да, она красива, но она дрянь!

Опустив голову, я продолжаю свой путь до улицы Лепик. В подъезде я трусливо снимаю с себя ботинки и стараюсь бесшумно подниматься по лестнице. Дойдя до своей лестничной площадки, я с ужасом отмечаю, что по дороге выронил ботинок из рук. Перед дверью я перевожу дыхание и даю себе последние советы:

— Тихо, Роже, не шуми. Главное — не разбудить ее.

С трудом вставив ключ в замочную скважину, я поворачиваю его, открываю дверь и на цыпочках, как воришка, направляюсь в спальню. Все тихо, Марлиза спит. И в этот момент трезвонит телефон.

— Роже? Это Реймон. Извини, что разбудил тебя, но здесь один тип вывел боксеров на прогулку.

Мне с трудом удается удержать трубку в руке, но безжалостный Идуан продолжает:

— Послушай, это не Нюс, он на него абсолютно не похож. Это здоровый малый с выпирающим животом и бычьей шеей.

Я с трудом ворочаю языком:

— Это ничего не значит. Нюс мог растолстеть.

— Да нет, это не он, говорю тебе, — возражает Идуан. — Я видел фото Нюса, этот тип на него не похож. Он просто выгуливает его псов.

— Ты прав, — говорю я зевая.

— Что мне делать, Роже? Ты меня слышишь?

— Да, прекрасно. Не упускай типа из виду. Я сейчас приеду и сменю тебя.

В этот момент в коридор выходит выспавшаяся, отдохнувшая и готовая к битве Марлиза. Я рад, что обстоятельства вынуждают меня уйти.

— Ничего не поделаешь, долг, — объясняю я ей с порога.

Она называет меня негодяем, других слов я уже не слышу. Спускаясь по лестнице, я думаю о том, что к вечеру она остынет.

Мои ботинки стоят там, где я их оставил: у входной двери.

Я прошу его остановиться у ворот Сен-Мартен, оплачиваю проезд и выхожу из машины. Я иду по пустынной улице, прячась в тени домов, стараясь не попасть в поле зрения моих коллег, укрывшихся в грузовике. Я останавливаюсь в тени дома, стоящего напротив дома Нюса, и жду. Пять часов утра. Марлиза еще спит, а Толстый уже, видимо, проснулся. Я же едва не засыпаю, стоя на ногах. Проходит минут пятнадцать, когда до меня доносится звук шагов. Идуан не замечает меня и проходит мимо, я тихо окликаю его.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Он наколол меня.

— То есть?

— От отвел собак, спустился по лестнице, вышел на улицу и направился в сторону бульвара Севастополь. Я шел за ним на расстоянии сорока метров. Дойдя до кинотеатра, мой клиент сел в машину и укатил. Борниш, это от тебя так несет алкоголем?

Я немного отстраняюсь от него и спрашиваю:

— Что дальше?

— За рулем сидел другой тип. Такси рядом не оказалось. Машина была далеко, и я не смог разглядеть номера.

Я понимаю, что испытывает сейчас Идуан. Уже не впервые мы ощущаем недостаток экипировки, транспортных средств и прочего. Когда мы читаем в прессе или слышим по радио об успехах ФБР, мы умираем от зависти к мощи и богатству этой полицейской службы США, чувствуя себя по сравнению с ними нищими и беспомощными.

Однажды вечером, в бистро, Толстый посвятил нас в свою полицейскую философию:

— По большому счету нас только трое, но мы должны обеспечить безопасность национальной территории. Если мы хотим выиграть в битве, которая разворачивается между различными полицейскими службами, мы должны научиться работать иначе, чем они. В уголовной и летучей бригадах большой численный состав, позволяющий им проводить слежку, розыски, устраивать засады, то есть вести полицейское расследование, как это делается во всем мире. У нас ничего этого нет, поэтому численность и оборудование мы должны заменить чем-то иным, чего нет у них.

— Чем же? — спросил я.

— Информаторами, Борниш. Мы должны организовать разветвленную сеть осведомителей, добровольно или по принуждению поставляющих нам необходимые сведения.

Уверяю вас, что хороший информатор стоит двадцати полицейских!

Начиная с этого вечера я увеличивал число своих личных информаторов, но до сих пор ни один из них не объявился, а у меня нет времени нанести им визит. С другой стороны, Бюиссон был еще довоенным преступником, неизвестным в воровской среде послевоенного периода.

В течение пяти дней мы с Идуаном посменно ведем наблюдение в предместье Сен-Мартен. Мы не досыпаем и живем в каком-то сомнамбулическом состоянии. Мы уверены, что нас уже давно вычислили в квартале и что мы напрасно теряем время.

10 сентября я сплю глубоким сном в своей постели, рядом с Марлизой, когда в 7 часов утра раздается телефонный звонок.

— Борниш? Это Вьешен. Я жду вас в кабинете в восемь часов. Есть новости.

И, не дожидаясь моего ответа, он вешает трубку.

10

Ресторан «Арбуа» — один из самых элегантных в квартале, примыкающем к площади Звезды. Его интерьер свидетельствует о роскоши и хорошем вкусе. Выдрессированные официанты бесшумно снуют между столиков, за которыми сидят клиенты, принадлежащие к международному высшему свету. Драгоценные украшения женщин сверкают в свете хрустальных люстр.

Эмиль Бюиссон выбрал этот ресторан, чтобы в гордом одиночестве отметить в нем свой побег из тюрьмы. Ему очень к лицу дорогой темно-синий костюм, который он купил на следующий день после обретения свободы, и он носит его с изысканной небрежностью. В его одежде все безукоризненно: черные туфли и носки, фетровая шляпа с полутвердыми полями, тоже черная, белая сорочка, темно-синий шелковый галстук.

Метрдотель почтительно встречает его и провожает до столика, расположенного в глубине зала. Бюиссон не спеша надевает очки и подробно изучает меню, время от времени задавая метрдотелю вопросы, которые выдают в нем знатока хорошей кухни и тонких вин. Бюиссон принимается за ужин. Никто в зале не обращает на него особого внимания, принимая его за богатого провинциала, проездом оказавшегося в Париже. Никто не замечает того, что маленький, с достоинством держащийся человек что-то записывает в блокнот четким каллиграфическим почерком.

На следующее утро Бюиссон просыпается в прекрасном настроении. В то время как Сюзанна Фурро убирает постели, Бюиссон в халате и тапочках отправляется на кухню, где уже пьют кофе Нюс, Деккер и Рюссак. Эмиль садится на свое место за столом. Сюзанна подает ему паштет, сыр, бутылку бордо и чашку кофе.

Выпив кофе, Нюс закуривает «Голуаз» и говорит:

— Эмиль, ты на мели. Похоже, что скоро нам придется вывесить черный флаг.

Продолжая жевать, Эмиль шутливо отвечает:

— На заводе «Рено» требуются рабочие. Можете наведаться туда.

При этих словах губы троих мужчин растягиваются в улыбке. Им хорошо известно, что если Эмиль шутит, значит, у него созрел какой-то план.

— Вчера вечером я отлично поужинал, — говорит Бюиссон. — Устрицы были свежайшие, а стек просто таял во рту. Что же касается сыров, то вы знаете, что в чем, в чем, а в них я понимаю толк. Так вот, сыры были безупречными. Я охотно съел бы и больше, но в тюрьме мой желудок уменьшился в размере.

— Как это грустно, — заметил Деккер. — Просто плакать хочется.

Бюиссон вздыхает, затем, не говоря ни слова, встает из-за стола, идет в комнату и минуту спустя возвращается с блокнотом в руке, который он кладет на стол.

— Вот, — говорит он, — во время ужина я хорошо осмотрел место. Я отметил здесь, — сказал он, указывая на блокнот, — расположение столиков и число официантов. Черный ход находится со стороны кухни, довольно далеко…

Эмиль замолкает, закуривает сигарету, делает затяжку, выпускает дым и по очереди окидывает взглядом троих мужчин.

— Это опасно, — говорит наконец Нюс. — Квартал площади Звезды всегда кишит полицейскими.

— Вот именно. Предприятие должно удаться именно потому, что это опасно. Никому не придет в голову, что мошенники, скрывающиеся от полиции, осмелятся появиться в волчьем логове. Я никого не принуждаю участвовать в этом деле, но сегодня вечером я отправляюсь в «Арбуа» не на ужин, а на работу. Поверьте мне, игра стоит свеч. Клиентура очень богатая: не считая бумажников в карманах мужчин, чего стоят украшения на женщинах! Да это просто ювелирные витрины!

— Я иду с тобой, — говорит Деккер.

— Я тоже, — говорит Нюс.

— И я, — заключает Рюссак.

— Хорошо, — подытоживает Бюиссон. — Сегодня днем отправляемся на улицу Люзюер, чтобы осмотреть место еще раз и спланировать ход операции с учетом времени. А сейчас, Роже, отправляйся к Франсису и предупреди его.

— Ты думаешь, он согласится? — спрашивает Рюссак.

— Уверен. Впрочем, ты должен помочь ему в угоне автомобиля.

Десять часов вечера. Четверо мужчин спокойно входят в ресторан. Навстречу им спешит предупредительный метрдотель:

— Господа заказывали столик?

Неожиданно улыбка исчезает с его лица, искаженного гримасой страха. Четверо мужчин одновременно распахивают полы плащей и вынимают оружие. Метрдотель начинает медленно пятиться назад.

Бюиссон делает два шага вперед и кричит в зал:

— Всем встать! К стене!

Над залом повисает гнетущая тишина. Клиенты один за другим встают из-за столиков, не спуская испуганных глаз с четырех налетчиков. Они понимают, что при малейшем неосторожном движении раздадутся выстрелы, поэтому послушно выстраиваются у стены, готовые распрощаться со своими деньгами и украшениями. Мужчины и женщины одинаково убеждены в том, что глупо и непростительно умереть, будучи богатым и в добром здравии.

Каждому из четверых хорошо известна его роль. Роже Деккер сидит за рулем автомобиля, не выключая мотора. Франсис Кайо остается в дверях, держа в руках автомат. Нюс наблюдает за кухней, чтобы воспрепятствовать поварам поднять тревогу. Револьвер Рюссака направлен на официантов и клиентов. Бюиссон, переложив револьвер в левую руку, с ледяным хладнокровием начинает сбор.

Мужчины не причиняют им никакого беспокойства, добровольно протягивая бумажники, чтобы поскорее покончить с этой унизительной процедурой, происходящей на глазах их спутниц. Женщины насмерть перепуганы, но вместе с тем в восторге от того, что переживают такую удивительную авантюру. С наигранным безразличием они освобождаются от своих колье, браслетов, серег, колец. Карманы мошенников раздуваются от добычи.

Подойдя к последней жертве, Бюиссон замечает, что несчастной женщине, несмотря на все усилия, не удается снять с пальца кольцо с бриллиантом величиною с маслину.

— Мадам, так у вас ничего не выйдет, — говорит ей Бюиссон вежливым тоном. — Прошу вас пройти со мной в туалет. Немного мыла, и кольцо легко соскользнет с пальца.

Властным жестом он берет женщину под локоть и увлекает за собой. Не проходит и двух минут, как они возвращаются. Бюиссон легонько подталкивает даму к стене и, сделав несколько шагов, оказывается перед кассой. Он перекладывает содержимое ящиков в карманы куртки и, бросив последний взгляд в зал, приказывает:

— Уходим!

Ему приходится повторить приказ Рюссаку, который не может оторваться от банки с черной икрой, с наслаждением опустошая ее ложкой. Взгляд Эмиля становится жестким. Рюссак пока не догадывается, во что ему обойдется эта икра.

— Уходим, — повторяет Эмиль ледяным тоном.

— Уходим, Франсис, — бросает Рюссак, проходя мимо Кайо, которому поручено прикрытие группы.

В Министерстве внутренних дел на площади Бово налет на ресторан «Арбуа» производит эффект разорвавшейся бомбы. Директор кабинета созвал шефов различных полицейских служб, чтобы сообщить им о той досаде, которую он испытал, узнав об этой новости.

Из первой полученной в комиссариате информации стало известно, что главарем банды был невысокий черноволосый и черноглазый человек. Несмотря на то что налет прошел блестяще и бандиты оставались в ресторане не более десяти минут, потерпевшие успели хорошо их разглядеть. Таким образом стали известны приметы преступников, а также имя одного из них, Франсис, произнесенное мимоходом его сообщником.

Подробное описание нападения стало известно Толстому благодаря телеграмме, отправленной префектурой полиции в Министерство внутренних дел. Ему удалось каким-то образом устроить дела так, чтобы ежедневно получать копии рапортов, отправляемых нашими коллегами из префектуры на площадь Бово. Таким образом служба Национальной безопасности, то есть мы, оказывается в курсе всех дел наших конкурентов.

В восемь часов утра мы с Идуаном входим в кабинет Вьешена.

Посвятив нас в подробности этой истории, Толстый закуривает сигарету и, выпуская дым, продолжает:

— Бесспорно, что налет осуществил Бюиссон. Не прошло и шести дней после побега, как он уже сколотил банду и принялся за дело. Если бы он не был преступником, я бы выразил ему свое восхищение. Несколько десятков миллионов за десять минут! Необходимо опознать некоего Франсиса, имя которого называют свидетели. Им должен быть, скорее всего, кто-нибудь из товарищей Бюиссона по тюрьме Труа, Клерво или Санте. Надо поискать, имя не столь уж распространенное. Держу пари, что Нюс тоже участвовал в операции. После побега Эмиля мы не можем напасть на его след: он словно испарился. Итак, работы у нас достаточно, но я уверен, что мы выиграем матч.

Толстый умолкает, гася окурок о пепельницу. После короткой паузы, положив руку на блокнот, он добавляет:

— Братья Бюиссон — опасные преступники, при случае безжалостно и хладнокровно убивающие жертву. Впрочем, им уже все равно, так как они не могут рассчитывать на милосердие правосудия. Эмиль знает, что его ждет гильотина, поэтому он пойдет по трупам.

Толстый быстро просматривает свои записи и говорит важным тоном:

— Я расскажу вам о событиях, последовавших за нападением в «Арбуа», чтобы вы поняли, до какой степени эти типы опасны.

11

Машина мчится по авеню Ваграм, затем по бульвару Курсель и сворачивает наконец на улицу Кардине, где в это время суток движение не слишком интенсивное. Но именно здесь нос к носу она наталкивается на заграждение, образованное из полицейских машин.

Резко затормозив, Роже Деккер едет напролом, пробираясь между автомобилями на бешеной скорости, виртуозно манипулируя тормозами и акселератором, в то время как полицейские разбегаются в разные стороны.

Вдогонку за преступниками устремляется на мотоцикле Деро, инспектор префектуры полиции. Его товарищ Лорен следует в ста метрах от него.

Бюиссон, сидящий на заднем сиденье между Рюссаком и Кайо, с беспокойством смотрит на приближающуюся мотоциклетную фару. Он с яростью берет в руку револьвер тридцать восьмого калибра, тот самый, который Нюс вручил ему в день побега. Позднее, обмывая удачный исход операции, Бюиссон вольет в дуло оружия шампанское со словами:

— Я нарекаю тебя Спасителем. Отныне ты крещен.

Ударом рукоятки Бюиссон вдребезги разбивает круглое заднее окошко, берет мотоциклиста под прицел и разряжает в него всю обойму. Мотоциклиста резко заносит в сторону, он делает головокружительный пируэт, после чего распластывается на шоссе.

— Один готов, — с удовлетворением бросает Бюиссон, глядя на лежащего на мостовой полицейского.

Однако радость Бюиссона оказалась непродолжительной. На дороге появляется второй мотоциклист. Расстояние между ним и автомобилем быстро сокращается. Его отделяют от заднего бампера всего несколько метров.

— Тормози! — приказывает Бюиссон Деккеру.

Деккер резко тормозит. Мотоциклист отдает себе отчет в том, что ему не удастся избежать столкновения. В отчаянии он поворачивает руль вправо, мотоцикл делает пируэт, заднее колесо отскакивает, и полицейский оказывается подмятым под мотоцикл. Он хочет высвободиться, но с ужасом видит бегущего навстречу ему человека, выпрыгнувшего из машины: это Бюиссон.

На бегу он кричит своим спутникам:

— Изрешечу его, как сито!

Револьвер Бюиссона разряжен. Он хватает английский автомат и устремляется к полицейскому, безуспешно пытающемуся вынуть пистолет. Бюиссон направляет в голову Лорена черный ствол автомата. Лорену остается жить всего несколько секунд.

Палец Бюиссона нажимает на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Бюиссон начинает нервничать. Он трясет автоматом, снова нажимает на спусковой крючок. Оружие молчит.

— Иди назад! — кричит ему Деккер, высунув голову из машины.

Бюиссон упрямо нажимает указательным пальцем на спусковой крючок. Безрезультатно. В ярости он бежит к машине и садится в нее.

— Идиот! Что ты там застрял? — взрывается Деккер.

Голос Эмиля дрожит от досады и бессильной злобы.

— Что это за автомат?! Сколько я ни давил, ничего не получилось.

Рюссак берет в руки «стен» и изучает его.

— Надо было просто оттянуть затвор назад.

— Я плохо разбираюсь в современном оружии, — ворчит Бюиссон. — В тюрьме нас этому не обучали.

— Жаль, — вздыхает Рюссак, — нельзя отставать от своего времени.

Перезаряжая своего «спасителя», Бюиссон бросает на Рюссака косой взгляд, но ничего не отвечает.

Когда автомобиль подъезжает к воротам Клиши, Эмиль снова видит первого мотоциклиста, продолжающего погоню. Деро на секунду задержался, чтобы помочь Лорену высвободиться из-под мотоцикла, и тот успел ему сказать, чтобы он не подъезжал близко к машине, так как разобьется насмерть, когда она неожиданно затормозит…

Деро вскакивает на мотоцикл и отправляется следом за преступниками. Когда его отделяют от бандитов каких-нибудь двадцать метров, Деккер повторяет уже проверенный прием. Но Деро удается вовремя остановиться, спрыгнуть, лечь на землю и открыть огонь.

Кайо и Бюиссон выскакивают на шоссе. Франсис дает автоматную очередь, чтобы отвлечь внимание мотоциклиста, в то время как Бюиссон идет прямо на полицейского, направив на него дуло своего «спасителя».

Неожиданно за спиной Бюиссона раздается выстрел, и в ту же секунду он чувствует жжение в подбородке.

— Уходи! — кричит ему Нюс.

Нюс в свою очередь выскакивает из машины и стреляет в едва различимый силуэт, вырисовывающийся в отверстии окна соседнего дома.

Из окна стрелял участковый инспектор квартала, пришедший на помощь полицейскому. Его выстрелы метки, и пули со свистом проносятся рядом с Эмилем, которого он взял под прицел.

Бюиссон понимает, что партия проиграна и если они промешкают, то будет слишком поздно. С минуты на минуту может появиться полицейское подкрепление. Мсье Эмиль опустошает обойму и приказывает:

— Уходим!

Банда садится в машину, ревет мотор, и машина на бешеной скорости скрывается в ночи.

Автомобиль пересекает кольцевую дорогу и несется по прямой пустынной магистрали. Бюиссон подносит руку к горящему подбородку, по которому течет кровь. Когда он вынимает носовой платок, Рюссак восклицает:

— Смотрите! Мотоциклист!

Эмиль резко оборачивается.

— Дерьмо! Пора кончать с ним! — цедит он сквозь зубы.

— Что будем делать? — спрашивает его Деккер.

Бюиссон задумывается.

— Поезжай вдоль кладбища, потом свернешь в переулок. Постараемся уйти от него, а потом выехать на кольцевую.

Автомобиль едет вдоль кладбищенской стены, сворачивает на улицу Буа-де-Кор, затем на улицу Тулуза Лотрека, а с нее — в темный переулок. Неожиданно машина упирается в фасад выросшего перед ними дома.

— Черт побери! — ругается Нюс. — Мы заехали в тупик.

Эмиль оборачивается назад и видит фару мотоцикла, свернувшего за ними в тупик. Не теряя времени, Деккер разворачивает машину и возвращается назад.

Деро отделяют от бандитов пятьдесят метров. Он останавливается, чтобы достать револьвер, и, к своему удивлению, обнаруживает, что машина на полной скорости несется на него.

Его ослепляют фары. В отчаянии он падает на шоссе, увлекая за собой мотоцикл, и стреляет наугад. Из-за опущенных стекол автомобиля на полицейского обрушивается град пуль.

— Дай задний ход, — приказывает Бюиссон, — надо раздавить эту гадину!

Скрежещет коробка передач, машина отъезжает назад и затем наезжает на переднее колесо мотоцикла, в то время как Нюс и Франсис Кайо поливают пулями неподвижное тело.

Наконец Бюиссон дает команду к отходу, машина выезжает из тупика и направляется в сторону Монмартра. Деро приподнимается, удивляясь тому, что остался цел и невредим.

Бюиссон вынимает наконец из кармана носовой платок, чтобы вытереть кровь с подбородка, капающую ему на сорочку.

— Перед этим полицейским я все же снимаю шляпу, — говорит он. — Это гнусное общество не заслуживает таких защитников. Либо он герой, либо дурак.

— Куда мы едем? — спрашивает Деккер.

— В «Хижину», — решает Бюиссон. — Выпьем шампанского и приведем себя в порядок.

«Хижина» — небольшой бар, расположенный на улице Бюрка, хозяином которого был Фредо, никогда не задававший никаких вопросов, но всегда готовый оказать любую услугу. Его постоянную клиентуру составляют в основном сутенеры. Если в баре появляется незнакомое лицо, его без лишних церемоний выставляют за дверь.

Около полуночи четверо мужчин входят в бар. Деккер несколько задержался, чтобы отогнать машину в квартал площади Аббесс.

Мужчины занимают столик в глубине зала, заказывают шампанское и отправляются в туалетную комнату, чтобы почистить костюмы и причесать волосы. Они выкладывают в раковину деньги и драгоценности, похищенные в ресторане «Арбуа». Мсье Эмиль моет лицо и руки и надевает чистую сорочку, одолженную у хозяина бара. После этого все четверо возвращаются к столу. Рюссак садится последним и говорит:

— Наконец-то мы выпьем за наш успех.

Рюссак — высокий брюнет, самый высокий из всей банды. У него правильные черты лица, взгляд с поволокой, он уверен в себе и хорошо изъясняется. Но он плохой психолог. Поэтому, когда он берет в руки первую бутылку шампанского, он не замечает холодного взгляда Бюиссона, смотрящего на него с затаенной враждебностью.

«У него слишком красивая рожа, которая нравится женщинам, и он очень боится испортить ее», — думает Бюиссон.

Когда они пьют пятую бутылку шампанского, часы бьют два часа ночи. Нюс начинает зевать. Опершись о спинку стула, он говорит охрипшим голосом:

— Я думаю, мы можем закругляться. Полицейские уже наверняка сняли заграждения.

Бюиссон согласно кивает головой. Он оплачивает счет и встает из-за стола. Остальные следуют его примеру. Мужчины не торопясь доходят до площади Бланш, садятся в такси и просят высадить их неподалеку от улицы Биша.

Поднявшись в квартиру, мужчины усаживаются за столом на кухне.

— Поделим все, — говорит Бюиссон.

Все начинают выворачивать карманы, выкладывая на стол украшения и деньги. Кайо непрерывно повторяет:

— До чего же красиво… Господи! До чего же это красиво…

Он произносит это так искренне, что остальные начинают смеяться. Все, кроме Бюиссона. Его взгляд останавливается на добыче Рюссака, и он обнаруживает, что не хватает одного бриллианта. У Эмиля феноменальная память, и он видел, как в ресторане Рюссак с восхищением присвистнул, взяв бриллиант, после чего сунул его в карман.

Но на столе этого бриллианта нет. Это означает, что красавец-брюнет хочет надуть его, Эмиля. Бюиссон мельком смотрит на смеющегося Рюссака, но ничего не говорит. Он придвигает к себе банкноты и начинает делить добычу.

— Здесь сто три тысячи франков, — говорит Бюиссон, — каждому по двадцать тысяч и три тысячи Сюзанне. Что касается побрякушек, то Нюс отнесет их завтра в надежное место. А сейчас спать.

12

После налета в. ресторане «Арбуа» прошло уже больше двух недель, а префектура полиции топчется на месте. Правда, за это время ей удалось арестовать Рене Жирье. Инспектор Куршан из уголовной бригады и Морен из летучей бригады допросили его и даже немного потрясли, но он утверждает, что ему неизвестны сообщники Бюиссона. Жирье снова отправлен в Санте, в одиночную камеру.

Гильзы, подобранные на улицах Парижа, где имела место перестрелка, отправлены на экспертизу в лабораторию.

Толстый довольно потирает руки, считая, что время работает на него. Он надеется, что у двух вьючных животных, Идуана и Борниша, с каждым днем увеличиваются шансы напасть на след Бюиссона.

Однажды утром он вызывает меня к себе и говорит:

— Борниш, в ближайшие дни вы должны нанести визит судебному следователю Гольти. Вы попросите у него разрешения на посещение Санте и поговорите с Жирье. Может быть, вам повезет больше, чем вашим коллегам. А пока у меня есть для вас другая срочная работа. Читайте.

Он протягивает мне рапорт, поступивший из жандармерии департамента Конфлан — Сент-Онорин. Я читаю:

«26 сентября в лесу Ла Фэ в Андрези обнаружен труп неизвестного мужчины. Документов, удостоверяющих личность, при нем не обнаружено. Пришлите инспекторов полиции на помощь жандармам Пети и Эрпрото».

— Надеюсь, в этом деле вам больше повезет, чем с Бюиссоном, — с иронией бросает Толстый. — Возьмите с собой Коканя, Крокбуа и отправляйтесь.

Я возвращаюсь в свой кабинет, с некоторым удовольствием думая о том, что мне не повредит подышать немного свежим воздухом и отвлечься от дела Бюиссона. В нескольких словах я объясняю ситуацию Идуану, натягиваю плащ цвета хаки, купленный по дешевке у американского офицера, и предлагаю ему:

— Хочешь поехать со мной?

— Куда?

— В лес Л а Фэ. Заодно прочистим немного свои легкие.

— Как бы не так! Возясь с трупом…

— Не дури, Реймон. В полдень мы с ним разделаемся и будем уже сидеть в ресторане «Рыбак» в Конфлане. Я знаю это заведение, там хорошая кухня и недорогая.

— Хорошо, едем.

Я предупреждаю по телефону Коканя и Крокбуа, чтобы они готовились к выходу. Кокань — это наш фотограф, сорока пяти лет, за очень высокий рост прозванный Мачтой. У него прекрасное, золотое сердце и луженый желудок. Он без всякого отвращения фотографирует трупы в разных положениях, переворачивает их, снимает с них отпечатки пальцев. Его не смущает ни степень разложения трупа, ни исходящее от него зловоние. Он находит в себе силы даже для юмора, но я плохо слышу его, так как держусь от трупов на приличном расстоянии. За время работы в полиции я так и не смог к ним привыкнуть, и их вид неизменно вызывает у меня тошноту.

Крокбуа — наш шофер. У него всегда тщательно уложены волосы, он строен и очень аккуратен, пользуется большим успехом у женщин. Когда мы с Идуаном спускаемся вниз и выходим на улицу, они оба уже сидят в машине с включенным мотором.

— Ты доволен, что отправляешься на лоно природы? — спрашиваю я Крокбуа.

— Еще бы! Ничто так не заряжает темперамент, как кислород, — отвечает он.

Ко мне подходит жандарм Пети:

— Карманы были вывернуты, господин комиссар.

— Инспектор, — поправляю я. — Вы не обнаружили ничего, заслуживающего внимания?

— Нет. Абсолютно ничего.

Я поворачиваюсь к Коканю:

— Давай, старик.

Фотограф уже установил свой аппарат на деревянном треножнике. Он накрывается черным сукном, наводит фокус со словами: «Прошу не шевелиться» — и нажимает на грушу. Раздается щелчок. После этого Кокань меняет позицию и снова снимает. Удовлетворенный, он подходит к трупу и переворачивает его, как матрас: к волосам и пиджаку прилипли грязные листья, на вороте сорочки видны коричневые засохшие пятна.

— Убит пулей в затылок, — констатирует Идуан, осмотрев череп трупа.

Для этого ему пришлось раздвинуть слипшиеся от крови волосы. Кокань снимает крупным планом затылок, измеряет сантиметром руки, ноги и торс убитого и записывает данные в маленькую черную книжку. Достав из сумки ватный тампон, он пропитывает его спиртом и протирает им пальцы и руки трупа.

— Я скоро закончу, дети мои, и мы отправимся обедать. Что вы скажете о хорошем рагу из баранины?

Я смотрю на него с отвращением.

В этот момент на место происшествия прибывают прокурор, судебный следователь, секретарь суда и судебный эксперт. Все вместе мы ищем в траве улики, в то время как жандармы увозят труп в госпиталь Конфлана для вскрытия.

Ко мне подходит судебный следователь:

— Что вы можете сказать?

— Тот факт, что при убитом не оказалось документов, заставляет думать о сведении счетов между бандитами.

— Я такого же мнения, — роняет он, протягивая мне лист бумаги.

Это официальная бумага, подтверждающая мое назначение для проведения расследования данного дела.

Судебный следователь пожимает мне руку, после чего удаляется к машине.

— Ну что, идем? — спрашивает Кокань. — Я умираю от голода.

Меня немного подташнивает, но ничего не поделаешь, мы едем в ресторан «Рыбак», заказываем анисовую водку, салат, индейку с жареным картофелем и грибами, сыр, торт и божоле. Крокбуа куда-то удаляется с официанткой. Я закуриваю сигарету, мечтая купить себе на зиму пальто у Макса Эвзелина, какие носят сейчас все кинозвезды. Я бы предпочел, чтобы оно было темно-серого цвета, маренго, неброского и немаркого, но Марлизе хотелось бы видеть меня в бежевом пальто, как у всех киноартистов.

Мои размышления прерывает приход жандарма. Он достает из кармана конверт, открывает его и кладет на стол латунную пулю.

— Ее обнаружили в голове убитого, — объясняет он. — Судебный эксперт утверждает, что стреляли снизу, с расстояния пятидесяти сантиметров. Должно быть, убийца был намного ниже ростом, чем его жертва.

Утром следующего дня я еду во Дворец правосудия. В портфеле я везу пулю и листы бумаги с отпечатками пальцев убитого. Я поднимаюсь на третий этаж, где располагается служба антропометрических данных о преступниках. Здесь собрано четыре миллиона отпечатков, и я бы очень удивился, если бы среди них не оказалось интересующих меня. Специалисты по баллистике также без затруднения смогут назвать мне вид оружия, из которого была выпущена эта пуля. Я вхожу в дактилоскопический зал, где проводится идентификация отпечатков. Дежурный инспектор отрывается от микроскопа и вопросительно смотрит на меня.

— Привет, — говорю я, протягивая ему бумагу. — Борниш, из Национальной безопасности. Мне нужно опознать труп.

Служащий в белом халате берет у меня бумажные листы, смотрит на них и, покачивая головой, спрашивает:

— Твоя работа?

— Нет, это Кокань, профессионал. Он взял их на месте.

Служащий ничего не отвечает. Он кладет отпечаток под линзу микроскопа, изучает его и делает какие-то пометки. Я спрашиваю его:

— Что это за цифры ты записываешь?

Он, не оборачиваясь, объясняет:

— Это код. Каждый отпечаток имеет свою форму, которую я выражаю цифрами. Затем, если в картотеке есть карточка с этим номером, я достану ее и сообщу тебе имя преступника.

Он берет приставную лесенку, подходит к картотеке, поднимается на третью ступеньку и достает из выдвинутого ящика прямоугольную картонную карточку.

— Держи, — говорит он, опускаясь. — Рюссак Анри, родился пятого декабря тысяча девятьсот пятого года в Шарантоне, имеет несколько судимостей, не так давно вышел из Санте.

Я смотрю на снимок, анфас и в профиль, приклеенный к картонке. Да, это действительно неизвестный из леса Ла Фэ. Я спрашиваю:

— У тебя нет еще одного снимка, в полный рост?

— Нет, но в архиве ты найдешь все, что тебе нужно.

Он возвращается к своему микроскопу, а я направляюсь в баллистический зал, надеясь получить там такой же скорый результат, как и с отпечатками. Мне пришлось, однако, разочароваться.

— Приходите завтра, — говорят мне в канцелярии.

Я выхожу из Дворца правосудия и направляюсь в свой кабинет на улице Соссе. Дойдя до почты, я звоню Идуану.

— Реймон, сходи в архив и принеси досье Рюссака Анри. Я буду через полчаса.

Повесив трубку, я достаю еще один жетон и звоню в тюрьму Санте. На этом этапе дело кажется мне простым: с полученной информацией и с той, которую я получу в скором времени, я быстро смогу выйти на след убийцы.

— Что? Повторите, что вы сказали?

— Делил камеру с Эмилем Бюиссоном, с тем, который недавно смылся от сумасшедших. Но я не могу вам сказать, насколько они были друзьями. Перезвоните завтра. В момент освобождения он оставил адрес: предместье Сен-Мартен, дом номер десять. Это все.

Я вешаю трубку и машинально закуриваю, пытаясь понять, какая могла быть связь между Рюссаком, Бюиссоном и Нюсом. Я не верю в совпадения, для этого я уже слишком хорошо знаю мошенников. Если Рюссак оставил в канцелярии адрес Нюса, то, значит, ему дал его Бюиссон. А Нюс (я в этом ни минуты не сомневался) организовал побег Бюиссона. По всей видимости, Рюссак был одним из его сообщников.

Я поднимаюсь в свой кабинет. Идуана нет, но он оставил на моем столе досье Анри Рюссака с его антропометрической фотографией. Я звоню Марлизе и предупреждаю се о том, что задержусь, после чего звоню в гараж и прошу Крокбуа быть готовым к выезду.

— Черт, скоро обед, — ворчит он.

Я бегу к лифту, но он неисправен. Я кубарем скатываюсь вниз по лестнице.

— Куда едем? — спрашивает Крокбуа, убирая в карман расческу.

— В Вильжюиф, в психиатрическую лечебницу.

По дороге я молю Бога, чтобы застать на месте охранника или санитара, дежурившего в день побега Бюиссона. Мне везет: оба охранника и санитар, которому Бюиссон угрожал револьвером, на месте.

Я показываю им фотоснимок Рюссака, и они сразу узнают в нем сообщника Бюиссона. Это он прикрывал побег.

— Один — ноль в мою пользу, — говорю я, думая о своих конкурентах из префектуры полиции.

13

— Господин комиссар? Это Борниш.

— А! Откуда вы звоните?

— Из Дворца. Я немного задержусь. Мне нужно получить результаты баллистической экспертизы.

— Хорошо, — бурчит под нос Толстый и вешает трубку.

Я направляюсь в кафе Дворца правосудия, беру чашку кофе и два круассана и усаживаюсь за стойкой с газетой в руках.

Двадцать минут спустя я вхожу в баллистический зал. Человек в белом халате встает и направляется к длинному столу, на котором лежат кипы папок. Порывшись, он вытаскивает одну из них и подходит ко мне.

— Официальный рапорт еще не готов, — говорит он гнусавым голосом. — Мы завалены работой. Отчет будет готов не раньше чем через две недели. — Он кладет папку на стол, открывает ее и добавляет:

— Стреляли из револьвера тридцать восьмого калибра, из того самого оружия, гильзы от которого и пули были найдены после нападения в ресторане «Арбуа» и перестрелки.

— Понятно, — говорю я. — Убийца и тип, стрелявший в полицейского, — одно и то же лицо.

— Не делайте поспешных выводов, молодой человек. Я этого не говорил. Я сказал только, что речь идет об одном и том же оружии. Что же касается его владельца, то его должны найти вы. Это ваша работа.

Он продолжает поиски в более ранних ящиках и достает две карточки на имя Рюссака.

— Вот твой субъект. Держи.

Я беру карточки и записываю адреса: улица Прешер, 10 и улица Сен-Дени, 17, а также дату прибытия, чтобы проверить в регистрационных журналах гостиниц, останавливался ли Рюссак там один во время своего пребывания.

— Отели сомнительной репутации, — заметил архивариус с презрением. — Вряд ли тебе там удастся что-нибудь узнать.

Проверка в обоих отелях ничего не дала. Весь день мы с Идуаном ломаем себе голову над тем, у кого мог жить Рюссак. Сидя за столом напротив друг друга, мы составляем список адресов, которые мы выудили из его досье, делим его пополам и отправляемся каждый в своем направлении расспрашивать консьержей. Это нудная и утомительная процедура, но мы должны ее выполнить для очистки совести.

Вечером Марлиза готовит ужин, а я сижу на стуле, опустив распухшие ноги в таз.

Я пытаюсь ответить на вопросы: за что убили Рюссака? И кто его убил? Бюиссон? Или другой сообщник?

Пока у меня нет ответа ни на один из этих вопросов.

14

У Маги высокая и крепкая грудь, длинные ноги и ангельское личико с короткими белокурыми волосами. Она была швеей, но ей надоело гнуть спину и тратить молодость и красоту на ничтожный заработок, и она стала проституткой. Однажды на воскресном балу она познакомилась с очень красивым парнем. У него были холеные, не знавшие труда руки: это был сутенер, изменивший ее жизнь. После него у нее были и другие «покровители»…

Маги — мой информатор. Я решил, что если у Рюссака и была подружка, то она могла быть только шлюхой, а значит, Маги могла ее знать.

Я отправляюсь на улицу Блондель, на углу которой Маги поджидает своих клиентов. Прогуливающиеся мужчины критически осматривают достоинства продажной плоти.

Маги стоит на тротуаре. На ней короткая, кричаще-зеленого цвета юбка и облегающая кофточка, красная в белый горошек, с огромным вырезом впереди. Она стоит в вызывающей позе с сигаретой в руке. Увидев меня, она кричит, подмигивая:

— В объятиях Маги вы забудете обо всех своих проблемах! Ты идешь со мной?

Я киваю ей головой и следую за ней в отель, принадлежащий Лулу ла Креветту. Мы поднимаемся по узкой лестнице наверх. Маги идет впереди, покачивая бедрами.

Горничная открывает нам дверь комнаты, и я говорю ей:

— Принесите нам два двойных коньяка.

Маги садится на кровать, закинув ногу на ногу и устремив на меня свои блудливые глаза. Входит горничная с коньяком, я расплачиваюсь, она выходит и закрывает за собой дверь.

Я рассматриваю фотообои с изображением луга, на котором увядают красные розы.

— Ты долго еще будешь любоваться пейзажем?

Маги разлеглась на кровати, расстегнув корсаж и закинув руки за голову.

— Я пришел поговорить с тобой.

— Я в этом не сомневаюсь. Но не стоя же разговаривать. Ты можешь присесть, не бойся, я тебя не изнасилую.

Я беру рюмки, протягиваю ей одну и сажусь на край кровати. Мы пьем.

— Что ты хочешь узнать, мой милый полицейский?

Я ставлю рюмку на столик и говорю:

— Мне нужны сведения об одном типе, которого звали Анри Рюссак.

— Звали?

— Да, он умер. Но до смерти, я думаю, с учетом его внешних данных, у него непременно должна была быть женщина, подруга. Может быть, кто-нибудь из твоих «коллег» знавал покойника?

Маги облокотилась на подушку и залпом осушила рюмку. Ее лицо стало напряженным.

— Да, я знаю подружку Анри. Это я. Я не видела его уже несколько недель. Недавно я узнала, что он участвовал в организации побега одного или двух типов из тюремной больницы, а также об его участии в налете на ресторан. Это все, что мне известно.

— Да, но как ты узнала об этом? Тебе рассказал сам Рюссак?

— Нет, я не видела его уже почти месяц. Мне рассказала об этом одна приятельница, она тоже работает на улице, но последнее время я ее почти не видела. Несколько дней назад я ее снова встретила и спросила шутя, не получила ли она наследство. Она сказала, что получила, и сразу от четверых, которые скрываются у нее дома. Два брата, очень крутые парни, Анри и ее собственный дружок.

— Как зовут твою приятельницу?

— Сюзи… Сюзанна Фурро.

— А как зовут ее дружка?

— Кажется, Роже, но я не уверена.

— И последний вопрос, совершенно идиотский: почему Лулу не починит третью ступеньку на лестнице, она уже давно шатается.

— Он се еще не скоро починит. Дело в том, что когда ты наступаешь на нее, то в кабинете Лулу звенит звонок. Его секретарша смотрит в невидимый для тебя глазок, чтобы узнать, кто из девушек поднимается, и подсчитать, сколько у каждой из нас было за день клиентов. Это для бухгалтерии.

— Хорошо, — говорю я, вставая. — Спасибо за сведения, Маги. Если будут новости или неприятности, звони мне.

— Договорились, мой полицейский.

Я уже закрывал дверь, когда Маги спросила меня:

— Как он умер? Он сильно страдал?

— Нет, Маги, он умер легко, даже не успев осознать этого.

Я возвращаюсь в контору и докладываю обо веем Толстому. Он ликует:

— Завтра, Борниш, у вас будет все необходимое для ведения наблюдения. Мы возьмем грузовик и отправимся туда все вместе: вы, Идуан и я. Если мы их не схватим, то будем круглыми идиотами.

На следующее утро, просматривая в мясной лавке газету «Паризьен либере», я узнаю о том, что мы круглые дураки.

15

Нюс чувствовал себя несчастным человеком. Он устал спать на матрасе, на полу, отчего у него ныло все тело. Ему не хватало комфорта, не хватало двух его боксеров, не хватало Ивонны, которую он отправил в Овернь.

Они сидели в бистро и играли в покер.

— Ты совершенно спятил со своими псами, — заметил Пузатый, зять Нюса. — Я делаю все для них: покупаю мясо, вывожу на прогулку, варю им овощи, даю витамины, пою их водой из соски. Что ты еще хочешь? Чтобы я сводил их в кино или в цирк?

— Но ты не даешь им любви и нежности, в которой они так нуждаются! — вздыхает Нюс. — А собака без любви чахнет, как цветок без воды.

— Хорошо, — соглашается Пузатый, — в следующий раз я их полью.

— Чего бы я только не отдал, чтобы сейчас быть с ними, чтобы ласкать их!

— Ты спятил… кругом одни легавые…

Однако любовь Нюса оказалась сильнее страха и осторожности. Обнаружив, что грузовик с легавыми исчез, он купил первосортного мяса и бисквиты и отправился к себе домой.

Когда он возвращался назад на улицу Биша, за ним увязался хвост. Это был инспектор из летучей бригады, случайно оказавшийся в квартале и узнавший Нюса. Проводив его до улицы Биша, он позвонил своему шефу, комиссару Кло.

Некоторое время спустя неподалеку от дома Сюзанны Фурро остановился грузовик, набитый вооруженными полицейскими.

Наступил вечер. Сюзанна готовит на кухне ужин. Сидя за столом, Бюиссон, Нюс и Деккер молча потягивают анисовку.

Последние дни в отношениях между Деккером и Бюиссоном возникли напряженность и враждебность. Это началось в конце сентября, когда в квартале появился сияющий Франсис Кайо. Он распахнул полы плаща, сунул руку в карман брюк и вынул из него кольцо с большим бриллиантом, которое он с осторожностью, словно это было яйцо, положил на стол.

— Откуда оно у тебя? — подозрительно спросил его Бюиссон.

— Ты мне не поверишь! — ответил Франсис, опускаясь на стул. — Представь себе, что я зашел в «Хижину» пропустить стаканчик. Неожиданно меня подзывает хозяин и протягивает мне его со словами: «Держи, прошлой ночью вы оставили это в туалете, в раковине».

Франсис вздохнул и добавил:

— И как только мы могли заподозрить Анри!

Деккер побледнел. Бюиссон оставался невозмутимым. Накануне под предлогом похищения картин из замка он заманил Рюссака в лес Ла Фэ, и Деккер стал свидетелем расправы.

После ухода Франсиса между Деккером и Бюиссоном вспыхнула ссора. Нюсу с трудом удалось унять их. Начиная с этого дня мужчины испытывали друг к другу жгучую ненависть.

Сюзанна открывает окно, чтобы проветрить помещение, и неожиданно замечает во дворе прыгающие лучи света карманных фонариков. Она быстро закрывает окно и кричит мужчинам:

— Уходите! Полиция!

Первыми бросаются к двери Нюс и Деккер. Слишком поздно! На лестничной площадке уже раздаются шаги полицейских. Эмиль открывает окно, перешагивает через подоконник и смотрит на водосточную трубу соседнего дома, находящуюся в пяти метрах от него. Он колеблется. В этот момент раздается сильный стук в дверь, сопровождаемый властным возгласом:

— Полиция! Откройте!

Эмиль решается на прыжок. Несколько коротких секунд свободного падения кажутся ему вечностью.

Его пальцы впиваются в трубу с нечеловеческой силой. От удара у него потемнело в глазах, но он не разжимает пальцы, несмотря на адскую боль в суставах. Из квартиры Сюзанны, через открытое окно, до него доносятся мужские голоса. Эмиль осторожно подтягивается на руках и распластывается на крыше. С кошачьей ловкостью он переползает за высокую трубу. Как нельзя вовремя: через секунду черепицы крыши освещаются лучом света электрического фонаря и Эмиль слышит ворчливый и раздосадованный голос:

— Черт! Не мог же он в самом деле спрыгнуть с крыши. Он где-то здесь…

Полицейские продолжают поиски всю ночь: снуют по квартирам, осматривая каждый угол, заглядывая в каждый чулан…

Бюиссон неподвижно сидит за трубой. Час спустя он перебирается на крышу соседнего дома, фасад которого выходит на набережную Жеман. Разбив оконное стекло, он спрыгивает в мансарду, взламывает замок, открывает дверь и выходит на улицу. На берегу канала сидит рыбак, не спускающий взгляд с поплавка. Бюиссон спокойным шагом доходит до площади Республики и спускается в метро.